Текст книги "Часовые Запада"

Глава 13

Все было странно и непонятно. Как ни пытался Гарион и так и эдак растолковать значение этих двух отрывков, ему никак не удавалось свести их друг с другом. Несмотря на то, что оба они, по-видимому, описывали один и тот же отрезок времени, они просто расходились в разных направлениях. За окном стояло ясное солнечное осеннее утро, но пыльная библиотека казалась мрачной, промозглой и негостеприимной.

Гарион не мыслил себя в роли книжного червя, поэтому взялся за работу, которую задал ему Белгарат, с некоторой неохотой. Во-первых, его пугала огромная кипа документов, которые ему предстояло перебрать, а кроме того, эта темная комнатушка, где стоял запах древних пергаментов и заплесневевших кожаных переплетов, всегда наводила на него тоску. Однако ему и раньше приходилось делать то, что ему было неприятно. И теперь, хоть и без особого восторга, он каждый день* послушно проводил не менее двух часов в этой келье, разбираясь в старинных книгах и свитках, написанных подчас весьма неразборчиво.

Стиснув зубы, Гарион который раз разложил перед собой на столе два пергаментных свитка. Он начал читать медленно и вслух, в надежде, что его ушам, возможно, удастся уловить то, что упустили глаза. В Даринских рукописях все было сказано относительно ясно и прямо. «Да будет так, – говорилось в них, – в день, когда Шар Алдура загорится алым пламенем, откроется, как зовут Дитя Тьмы. Берегите сына, что родит Дитя Света, ибо брата ему не иметь. И свершится так, что те, кто однажды были единым, а сейчас их двое, воссоединятся, и в воссоединении этом одного из них больше не станет».

Шар уже загорелся красным пламенем, и открылось, как зовут Дитя Тьмы – Зандрамас. Это сходилось с тем, что произошло. Строки о том, что у сына, которого родит Дитя Света – его сына, – не будет брата, несколько обеспокоили Гариона. Сначала он решил, что это значит, что у них с Сенедрой будет только один ребенок, но чем больше он над этим размышлял, тем больше понимал несостоятельность своих выводов. На самом деле там говорилось, что у них будет только один сын. Но ничего не было сказано о дочерях. Чем больше он об этом думал, тем больше нравилась ему мысль о целой стайке маленьких резвых девчушек.

Последний отрывок – о двоих, которые раньше были единым, – казался абсолютно бессмысленным, но он был уверен, что со временем и эти слова обретут смысл.

Гарион переложил руку на строки Мринских рукописей, напряженно вглядываясь в них при желтом мерцании свечей. Он еще раз медленно и внимательно прочел: «И Дитя Света встретит Дитя Тьмы и победит его, – это, безусловно, относилось к поединку с Тораком, – и Тьма рассеется». Темное пророчество ушло в небытие со смертью Торака. «Но зри: камень, лежащий в центре Света, – Шар, очевидно, – будет… „ – на этом месте красовалась клякса. Гарион нахмурился, пытаясь разобрать, что за слово скрыто под чернильным пятном. Но как только он начал вглядываться в него, у него странно закружилась голова, как будто отодвинуть кляксу и заглянуть под нее стоило таких же усилий, как сдвинуть с места гору. Он повел плечами и продолжил читать: – «… и встрече сей надлежит произойти в Месте, коего нет, и выбор да свершится там“.

Читая этот последний кусок, Гарион застонал от бессилия. Как может встреча – или еще что-нибудь – произойти в Месте, которого нет? И что значит слово «выбор»? Какой выбор? Чей выбор? Выбор между чем и чем?

Он снова перечел это место. И снова почувствовал то же необъяснимое головокружение, когда глаза его остановились на кляксе. Гарион нахмурился. Какое бы слово ни скрывалось под кляксой, это все-таки всего лишь одно слово, а одно-единственное слово не может быть так важно. Первым приходившим на ум объяснением этому пятну была всем хорошо известная неряшливость Мринского пророка. Кроме того, можно предположить, что именно этот список был не совсем точен. Тот, кто переписывал его, возможно, нечаянно пропустил пару строк, когда замарал страницу. Гарион припомнил случаи, когда и сам допустил подобную оплошность, превратив тем самым вполне доброжелательное воззвание в устрашающее заявление о том, что он готов объявить себя военным диктатором всех королевств Запада. Обнаружив свою ошибку, он не просто стер угрожающие строки, но с содроганием сжег весь лист, чтобы знать наверняка, что его никто никогда не увидит.

