Текст книги "Сумерки героя"

Мальчик заулыбался, глядя снизу на дядю:

– Только вода очень холодная.

– В таком случае вы не туда повернули, – заметил Нездешний. – Вернитесь к тому высокому кусту с желтыми розами и возьмите вправо. Ступеньки приведут вас прямо к морю.

Элдикар оглядел грубо вытесанные стены жилища Нездешнего.

– Это, видимо, ваши апартаменты? Необычайный вы человек. Строите прекрасный дворец, а сами селитесь в чем-то наподобие пещеры. Почему так?

– Порой я сам задаю себе тот же вопрос.

– Пойдемте, дядя, – вмешался мальчик. – Очень жарко.

– Ступай вниз, Берик, я сейчас приду.

– Только вы недолго, – попросил Берик и побежал обратно.

– Сколько сил у этой молодежи! – Элдикар присел на камень в тени цветущего дерева.

– И невинности, – добавил Нездешний.

– Да. Мне всегда печально видеть, как она уходит. Я намеренно свернул в эту сторону, Дакейрас. Я хотел поговорить с вами.

– Я вас слушаю.

– Я сожалею о гибели ваших людей. Это сделал не я.

– Просто несчастливое совпадение, да?

– Не стану лгать вам, – вздохнул Элдикар. – Мой народ заключил союз… скажем, с некой могущественной силой. Война есть война. Я хочу лишь сказать, что не вызывал эту силу сюда.

– Что вам, собственно, здесь нужно? Эту страну не назовешь богатой.

– Возможно, и нет – но это наша земля. Мой народ когда-то жил здесь. Мы потерпели временное поражение и отступили, а теперь возвращаемся. Никакого зла в этом нет – это вполне по-человечески. Мы хотим того, что наше по праву, и готовы сражаться за это. Для вас вопрос состоит вот в чем: «Моя ли это битва?» Вы родились не в Кайдоре. Ваш дворец, слуги и свобода, которую дает только богатство, – все это останется при вас. Вы человек сильный и опасный, но будете вы с нами или против нас, особого влияния на исход борьбы это не окажет.

– Зачем же вам тогда беспокоиться, чтобы обеспечить мою дружбу?

– Отчасти из-за того, что вы мне нравитесь. Отчасти оттого, что вы убили бесху, а это удавалось очень немногим людям. Наше дело нельзя назвать неправым, Дакейрас. Это наша земля, а человеку свойственно сражаться за то, что он считает справедливым, согласны?

Нездешний пожал плечами:

– Говорят, на месте этой земли когда-то было море. Значит ли это, что она принадлежит морю? Люди оставляют за собой то, что в силах удержать. Если вам под силу взять эту землю, берите. Впрочем, я подумаю над тем, что вы сказали.

– Только не затягивайте, – посоветовал Элдикар. Он пошел к берегу вслед за своим пажом, но оглянулся. – Нашли вы тело жрицы?

– Я нашел тело, не принадлежащее человеку.

Элдикар помолчал немного.

– Она была смешанная. Плод неудачного опыта, исполненный злобы и ненависти. Господин, которому я служу, Дереш Карани, затратил много времени и усилий на ее обучение, а она предала его.

– Это он послал демонов?

Элдикар развел руками:

– Я только слуга. Помыслы моего хозяина мне неизвестны.

Он ушел.

Нездешний посидел еще немного снаружи. Он был охотником, хорошо умеющим преследовать и убивать свою добычу, но нынешняя ситуация казалась куда более сложной и опасной.

К тому же, как выяснилось, в игре участвует еще одна особа, которая до сих пор ни разу не показывалась.

Кто же он такой, этот Дереш Карани?

Прошло три дня, и жизнь во дворце стала понемногу налаживаться. Слуги все еще беспокоились, и некоторые покупали у карлисских лоточников оберегающие талисманы – их вешали на двери своих комнат или на шею. Храм Истока ежедневно наполнялся верующими, которые добивались благословения у Шардина и трех других священников.

Сам Шардин день-деньской корпел над книгами, выискивая древние заклинания против демонов, порчи и одержимости. Он также извлек из-под алтаря резную шкатулку, где лежали два предмета: золотое кольцо с красным халцедоном и ладанка, будто бы благословленные великим Дардалионом, первым настоятелем Тридцати. «Экий ты лицемер, братец», – сказал он себе, надевая ладанку на шею.

