Текст книги "Эхо Великой Песни"

16

Отец Всего Сущего с великой печалью наблюдал, как его детям причиняют зло. Когда-то они просили его предоставить их собственной судьбе, и Отец обещал, что не станет вмешиваться. Теперь эта судьба постигла их во всем своем ужасе. Он мог бы спасти их одним мановением, но он дал слово, которого нарушить не мог. Тогда он простер в ночной тиши свою длань и зачерпнул горсть земли. Он слепил из земли женщину, и сорвал с неба звезду, и поместил ей на лоб. Так родилась Звездная Женщина.

Из Закатной Песни анаджо

За день Ро приговорил шестерых мужчин и одну женщину к полной вытяжке и еще трех – к пяти годам. Потом снял у себя в кабинете судейскую мантию и слегка перекусил. Ему не нужно было изучать древний закон о чародействе – женщину, безусловно, следовало казнить. Но она упомянула о золотых кораблях и людях, плывущих через море, чем крайне его заинтриговала.

Ро велел привести ее. В маленькой комнате помещались только стол и два стула, и Софарита, войдя, словно заполнила ее своей красотой. Ее темные блестящие волосы, ее полные зовущие губы оказались теперь совсем близко, и Ро обонял запах ее дешевого лимонного мыла. Ему как-то вдруг стало жарко и неловко. Предложив ей сесть, он поместился по ту сторону стола и попросил:

– Расскажи мне о себе.

– Вы хотите узнать о золотых кораблях, – подняв на него глаза, ответила женщина. – Они вас пугают. – А потом помолчала и добавила: – Как и я.

– Я не боюсь тебя, женщина, – отрезал он.

– Нет, боитесь. Я напоминаю вам… день в большом парке. Рядом играют дети. Вы держите за руку красивую женщину, но думаете… о цифрах. О вычислениях. Это ваша жена.

– Расскажи о золотых кораблях, – пересохшими губами вымолвил Ро.

– Почему это происходит со мной? Я не хочу.

– Я помогу тебе, только сначала расскажи о кораблях.

– Сейчас они плывут через море. И несут на себе злых людей. У одного лицо как стеклянное, но это не настоящее стекло. Он нарочно сделал так, чтобы его брови и подбородок походили на кристалл. Он страшный человек. В мыслях у него нет ничего, кроме крови и смерти.

– Откуда они, эти люди?

– Я не хочу этого. Не хочу больше видеть их.

– Мне нужно знать. Это важно. Они плывут, чтобы начать войну?

– Будущего я не вижу, господин. Только то, что есть, и то, что было. Это страшные люди, они калечат и убивают. Они зарывают детей живыми, чтобы накормить… – Взгляд Софариты снова сделался отсутствующим.

– Смотри на меня! Чтобы накормить кого?

– Есть здание… четыре его стены сужаются кверху. Оно сверкает на солнце.

– Пирамида. Это ее они кормят?

– Людей убивают на ее вершине. Кровь по желобкам стекает внутрь, и пирамида поглощает ее… Нет. Не сама пирамида. Что-то внутри. Там похоронено что-то… живое!

Ро провел языком по губам.

– Ты можешь заглянуть туда, внутрь?

– Нет. Но там что-то живет.

– И оно питается кровью?

Софарита моргнула.

– Кровью и кристаллами. Кровь людей, убитых в других местах, проливается на кристаллы, которые потом ссыпают в пирамиду. Я слышу шорох, с которым они сыплются.

Ро помолчал и спросил:

– Сколько кораблей плывет через море?

Софарита молчала. Он повторил свой вопрос погромче, и она вздрогнула.

– Хотите увидеть их своими глазами?

– То есть как?

Она обошла стол и протянула ему руку.

– Я покажу вам эти корабли.

Ро, чувствуя запах ее волос, взял ее за руку – и закружился в вихре буйных красок. Его охватила паника. Но голос Софариты, теплый и успокаивающий, произнес у него в голове:

– Открой глаза и взгляни на небо.

Ро повиновался и увидел, что парит в облаках над сверкающим морем. Он не чувствовал ни страха, ни холода, не видел собственного тела, и близость Софариты обволакивала его теплом.

– Вот они, внизу! Видишь?

