Текст книги "Тридевятое царство. Удар Святогора"

Глава 28
Специалист по степной дипломатии

– Да ну нет же, никуда не годится! – Картаус горестно всплеснул руками и откинулся на подушку; красивая загорелая рабыня достала из миски спелую виноградину и положила ему в рот. Стоявший перед ним человек в пестрой одежде смутился. – Понимаешь ли, мой друг, когда я говорю, что кобылица отелилась – это смешно. Кобылицы не могут отелиться, только ожеребиться, понимаешь? Это такой очень-очень простой степной юмор, а ты даже его не понимаешь. Плохой шут в этом месте должен был засмеяться хотя бы. Хороший шут должен пошутить в ответ, и если мне стало бы смешно, то такого шута я бы назвал отличным. Ты же вообще пропустил все мимо ушей. Никуда не годится; иди с глаз моих.

Чернокожий охранник вывел незадачливого шута из нового дворца Картауса, что он купил в Шамаханском царстве. На продажу был всего один дворец – вельможи, недавно впавшего в немилость у царицы, а шамаханские вельможи вместе с потерей милости теряют и голову – давняя традиция этого народа. Четыре сада, восемнадцать фонтанов и три бассейна, скульптуры из золота и шитье из китайского шелка. Когда распорядитель имуществом выставил дворец на продажу, Картаус купил его не торгуясь, заявив, что он человек скромный и ему не привыкать к простой и строгой обстановке.

Тот же охранник доложил о приходе гостей, в этот раз посетителями были евнух Сирав и какая-то женщина. Евнух Сирав был влиятельным вельможей, его расположением дорожили не менее, чем благосклонностью визиря. Это было особенно странно в свете того, что нынешней правительнице был совершенно не нужен гарем, доставшийся от отца. Тем не менее распорядитель гарема не только не потерял своего влияния, но даже упрочил его. Царица прислушивалась к советам евнуха весьма часто.

– Мой дорогой неполноценный друг, – обрадованно вышел к гостям Картаус, – объект моей жгучей зависти, если вы слышали, как поступил со мной мой собственный отпрыск. А ведь один нехитрый взмах кинжала – и все проблемы были бы решены заранее.

– Так этот взмах кинжала несложно организовать, – расплылся в улыбке толстяк, – все для вашего удовольствия.

– Мой дорогой друг, как же жаль, что вы мне не по карману, мои поиски шута так ни к чему и не привели. Я готов убить от зависти князя Владимира, его шут, как говорят, еще и в стихах шутил, и даже пел.

– Боюсь, вы несколько запоздали с убийством, Владимир уже мертв.

– Вот и опять мне не везет; не поверите, начинаю ощущать, что жизнь моя вовсе не удалась. А этот дворец – всего три бассейна… что скажут люди? Я уже слышу шепотки за своей спиной – «неудачник».

– Жалость к вашей участи переполняет мое сердце. – Сирав притворно поклонился.

– Ах, ладно, не будем обсуждать мою печальную долю, – тяжело вздохнул Картаус, – вас ведь сюда привело какое-то государственное дело, я и рад бы потешить себя надеждой. что желание насладиться моим обществом возникло у вас спонтанно, но мой проклятый разум не позволяет мне делать такие допущения.

– Ваш разум так же остер, как кинжал, отрезавший меня навсегда от мира мужей. Вы позволите присесть? Моя спутница не привыкла долго стоять. – Женщина, пришедшая вместе с евнухом, слегка поклонилась, лицо ее было скрыто за фатой, видны были только глаза.

– Вряд ли вместе с евнухом ходит рабыня или любовница, да и не стал бы уважаемый брать на обсуждение государственных дел простую девку для удовольствий, – Картауc почтительно склонился, – полагаю, сама царица в моей скромной хижине.

В дальнем конце коридора «скромной хижины» прошелся павлин, распустив веером свой пестрый хвост.

– Ты прав, Сирав, он не глуп, – шамаханская царица откинула с лица фату; она пристально посмотрела на Картауса долгим и изучающим взглядом, – и все же он проиграл.

– Небольшой разлад в семье, – сокрушенно признал Картаус, – надеюсь, все недоразумения будут скоро улажены и отец воссоединится с любящим сыном.