Гарион поднялся, расправляя затекшие мышцы, и подошел к крохотному окошку. Осеннее небо было ослепительно голубым. Ночи уже сделались прохладными, и луга, лежащие высоко над городом, на рассвете были покрыты инеем. Дни тем не менее оставались теплыми и ясными. Он посмотрел на положение солнца, чтобы определить время. В полдень он обещал встретиться с графом Валгоном, толнедрийским послом, и не хотел опаздывать на встречу. Тетушка Пол всегда подчеркивала, как важна пунктуальность, поэтому Гарион старался всюду успевать вовремя.

Он вернулся к столу и рассеянно покрутил в руках свитки, в то время как ум его тщетно бился над загадкой двух противоречащих друг другу отрывков. Потом он задул свечи и вышел из библиотеки, тщательно закрыв за собой дверь.

Валгон был, как всегда, утомителен. У Гариона сложилось твердое убеждение, что врожденная напыщенность толнедрийцев мешает им выразить суть проблемы, которая утопает в пучине цветистых оборотов и выражений. В тот день обсуждался вопрос о «предоставлении приоритета» в разгрузке торговых судов в Ривской гавани. Валгон явно испытывал удовольствие, произнося эту фразу – «предоставление приоритета», – и поэтому вставлял ее, по крайней мере, через предложение. Суть изложенного Валгоном сводилась к просьбе или требованию того, чтобы толнедрийские купцы получили первоочередное право швартоваться к городским причалам.

– Дорогой мой Валгон, – начал Гарион, подыскивая слова, чтобы недипломатичнее отказать в просьбе, – по моему мнению, этот вопрос требует… – Он прервал себя на полуслове, подняв глаза на открывшиеся массивные резные двери Тронного зала.

Порог переступил один из высоченных, одетых в серое караульных, что всегда стояли на часах у дверей Тронного зала, когда там находился Гарион, и, прокашлявшись, провозгласил голосом, который, вероятно, услыхали на другом конце острова:

– Ее королевское величество, королева Сенедра Ривская, принцесса Толнедрийской империи, командующая армиями Запада и возлюбленная супруга его величества, Белгариона Ривского, Богоубийцы, Господина Западного моря и Повелителя Запада!

Вслед за караульным появилась Сенедра, мужественно несущая на своих хрупких плечах всю тяжесть этих многочисленных титулов. На ней было зеленое бархатное платье, собранное под грудью, чтобы скрыть ее расплывшуюся талию, а в глазах таился проказливый огонек.

Валгон повернулся к ней и сдержанно поклонился.

Сенедра дотронулась до руки караульного и, поднявшись на цыпочки, прошептала ему что-то на ухо. Караульный кивнул и, повернувшись к трону, стоявшему в дальнем конце зала, снова прокашлялся:

– Его высочество, принц Хелдар Драснийский, племянник безвременно ушедшего короля Родара и кузен короля Хевы, Повелитель Северных…

Гарион удивленно воззрился на дверь.

Шелк вступил в зал во всем своем великолепии. На нем был дорогой камзол жемчужно-серого цвета, пальцы унизаны кольцами, а на шее висела огромная золотая цепь с крупным сапфиром.

– Не беспокойтесь, господа, – произнес он, помахав рукой Гариону и графу Валгону, – вставать не надо. – Он широким жестом подал Сенедре руку, и они вместе прошли по широкому, устланному коврами проходу мимо трех стоявших на полу факелов.

– Шелк! – воскликнул Гарион.

– Он самый, – с шутливым поклоном ответил Шелк. – Ваше величество прекрасно выглядит, принимая во внимание…

– Что принимая во внимание? Шелк подмигнул ему.

– Я рад снова встретиться со столь знаменитым принцем-купцом, – вежливо проговорил Валгон. – Ваше высочество, вы покрыли свое имя неувядаемой славой. Ваши подвиги на Востоке приводят все торговые палаты Тол-Хонета в полное отчаяние.