По морю плыли тридцать золотых кораблей. У них не было парусов, но они быстро рассекали волны. Ро, не испытывая страха, полетел вниз, к головному кораблю – огромному, вдвое больше «Седьмого змея». Корабль, хотя и многопалубный, держался на воде ловко и устойчиво. Вблизи Ро разглядел, что листы его золотой обшивки прикреплены к деревянному корпусу. Судно насчитывало около трехсот футов в длину и сорока в высоту. По окнам из матового голубого стекла Ро насчитал четыре палубы.

В носовой части верхней он увидел три больших металлических сооружения с колесами, балансирами и длинными стволами фута два диаметром. Ро не имел представления, для чего они служат. Рядом с машинами стояли, рассматривая карты, несколько человек – высокие и меднокожие. Их одежда блистала золотом, на замысловатых головных уборах торчали красные, зеленые и синие металлические стержни.

– Как скоро они придут в Эгару? – спросил Ро Софариту.

– Не знаю. На юге у них еще одна флотилия.

– Покажи мне ее.

В мгновение ока Ро перенесся в знакомые южные льды, где совсем недавно достиг Приобщения. В бухте стояли на якоре пять кораблей. Софарита повела его на сушу, к лагерю пришельцев. Там на снегу из золотых шестов был выложен восьмиугольник. В центре его лежали трое человек, по виду номадов – мертвые, со вскрытой грудью и вырванным сердцем. Пустую грудную полость наполняли окровавленные кристаллы.

Пришельцев в лагере было около тридцати. Несмотря на мороз, они не носили мехов и теплой одежды. Почти все ходили в полотняных туниках, не чувствуя, видимо, холода. Внимание Ро привлекли двое – один в золотых доспехах и головном уборе с металлическими перьями, другой горбун. Они вместе изучали нарисованную на пергаменте карту.

– Что им здесь нужно? – спросил Ро.

– Не знаю. Они причалили два дня назад и убили этих номадов.

– Дай мне приблизиться к ним. Я хочу взглянуть на их карту.

Ро повис над самой головой человека в доспехах, но знаков на карте прочесть не смог. Его, аватара, знающего все существующие в мире языки, это привело в бешенство.

– Почему мы не слышим их? – спросил он.

– Они обладают силой, которая мне незнакома. В их мысли я тоже не могу проникнуть.

С севера к лагерю шагали солдаты – все, как на подбор, рослые и в мехах. Ро пригляделся и понял, что это не люди, а кралы, с перекрещенными на груди черными ремнями, вооруженные железными дубинками. Двое несли шест, на котором болтался связанный номад. Кралы остановились перед воином в доспехах и поклонились ему.

Тот, достав золотой нож, перерезал путы номада, и пленник упал наземь. Воин положил ладонь ему на лоб, и Ро показалось, что у него в голове грянул гром.

– Слышишь теперь? – спросила Софарита.

– Да. Ты могла бы предупредить. Я чуть не умер со страху.

– Понимаешь меня теперь? Я на твоем языке говорю? – спросил воин у пленного.

– Понимаю, – угрюмо ответил номад. Он был молод, и кровь сочилась из его рассеченной щеки.

– Мои люди видели у ледяного озера дворец. Он принадлежит твоему племени?

– Нет. Его построили аватары, давным-давно.

– Аватары? Раса Богов? Бессмертные?

– Да.

– Где они теперь?

– На севере. Боги их покарали, и море захлестнуло их. Говорят, они заняли северные земли. Я не знаю. Никогда там не бывал.

– А самих аватаров ты видел?

– Да. Приплыл корабль, и они сошли сюда, на лед. Мой вождь продал им бивни мамонта. Они сражались с кралами, стреляя из волшебных луков.

– Выжми из него все, что он знает, – сказал воин горбуну.

Тот стал на колени рядом с пленным, стиснул руками его голову и через минуту встал.

– Готово, господин.

– Можете забирать его, – сказал воин кралам, и один из зверей разодрал пленному горло и грудь – тот даже крикнуть не успел.

– Верни меня назад, – попросил Ро и открыл глаза в своем кабинете.

– Твоя сила – это дар Истока, – сказал он Софарите. Осознав, что все еще держит ее за руку, отпустил – и тут же пожалел об этом. Давно уже он не позволял себе подобной близости с другим человеком.

