Текст книги "Сумерки героя"

Трехмечный лежал тихо, давая телу отдых.

Хорошо бродить по этой земле. Девять лет Трехмечный провел в армии, среди сотен криаз-норов; он спал в палатке с девятью другими солдатами, маршировал в строю и штурмовал города. Здесь даже небо кажется просторнее, и задание, которое он получил, дает приятное чувство свободы.

Он задремал, и ему стал сниться сон. Он стоял у маленькой хижины, рядом струился ручей, под деревьями играли его дети. Трехмечный сел и выругался себе под нос. Откуда только лезет в голову такая чушь?

– Дурной сон? – спросил Железнорукий.

– Нет, так. – Трехмечный засучил рукав кафтана и посмотрел на руку, покрытую волчьим мехом. – Скорей бы армию сюда переправили. Соскучился я по той жизни – а ты?

– Ну, по храпу Небесного Клинка или по вони от ног Девятого я точно не скучаю.

Трехмечный поднялся и снова заткнул оба меча за пояс.

– Надоело мне здесь. Не будем мы ждать до полуночи.

Кисуму привязал лошадей и скормил им остатки овса. Солнце клонилось к закату, и он развел маленький костер. Ю-ю уже спал, положив под голову свернутый плащ и подтянув колени к груди, как ребенок. Кисуму посмотрел на деревья, освещенные закатным солнцем, и пожалел, что не взял с собой уголь и пергамент. Он закрыл глаза и сосредоточился для медитации, но тут Ю-ю перевернулся на спину и захрапел.

Кисуму вздохнул.

Впервые за много лет он чувствовал себя растерянным, лишенным стержня. Настроиться на медитацию не получалось. Какая-то мушка жужжала вокруг головы, и он отгонял ее. Он знал, что с ним не так – знал с того самого часа, как смятение заронило семена в его душу. Но от этого знания ему легче не становилось. Кисуму поймал себя на том, что вспоминает о годах своего учения, а в первую очередь – о Звездной Лилии и Ночи Горькой Сладости.

Эта ночь была таинством. Все ученики слышали о ней, но никто не знал, что это такое. Раджни, пережившие ее, давали клятву хранить молчание.

Кисуму поступил в храм тринадцати лет, полный решимости стать величайшим из раджни. Он неустанно трудился, прилежно усваивая науки и стойко перенося лишения. Ни разу он не пожаловался на то, что зимой в келье стоит пронизывающий холод, а летом – удушливый зной. В шестнадцать его послали работать к бедным крестьянам, чтобы он на себе узнал, как живут нижайшие из низких. Всю страдную пору Кисуму работал на засушливой земле по пятнадцать часов в день, получая за это миску жидкой похлебки и краюху хлеба, а спал в шалаше на соломе. Его мучили нарывы и понос, зубы начали шататься, но он выдержал.

Наставник остался им доволен. Му Ченг, легенда среди раджни, носил прозвание Око Бури. Он оставил службу у императора и уже десять лет служил учителем при храме. Каждый раз, когда Кисуму казалось, что он не в силах продолжать, он представлял себе, как презрительно взглянет на него Му Ченг, и это придавало ему мужества. Именно Му Ченг впервые показал Кисуму Путь Клинка. Эта наука далась Кисуму труднее всего потому, что он несколько лет закалял себя, доходя порой до пределов выносливости, и укреплял свою волю. Железные тиски воли как раз и мешали ему достичь тех высот воинского мастерства, о которых он мечтал. Му Ченг объяснил ему, что Путь Клинка означает раскрытие. Это не значит, что он должен раскрыться перед врагом, – это значит, что ему нужно разомкнуть тиски своей воли так, чтобы прошедшее суровую школу тело действовало само по себе, без вмешательства мысли – без страха, гнева и воображения. Меч, сказал Му Ченг, не есть продолжение человека – но человек должен стать продолжением меча.

За этим последовали еще два года тяжких телесных трудов. К концу этого срока Кисуму приобрел головокружительную быстроту в работе с мечом. Му Ченг объявил, что он удовлетворен, однако добавил, что Кисуму еще многому предстоит научиться.

А затем настала Ночь Горькой Сладости.

