Текст книги "Часовые Запада"

Глава 18

Церемония похорон Бренда, ривского сенешаля, происходила на следующий день в Тронном зале короля Ривского. Одетый во все черное Гарион восседал на базальтовом троне вместе с Сенедрой; священник в переполненном зале читал заупокойную молитву.

Присутствие короля Анхега Черекского на траурной церемонии вызвало мрачные настроения среди ривской знати, и только их глубокое уважение к Бренду и суровый взгляд Гариона удерживали их в рамках приличий и не давали разрастись громкому проявлению негодования.

Анхег, с каменным лицом сидевший между Поренн и Хо-Хэгом, покинул зал сразу после окончания службы. – Я никогда его таким не видел, – тихо сказал Бэрак Гариону после церемонии. – Никто еще не обвинял его в убийстве, и он не знает, как себя вести. – Его и сейчас никто не обвиняет, – быстро ответил ривский король.

– Оглянись и посмотри на лица своих подданных, Гарион, – печально сказал Бэрак. – Обвинение – в каждом взгляде.

Гарион вздохнул.

– Мне и смотреть не надо. Я знаю, о чем они думают.

Днем алорийские монархи и все другие почетные гости Ривы собрались в южной башне в Голубой комнате Совета. Как только Кейл закрыл дверь, Анхег поднялся и повернулся ко всем лицом.

– Я хочу с самого начала заявить, что не имею никакого отношения к тому, что произошло здесь, – заявил он. – Бренд всегда был одним из самых лучших моих друзей, и я скорее позволил бы отрезать себе руку, чем причинить вред ему. Даю вам свое слово – как король и как алориец.

– Тебя никто ни в чем не обвиняет, Анхег, – тихо сказал Хо-Хэг.

– Ха! Я не настолько глуп, как может кому-то показаться, Хо-Хэг, к тому же у меня есть уши. Жители Ривы готовы плюнуть мне в лицо.

Сереброволосый граф Зилайн откинулся на спинку кресла.

– Я думаю, что все эти подозрения, совершенно беспочвенные, конечно, происходят из-за того письма, которое представили убийцы, когда прибыли сюда. Я думаю, что лучше всего начать с изучения этого документа.

– Неплохая мысль, – сказал Гарион. Он повернулся к Кейлу: – Можем ли мы увидеть письмо?

– Оно у почтеннейшего Белгарата, ваше величество, – ответил Кейл.

– Да-да, – сказал Белгарат, – а я чуть не забыл. – Он полез за пазуху своей серой, давно не стиранной туники, вынул свернутый пергамент и протянул его пожилому сендарийскому аристократу.

– Похоже, с ним более или менее все в порядке, – заключил граф, прочитав письмо.

– Дайте мне посмотреть, – потребовал Анхег. Он с отвращением взял письмо и, читая его, хмурил брови. – Правильно, это моя подпись, – признал он. – И печать моя, но я никак не мог написать это.

Гариона осенило.

– Ты всегда читаешь то, что приносят тебе на подпись? – спросил он. – Я знаю, бывают случаи, когда мне приносят целые кипы разных бумаг, и я просто пишу свое имя внизу каждой страницы. Так вот к чему я клоню: мог ли кто-нибудь подложить это письмо в кучу других документов, чтобы ты подписал не глядя?

Анхег покачал головой.

– Такое со мной уже бывало, – сказал он. – Теперь, прежде чем подписать, я читаю то, что мне приносят. Более того, я сам диктую все документы, которые собираюсь подписать своим именем. Только так я могу быть уверен в том, что в них говорится именно то, что я хочу сказать. – Он бросил письмо Гариону. – Посмотри-ка, – сказал он, указывая на второй абзац. – «Поелику торговля есть источник жизненной силы обоих наших королевств… „ и так далее. Проклятье, Гарион! Я за всю жизнь ни разу не употребил слово «поелику“.