– Как вам одиноко, – тихо сказала она.

– Добавляй «господин», обращаясь ко мне, – мягко напомнил он. – Особенно на людях. Если будешь держаться неуважительно, у тебя могут быть неприятности.

– Вы сказали, что поможете мне избавиться от этой напасти.

– Сначала мы должны изучить твою силу. И обратить ее себе на пользу. Эти пришельцы представляют угрозу для всех нас, и твой дар может нам очень пригодиться.

– И вы поможете мне, если я помогу вам?

– Я сделаю все, что в моих силах, – вполне искренне, к собственному удивлению, ответил Ро.

Два дня Талабан обучал свою команду. Он гонял «Змея» на полной скорости по бурному морю, внезапно менял курс, имитируя боевые условия, резко клал корабль на один борт и тут же перекладывал на другой. Он проделывал все это из рубки, а команда внизу занималась своими делами. Вдоль обоих бортов в потайных кожухах помещались энергетические отражатели, препятствующие противнику вторгнуться на корабль, и подъемные щиты для прикрытия лучников.

Утром третьего дня Талабан привел Метраса к запертой двери в носовой части «Змея». В ней тоже имелся золотой треугольник с набором знаков под ним. Талабан объяснил Метрасу их смысл, и оба вошли внутрь.

Капитан включил свет, и Метрас увидел металлический ствол толщиной в бедро человека, прикрепленный к корабельным бимсам. У его основания стоял большой сундук. Талабан открыл его стенку и показал своему помощнику ряды колесиков и дисков.

– В сундуке лежат белые кристаллы и три больших рубина, – пояснил капитан. – Если включить его, он создает заряд энергии, который высвобождается с помощью вот этого рычага. Смотри внимательно! – Талабан повернул диск. В борту корабля открылись два отверстия, и ствол выдвинулся в одно из них. – На большом расстоянии наводить трудно, но не думаю, что мы будем драться на дальнем расстоянии. Второе окно служит для прицела. Это орудие напоминает гигантский зи-лук, и разряд у него в сто раз мощнее. Может продырявить городскую стену двадцати футов толщиной.

– Да, это огромная мощность, капитан. И энергии, должно быть, требует уйму.

– Да. После трех разрядов оружие нужно перезаряжать, но у нас нет такой возможности. Три выстрела, и оно заглохнет – может быть, навсегда. Поэтому упражняться в стрельбе мы не будем, и ошибаться нам тоже нельзя. Твой пост будет здесь, Метрас.

– Я не подведу вас, капитан, – тихо сказал помощник.

Талабан пристально посмотрел на него.

– Что-то не так?

– Нет, капитан, все в порядке.

– Я заметил, что ты и вся команда… как-то отдалились от меня. В чем дело? Вас тяготят новые обязанности? Или вы испытываете страх перед боем? Говори откровенно.

– Хорошо, капитан, я буду откровенен, но должен сказать, что сам не вижу никаких перемен. Мы – ваша вагарская команда, и дело нашей жизни – исполнять ваши приказания. Чего же вам больше?

– Например, немного честности. Ну хорошо, оставим это. Вернемся к орудию. Когда эти корабли только спустили на воду, на них назначали телепатов. Теперь у нас их больше не осталось, и само искусство утрачено. Один стоял рядом с капитаном, другой – внизу со стрелком, и капитан передавал через них приказ открыть огонь. Нам за неимением телепатов понадобится другой сигнал. Когда я включу над тобой вот этот светильник, следующий корабль, который ты увидишь в прицельное окошко, будет твоей мишенью.

– Есть, капитан.

Талабан, запустив руку в волосы, прислонился к орудийному стволу.

– Мы не знаем, сколько у пришельцев кораблей и какое у них оружие. Чтобы выстрелить, мне придется на несколько мгновений убрать защиту. Поэтому момент нашей силы будет также моментом нашей наибольшей слабости.

– Я уже сказал, капитан: можете на меня положиться.

Талабан кивнул и еще раз показал Метрасу все тонкости управления орудием. Убедившись, что помощник все хорошо усвоил, он велел ему убрать ствол и закрыть люк.

