Текст книги "Эхо Великой Песни"

– Хорошо бы, – сказал Талабан, глядя в его светло-серые глаза.

– Экий ты дипломат! Я слышал, у вас была стычка с кралами. Они в самом деле так страшны, как говорят?

– Они быстры и очень опасны.

– Хотелось бы мне убить одного. Пожалуй, в следующий раз поеду с тобой.

– Твое мастерство нам очень пригодилось бы, но решать это должен подвижник-маршал.

Двери в зал заседаний отворились. Именно в это мгновение вошел подвижник Ро и, не сказав никому ни слова, занял свое место.

– Сейчас этот коротышка угостит нас помпезной речью, – сказал Вирук.

– Он заслужил право заговорить нас до полусмерти, – ответил Талабан.

Вирук с усмешкой положил руку ему на плечо.

– Нравишься ты мне. Право, нравишься. – Его улыбка померкла. – Мой астролог говорит, что когда-нибудь нам с тобой придется сразиться насмерть.

– Будем надеяться, что астролог у тебя плохой, – улыбнулся Талабан. – Но если предсказание сбудется, будь уверен: я похороню тебя со всеми почестями.

– Ты мне правда нравишься, Талабан, – рассмеялся Вирук.

14

Вирук, делая вид, что внимательно слушает речь подвижника Капришана, сравнивал оратора с покойным царем партаков. Оба были жирны до неприличия, и у обоих из всех пор сочилась фальшивая искренность. Вирук представил, как стреляет в Капришана из зи-лука, и это вызвало у него улыбку.

– Я сказал что-то смешное, кузен? – осведомился советник, заметив это.

– Виноват, кузен, я всего лишь восхищаюсь твоим красноречием.

Тридцать советников сидели вокруг стола, и два аватарских секретаря делали записи. Вирук смотрел на внимательные лица слушателей. Толстяк очень богат, и это завоевало ему множество друзей. По меньшей мере восемь из присутствующих здесь проголосуют за любое его предложение. Вирук взглянул направо, где сидел худощавый Никлин, упершись подбородком в ладони. Его зализанные назад волосы стягивала на затылке серебряная проволока. Он тоже имеет силу в Совете и может рассчитывать голосов на десять. Еще через три стула сидел подвижник Ро. Ему, богатому, почти как Капришан, и хитрому, как Никлин, тоже следовало бы иметь хорошую поддержку, но этого нет, поскольку он держится чересчур напыщенно, и мало кому это по вкусу. Ро человек блестящий, но холодный и недостаточно хорошо понимает других. Вируку он, однако, нравился.

– Я хотел бы особенно подчеркнуть следующее, – перешел к заключению Капришан. – Если Ану прав, и эти пришельцы действительно аватары, мы должны оказать им радушный прием. Вместе мы сможем установить власть аватаров на многие последующие века. Объединив наши знания, мы добьемся значительного прогресса.

– Это зависит от того, кузен, кем они считают себя, – заметил подвижник-маршал, – равными нам или высшими.

– Выше нас никого быть не может, – вставил Никлин.

– Они, возможно, думают то же самое, – ответил Раэль. – Однако мы не сможем составить план действий, пока не увидим, как они будут себя вести – враждебно или дружественно. В настоящее время я приказал зарядить все имеющиеся у нас зи-луки и расширить набор в вагарскую армию. Сейчас предлагаю перейти к хорошим новостям, а именно к триумфальному возвращению нашего кузена Ро. Ему, как вы все уже слышали, удалось зарядить четыре сундука. Отсюда и яркий свет, при котором мы заседаем, и возможность привести наше оружие в боевую готовность. – Раэль отвесил Ро легкий поклон. – Быть может, ты сам расскажешь нам о вашей экспедиции?