– Рад, что до вас дошли известия о моих скромных успехах, – ответил Шелк, подышав на большое рубиновое кольцо на левой руке и протерев его подолом камзола. – Будьте добры, в следующем донесении вашему императору передайте мои поздравления. Он показал себя очень искусным политиком, когда справился с ситуацией у Вордов.

Валгон позволил себе слегка улыбнуться.

– Я уверен, что его императорское величество по достоинству оценит ваше лестное для него мнение, принц Хелдар. – И, обращаясь к Гариону, произнес: – Я знаю, что вашему величеству многое нужно обсудить со своим старым другом. Мы продолжим нашу беседу в другое время. – Он поклонился. – С позволения вашего величества я удалюсь.

– Разумеется, Валгон, – ответил Гарион. – И спасибо тебе.

Толнедриец снова поклонился и тихо вышел из комнаты.

Сенедра под руку с Шелком подошла к трону.

– Надеюсь, ты не возражаешь, что мы вас прервали, Гарион, – сказала она. – Я знаю, что вы с Валгоном вели чрезвычайно захватывающую беседу.

Гарион скорчил гримасу.

– Зачем понадобились все эти формальности? – с любопытством спросил он. – Я имею в виду все эти титулы.

Шелк оскалил зубы в усмешке.

– Это Сенедра придумала. Она решила, что если мы навалим на Валгона сразу столько титулов, то он уйдет. Мы оторвали тебя от важных дел?

Гарион поморщился.

– Мы говорили о том, как разгружать толнедрийские торговые суда. По-моему, если бы он еще раз произнес выражение «предоставление приоритета», я бы вскочил и задушил его.

– Да? – проговорила Сенедра, по-детски расширив глаза. – Давайте тогда его вернем.

– Как я понимаю, ты его недолюбливаешь? – предположил Шелк.

– Он Хонет, – ответила Сенедра. – А Хонетов я презираю.

– Пойдемте куда-нибудь, где можно поговорить, – предложил Гарион, окидывая взглядом торжественную обстановку Тронного зала.

– Как угодно вашему величеству, – произнес Шелк, низко кланяясь.

– Ой, да перестань паясничать, – сказал Гарион, спускаясь с возвышения, на котором стоял трон, и направляясь к боковой двери.

Когда они очутились в тихих, залитых солнцем королевских покоях, Гарион, сняв корону и скинув с плеч королевскую мантию, с облегчением вздохнул.

– Вы не представляете, как в ней жарко, – сказал он, швыряя скомканную мантию на стул в углу.

– А ты не представляешь, как легко она мнется, – напомнила ему Сенедра, аккуратно сложив мантию и вновь повесив ее на спинку стула.

– Я мог бы, пожалуй, найти тебе что-нибудь из маллорейского атласа – подходящего цвета с вплетенной серебряной нитью, – предложил Шелк. – Такая мантия будет выглядеть очень богато и изысканно, к тому же она не столь тяжела.

– Это мысль, – сказал Гарион.

– И я уверен, что цена тебе тоже понравится. Гарион с таким искренним удивлением посмотрел на Шелка, что тот рассмеялся.

– Ты нисколько не изменился, Шелк, – сказала Сенедра.

– Конечно нет, – ответил маленький воришка и без приглашения развалился в кресле.

– Что привело тебя в Риву? – спросил его Гарион, садясь за стол напротив своего друга.

– Глубокая привязанность – я вас обоих уже несколько лет не видел. – Он огляделся. – Как ты считаешь, у тебя найдется под рукой что-нибудь выпить?

– Что-нибудь найдем, – усмехнулся в ответ Гарион.

– У нас тут есть очень приятное вино, – предложила Сенедра, подходя к темному полированному буфету. – Мы пытаемся помочь Гариону воздерживаться от эля.

Шелк удивленно поднял бровь.

– Когда он выпьет эля, его, к несчастью, пробирает желание порадовать окружающих своим пением, – объяснила королева. – Я бы не хотела подвергать тебя такому испытанию.

– Да ладно тебе, – примирительно сказал Гарион.

– И дело не только в его голосе, – безжалостно продолжала Сенедра, – а в том, как он ищет нужные ноты и не находит.

– Ну, может, хватит? – спросил ее Гарион. Она рассмеялась звенящим смехом и наполнила два серебряных кубка красным толнедрийским вином.