Они вышли из орудийной камеры, заперли дверь, и Талабан вернулся в свою каюту. Недавняя холодность Метраса и всей команды беспокоила его. Они служили вместе уже несколько лет, и он чувствовал, что между ними установились определенные отношения. Видимо, он заблуждался. Приказы они по-прежнему выполняли четко и не задавая вопросов, но улыбаться перестали и обрывали разговор, когда он подходил.

Выйдя на балкон, он глубоко втянул в легкие свежий, соленый южный ветер. Чайки кружили над головой, на горизонте собирались штормовые тучи.

– Есть хочешь? – спросил, появившись непонятно откуда, Пробный Камень.

– Как ты ухитряешься двигаться совершенно бесшумно? У меня хороший слух, но ты каждый раз застаешь меня врасплох.

– Большой секрет. Много труда, – ухмыльнулся Пробный Камень. – Ты думаешь, потому и не слышишь.

– Приходится. Да, поесть бы не мешало.

– На столе.

В каюте Талабана ожидали кувшин с фруктовым соком, маленький хлебец, вяленое мясо и сыр. Рядом стоял хрустальный кубок. Талабан только головой покачал: анаджо вошел в каюту с подносом, уставленным посудой, и не издал при этом ни звука.

– Кот по сравнению с тобой топочет, как мамонт.

Пробный Камень, снова ухмыльнувшись, вышел на балкон, а Талабан сел за стол. Хлеб немного зачерствел, но подкопченное мясо было вкусным и сытным.

– Будет шторм, – сказал, вернувшись, Пробный Камень.

– Ветер унесет его в другую сторону.

– Ветер переменится.

«Змей» мог выдержать любой шторм, но это означало лишний расход энергии.

– Ладно, найду какую-нибудь бухту, – кивнул Талабан. Пробный Камень, облокотившись на стол, сунул в рот кусок мяса. Талабану нравилась эта дружеская фамильярность с его стороны.

– Что творится с нашими матросами? – спросил капитан.

– А что? Они больны?

– Да нет, здоровы. Ты разве не замечаешь? Они изменились. Относятся ко мне, как чужие.

– Не они изменились. Ты.

– В чем? Я все тот же.

– Не тот. Волосы на висках синие. – Анаджо забрал поднос и вышел.

Талабан, при всем своем изумлении, понял, что Пробный Камень прав. Много раз, выполняя поручения Раэля, он бывал на землях сопредельных племен. Там синие волосы сразу выдали бы его, поэтому он и не прибегал к окраске. Но его люди видели в этом доказательство того, что он не хочет отличаться от них. Прежде они видели в нем человека – теперь видят аватара, представителя правящих ими богов.

Это, естественно, создало разрыв между ними, и Талабан почувствовал себя глупо из-за того, что не предусмотрел подобного отклика. Его матросы – выходцы из расы рабов, мечтающие о том времени, когда они станут свободны. А Метрас, должно быть, ощутил этот удар вдвое сильнее из-за своей аватарской крови. Хлопнув дверью, Талабан вышел на палубу. Ветер, как и предсказывал Пробный Камень, переменился, и шторм шел прямо на них.

Талабан поднялся в рубку и направил «Змея» к берегу.

Женщина лежала головой на плече Яши, закинув ногу ему на бедро. В теплой хижине уютно мигала лампа, и Яша чувствовал мир и покой.

Где-то в отдалении играл на флейте подвижник Ану, Святой Муж. Журчащая, томительно красивая музыка тоже навевала покой.

По расчетам Яши, они были где-то на середине двадцатидневной «ночи». Он отработал в темноте двенадцать смен и съел двенадцать обедов. И переспал с восемью женщинами, вспомнил он, улыбаясь.

– Чего ты улыбаешься, верзила? – спросила женщина. – Хорошо тебе?

– Мне с тобой всегда хорошо. – Он поцеловал ее в лоб.

– Только ты один меня целуешь.

Музыка переместилась. Теперь он ушел за пирамиду, подумал Яша. Они по-прежнему отставали от графика, однако уложили уже шесть рядов. Яшу озадачивало количество желобков и канавок, которые им приходилось проделывать с внутренней стороны. Ведь не собирается же кто-то жить в пирамиде? Женщина, словно читая его мысли, приподнялась на локте и спросила:

– Зачем она нужна?