Речь Ро, к удивлению Вирука, вместо помпезной оказалась краткой и сжатой. Да, экспедиция оправдала себя, но последующие успеха уже не принесут. Причин этому две: во-первых, вулканическое извержение нарушило Линию, во-вторых, что гораздо серьезнее, энергия Белой Пирамиды почти на исходе. Ро ничего не сказал о битве с кралами и не стал напоминать советникам, что многие из них сомневались в его способности добиться Приобщения. Все почувствовали, что в его речи много недомолвок, и были удивлены не меньше Вирука.

Ро сел, и наступило молчание. Раэль, с недоумением посмотрев на подвижника, поднялся и зааплодировал. Другие присоединились к нему, но Ро остался безучастным к овации. Рукоплескания смолкли, Раэль предоставил слово Талабану.

– Я мало что могу добавить к докладу уважаемого подвижника, – не вставая, заговорил тот. – Наша вагарская команда понесла потери после нападения существ, известных как кралы. Подвижник Ро, мой разведчик Пробный Камень и я отбили атаку. Обратное плавание прошло почти без происшествий, не считая появления двух лун. Я поддерживаю подвижника Ро в том, что дальнейшие путешествия на юг нежелательны. Извержение было мощным, и возможности найти там другую линию очень незначительны. Тем не менее «Змей», благодаря настойчивости и прозорливости подвижника, теперь полностью обеспечен энергией. Предлагаю оставить силовой сундук на корабле. Эти новые аватары, как нам известно, должны пересечь океан, и есть вероятность, что корабли у них столь же мощные, как у нас. Было бы ошибкой лишать себя возможности сразиться с ними в море.

– Возражаю, – сказал Никлин. – Сундуков у нас всего четыре. Один, как я понял, передается Ану для целей, которые подвижник-маршал не пожелал огласить. Другой будет использован для зарядки городского арсенала. Третий вы хотите оставить на корабле, который может затонуть во время боя. Нет и нет! Я за то, чтобы сундуки содержались под надежной охраной. Они имеют слишком большую ценность, чтобы рисковать ими.

– При всем уважении к вам, советник, – с приветливой улыбкой ответил Талабан, – вы, я думаю, забываете, как важно бывает показать свою силу. Если эти пришельцы хоть в чем-то похожи на нас, им свойственно высокомерие, свойственна убежденность в своем превосходстве и божественном праве на власть. Представьте, что было бы, если бы мы каким-то образом избежали катастрофы и наша империя осталась нетронутой, а столица уцелела. Мы бороздили бы на своих «Змеях» неизведанные океаны, открывали новые земли и покоряли их жителей, как делали всегда. Представим теперь, что мы нашли народ, похожий на нас, но без наших источников энергии, без кораблей, армии и сколько-нибудь значительных средств обороны. Отнеслись бы мы к ним, как к своим братьям? Не думаю. Пришельцы поначалу не будут знать, что «Змей» у нас только один, и увидят его во всей боевой мощи. Вот тогда, возможно, они начнут смотреть на нас как на равных.

– Я согласен с Талабаном, – сказал подвижник Ро. – Он привел хорошую аналогию. Мы действительно высокомерны, и у нас есть полное право быть таковыми. Мы не можем знать, насколько велика грозящая нам опасность. «Змей» должен быть готов к бою, хотя мы будем молиться, чтобы этот бой не состоялся.

– Мне кажется, вопрос следует поставить на голосование, – сказал Никлин.

– Это лишнее, – возразил Раэль. – Военные вопросы я решаю сам и объявляют, что сундук вплоть до дальнейших распоряжений останется на «Змее».

– Как скажете, Раэль, – произнес Никлин, – но прежде чем мы продолжим, я хотел бы задать капитану вопрос. Правда ли, что вы ударили подвижника Ро там, на леднике? Причем сделали это на глазах у вагаров?

Вирук ни о чем таком не слышал и очень заинтересовался. Лицо Талабана стало жестким.

– Подвижник и я сражались с кралами, потом началось извержение. Я поспешил на помощь подвижнику. Он споткнулся, когда по льду пошли трещины, и я его подхватил. Не знаю, как это можно принять за удар, но допускаю, что издали это так и выглядело.

