Текст книги "Сумерки героя"

7

Нездешний проводил взглядом герцога и его солдат, потом вернулся на террасу. Солнце жгло усталые глаза, но бриз с залива приятно освежал лицо. Омри присоединился к нему, и Нездешний дал управляющему нужные указания. Старик с поклоном ушел.

Нездешний спустился по ступеням и прошел мимо водопада, через садик с камнями, к своему скромному жилищу. Дверь была открыта. На пороге он зажмурил глаза и, не почувствовав никакой опасности, вошел. У камина сидела Устарте в наглухо застегнутом красном платье, сложив руки в перчатках на коленях. При виде Нездешнего она поднялась.

– Извините за вторжение, – произнесла жрица, склонив голову.

– Будьте как дома, госпожа.

– Почему вы сказали Элдикару Манушану, что я уехала?

– Вы знаете почему.

– Да, – призналась она. – Но как вы сумели разгадать, что он враг?

Нездешний, пройдя мимо нее, налил себе воды.

– Расскажите мне о нем, – попросил он вместо ответа.

– Его я не знаю, но знаю его хозяев. Он Ипсиссимус – могущественный чародей. Я уже некоторое время чувствую его силу. Он прошел сквозь Врата по двум причинам. Во-первых, чтобы обзавестись союзниками в этом мире, во-вторых, чтобы окончательно снять великое заклятие, мешающее их армиям войти сюда.

– Он король?

– Нет, он лишь служит Совету Семерых. И это, поверьте, делает его сильнее многих королей вашего мира. Вам известно, что он раскусил вашу ложь?

– Само собой.

– Зачем же вы тогда солгали?

Нездешний снова не ответил ей и сам задал вопрос:

– Хватит ли у вас сил противостоять ему?

– Нет, если дойдет до открытого столкновения.

– Тогда вам и вашим спутникам лучше уйти. Попробуйте отыскать себе какое-нибудь убежище или вернитесь туда, откуда пришли.

– Я не могу уйти сейчас.

Нездешний, взяв кувшин с водой, вышел, выплеснул воду в цветник и наполнил сосуд свежей из водопада. Устарте отказалась от предложенного питья, тогда он налил себе.

– Что может Элдикар Манушан предложить своим предполагаемым союзникам?

– Возьмем для примера Арика. Вы ничего особенного в нем не заметили?

– Мне показалось, что он посвежел.

– Помолодел, быть может?

– Понимаю. Это правда или только иллюзия?

– Это правда, Серый Человек. Один из слуг Арика, вероятно, умер ради этого, но это правда. Семеро давно владеют искусством омоложения и прибавления сил, равно как и гнусным секретом смешения.

– Если я убью этого колдуна, поможет это вам удержать Врата закрытыми?

– Возможно. Но вам не удастся убить его.

– Нет того, кого бы я не мог убить, госпожа моя. Это мое проклятие.

– Я знаю о вашем даре, Серый Человек, однако повторяю: Элдикара Манушана убить нельзя. Вы можете послать стрелу ему в сердце или отрубить ему голову, но он все равно не умрет. Если отрезать ему руку, у него отрастет новая. Семеро и те, кто им служит, бессмертны и почти неуязвимы.

– Почти?

– Магия – занятие опасное. Проще и безопаснее всего призывать демонов третьего порядка. Воплотившись, они делают только одно: едят. Но призыв демонов второго и третьего порядка представляет собой угрозу для чародея. Такой демон должен получить чью-то смерть. Если ему не удается лишить жизни намеченную жертву, он обращается против мага, который его вызвал. Если бы Элдикар вызвал демона первого круга и тот потерпел бы неудачу, Элдикара утащили бы в царство Анхарата и растерзали на части.

– На этой слабости стоит сыграть, – заметил Нездешний.

– Вы правы. Потому-то Элдикар и водит с собой мальчика. Ребенок – его лоа-чаи, его подручный. Свои чары Элдикар посылает через него. Если что-то пойдет неладно, погибнет дитя.

Нездешний тихо выругался и, придавленный усталостью, опустился на стул у камина. Устарте села напротив.

– Может он читать мысли так же, как вы?

– Не думаю.