Многие из раненых солдат умерли мучительной смертью в дворцовой больнице, несмотря на голубой кристалл, который Нездешний дал двум новым лекарям, не столь искусным, как Мендир Син. Однако другие выжили, и герцог ежедневно навещал их. Получившим серьезные увечья обещали хорошую пенсию и участки земли близ столицы.

Нездешний почти не показывался на людях, и всех посетителей встречал Эмрин, сообщая им, что Рыцарь отсутствует.

В Зимнем Дворце герцога по ту сторону залива готовились к праздничному пиру. Все кайдорские вельможи – Панагин из Дома Ришелл, Руалл из дома Лорас и Шастар из Дома Бакард – съехались в Карлис и заняли пышные покои в трех дворцовых башнях. Князь Арик из Дома Килрайт поместился в четвертой.

Приглашения на праздник рассылались всем главам более мелких дворянских домов и некоторым богатым купцам, в том числе и Серому Человеку.

Все наперебой старались получить приглашение, ибо те, кто присутствовал на представлении Элдикара Манушана, много рассказывали о нем. Сам же маг обещал, что предстоящая ночь запомнится всем надолго.

Чуть западнее жилища Серого Человека находился уединенный выступ, закрытый от дворца скалой. На нем вокруг посыпанного песком огромного пня стояли скамейки из распиленных бревен. Серый Человек лежал на одной из них, а справа от него сидела Устарте в зеленом шелковом платье. Лицо ее еще было очень бледным, в глазах читались усталость и боль. На скамье напротив расположились Ю-ю и Кисуму.

Плечо Ю-ю заживало быстро, но он очень непрочь был бы вернуться на больничную койку. Устарте попыталась расспросить его о том, как он общался с духом покойного риадж-нора, но Ю-ю оказалось трудно припомнить все, что тот ему говорил. Многое из сказанного Кин Чонгом попросту превышало его понимание, а потому и повторить это было затруднительно. В воздухе висело напряжение. Серый Человек, хотя и лежал вольготно, опираясь на локоть, был мрачен и сверлил Ю-ю взглядом. Жрица не скрывала своего разочарования. Один Кисуму держался непринужденно, хотя Ю-ю полагал, что он только делает вид.

– Мне очень жаль, – сказал Ю-ю на чиадзийском. – Я помню, как ко мне пришел высокий человек. Помню, что он назвал меня «приа-шатх», что, как говорит Кисуму, означает «факельщик». Потом он взял меня за руку, и мы с ним взлетели выше облаков, под самые звезды. Я видел битвы на суше и на море, видел, как строились и рушились большие города. И все это время он говорил со мной. Мне казалось, что я все помню, но когда я проснулся, все стало ускользать. Кое-что иногда возвращается – вспомнил же я, что волшебная сила моего меча может передаваться другим. Но остальное исчезло.

Серый Человек спустил ноги и сел.

– Ты говорил мне о каких-то Глиняных Людях – помнишь?

– Да. Помню.

– Кто они такие?

– Они ждут в куполе – так он сказал. Ждут факельщика.

– А где он, этот купол?

– Не знаю. Я не могу больше думать. – Из-за этих разговоров Ю-ю разволновался сверх меры.

Кисуму положил руку ему на плечо.

– Спокойно, Ю-ю. Все будет хорошо.

– Не знаю, будет ли. Дурак я, тупица.

– Ты избранный, приа-шатх – поэтому ты и оказался здесь. Успокойся же и позволь нам доискаться до истины. Согласен?

Ю-ю откинулся назад и закрыл глаза.

– Я-то согласен, только в голове пусто. Я прямо-таки чувствую, как из нее все уходит.

– Оно вернется. Кин Чонг сказал тебе, что ты должен найти Глиняных Людей, обитающих в неком куполе. Сказал, что они ждут факельщика. Не видел ли ты этих Глиняных Людей, когда странствовал с Кин Чонгом?

– Да! Видел! Это было после великой битвы. Там были тысячи воинов – в таких же кафтанах, как у тебя, Кисуму, серых, белых и багровых. Они молились, преклонив колени на поле боя, а потом бросили жребий. Те, кому он выпал, отделились от других и ушли в холмы. С ними был Кин Чонг – и с ними, и со мной, если вы способны это понять. И он сказал: «Вот Глиняные Люди».