– На чем же мы порешим? – спросил граф Зилайн. – Мы установили подлинность подписи и печати. Король Анхег заявляет, что он не только читает все, что подписывает, но и диктует каждое письмо и обращение лично. В то же время мы находим в документе несоответствия.

– Зилайн, – едко сказал Анхег, – ты случайно на досуге юриспруденцией не занимаешься? Говоришь ты прямо как какой-нибудь законник.

Граф рассмеялся.

– Я просто стараюсь быть точным, ваше величество, – сказал он.

– Ненавижу законников.

Весь остаток дня проклятое письмо было предметом обсуждений, но никакого решения так и не было принято.

Усталый Гарион отправился спать, пребывая в таком же недоумении и неуверенности, как и в начале дня.

Он плохо спал и проснулся поздно. Лежа в кровати под балдахином и пытаясь разобраться в своих мыслях, он услышал голоса, доносившиеся из соседней комнаты. От нечего делать Гарион принялся угадывать, кому они принадлежат. Конечно, там была Сенедра и тетушка Пол. Легко можно было узнать королеву Лейлу по ее заливистому смеху. По характерному мимбрийскому диалекту он определил Нерину и Ариану. Там были еще дамы, но различить в общем шуме их голоса оказалось невозможно.

Гарион медленно сел на постели, чувствуя себя совершенно не выспавшимся. Он откинул в сторону пуховое одеяло и спустил ноги на пол. Ему совсем не хотелось начинать этот день. Он вздохнул и поднялся. Взглянул на строгий черный камзол, который надевал вчера, и покачал головой. Если он опять наденет траур, это может быть расценено как молчаливое обвинение в злодеянии короля Анхега. Этого любой ценой надо было избегать. Гарион пересек комнату и подошел к тяжелому шкафу, где хранилась его одежда; он выбрал один из своих традиционных голубых камзолов и начал одеваться.

Разговор в соседней комнате был прерван неожиданным стуком в дверь. Он услышал голос королевы Ислены:

– Могу я сюда войти?

– Конечно, – ответила тетушка Пол.

– Я подумала, что… – Ислена запнулась, а потом начала сначала: – Принимая во внимание случившееся, я решила, что мне лучше держаться в стороне.

– Ерунда, – заявила королева Лейла. – Входите же, Ислена.

Раздался всеобщий одобрительный шумок.

– Клянусь вам всем, что мой муж неповинен в этом злодеянии, – громко сказала Ислена.

– Никто и не сомневается в этом, – ответила ей тетушка Пол.

– Я уверена, что Гарион вместе с остальными скоро выяснит всю подоплеку, – уверенно сказала Сенедра. – Тогда все и прояснится.

– Мой бедный Анхег совсем не спал прошлой ночью, – грустно сказала Ислена. – Я понимаю, он кажется грубым, но в душе он чувствительный и ранимый человек. Все это очень его задело. Он даже плакал.

– Защитники и повелители наши отметят за пролитые слезы мужа твоего, отметят над телом подлого злодея, снискавшего всеобщее презрение за бесчестное убийство славного ривского сенешаля, – с пафосом провозгласила баронесса Нерина. – И глупцы те, кто нетверд в вере в чистоту помыслов доброго короля Анхега, и, когда правда восторжествует, да будут покрыты позором они за неверие свое.

– Я могу лишь надеяться на то, что так и случится, – сказала Ислена.

– Это скорбная тема, дамы, – произнесла кузина Гариона Адара, – а мы здесь собрались совсем по другому поводу.

– Что же за повод, любезная Адара? – спросила Ариана.

– Маленький принц Ривский, Ариана, – ответила Адара. – Мы пришли, чтобы еще раз взглянуть на твоего сына, Сенедра. Я надеюсь, он сейчас не спит, так не могла бы ты принести его сюда, чтобы мы все понянчили его?

Сенедра рассмеялась:

– Я боялась, вы никогда об этом не попросите.