– Однако он знает, что я солгал относительно вашего отъезда?

– Он должен был это почувствовать, – кивнула она. – Он, как я уже сказала, Ипсиссимус, и власть его очень велика. Но и его власть имеет пределы. Он способен вызывать демонов, творить иллюзии, возвращать молодость и прибавлять сил. Способен исцелять себя, будучи раненым. – Устарте умолкла и пристально посмотрела на Нездешнего. – Я чувствую, вас что-то смущает. В чем дело?

– Я думаю о мальчике. Видно, что он любит своего дядю. И Элдикар тоже, кажется, привязан к нему. Трудно поверить, что мальчик для него лишь орудие.

– И поэтому вы сомневаетесь, что Ипсиссимус несет в себе Зло? Я понимаю вас, Серый Человек. Вы, люди, поразительные создания. Любовь и сострадание, которые вы испытываете, сравнимы по силе лишь с ненавистью, способной затмить само солнце. При этом вы никак не можете понять, что подобные крайности уживаются в каждом из вас. Людей, творящих злые дела, вы называете нелюдями и чудовищами – ведь если признать, что они точно такие же, как вы, это подорвет самую основу вашего существования. Разве вы не видите, какой яркий пример представляете вы сами, Серый Человек? В своей ненависти и жажде мщения вы стали таким же, как те, за кем вы охотились: свирепым, черствым, глухим к чужим страданиям. До чего бы вы дошли, если бы не встретили священника Дардалиона и его чистая душа не коснулась вашей? Элдикар Манушан не чудовище. Он человек. Он способен смеяться и испытывать радость. Он может обнимать ребенка и наслаждаться теплом человеческой любви. И при этом обречь на смерть без всякого сожаления тысячи человек. И пытать, и убивать, и насиловать, и увечить – все ему нипочем. Да, он может любить мальчика, но власть он любит больше. Чары Элдикара, и без того сильные, становятся еще сильнее, пройдя через лоа-чаи. Этот мальчик – сосуд, неисчерпаемый источник духовной энергии.

– Вы уверены?

– Я чувствую энергию их обоих: Ипсиссимуса и лоа-чаи. Соединенные воедино, они обретают ужасную мощь. – Устарте встала. – А теперь вы должны отправиться вслед за герцогом, Серый Человек.

– Лучше я останусь и посплю немного. Герцогу я не нужен. С ним около сотни солдат.

– Да, но вы нужны Кисуму. Элдикар Манушан боится сияющего меча и постарается погубить раджни. Вы нужны Кисуму, Нездешний.

– Это не моя битва, – сказал он, сам понимая, что не сможет бросить Кисуму на произвол судьбы.

– Ваша, Нездешний. Всегда ваша, – ответила Устарте и направилась к двери.

– Что это значит?

– Настало время героев. Даже тех, кого когда-то коснулось Зло.

Она вышла и закрыла за собой дверь, а Нездешний, тихо выбранившись, встал и прошел в оружейную. Достав из сундука у задней стены холщовый мешок, он вытряхнул на верстак черный кожаный нараменник с кольчужными вставками. В том же сундуке лежали еще два свертка и пояс с парой пустых ножен. Размотав ткань, Нездешний извлек два коротких меча, оба с круглыми эфесами из черного чугуна под перекладинами в виде когтей. Блестящие клинки были обильно смазаны жиром.

Нездешний обтер их, избегая острых, как бритва, краев, пристегнул пояс и вложил мечи в ножны.

Перевязь с метательными ножами висела на спинке стула. Он наточил по очереди все шесть ромбовидных клинков и убрал их на место. Покрыв плечи нараменником, надел через голову перевязь и наконец взял свой маленький двукрылый арбалет и колчан с двадцатью стрелами.

Потом вышел из своих комнат и стал подниматься к конюшне, спрашивая себя: «Неужто ты никогда так ничему и не научишься?»