– Вы отрицаете, что нанесли ему удар?

Талабан, как заметил Вирук, заколебался и ответил:

– Об этом лучше спросить самого подвижника. Однако мне хотелось бы знать, откуда взялись эти странные слухи.

– Матрос с вашего судна говорил об этом в пивной своим приятелям. К счастью, его услышал офицер стражи, который арестовал болтуна, допросил и вечером подверг его вытяжке. Остальную команду допрашивают сейчас. Если возникнет необходимость, их тоже приговорят к вытяжке.

– Я предпочитаю другое слово: казнят, – холодно произнес Талабан. – Но этого не случится. Немедленно освободите их!

– Не вам решать это, – залившись краской, заявил Никлин. Вирук с улыбкой наблюдал, как старается сдержаться советник.

– Верно. Решать буду я, – твердо сказал Раэль. – Кто еще желает высказаться?

– Право же, подвижник-маршал, – вставил толстяк Капришан, – нам следует узнать у подвижника Ро, насколько правдива эта история. Если это правда, вытяжке следует подвергнуть всю вагарскую команду.

– Благодарю вас за четко высказанную точку зрения, кузен. – Раэль вопросительно посмотрел на Ро.

Тот, помолчав немного, взглянул на Талабана.

– Капитан на леднике спас мне жизнь. Без него я был бы уже мертв. Именно так, как вы сможете убедиться, сказано в моем письменном отчете. Мне нечего к этому добавить.

– Освободите команду, – распорядился Раэль, – будем продолжать. Большинство из вас уже знает о весьма своевременной кончине Джудона Партакийского. Думаю, что его смерть предотвратит угрозу немедленного восстания, но у нас есть и другие внутренние трудности. В пяти городах существует тайное общество, именующее себя паджитами. Они виновны в смерти подвижника Балиэля и подозреваются в нападениях на видных вагарских граждан, преданных нам. Сейчас мы пытаемся выследить вожаков, но предупреждаю, друзья: мы все в большой опасности. Прошу всех не выходить в город без охраны. В домах и местах нашей службы тоже будут приняты повышенные меры безопасности. Я лично допрашивал троих заговорщиков, но они даже под пытками не назвали имена главарей – сказали только, что террор будет усиливаться.

– Известно ли вам, кто снабжает их деньгами? – спросил Капришан.

– Пока нет, но резонно предположить, что средства поступают от эрек-йип-згонадов.

– Хотите, я убью их царя? – предложил Вирук.

– Не сейчас, кузен. У нас и без того врагов хватает. На этой стадии мы должны соблюдать осторожность. Нельзя допустить, чтобы нападения на аватаров завершились успехом. Население, которым мы управляем, относится к нам враждебно. Как только они начнут видеть в нас не господ, а мишени… – Продолжать Раэль не стал.

– Заговорщиков нужно разыскать – и быстро, – сказал Никлин.

– Разыщем, – заверил Раэль. – Сейчас мы заняты одним туземцем, которого подозреваем как их курьера. Он очень стар и путешествует вместе с маленьким белокурым ребенком. По нашим сведениям, он доставляет заговорщикам указания и с ними золото. Он выдает себя за торговца, и наши агенты ищут его по всему городу. Найдя его, мы найдем и вожаков.

– Чем он торгует? – спросил Вирук, заранее зная ответ. Его хорошее настроение исчезло без следа.

– Вином, насколько я знаю, – ответил Раэль.

Первое побуждение всегда самое верное, думал Вирук. Надо было перерезать старикану глотку. Он вздохнул. День испорчен, и ничто его уже не спасет. Делая вид, что внимательно слушает прения относительно сбора налогов, он покосился на Талабана. Неужели ему это интересно? Или он скучает так же, как Вирук?

Судить об этом было трудно. Его смуглое лицо не выражало ничего, кроме внимания. Вирук перевел взгляд на Капришана, который как раз рассуждал о трудностях сбора податей с туземцев. Многочисленные подбородки толстяка колыхались, по лицу струился пот. Проследив, как одна струйка стекает между двумя подбородками, Вирук подавил зевок.