– Хорошо. Что еще сказал тебе тогда Кин Чонг?

– Сказал, что я должен найти их. В куполе. Потом мы опять полетели над холмами и долинами и опустились в какой-то роще, и он рассказал мне свою жизнь и расспросил меня о моей. Я сказал, что рыл канавы и котлованы, а он заметил, что это достойное занятие. И то сказать – ведь без котлована…

– Да-да. – Сквозь спокойствие Кисуму сквозило легкое раздражение. – Вернемся к Глиняным Людям. Он больше не упоминал о них?

– Вроде бы нет.

Серый Человек подался вперед.

– Когда они бросили жребий, сколько воинов ушло в холмы с Кин Чонгом?

– На мой взгляд, несколько сотен.

– И один чернокожий, – добавила Устарте.

Ю-ю изумленно заморгал.

– Точно. А ты откуда знаешь? Я совсем забыл про него.

– Раны исчерпали мою силу, но не до конца. Расскажи нам о нем.

– Он был вроде как колдун. С очень темной кожей, высокий, крепко сложенный. В синей одежде, с длинным белым посохом. Это я так думаю, что он был колдун. Он приходился как-то сродни, внуком или правнуком, какому-то великому тоже будто бы волшебнику…

– Эмшарасу, – подсказала Устарте.

– Точно! Он внук Эмшараса.

– Эмшарас гораздо больше, чем волшебник, – он был повелителем демонов. Легенда гласит, что он взбунтовался против своего брата Анхарата и помог людям Куан-Хадора в их первой войне против демонов. Благодаря ему куан-хадорские воины изгнали демонов из этого мира. В те дни Куан-Хадор служил символом чистоты и мужества. Когда же он стал на путь Зла и разразилась вторая война, немногочисленные потомки Эмшараса приняли сторону противников города. После множества сражений судьба их затерялась во мраке времен.

– Похоже, мы так и не приблизились к ответу, – сказал Кисуму.

– Я думаю иначе. – Серый Человек обратился к Ю-ю: – Та битва, которую ты видел, произошла близ города Куан-Хадора?

– Да.

– А в какую сторону ушли Глиняные Люди?

– На юг… или на юго-запад. Но точно к югу.

– Теперь там леса, которые тянутся до самого Кинтара. Ты никаких примет не запомнил?

– Нет – только холмы.

– Надо ехать туда. – Устарте тихо застонала, опустив голову на спинку скамьи, и Серый Человек, придвинувшись к ней, велел Кисуму: – Помоги-ка. – Они вместе с большим трудом подняли жрицу, отнесли ее обратно во флигель и уложили на кровать.

Открыв свои золотистые глаза, Устарте прошептала:

– Мне надо… отдохнуть.

Мужчины вышли и вернулись к Ю-ю.

– Как твоя рана? – спросил его Серый Человек.

– Лучше.

– На коня сесть сможешь?

– Конечно. Я великий наездник.

– Вы с Кисуму поедете к руинам и оттуда повернете на юг.

– И что мы там будем искать?

– Все, что покажется тебе знакомым. Долго ли шли Глиняные Люди, покинув поле битвы? День или больше? Устраивали ли привал?

– Нет, вряд ли. Мне сдается, холмы были недалеко от горящего города.

– Тогда вы должны найти эти холмы. Через пару дней я тоже присоединюсь к вам.

– Но что, если демоны вернутся, а мы с нашими мечами окажемся слишком далеко? – спросил Кисуму.

– Будем решать наши задачи по очереди, друг мой. Эмрин даст вам двух хороших коней и припасы на неделю. Не говорите никому, куда едете.

* * *

Князь Арик из Дома Килрайт, пройдя мимо двух часовых, вступил вместе с Элдикаром Манушаном в покои, где третий часовой учтиво принял у него кинжал с рубином на рукояти. Князь Панагин из Дома Ришелл развалился в кресле, положив ноги в сапогах на стеклянный столик. Это был крупный мужчина со стальными от седины волосами и огромным шишкообразным носом. Серебряная нашлепка на левом глазу придавала его безобразному лицу некоторое достоинство.

– Здравствуй, кузен, – приветливо сказал Арик. – Надеюсь, ты здесь удобно устроился.

