Текст книги "Сумерки героя"

Я записал несколько преданий, относящихся к падению Куан-Хадора. В самой распространенной версии говорится о возвращении сияющих мечей. У кочевых варниев, дальних родичей чиадзе, шаманы на ежегодных празднествах произносят пространные вирши, первая и последняя строфа которых звучат так:

Воины из глины

В кромешной спят ночи,

И на века угасли

Их светлые мечи.

Лишь в некий день урочный,

Назначенный судьбой,

Они проснутся, чтобы

Пойти в последний бой.

Более полный перевод можно найти в приложении 5. По мнению историка Вентакулуса, это поэтическая версия мифа о воскресении павших героев, весьма распространенного у воинственных народностей.

Положив свиток на полку, где тот и должен был находиться, Нездешний вышел из библиотеки и скоро оказался на центральной террасе у бального зала. Кисуму, ожидающий его там, стоял у балюстрады и смотрел на залив. Нездешнего он встретил низким поклоном, и тот ответил ему тем же.

– Мне мало что удалось найти, – сказал Нездешний. – Только рассказ о древнем городе, который некогда правил этой страной. Похоже, что его разрушили воины с сияющими мечами.

– Город демонов.

– Как будто так.

– Теперь они возвращаются.

– Ну, это уже фантазии. Город погиб три тысячи лет назад, а свитку, который я читал, около тысячи. Одного нападения на проезжего купца мало, чтобы меня убедить.

– Я тоже прочел один свиток, – сказал Кисуму. – В нем сказано, что кочевники избегают этих руин, ибо, согласно их легендам, некоторые демоны уцелели и ушли через Врата, ведущие в иной мир, с намерением когда-нибудь вернуться.

– Этого опять-таки недостаточно.

– Возможно. Но когда я вижу, что птицы летят на юг, то знаю, что скоро зима. Пусть даже мне на глаза попалась всего одна стая, Серый Человек.

– Допустим, что ты прав и демоны Куан-Хадора возвращаются, – улыбнулся Нездешний. – Что дальше?

– Ничего. Я раджни и буду сражаться с ними.

– Мадзе Чау говорит, что ты веришь, будто твой меч привел тебя сюда.

– Это не вера, Серый Человек, – это уверенность. И теперь, когда я здесь, я знаю, что не ошибся. Сколько от этих руин до твоего дворца?

– Меньше дня езды.

– Ты дашь мне коня?

– Я сам провожу тебя туда.

В жизни Ю-ю существовало одно бесспорное правило: за несколькими фунтами невезения неизменно следует хотя бы один золотник удачи, который обычно падает тебе прямо на голову. Его мать всегда говорила: «Когда проходит императорский парад, сборщиков навоза далеко искать не надо».

Белокурая Норда покинула его постель лишь несколько мгновений назад, и он давно уже не был так счастлив, несмотря на замечание, которое услышал от нее. «Ты не на скачках», – шепнула она ему во время объятий, и он, приостановившись, повторил: «На скачках?» – «Не спеши так. Нас никто не торопит».

Если бы Нащда, увечный бог всех тружеников, явился в тот миг перед Ю-ю и предложил ему бессмертие, слова Норды все равно были бы слаще. Мало того, что красивая женщина лежит под ним, обхватив его своими золотистыми ногами, мало того, что за дверью не стоит очередь нетерпеливых землекопов, орущих, чтобы он поторопился, так это чудесное создание, похоже, и денег с него не потребует! Хорошо бы так, поскольку денег у Ю-ю не было. А теперь она к тому же говорит, что спешить некуда… в раю и то не бывает такого блаженства.

Он внял ее совету и открыл для себя много новых радостей, а также и препон. Целовать женщину, у которой все зубы целы, оказалось очень приятно – приятнее даже, чем отсутствие у кровати песочных часов, в которых время бежит слишком быстро.

Если в жизни и было что-то лучшее, Ю-ю об этом не знал.

Первое указание на то, что платить нужно за всякое удовольствие, он получил после ее ухода. Надев свою грубошерстную рубаху, он почувствовал боль – Норда сильно расцарапала ему спину и к тому же куснула за ухо. В тот миг это было очень мило, но теперь давало о себе знать.

Тем не менее Ю-ю вышел из комнаты, весело насвистывая, – и столкнулся с тремя стражниками Серого Человека.

Один из них, крепкий парень с крутыми золотыми кудрями, смотрел на него злобно.