Ю-ю Лиань очнулся и увидел солнце, заглядывающее в высокое закругленное окно. Яркая солнечная полоса лежала на белом одеяле. Ю-ю горестно вздохнул. Плечо болело – он не помнил отчего, но боль означала, что он снова вернулся в мир плоти. Солнце и шепот морского бриза вселяли в него печаль, вытесняя чувство высшей гармонии, открывшейся ему. Над ним возникло чье-то лицо, худое, аскетическое, с длинным кривым носом.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил человек. Голос еще грубее нарушил гармонию – радость лет, проведенных с Кин Чонгом, уходила безвозвратно.

– Я снова стал плотью, – сказал Ю-ю, – и это печалит меня.

– Плотью? Я спрашиваю о твоей ране, молодой человек.

– Так я ранен?

– Тебе прокусили плечо. Рыцарь и твой чиадзийский друг привезли тебя сюда. Ты сильно пострадал, молодой человек, и пролежал без сознания около четырнадцати часов.

– Часов? – Ю-ю зажмурился. Он ничего не понимал. В своих странствиях он видел, как рождаются миры и падают звезды, видел, как великие империи поднимаются из тьмы одичания и как океан поглощает их. Тупая пульсирующая боль в левом плече стала более явной. – Зачем я вернулся? – спросил он.

Его собеседник, видимо, обеспокоенный, медленно произнес:

– Ночью тебя укусил какой-то демонический зверь. Но теперь рана очищена, и ты поправляешься. Я Мендир Син, лекарь, мы с тобой находимся во дворце Дакейраса-Рыцаря.

Ночью? Прошлой ночью?

Ю-ю застонал и попытался сесть, но Мендир Син поспешно надавил ему рукой на здоровое плечо.

– Лежи смирно, не то швы разойдутся.

– Нет, мне надо сесть, – пробормотал Ю-ю.

Лекарь подхватил его под мышки и помог ему.

– Это неразумно, молодой человек. Ты еще очень слаб. – Он подсунул подушки под спину Ю-ю.

– Где Кисуму?

– Уехал с герцогом и его людьми. Скоро он вернется, я уверен. Как твоя рана?

– Болит.

Лекарь налил в чашу холодной воды, и божественная влага оросила пересохшее горло Ю-ю. Склонив голову на подушку, он снова закрыл глаза и погрузился в сон.

Когда он проснулся, солнечная полоса с кровати переместилась на дальнюю стену. В комнате никого не было, но Ю-ю снова хотелось пить. Он откинул одеяло и попытался спустить ноги на пол.

– Не копошись, желтый, – раздался чей-то голос. – Тебе нельзя вставать. – Над Ю-ю нависла другая физиономия, с распухшим носом и подбитыми глазами. Она принадлежала кудрявому сержанту стражи, который наскочил на Ю-ю много-много лет назад. Все это создавало большую путаницу. – Тебе чего надо-то? – спросил стражник.

– Воды, – сказал Ю-ю. Сержант, присев на кровать, подал ему чашу. Ю-ю взял ее правой рукой и жадно напился. – Спасибо. – Он пытался собраться с мыслями. Множество картин кружилось у него в голове, как бусины порванного ожерелья. Закрыв глаза, он медленно и осторожно стал нанизывать их на нить. Он ушел из Чиадзе, побив Ши Да. Встретил разбойников, а потом Кисуму. Вместе они пришли… На миг Ю-ю уплыл в сторону, но вспомнил дворец и таинственного Серого Человека. Его глаза широко раскрылись. – Где мой меч?

– Меч тебе пока не понадобится. Вот он, у стенки.

– Дай мне его, пожалуйста.

– Ладно, сейчас.

– Держись только за ножны, – предупредил Ю-ю. Сержант положил меч рядом с ним и вернулся на свой стул у двери. – Что ты тут делаешь? – спросил Ю-ю.

– Рыцарь приказал мне охранять тебя. Он, как видно, полагает, что у тебя есть враги, – улыбнулся стражник.

– Ты тоже к ним относишься?

– Если честно, то да, – вздохнул сержант. – Не нравишься ты мне, желтый. Но Рыцарь платит мне жалованье и хорошо обращается со мной, а я взамен выполняю его приказы. Мне наплевать, будешь ты жить или умрешь, но ни один твой враг не приблизится к тебе, пока я жив.

– Долгой тебе жизни, – с улыбкой пожелал Ю-ю.