– Со всеми удобствами, которые доступны человеку в крепости его врага.

– Ты ко всему относишься с подозрением, кузен. Здесь тебе смерть не грозит. Позволь представить моего друга, Элдикара Манушана.

– Польщен знакомством с вами, князь, – поклонился маг.

– Ну, для меня это удовольствие небольшое. – Панагин скинул ноги со стола. – Если ты ищешь союза с Домом Ришелл, Арик, можешь об этом забыть. Ты поддерживал предателя Шастара. Если б он не переметнулся, я убил бы Руалла, как убил его братьев.

– Ты совершенно прав. Это я убедил Шастара перейти на другую сторону.

– Ты признаешь это, презренный пес?

– Да, признаю. – Арик уселся напротив пораженного Панагина. – Но все в прошлом. Теперь мы можем добиться гораздо большего. Мы сражались друг с другом, чтобы получить власть над возможно более крупными областями Кайдора – крупными областями крошечной страны. Теперь представь на миг, что мы могли бы завоевать Чиадзе и Готир, а потом Дренай, Вагрию, Лентрию и стать во главе великих империй!

Панагин разразился презрительным смехом.

– Как же, как же, кузен. Мы будем облетать наши империи на крылатых свиньях – намедни такая как раз пролетела мимо моего окошка.

– Я не упрекаю тебя за твои насмешки, Панагин, и даже предоставлю тебе еще один случай пошутить. Мы не только будем править империями, но и обретем бессмертие. Как боги. – Арик помолчал и улыбнулся: – Ну что – не хочешь больше шутить?

– Не хочу, но буду крайне обязан, если ты дашь мне попробовать дурмана, которого наглотался.

Арик засмеялся:

– Как твой глаз, кузен?

– Болит. А ты как думал? В него воткнулась стрела, и мне пришлось вырвать ее вместе с яблоком.

– Что ж, возможно, небольшой опыт поможет нашим переговорам. – Арик обернулся к Элдикару.

Маг поднял вверх указательный палец. Голубой огонек слетел с него и закружился в воздухе.

– Это еще что? – опешил Панагин. Огонек между тем подлетел к нему и прошел сквозь нашлепку у него на глазу. Панагин со стоном отшатнулся, схватившись за кинжал.

– В этом нет нужды, – сказал Элдикар. – Успокойтесь и потерпите: боль скоро пройдет, и результат удивит вас, князь. Ну вот, теперь боль должна утихнуть. Что вы чувствуете?

– Глазница чешется, – пробурчал Панагин, – будто туда вставили что-то.

– Так и есть. Снимите нашлепку. – Панагин повиновался. Элдикар коснулся пальцем его туго зашитых век, и они разошлись, а под ними обнаружилось вздутие. – Откройте глаз, – приказал маг.

– Святые небеса! – прошептал Панагин. – Он видит. Это чудо.

– Нет – всего лишь магия, – ответил Элдикар, рассматривая глаз. – И я не совсем верно подобрал цвет. Эта радужка чуть темнее правой.

– Боги, да наплевать мне на нее. Главное, что я избавился от боли и вижу обоими глазами. – Панагин вышел на балкон, посмотрел на залив, засмеялся и вернулся обратно. – Как вы это сделали?

– Мне пришлось объяснять бы очень долго, князь. Если говорить по существу, он восстановился сам. Глаза – это очень просто, а вот кости требуют несколько большей опытности. Если бы вы лишились, например, руки, мне понадобилось бы несколько недель и две дюжины магических пассов, чтобы отрастить ее. А теперь, князь, не угодно ли вам будет повнимательнее присмотреться к своему кузену?

– Хорошо, когда можешь рассмотреть как следует что бы то ни было. На что я должен смотреть?

– Как по-вашему, он хорошо выглядит?

– Ну да, я вижу, что он выкрасил себе волосы и бороду.

– Это не краска. Я вернул ему около десяти лет жизни. Теперь ему слегка за тридцать, и он может оставаться в таком возрасте несколько сот лет, если не больше.

– Боги, а ведь он и правда помолодел, – прошептал Панагин. – Вы и для меня можете сделать то же самое?

– Разумеется.

– А что вы потребуете взамен? Душу моего первенца? – Панагин заставил себя рассмеяться, но глаза смотрели серьезно.

