Текст книги "Терапия пар в теории объектных отношений"

Объединяя выводы, полученные в результате исследований в семейной терапии, с нашим клиническим опытом как семейных терапевтов, мы заключаем, что множественные индивидуальные процессы, управляемые совместными бессознательными предположениями о семейной жизни, в конечном счете ведут к идентификации частей семьи внутри индивидов. В то же время интрапсихическая ситуация проецируется на интрасемейное групповое бессознательное. Индивид выбирается в качестве реципиента или объекта проекции нежелательных или отвергаемых частей центральной самости семьи. В здоровой ситуации роль реципиента принимают на себя по очереди все члены семьи, но когда проективная идентификация фокусируется и фиксируется на одном члене, возникает патологическая ситуация. Теперь он вместо других членов семьи удерживает отвергнутые части и обозначает семейную групповую проблему, связанную с усвоением нежелательных аспектов бессознательного семьи.

Вклад сексуальной терапии

При проективной идентификации в супружеской диаде проекция индуцирует психическое состояние во внешнем объекте. Мы склонны были считать, что это происходит через стимуляцию поведения, мышления или чувств, релевантных полученной проекции. Но в сексуальной ситуации, как в младенчестве, средой для проекции, как правило, является тело. Во взаимной проективной идентификации проектор проецирует не в психику, а в сому реципиента, и наоборот. Иногда, чтобы защитить другого, проектор прямо или косвенно проецирует на собственное тело части после интроективной идентификации с вернувшейся проекцией; в любом случае объект проекции теперь располагается внутри самости. Любая часть себя или другого человека может стать идентифицированной с отвергнутой проекцией, но наиболее вероятными целями являются эротические зоны. Конфликты в сконденсированной форме проецируются на телесный экран гениталий (D. Scharff, 1982). Пенис, вагина и грудь женщины становятся физическим местом вытесненных систем отвергающего и возбуждающего объекта. В таком случае вытесненные объекты возвращаются непосредственно, содействуя или препятствуя физической любви в браке.

Другие вспомогательные понятия валентность

Занимаясь исследованием малых групп, Бион (Bion, 1961) отмечал, что люди сплачиваются вокруг бессознательных групповых тем. Чтобы это объяснить, он ввел понятие валентности: инстинктивной способности к мгновенному непроизвольному объединению одного человека с другим. Бион просто сказал, что валентность – «спонтанная бессознательная функция качества коммуникабельности в личности человека» (р. 136). Но это недостаточно далеко продвигает нас в понимании того, как это происходит. Поэтому мы обращаемся к работе Ракера.

Согласующаяся и дополняющая идентификация

Ракер (Racker, 1968) описал контрперенос как реакцию терапевта на проекции пациента, организованные в виде проективных идентификаций, бессознательно происходящих у терапевта. Эти идентификации бывают двух типов.

При созвучной идентификации терапевт идентифицируется со спроецированной частью самости пациента.

При дополняющей идентификации терапевт идентифицируется со спроецированной частью объекта пациента.

Мы применили эти идеи к опыту семейного терапевта, относящемуся к идентификации с проекциями семейной группы (Scharff, Scharff, 1987). Мы можем также выхватить формулировку Ракера из ее терапевтического контекста и применить ее к супружеским отношениям, где она помогает нам наполнить содержанием предложенное Бионом понятие валентности и предложенное Диксом понятие бессознательной комплементарности. Выражаясь просто, самость жены (или часть ее) может рассматриваться как объект ее мужа или как часть его самости исключительно, поочередно или одновременно. Результатом является экспоненциальная прогрессия, включающая в себя взаимную проекцию и идентификацию с частями самости и объекта в возрастающей кибернетической системе бессознательных объектных отношений в паре и семье.