– Это правда, что на вас напали адские псы?

К Ю-ю вернулись обрывки памяти – руины под луной, черные звери, бесшумно крадущиеся во мраке.

– Да, правда.

– Какие они из себя?

– Волки рядом с ними – поросята, – невольно содрогнувшись, ответил Ю-ю.

– Страшно было?

– Еще бы. Как твой нос?

– Болит. Все потому, что я не послушался отцовского совета: если уж собрался драться, так дерись, а не разговаривай. Ты бьешь будь здоров, желтый.

– Меня зовут Ю-ю.

– Меня Эмрин.

– Рад познакомиться.

– Не очень-то радуйся. Я собираюсь рассчитаться с тобой, когда ты оклемаешься.

Ю-ю улыбнулся и снова заснул. Когда он проснулся в следующий раз, уже стемнело и на стене висела зажженная Эмрином лампа. Сам сержант дремал, сидя на стуле. Ю-ю проголодался. Не видя в комнате ничего съестного, он спустил ноги с кровати, оперся на вложенный в ножны меч и встал. Ноги держали его не слишком надежно.

– Ты что это вытворяешь? – осведомился проснувшийся Эмрин.

– Хочу поесть чего-нибудь.

– Кухня двумя этажами ниже. Тебе до нее не дойти. Погоди часок, тогда кто-нибудь из девушек принесет нам поужинать.

– Мне неохота лежать. Неохота быть слабым. – Ноги внезапно подкосились, Ю-ю хлопнулся на кровать и выругался по-чиадзийски.

– Ладно, я тебе помогу, – смилостивился Эмрин, – однако голым шататься по дворцу не годится. – Он собрал одежду Ю-ю и кинул ее на кровать.

Ю-ю кое-как влез в штаны, и Эмрин помог ему натянуть сапоги из волчьей шкуры. Без рубашки пришлось обойтись, поскольку Ю-ю никак не мог поднять левую руку. Голый до пояса, он, опираясь на Эмрина, заковылял к двери.

– Ты крепче, чем кажешься, Разбитый Нос.

Эмрин, хмыкнув, открыл дверь, и они потащились по коридору к лестнице. Через несколько минут после их ухода перед дверью комнаты Ю-ю возник яркий светящийся шар. Из него выплеснулся холодный воздух, оседая инеем на ковре. Шар начал расти и превратился в белый ледяной туман, занявший все пространство от пола до потолка. Из тумана, шаркая, выступили две огромные фигуры, молочно-белые и безволосые. Одна, нагнув голову, вошла в комнату и хватила рукой по кровати. Койка, переломившись надвое, врезалась в дальнюю стену. Красные глазки второй злобно оглядывали коридор. Потом из тумана явилось третье существо – чешуйчатый белый змей с длинной плоской головой. Поводя головой из стороны в сторону над самым ковром, змей принялся нюхать воздух четырьмя щелястыми ноздрями, а затем пополз по коридору к лестнице.

Туман перекатился через двух других чудищ и заструился вслед за змеем.

В кухне, насчитывающей футов пятьдесят в длину и двадцать в ширину, стояло несколько железных, обложенных камнем плит. На полках вдоль северной стены рядами и стопками выстроились тарелки, кувшины и чашки. В пяти больших стеклянных горках хранились хрустальные кубки и блюда, в буфетах под полками – кухонная утварь и приборы. Одни двери, проделанные в восточной стене, открывались на лестницу, ведущую в южную башню, другие – на лестницу главного зала.

Окон не было, а потому в кухне, несмотря на многочисленные скрытые дымоходы, отводящие тепло от печей, стояла невыносимая жара, когда еда готовилась в больших количествах и десятки слуг сновали взад-вперед.

Даже теперь, когда слуги легли спать и горели только две лампы, здесь было еще довольно душно после приготовления ужина. Кива взяла из ящика нож, открыла дверцу буфета, достала оттуда круглый каравай с хрустящей корочкой, кусок обжаренной в меду ветчины, масленку и поставила все это на длинный мраморный стол.

– Это же мясной нож, – засмеялась Норда. – Учить тебя еще да учить, деревенщина.

Кива показала ей язык, продолжая кромсать хлеб своим ножом.