– Кто она?

– Ну, эта ваша постройка?

– Аватарам виднее. Они каждые тридцать лет строят что-нибудь этакое, монументальное. Мой отец работал на пирамиде, которую мы теперь разбираем. Никакого смысла в этом нет. Кое-кому из ребят не терпелось поглядеть, что там у старой пирамиды внутри, да только ничего там нет. Ни золота, ни сокровищ, ни покойников. Ничего, пусто. Глупо, правда?

Яша сел, скинув с койки длинные ноги, напился вина из кувшина и утер густую темную бороду. Флейта снова приблизилась к ним.

– Для чего-нибудь она да сгодится, – настаивала женщина. – Зачем бы иначе сам Святой Муж стал заниматься этим?

Этот самый вопрос и Яше не давал покоя. Он не упрекал аватаров за их тщеславие и даже не особенно возражал против власти, которую они имели в пяти городах. Людьми кто-то должен править, и пока ему, Яше, хватает заработка на еду и на женщин, он всем доволен. Но Святой Муж со своей магией тревожил его любопытство. Когда тот играл на флейте, тяжелые камни делались раз в двадцать легче, и четверо человек без труда укладывали их на место. Первые несколько «дней» это вызывало у рабочих большое волнение и беспокойство, но теперь они привыкли. Яша натянул штаны и рубаху.

– Каково это – быть королем? – спросила женщина, и он засмеялся.

– Никакой я не король. Это придумали ради забавы, когда мы уложили первый ряд.

– Но тебя увенчали лаврами и носили на плечах. Даже Святой Муж поклонился, когда ты проследовал мимо него. Славное это чувство, должно быть?

Яша, надевая тяжелые башмаки, задумался над ее вопросом.

– Да, это приятно, – согласился он. – Но и вполовину не так приятно, как любиться с тобой.

– Правда? Ты серьезно?

– Еще бы.

– Придешь опять после смены?

– Какой бы мужчина не вернулся к тебе… голубка? – Он забыл, как ее звать.

Он поцеловал ее еще раз, оставил на столе глиняную табличку, вышел в темноту и направился к недостроенной пирамиде. Подвижник Ану шел по камням шестого ряда, продолжая играть. Когда он перестал, Яша помахал ему. Ану махнул в ответ и спустился вниз.

– Дело движется, но надо работать еще быстрее, – сказал он.

– Раз надо, значит, будем, подвижник. Ребята уже приспособились.

Ану улыбнулся и хотел уйти.

– Скажите, господин, зачем вы играете, когда камни уже уложены?

Ану снова повернулся лицом к десятнику. В неугасающем лунном свете его синие волосы отливали серебром.

– Камни запоминают музыку. – Он засмеялся, видя растерянность Яши. – Каждый камень состоит из миллионов частиц, а те, возможно, делятся на еще более мелкие. Музыка проникает в камень, и каждая частица впитывает ее. Так Музыка остается жить в здании – возможно, навеки.

– Я ее не слышу.

– И тем не менее Музыка повсюду. Она окружает нас. Вселенная – это песня, Яша, и мы – ее часть. Задумывался ли ты когда-нибудь, почему человека так влечет к музыке? Почему мы собираемся везде, где она звучит? Почему мы танцуем под нее, подчиняя свои тела ее ритму?

– Потому что это приятно.

– Верно, приятно. И естественно – вот в чем дело. Музыка, прикасаясь к нашим душам, напоминает нам, что мы – часть Великой Песни. Все мы: аватары, вагары и номады. И деревья, и травы, и птицы, и звери. Мы все – неотъемлемая часть гармонии.

– Может, оно и так, Святой Муж, но мне сдается, что запевают тут аватары. – Яша тут же пожалел о своих словах, очень близких к крамоле, но Ану только кивнул в ответ.

– Ты совершенно прав, Яша. Но ничто не длится вечно, хотя мои собратья придерживаются иного мнения. То, что мы здесь строим, предназначено не для одних аватаров. Эта пирамида будет служить всему миру. Тебе, и твоим детям, и детям твоих детей.

– Но у меня нет детей, Святой Муж.

Ану положил на плечо Яше тонкую руку.