Еще до полудня начался Совет. Короли и их приближенные снова собрались в Голубой комнате. В распахнутые окна широким потоком струился золотистый солнечный свет, а нежный морской бриз колыхал занавеси. В подобных собраниях формальности не соблюдались, и монархи, да и все остальные присутствующие удобно разместились на обитых бархатом креслах.

– Боюсь, мы немногого добьемся, если опять будем пережевывать это письмо, – начал Белгарат. – Давайте договоримся, что это подделка высокого сорта, и продолжим. – Он взглянул на Кейла. – У твоего отца были какие-нибудь враги на Острове? – спросил он. – Кто-нибудь достаточно богатый и могущественный, чтобы нанять убийц из Черека?

Кейл нахмурился.

– Никто не может пройти по жизни, не наступив ближнему своему на ногу, почтеннейший, – ответил он. – Но ни один человек, я думаю, серьезного зла на отца не таил.

– Истину говорю тебе, юноша, – сказал ему Мандореллен. – Есть люди, кои, обиду чувствуя, лелеют свою злобу втайне и под обманчивой личиной прячут вражду свою, пока не представится случай отметить. История арендийская немало знает тому примеров.

– Возможно, – согласился король Фулрах. – Но все же лучше будет, если мы вернемся ближе к Риве, пока не углубились в дебри арендийской истории.

– Нам бы пригодился список, – предложил Дротик. – Сначала мы напишем имена всех людей с Острова, кого Бренд мог вольно или невольно обидеть, и выясним, имели ли они возможность организовать это преступление. Когда список сократится, можно будет начать расследование. Если за этим стоит кто-нибудь из Ривы, он либо должен был ездить в Черек, либо сноситься с черекцами не так давно.

Составление списка заняло все утро. Кейл посылал за документами, и все изучали решения, принятые Брендом за последние пять лет. Сенешаль был еще и Верховным мировым судьей – он вынес много вердиктов, и в каждом случае кто-то выиграл, а кто-то проиграл.

После второго завтрака они принялись отсеивать тех, кто не обладал достаточным богатством или могуществом, чтобы воспользоваться услугами наемных убийц.

– Ну вот, – сказал Дротик, вычеркивая очередное имя. Он поднял список. – Мы сократили его до разумных размеров.

Раздался почтительный стук в дверь. Один из стражников, стоявших в коридоре, вошел в комнату и прошептал что-то на ухо Бараку. Рыжебородый Бэрак кивнул, поднялся и вышел вслед за стражником.

– А этот? – спросил Дротик у Кейла, указывая на следующее имя в списке. Кейл почесал щеку.

– Не думаю, – ответил он.

– Ведь это была тяжба о земле, – напомнил Дротик, – а некоторые люди из-за земли на многое готовы.

– Это всего лишь пастбище, – вспомнил Кейл, – и совсем небольшое. А у него и своей земли столько, что он едва ли помнит обо всех участках.

– Отчего же он обратился в суд?

– Иск предъявила другая сторона. В комнату вернулся Бэрак.

– Анхег, – сказал он своему кузену, – приехал Грелдик. Он хочет сказать тебе что-то очень важное.

Анхег начал подниматься со своего места, но потом посмотрел на остальных.

– Пусть войдет сюда, – коротко бросил он, – я не хочу, чтобы люди думали, будто у меня есть секреты.

– Мы все имеем свои секреты, Анхег, – тихо промолвила королева Поренн.

– Я сейчас в несколько ином положении, Поренн. – Он поправил свою зубчатую корону, сползшую было на одно ухо.

В этот момент в комнату вошел бородатый, одетый в меха Грелдик.

– У тебя дома неприятности, Анхег, – сказал он резким хриплым голосом.

– Какие?

– Я только что из Ярвиксхольма, – ответил Грелдик. – Настроение тамошних жителей дружелюбным не назовешь.

– Ничего нового в этом нет.

– Они пытались потопить меня, – сказал Грелдик. – Они понаставили катапульт на утесах по обоим берегам фьорда, ведущего к городу. Булыжники сыпались на меня как град.