Экстрактивная интроекция

Мы также считаем полезным введенное Болласом (Bollas, 1987) понятие экстрактивной интроекции, «интерсубъективного процесса… в котором один человек вторгается во внутренний мир другого человека и присваивает некоторые элементы психической жизни», оставляя жертву «лишенной некоторых частей себя» (р. 163). Психическое воровство может касаться мыслей, чувств, психической структуры – такой, как Супер-Эго, – и частей самости. Например, когда жена плохо сдает экзамен по причинам, которые кажутся несправедливыми, и находит, что ее муж расстроен больше ее, она лишается своего права на возмущение. В крайних случаях экстракция может «сопровождаться выпариванием психической структуры» (р. 164). В других случаях, продолжает Беллас, «когда человек берет нечто из психики другого человека, он оставляет в этом месте пробел или вакуум. Взамен украденного он вносит отчаяние или пустоту». Таким образом, «любая экстрактивная интроекция сопровождается соответствующей проективной идентификацией» (р. 164).

Теперь мы можем сказать, что проективная идентификация происходит наряду с интроективной идентификацией, а в более грубых случаях она связана с экстрактивной интроекцией. Эти взаимосвязанные процессы служат основанием для валентности. Мы считаем, что посредством валентности супруги соединяются для согласующейся или дополняющей идентификации, которая обусловливает «бессознательную комплементарность» прилаживания, описанного Диксом (Dicks, 1967, 69). Соответствие валентностей ведет к мгновенному объединению двух влюбившихся друг в друга людей. Баланс проективных и интроективных процессов определяется характером объектных отношений каждого человека и степенью соответствия между частями самости и внутренними объектами супруга и партнера. И в норме, и в патологии валентность определяется внутренними объектными отношениями, которые стремятся к выражению, повторению или исцелению в текущих жизненных отношениях (Scharff, Scharff, 1987).

Дальнейшее обсуждение и развитие

Теперь мы представим наш собственный взгляд на проекцию и проективную идентификацию, основанный на данной литературе, на нашем опыте как аналитиков и терапевтов, работающими с парами и семьями, а также на предыдущей разработке концепции (J. Scharff [в печати]).

При проекции часть самости – или часть Эго или его внутренних объектов, или чувство или идея, первоначально связанная с самостью или объектами, а теперь отщепленная от них – изгоняется из интрапсихической области и в ходе бессознательного психического процесса перемещается к внешнему объекту. Человек, совершающий проекцию (проектор), не осознает проекции на другого человека (реципиента), и, таким образом, испытывает чувство обособленности от внешнего объекта, обладающего изгнанной частью себя. Объект, как полагают, наделяется качествами, которых он не имеет. Только в результате происходящей идентификации это качество распознается в данном объекте. Проекция не обязательно бывает адекватной. Этот процесс может быть иллюзорным, как при паранойе, основанным на неверном восприятии, как при неврозе, или представлять собой нормальное мгновенное изгнание, за которым следует повторная интроекция.

В проективной идентификации имеется несколько стадий. Первой стадией всегда является проекция. Останется ли это проекцией или станет проективной идентификацией, зависит от того, имеет ли место второй шаг – воздействие на объект. Если единственным объектом, на который воздействуют, является внутренний объект, то процесс остается интрапсихическим. Если внешний объект проекции вносит свой вклад в процесс, пассивно или активно, то тогда проективная идентификация переходит на интерперсональный уровень. В таком случае объект может одновременно проецировать части себя в субъект в процессе взаимной проективной идентификации. Если все этапы завершены, то процесс проективной идентификации выходит за рамки описания как феномена, относящегося к одной или двум персонам, и становится феноменом, включающим много частей и объектов; это описание делает оправданным включение в процесс любого количества частей себя и объектов одного, двух или большего числа индивидов в бессознательной коммуникации в процессе взаимодействия в семейной жизни.

Стадии проективной идентификации

Проективную идентификацию в браке характеризуют следующие этапы (J. Scharff [в печати]):

1. Проекция. Проектор-супруг исключает часть себя и идентифицирует внешний объект в реципиенте-супруге, словно он наделен качествами, которые на самом деле принадлежат не ему, а самости. (Это первоначальная проекция. Идентификация происходит только в смысле обозначения или распознавания качества.)

2. Индукция объекта. Проектор-супруг настолько убедительно идентифицирует часть себя во внешнем объекте, что у реципиента-супруга пробуждается эмоциональное состояние, соответствующее этой части самости.