– У тебя их семнадцать, и нынче вечером ты зачал еще одного. Ты бы навещал иногда своих женщин.

– У женщин, с которыми я сплю, мужчин много, подвижник, – ухмыльнулся Яша. – Кто их знает, от кого они там рожают. Мне как раз такие и нравятся. А вы когда-нибудь были женаты?

– Нет. Как-то не тянуло.

– Вот и меня не тянет. Может, когда постарею, мне и захочется, чтобы кто-то грел мне постель.

– Я уже испытал, что значит быть старым. В старости есть свои хорошие стороны, но тепла нет.

Ану пожелал Яше спокойной ночи и пошел к своей палатке.

17

Софарита сидела в передней при зале Совета с закрытыми глазами и безмятежным лицом. Рядом стояли на часах двое аватаров. Один думал о купленном недавно коне и гадал, будет ли тот таким же резвым, как его производитель, а также прикидывал, холостить его или нет. Другой думал о ней, Софарите, и хотел лечь с ней в постель. Эти мысли были очень привязчивы, и Софарита пыталась отделаться от них.

Проще всего было выйти из тела и закрыть свой духовный слух от всего постороннего. Софарита сделал это и тут же обрела покой. Мысли солдат перестали докучать ей.

День был долгим и занимательным. Сначала подвижник Ро привез ее к себе домой. Она никогда еще не видела таких комнат, такой мебели, таких ковров и такого сада с цветущими деревьями и кустами. Ей подавали вкусную еду на фарфоровых блюдах и наливали великолепное густо-красное вино. Подвижник Ро послал за портным, и тот прибыл с десятком длинных платьев, сшитых из таких мягких, льнущих к телу тканей, что прежняя Софарита подумала бы: не иначе, что она умерла и вознеслась на небо. Но Софарите теперешней роскошь аватарской жизни представлялась эфемерной и преходящей. Вода остается водой, даже если пьешь из золотого кубка, а стекляшки и бриллианты сверкают на солнце одинаково ярко. Богатство – всего лишь символ мощи. Софарита не нуждалась больше в символах. День ото дня ее ум становился все глубже, а с ним росла ее сила.

Одетая в новое пышное платье из блестящего белого атласа, она встретилась с подвижником-маршалом. Он показался ей умным человеком, хорошо воспитанным и чутким.

Она устроила ему такой же полет, как подвижнику Ро. Он видел тридцать золотых кораблей и высчитал, что они придут в Эгару через двадцать четыре часа.

Он подробно расспросил ее о том, что она может, и пожелал узнать, не подвергалась ли она лечению с помощь кристалла. Софарита лгать не умела, хотя и знала, что Вирук, исцелив ее от рака, нарушил закон.

– Да, – сказала она. – Я умирала, и один аватар меня вылечил. Больше я ничего не скажу.

Раэль кивнул, как бы понимая ее сдержанность. Софарита читала его мысли без труда, но они не представляли для нее интереса. Он все время думал о золотых кораблях и о том, как с ними быть. Но потом сквозь эти мысли пробилась еще одна, окрашенная страхом.

Кристальная одержимость!

Софарита уловила образ молодой девушки, которая медленно превращалась в стекло, претерпевая холодную, ломкую агонию. Она почувствовала боль Раэля и отошла, оставив маршала наедине с его горем.

Вернувшись к настоящему, она захотела узнать, как идут дебаты, прошла сквозь стену и повисла над столом заседаний. Подвижник-маршал, с короткими синими волосами и проницательным взглядом, сидел во главе стола и вместе с двадцатью другими слушал огромного, как гора, толстяка. Толстяк был весь в золоте: на жирных пальцах перстни, на оплывшей шее массивный обруч. Бледный Ро казался рассерженным; человек с ястребиным лицом, сидящий с ним рядом, силился удержать на губах улыбку. Толстяк продолжал свою речь, и Ро вдруг вскочил на ноги, стал трясти указательным пальцем и что-то кричать. Софарита, желая узнать, в чем дело, осторожно приоткрыла слух.

– …безумие! Вы что, окончательно свихнулись, Капришан?