– Нож – он и есть нож. Если он острый, им можно резать все что хочешь.

Норда закатила глаза.

– Есть ножи для рыбы, для мяса, для хлеба, для устриц, для фруктов, для сыра. Придется тебе научиться этому, если хочешь прислуживать за столом на пирах у Рыцаря.

Кива, не отвечая, сняла крышку с масленки и намазала хлеб маслом.

– Для масла тоже есть ножи, – не преминула заметить Норда.

– Только железо впустую переводить, – фыркнула Кива.

– Ножи, как и мужчины, – опять засмеялась Норда, – используются каждый для своей цели. Одни для охоты, другие – для любви.

– Ш-шш – при мальчике!

– Он спит, – сказала Норда. – Дети всегда так: то ему играть загорится, то есть захочется. А приведешь его в кухню да нарежешь целую гору хлеба – он уж уснул, и все твои хлопоты ни к чему. – Обе девушки постояли, глядя на мальчика, который спал на скамейке, положив белокурую голову на руку. – Милашка какой, – шепнула Норда. – Как вырастет, будет бегать за юбками, оно сразу видно. Эти невинные глазки растопят не одно каменное сердце. Девчонки из платьев будут выскакивать, моргнуть не успеешь.

– Может, у него все будет по-другому, – возразила Кива. – Влюбится в кого-нибудь, женится и будет жить счастливо.

– Ну да – он ведь и занудой может вырасти.

– Ты неисправима. – Отрезав ломоть ветчины, Кива положила его между двумя пластами хлеба с маслом и откусила огромный кусок.

– Фу! – воскликнула Норда. – У тебя масло течет по подбородку.

Кива утерлась рукой и слизнула с нее масло.

– Чего добру пропадать, – сказала она, смеясь деланному отвращению Норды. – Покажи лучше, какие ножи для чего.

Норда выдвинув ящик, достала оттуда ножи с костяными рукоятками и разложила их на столе. Ножи были самые разные – от восьмидюймовых, устрашающе острых, до маленьких дюймовых с закругленными концами. У одного, кривого, как ятаган, лезвие делилось надвое.

– А этот зачем? – поинтересовалась Кива.

– Для сыра. Отрезаешь кусочек, а потом переворачиваешь лезвие и накалываешь сыр на эти зубцы.

– Красивые, – заметила Кива, разглядывая украшенные резьбой костяные черенки.

Дверь в дальнем конце кухни открылась, и вошел Эмрин, поддерживая Ю-ю Лианя. Лицо чиадзе стало серым от изнеможения, но он широко улыбнулся, увидев Норду. Эмрин, не в пример ему, сурово стиснул губы и радости не выразил.

– Мой день стал светлее! – сказал Ю-ю. – Две красивые женщины – и еда!

Эмрин отпустил его, и Ю-ю, качнувшись, оперся на меч. Эмрин подошел к столу, вынул свой охотничий нож и отрезал несколько ломтей мяса. Норда бросилась к Ю-ю и подвела его туда же.

– Любимчики мои.

– Что-то многовато у тебя любимчиков, – буркнул Эмрин.

Норда подмигнула Киве:

– Он дрался за меня, знаешь? Правда, галантный поступок?

– Я дрался не за тебя, а из-за тебя. Это не одно и то же.

– Как украшают его знаки боевой доблести! – не унималась Норда. – Эти глаза, обведенные тенью, этот большой мужественный нос…

– Перестань, Норда! – Кива обошла вокруг стола и взяла Эмрина за руку. – Что до меня, я тобой горжусь.

– Чем тут гордиться? – сказала Норда. – Тем, что он стукнулся носом о кулак Ю-ю?

– Да замолчи ты! – огрызнулась Кива. – Он сегодня весь день охранял Ю-ю и даже помог ему дойти до кухни. Не всякий мужчина способен поступиться своим гневом ради долга.

– Это верно, он хороший парень, – сказал Ю-ю. – Я его полюбил. Его все любят. Можно мы поедим?

– Да ты весь дрожишь! – воскликнула Норда. – Не надо тебе было вставать, дурачок.