3. Интроективная идентификация объектом. В этой точке супруг-реципиент идентифицировался с проекцией супруга-проектора благодаря процессу интроективной идентификации на бессознательном уровне.

4. Преобразование объектом. Поскольку супруг-реципиент обладает собственной личностью, спроецированная часть самости супруга-проектора, с которой идентифицируется реципиент, не является той же самой, какой она была тогда, когда еще была внутри интрапсихической арены проектора. В результате временного пребывания в психике супруга эта часть была преобразована, ее достоинства или недостатки подтверждаются, преувеличиваются или преуменьшаются.

5. Валентность объекта для получения проекции. Если супруг-реципиент обладает валентностью для определенной проекции, то тогда реципиент будет склонен принять эту проекцию и идентифицироваться с этой частью самости другого супруга. Эта валентная часть не индуцируется пассивно, а активно ищет части другого, чтобы идентифицироваться с ними вплоть до похищения части внутреннего мира другого человека посредством процесса, называемого «экстрактивной интроекцией» (Bellas, 1987, 5).

6. Дополняющая и согласующаяся идентификация у объекта. Спроецированная часть самости может, однако, быть частью Эго (частью репрезентации себя) или частью объекта. Таким образом, супруг-реципиент может быть вынужден воплощать Эго в отношении к объекту, который расположен в супруге-проекторе, или воплощать объект в отношении к Эго проектора. Это обусловлено не только тем, какая часть самости фактически спроецирована, но и способностью реципиента отвечать в идентификации со спроецированной частью самости проектора или отвечать как неспроецированная часть самости, т. е. отвечать на спроецированную часть. Другими словами, в терминах Ракера (Racker,1968), интроективная идентификация реципиента-супруга может быть согласующейся или дополняющей по отношению к самости проектора-супруга или объекта.

7. Интроективная идентификация со стороны самости. Самость идентифицируется или ассимилируется с повторно интернализированной подтвержденной или измененной частью себя. В таком случае психическая структура «цементируется» или слегка изменяется. Цементирование может быть здоровым процессом, если аккуратно полученные проекции аккуратно возвращаются внешним объектом, но может быть нездоровым, если не допускается изменение. Изменение диапазона, гибкости или приемлемости ответов может содействовать развитию, если модификация небольшая и основана на бессознательной способности реципиента-супруга воспринять непохожесть партнера по браку и приютить и вернуть спроецированную часть супруга-проектора без существенного искажения.

8. Взаимная проективная идентификация. Проектор, который проецирует в реципиента, в то же самое время получает от реципиента проекции. В супружеских парах проектор и реципиент бессознательно приводятся в соответствие на основе валентностей для идентификации с проекциями друг друга. Таким образом, проективная идентификация представляет собой взаимный процесс: муж и жена объединяются в соответствии с бессознательной комплементарностью объектных отношений. Точно так же пара и терапевт вступают в контакт посредством переноса и контрпереноса.

Заключение

Мы надеемся, что сумели свести к минимуму путаницу и недопонимание в этом вопросе, не лишая понятия его многосторонности и не создав дальнейших осложнений. В основе путаницы лежит неуловимость процесса проективной идентификации. Мы должны помнить, что это бессознательный процесс, форма примитивной, первичной коммуникации, возникающей в первые месяцы жизни до того, как у нас появляются слова или мышление в том виде, в каком мы их знаем теперь. Таким образом, проблема состоит в том, чтобы найти слова для опыта, который сохраняется не в форме идей или воспоминаний, а в виде психической структуры. Это та самая структура, которую мы постулируем, чтобы решить когнитивную задачу понимания проективной идентификации, это процесс, посредством которого сформировавшаяся структура непрерывно меняется.

Мы имеем в виду, что проективная идентификация должна быть согласованной подобно всеобъемлющему термину, относящемуся к процессам различной степени завершенности, расположенным вдоль континуума, включающего в себя интрапсихические и интерперсональные аспекты. Это дает нам теоретическую основу для описания бессознательного конфликта, возникающего у супругов и проявляющегося в их взаимодействии в браке.