– Я-то нет, а вы да, – отвечал толстяк. – О чем вы только думаете, Ро? Вагары существуют, чтобы служить нам. Такова воля Истока. Оставлять в живых ту, что может объявить всем вагарам, будто они ничем не отличаются от нас! Такое решение, друзья мои, было бы началом нашего конца. Я за то, чтобы немедленно умертвить эту женщину!

Он сел, и маршал дал слово Ро. Маленький подвижник потеребил свою синюю бородку и начал, все еще с трудом себя сдерживая:

– Друзья, мы переживаем отчаянные времена. Я видел врага, и он могуч. Тридцать кораблей движутся сюда, другие уже причалили на дальнем юге. С помощью Софариты мы сможем наблюдать за пришельцами – возможно, нам удастся даже подслушать их и перехитрить. Без нее их планы остаются для нас загадкой. Продолжать говорить о подавлении вагаров в такое время бессмысленно. Когда дому угрожает лавина, окномоев не нанимают.

Человек с ястребиным лицом поднял руку, и подвижник-маршал сказал:

– Вам слово, кузен Никлин.

Ро сел, и Никлин начал:

– В рассуждениях подвижника Ро содержится одна коренная ошибка. Мы не знаем, что представляют собой пришельцы: грозную лавину или благодатный дождь. Они аватары, как и мы. Быть может, мы присутствуем при рассвете новой эры нашего величия. Пока они не прибудут и не выразят ясно своих намерений, мы не можем судить их. Мы знаем только, что они обладают энергией, позволившей им избежать мировой катастрофы. Наши объединенные знания обеспечили бы нам великие возможности в будущем, но это уже другой вопрос. Сегодня мы решаем, как быть с молодой вагаркой, наделенной силой, которой мы сами больше не обладаем. Капришан совершенно прав, указывая, какое влияние может иметь подобный пример на подвластных нам вагаров. Какое будущее нас ждет, если эта женщина – в маловероятном случае войны с пришельцами – поможет нам одержать победу? Если представительница низшей расы спасет аватаров, с какой стати эта раса будет и далее подчиняться нам? Я поддерживаю Капришана. Женщину следует подвергнуть полной вытяжке.

Ро снова вскочил с места:

– Я взываю к вам, подвижник-маршал! Вы видели, на что она способна, и видели, как силен враг. Это военный вопрос, который нельзя решать голосованием.

Раэль помолчал немного и тоже встал.

– Власть нам обеспечивает смесь страха, почтения и корысти. Вагары знают силу нашего оружия и знают, что мы почти бессмертны. Им также известно, что наше правление в пяти городах обеспечивает им сытную еду, хорошие заработки и недоступный в других местах уровень жизни. Три эти составляющие – страх, почтение и корысть – связаны неразрывно, они восстанут и сметут нас. Так вот: если они увидят, что одна из их женщин может то, чего не можем мы, их почтение к нам ослабнет, и они начнут спрашивать себя, надо ли нас бояться. Я согласен с заявлением подвижника Ро. Эта женщина может стать для нас мощным оружием. Но я вынужден согласиться с подвижниками Капришаном и Никлином в том, что в наших интересах немедленно предать ее смерти.

Софарита, охваченная холодным гневом, вернулась в свое тело и открыла глаза. Руки у нее дрожали от сдерживаемой ярости.

– Я ухожу, – сказала она глядящим на нее часовым и направилась к двери.

Один солдат загородил ей дорогу – тот, который представлял ее обнаженной в постели с собой. Он схватил ее за руку, но его пальцы сломались все разом. С криком он схватился другой рукой за кинжал в бронзовых ножнах, и обе его ноги переломились у самого бедра. Другой солдат бросился к Софарите. Она, повернувшись к нему, вскинула руку, и он застыл, точно наткнулся на стену.

– Никто из вас, синеволосых, больше ко мне не прикоснется, – проговорила она.

Он пытался двинуться с места, но не мог.

Двери в Зал Совета распахнулись. Оттуда выбежал подвижник-маршал, за ним Ро и еще несколько советников.