– Ну что же, – восточная красавица присела на одно из шикарных кресел, – за неимением лучших кандидатур придется довольствоваться опальным ханом.

– Я бы с превеликим удовольствием, – тут же согласился Картаус, – но устроит ли владычицу роль моей младшей жены?

Царица лишь хмыкнула в ответ на эту явную шутку.

– Дело серьезное, можно без шуток?

– Не уверен, – вздохнул степняк тяжело, – я, конечно, буду стараться, но обещать не могу.

– Как вы считаете, есть ли опасность нападения на наше царство Великой степи?

Сирав и владычица внимательно смотрели на Картауса, ожидая ответа.

– Нападут, – махнул рукой Картаус, – к гадалке не нужно ходить. А на кого им еще нападать? Китай далеко, Русь сильна, Царьград укреплен хорошо, Буян флотом прикрыт и стенами, в горах только голодные и гордые горцы. А тут вон какое изобилие, даже павлины есть. А войско у вас какое? Тысяч небось пять или, может, даже семь… Если бы я был агрессивен, хоть на десятую часть того, как нынешние правители, – я бы сам на вас напал. Но вот не ценили Картауса, теперь имейте дело с теми, кто головы собак как шапки носит.

– Мы ценили, – спокойно ответил Сирав, – дары высылались регулярно, мы не нарушали договоренности никогда.

– Есть совет, что нам можно сделать? – Царица смотрела на Картауса прямо и вызывающе, в этой женщине определенно чувствовалась и сила и решительность. Картаус даже пожалел, что не пришел к ней со сватовством, когда за ним вся Степь стояла.

– Совет, конечно, есть, – бывший хан степняков усмехнулся, – хватаем все, что можем унести, и бежим на Русь или в Царьград.

– Этот совет не стоит и медяка, – хмыкнула царица презрительно.

– Отнюдь, – не согласился бывший великий хан, – с одной стороны, у нас есть маленькое, богатое и слабое царство, а с другой – орды злых степняков. – Картаус выставил свои руки, изобразив ими голову собаки и чашу. Орды голодных и злых степняков – «хрум-хрум» Шамаханское царство. – Объясняя, Картаус делал движения руками так, что фигура собаки съела фигуру чаши. – Бежать сейчас и с деньгами – гораздо мудрее, чем потом и впопыхах. Других мудрых советов тут нет, остались только глупые или лживые.

Евнух и царица угрюмо переглянулись.

– Ладно, скажи ему, – неохотно разрешила повелительница.

– А что, если через год…

– Через полтора, – поправила его царица.

– А что, если через полтора года наше царство станет непобедимым?

Картаус рассмеялся громко и звонко.

– Против войска Великой степи? Как же все-таки жаль, что вы не пойдете ко мне шутом.

Царица и евнух никак не отреагировали на насмешку степняка, они просто сидели и пристально смотрели на бывшего великого хана, ожидая, когда тот закончит смеяться.

– Нет, вы серьезно, – вытирая слезы и давясь от смеха, произнес Картаус, – непобедимым?

Царица ничего не ответила, а евнух коротко кивнул.

– А ведь вы серьезно… Погодите, дайте подумать.

Бывший хан вскочил с места и принялся расхаживать взад-вперед.

– Заручились сильным союзником? Кем? Нет-нет, не против Великой степи. А что еще может быть?

Картаус замер на месте и надолго задумался.

– Вы же не нашли способ, как пробудить песчаную армию? Это же невозможно, да?

Царица метнула взгляд на своего спутника.

– Я же говорил, что он умен, – ответил евнух, пожимая плечами.

– Вздор, песчаная армия пробуждается лишь раз в тысячу лет, и последний раз она пробуждалась… проклятье!..

– Девятьсот девяносто восемь с половиной лет назад, – закончил за него Сирав.

– Тогда это еще смешнее, – Картаус шумно плюхнулся обратно на подушки, – вам осталось полтора года до величия – а у вас их нет.

– А можем ли мы их получить?