– Ты что себе возомнил, свинья косоглазая, – что можешь вот так запросто валять наших женщин?

В деревне, где рос Ю-ю, был храм Истока, и многие дети посещали школу при нем. Не то чтобы кому-то хотелось учить язык круглоглазых, но монахи кормили два раза в день – ради этого и поучиться стоило. Ю-ю тогда схватывал все на лету, но теперь за недостатком практики немного затруднялся переводить сложные предложения. По-видимому, он совершил какую-то оплошность, и теперь его обвиняют в краже одноглазой свиньи у какой-то женщины. Курчавый смотрел на него с ненавистью, прищур двух других тоже не сулил ничего доброго.

– Так вот, сейчас ты получишь небольшой урок, – сказал курчавый. – После него ты усвоишь, что ложиться можно только со своей породой. Понял, желтая образина?

Ю-ю, впервые слышавший об украденной свинье, очень хорошо понял, какой урок они собираются ему преподать.

– Понял или нет?

Ненависть на лице курчавого сменилась недоумением, а затем отсутствием всякого выражения: это Ю-ю заехал кулаком ему в нос. Последовавшего за этим правого бокового курчавый уже не осознал и рухнул на пол с хлещущей из ноздрей кровью. Вперед выскочил второй стражник, но Ю-ю боднул его в лицо и двинул коленом в пах. Тот издал сдавленный вопль и привалился к противнику. Ю-ю отпихнул его и уложил левым в челюсть.

– Ты тоже даешь уроки? – спросил он последнего стражника.

Тот старательно затряс головой.

– Я не хотел идти. Это не я придумал.

– Я свиней не краду, – сказал Ю-ю и пошел прочь по коридору. Его хорошее настроение улетучилось. Во дворце десятки стражников, и когда за ним придут опять, их будет больше. В лучшем случае его здорово побьют.

Ю-ю и раньше не раз били – тычки и пинки сыпались на него со всех сторон. Последняя трепка, около года тому назад, чуть его не доконала. Ему сломали левую руку в трех местах и несколько ребер, одно из которых проткнуло легкое. Он провалялся несколько месяцев и сильно голодал, поскольку работать не мог – приходилось выпрашивать рис в приюте для бедных. В конце концов он отправился обратно в храм Истока. Некоторые монахи еще помнили его и встретили очень радушно. Там он и кормился, пока кости не срослись. Поправившись, он вернулся назад и отыскал поодиночке всех восьмерых своих обидчиков. Он побил их всех, а самого трудного оставил напоследок. Ши Да имел рост шесть с половиной футов и здоров был, как бык. Это он своими пинками переломал Ю-ю ребра. Ю-ю долго думал, как бы вызвать его на бой. Сделать вызов требовала честь, но надо было выбрать подходящее время.

Ю-ю подошел к нему сзади в таверне Чонга и треснул по затылку железной палкой. Ши Да покачнулся, и Ю-ю стукнул его еще два раза. Когда же тот, оглушенный, хлопнулся на колени, Ю-ю произнес освященные обычаем слова: «Вызываю тебя на поединок. Согласен ли ты драться со мной?»

Гигант пробормотал что-то нечленораздельное.

«Я понимаю это так, что ты согласен», – сказал Ю-ю и двинул его ногой в челюсть. Ши Да рухнул на пол, но снова приподнялся на колени, а потом, как ни странно, и на ноги встал. Ю-ю в панике бросил железную палку и бросился на врага, молотя его по лицу. Ши Да нанес только один ответный удар, а потом снова повалился.

Ю-ю от облегчения проявил великодушие и пнул упавшего всего несколько раз. Это была ошибка. Надо было забить его до смерти. Очухавшись, Ши Да дал понять, что вырежет сердце у Ю-ю из груди и скормит его собакам.

Услышав об этом, Ю-ю как раз и решил уйти в горы, чтобы попытать разбойничьей жизни.

Теперь, на чужбине, он снова нажил себе врагов, сам не зная почему. Повторив про себя сказанную курчавым фразу, Ю-ю понял, что тот обозвал его косоглазой свиньей и вся каша заварилась из-за того, что Ю-ю переспал с белокурой красоткой. Ю-ю не мог взять в толк, почему разрез его глаз или бронзовый цвет кожи препятствует его сношениям с кайдорскими женщинами. И еще загадка: почему он должен ложиться только со своей породой? Он девять лет пробыл землекопом и ни разу не встретил другого землекопа, который вызвал бы у него хоть какое-то желание.