Му Ченг отвел его в маленький дворец у подножия холмов, на берегу Большой реки. Изящное здание с ажурными башенками украшали дивные статуи, алые стены блистали позолотой, в пышных, благоухающих цветами садах били сверкающие фонтаны. От аромата роз, жасмина и жимолости кружилась голова.

Му Ченг ввел ошарашенного Кисуму в дом, и они сели на мягкие позолоченные стулья у богато накрытого стола. Кисуму шесть лет прожил на маисе, вареной рыбе, черством хлебе и сухарях, лишь изредка пробуя мед. Теперь перед ним оказались мясо, сыр и прочие яства, какие только можно пожелать. Кисуму только глаза вылупил. Му Ченг между тем достал из кармана маленький флакон, вылил его содержимое в хрустальный кубок и велел ученику выпить. Поначалу Кисуму не ощутил ничего, но потом какое-то неведомое чувство наполнило его, и он начал смеяться. «Что это?» – спросил он. – «Смесь разных масел и трав. Что ты чувствуешь?»

Кисуму казалось, будто голос Му Ченга звучит прямо у него в голове.

«Нечто… чудесное». – «Значит, напиток подействовал. Теперь поешь».

Отведав одно из восхитительных блюд, Кисуму чуть ума не лишился от восторга и стал пробовать еще и еще. Никогда в жизни он не испытывал такого удовольствия. Му Ченг налил ему вина, и это еще более усилило наслаждение. В своем упоении Кисуму не замечал, что сам Му Ченг ничего не ест и пьет только воду.

Когда стало темнеть, две молодые женщины вошли с лампами и повесили их на стену. Кисуму смотрел, как льнут к их телам шелковые платья. Они вышли, и явилась третья. Тугой узел ее черных волос покрывала серебряная сетка, большие глаза сияли. Она села рядом с Кисуму и провела пальцами по его волосам. Весь дрожа, он взглянул ей в лицо. Белизна безупречной кожи и алость влажных губ бросились ему в глаза. Она взяла его за руку и заставила встать.

«Ступай с ней», – сказал Му Ченг.

Кисуму последовал за женщиной в большую комнату, где стояла застланная атласными простынями кровать. Дымящиеся курильницы опьяняли своим ароматом. Женщина расстегнула пряжку у себя на плече, и платье, струясь, как вода, легло у ее ног. Кисуму горящими глазами воззрился на ее наготу. Она прижала руки к груди. Кисуму застонал, ноги подогнулись под ним. Женщина подвела его к кровати и раздела. «Кто ты?» – хрипло спросил он. – «Я Звездная Лилия». – Это были единственные слова, которые он от нее услышал.

В последовавшие за этим часы молодой раджни познал, что такое блаженство, а потом забылся сладким сном.

На рассвете его разбудил щебет птиц за окном. Все его тело болело, голова разламывалась. Он сел со стоном, но воспоминания о минувшей ночи прогнали прочь головную боль. Он поискал глазами женщину – ее не было.

Кисуму встал, оделся и вышел в комнату, где пировал прошлым вечером. Му Ченг все так же сидел за столом, где Кисуму увидел чашу с водой и ковригу черного хлеба.

«Садись завтракать», – сказал учитель. – «А больше разве ничего не подадут?» – «Все уже на столе». – «Будет ли Звездная Лилия завтракать с нами?» – «Ее здесь нет». – «Нет? Где же она?» – «Вернулась обратно в мир, Кисуму». – «Не понимаю». – «Ты можешь выбрать одно из двух. Быть раджни или стать обыкновенным наемником, живущим мирской жизнью». – «Зачем вы сделали это со мной?» – «Знай, юноша: нетрудно отречься от удовольствий, которые ты никогда не испытывал. В этом нет никакой заслуги. Но с этих пор ты знаешь, что может предложить тебе мир. Отныне память об этой ночи всегда пребудет с тобой, соблазняя тебя и подтачивая твою решимость. Во многих отношениях это самое тяжкое для раджни испытание. Потому-то оно и зовется Ночью Горькой Сладости».

Му Ченг оказался прав: в последующие годы Кисуму часто представлялась Звездная Лилия с ее безупречной кожей. Однако он устоял и не стал искать ни ее, ни других подобных ей. Он пожертвовал этим, чтобы стать настолько хорошим раджни, насколько будет в его силах.

Однако теперь не ему надо встретиться с духом самого великого раджни. Вместо него этой чести удостоился похотливый землекоп с краденым мечом.