– Выпьешь с нами? – спросил Шелк. Она скорчила гримаску.

– Наследник Ривского трона вино не одобряет, – ответила она, нежно положив руку на свой разбухший живот. – Или, наоборот, приходит от него в восторг. Начинает дрыгать ногами, а я не хочу, чтобы он мне все ребра переломал.

– Ах, вот что, – промолвил Шелк. Она поставила кубки на стол.

– А теперь, господа, я с вашего позволения отправлюсь принять ванну.

– Ее новое увлечение, – сказал Гарион. – Она по два часа каждый день проводит в ванне. Боюсь, скоро смоет с себя всю кожу.

Она повела плечами.

– У меня так спина отдыхает, а то я в последнее время ношу такую тяжесть. Он с каждым днем все прибавляет в весе.

– Я рад, что детей рожают женщины, – сказал Шелк. – Уверен, что у меня бы на это сил не хватило.

– Какой ты противный, Хелдар, – резко ответила она.

– Конечно, противный, – хмыкнул он.

Она бросила на него уничтожающий взгляд и отправилась на поиски Арелл, чтобы та помогла ей подготовиться к омовению.

– Сенедра просто расцвела, – заметил Шелк, – и даже не в таком дурном расположении духа, как я предполагал.

– Тебе бы сюда несколько месяцев назад приехать.

– Плохо было?

– Представить себе трудно.

– Говорят, такое бывает.

– Чем ты теперь занимаешься? – спросил Гарион, откидываясь на спинку стула. – Про тебя совсем ничего не слыхать.

– Я был в Маллорее, – ответил Шелк, отхлебнув вина. – Торговля мехом уже не приносит большого дохода, к тому же Ярблек с этим справляется. Похоже, что в Маллорее можно сделать хорошие деньги на шелке, коврах и необработанных драгоценных камнях, так что я поехал туда прощупать обстановку.

– Не опасно ли западному купцу в Маллорее? Шелк пожал плечами.

– Не опаснее, чем в Рэк-Госку или Тол-Хонете. Если уж на то пошло, я всю свою жизнь рискую, Гарион.

– А ты не можешь закупать товар в Яр-Мараке или Тул-Зелике при разгрузке маллорейских судов?

– Выгоднее закупать прямо на месте. Каждый раз, когда товар проходит через чьи-то руки, цена удваивается.

– Да, в этом есть смысл. – Гарион поглядел на своего друга, завидуя той свободе, которая позволяла Шелку перемещаться в любую часть света. – А чем занимаются маллорейцы? – спросил он. – До нас Доходят всякие россказни, но не более.

– Сейчас там сплошная неразбериха, – серьезно ответил Шелк. – Каль Закет отправился воевать с мургами, гролимы сидят тихо и не высовываются после того, как услышали о смерти Торака. Маллорейским обществом всегда управляли либо Мал-Зэт, либо Мал-Яск – император или церковь, – а сейчас этим заняться некому. Правительственная администрация пытается поддерживать порядок, но маллорейцам ну. жен сильный лидер, которого сейчас нет. Поэтому и начинают происходить всякие нехорошие вещи – восстания, новые религии и все такое. Тут Гариона вдруг осенило.

– А не встречалось тебе имя Зандрамас? – с любопытством спросил он.

Шелк бросил на него резкий взгляд.

– Как странно, что ты меня об этом спрашиваешь, – произнес он. – Когда я был в Бокторе, как раз перед смертью Родара, я говорил с Дротиком. При этом присутствовал Эрранд, и он задал Дротику тот же самый вопрос. Тот сказал ему, что это даршивское имя, – больше он ничего не знал. Когда я вернулся в Маллорею, то попробовал кое-где об этом разузнать, но как только я упоминал это имя, люди замыкались в себе и становились очень неразговорчивыми, так что я оставил свои попытки. Я понял, что это имя как-то связано с одной из новых религий, о которых я уже говорил.

– А не слышал ли ты случайно о камне, который называется Сардион или, может быть, Ктраг-Сардиус?

Шелк, нахмурившись, постучал краешком кубка по нижней губе.

– Что-то очень знакомое, но никак не могу припомнить, где же я это слышал.

– Если вдруг припомнишь, сообщи мне, пожалуйста, я буду тебе очень благодарен.