– Я не демон, князь Панагин. Я такой же человек, как и вы. Я прошу лишь вашей дружбы и вашей преданности.

– И это сделает меня королем?

– Да, со временем. Наша армия собирается войти в эту страну, и мне не хотелось бы, чтобы ей сразу же пришлось вступить в бой. Гораздо лучше будет, если она не встретит здесь враждебности. У вас под началом три тысячи бойцов, Арик может созвать четыре тысячи. Я не хочу, чтобы боевые действия начались так рано.

– Откуда должна прийти эта армия? Из Чиадзе?

– Нет. Милях в тридцати отсюда откроются Врата, и через них пройдет тысяча моих людей. Чтобы провести всю армию, понадобится время – год или больше. Однако, закрепившись здесь, мы сможет завоевать Чиадзе и те страны, что лежат за ее пределами. Мы восстановим наши древние владения, а вы будете вознаграждены так, как вам и не снилось.

– А как же другие – герцог, Шастар, Руалл? Они тоже участвуют в вашем предприятии?

– К сожалению, нет. Герцог лишен алчности и воли к завоеваниям, Шастар и Руалл преданны ему и последуют за ним в любом случае. Поэтому страна, которая сейчас зовется Кайдором, будет поделена между вами и вашим кузеном.

– Значит, они умрут?

– Да, они умрут. Это беспокоит вас, князь?

– Все мы смертны, – улыбнулся Панагин.

– Не все, – поправил Арик.

После нападения демонов на дворец многие слуги не могли спать. Оставаясь на ночь одни в своих комнатах, они зажигали лампы и читали молитвы. Если они и засыпали, то чутко, и от ветра, тряхнувшего оконную раму, просыпались в холодном поту. С Кивой все обстояло наоборот – она спала крепко, как никогда, не видя снов, и просыпалась свежей и отдохнувшей.

Она знала, отчего это так. Когда пришли демоны, она не пряталась в углу, а взялась за оружие и вступила в бой. Да, она боялась, но страх ее не одолел. Как-то они сидели с дядей на берегу реки, и он сказал ей: «Ты еще не раз услышишь, что гордыня – это грех. Не верь этому. Гордость – главная черта в человеке. Не гордыня, а гордость, запомни. Гордыня – это всего лишь самовлюбленная глупость. Но ты должна гордиться собой. Не совершай ничего подлого, достойного презрения и жестокого и не поддавайся злу, чего бы это тебе ни стоило. Будь гордой, девочка, и держи голову высоко». – «Ты тоже так жил, дядя?» – «Нет – потому-то я и знаю, как это важно».

Кива вспомнила об этом, сидя у постели жрицы, и улыбнулась. Устарте мирно спала. Кива услышала, как вошел Серый Человек, и подняла на него глаза. Он был одет нарядно, хотя и в черное. По его знаку Кива прошла с ним в оружейную.

– Устарте грозит опасность, – сказал он.

– Но она как будто хорошо поправляется.

– Опасность исходит не от ран, а от врагов. Скоро они придут за ней. – Серый Человек умолк, пристально глядя Киве в глаза.

– Что я должна сделать? – спросила она.

– А как по-твоему?

– Я вас не понимаю.

– Перед тобой две дороги, Кива. Одна ведет наверх, в твою комнату, другая туда, куда тебе, возможно, идти не захочется. – Он кивнул на скамью, где лежали пара кожаных штанов и охотничий колет с наплечниками, а также пояс, на котором висел нож с костяной рукояткой.

– Это для меня?

– Если захочешь.

– Ничего не понимаю. Скажите яснее.

– Мне надо, чтобы кто-нибудь увез Устарте отсюда в сравнительно безопасное место. Для этого нужен человек рассудительный и отважный, который не станет паниковать в случае погони. Я не прошу тебя взяться за это, Кива. Нет у меня такого права. Если ты решишь вернуться в свою комнату, мое мнение о тебе хуже не станет.

– А где оно, это безопасное место?

– Примерно в одном дне езды отсюда. Ты подумай, а я побуду с Устарте.