Именно это будоражило мысли Кисуму, не давая ему войти в нужное для медитации состояние.

Ю-ю потянулся, встал и, к удивлению Кисуму, принялся проделывать упражнения для разминки мускулов.

– Где ты этому научился? – спросил раджни.

Ю-ю, не отвечая, продолжал свое занятие. Одно за другим он выполнял причудливые движения гимнастики Цапли и Леопарда. Ритуальные позы чередовались с мгновениями полного покоя. В завершение Ю-ю достал меч и проделал второй ряд упражнений с выпадами, парированием, прыжками и поворотами. Удивление Кисуму сменилось потрясением. Движения Ю-ю делались все более гибкими, быстрыми, а меч так и мелькал в воздухе.

Наконец он остановился, спрятал меч в ножны и присел рядом с Кисуму.

– Знаешь ли ты, кто я? – спросил он голосом Ю-ю Лианя.

– Ты Кин Чонг, первый раджни.

– Верно.

– Я пытался поговорить с тобой, но ты не слышал меня.

– Я слышал тебя, но вся моя энергия уходила на общение с приа-шатхом. Он говорил, что ты мастерски владеешь мечом. Молю Исток, чтобы это оказалось правдой, ибо враг близко.

12

Не успел он произнести эти слова, как из леса на поляну вышли четверо воинов в черном с темными кривыми мечами. Кисуму встал и обнажил свой меч.

Кин Чонг в облике Ю-ю неторопливо выступил на середину поляны, опустив руку с мечом так, что острие волочилось по твердой земле.

Кисуму направил себя на Путь Клинка, погрузившись в великую пустоту, где нет ни страха, ни волнения – только чувство тихой гармонии. Четверо воинов рассредоточились. Кисуму заметил, что все они превосходно соблюдают равновесие. Он чувствовал в них большую силу и обещание огромной скорости. И уверенность.

Они не спешили бросаться в бой, и Кисуму угадал, что командует ими самый большой, тот, чей черный шелковый кафтан скрепляла у пояса серебряная пряжка в виде львиного когтя. Возможно, у криаз-норов она служила знаком различия. Вожак шел к Кин Чонгу, который по-прежнему стоял тихо, опустив меч.

Мгновение – и криаз-нор с устрашающей быстротой ринулся вперед. Кисуму моргнул, чуть не сбившись с Пути Клинка. Ни один человек не может двигаться так быстро! Темный меч взлетел, целя в лицо Кин Чонгу. Тот отразил удар, и оба бойца закружились в поединке. Криаз-нор нападал снова и снова, его противник молча оборонялся. Их мечи то и дело сходились, оглашая поляну нестройной, но размеренной музыкой. От клинков летели искры. Никогда в жизни Кисуму не видел столь блестящего фехтования. Можно было подумать, что эти двое годами отрабатывали каждое движение своего танца. Глаз не успевал следить за мечами, блещущими при свете только что взошедшей луны. Еще одна стычка – и на волчьем полушубке Кин Чонга показалась кровь. Снова взвились клинки, и борьба при полном молчании обоих противников продолжилась с обновленной яростью. Меч Кин Чонга задел скулу криаз-нора, потекла кровь. Враг отскочил назад.

– Я с гордостью съем твое сердце, – произнес он. – Ты достойный соперник.

Кин Чонг не ответил, и криаз-нор опять атаковал. Кин Чонг прыгнул вправо, и меч Ю-ю описал узкую дугу. Криаз-нор сделал несколько нетвердых шагов и повернулся. Внутренности вывалились из его распоротого живота. С приглушенным воплем он попытался атаковать еще раз, но Кин Чонг отбил его удар и сплеча рубанул по шее, наполовину отделив голову от туловища. Огромный воин рухнул наземь.

На мгновение все замерло. Кисуму перевел взгляд на трех оставшихся криаз-норов. Без вожака уверенности у них заметно поубавилось. Один из них внезапно испустил боевой клич и бросился к Кисуму. Маленький раджни, не дожидаясь атаки, напал первым. Криаз-нор взмахнул мечом, Кисуму отступил вбок и снизу подбил его правую руку. Вражеский меч пролетел по воздуху, обрубленная кисть по-прежнему сжимала его рукоять. Воин выхватил зазубренный кинжал, но раджни вогнал меч ему в грудь. Противник зарычал от удивления и боли, и Кисуму увидел, как меркнет свет в золотистых звериных глазах. Вытащив меч, раджни занял позицию рядом с Кин Чонгом. Двое последних криаз-норов постояли немного и ушли обратно в лес.