Кроме разве что Пан Чжиан.

Она была единственной известной ему женщиной-землекопом, здоровенной бабищей с огромными руками и круглым плоским лицом с несколькими подбородками, два из которых украшали большие парные бородавки. Однажды вечером, напившись до одурения и оставшись без гроша, Ю-ю предложил ей свою любовь.

«Скажи мне что-нибудь приятное, и я подумаю», – ответила она. Ю-ю долго всматривался в нее мутным взором, ища хоть какие-нибудь признаки женственности. «У тебя уши красивые», – сказал он наконец. «Ладно, сойдет», – засмеялась Пан Чжиан, и они занялись любовью в канаве.

Два дня спустя ее выгнали за то, что она поругалась с десятником. Спор продолжался недолго. Он сказал ей, что у коровы задница и то меньше, а она сломала ему челюсть.

Ю-ю, поднимаясь на верхний этаж дворца, вспоминал ее с теплотой. Любить ее было все равно что елозить по спине у бегемота, но это занятие имело свою прелесть, притом он открыл в Пан Чжиан нерастраченный запас нежности. Она делилась с ним своими надеждами и мечтами. В ту ночь веял легкий ароматный бриз и светила яркая охотничья луна. Пан Чжиан хотела поселиться у Большой реки и плести из тростника шляпы и корзины. Руки у нее были как лопаты, и Ю-ю не мог себе представить, как она собирается делать ими столь тонкую работу, однако промолчал.

«И еще я заведу собачку, – сказала она. – Маленькую такую, беленькую, как у судьи». – «Такие очень дорого стоят», – заметил Ю-ю. – «Зато они красивые». – В голосе Пан Чжиан звучала грусть, и ее лицо при свете луны вдруг перестало казаться Ю-ю безобразным. «У тебя уже когда-нибудь была собака?» – спросил он. – «Была, дворняжка. Ласковая такая, всюду за мной бегала. И глаза большие такие, черные». – «А теперь она где? Умерла?» – «Да. Помнишь ту голодную зиму четыре года назад?»

Ю-ю помнил. Тысячи человек умерли тогда от голода.

«Мне пришлось ее съесть», – сказала Пан Чжиан. Ю-ю сочувственно кивнул. «Ну и как она, вкусная оказалась?» – «Ничего, только жестковата малость. – Пан Чжиан подняла свою ножищу, обутую в отороченный мехом сапог. – Это ее. – Она погладила мех. – Я их сшила на память о ней».

Ю-ю улыбался, вспоминая об этом. С женщинами всегда так. Какими бы грубыми они ни казались на вид, в каждой непременно отыщется сентиментальная струнка.

У парадных дверей он увидел выходящих наружу Серого Человека с Кисуму, догнал их и спросил:

– Мы собираемся на прогулку?

– Верхом ездить умеешь? – осведомился Серый Человек.

– Я великий наездник, – сообщил Ю-ю.

– Ты хоть раз пробовал? – вмешался Кисуму.

– Нет.

Серый Человек засмеялся, но без всякой издевки.

– У меня есть серая кобыла, известная своим кротким нравом. Она тебя научит держаться в седле.

– А куда мы поедем? – поинтересовался Ю-ю.

– Охотиться на демонов, – ответил Кисуму.

– Теперь мой день полон, – сказал Ю-ю.

Они ехали несколько часов. Поначалу Ю-ю чувствовал себя удобно в глубоком седле и наслаждался тем, что сидит так высоко над землей. Но потом начались разные пригорки да буераки, и лошади прибавили ходу. Ю-ю стало немилосердно подкидывать. Серый Человек спешился и наладил ему стремена, сказав, что они коротковаты.

– К рыси не так просто приспособиться, – сказал он, – но ты научишься.

Наука давалась Ю-ю нелегко – за два часа он отбил себе всю задницу.

Вместо того чтобы ехать прямо к руинам, Серый Человек выбрал дорогу по гребню гряды холмов над Эйденской равниной. Отсюда были видны давние границы Куан-Хадора и углубления, оставшиеся на месте могучих некогда стен. Можно было различить даже очертания улиц, вдоль которых тянулись развалины домов. На востоке, где к городу примыкали гранитные скалы, стояли остатки двух круглых башен. Одна, казалось, взорвалась изнутри, и огромные камни раскидало на двести футов вокруг.

Руины, занимая очень много места, тянулись до самого горизонта.