Картаус задумчиво посмотрел на собеседника, покрутил в руках кубок и неспешно протянул:

– Только в одном случае… если собачкоголовые поверят, что откуда-то им может грозить опасность. И грозить вот прямо сейчас… Они вообще как себя ведут?

– Позавчера прибыл полномочный посол Великой степи.

– Угрожал? Что-то требовал?

– Наоборот, заверял в вечной дружбе и миролюбии.

– У-у-у… Значит, уже этой весной в набег собрались.

– Мы тоже так думаем. Золотой петушок повернулся в сторону Степи и кукарекал.

– Золотой петушок?

Бывший великий хан выглядел действительно удивленным.

– Это древний волшебный предмет…

– Я знаю, что это такое, – оборвал Картаус пустившегося в объяснение Сирава, – он у вас?

Евнух елейно улыбнулся в ответ, а царица коротко кивнула.

– Ну что же, у меня как раз родилась гениальная идея, как отвлечь этих ненормальных собаколюбов. Откуда, по-вашему, может исходить угроза Великой степи?

– Откуда?

– Это я спрашиваю. Кто может нести реальную угрозу ордам суровых степняков? Ну не вы же с вашим жалким войском или остров Буян с его флотом… Так кто?

– Никто.

– Это ответ верный, но не совсем; единственной силой, способной справиться со степным воинством, сейчас является Русь. Князь Владимир собрал серьезную военную силу, а еще там есть богатыри, чуть ли не десяток.

– Руси сейчас не до Великой степи, там что-то непонятное происходит: то ли князья промеж собой бучу готовят, то ли еще что-то, понять не можем. Под князем Владимиром трон крепко стоял, а вот под доченькой его – шатается.

– Те, кто сейчас власть в Степи взяли, люди не настолько тонкой натуры, как мы с вами, – Картаус весело усмехнулся, – они в таких вещах не сильны. А чтобы они поверили, придется на Русь поехать мне. А вы слух пустите, что бывший хан Картаус к русским обратился, чтобы назад вернуться. В Степи ведь далеко не все новой властью довольны, так что поверят как миленькие. Опасно им станет затевать военный поход, когда в спину такой удар может последовать.

– И что вы хотите за такую услугу?

– Я сделаю все это исключительно из большой любви к вашему царству.

Бывший хан поймал недоверчивые взгляды собеседников и поспешно добавил:

– И конечно, из-за большой нелюбви к моим бывшим соплеменникам.

– То есть вы едете на Русь и изображаете там, что готовите военный поход, поддержанный русскими князьями. Угроза возвращения бывшего великого хана удерживает войско Великой степи от набега на наше царство. Верно? – уточнила царица.

– По крайней мере, год выиграете, – кивнул Картаус.

– Года нам мало, нам необходимо полтора года.

– Я буду очень стараться, но и от вашей способности пускать пыль в глаза многое зависит.

– Это может сработать? – спросила царица, теперь уже у евнуха.

– Может, – кивнул Сирав, – других идей пока все равно нет.

– Хорошо, – царица встала и кивнула беженцу, – действуйте.

Картаус почтительно поклонился и оставался согнувшимся, пока посетители не ушли.

– Не понимают… – Картаус тяжело вздохнул и насыпал горсть гранатовых зернышек павлину, гуляющему неподалеку.

Павлин подошел к предложенному угощению и начал трапезу.

– Понимаешь ли, брат павлиний, людям застилает разум желание получить хоть какую-то надежду, пусть даже ложную.

Павлин склевал еще несколько зерен.

– Когда степняки собирают войско, чтобы идти в набег, это еще можно отвести от себя и отсрочить. Даже когда прибывает посол, чтобы говорить о мире и дружбе, – и это еще не конец, можно интриговать, что-то предпринимать. А знаешь, когда конец? Когда нет уже смысла ничего делать?

Павлин приподнял голову и посмотрел на бывшего великого хана.

– Вот, ты понимаешь, – обрадовался сообразительности своего собеседника Картаус, – когда Золотой петушок прокукарекал – это всё. Значит, враг придет уже очень скоро. Вещица эта настолько древняя и сильная, что уже никто и не помнит, откуда она вообще взялась. Это предсказания сфинксов или Гамаюнов могут и сбыться, и не сбыться. Сигналы же Золотого петушка о войне – это предопределенное событие.