– Скоро к ним присоединятся другие, – сказал Кин Чонг. – По коням.

Спрятав меч, он побежал к лошадям, Кисуму за ним. Они быстро оседлали коней и несколько миль погоняли их почем зря. Добравшись до небольшой долины, Кин Чонг свернул с тропы и спешился. Кисуму сделал то же самое. Кин Чонг вывел коней обратно на тропу, хлопнул их по крупу, и они поскакали на юг. Оба раджни сбежали вниз по лесистому склону к быстрому ручью. С четверть мили они прошли по воде, пока Кин Чонг не остановился у старого дуба, одна из ветвей которого протянулась футах в десяти над водой. Кин Чонг бросил свой меч на берег, велел Кисуму подставить руки, уперся в них ногой, подпрыгнул и ухватился за дубовую ветку. Обхватив ее ногами, он повис вниз головой и протянул руки Кисуму. Тот тоже кинул меч на берег, уцепился за запястья Кин Чонга и подтянулся до ветки.

Снова спустившись на землю, Кин Чонг направился на юго-восток, забираясь все выше в горы. Так они дошли до маленькой пещеры или, вернее, ниши под каменным навесом. Кин Чонг вошел туда и сел, тяжело дыша. Кисуму присел на корточки рядом. Из неглубокой раны в верхней части груди Кин Чонга еще сочилась кровь.

– Приа-шатх прав. Ты хорошо владеешь мечом. Тебе повезло, однако, что твой противник был испуган и близок к панике.

– Никогда не видел воинов, способных двигаться с такой быстротой, – признался Кисуму.

– Это преимущество смешанных.

– Как ты заставил тело Ю-ю противостоять столь грозному врагу?

– У всех живых существ мускулы работают в ритмической гармонии, равномерно распределяя нагрузку. Человек, поднося чашку к губам, не вкладывает в это всю свою силу, а использует лишь малую долю. Если же он поднимает камень, ему потребуется приложить большее усилие. Представь себе мускул в виде, скажем, двадцати человек. Если тебе нужно поднять камень десять раз, то в первый раз это сделают два человека, во второй двое других и так далее. Но возможно, хотя и неразумно, пустить в дело всех сразу. Это самое я и сделал, и Ю-ю не скажет мне спасибо, когда очнется. – Кин Чонг улыбнулся. – Но я получил великое наслаждение от этих последних мгновений плотской жизни, от запахов леса и свежего воздуха в легких.

– Ты сможешь испытать все это снова, когда мы найдем Глиняных Людей. Ты ведь вернешься, чтобы помочь им?

– Нет, Кисуму, не вернусь. Это мои последние мгновения на земле.

– А я так много хотел спросить у тебя!

– Есть только один вопрос, который жжет твое сердце, воин. Ты хочешь знать, почему приа-шатхом избрали не тебя.

– Можешь ли ты на него ответить?

– Лучше будет, если ты сам доберешься до истины. Прощай, Кисуму.

Кин Чонг закрыл глаза, и его не стало.

Ниаллу приснился отец. Они охотились с соколами в горах, недалеко от замка. Отцовская птица, легендарная Эира, добыла трех зайцев, а сокол Ниалла, молодой и необученный, уселся на дереве и не желал идти на зов своего хозяина.

«Наберись терпения, – сказал Ниаллу отец. – Птица и человек никогда не бывают друзьями – они только партнеры. Пока ты его кормишь, он остается с тобой, но преданности и дружбы от него не жди». – «Мне показалось, что он меня любит. Он всегда приплясывает, когда я подхожу». – «Что же, посмотрим».

Они прождали несколько часов, а потом сокол улетел и больше не вернулся.

Ниалл проснулся, все еще чувствуя тепло и надежность отцовской любви. Потом действительность нахлынула на него во всем своем ужасе, и он не удержался от стона. Сердце у него разрывалось. Эмрин спал на земле рядом с ним, Серый Человек сидел на камне поближе к лошадям, глядя в одну точку. Яркая луна очерчивала его силуэт, и Ниалл догадался, что он оглядывает освещенную равнину в поисках погони. Серый Человек догнал их несколько часов назад и привел в это уединенное место на высоте, на опушке леса. С Ниаллом он почти не разговаривал.