Из дальней двери несло холодом. Кива подбежала, закрыла ее и опустила щеколду, а Норда принесла одеяло и закутала в него Ю-ю.

– Вот не знал, что тут так холодно, – сказал Эмрин.

Обе женщины, продолжая хлопотать вокруг раненого, нарезали ему хлеба с мясом и налили персикового сока.

За второй дверью послышались какие-то звуки, и Эмрин устремился к ней, но она уже открылась. Вошел Омри в сопровождении двух солдат и юноши. Эконом кивнул Эмрину и попросил Киву приготовить что-нибудь для Ниаллада и его телохранителей.

Герцогский сын остановился возле спящего ребенка и усмехнулся.

– Это морской воздух так его утомил.

Кива нарезала дюжину толстых ломтей ветчины и разложила по трем тарелкам. Вновь прибывшие, усевшись за стол, принялись за еду. Молодой человек поблагодарил за услугу, солдаты жевали молча. Тот, что повыше, бородач с глубоко посаженными карими глазами, взглянул на лежащий на столе меч Ю-ю. Черная рукоять не имела никаких украшений, как и деревянные лакированные ножны.

– Поглядеть – ничего особенного, – сказал он, протянув к мечу руку.

– Не трогай его, – быстро проговорил Ю-ю.

– Это почему же? – въедливо спросил солдат, не убирая руки.

– Не надо, Гаспир, – вмешался герцогский сын. – Это ведь его меч.

– Да, ваша милость. – Гаспир бросил злобный взгляд на Ю-ю. – Только чепуха все это. Подумаешь, волшебные мечи!

Мальчик проснулся и сел. Он поморгал, потянулся и вдруг закричал. Кива, посмотрев в ту же сторону, что и он, увидела белый туман, ползущий из-под дальней двери. Ю-ю тоже увидел его, выругался и со стоном вытащил меч из ножен. Меч светился мерцающим голубым огнем. Ю-ю попытался встать и повалился на стол.

– В чем дело? – вскричал бледный от страха Омри.

– Демоны… они здесь. – Ю-ю снова поднялся на ноги. Сквозь повязку у него на плече сочилась кровь.

Омри пятился от тумана к двери, в которую только что вошел. Эмрин, видя, что старика бьет дрожь, ободряюще шепнул:

– Спокойно, дружище.

– Я хочу уйти!

Туман продолжал прибывать, в кухне становилось все холоднее. Гаспир и Нарен тоже отступали от стола с оружием в руках. Кива схватила длинный тяжелый нож.

– Бежим! – крикнул Омри и бросился к двери. Эмрин хотел было последовать за ним, но увидел, что из-под нее тоже сочится слабая струйка тумана.

– Стой, Омри! – крикнул сержант, но было поздно. Дверь распахнулась, туман окутал Омри, от взмаха мощной когтистой лапы на стол брызнула кровь. Второй удар раздробил старику череп.

Эмрин, подскочив, захлопнул дверь и задвинул засов в тот самый миг, когда тело Омри рухнуло на пол. Раздался оглушительный треск, дверная филенка раскололась. Эмрин выхватил меч, отступая на середину кухни.

Такой же треск послышался от другой двери. Ю-ю шагнул вперед и упал. Эмрин подхватил его, поднял на ноги. Маленький Берик перестал кричать и съежился на скамейке. Кива подбежала к нему, но он отпрянул и бегом бросился к остальным. Юный Ниаллад, обнажив кинжал, опустил руку ему на плечо.

– Мужайся, Берик. Мы тебя защитим, – невозмутимо произнес он, но голос его выдавал страх, и руки дрожали. Паж пригнулся и полез под стол. Норда уже сидела там, закрыв лицо руками.

Ледяной туман полз по каменному полу. Правая дверь уступила, и белая мгла хлынула внутрь. Ю-ю взмахнул мечом, и голубая молния с треском прошила туман. Оттуда раздался полный боли вопль.

– Подними свой меч! – приказал Ю-ю Эмрину. Сержант повиновался, и Ю-ю коснулся его меча своим. Клинок Эмрина тут же вспыхнул голубым светом. – Вы тоже! – Ю-ю тронул мечи Гаспира и Нарена, и они тоже зажглись. – Это недолго продлится, – предупредил Ю-ю. – Вперед, в атаку!