Анхег нахмурился.

– Почему они стреляли?

– Наверное, не хотели, чтобы я увидел, что они делают.

– Что же такое делают ярвиксхольмцы, чтобы так секретничать?

– Они строят флот. Анхег пожал плечами.

– В Череке многие строят корабли.

– Сотню сразу?

– Сколько?!

– Я был очень занят, стараясь увернуться от падающих камней, так что не мог сосчитать точно, но весь дальний конец фьорда занят верфями. Кили уже заложены, а сейчас ставят шпангоуты. Да, на городских стенах тоже идут работы.

– На стенах? Они и так выше, чем стены Вал-Алорна.

– А сейчас они еще выше.

Лицо Анхега стало мрачным.

– Что они замышляют?

– Анхег, если ты строишь флот и начинаешь укреплять фортификации, это означает, что ты готовишься к войне. А если при этом пытаешься потопить корабль человека, известного своей лояльностью по отношению к короне, обычно это означает, что ты собираешься воевать со своим королем.

– Он верно говорит, Анхег, – заметил Бэрак.

– Кто сейчас управляет Ярвиксхольмом? – спросил Гарион.

– Медвежий культ, – с отвращением сказал Анхег. – Последние десять лет они просачиваются в город со всего Черека.

– Это очень серьезно, Анхег, – заметил Бэрак.

– И совершенно на них не похоже, – заметил Дротик. – Культ никогда раньше не вел политику противостояния.

– Какую политику? – спросил Анхег.

– То есть не воевал с короной в открытую, – объяснил начальник драснийской разведки.

– Что ты такое говоришь?

– Дело вот в чем, – пожал плечами Дротик. – Культ всегда действовал исподволь – пытался заручиться достаточной поддержкой в верхах, чтобы принуждать королей Алории проводить их политику. Я считал, что они никогда и не рассматривали возможность вооруженного выступления.

– Все когда-нибудь происходит в первый раз, – сказал Хеттар. Дротик хмурился.

– Совсем на них не похоже, – пробормотал он. – Прямая противоположность той линии, которую они проводили на протяжении трехсот лет.

– Иногда люди меняются, – сказал генерал Брендиг.

– Но не Медвежий культ – в уме приверженца любого культа места хватает только для одной идеи.

– Я думаю, тебе надо как можно скорее возвращаться в Вал-Алорн, Анхег, – предложил Грелдик. – Если они спустят корабли на воду, то смогут захватить весь западный берег Черека.

Анхег покачал головой.

– Мне надо остаться здесь, – заявил он. – Сейчас у меня гораздо более важные дела в Риве. Грелдик пожал плечами.

– Это ведь твое королевство, – сказал он, – по крайней мере пока.

– Спасибо, Грелдик, – сухо поблагодарил его Анхег. – Ты и не представляешь, как греет меня эта мысль. Как скоро ты можешь попасть в Вал-Алорн?

– Три, может быть, четыре дня. Зависит от того, попаду ли я в устье Черекского залива ко времени прилива.

– Отправляйся туда, – велел ему Анхег. – Передай адмиралам, чтобы выходили из Вал-Алорна и занимали удобные позиции у входа во фьорд Хольберг. Надеюсь, после окончания Совета я отправлюсь в небольшое путешествие в Ярвиксхольм. Сжечь верфи не так уж трудно.

Ответом ему была недобрая улыбка Грелдика.

Когда вечером работа Совета была прекращена, Кейл догнал Гариона в освещенном факелами коридоре.

– Мне кажется, тебе есть над чем подумать, Белгарион, – тихо сказал он.

– Да?

– Меня беспокоит выдвижение черекского флота.

– Это флот Анхега, – ответил Гарион, – и его королевство.

– О новых верфях в Ярвиксхольме мы знаем только со слов Грелдика, никем не подтвержденных, – заметил Кейл, – а от фьорда Хольберг до Ривы всего три дня пути.

– Не слишком ли мы подозрительны, Кейл?