Юноша подошел к нему и спросил:

– Можно посидеть с вами?

Серый Человек кивнул. Ниалл сел рядом на плоский камень.

– Извините меня за то, что я сказал днем. Я проявил неблагодарность. Если бы не вы, меня убил бы человек, которому я доверял. И Эмрин бы тоже был мертв.

– Ты не ошибся – я и правда убийца. Тебе приснился дурной сон?

– Нет – хороший.

– Да-а. Такие обжигают душу всего больнее.

– Не могу поверить, что мой отец мертв. Я думал, он будет жить вечно, а если и умрет, то в бою, со своим большим мечом в руках.

– Смерть, как правило, приходит внезапно.

Некоторое время они сидели молча. Присутствие этого человека успокаивало Ниалла.

– Я доверял Гаспиру, – сказал он. – При нем мой страх проходил. Он казался мне таким сильным, таким преданным. Никогда больше никому не смогу верить.

– Ну, это ты брось. Люди, достойные доверия, есть всегда. Если ты начнешь подозревать всех и каждого, у тебя никогда не будет настоящих друзей.

– А у вас они есть?

– Нет, – улыбнулся Серый Человек. – Поэтому я говорю со знанием дела.

– Как вы думаете, что будет с нами дальше?

– Они будут более тщательно отбирать людей для погони. Крепких парней, следопытов, лесовиков.

– И демонов за нами пошлют? – спросил Ниалл, пытаясь скрыть свой страх.

– И демонов.

– Победа и так уже за ними, верно? У Панагина и Арика тысячи людей, а у меня никого. Если бы я захотел вернуться в столицу, я не знал бы даже, в какую сторону податься.

– Армия без полководца ничего не значит. Я провожу тебя в безопасное место, а сам вернусь, и тогда мы посмотрим.

– Вы хотите вернуться в Карлис? Зачем?

Серый Человек, не отвечая, показал на равнину внизу, и Ниалл увидел там цепочку всадников.

– Буди Эмрина. Пора двигаться дальше.

Ю-ю застонал и очнулся. Чувствовал он себя так, будто целое стадо волов прошлось по его телу. Кисуму сидел у входа в пещеру с мечом на коленях.

– Не хочу больше быть героем, – заявил ему Ю-ю.

– Как ты долго спал, – устало произнес раджни и отошел от пещеры.

Ю-ю поднялся на колени и снова застонал. На плече обнаружилась новая, недавно зашитая рана.

– Ни одного боя не проходит без ран, – пожаловался он, хотя Кисуму уже исчез из виду. – Ни одного. Даже когда в меня вселяется великий герой, его тут же ранят. Надоело мне такое обращение с моим телом. Как только мы найдем Глиняных Людей, сразу вернусь домой и буду рыть канавы. – Тут Ю-ю запнулся, вспомнив о нависшей над ним угрозе. – Нет: сначала проберусь в дом к Ши Да и перережу ему глотку, а потом уже буду рыть канавы.

– Ты что, сам с собой разговариваешь? – Кисуму вошел с пригорошней каких-то темных ягод и предложил их Ю-ю. Тот сел и с благодарностью стал есть, но ягоды только раздразнили его аппетит. – Кин Чонг приходил ко мне, – сообщил Кисуму.

– Знаю, я ведь тоже там был. То есть здесь. Он остался очень доволен моей силой и проворством. Мы здорово дрались, правда? Снесли этому поганцу башку.

– Да, вы славно сражались, но теперь за нами гонятся шестеро криаз-норов.

– Целых шесть? Не знаю, сумею ли я убить столько.

– Ты и одного не убьешь, – с легким раздражением заверил Кисуму.

– Я знаю, почему ты злишься. Кин Чонг так и не сказал тебе, почему не тебя сделали приа-шатхом.

– Ты прав, Ю-ю, – вздохнул Кисуму. – Всю жизнь я старался стать безупречным раджни, мечтал быть достойным этого имени и даже поднять планку, установленную такими, как Кин Чонг. Я мог бы стать богачом, иметь свой дворец, управлять провинцией. Мог бы жениться на Звездной Лилии.