Кива, оставшись одна, потрогала приготовленную для нее одежду, сшитую из мягкой, слегка промасленной кожи. Потом взвесила на руке нож – превосходно уравновешенный, обоюдоострый. Ее одолевали противоречивые мысли. Она была обязана жизнью Серому Человеку, и этот долг ее тяготил, но жизнь во дворце ей нравилась. Она гордилась тем, что вступила в бой с демонами, но больше не желала подвергаться такой опасности. Во время набега на деревню ей повезло – Камран мог бы убить ее сразу. Появление Серого Человека было еще большей удачей. Но всякой удаче есть предел, и Кива чувствовала, что перейдет его, если согласится сопровождать жрицу.

– Что мне делать, дядя? – прошептала она.

Умершие не дают ответа, но Киве вспомнились слова, которые он часто повторял: «Если сомневаешься, как поступить, поступай правильно, девочка».

10

Нездешний подошел к кровати. Золотистые глаза Устарте были открыты, и он сел рядом с ней.

– Напрасно ты это, – прошептала она.

– Я предоставил ей выбор.

– Нет. Ты спас ей жизнь, и она чувствует себя обязанной выполнить твою просьбу.

– Знаю, но мне тоже особенно не из чего выбирать.

– Ты мог бы стать другом Куан-Хадора, – заметила она.

– Разве что остаться нейтральным – но они принесли смерть в мой дом, а этого я простить не могу.

– Дело не только в этом.

Он искренне рассмеялся:

– Совсем забыл, что ты ясновидящая.

– И умею общаться с духами, – напомнила она.

Веселость Нездешнего улетучилась. В первую ночь после своего ранения Устарте, очнувшись, сказала ему, что ей явился дух Ориена, дренайского короля-воителя. Это потрясло Нездешнего, ибо ему много лет назад явился тот же дух и предоставил ему случай искупить свои грехи, отыскав Бронзовые Доспехи.

– Он приходил к тебе снова?

– Нет. Он не держит на тебя зла и хочет, чтобы ты знал об этом.

– А должен бы. Я убил его сына.

– Я знаю, – с грустью сказала она. – Тогда ты был другим, и искупление для тебя было почти невозможно. Но добро в тебе победило зло, и он простил тебя.

– Прощение, как ни странно, переносится еще хуже, чем ненависть.

– Это потому, что ты не можешь простить сам себя.

– Мысли духов ты тоже способна читать?

– Нет, но он пришелся мне по душе.

– Он был королем, великим королем. Он спас дренаев и основал государство. Когда же он состарился и стал слаб зрением, он отрекся от престола в пользу своего сына Ниаллада.

– Я знаю это из твоей памяти. Он спрятал Бронзовые Доспехи, а ты нашел их.

– Он сам попросил меня об этом. Мог ли я отказать?

– Другие отказали бы не задумываясь. Теперь он снова просит тебя об услуге.

– Для меня это не имеет смысла. Бронзовые Доспехи помогли дренаям одолеть грозного врага. Но пойти на пир? Какое может быть умершему королю дело до пира?

– Он не сказал, но я думаю, что тебе там будет грозить какая-то опасность. Ты знаешь об этом?

– Да.

Кива вышла из оружейной и стала в дверях – в охотничьем костюме и высоких сапогах с бахромой. На поясе у нее висел нож, длинные волосы она стянула на затылке хвостом.

– Одежда пришлась тебе впору, – вставая, сказал Нездешний. Он прошел к одному из шкафов в оружейной и достал оттуда маленький двукрылый арбалет. При свете лампы осмотрел оружие, слегка смазал маслом желобки для стрел и подал арбалет Киве. – Я заказал его для моей дочери Мириэль, но она предпочитала более привычный охотничий лук. Он значительно легче, чем мой собственный арбалет, и стреляет не больше чем на пятнадцать шагов.

Кива взвесила арбалет в руке. Он имел форму буквы Т, в середине которой была приделана рукоять. Задняя его часть плотно охватывала запястье, а вместо бронзовых курков в рукоять были вделаны две черные кнопки.

Нездешний подал ей две черные стрелы:

– Заряди сначала нижнюю.

Кива попыталась, но не смогла. Центр нижней тетивы был укрыт внутри механизма.

– Дай покажу.

На нижней стороне арбалета помещалась защелка. Нездешний оттянул, и открылась нижняя тетива. Наклонив оружие, он вставил стрелу на место, закрыл защелку и вернул арбалет Киве. Девушка вытянула руку и пустила стрелу в ближнюю мишень, а потом перезарядила арбалет, все еще неуверенно.