– Это важно?

– Возможно. Белдин и дедушка пытаются это выяснить.

– У меня есть кое-какие связи в Мал-Зэте и Мельсене, – сказал Шелк. – Когда я вернусь туда, то попытаюсь что-нибудь разузнать.

– Значит, ты скоро возвращаешься. Шелк кивнул.

– Я бы остался здесь, да в Яр-Надраке возникли затруднения. Король Дроста сделался слишком жадным. Мы в последнее время платили ему значительные взятки, чтобы он закрывал глаза на некоторые наши дела в его королевстве. У него создалось впечатление, что у нас очень много денег, и он задумал захватить наше имущество в Гар-ог-Надраке. Мне пришлось вернуться и доказать ему, что впечатление это ложное.

– Как тебе это удалось? Я всегда полагал, что Дроста творит в Гар-ог-Надраке все, что хочет.

– Я его запугал, – сказал Шелк. – Я напомнил ему, что король Драснийский – мой близкий родственник, и намекнул, что я в очень хороших отношениях с Каль Закетом. Перспектива военного вторжения с Востока или с Запада его не обрадовала, и он благоразумно отказался от этой мысли.

– Ты что, и в самом деле на дружеской ноге с Каль Закетом?

– Я его ни разу в жизни не видел, но Дроста об этом не знает.

– Ты солгал? Это не опасно? Шелк рассмеялся.

– Мало ли что опасно, Гарион. Мы оба побывали в разных переделках. Рэк-Хтол – не самое безопасное место в мире, если помнишь, а уж Хтол-Мургос и подавно.

Гарион повертел в руках кубок.

– А знаешь, Шелк, – сказал он. – Мне этого как-то не хватает.

– Чего – «этого»?

– Не знаю, – опасности, приключений, испытаний. Слишком уж все устоялось. Единственное испытание, которое выпало сегодня на мою долю, – это маневры вокруг толнедрийского посла. Иногда мне нестерпимо хочется… – Он замолчал на полуслове.

– Если хочешь, поехали со мной в Маллорею, – предложил Шелк. – Человеку с твоими способностями я мог бы найти интересную работу.

– Не думаю, что Сенедра обрадуется, если я прямо сейчас уеду.

– Это одна из причин, по которой я не женился, – сказал ему Шелк. – Не приходится беспокоиться о таких вещах.

– Ты собираешься остановиться в Бокторе на обратном пути?

– Может, ненадолго. Я повидался с кем хотел по пути сюда из Яр-Надрака. У Поренн с Хевой все чудесно. Из него, наверное, получится хороший король, когда он подрастет. И я, разумеется, заглянул к Дротику. Это понятно. Его всегда интересуют наши впечатления об иностранных державах – даже если мы официально и не состоим на службе.

– Дротик ведь замечательно работает, да?

– Лучше всех.

– Я всегда думал, что ты – лучше всех.

– Не на длинных дистанциях, Гарион, – улыбнулся Шелк. – Я слишком разбрасываюсь. Я, возможно, блистателен, но непостоянен. Меня легко увлечь в сторону. Если Дротик за что-нибудь берется, то, пока не закончит, его ничто не собьет с пути. Сейчас, например, он пробует докопаться до источника этого пресловутого Медвежьего культа.

– У него что-нибудь получается?

– Пока нет. Он уже несколько лет пытается внедрить кого-нибудь в структуры управления этим культом, но пока еще ему этого не удалось. Я сказал ему, что нужно послать туда Охотника, но он ответил, что Охотник занят чем-то другим и чтобы я не лез не в свое дело.

– Охотник? Кто такой Охотник?

– Не имею понятия, – признался Шелк. – Это на самом деле не один конкретный человек. Это имя, которым называют нашего самого секретного шпиона, люди время от времени меняются. Только Дротик знает, кто такой Охотник, но никому не говорит – даже Поренн. Дротик сам какое-то время был Охотником – лет пятнадцать назад… Это не всегда обязательно драсниец и не обязательно даже человек. Это может быть кто угодно – даже тот, кого мы хорошо знаем, – Бэрак, например, или Релг, или кто-нибудь в Найсе.

– Может быть, Мандореллен? – улыбнувшись, предположил Гарион.