Глава 4
Модели терапии

В этой главе мы попытаемся представить теоретическую модель терапии пар, основанную на типах переноса и контрпереноса, специфических для работы с супругами. Эти типы отличаются от переноса и контрпереноса в индивидуальной психотерапии и в терапии семьи. Соответствующие различия создают континуум, на котором могут быть расположены эти различные модели лечения.

Происхождение семейного и супружеского переноса

В терапевтическом процессе существуют два вида трансферентных отношений. Хотя эти два вида переноса существуют одновременно, их можно дифференцировать в соответствии с их происхождением в двух разных аспектах отношений между матерью и ребенком. Два этих аспекта мы называем контекстуальными и сфокусированными отношениями. Соответственно, два этих аспекта порождают контекстуальный и сфокусированный перенос (Scharff, Scharff, 1987).

Источники контекстуального переноса

Первый аспект отношений между матерью и ребенком наблюдается, когда мать держит младенца на руках и создает окружающую среду для себя и своего ребенка. Здесь она обеспечивает потребности ребенка и создает безопасную среду при поддержке своего мужа. Она убеждается, что ее ребенок опрятен и находится в удобном положении, накормлен и удовлетворен, и уделяет соответствующее внимание сну, игре и необходимым жизненным функциям. Делая это все, она предлагает то, что мы остроумно называем отношениями-«объятиями»; она обеспечивает контекст для их отношений. В таком случае заинтересованность ребенка в отношениях и способность к реагированию на мать, в свою очередь, дает ей ощущения поддержки. Но основная ответственность за обеспечение этой поддержки лежит на матери. Мы назвали это ее способностью к контекстуальной поддержке.

Источники сфокусированного переноса

Второй аспект ранних отношений можно увидеть, когда мать и младенец смотрят в глаза друг другу, общаются звуками и взглядами и отвечают друг другу едва уловимыми изменениями позы тела, которые выражают то, как они реагируют друг на друга. Это – сфокусированные отношения, которые центрируются на ядре младенца и матери и проникают в него, подтверждая идентичность и формируя психическую структуру. Сфокусированные отношения зависят от физического и психологического тона отношений и от взаимного проникновения личных качеств. Выделяя субъективное качество отношений у матери и младенца, графически мы характеризуем это как отношения «глаза в глаза» и «Я к Я». Сфокусированные отношения стимулируются интимной поддержкой, которую мы называем сфокусированной поддержкой, с ее помощью мать психологически способна проникнуть во внутренний мир ребенка, увидеть его и понять его значение. В ситуации поддержки, объятия, когда мать держит его на руках, ребенок находит себя. В сфокусированной ситуации «Я к Я» он находит другого.

Контекстуальный и сфокусированный перенос в индивидуальной терапии

В индивидуальной терапии перенос пациента на терапевта происходит от каждого из этих двух аспектов отношений. Прежде всего, у пациента имеются ожидания, основанные на предшествующем переживании способности других людей обеспечивать поддержку-«объятия» в отношениях. Предыдущие переживания начались с родителей, а затем были распространены на расширенный мир первичных объектов в семье и в любовных отношениях, на социальные условия, такие, как отношения между учителями и ребенком, со сверстниками, а позднее с партнерами в сексуальных и супружеских отношениях. Эти ожидания и страхи неудачи в поддержке содействуют контекстуальному переносу, когда пациент обращается за терапевтической помощью.

Пациент также привносит ожидания и фантазии, основанные на переживании сфокусированных отношений, которые фиксируются как дискретные структуры внутреннего мира пациента. Здесь наличие возбуждающих и отвергающих объектов, частей объектов и частей самости в отношениях к ним и всех пробужденных чувств обеспечивает материал для более дискретного переноса, который мы называем сфокусированным переносом. Он состоит из проекции этих внутренних объектных отношений на терапевта посредством проективной идентификации, как мы это обсудили раньше.

В индивидуальной психотерапии контекстуальный перенос бросается в глаза на ранних стадиях работы. На него необходимо обращать внимание, чтобы облегчить последующую работу со сфокусированным переносом. Непонимание этого различия между ранним и последующим переносами привело к неточному пониманию роли переноса в индивидуальной психотерапии, а также того, чем она отличается от психоанализа, с одной стороны, и от супружеской и семейной терапии – с другой. Самое главное, что эта путаница сужала применение переноса в супружеской и семейной психотерапии, иногда до крайности, когда утверждалось, что в совместной терапии перенос вообще не имеет значения.