Павлин, видно насытившись, отвернулся и пошел прочь.

– Это правильно, – кивнул степняк одобрительно, – я вот тоже побегу отсюда. Спрашиваешь, зачем я соврал, подарив им надежду? Ну так иначе они меня могли не отпустить вовсе, а теперь еще и платочком помашут на прощанье, удачи желать будут.

Павлин расправил свой хвост и что-то крякнул.

– А то я без тебя не знаю, – расстроенно всплеснул руками Картаус, – я бы тоже лучше в Царьград побежал; на Руси скучно, там рабов нельзя держать. Но тут уж выбирать не приходится, хорошо хоть так ноги унести.

Низложенный великий хан Великой степи Картаус поднялся с подушки.

– Бежал бы и ты, брат павлиний, отсюда, такой мой тебе прощальный совет, – произнес он горестно, – тут скоро станет очень нехорошо.

Глава 29
Варяжский суд

Собравшаяся перед княжеским дворцом толпа деловито шумела, люди переговаривались между собой, ожидая выхода нового князя для решения многочисленных дел. Иванушка вглядывался в лица людей, старался подслушать, о чем они говорят. Разговоры велись разные, бояре и купцы стояли отдельно, простые мужики и бабы – чуть в стороне. Их выслушают, только если князь дотерпит, что случалось нечасто; но это хоть какая-то надежда. Бояре и купцы стояли ближе, поэтому их разговоры были слышны лучше.

– Зерно-то Тривосьмое царство задорого предлагает. Чуют, что нужда у нас; эх, образумил бы их кто…

– А новгородцы совсем обнаглели: при Василисе такого не было, чтобы десятину товара отдать только за проход по их рекам. Десятину! Наглецы, как есть наглецы.

– А новый князь – он ничего, обещал разобраться с этим грабежом новгородским.

– Ха, еще бы, варяги и новгородцы друг друга никогда не жаловали.

– Пусть разбойников изведет, житья от них нет совсем!

– Это тех, где свистун во главе стоит? Да они совсем обнаглели в последнее время – давеча купеческий склад обнесли, всего в версте от города. Ничего уже не боятся!

Крестьяне и простое мужичье больше молчали, особо не надеясь получить от новоявленного князя помощь, но и тут можно было подслушать интересные истории.

– Лично видел его, вот как тебя.

– Брешешь, поди.

– И ничего я и не вру. Вот сам послушай, у меня тогда репа уродилась, большущая. А как ее вытащить? У меня уже спину ломит, бабка моя тоже совсем плоха, сын в войске Ивана-царевича ушел – говорят, что они там все вурдалаками стали, не знаю уже, верить или нет, – а внучка совсем малая еще. Тащим репу, а она не шевелится даже. Бабка моя говорит: давай собаку нашу, Жучку, запряжем как коня. Запрячь-то запрягли, а Жучка сидит на месте ровно и тащить не сильно хочет. Даже кошку впрягли, тоже помощи никакой. Видим, идут путники, а один из них вот тот, кто князем себя объявил. Посмотрел он на нас и посоветовал – еще мышь вам надо, и будет хорошо.

– Глупость, какой с мыши прок…

– Вот я так же говорю: шутит, мол, путник, а бабка моя заладила: у него вон рога на шлеме: может, он умный, ты-то – старый дурень, пользы с тебя никакой… Ну моя бабка как начнет, ее не заткнешь. Проще сделать, чем спорить до заката. Пошел в амбар, поймал мышу. Привязал ее веревочкой и на землю поставил. Мыша глаза открыла, видит кошку. В ней сразу страх проснулся, она как бросится наутек! А кошка-то увидела, что мыша бежит, надо поймать – и вслед за ней. Жучка увидала такие дела – кошка убегает, значит, догонялки начались, – и тоже побежала. Они разом как натянули вожжи – репа аж задрожала. Ну мы с бабкой и внучкой тут же поддели ее немного и вырвали. Так мы потом ту репу больше седмицы ели. Вот такая вот история. И кто после этого будет спорить, что князь наш новый – голова, а?