– Нет, Гарион, – поразмыслив, ответил Шелк. – У Мандореллена нет необходимых качеств. Тебя это удивит, но случалось, что даже мурги бывали охотниками.

– Мурги? А как же можно доверять мургу?

– Я не говорил, что Охотнику обязательно нужно доверять.

Гарион беспомощно покачал головой.

– Я никогда ничего не пойму про шпионов и шпионаж.

– Это очень увлекательная игра, – объяснил Шелк. – Стоит немного поиграть, втянуться, и сама игра становится важнее, чем то, на чьей ты стороне. Иногда нам самим трудно разобраться в своих побуждениях.

– Я это заметил, – сказал Гарион. – И раз уж мы об этом заговорили, из каких же побуждений ты на самом деле приехал в Риву?

– Никакого секрета здесь нет, – учтиво ответил Шелк, поправляя манжеты своего серого камзола. – Несколько лет назад я понял, что странствующий купец склонен отставать от жизни. Если хочешь ориентироваться в том, что происходит на местах, надо везде иметь инициативных и исполнительных агентов. У меня намечены кое-какие рынки для ривских товаров – стекла, хорошей обуви, шерстяных ковров и тому подобного, – и я решил, что неплохо было бы иметь здесь своего представителя.

– Действительно, прекрасная мысль, Шелк. Дела в городе немного застоялись. Мы могли бы оживить торговлю.

Шелк лучезарно улыбнулся ему в ответ.

– И дополнительный доход мне не помешает, – добавил Гарион.

– Что?!

– Придется платить кое-какие налоги, Шелк, тебя это не слишком обременит, я уверен, что ты меня поймешь. Управлять королевством – дело дорогостоящее.

– Гарион! – с болью в голосе воскликнул Шелк.

– Это один из тех секретов, что я постиг в первую очередь. Люди ничего не имеют против налогов, если они уверены, что все остальные их платят в том же размере и с той же регулярностью. Я сам придумал эти правила и никаких исключений сделать не могу – даже для старого друга. Я представлю тебя Кейлу, моему главному управляющему. Он все для тебя организует.

– Я в тебе ужасно разочарован, Гарион, – уныло произнес Шелк.

– Как ты сам любишь повторять: дело есть дело, в конце концов.

В дверь легонько постучали.

– Да? – ответил Гарион.

– Ривский сенешаль, ваше величество, – объявил стоявший за дверью караульный.

В комнату тихо вошел высокий, седеющий ривский сенешаль.

– Принц Хелдар, – приветствовал он Шелка быстрым кивком, затем обратился к Гариону: – Я бы не стал вас беспокоить, ваше величество, – извинился он, – но дело не терпит отлагательств.

– Разумеется, Бренд, – ответил Гарион. – Присаживайся.

– Спасибо, Белгарион, – с благодарностью произнес Бренд, опускаясь в кресло. – Мои ноги уже не те.

– Старость – не радость, – сказал Шелк. – Разум молод и здоров, но все остальное начинает разваливаться.

Бренд улыбнулся из вежливости.

– Белгарион, тут в гарнизоне цитадели произошла ссора, – перешел он прямо к делу. – Тех двоих, что ее затеяли, наказать я и сам могу, но если с ними поговоришь ты, это предотвратит кровопролитие.

– Кровопролитие?

– У них началась перебранка из-за какого-то пустяка, а потом – слово за слово, как это бывает. Они немного подрались, повыбивали друг другу зубы, помяли бока – и на том бы дело и кончилось, но они бросили друг другу официальный вызов. Я был уверен, что ты не захочешь, чтобы они обнажали мечи.

– Определенно нет.

– Я мог бы приказать им взять свои слова назад, но тогда останется опасность, что они тихонько вылезут ночью и найдут какое-нибудь укромное местечко, чтобы повоевать друг с другом. Я подумал, что если ты, король, поговоришь с ними, то, наверное, выбьешь у них эту дурь из головы. Они оба очень славные молодые люди, и вряд ли кто-нибудь обрадуется, если они раскромсают друг друга на куски мяса. Гарион кивнул в знак согласия.

– Пришли мне эту парочку, как только…

Медальон, который он всегда носил на шее, слегка пошевелился, и он оборвал себя на полуслове, пораженный этим движением. Амулет внезапно сильно разогрелся, и в ушах у Гариона раздалось странное жужжание, затем амулет качнулся и ударил его в грудь. Жужжание утихло, и он услышал, как к нему взывает голос Сенедры:

«Гарион! На помощь!»