– Громадный был город, – сказал Кисуму. – Никогда не видел таких.

– Население Куан-Хадора, по мнению некоторых историков, составляло более двухсот тысяч человек, – заметил Серый Человек.

– Что же с ними случилось? – спросил Ю-ю, догнав их.

– Этого никто не знает, – ответил Серый Человек. – На многих развалинах видны следы пожара, поэтому город скорее всего пал во время войны.

Кисуму наполовину обнажил меч. Сталь сверкнула на солнце, не обнаруживая голубого сияния, которым светилась при нападении демонов.

– Теперь у него мирный вид, – сказал Ю-ю.

Серый Человек направил своего мышастого коня вниз по склону. Лошади осторожно ставили копыта, спускаясь по зыбкой осыпи. Ю-ю, ехавший в хвосте, вспотел и расстегнул медную пряжку своего волчьего полушубка, собираясь перекинуть его через седло. Но волчья шкура, мелькнув в воздухе, испугала кобылу – та взвилась, сиганула с тропы на крутой склон и заскользила вниз, присев на задние ноги.

– Голову, голову ей задери! – крикнул Серый Человек.

Ю-ю сделал что мог, но лошадь продолжала нестись вниз с головокружительной скоростью. Ей удалось наконец восстановить равновесие на скользкой осыпи, и она пустилась вскачь. Ю-ю, сидя на ней в туче пыли, держался, как клещ. Дважды она чуть было его не скинула. Он бросил поводья и вцепился в луку седла.

Кобыла стала сбавлять ход и наконец остановилась. Ноги у нее тряслись, из ноздрей валил пар. Ю-ю осторожно потрепал ее по шее и подобрал поводья. Когда пыль осела, он увидел, что они уже спустились на равнину. Серый Человек и Кисуму все еще съезжали вниз. Сердце у Ю-ю колотилось, голова шла кругом.

Серый Человек подъехал к нему несколько минут спустя.

– Сойди-ка, пусть кобыла отдохнет, – сказал он.

Ю-ю попытался слезть, и у него вырвался стон.

– Не могу. Ноги не слушаются. Они точно прилипли к седлу.

– Ты перетрудил мускулы ляжек. У новичков обычно так и бывает. – Серый Человек спешился и встал рядом с Ю-ю. – Вались, я тебя поймаю.

Ю-ю, снова испустив стон, накренился влево. Серый Человек взял его за руку и стащил с седла. На ровной земле Ю-ю полегчало, но ходить было трудно. Потирая больные места, он ухмыльнулся Серому Человеку:

– Это ее мой кожух напугал.

– Ей-то ничего не будет, а вот у тебя, должно быть, день выдался удачный. Если бы она упала вместе с тобой, седло разорвало бы тебе селезенку.

К ним подъехал Кисуму с полушубком Ю-ю.

– Видел, как я скакал? – спросил его Ю-ю.

– Впечатляющее зрелище, – кивнул раджни. Он слез с седла и снова вытащил свой меч. Сталь как сталь – ни намека на неземное сияние.

– Может, они ушли, – с надеждой предположил Ю-ю.

– Увидим, – сказал Кисуму.

Привязав лошадей, Серый Человек и раджни пошли исследовать руины. Ю-ю, у которого жутко болели ноги, забрел в развалины какого-то большого дома и сел у обвалившейся стены. Было жарко, и бурные события дня – любовь, драка и бешеная скачка по склону – исчерпали его силы. Он зевнул и поглядел вокруг, ища остальных. Серый Человек к востоку от него взбирался на груду щебня. Кисуму не было видно.

Ю-ю, отстегнув пояс с мечом, улегся в тени, положил под голову свернутый полушубок и задремал.

Разбудил его Кисуму, перелезший через низкую стену. Ю-ю с каким-то ошарашенным видом встал, огляделся и спросил:

– Где он?

– Серый Человек проехал дальше на восток, чтобы осмотреть лес.

– Да нет, не он. Человек в золотых одеждах. – Ю-ю подошел к стене и посмотрел на равнину.

– Тебе приснилось, – сказал Кисуму.

– Да, наверное, так и есть. Он задавал мне вопросы, а я не знал, как отвечать.

Кисуму откупорил кожаный мех с водой, напился и передал мех Ю-ю.

– Что, нету демонов? – радостно спросил тот.

– Нет, но что-то здесь все-таки есть. Я чувствую.

– Что-то… дурное? – забеспокоился Ю-ю.