В психоаналитической работе, где перенос является главным фокусом, перенос связан с чувствами пациента к аналитику и отношением к нему как репрезентанту внутренних объектов пациента. Наиболее организованным и действенным способом это происходит при неврозе переноса, в котором пациенты, будучи абсолютно способными к проверке реальности, все же обращаются с аналитиками так, как если бы они были их внутренними объектами. Полностью организованный невроз переноса не выкристаллизовывается в течение, по меньшей мере, одного или двух лет психоанализа при четырех-пяти встречах в неделю, даже если работа продвигается успешно.

Контекстуальный перенос и альянс

Аспекты отношений обнаруживаются раньше, чем невроз переноса. Гринсон (Greenson, 1965) описал рабочий альянс, а Зетцель (Zetzel, 1958) – терапевтический альянс. Они рассматривались как не связанные с переносом аспекты отношений, как части «реальных отношений», которые не были предметом обычного обсуждения переноса. Зетцель, в частности, предположила, что элементы, поддерживавшие способность пациента к терапевтическим отношениям, восходят к ранним, довербальным аспектам взаимодействия с матерью. Другие авторы заинтересовались аспектами переноса, которые обнаруживаются рано, иногда уже в начале анализа. Гилл и Муслин (Gill, Muslin, 1976) описывают аспекты негативного переноса, которые проявляются в начале и должны сразу же интерпретироваться, чтобы обеспечить рабочие отношения между пациентом и аналитиком.

На наш взгляд, способность к установлению терапевтического или рабочего альянса основывается на контекстуальном переносе, а именно на опыте контекстуальной поддержки предыдущими первичными фигурами, точно так же, как сфокусированный перенос основывается на центрированной поддержке. Точнее, контекстуальный перенос происходит от инфантильного переживания того, что Винникотт (Winnicott, 1963) называл «средовой матерью», которая обеспечивает поддержку-»объятия», а сфокусированный перенос происходит от аспекта материнской заботы, которую Винникотт назвал «объектной матерью». Как и Винникотт, мы не ограничиваем нашу ссылку фактической матерью, а имеем в виду совокупность воспитателей, включая мать и отца и несколько других первичных фигур, осуществляющих уход за ребенком. Братья и сестры, а также другие значимые постоянные заместители воспитателей, безусловно, вносят свой вклад в опыт поддержки в раннем возрасте.

В любой терапии, включая индивидуальную психотерапию, психоанализ и совместную терапию, на ранних стадиях возникает перенос на терапию как контекстуальное поддерживающее окружение. Такой ранний перенос относится не к дискретному объекту и образам себя, как мы можем увидеть позднее, а к более глобальным интернализациям опыта поддержки или ее отсутствия.

Ранние проявления сфокусированного переноса

Эти ранние проблемы переноса отличаются от тех, что проявляются после того, как возникли прочные отношения в рамках психоанализа или индивидуальной психотерапии, а терапия продолжается в течение года и больше. В таком случае мы начинаем видеть переносы, которые основываются на дискретных структурах самости и объекта, развертывающихся благодаря проективным идентификациям при переносе. Когда в индивидуальной терапии или в психоанализе имеются ранние проявления такого сфокусированного переноса, пациент непродуманно обращается с терапевтом как с искаженной, неверно воспринимаемой фигурой. Так происходило во многих ранних случаях Фрейда, наиболее ярко – в случае Доры, в котором Фрейд (Freud, 1905a) описывал перенос как существенную помеху. Обычно мы обнаруживаем такие ранние искажения у пациентов с истерической или пограничной патологией.