– Глупцы! – бросила им Софарита. – Я предложила вам помощь, а вы хотите убить меня. Ро сказал верно: вам грозит самая большая опасность за всю вашу жизнь. Эти пришельцы, алмеки, будут вести себя точно так же, как и вы. Задумайтесь над этим, глупцы. Я, имея силу, пришла к вам, и что же вы сделали? Встретили меня с распростертыми объятиями и попросили стать вашим другом? Нет, вы вознамерились убить меня. Точно так же поступят алмеки. Вы скажете им: «Мы столь же сильны, как и вы», и они увидят, что это правда, и захотят уничтожить вас. «Да, они сильны, – скажут они, – но ведь они не алмеки». – Софарита взглянула в глаза подвижнику-маршалу: – Ты знаешь, что я говорю правду. Я читаю это в твоих мыслях. А ты, – указала она пальцем на Никлина, – ты хочешь убить меня лишь затем, чтобы позлить подвижника Ро. Это делает тебя вдвойне дураком. Знайте, что я могла бы убить вас всех, но не стану. Это сделают алмеки. – Она снова повернулась а Раэлю: – Ты говорил о почтении и страхе. Почтения я к тебе не питаю, а что до страха, то говорю тебе: бойся меня!

Часовой с поломанными костями исходил криком. Его ноги неестественно вывернулись, и бедренная кость проткнула кожу. Кровь промочила его штаны и толстый зеленый ковер под ним. Софарита повернулась спиной к безмолвствующим советникам и вышла вон.

* * *

Раэль опомнился первым. Он пересек переднюю, взбежал по лестнице на галерею, открыл дверь в дальнем ее конце и очутился на крыше. Там стоял часовой-аватар.

– Дай мне свой лук! – Раэль выхватил оружие у изумленного солдата.

Собрав все внимание, он связал свое сознание с луком и вызвал к жизни световые струны. На широком проспекте внизу показалась крошечная женская фигурка в белом платье, и Раэль взял ее на прицел.

– Не надо, Раэль! – крикнул, выбежав на крышу, Ро.

Маршал дрогнул и тут же прицелился снова, но женщина уже смешалась с толпой, и он потерял ее из виду.

– Да понимаете ли вы, что она собой представляет? – повернулся он к Ро, стараясь подавить гнев.

– Да. Наш шанс на выживание, – отрезал тот. – Она права, и вы это знаете. Алмеки плывут сюда не с миром – они хотят завоевать нас. Никто не станет посылать тридцать военных кораблей ради мирных переговоров.

– Я говорю не об алмеках, Ро, а о ней. Разве вы не видите, что она такое и чем может стать?

– Не понимаю, о чем вы.

– У нее кристальная одержимость, Ро.

Слова Раэля тяжело повисли в воздухе.

– Быть не может, – подумав, сказал Ро. – Это случается…

– Один раз на сто миллионов, знаю. Но это именно тот случай. Ее сила будет расти день ото дня, перетекая в нее из всех кристаллов города. Понимаете теперь?

– Возможно, вы все-таки ошибаетесь, Раэль.

– Молюсь, чтобы это было так.

По всему городу разослали агентов на розыски Софариты, и осведомителям пообещали громадную награду за сведения о ее местонахождении. Советники с вооруженной охраной, опасаясь нападений паджитов, разошлись по своим домам, похожим на крепости. Только Раэль и Ро остались в здании Совета.

Ночью над городом разразилась гроза, молнии хлестали в устье Луана. Ставни дребезжали на окнах комнаты над Залом Совета, по которой расхаживал Раэль. Ро никогда еще не видел подвижника-маршала в такой тревоге.

– Я совершил ошибку, – сказал наконец Раэль. – Надеюсь, что она не окажется для нас роковой.

Ро не ответил ему, думая о темноволосой вагарке и пытаясь разобраться в своих чувствах. Он не спорил с Раэлем относительно того, что низшие расы следует держать в страхе – он сам почти всю жизнь придерживался такой политики. Но на этот раз его мысли были заняты только тем, как она встряхивает головой и как в ее глазах на свету зажигаются золотистые искры.

– Сейчас нам надо сосредоточиться на пришельцах, на этих алмеках, – вымолвил он.

– Она права. Они идут не с миром и не видят в нас своих братьев. Откуда в нас это чванство, Ро?

– Оно свойственно всем правителям. Мы щелкаем пальцами, и все наши желания исполняются. Нижестоящие склоняются перед нами и тем укрепляют в нас веру в наше превосходство. Мы все участвуем в этой игре: и аватары, и вагары.