Эмрин, помедлив всего лишь мгновение, рубанул туман своим мечом. Сверкнула молния – и туман отступил. Гаспир и Нарен тоже атаковали. Огромная белая фигура выскочила из тумана и врезалась в чернобородого Гаспира, сбив его с ног. Нарен в панике побежал. Как только он повернулся спиной, чудовище взмахнуло лапой. Кива видела, как Нарен прогнулся назад – когти, вонзившись ему в спину, вышли из груди. Изо рта умирающего хлынула кровь. Подоспевший Эмрин пронзил мечом грудь чудовища. Оно испустило рев и отшвырнуло прочь тело Нарена, а потом повернулось к Эмрину. Кива метнула свой нож, и он вошел прямо в глаз нависшему над Эмрином демону. В этот миг нетвердо стоящий на ногах Ю-ю взмахнул мечом раджни, разрубил безволосую белую шею, и чудище опрокинулось набок, перевернув стол.

Туман откатился назад, ушел под дальнюю дверь.

В кухне стало понемногу теплеть. Гаспир, поднявшись, подобрал свой меч. Тот больше не светился, и лишь по клинку Ю-ю еще пробегал угасающий голубой огонь. Ю-ю, тяжело дыша, рухнул на колени. Его рана открылась, кровь бежала сквозь повязку на голую грудь.

– Держись, желтый, – сказал, подойдя к нему, Эмрин. – Давай я посажу тебя на стул.

У Ю-ю совсем не осталось сил, и он привалился к Эмрину. Кива с Нордой помогли сержанту поднять его и усадить.

– Они ушли? – спросил Ниаллад, заглядывая в темный лестничный пролет.

– Меч не светится, – ответила Кива, – значит, наверное, ушли. Но они могут вернуться.

Юноша, глядя на нее, заставил себя улыбнуться.

– Отменный был бросок. Редко увидишь, чтобы кухонный нож использовался с таким толком.

Кива промолчала, глядя на тело старого Омри. Он был хорошим, добрым человеком и заслуживал лучшей участи.

– Что дальше? – спросил Гаспир. – Уходить или оставаться?

– Останемся, – решил Ю-ю. – Здесь только два входа. Можно обороняться.

– Согласен, – кивнул Гаспир. – Не знаю, что способно заставить меня подняться по одной из этих лестниц.

В это время где-то вдалеке послышался крик, за ним другой.

– Там гибнут люди! – воскликнул Эмрин. – Надо помочь им!

– Мое дело – охранять герцогского сына, – отозвался Гаспир. – Если тебе охота лезть наверх, то лезь. – Телохранитель посмотрел на едва сохраняющего сознание Ю-ю. – Только без его волшебного меча ты там и до десяти сосчитать не успеешь.

– Я должен идти. – И Эмрин пошел к двери.

– Не надо! – крикнула Кива.

– Мне за это платят! Я сержант стражи.

Кива обошла стол.

– Послушай меня, Эмрин. Ты храбрый человек. Мы все это видели. Но Ю-ю совсем плох, и без тебя нам не отбиться. Ты должен остаться здесь. Серый Человек велел тебе охранять Ю-ю, а наверху ты его защитить не сможешь.

Сверху по-прежнему доносились крики. Эмрин стоял, глядя в темный дверной проем.

– Поверь мне, – прошептала Кива, взяв его за руку. Его лицо отзывалось страдальческой гримасой на каждый крик. – Ты им ничем не поможешь. – Она повернулась к Гаспиру: – Надо загородить двери. Переворачивай шкафы и толкай их к той, а мы с Эмрином займемся этой.

– Я от служанок приказов не принимаю, – рявкнул Гаспир.

– Это не приказ, – спокойно проговорила Кива, скрывая гнев. – Извини, если тебе так показалось. Но двери загородить надо, а чтобы сдвинуть эти шкафы, нужен сильный мужчина.

– Делай как она говорит, – вмешался Ниаллад. – Я помогу тебе.

– И поторопитесь, – сказала Кива. – Меч Ю-ю снова загорается.