Замена преждевременного сфокусированного переноса на контекстуальный проявляется в ранних эротизированных переносах, в которых пациент пытается идентифицировать терапевта как сексуальный объект, чтобы восполнить дефицит в поддерживающих отношениях, которого он боится. Например, после нескольких месяцев аналитической работы одна пациентка начала сеанс словами: «Разве вы не хотите иметь со мной сексуальные отношения? Этого хотел каждый, и я не могу представить, что вы меня отвергнете!» В данном случае комментарий терапевта имел мало общего с соблазнением. В действительности здесь заявило о себе забрезжившее понимание пациенткой того, что ее раннее сексуализированное обращение к людям было направлено на восполнение дефицита в эмоциональной поддержке. Это послужило уведомлением о том, что ранняя сексуализация контекстуального переноса уже потерпела неудачу. В этом случае пациентка пробным путем вступает в ситуацию несколько расширенного доверия, способности оставаться в отношениях поддержки, которые не стали сексуализированными. Это замечание было воспринято аналитиком как признак возрастающего доверия в контекстуальном переносе.

Контекстуальный и сфокусированный перенос в парной и семейной терапии

И контекстуальный, и сфокусированный перенос затрагивают ранний опыт отношений пациента с родителями, которые обеспечивали поддерживающую среду. Оба вида переноса фактически присутствуют там с самого начала и имеют довербальное происхождение в предыстории областей психологической структуры, которая затем развивается в последующие вербальные эпохи. Тот и другой возникает в парной и семейной терапии, равно как и в индивидуальной психоаналитической психотерапии. Тем не менее, по нашему опыту, в различных терапевтических модальностях оба аспекта отношений воспринимаются совершенно по-разному.

Супруги или члены семьи приносят свои сфокусированные переносы, т. е. свои проективные идентификации, в совместную терапию. Эти переносы уже действовали в их отношениях друг к другу. Но пара или семья также осуществляют общий перенос на терапевта. Этот общий перенос выстраивается вокруг их общих надежд и опасений, связанных со способностью терапевта обеспечить терапевтическую поддержку, укрепляя их недостаточную способность обеспечивать поддержку для самих себя. Этот общий перенос происходит от ощущения в паре и в семье дефицита в их собственной способности обеспечивать поддержку себя – это мы можем предположить, поскольку они обратились к нам за помощью.

Перенос, представляющий общую проблему пары с поддерживающей ситуацией, составляет совместный контекстуальный перенос пары. Этот дефицит в способности пары или семейной группы обеспечивать поддержку ее членов интересует нас больше всего, потому что, если семье удастся помочь лучше делать работу, связанную с поддержкой, то тогда, уже по определению, они будут способными обеспечивать потребности индивидов в развитии и в центрированных отношениях. Поэтому в объектных отношениях в парной и семейной терапии терапевты могут наиболее легко и полезно организовывать свое понимание семьи вокруг информации, полученной из совместного контекстуального переноса членов семьи. Этот уровень понимания предполагает по крайней мере рудиментарное понимание общих бессознательных процессов в малых группах. Это сложнее сделать в более крупных семейных группах, чем в паре.

Контрперенос в индивидуальной, парной и семейной терапии

Контрперенос в семейной и парной терапии, равно как и в индивидуальной терапии, относится к эмоциональному опыту терапевта в соединении с семьей или парой. Их индивидуальные и объединенные переносы проникают в терапевта и вызывают у него отклик, порождая как плодотворные, так и проблематичные реакции у терапевта. Резонанс может быть связан просто с ранее неизведанными областями жизни терапевта или – что более проблематично – с областями дискомфорта или даже патологии.

На наш взгляд, контрперенос относится ко всему спектру эмоциональных реакций, возникающих всякий раз, когда пара или семья оказывают воздействие, которое выходит за пределы сознательной и рациональной способности терапевта понимать, за пределы центральной самости. Когда это происходит, система объектных отношений семьи или пары достигает бессознательного терапевта. Там она резонирует с его собственными вытесненными внутренними объектными отношениями. Обучение и личная терапия подготавливают психику терапевта как плодородную почву, на которой эти внутренние переживания могут взрасти. На этой почве, посреди неуверенности, может возникнуть осмысление, и тогда из созревшего контрпереноса может быть собран урожай интимного понимания семьи. Таким образом, терапевты позволяют себе быть субстратами для вновь возникающего понимания, которое они затем возвращают паре или семье с помощью интерпретаций.