Он вскочил на ноги под удивленными взглядами Бренда и Шелка.

– Сенедра! – крикнул он. – Где ты? «Помоги мне, Гарион! Бани!»

– Быстрее! – кинул он остальным. – Сенедра, она там – в банях! – и выбежал из комнаты, схватив по пути стоявший в углу меч.

– Что случилось? – спросил Шелк, следуя бегом за ним по коридору.

– Не знаю, – прокричал Гарион. – Она звала меня на помощь. – Он на бегу потряс мечом, пытаясь освободить его из ножен. – Там в банях что-то случилось.

Они проделали долгий путь по, казалось, бесконечным лестницам, ведущим вниз, в подвалы цитадели, к баням. Гарион перепрыгивал через три или четыре ступени, а Шелк и Бренд бежали следом за ним. Напуганные слуги и придворные прижимались к стенам при приближении троих мужчин с обнаженным оружием в руках.

Внизу последнего лестничного пролета перед ними оказалась тяжелая дверь, ведущая в женские бани, запертая изнутри. Немедленно собрав свою волю, Гарион направил ее на дверь и скомандовал: «Разлетись!» Окованная железом дверь слетела с петель. Сцена, которая предстала перед ними, была ужасна. Обмякшее тело Арелл лежало на мозаичном полу, между лопаток у нее торчала рукоятка кинжала. Над горячей ванной склонилась высокая костлявая женщина в черной накидке, с мрачной усмешкой державшая что-то под водой – что-то слабо сопротивлявшееся, – а по поверхности, над тем, что шевелилось в воде, веером рассыпались медно-рыжие волосы.

– Сенедра! – вскрикнул Гарион и бросился в ванну, держа меч над головой.

Женщина в накидке скользнула по нему недобрым взглядом и скрылась, обдав разъяренного короля вихрем брызг.

Хрупкое тело Сенедры безвольно всплыло и теперь слегка покачивалось на воде лицом вниз. С криком отчаяния Гарион выронил меч и, стоя по пояс в воде, протянул руки к всплывшему на поверхность телу.

Заревев от ярости, Бренд кинулся вокруг ванны по выложенной плиткой дорожке с мечом в руке вслед за высокой женщиной, метнувшейся в узкую дверь на противоположной стороне, но Шелк уже опередил его, выхватив длинный кинжал и бросившись за женщиной.

Гарион поднял на руки тело жены и, прижав его к себе, вынес из ванны. Он с ужасом почувствовал, что она не дышит.

– Что же делать? – в отчаянии воскликнул он. – Тетушка Пол, что же делать?

Но тетушка Пол была далеко. Он положил Сенедру на мраморные плитки на краю ванны. Она была неподвижна и бездыханна, а лицо ее – ужасающего сине-серого цвета.

– Помогите кто-нибудь! – вскричал Гарион, обхватив руками безжизненное тело и крепко прижимая его к себе.

Что-то резко стукнуло его в грудь, и он с надеждой вгляделся в застывшее лицо жены, пытаясь найти в нем какие-нибудь признаки жизни. Но Сенедра не шевелилась, и ее маленькое тело оставалось бездыханным. Он снова прижал ее к себе.

Гарион снова почувствовал резкий толчок, похожий на стук собственного сердца. Он отстранил от себя Сенедру, ища полными слез глазами, откуда мог исходить этот странный, отрывистый толчок. Мерцающий свет факела, продетого в железное кольцо на мраморной стене бани, сверкнул на блестящей поверхности серебряного амулета у нее на шее. Может ли быть, что?.. Он протянул к амулету дрожащую руку и почувствовал на кончиках пальцев резкое покалывание. Он в испуге отдернул руку. Потом зажал амулет в ладони. Он ощутил, как у него в руке прерывисто бьется серебряное сердце.

– Сенедра! – вырвалось у него. – Ты должна очнуться. Не умирай, пожалуйста, Сенедра! – Но жена его не подавала никаких признаков жизни. Гарион продолжал держать амулет в руке. – Тетушка Пол, – воскликнул он, – что же делать?