К концу заседания он готов был задушить каждого из присутствующих. Раэль предложил всем закусить, но Вирук отказался и пешком отправился домой. Идти было больше мили, однако прохладная ночь делала прогулку приятной. Вирук в отличие от других очень надеялся, что новые аватары проявят враждебные намерения. Может быть, тогда он наконец найдет себе достойных противников.

Он с удовольствием вспомнил, как зи-разряд ударил в спину жирному царю и как кровь Джудона брызнула на цветы. Ах да, цветы. Как они, бишь, называются? Звездоцветы? Звездные лепестки? Нет. Небесные звезды, вот как! Чудо, до чего хороши. Вирук до сих пор помнил их легкий запах. Завтра он расскажет о них Кейлю и велит посадить такие под окном спальни.

Вирук свернул с проспекта на узкую улицу Пильщиков. В этот час здесь никто не работал, но крепкий запах опилок держался в воздухе. Наступив в темноте на кучу лошадиного навоза, он хотел очистить подошву, но тут услышал позади какой-то шорох. Он резко повернулся и увидел блеснувшее при луне лезвие ножа. Отразив удар предплечьем, он двинул злоумышленника кулаком в лицо. Тот пошатнулся и упал. Из соседнего переулка возник другой, и Вирук метнулся вправо. У этого человека был меч. Вирук попятился и спросил своим обычным дружелюбным тоном:

– Может, вы приняли меня за кого-то другого?

– Мы знаем, кто ты, – медленно приближаясь, ответил человек с мечом. Он был одет в темное, а нижнюю половину лица завязал шарфом. Первый, с ножом, успел встать и по-крабьи подбирался к Вируку справа. – Ты Вирук-Убийца, Вирук-Безумец.

– Безумец? Как это грубо. Пожалуй, я убью тебя твоим же мечом.

Первый ринулся вперед. Вирук откачнулся от его неуклюжего взмаха и снова ударил его по лицу, теперь локтем. Тот с приглушенным криком отлетел назад. Меч свистнул, целя Вируку в голову. Аватар, пригнувшись, плечом врезался врагу в живот и сбил его с ног. Они упали вместе, но Вирук, приподнявшись, трижды стукнул противника по лицу, а потом сгреб за волосы и дважды ударил головой о мостовую. Тот застонал, и Вирук, встав, вырвал у него меч.

– Неважные из вас бойцы, – сказал он. – Смотреть жалко.

Обернувшись, он взмахнул мечом и угодил по шее первому злоумышленнику, который снова маячил у него за спиной. Меч рассек сухожилия, позвонки, артерии, и голова нападавшего упала с плеч.

– Нет! – вскрикнул привставший на колени второй, когда его друг умер.

– Нет? – повторил Вирук. – Это надо было сказать до того, как вы ввязались в эту нелепую затею. Я, собственно, ничего не имел бы против, не знай вы, кто я такой. Ты не представляешь, как это оскорбительно для меня. Вдвоем напали – подумать только! – Вирук сорвал с противника шарф и увидел юношу никак не старше двадцати лет. – Вы, надо полагать, паджиты?

Юноша кивнул, и в его глазах вспыхнул огонек.

– Да. И горды тем, что умираем за правое дело. Я, может быть, недостаточно хорош, чтобы убить тебя, но когда-нибудь достойный найдется. Ты умрешь, и все твои гнусные сородичи тоже.

– Возможно, – согласился Вирук. – А теперь скажи-ка: кто тебя послал?

– Никогда!

– Так я и думал, – широко улыбнулся Вирук. – Ну что ж, это упрощает дело. – С этими словами аватар вогнал меч юноше в живот с такой силой, что острие вышло из спины. – Больно, да? – Паджит с воплем повалился на своего убийцу. Вирук чмокнул его в щеку и оттолкнул.