– Кто это – Звездная Лилия?

– Не важно. Я отрекся от земных благ и остался нищим воином. Неужели этого мало, чтобы стать достойным?

– Не знаю – я ведь ничего такого не делал. Да и приа-шатхом я быть не хотел. Кому вообще этого может хотеться, на самом-то деле?

Ю-ю вышел из пещеры, чтобы набрать еще ягод, и шагах в шестидесяти нашел хороший куст. Ягоды не совсем еще поспели, но вкус у них был божественный. У него в голове не укладывалось, почему Кисуму хочет быть приа-шатхом. Что тут хорошего, когда ты голодаешь, а по пятам за тобой гонятся убийцы? Что до Ю-ю, он охотно уступил бы Кисуму это звание. Обобрав куст, он оглянулся и вдруг замер. Холм, где была пещера, имел форму купола. Ю-ю уставился на него, вспоминая свои духовные странствия с Кин Чонгом. Со всей быстротой, на которую он был способен, поспешил назад к пещере.

– Вот оно, то самое место, – объявил он Кисуму. – Холм Глиняных Людей.

– Ты уверен?

– Уверен.

Они осмотрели холм снаружи.

– А как туда войти? – спросил Кисуму.

– Не знаю.

Они медленно двинулись вокруг подножия. На холме не росли деревья, и ни единого отверстия, кроме их пещеры, в нем не имелось. Кисуму взобрался наверх и оглядел окрестности, а после вернулся к Ю-ю.

– Ничего похожего на вход.

Кисуму обследовал и пещеру, но не нашел в ней ни одной щели. Ю-ю, в таком же недоумении, ждал снаружи. Во сне он видел, как риадж-норы подошли к этому холму и исчезли внутри. Он не помнил, чтобы в склоне была пещера или выступ, нависающий над ней теперь.

Он вернулся к ягодному кусту и стал обозревать этот выступ. Проработав землекопом и строителем все свои взрослые годы, он кое-что понимал в перемещениях почвы. Этот участок холма, должно быть, подвергся выветриванию, вот в нем и образовалась пещера.

– Ничего не нашел, – сообщил, подойдя к нему, Кисуму.

Ю-ю, не отвечая, приблизился к скальной стене слева от пещеры и, несмотря на боль во всем теле, полез вверх. Не будь он так слаб, это далось бы ему без труда, но теперь он взбирался на выступ с кряхтеньем и охами.

– Полезай сюда! – крикнул он Кисуму.

Раджни мигом вскарабкался к нему и тоже увидел торчащую в скале каменную глыбу футов шести в высоту и четырех в ширину.

– Похоже на дверь, – сказал Кисуму и толкнул ее, но глыба не двинулась с места.

Ю-ю не ответил. Он смотрел на лес, откуда вышли шестеро воинов.

Кисуму тоже увидел их.

– Хорошо, что у них хотя бы луков нет, – пробормотал он. – Может, я смогу убить их, когда они полезут наверх.

Ю-ю притронулся к каменной двери, и по ней побежала рябь, как будто она лежала на дне пруда. Рука Ю-ю прошла сквозь нее, как сквозь туман. Он отдернул руку и сказал Кисуму, не сводящему глаз с криаз-норов:

– Я нашел вход.

– О чем ты толкуешь?

Перед ними снова оказался сплошной твердый камень.

– Держи мою руку, – сказал Ю-ю.

– Что, попались, человечишки? – крикнул один из криаз-норов и полез вверх по скале. Кисуму взмахнул мечом.

От прикосновения Ю-ю по камню снова побежала рябь. Он схватил Кисуму за руку и увлек за собой сквозь скалу.

По ту сторону стояла кромешная тьма.

– Прекрасно, – сказал Ю-ю. – А дальше что?

При звуке его голоса вокруг вспыхнули фонари. Кисуму сощурился от яркого света. Привыкнув к нему, он увидел, что стоит в коротком туннеле, ведущем в огромный купольный зал. Освободившись от Ю-ю, он пошел туда. В зале стояли рядами несколько сотен ослепительно-белых глиняных фигур, и каждая из них представляла собой риадж-нора. Фигуры эти были изваяны с великим мастерством. Три статуи в первых рядах этого безмолвного войска лежали разбитые: на них рухнул с потолка кусок скалы. Кисуму подобрал обломок головы – никогда еще ему не приходилось видеть столь искусной работы. Он почтительно вернул черепок на место и пошел вдоль призрачных рядов, заглядывая в лица воинов. Какое благородство, какая человечность – и на всех отпечаток геройства, но скромного, не хвастливого. Эти великие мужи в свое время сражались с вопиющим злом ради блага всех живущих на земле людей. Сердце Кисуму переполнилось. Он почитал великой честью для себя смотреть на их лица.