– Гарион? – донесся до него издалека удивленный голос Полгары.

– Тетушка Пол, – простонал он, – помоги мне.

– Что такое? Что случилось?

– Сенедра. Она… Ее утопили! – И когда он произнес это вслух, смысл сказанного поразил его и он зарыдал.

– Прекрати! – Голос Полгары прозвучал как удар хлыста. – Где? – спросила она. – Когда это случилось?

– Здесь, в банях. Она не дышит, тетушка Пол. Она, наверное, умерла.

– Прекрати хныкать, Гарион! – Она словно ударила его по лицу. – Сколько времени она не дышит?

– Несколько минут… не знаю.

– Нельзя терять времени. Ты вытащил ее из воды?

– Да, но она не дышит, и лицо ее серое, как пепел.

– Слушай внимательно. Тебе нужно удалить ей воду из легких. Положи ее лицом вниз и надави на спину. Постарайся делать это с частотой нормального дыхания, но не дави слишком сильно, чтобы не повредить ребенка.

– Но…

– Делай как я говорю, Гарион.

Он перевернул тело жены и начал осторожно надавливать ей на ребра. Он поразился, сколько воды вылилось у нее изо рта, но Сенедра оставалась неподвижной.

Гарион снова взял в руку амулет.

– Ничего не произошло, тетушка Пол.

– Не останавливайся!

Он снова надавил ей на ребра. Он уже готов был опустить руки, но тут Сенедра кашлянула, и Гарион едва снова не разрыдался – на этот раз от радости и облегчения. Он продолжал надавливать ей на спину. Она снова закашляла, а потом тихонько застонала. Гарион положил руку на амулет.

– Она стонет, тетушка Пол! Она жива!

– Прекрасно. Теперь можешь перестать. Так что случилось?

– Какая-то женщина попыталась ее убить. Шелк и Бренд кинулись за ней в погоню. Последовало долгое молчание.

– Понятно, – произнесла наконец Полгара. – Теперь слушай внимательно, Гарион. У Сенедры теперь очень ослаблены легкие. Главная опасность, которая ей грозит, – это закупорка вен и лихорадка. Ей нужны тепло и покой. От этого зависит ее жизнь и жизнь младенца. Как только дыхание окрепнет, уложи бедняжку в постель. Я буду у вас, как только смогу.

Гарион заметался, хватая все попадавшиеся ему под руку полотенца и халаты, чтобы соорудить временное ложе для Сенедры. Когда он закончил и накрыл жену своим плащом, вернулся Шелк и следом за ним, тяжело дыша, вошел Бренд.

– С ней все в порядке? – обеспокоенно спросил великан сенешаль.

– Думаю, да, – ответил Гарион. – Она снова дышит. А женщина скрылась?

– Не совсем так, – ответил Шелк. – Она побежала наверх, пока не оказалась у самой стены. Когда она добралась туда, я почти уже нагнал ее. Убийца увидела, что ей не уйти, и бросилась вниз.

Гарион почувствовал облегчение.

– Хорошо, – сказал он. – Она поплатилась за свое злодейство.

– Вовсе не хорошо. Нам надо было ее допросить. А теперь мы никогда не узнаем, кто ее подослал.

– Я об этом не подумал.

Бренд печально наклонился над безжизненным телом своей племянницы.

– Бедная моя Арелл, – произнес он полным слез голосом. Опустившись рядом с ней на колени, он взялся за торчащий у нее из спины кинжал. – Даже смертью своей она защитила свою королеву. – В его словах прозвучала гордость.

Гарион поглядел на него.

– Кинжал застрял, – объяснил Бренд, дергая за рукоять. – Эта женщина не смогла его вытащить. Поэтому она пыталась утопить Сенедру. Если бы она смогла воспользоваться кинжалом, мы бы не успели.

– Я выясню, кто в ответе за это, – процедил Гарион. – И прикажу живьем содрать с него кожу.

– Содрать кожу – это хорошо, – согласился Шелк. – А еще можно заживо сварить в кипящем масле. Самый эффективный способ борьбы с коридорными убийцами.

– Гарион, – тихо проговорила Сенедра, и Гарион сразу же забыл все свои мысли о мщении. Прижимая жену к себе, он расслышал обращенные к Бренду слова Шелка.