– Не оставляй его заряженным надолго, – предупредил Нездешний, – это ослабляет крылья. Когда наловчишься заряжать и разряжать, дело пойдет легче.

– Мне вовсе не надо, чтобы оно шло легче. Я провожу Устарте куда требуется, а потом верну это оружие вам. Я уже говорила, что никого не хочу убивать, и это остается в силе.

– Я понимаю тебя и благодарю за согласие. Послезавтра к вечеру я тоже к вам приеду, и ты будешь свободна от каких-либо обязательств передо мной.

Взяв заостренный уголь, он нарисовал на пергаменте два ромба, перечеркнув один слева направо, а другой справа налево.

– Вы обогнете руины Куан-Хадора с юго-запада и направитесь в горы. Доехав до развилки, поедете по левой дороге до сожженного молнией дерева. С этого места обращай внимание на стволы всех деревьев. Увидев такие вот знаки, меняй направление в зависимости от того, как проведена линия через ромб. Если прочтете знаки правильно, то приедете к утесу, в котором будет глубокая расщелина. Сойдите с лошадей и заведите их в трещину. Внутри – большая пещера, а в ней озерцо. Вы найдете там провизию и овес для лошадей.

Кива разрядила арбалет и ослабила обе тетивы.

– Я слышала, как жрица сказала, что на пиру вам может грозить опасность. Зачем же вы идете туда?

– И правда – зачем?

– Будьте осторожны.

– Я всегда осторожен.

Ниаллад, сын герцога Элфонса и наследник не существующего более дренайского престола, стоял голый перед высоким зеркалом. Ему не нравилось то, что он там видел. Лицо тонкое, с большими голубыми глазами и пухлыми губами, как у девчонки, без признаков какой-либо растительности. Руки и плечи до сих пор тощие, хотя он усердно упражняется каждый день, а на груди, тоже безволосой, все ребра пересчитать можно. Никакого сходства с мощной фигурой отца.

А тут еще эти страхи, от которых он никак не избавится. На людях он непременно начнет потеть, ладони сделаются липкими, а сердце будет бешено колотиться. Даже в его снах всегда царит мрак, тянутся незнакомые коридоры и слышатся крадущиеся шаги убийцы, который никогда не показывается на глаза.

Отвернувшись от зеркала, Ниаллад прошел к сундуку под окном и достал оттуда серый камзол и темные панталоны. Одевшись, он натянул доходящие до колен сапоги и опоясался кинжалом. В дверь тихо постучали.

– Войдите, – ответил юноша.

Телохранитель Гаспир, оглядев его, сказал:

– Оружие придется оставить, молодой господин. Приказ вашего отца.

– Ну вот еще! Полон зал врагов, а мы безоружны.

– Там только друзья, приглашенные самим герцогом.

– Панагин нам не друг, и Арику я тоже не доверяю.

Телохранитель пожал широкими плечами:

– Будь Панагин даже врагом, не дурак же он, чтобы покуситься на убийство среди множества сторонников герцога. Оставьте тревоги – ведь нынче праздник.

– Много народу собралось? – спросил Ниалл, стараясь не выдавать своего страха.

– Пока около сотни, но гости продолжают прибывать.

– Я сейчас спущусь. Еду уже подают?

– Да, и вид у нее весьма аппетитный.

– Ступай тогда и поешь, Гаспир. Я скоро.

– Я за вас отвечаю, молодой господин, – покачал головой Гаспир. – Я подожду за дверью.

– Ты же сам говорил, что опасности нет.

– Будь по-вашему, – помолчав, кивнул солдат, – но я буду за вами присматривать. Не задерживайтесь слишком долго, ваша милость.

Оставшись один, Ниалл ощутил признаки паники. Умом он понимал, что покушение совершенно невозможно, но страха преодолеть не мог. Дядя находился у себя в саду, когда Нездешний выстрелил ему в спину. В собственном саду! После его гибели в стране настало безвластие, и вагрийские войска хлынули через границу, убивая мирных жителей и сжигая все на своем пути.

Ниалл присел на кровать, закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. «Сейчас я встану, – сказал он себе, – и медленно выйду на галерею. Вниз, на людей, смотреть не буду. Поверну налево, спущусь по лестнице…

…и окажусь в толпе».