Вспомнив об испачканной подошве, он вытер ее об одежду умирающего и вернулся во дворец доложить о нападении.

Подвижник-маршал послал на место происшествия взвод солдат, но тела уже успели унести.

– Что ты можешь сказать о них? – спросил Раэль Вирука, отиравшего кровь с черной шелковой рубашки.

– Молодые и не слишком искусные. Но поджидали они именно меня – один из них сам так сказал. Назвал меня Вируком-Убийцей. Поверить не могу, что на такое дело послали всего двоих. Может, это задумано, чтобы позлить меня?

– Кроме этих двоих, там был еще кто-то, – заметил, подойдя к ним, Талабан. – Иначе они не успели бы унести трупы.

– Ага! Это уже лучше, – сказал Вирук. – Послали троих, но один оказался трусом. Впрочем, трое – тоже попахивает оскорблением.

– Ты был безоружен, Вирук, – напомнил Раэль, – и они, возможно, сочли, что троих будет достаточно.

– Пожалуй, вы правы. Кровь на рубашке еще видна?

– Как будто нет. Может быть, вспомнишь еще что-нибудь?

Вирук задумался, припоминая происшедшее.

– Нет, – произнес он наконец. – Они выскочили на меня из темноты, и все закончилось очень быстро.

– Отправляйся тогда домой и отдохни, кузен, – но на этот раз возьми с собой меч.

– Экий дуралей, – сказал Талабан, когда Вирук ушел. – Если бы он оставил того, с мечом, в живых, мы могли бы его допросить.

– Они напали на него внезапно, в темноте, – заметил Раэль.

– Он отнял у одного меч и убил другого. Тот первый остался без оружия – Вирук мог взять его живым.

– Знаю! – рявкнул подвижник-маршал. – Только Вирук думать не любит – он любит убивать. Это его дар и его мания. Но раз уж мы заговорили о дураках, вернемся к речи, которую ты произнес на собрании. Можно подумать, ты вознамерился нажить себе побольше врагов. Вспомни, как ты характеризовал аватаров! «Если эти пришельцы хоть в чем-то похожи на нас, им свойственно высокомерие, свойственна убежденность в своем превосходстве и божественном праве на власть». Ты разгневал Никлина, и он из-за этого собрался предать смерти всю твою команду. Если бы подвижник Ро не поддержал тебя, он бы своего добился.

– Я сказал правду, только и всего.

– Правду! Почему люди считают правду чем-то твердым и неизменным, наподобие кристалла? В том, что ты называешь высокомерием, другие видят гордость. Ты хочешь правды, но не можешь иметь ее, потому что на нее, как на красивую женщину, все смотрят по-разному. Одни видят шлюху, другие – ангела. Что видят в тебе члены Совета, когда ты говоришь о нашем высокомерии? Человека, презирающего собственный народ!

– Неправда! – возмутился Талабан.

– Опять ты за свое. Что ты, собственно, имеешь в виду? Для кого это не является правдой – для Никлина или для тебя? – Раэль жестом помешал Талабану ответить. – Не имеет значения. Советники видят перед собой человека, который не хочет даже выглядеть, как аватар. Почему ты не красишь волосы? Почему отказываешься походить на одного из нас? Потому что тебе стыдно? Или из-за твоей вагарской крови, о которой все знают? Выходит, то, что говорят о твоей матери, – правда? Как видишь, мы вернулись к твоему любимому слову. Так вот, позволь сказать: меня тошнит от чужой правды! Пойми меня правильно, Талабан. Я ценю тебя высоко и поэтому поддерживаю, но ты должен осознать, что мы все живем в кольце врагов, под постоянной угрозой уничтожения. Такое состояние у многих порождает болезненную подозрительность.

– Вы правы, – тихо признал Талабан. – Я действительно презираю то, чем мы стали теперь. Прежде мы правили миром, а нынче превратились в паразитов, сосущих кровь из вагаров. Что мы даем им взамен? Ничего.