– Враки, конечно, но забавная история.

– И ничего не враки, так оно все и было.

Дверь в княжеские палаты хлопнула, Рерик бодрой походкой вышел из терема. Следом за ним Синеус и Трувор несли массивный стул, на котором князь проводил заседания. Разговоры сразу стихли, варяг плюхнулся на трон.

– Пускай ноют, – распорядился он Ивану.

Иван вышел вперед, в Смоленском княжестве с варягами сталкивались редко, языка их никто не знал.

– Князь Рерик приветствует добрых жителей града Смоленска и окраин его.

Толпа одобрительно зашумела. Первым вышел боярин Ракита, поклонился князю и начал свою жалобу:

– Рассуди, князь, по совести. Наделом земли, что за рекой в двух верстах отсюда, владел боярский род Корвичей, и передавался он от отца к сыну многие годы. И вот отец мой, седина в бороду, решил отдать этот надел не законной жене и сыновьям, а полюбовнице своей и ее ублюдкам. Боги такое не стерпели и отца моего к себе прибрали. Так кому теперь эта земля принадлежит – нам, роду законных владельцев, или пришлым захватчикам, разлучнице этой? Скажи, князь, слово свое.

– Хорошая у него шапка, – Рерик посмотрел на соболью шапку боярина, – пущай мне ее отдаст.

– Боярин обращается со своей просьбой рассудить… – начал переводить Иванушка, но конунг, не дослушав, оборвал его на полуслове:

– Шапку пусть отдаст, я такую хочу, у меня уши мерзнут.

– Князь просит дать ему твою шапку, боярин, – Иванушка обратился прямо к Раките, – негоже, считает он, отрываться от народа своего, и дабы походить на просителей, в знак расположения просит дать ему шапку.

Боярин снял шапку и недоуменно протянул Рерику, тот схватил ее и напялил вместо шлема.

– Вот теперь хорошо, теперь уши не мерзнут.

– Теперь касательно надела земельного, – перевел Иванушка, – здесь суд князя будет таким: надел необходимо вернуть роду прежних законных владельцев.

Вокруг одобрительно зашумели, и Иванушка понял, что угадал настроение толпы правильно, однако ему стало жалко ту женщину, с которой связался под закат своей жизни престарелый боярин, и ее детей.

– Вообще уши не мерзнут, – довольно продолжил Рерик, – вот что вы, русичи, умеете лучше всего, так это из меха мастерить одежду.

– Однако, – продолжил Иванушка, – женщине этой следует дать небольшую компенсацию, раз глава рода боярского был к ней благосклонен. Три сотых из богатств боярского рода будет достаточно.

– Ну три сотых – это можно, – кивнул боярин, обрадованный, что земля не уйдет из его рук.

– Справедливо судит, смотри-ка! – одобрительно загудела толпа, провожая взглядами удаляющегося боярина.

– Это какие-то странные люди, – произнес Трувор, – у него шапку отняли, а он еще и доволен, и толпа одобряет.

– Народ наш добр, – кивнул ему Иван.

– Я тоже шапку хочу, – подал голос Синеус.

– Советники князя тоже решили, что негоже им своей заморскостью бравировать в русском обществе, тоже хотят одеваться на русский манер. Есть ли желающие одарить родичей князя меховыми шапками и тем самым оказать им услугу, которая будет возвращена многократно?

– Мою, мою возьмите! – Сразу несколько десятков купцов и бояр начали тянуть к варягам шапки, каждый нахваливая именно свой головной убор.

– И чего мы раньше сюда не заглянули?! – обрадовался Трувор, выбрав самую большую соболиную шапку.

– Мне тут тоже начинает нравиться, – кивнул ему конунг, – говорил же я – хорошая идея, а вы не верили.

– Князь хочет дальше слушать пожелания своих подданных, – объявил Иван.

– Новгородцы совсем обнаглели, – вышел от купеческой гильдии Митрофан, – десятину от всего товара берут за проход по их рекам, это же грабеж натуральный!