Сердце забилось еще чаще, но теперь этому сопутствовал гнев. «Не поддамся страху», – внушал себе Ниаллад. Он встал, прошел через комнату, открыл дверь и тут же услышал снизу шум голосов, смех, звон посуды – нестройный гул, несущий в себе смутную угрозу. Ниалл подошел к перилам галереи и посмотрел вниз. Там собрались уже не менее ста пятидесяти человек. Отец с матерью сидели чуть ли не прямо под ним, на полукруглом помосте. Рядом с помостом стояли князь Арик и маг Элдикар Манушан с маленьким Бериком. Мальчик поднял голову, увидел Ниалла и с улыбкой помахал ему. Все, кто был с герцогом, тоже посмотрели вверх. Ниалл кивнул им и отошел от перил. В дальнем углу он приметил дородного священника Шардина, окруженного женщинами, а у входа с террасы – Серого Человека, стоящего отдельно от других. На нем была безрукавка из шероховатого серого шелка поверх темных рубашки и панталон. Длинные, черные с серебром волосы придерживал тонкий черный обруч. И никаких украшений, даже колец на пальцах. Словно почувствовав на себе взгляд Ниалла, он посмотрел вверх, увидел юношу и поднял свой кубок. Ниалл стал спускаться к нему по лестнице. Он не слишком хорошо знал этого человека, но тот стоял один, да и терраса рядом манила желанной безопасностью.

У подножия лестницы недавно устроили двери, около них стоял часовой, который поклонился Ниаллу. Двери немного заглушали несущийся из зала шум, и Ниаллу захотелось поговорить с часовым, чтобы оттянуть тот ужасный миг, когда придется выйти и влиться в толпу. Но солдат уже отодвинул засов и распахнул створки. Ниалл вышел и направился к Серому Человеку.

– Добрый вечер, сударь, – поздоровался он учтиво. – Надеюсь, вам нравится праздник.

– Ваш отец поступил очень любезно, пригласив меня, – сказал Серый Человек и протянул ему руку.

Ниалл пожал ее. Вблизи стало видно, что кое-какие украшения у Серого Человека все-таки есть: поясная пряжка из полированной стали в виде наконечника стрелы и такие же накладки на голенищах сапог.

Скрежет металла за спиной заставил Ниалла резко обернуться. Один из поваров поблизости точил нож, и юношу снова охватила паника.

– Не люблю толпы, – тихо промолвил Серый Человек. – Когда народу много, мне всегда не по себе.

Ниалл попытался успокоиться. Смеется он над ним, что ли?

– Почему? – неожиданно для себя спросил он.

– Возможно, потому, что я слишком много времени провожу наедине с собой, разъезжая по взгорьям. Мне нравится покой, который я там нахожу, зато бессмысленная болтовня на таких вот сборищах действует мне на нервы. Не хотите ли подышать со мной воздухом на террасе?

– Охотно, – с благодарностью ответил Ниалл, и они прошли сквозь арку. Ночь была прохладная, небо ясное. Пахло морем, и Ниаллу сразу стало спокойнее. – Наверное, такая нелюбовь к многолюдным сборищам может пройти со временем, – сказал он, – когда привыкнешь бывать в обществе.

– Так обычно и бывает в подобных случаях, – согласился Серый Человек. – Вся штука в том, чтобы позволить себе привыкнуть.

– Как так?

– Что вы будете делать, если увидите перед собой оскалившуюся собаку?

– Замру без движения.

– А если она бросится на вас?

– Если я буду вооружен, попытаюсь убить ее, если нет, громко прикрикну и дам ей пинка.

– А что будет, если вы обратитесь в бегство?

– Она догонит меня и покусает – с собаками всегда так.

– И со страхом тоже. Убежать от него нельзя. Он будет гнаться за вами и хватать зубами за пятки. Но почти все страхи отступают, если обернуться к ним лицом.

На террасу вышел слуга с подносом, уставленным хрустальными кубками с разбавленным вином. Ниалл взял один и поблагодарил слугу, который с поклоном удалился.

– Не часто увидишь, как вельможа благодарит слуг, – заметил Серый Человек.

– Это упрек?

– Напротив – похвала. Вы надолго останетесь в Карлисе?