– Напротив, очень много, – засмеялся Раэль. – Мы поддерживаем в этой местности стабильность. Мы олицетворяем собой врага и даем им повод объединиться. Без нас здесь не прекращалась бы междоусобица. Всеобщая ненависть к нам обеспечивает им мир.

– Мне думается, вы сами не верите в то, что говорите, – улыбнулся Талабан.

– Это мое дело, во что я верю, а во что нет. На то я и маршал. Знаешь, почему Ро принял твою сторону?

– Нет. Он меня удивил.

– Ничего удивительного тут нет. Он поддержал тебя, потому что умертвить твою команду требовал Никлин, которого Ро терпеть не может. Я знаю, что ты действительно ударил Ро: он сам приходил ко мне и сам просил, чтобы матросов казнили. Я уговорил его отложить это дело до заседания и подгадал так, чтобы вопрос поднял Никлин. Если бы об этом заговорил Ро, Никлин выступил бы против.

– Спасибо, – кивнул Талабан. – Я снова у вас в долгу.

– Ты умный человек, Талабан, но твое проклятие – или благословение – романтический склад ума. Они видят в нас тиранов и верят, что с нашим падением мир станет лучше и справедливее. Они не понимают, что этот мир создан для тиранов. Так было всегда. Ты изучал историю – можешь ты назвать мне время, когда народами никто не правил? Никто не устанавливал законов? – Раэль налил себе разбавленного вина. – Всякое общество подобно пирамиде. Беднейшие слои составляют основание, а затем все сооружение постепенно сужается до единственного камня на вершине: короля, императора, бога. Иначе и быть не может.

– Я в этом не убежден.

– Еще бы – ведь ты романтик, – хмыкнул Раэль. – Обратимся опять к истории. Три тысячи лет назад, в юные годы империи, когда в ней господствовала жесткая классовая система, произошло несколько революций. Самой интересной для нашего спора была третья, когда народ казнил своего короля и учредил сенат без единоличного правителя.

– Тот век мог бы стать золотым. Законы стали мягче, открывались университеты.

– Все так, но через десять лет появился новый король.

– Не совсем. Периак получил титул Верховного Сенатора.

– Какая разница? Если бы он назвался четвертой овцой с краю, суть бы от этого не изменилась. Титул сам по себе ничего не значит. Периак обладал абсолютной властью, правил как король и предавал своих врагов смерти. Бедные оставались бедными, богатые богатели. Я говорю это к тому, что без вождей люди обходиться не могут. Так же, как волки, лоси, олени и мамонты. Во главе стада всегда стоит вожак. В наше время человеческое стадо возглавляют аватары. Когда-нибудь их сменят другие. Может быть, это несправедливо, зато естественно. – Раэль налил Талабану вина и протянул кубок. – Но в твоем случае меня больше всего беспокоит не политика, а нечто другое. За всю мою жизнь я любил по-настоящему только двух людей: жену Мирани и дочь Криссу. Когда Криссу поразила кристальная болезнь, мне расхотелось жить. Я с радостью пожертвовал бы собой, чтобы спасти ее, будь это возможно. Но когда она умерла, я смирился с этим. Я похоронил ее и стал жить дальше – так полно, насколько мог. Пора тебе сделать то же самое.

– Я и сам понял, что пора, – кивнул Талабан. – Понял на пути домой. Скажи, что я должен делать?

– Для начала подсини волосы, – с усталой улыбкой сказал Раэль. – И отдохни несколько дней, а потом собери свою команду. На полностью заряженном «Змее» никому из них сражаться не приходилось. Выйди в море и проведи с ними учения. В придачу я выдаю тебе тридцать аватарских солдат.

– Мне нужно подзарядить корабельные орудия. На это потребуется больше ста кристаллов.

– Я отправлю их на корабль.

– Вы думаете, пришельцы захотят воевать с нами?

– Это неизбежно, – все так же устало улыбаясь, ответил Раэль. – Они столь же высокомерны, как и мы, и верят в свое превосходство и в божественное право на власть.