– Ваше величество, я полностью согласен, что король Анхег попал под необоснованные подозрения по поводу убийства моего отца, но это новое совпадение, когда черекский флот вышел на позицию в пределах досягаемости Ривы, меняет дело. Мне кажется, мы должны позаботиться о нашей безопасности – просто на всякий случай.

– Я подумаю об этом, – коротко сказал Гарион и пошел по коридору дальше.

На следующий день, примерно в полдень, приехал Шелк. Он был одет в роскошный серый бархатный камзол; как повелось в последнее время, на пальцах его сияли дорогие самоцветы. Коротко поприветствовав друзей, он уединился с Дротиком для приватной беседы.

Когда после обеда в комнату Совета вошел Белгарат, на его лице играла самодовольная ухмылка. В руке он держал письмо короля Анхега.

– Что такое, папа? – с любопытством спросила Полгара. – Ты похож на корабельного кота в рыболовной лодке.

– Я всегда радуюсь, когда удается разрешить загадку, Пол. – Он повернулся к остальным. – Как выяснилось, Анхег действительно написал это письмо.

Король Анхег вскочил на ноги – лицо его было искажено гневом.

Белгарат вытянул руку, восстанавливая порядок.

– Но, – продолжал он, – Анхег писал совсем не то, о чем говорится в письме. – Он положил лист пергамента на стол. – Взгляните, – пригласил он их.

Гарион посмотрел на письмо и увидел красные буквы, проступившие под теми словами, которые возлагали ответственность за смерть Бренда на короля Анхега.

– Что это, Белгарат? – спросил Фулрах.

– На самом деле это письмо графу Мэлоргу, – ответил старик. – В нем Анхег сообщает о своем решении поднять налоги на промысел сельди.

– Это письмо я написал четыре года назад, – сказал Анхег озадаченно.

– Совершенно верно, – подтвердил Белгарат. – А если мне не изменяет память, граф Мэлорг умер прошлой весной?

– Да, – подтвердил Анхег. – Я был на похоронах.

– Скорее всего после его смерти кто-то добрался до его бумаг и стянул письмо. Потом они взяли на себя труд отбелить буквы настоящего письма, оставив, конечно, подпись, чтобы написать другое, которое представляло так называемую делегацию.

– Почему же мы раньше этого не видели? – спросил Бэрак.

– Мне пришлось немного повозиться с этим замечательным в своем роде документом, – признался старик.

– Волшебство?

– Нет. Честно говоря, я воспользовался раствором кое-каких солей. Волшебство, восстановив старый текст, могло уничтожить новый, а нам понадобятся оба – для свидетельства.

Лицо Бэрака выражало некоторое разочарование.

– Волшебство – не единственный способ делать дела, Бэрак.

– А как ты догадался? – спросил старика Гарион. – О том, что там был другой текст?

– Отбеливатель, которым пользовались эти мошенники, оставляет на пергаменте специфический, очень тонкий запах. – Волшебник скривил лицо в гримасе отвращения. – Но только сегодня утром я понял, что это за запах. – Он повернулся к Анхегу. – Прости, что мне понадобилось так много времени, чтобы восстановить твою честь. – сказал он.

– Не страшно, Белгарат, – радостно воскликнул Анхег. – Зато у меня появилась возможность выяснить, кто мои истинные друзья.

Кейл поднялся, на лице его сменяли одна другую самые разные эмоции. Он подошел к креслу Анхега и встал на одно колено.

– Простите, ваше величество, – проговорил он. – Я должен признаться, что подозревал вас.

– Конечно, я прощаю тебя, – неожиданно рассмеялся Анхег. – Зубы Белара! – сказал он. – Когда я прочел это письмо, я и сам начал себя подозревать. Поднимись с коленей, юноша. Всегда стой на ногах – даже если ошибся.

– Кейл, – отдал приказ Гарион, – ты позаботишься о том, чтобы новость об этом открытии получила как можно более широкое распространение. Скажи людям в городе, чтобы прекратили точить мечи.