Две формы контрпереноса соответствуют двум формам переноса. контекстуальный контрперенос возбуждается ожиданиями пары или семьи и проекциями, связанными со способностью терапевта обеспечить контекстуальную поддержку. Он должен быть откалиброван в отношении внутренних проблем терапевта, с точки зрения его умения обеспечить поддержку, быть родителем в связи с развитием пары или семьи. Сфокусированные переносы индивидуальных членов семьи активируют различные варианты сфокусированного контрпереноса у терапевтов в зависимости от набора их объектных отношений.

Если сфокусированный перенос и контрперенос становятся доминирующими при проведении семейной терапии, мы это расцениваем как искажение опыта, происходящее в том случае, когда семья пытается заменить индивидуальный опыт совместным, используя одного члена как представителя совместного контекстуального переноса группы, потому что группа не может поверить, что терапевт способен держать в уме группу в целом. Это аналогично преждевременной замене сфокусированного переноса истеричными или пограничными пациентами, о которых мы говорили выше.

Например, если в семейной терапии мы чувствуем, что над нами измывается разгневанный подросток, то, вероятно, мы только что пережили то, что чувствовала семейная группа, когда он измывался над нею. Семья говорит через поведение этого подростка и через те способы, которыми они с этим справляются. Отношение семьи к поведению формирует его значение как выражение контекстуального переноса семьи. Представьте, что родители, не указывая на свою поддержку или несогласие, оставляют терапевта, чтобы справиться с гневом. Это создает впечатление, что разгневанный мальчик может выражать также их гнев, связанный с происходящим. В таком случае кажется, что все трое имеют совместный контекстуальный перенос возмущения и недоверчивости, весь гнев которого направлен на терапевта.

Теперь представьте другой вариант: что родители выражают чувство разочарования из-за противодействия сына терапии и сожалеют, что не могут ему помочь. Семейная групповая установка – беспокойство по поводу того, что заботливая поддержка является недостаточной, и поэтому терапевт не чувствует себя полностью отторгнутым не доверяющей группой. Вместо этого терапевт, вероятно, почувствует, что у него есть союзники при решении этой задачи. Здесь контрперенос, вероятно, будет более эмпатическим для родителей, которые чувствуют себя расстроенными, и для мальчика, который на них рассержен.

Подытоживая, наш контрперенос в ответ на сфокусированный перенос отдельного представителя подкрепляется, изменяется или даже опровергается нашим контрпереносом на сообщение контекстуального переноса всей группой.

Перенос, контрперенос и задачи терапии

Задачи терапии в каждой из ситуаций индивидуальной, семейной и парной терапии отличаются вследствие особенностей переноса и контрпереноса при соответствующей модальности лечения.

В индивидуальной терапии

В индивидуальной работе с пациентом терапевт и пациент имеют общую задачу исследования внутреннего мира пациента и его воздействия на текущие отношения, как это описывается пациентом или проявляется в отношении к терапевту. Чтобы сделать эту работу, они полагаются вначале на переживание пациентом поддерживающей среды терапии. Основная ответственность за ее обеспечение лежит на терапевте, но свой вклад вносит также и пациент, подобно тому, как младенец также вносит свой вклад в общую поддержку, основная ответственность за которую лежит на матери. Контекстуальный перенос пациента на терапевтическую среду и соответствующий контрперенос терапевта обычно преобладают на этой стадии индивидуальной терапии. И только позднее, в ходе интенсивной, длительной психотерапии или психоанализа этот перенос становится сфокусированным переносом, где дискретные внутренние объекты и части самости помещаются в терапевта, усваиваются там посредством вмещения и интерпретации, а затем реинтегрируются в измененной форме (см. рис. 4—1). Эта формулировка задачи терапевта как задачи изменения проективных идентификаций пациента, которые получены терапевтом, согласуется с определением Биона (Bion,1962) матери как контейнера,получающей сырые проекции, которые нужно вместить, выдержать и преобразовать посредством своей мечтательности, а затем вернуть в обезвреженной форме. Это также напоминает о том, что Лёвальд (Loewald, 1960) особо подчеркивал, что мать должна всегда иметь в виду потенциальное созревание своего ребенка и быть дальновидной, чтобы содействовать его развитию.