Ю-ю тем временем сел, прислонившись к стене, и закрыл глаза. Кисуму завершил свой обход и уселся рядом с ним.

– Что теперь будем делать? – спросил он.

– Ты делай что хочешь, а мне надо отдохнуть. – Ю-ю растянулся на полу, положил голову на руку и уснул.

Кисуму встал. Он не мог оторвать глаз от суровых Глиняных Людей. Здесь не было одинаковых лиц, но доспехи на всех были одни и те же: шлемы с назатыльниками, панцири, составленные из чего-то вроде совершенно круглых монет, скрепленных маленькими кольцами. Под ними на каждом воине был надет длинный кафтан с разрезами сзади и спереди. Мечи, как и у Кисуму, были длинными и слегка искривленными. Кисуму снова пошел вдоль рядов, гадая, кто же из них Кин Чонг.

Фонари горели ярко. Кисуму рассмотрел один и увидел, что в нем нет ни масла, ни какого-либо иного горючего вещества. Стеклянный колпак покрывал мелкую чашу, из середины которой исходил свет.

Кисуму медленно обошел вокруг купола. На одной его стороне в широкой скальной нише лежали сотни мелких золотых вещиц – кольца, броши и браслеты. Кроме них, были еще талисманы в виде собачьих и кошачьих фигурок, среди которых Кисуму разглядел медвежью голову. Ю-ю все спал, и Кисуму не стал его будить, зная, как он измучен.

По залу прокатился грохот, и раджни догадался, что криаз-норы уже влезли на выступ и ломятся в дверь. Камень они с места не сдвинут, но рано или поздно ему и Ю-ю придется выйти отсюда и встретиться с ними.

– Вот мы и нашли вас, братья, – сказал он, глядя на Глиняных Людей, – но что же потом?

Мадзе Чау сидел тихо, ожидая, когда начнется допрос. Он уже слышал о бойне в Зимнем Дворце и знал, что за Серым Человеком опять охотятся. Не знал он только, зачем его самого привели в Дубовую гостиную.

Капитан его стражи, молодой Лю, стоял по правую руку от хозяина. Напротив Мадзе сидели маг Элдикар Манушан и еще двое, которых купцу представили как князей Арика и Панагина. Мадзе они сразу не понравились. Арик смахивал на довольную ласку, в плоском лице Панагина проглядывало что-то зверское. Рядом с магом стоял хорошенький белокурый мальчик, и Мадзе почувствовал, глядя на него, умиление, хотя вообще-то детей терпеть не мог.

Молчание длилось. Первым его нарушил Элдикар.

– Насколько мне известно, лицо, именующее себя Серым Человеком, – один из ваших клиентов.

Мадзе молчал, глядя магу прямо в глаза и сохраняя на лице выражение ледяного презрения.

– Вы не хотите отвечать на мои вопросы?

– Мне показалось, что это не вопрос, а утверждение. В причине моего визита сюда нет никакого секрета. В пределах Чиадзе финансовыми делами Серого Человека, как вы его называете, управляю я.

– Прошу извинить меня, Мадзе Чау, – с легкой улыбкой произнес Элдикар. – Под каким именем этот человек известен вам?

– Я знаю его как Дакейраса.

– Откуда он родом?

– Откуда-то с дальнего юго-запада, из Дреная или Вагрии. Не в моих правилах копаться в прошлом своих клиентов. Я ограничиваюсь тем, что умножаю их средства, – таков мой талант.

– Известно ли вам, что ваш клиент вкупе с некой злой волшебницей умертвил более сотни человек, в том числе и герцога с герцогиней?

– Вам лучше знать. – Мадзе достал из красного шелкового рукава надушенный платок и деликатно промокнул нос.

– Говорят тебе – значит так и есть, дерьмо косоглазое! – рявкнул князь Панагин.

Мадзе не удостоил его взглядом, продолжая смотреть на мага.