– Уже иду, ваше величество.

– Но загадка остается, – заметил граф Зилайн. – Мы знаем, что король Анхег не виноват, но кто же тогда виноват?

– Мы уже начали расследование, – заявил Лелдорин. – У нас есть список людей, у которых могли быть причины ненавидеть Бренда.

– Я думаю, вы взяли неверный след, – возразила королева Поренн. – Убийство ривского сенешаля – это одно, но попытка бросить подозрение на Анхега – совсем другое.

– Я не совсем тебя понял, Поренн, – признался Анхег.

– Если бы у тебя был очень близкий друг, а ведь у тебя есть такие друзья, верно? И если бы твой друг был к тому же значительным человеком в твоем правительстве, а король другой страны его бы убил, что бы ты сделал?

– Мои военные корабли пришли бы со следующим приливом, – ответил он.

– Вот именно. Убийство Бренда вовсе не обязательно было вызвано личной враждой. Скорее всего это попытка развязать войну между Ривой и Череком.

Анхег заморгал.

– Поренн, ты необыкновенная женщина.

– Что ты, Анхег, спасибо тебе. Открылась дверь, и вошли Шелк и Дротик.

– Наш светлейший принц Хелдар желает сообщить нечто очень интересное, – объявил Дротик.

Шелк сделал шаг вперед и величественно поклонился.

– Ваши величества, – сказал он, – и дорогие друзья. Я не могу сказать, насколько мое дело соотносится с текущим вопросом, но думаю, оно должно быть вам представлено.

– Тебе случалось замечать, как даже небольшой успех делает некоторых людей невообразимо напыщенными? – спросил Бэрак у Хеттара.

– Случалось, – мягко согласился Хеттар. Шелк обвел друзей горделивым взглядом.

– Ну вот, – продолжал он уже менее официально, – последние несколько месяцев я провел в городе Реоне, на восточной границе старой доброй Драснии. Очень интересный город этот Реон. Очень живописный – особенно сейчас, когда там вдвое нарастили крепостные стены.

– Хелдар, – сказала королева Поренн, нетерпеливо барабаня пальцами по подлокотнику кресла, – не тяни, а рассказывай, в чем дело.

– Ну конечно, тетушка, дорогая, – насмешливо ответил он. – Реон всегда был укрепленным городом, главным образом потому, что рядом граница с Надраком. А народ там живет до того консервативный, что многие до сих пор не пользуются огнем. Это благодатная почва для насаждения Медвежьего культа. После покушения на Сенедру прошлым летом я решил пробраться туда, чтобы немножко пошпионить.

– Честно сказано, – заметил Бэрак.

– Такое у меня сейчас время, – пожал плечами Шелк. – Радуйтесь, пока есть возможность, потому что мне начинает надоедать. Так вот, кажется, у Медвежьего культа появился новый глава – человек по имени Ульфгар. После того как в Тул-Марду мургский топор опустился на спину Гродега, культ потерпел поражение. А потом ниоткуда появляется этот Ульфгар и начинает все сначала. Этот человек – прирожденный оратор, он может буквально заболтать вас до смерти. Как вам известно, до сих пор руководство культом находилось в руках священников и до сих пор центр его был в Череке.

– Расскажи мне что-нибудь новенькое, – мрачно проворчал Анхег.

– Ульфгар не является священником Белара, – продолжал Шелк, – а своей столицей он сделал Реон, в восточной Драснии.

– Хелдар, ну, пожалуйста, ближе к делу, – сказала Поренн.

– Я подхожу к нему, ваше величество, – заверил он ее. – Последние несколько месяцев наш друг Ульфгар потихоньку собирает войска. Приверженцы культа приплывают из Алгарии и проникают в Реон со всей Драснии. Город буквально набит вооруженными людьми. Могу предположить, что сейчас у Ульфгара армия, которая превосходит по численности все драснийские силы. – Он посмотрел на юного короля Хеву. – Извини, кузен, но похоже, твоя армия сейчас лишь вторая.