– Не могу сказать. Это как шепот внутри меня.

Кисуму сел и закрыл глаза. Ю-ю попил еще воды, глядя на заходящее солнце. Близились сумерки, а он не имел ни малейшего желания оставаться в этих развалинах ночью.

– На что они тебе, собственно, сдались, эти демоны? – спросил он.

Лицо раджни дрогнуло, глаза открылись.

– Не беспокой меня во время медитации, – сказал он ровным голосом. – Это причиняет мне боль.

Ю-ю почувствовал себя глупо и извинился.

– Ничего – ты ведь не мог этого знать. На твой вопрос скажу, что не ищу демонов намеренно. Я раджни и дал клятву противостоять Злу, где бы ни встретил его. Таков путь всех раджни. То, с чем мы столкнулись в лагере Мадзе Чау, было Злом – это несомненно. Поэтому мой меч и привел меня сюда. Поэтому и ты здесь, – добавил Кисуму, пристально глядя на Ю-ю.

– Я не хочу сражаться со Злом, – уточнил Ю-ю. – Я хочу быть богатым и жить счастливо.

– А я думал, ты хочешь шествовать по городам, чтобы все показывали на тебя и с гордостью произносили твое имя.

– Ну да, и это тоже.

– Такое уважение надо заслужить, Ю-ю. Ты был хорошим землекопом?

– Я был великим…

– Да-да. Однако прошу тебя, ответь на мой вопрос серьезно.

– Хорошим. Я старался, и десятник меня хвалил. В трудные времена меня всегда брали на работу в первую очередь. Я никогда не ленился.

– Значит, ты как землекоп пользовался уважением?

– Да, но мне за это еще и платили. А кто же мне заплатит за то, что я стану героем и буду драться с демонами?

– То, чем за это платят, дороже золота и прекраснее драгоценных каменьев. В руки эту награду не возьмешь, но она переполняет сердце и питает душу.

– Душу, но не тело?

– Да, – признал Кисуму. – Вспомни, однако, что ты чувствовал после битвы с демонами, когда солнце взошло и туман рассеялся. Вспомни, как полнилось твое сердце гордостью оттого, что ты выстоял в бою и остался жив.

– Да, это было хорошо, – согласился Ю-ю. – Почти так же хорошо, как любиться с Нордой.

Кисуму вздохнул и покачал головой.

– Я не вижу Серого Человека, – заметил Ю-ю. – Зачем он поехал туда один?

– Он одиночка по натуре – так ему проще.

Солнце закатилось за холмы на западе.

– Надеюсь, он скоро вернется. Не хотелось бы мне провести здесь ночь. – Ю-ю встряхнул свой полушубок и накинул его на плечи. – Что такое «приа-шатх»? – спросил он.

– Где ты слышал это слово? – ответил вопросом на вопрос пораженный Кисуму.

– Тот человек в золоте, который мне приснился, спрашивал, приа-шатх я или нет.

– А раньше ты ни разу этого не слышал?

– Вроде нет, – пожал плечами Ю-ю.

– О чем еще он тебя спрашивал?

– Не помню. Теперь все это как в тумане.

– Постарайся вспомнить.

Ю-ю сел и почесал бороду.

– Много о чем, а я ни на что не мог ответить. Было что-то о звездах – не помню точно. Ага, еще он назвал мне свое имя… Кин.

– Кин Чонг?

– Да, а ты откуда знаешь?

– Потом скажу. Вспоминай дальше.

– Я сказал ему, что я землекоп и не знаю, о чем он толкует. А он мне – ты, мол, приа-шатх. Тут ты меня и разбудил. Так что же такое «приа-шатх»?

– «Факельщик». Ему нужен я. Вот почему, должно быть, меч привел меня сюда. Я должен войти в транс и сам поговорить с этим духом, а ты будешь меня охранять.

– Охранять? Но ты ведь очнешься, если демоны придут?

– Это зависит от глубины моего погружения. А теперь помолчи. – Кисуму склонил голову и закрыл глаза.

Последние отблески солнца угасли за горами, и на Эйденскую равнину опустились сумерки.

Глубоко несчастный Ю-ю сидел на разрушенной стене, всей душой желая снова оказаться в Чиадзе. Эх, лопату бы в руки – он бы рыл, как крот. Угораздило же его найти этот меч. Лучше бы он остался и принял на себя гнев Ши Да.

– От тебя одни хлопоты, – сказал он мечу у себя на коленях и выругался.