– Вот тут я название Новгорода разобрал, – Рерик сразу же оживился, – и чего эти собаки удумали – небось опять гадость какую-то? Ох и не люблю я их, это же надо так организовать торговлю, что, увидев их ладью, даже грабить опасаешься! Вот в других землях все как положено: на торговых судах – толстые купцы беззащитные. А на новгородских ладьях такие рубаки сидят – еще и не знаешь, кто кого ограбит.

– Все верно, князь, – согласился Иван, – новгородцы решили, что ничего вы им не сможете сделать, и грабят наших купцов.

– Купцов грабить – это нормально, – высказался Синеус, – они для того и существуют.

– Да, тут не поспоришь, – развел руками Рерик, – грабить купцов – достойное занятие.

– Это верно, – кивнул Иванушка, поняв, что выбрал не ту линию, – но новгородцы грабят наших купцов издевательски, забирая всего десятую часть всего товара.

– Да они вообще обнаглели, – Синеус от гнева чуть не захлебнулся, – они издеваются!

– Надо в земли варяжеские весть послать, – Трувор оперся на двуручный топор, – чтобы пощипали новгородцев.

– Это дело. – Рерик откинулся на своем троне и отдал распоряжение: – Неси пергамент, будем писать гневное письмо новгородцам.

Писарь тут же выскочил откуда-то сбоку и приготовился записывать за князем каждое слово.

– Новгородским собакам, – начал диктовать конунг, – чтоб вы все сдохли!

– Уважаемые купцы и управители Великого Новгорода, – перевел Иван, – обращаемся к вашей мудрости и взываем к благоразумию.

– Песьи дети, – добавил Синеус, – поубиваем всех и трупы скормим козлам.

– К великой нашей печали, узнали мы о решении вашем поднять плату, взимаемую с наших купцов.

– И свиньям, – добавил Трувор, – обязательно напиши про свиней.

– Побор этот мы считаем несправедливым, – продолжил диктовать Иван, подразумевая более разумным платить… – Иван остановился и взглянул на купца, – а сколько раньше-то было?

– Так три сотых, не больше. Это же и так много: их купцы и без того наживаются на торговле больше других, а тут еще просто за проход – и десятину…

– В три сотых части от стоимости товара, – закончил Иван.

– Чего этот с бородой сейчас сказал? – Трувор с подозрением бросал взгляд то на Ивана, то на Митрофана.

– Купец одобрил ваше добавление про свиней, – успокоил его Иван.

– Понимает, – Трувор одобрительно посмотрел на купца и широко улыбнулся тому, – свиньям будет обидней.

– Короче, – продолжил Рерик, – если не перестанут выкаблучиваться и не станут грабить купцов, как все нормальные люди, поубиваем всех, нагадим на трупы и выкинем в море.

– Если же наша добрососедская просьба не будет удовлетворена, то мы будем вынуждены не только поднять в свою очередь плату для новгородских купцов и товаров, но и прибегнем к услугам варяжских конунгов как защитников наших интересов в северных морях.

– Во дает князь, – восхищенно зашептались купцы, – серьезная угроза.

– Слышь, как одобрительно рокочут, – Синеус обратился к Рерику, – услышали про то, что нужно делать с новгородцами, и им понравилось.

– Наши это люди, – согласился Трувор, – как мы, любят крепкое словцо и соленую шутку, мне тут все больше нравится.

Рерик размашисто поставил крест под посланием, писаниной северные воины себя не утруждали.

– Следующий давай! – Конунг хлопнул в ладоши.

– Здравствуй, князь, – поклонился очередной проситель, – зовут меня боярин Фома Капитонов, заступничества прошу. Совсем заели эти разбойники, что себя воинством справедливости зовут, – грабят всех вокруг. Мне до завтра сроку дали все свое имущество им отдать, чтобы они его по справедливости разделили, между одним мной и сотнями их.

Толпа богатеев гневно зашумела, поддерживая прошение, но от Ивана не уклонилось и то, что в толпе мужиков совсем не так бурно поддерживали боярина.

– Чего хочет этот странный человек со смешной бородой?

– Разбойники его грабят, – пояснил Иван, – заступничества просит.

– Грабить – хорошо, – кивнул Синеус, – не будь слабым, учись с детства владеть топором, тогда сам будешь всех грабить.