– Кроме того, ваш клиент похитил наследника престола и увел его из дворца во время бойни.

– Это требует большой одаренности, но большого ума я тут не вижу.

– Как так?

– Он вызывает демонов, чтобы истребить герцога и его сторонников, но почему-то оставляет в живых двух наиболее могущественных вельмож. Казалось бы, убить их очень просто – но нет, он забирает герцогского сына и уходит, оставляя врагам свой дворец, свои земли и значительную часть своего богатства. Трудно представить себе, чего он думал этим добиться. Вопиюще глупое поведение.

– На что вы, собственно, намекаете? – вмешался Арик.

– По-моему, это очевидно. Мой клиент, как вам отлично известно, не имеет к этой бойне никакого отношения. Ему незачем было убивать герцога, а если бы и было зачем, демоны ему для этого не понадобились бы. Поэтому оставьте ваши глупые игры. Мне нет дела до того, кто правит этой страной и кто вызывает демонов. Все это меня совершенно не интересует. Я купец и интересуюсь только коммерцией.

– Хорошо, Мадзе Чау, – сказал Элдикар, – не будем пока говорить о вине и невиновности. Но нам нужно найти Серого Человека, поэтому мы попросим вас рассказать все, что вы о нем знаете.

– Мои клиенты требуют от меня определенной скромности, и я не распространяю сплетни о них.

– Мне кажется, вы не понимаете всей опасности своего положения, сударь. – Голос Элдикара звучал сурово. – Серый Человек – наш враг и должен быть найден. Чем больше мы узнаем о нем, тем легче будет для нас эта задача. И лучше вам говорить откровенно, если не хотите, чтобы мы тянули из вас каждое слово. Поверьте – мне вполне по силам вырвать из вас нужные сведения вместе со стонами боли. – Элдикар с улыбкой откинулся на спинку стула. – Но я не стану пока прибегать к таким способам, а посоветую вам подумать хорошенько и сделаться моим другом.

– Дружба – вещь драгоценная, – сказал Мадзе.

– Вы старый человек и близки к могиле. Хотите снова стать молодым?

– Кто же не хочет?

– Тогда я покажу вам кое-что, в качестве доброй воли.

Элдикар поднял руку, и от его пальцев отделился шар из мерцающего голубого дыма, с кулак величиной. Проплыв по воздуху, дым влился в ноздри и рот испуганного Лю. Капитан упал на колени, задыхаясь. Голубой дым, исторгнутый его легкими, поплыл к Мадзе Чау. Старик попытался задержать дыхание, но дым обволакивал лицо, и в конце концов он вдохнул. Что-то вроде щекотки пробежало по его телу, и сердце забилось быстрее, а мускулы набухли новой жизнью. Энергия ключом вскипела внутри, и он снова почувствовал себя сильным. Зрение улучшилось – он давно уже не видел с такой четкостью. Мадзе взглянул на Лю. Тот уже поднялся на ноги. Темные волосы юноши тронула на висках седина.

– Что вы чувствуете, Мадзе Чау? – спросил Элдикар.

– Я чувствую себя прекрасно, – сухо ответил купец. – Однако простая вежливость требовала бы спросить моего капитана, согласен ли он пожертвовать частью своей молодости.

– Я подарил тебе двадцать лет, купец, и могу подарить еще двадцать. Ты снова станешь мужчиной и сможешь пользоваться своим богатством так, как не мог уже несколько десятков лет. Ну что, хочешь теперь быть моим другом?

Мадзе сделал глубокий вдох.

– Мой клиент – единственный в своем роде маг. Одни люди одарены талантом живописца или скульптора, другие способны выращивать цветы в любом климате. Ты, очевидно, посвящен в тайные науки. Мой клиент наделен единственным, но страшным даром. Он убийца. В своей долгой и до сих пор чрезвычайно бедной событиями жизни я ни разу не встречал равных ему. Он сражался с демонами, магами и оборотнями – однако, как видите, все еще жив. – Губы Мадзе Чау тронула улыбка. – Впрочем, я полагаю, что все это вы уже знаете. Он должен был погибнуть во время вашей бойни, но не погиб. Теперь вы думаете, что охотитесь за ним. Это иллюзия. Он сам охотится за вами. Вы все уже мертвецы, и мне нет надобности дружить с мертвецами.