– Я исправлю это, если понадобится, – твердо ответил Хева.

– Ты растишь замечательного мальчика, тетушка, – поздравил Шелк Поренн.

– Хелдар, – едко сказала она, – ты напрашиваешься, чтобы мы тебя вздернули на дыбу и вытрясли наконец все новости.

– Ой, тетушка, дорогая, какие ужасы ты говоришь! Этот таинственный Ульфгар вернул к жизни многие древние ритуалы и церемонии – и среди них, если можно так выразиться, постоянное поддержание родственного духа. По его приказу каждый приверженец культа в Алории имеет особую метку, выжженную на подошве правой ноги. Так что, вполне вероятно, если вы видите хромающего человека, он может оказаться новопосвященным в Медвежий культ.

Бэрак поморщился.

– Это же очень больно, – сказал он.

– Свою метку они носят с гордостью, – сообщил ему Шелк, – по крайней мере после того, как раны заживут.

– Что она изображает? – спросил Хо-Хэг.

– Символическое обозначение медвежьей лапы, – пояснил Шелк. – По форме она напоминает букву «U» с парой отметин у открытого конца, подразумевающих когти.

– После того как Хелдар мне все рассказал, – подхватил Дротик, – мы нанесли короткий визит к лежащему без сознания убийце. Его правая ступня заклеймена этим знаком.

– Так что теперь все ясно, – сказал Хеттар.

– Верно, – согласился Белгарат.

– Судари, – заговорил Мандореллен, недоумевающе хмурясь, – мне всегда было говорено, что цель сего туманного религиозного учения есть воссоединение Алории, титанической империи Севера, процветавшей под правлением мудрого короля Черека Медвежьи Плечи, могущественнейшего правителя древности.

– Это все, конечно, так и есть, – сказал ему Белгарат, – но если этот Ульфгар преуспел в натравливании Ривы и Черека друг на друга, ему будет нетрудно опрокинуть Драснию, да и Алгарию тоже. Если Анхег и Гарион займутся уничтожением друг друга, он с легкостью приберет к рукам оба их королевства. Вот и получится объединенная Алория.

– Новая стратегия культа кажется очень простой и очень сложной одновременно, – заключил генерал Брендиг, – и похоже на то, что новые действия не заставят себя ждать.

– Особенно если принять во внимание флот, который его люди строят в Ярвиксхольме, – прибавил Анхег.

– Это точно, – сказала Полгара. – Что же мы будем делать, отец?

– Я думаю, нам нельзя мешкать, – ответил Белгарат. – Этот парень, Ульфгар, хочет восстановить Алорию и поставить себя преемником Медвежьих Плеч. Три тысячелетия культ занимался безобидной подрывной деятельностью. А теперь, надо полагать, все готово к открытой войне.

Лицо Гариона помрачнело.

– Хорошо, – сказал он, – если они хотят войны, то обратились в нужное место.

– Я бы выпил за это, – согласился Анхег. Немного помолчав, он прибавил: – Если вы со мной согласитесь, я думаю, было бы неплохо сначала разрушить Ярвиксхольм, а потом пойти на Реон. Нам совсем не нужно, чтобы черекские приверженцы Медвежьего культа собирались за нашими спинами на болотах восточной Драснии, и уж совсем ни к чему флот культа в Море Ветров. Если хотя бы половина из того, что говорит Грелдик, правда, нам надо сжечь верфи, пока они не спустили корабли на воду. В противном случае можно отлично повоевать в Драснии, захватить Реон, а вернувшись домой с блестящей победой, обнаружить, что Риву заняла вражеская армия.

Гарион подумал.

– Хорошо, – согласился он, – сначала мы пойдем к Ярвиксхольму. А затем – на Реон и немного поговорим с этим Ульфгаром. Я очень хочу посмотреть на человека, который думает, что может взять в свои руки дело Медвежьих Плеч.