– Давай гони его, – поддержал друга Трувор.

«Проклятье, – подумал про себя Иванушка, – все никак не могу привыкнуть, что к варягам другой подход нужен».

– Эти разбойники утверждали, что они сильнее и злее любого варяга, что вообще не боятся никого, кто с севера пришел, потому что на северных землях одни молокососы и нытики живут.

– Что ты сказал?!

Трувор и Синеус схватили оружие и в гневе смотрели на Иванушку, толпа отпрянула назад, видя гнев варягов, даже Рерик схватился за меч.

– Князь и его соратники возмущены теми, кто причиняет страдания их подданным, – поспешил успокоить толпу Иванушка и тут же повернулся к варягам.

– Разве это я говорю? Это разбойники утверждают. Заявили, что завтра придут к боярину, и никто из варягов не посмеет выйти к ним для сражения, а спрячутся за мамкины юбки и будут трястись в страхе.

– Завтра? – Синеус грозно стукнул топорищем о землю. – Хорошо; значит, завтра. Возьму пяток ребят и покажу этим разбойникам, чего стоят северные воины. Забьем их гнилые слова обратно в их поганые глотки.

– Там разбойников больше сотни, – обеспокоенно произнес Иван.

– Я потому и беру пятерых, – пояснил Синеус, – было бы врагов два десятка – я бы сам справился.

Иван обеспокоенно посмотрел на Рерика, но тот согласно кивнул: нормально, вшестером справитесь.

– Это что же, Трувор без славы останется? – зашел с другой стороны Иванушка.

– И правда – я тоже пойду, – возмутился Трувор, – а то скучно стало, давно никого не убивал.

– Семь – тоже хорошее число, – одобрил Рерик, – я бы сам сходил поразвлечься, но и тут весело – принимать всех этих смешных людей.

Иван повернулся к боярину и объявил так, чтобы слышали все:

– Весть о страданиях верных подданных своих болью наполнила сердца князя и его советников; двое его лучших воевод и пятеро друзей пойдут завтра наказать этих разбойников.

– Спасибо, защитник, спасибо, заступник. – Боярин стал быстро кланяться, отступая назад, не в силах поверить в свою удачу. Уже давно в Смоленском княжестве никто не давал укорот распоясавшимся разбойникам, уже чуть ли не возле городской стены раздевали путников до исподнего. До недавнего времени: пока не появились варяги; тут разбойники отступили подальше от города.

– Защитник, – одобрительно загудела толпа, – и чего другие княжества к себе варягов не призывают? Кто бы мог подумать! – Однако та часть, где стояли простые мужики, не особо ликовала, там тоже не любили разбойников, но войско справедливости не нападало на бедных, это уже многие знали. Надо было как-то подбодрить и эту часть горожан.

– Теперь князь желает слушать простой народ, – объявил Иван, и мужики тут же радостно ломанулись вперед, каждый хотел успеть обратиться первым. Про остальное было тут же забыто.

– Заступник, помоги…

– Посоветуй, мудрый князь…

– Защити…

– Помоги…

– Рассуди…

Иван топнул ногой:

– По одному подходите, князь всех примет.

– Чего они говорят-то?

Иван повернулся к Конунгу:

– Сомневаются они, что сможешь ты просидеть на стуле долго, пока они будут тебя веселить своими историями.

– Ха, – Рерик поудобнее откинулся на своем троне, – это в моей стойкости они усомнились? Да я самый терпеливый воин на свете, пусть начинают, песьи дети, не сойду с этого места, пока им самим не надоест. Это мы еще посмотрим, кто тут терпеливей.

– А теперь – спокойно и по одному излагаем свои заботы, – Иванушка повернулся к толпе мужиков, – князь сказал, что выслушает всех.

Такого не случалось еще никогда, чтобы князь выслушал всех простолюдинов, даже одному донести свою беду было большой удачей. Толпа восхищенно взревела, с новым интересом разглядывая варяга на троне.

– Понимают, – одобрительно качнул головой Трувор, – я же тебе говорил, что железный зад ценят все!

– Хороший тут народ, – согласился Синеус, – как бойцы они, конечно, не очень, но правильные вещи ценят.