Едоки разошлись, таверна опустела, но Софарита не ложилась спать. Напряженная и испуганная, она сидела на подоконнике, глядя на тихую площадь внизу. Когда она пыталась расслабиться, в уме у нее начинали струиться образы незнакомых людей и неизвестных мест, а в ушах звучали разговоры, которые она слышала впервые.

Каждый раз, когда видения захлестывали ее, ей казалось, что она тонет в море чужих жизней. Однажды в детстве она сорвалась с глинистого берега в Луан. Какой-то крестьянин вытащил ее из воды, но некому было спасти ее из реки людских мыслей, страхов и грез.

Софарита не понимала, почему с ней происходит такое. Раньше ее никогда не посещали видения. Быть может, она сходит с ума, и то, что она видит, лишь плод ее воображения? Или у нее горячка? Софарита пощупала лоб – жара не было. Она слезла с подоконника и напилась воды. Усталость одолевала ее, и она жаждала забыться сном.

Но что, если она больше никогда не проснется? Что, если река грез унесет ее?

Она не знала в городе никого, к кому могла бы обратиться за помощью. «Ты должна полагаться только на себя», – подумала Софарита, и эта мысль, как ни странно, ее успокоила. Это верно: надеяться ей не на кого, зато и на нее никто не надеется. Впервые в жизни она обрела свободу. Она не зависит больше от прихотей отца, в грош не ставившего женщин, или мужа, которого она уважала, но никогда не любила по-настоящему. Исчезли цепи, приковывавшие ее к узкому деревенскому мирку.

А пугающая река грез по крайней мере не давала скучать.

Софарита положила голову на подушку, укуталась одеялом, закрыла глаза…

…И очутилась в подвале таверны. Бадж сидел за столом, уронив голову на руки, и плакал. Напротив него сидел пожилой мужчина с пшеничными, прошитыми сединой волосами и такой же бородой. На койке у стены спала маленькая девочка с золотистыми кудряшками. Сначала Софарита наблюдала за этой сценой бесстрастно, но горе Баджа тронуло ее. Она хотела утешить его и поняла, что парит где-то вверху, оставаясь невидимой для мужчин.

– Перестань плакать и расскажи, что случилось, – сказал пожилой.

– Он убил их. Это было ужасно. – Бадж поднял искаженное мукой лицо. – А я ничего не сделал, Бору. Стоял в темноте как вкопанный.

– Он и тебя убил бы. Вы совершили вопиющую глупость, напав на Вирука.

– Фориал видел, как он шел в Совет без оружия. Если бы я вступил в бой…

– Но ты не вступил, – отрезал Бору. – Фориал сказал что-нибудь перед смертью?

– Сказал только, что когда-нибудь Вирука убьют. Он не выдал тех, кто послал его. Но что, если тела будут найдены? Фориал работал у меня, и на меня падет подозрение.

– Хватит скулить! Если и найдут, то не беда. Головы я положил в мешок и бросил в море. Но запомни, Бадж: поодиночке действовать больше нельзя. Все должно делаться по плану. Вы с Фориалом рискнули всем ради своей глупой выходки. Теперь он и другой дуралей мертвы, а будь моя воля, я бы и тебе глотку перерезал. Но тебе дают случай исправиться. Впредь будешь повиноваться приказам. Никаких необдуманных поступков. Ты понял?

Бадж кивнул.

– Прости меня.

– Проси прощения у Фориала и его друга.

Софарита открыла глаза. Комнату освещала только луна. Молодая женщина чувствовала себя на диво свежей и отдохнувшей, хотя проспала никак не больше часа. Свечи она задула перед тем, как легла, и теперь не знала, как зажечь их.

Стоило ей подумать об этом, один из фитильков замигал, и слабый свет наполнил комнату. Софарита села, посмотрела на второй огарок и представила себе, что он зажигается.

Свечка загорелась, и Софарита снова откинулась на подушку. Она больше не испытывала паники: ясно же, что это только сон. Она улеглась поудобнее и заснула опять.