Меч излучал слабый голубой свет.

6

Привязав мышастого около озера, Нездешний осторожно пробирался среди брошенных повозок. Он изучал следы. Караван перебрался через перевал и остановился здесь, чтобы дать отдых лошадям. В грязи кое-где отпечатались следы маленьких детских ног, бегущих к воде. Пара башмаков и желтая рубашка на камнях указывали, что по крайней мере один парень собрался искупаться. Изрытая земля не позволяла прочесть, что здесь случилось – Нездешний понял только, что взрослые, сгрудившись вместе, отступали к озеру. Пятна крови на ближних деревьях и сухой траве не оставляли сомнений в том, что произошло после. Людей перебили, растерзали на куски какие-то огромные существа, чьи когтистые лапы оставили на земле глубокие следы.

Увядшая трава осталась бы для Нездешнего тайной, если бы Кисуму перед этим не рассказал ему о страшном холоде, сопровождавшем пришествие тумана. Эту траву побило сильным морозом.

Нездешний обнаружил также следы всадников, прибывших на место побоища несколько позже. Двадцать или тридцать конных въехали в лес и удалились в ту же сторону. Вокруг десятками валялись мертвые птицы, а в кустах к северу от повозок Нездешний нашел труп лисы без каких-либо отметин.

Трупы птиц и пожухлая трава привели его наконец к месту, которое он счел исходной точкой. Это был совершенно правильный круг футов тридцати в поперечнике. Нездешний обошел его, представляя себе, как все происходило. Ледяной туман, возникнув в этом месте, покатился на запад, словно гонимый свирепым ветром, и все, что оказалось у него на пути, погибло, включая возниц с их семьями.

Но где же тогда тела, обглоданные кости, клочья одежды?

Нездешний вернулся назад и осмотрел сломанные и вырванные с корнем кусты. Кровь впиталась глубоко в землю. Здесь волокли одну из убитых лошадей, а рядом виднелись отпечатки когтистых лап. Чудовище убило лошадь, порвало упряжь и утащило добычу в лес. Но почему так внезапно обрывается кровавый след? Нездешний потрогал пропаханную в земле борозду. Лошадь дотащили до этого места, а потом? Невесомой она стала, что ли? Как бы там ни было, сожрали ее не здесь. Будь этот демон даже десяти футов росту, он все равно не смог бы проглотить лошадь целиком – и не видно, чтобы он поделился ею со своими сородичами. Ни костей, ни внутренностей не осталось.

Нездешний еще раз осмотрел местность. Все когтистые следы дальше этого места вели в одну сторону – к озеру. Демоны, перебив людей и коней, вернулись туда, где он сейчас стоит, и пропали. Это невероятно, но другого объяснения нет. Они вернулись туда, откуда пришли, и захватили добычу с собой.

Начинало смеркаться. Нездешний вернулся к своему коню и сел в седло.

Что побудило демонов явиться именно здесь? Их нападение на караван явно не было случайностью. Насколько он знал, они нападали дважды: один раз на Мадзе Чау с его людьми, другой – на злополучных торговцев. Обе эти партии насчитывали много людей и животных – иначе говоря, представляли собой обильную пищу.

Нездешний выехал из леса и стал огибать озеро. За все годы, что он прожил в Кайдоре, не было ни одного такого случая. Почему же теперь?

Солнце уже опустилось за горы, когда он объехал озеро. С растущей тревогой он направил коня к далеким руинам и зарядил арбалет двумя стрелами.

Когда меч начал светиться, Ю-ю испугался. Теперь, час спустя, он отдал бы за этот легкий испуг все на свете. Тучи закрыли луну и звезды, и единственный свет исходил от меча. Из-за всех разрушенных стен вокруг слышались шорохи. Пот стекал Ю-ю в глаза, и он напрягал зрение, силясь что-нибудь разглядеть. Он дважды пытался разбудить Кисуму. На второй раз он грубо потряс воина, но с тем же успехом мог бы попробовать поднять мертвого.

Во рту у Ю-ю пересохло. Он услышал какой-то скребущий звук слева и повернулся туда, подняв меч. При свете клинка он увидел, как скрылась за камнями темная тень. Где-то рядом раздалось рычание, эхом отозвавшееся в ночи. Ю-ю окаменел. Руки у него тряслись, и он так сжимал рукоять меча, что не чувствовал пальцев.

«Это просто дикие собаки, заставляющие светиться меч раджни?»

Дрожащей рукой он протер глаза от пота и оглянулся на лошадей. Серая кобыла дрожала от ужаса, выкатив глаза и прижав уши. Гнедой мерин Кисуму рыл копытом землю. Со своего места Ю-ю мог различить линию холмов и склон, с которого съехал галопом всего несколько часов назад. Если добежать до кобылы и вскочить в седло, развалины мигом останутся позади.

Эта мысль была как глоток холодной воды для умирающего от жажды.

Он бросил взгляд на Кисуму, сидящего на земле со спокойным, как всегда, лицом, и выругался в приступе гнева.

– Только круглый дурак способен искать встречи с демонами, – визгливо заявил он.

Луна, показавшись в просвете между тучами, озарила призрачный город Куан-Хадор. При ее свете Ю-ю разглядел несколько шмыгнувших за камни фигур – и тучи снова сгустились. Ю-ю облизнул губы и попятился поближе к Кисуму.

– Проснись! – крикнул он, пиная раджни.

Луна проглянула снова, и темные фигуры опять шмыгнули в стороны – на этот раз они уже были ближе. Ю-ю вытер потные ладони о штаны и помахал мечом влево и вправо, разминая мускулы плеч.

– Я Ю-ю Лиань! – крикнул он. – Я великий воин и ничего не боюсь!

Я чую вкус твоего страха, ответил чей-то шипящий голос.

Ю-ю шарахнулся назад, споткнулся о загородку, перевалился через нее и тут же вскочил.

Черная громадина бросилась на него, разинув пасть и нацелившись клыками ему в лицо. Ю-ю взмахнул мечом. Клинок врезался в шею противника, перерубив кость и вызвав фонтан крови. Мертвое чудище рухнуло на Ю-ю, сбив его с ног. Перекатившись по земле, он встал на колени и поднялся на ноги. От убитого демона повалил дым, наполняя воздух жуткой вонью.

Еще пятеро чудищ карабкались через груды камня, окружая Ю-ю. Теперь он рассмотрел, что это собаки, но таких собак он еще не видывал. С огромными головами, с буграми мускулов на плечах, они глазели на него, и в их кровожадных взглядах чувствовался разум.

Серая кобыла внезапно взвилась на дыбы, оборвала привязь и перемахнула через стену. Гнедой последовал ее примеру, и обе лошади галопом понеслись к холмам. Псы не обращали на них никакого внимания.

Голос послышался снова, и на этот раз Ю-ю сообразил, что он звучит у него в голове.

Ваш орден пришел в большой упадок со времен Великой Битвы. Моим братьям приятно будет услышать об этом. Могучие риадж-норы, бывшие некогда львами, превратились ныне в испуганных обезьян с яркими мечами.

– Покажись, – сказал Ю-ю, – и эта обезьяна смахнет с плеч твою вшивую башку.

Так ты не видишь меня? Еще того лучше.

– Зато я тебя вижу, порождение тьмы, – раздался голос Кисуму, и маленький раджни встал рядом с Ю-ю. – Одетый в теневой плащ, ты стоишь на безопасном расстоянии.

Ю-ю заметил, что Кисуму смотрит на восточную стену, и прищурился, стараясь сам разглядеть что-нибудь, но ничего не увидел.

Дьявольские собаки зашевелились, однако Кисуму не спешил обнажить свой меч.

Я вижу, что львы еще остались в этом мире. Но и львы умирают.

Собаки ринулись вперед, и меч Кисуму сверкнул во мраке. Две собаки упали, корчась на камнях, третья врезалась в Ю-ю и вцепилась ему в плечо. Взвыв от боли, он вогнал свой меч в брюхо зверя. Пес, издыхая, разжал челюсти, и страшный вой огласил руины. Ю-ю рубанул его по черепу, меч заклинило. Пока Ю-ю отчаянно пытался освободить клинок, на него накинулись двое оставшихся тварей. Кисуму рассек одному шею, но второй, распластавшись в прыжке, летел прямо к горлу Ю-ю.

В этот миг в черепе чудовища вдруг выросла черная стрела, а вторая пронзила ему шею. Пес рухнул к ногам Ю-ю. Тот, вытащив наконец меч, оглянулся и увидел Серого Человека на мышастом мерине, с маленьким арбалетом в руке.

– Пора уходить, – тихо молвил всадник, показывая на восток.

Оттуда медленно катилась через руины стена тумана. Серый Человек развернул коня и поскакал прочь. Ю-ю и Кисуму последовали за ним. У Ю-ю сильно болело плечо, по левой руке струилась кровь, но он, несмотря на это, бежал что есть мочи.

Видя, что Серый Человек ускакал далеко вперед, он крикнул:

– Чтоб ты сдох, ублюдок!

Туман позади приближался, перемещаясь гораздо быстрее Ю-ю. Кисуму, оглянувшись, подхватил шатающегося Ю-ю под руку.

– Прибавь еще чуть-чуть.

– Он… все равно… догонит.

Но они тем не менее бежали, вкладывая в это все силы. Ю-ю услышал стук копыт и увидел, что Серый Человек скачет назад, держа в поводу кобылу и гнедого. Кисуму помог Ю-ю влезть в седло и бросился к своему коню.

Туман был совсем близко, оттуда несся грозный рык.

Кобылу не пришлось понукать – она мигом снялась с места. Ю-ю держался за седло. Лошадь тяжело дышала, когда они доскакали до холмов, но паника придала ей сил, и она резво двинула в гору.

Серый Человек, ехавший чуть впереди, повернул коня и посмотрел на равнину.

Туман клубился у подножия холма, но выше не поднимался. Ю-ю покачнулся в седле, почувствовал поддержавшую его руку Кисуму и провалился во тьму.

Высокий, одетый в синее лекарь Мендир Син положил свежую примочку на плечо раненого и вздохнул.

– Никогда еще не видел, чтобы рана так себя вела, – сказал он Нездешнему. – Это обыкновенный укус, но он не затягивается, а, наоборот, разрастается. Теперь дело обстоит хуже, чем когда вы его привезли.

– Вижу, что хуже, – сказал Нездешний. – Что можно предпринять по этому поводу?

Лекарь, пожав плечами, стал мыть руки в тазу.

– Я обработал рану лорассием, который обычно хорошо помогает от всякого заражения, но кровь не свертывается. Будь такое возможным, я сказал бы, что в ране содержится что-то, разъедающее плоть.

– Так он умирает?

– На мой взгляд, да. Сердце работает на пределе, температура тела понижается. Он не дотянет до утра. По всем правилам ему уже следовало бы умереть, но он крепкий парень. – Вытирая руки чистым полотенцем, лекарь посмотрел на серое лицо лежащего без сознания Ю-ю. – Вы говорите, его укусила собака?

– Да.

– Надеюсь, это животное убили.

– Так и есть.

– Могу предположить только, что в рану попал какой-то яд. Возможно, в зубах у собаки застряли остатки протухшего мяса. – Лекарь, потирая свой длинный нос, сел рядом с умирающим. – Я ничего не могу для него сделать, – безнадежно проговорил он.

– Я посижу с ним, а вы отдохните, – сказал Нездешний. – У вас измученный вид.

Мендир Син кивнул:

– Я сожалею. Вы с такой щедростью помогаете моим научным трудам, а когда мне представился единственный случай отблагодарить вас, я потерпел неудачу.

– Вам нет нужды благодарить меня. Вы оказываете помощь многим, кому она необходима.

В это время дверь отворилась, и вошла бритоголовая жрица Устарте, а с ней Кисуму. Она склонила голову, приветствуя Нездешнего и Мендира Сина.

– Прошу простить меня за вторжение, – сказала она, глядя в бледно-голубые глаза лекаря, – но я подумала, что могу быть вам полезна. Впрочем, я нисколько не настаиваю.

– Я человек не гордый, сударыня, – ответил Мендир Син. – Если раненому можно как-то помочь, я буду только благодарен.

– Вы очень любезны. – Устарте прошла к койке Ю-ю, приподняла рукой в перчатке примочку и осмотрела воспаленную рану. – Мне понадобится металлическое блюдо, – сказала она, – и побольше света. – Мендир Син принес ей медную чашу и поставил у кровати вторую лампу. – Быть может, мы уже опоздали спасти его, – продолжала Устарте. – Многое будет зависеть от того, насколько он крепок телом и духом. – Устарте достала из кармана красного платья круглый кристалл в золотой оправе, трех дюймов в поперечнике, и повернулась к Мендиру Сину: – Возьмите стул и сядьте рядом со мной. – Лекарь повиновался. Устарте простерла руку над медной чашей, и в сосуде само собой вспыхнуло пламя. Затем она вручила Мендиру Сину свой голубой кристалл. – Взгляните через него на рану, – велела жрица.