Текст книги "Воздушный замок"

Глава семнадцатая, в которой Абдулла наконец добирается до Воздушного замка

Среди остатков ужина на столе стояла корзина с подушкой. На одной из кроватей виднелась вмятина, над которой вился табачный дым, словно солдат лежал там и покуривал до самого последнего момента. Окно было закрыто. Абдулла кинулся к нему, намереваясь распахнуть его и выглянуть наружу – ни для чего особенного, а просто потому, что ничего другого ему в голову не пришло, – и споткнулся о блюдечко, полное сливок. Блюдечко перевернулось, длинной полосой выплеснув желтовато-белые сливки на ковер-самолет.

Абдулла замер, глядя на ковер. По крайней мере, ковер на месте. Что это могло значить? В комнате не было ни следа солдата и, разумеется, ни следа голосистого младенца. А еще, понял Абдулла, обежав глазами все углы, в комнате не было ни следа бутылки с джинном.

– Какой кошмар! – воскликнула Софи, появляясь в дверях. – Где же он? Он не мог уйти далеко – ковер-то здесь!

Абдулла от души пожалел, что не чувствует в себе подобной уверенности.

– Не хотелось бы волновать вас, о мать быстроходнейшего из младенцев, – заметил он, – однако вынужден заключить, что джинн, по всей видимости, тоже пропал.

Лоб Софи прорезала озадаченная морщинка.

– Какой еще джинн?

Пока Абдулла вспоминал, что, когда Софи была в кошачьем обличье, ему всегда казалось, будто она вообще не замечает джинна, в дверях появилась и Летти – она задыхалась и держалась за бок.

– Что случилось? – пропыхтела она.

– Их тут нет, – ответила Софи. – Наверное, солдат отнес Моргана к хозяйке. Она-то должна понимать в младенцах.

Чувствуя, что цепляется за соломинку, Абдулла предложил:

– Я пойду разузнаю.

Ведь вполне вероятно, что Софи права, подумал он, перепрыгивая первый пролет. Именно так поступили бы большинство мужчин, внезапно оказавшись один на один с вопящим младенцем, – если, конечно, в другой руке у этого мужчины нет бутылки с джинном.

Нижний пролет заполонили поднимавшиеся люди – люди в тяжелых сапогах и чем-то вроде мундиров. Вел их хозяин.

– На втором этаже, господа, – говорил он. – Дальниец соответствует вашему описанию, а косицу он мог и отстричь, а парень помоложе, очевидно, его сообщник, о котором вы говорите.

Абдулла повернулся и на цыпочках побежал наверх, перескакивая через ступеньку.

– Полная катастрофа, о неотразимейшие из сестер, – прошептал он Софи и Летти. – Хозяин – коварный корчмарь – привел полицейских, чтобы арестовать нас с солдатом. Что же нам теперь делать?

Настало время передать бразды правления решительной женщине. Абдулла был рад, что Софи принадлежит к этой породе. Она немедленно принялась действовать. Она закрыла дверь и задвинула засов.

– Одолжи мне платок, – сказала она Летти. И, когда Летти дала ей платок, Софи опустилась на колени и вытерла сливки с ковра-самолета. – Идите сюда, – велела она Абдулле. – Садитесь со мной на ковер и прикажите ему лететь туда, где сейчас находится Морган. Летти, ты останешься здесь и задержишь полицию. Вряд ли ковер сможет тебя поднять.

– Ладно, – кивнула Летти. – Я все равно хочу вернуться к Бену до того, как король предъявит ему обвинения. Только сначала я вгоню хозяину ума куда следует. Хорошая будет разминка перед королевской аудиенцией. – Летти была не менее решительна, чем ее сестра, – она расправила плечи и растопырила локти, так что сразу стало понятно, что ни хозяина, ни полицию в ближайшем будущем не ждет ничего хорошего.

Абдулла был рад и за Летти. Он пристроился на ковре и тихонько всхрапнул. Ковер дрогнул. Дрожал он неохотно.

– О достославная ткань, о коралл и карбункул среди ковров, – сказал Абдулла, – этот несчастный неуклюжий смерд молит извинить его за то, что он пролил сливки на твой бесценный ворс…

В дверь застучали тяжелые кулаки.

– Именем короля, откройте! – закричали снаружи.

Времени улещивать ковер не осталось.

– Ковер, молю тебя, – шепнул Абдулла, – доставь нас с этой дамой туда, куда солдат отнес младенца!

Ковер раздраженно поежился, однако послушался. Он метнулся вперед в обычной своей манере – прямо в закрытое окно. На сей раз Абдулла был достаточно внимателен и успел заметить стекло и темный переплет, мелькнувшие перед ним, словно водяная гладь, а потом они пролетели сквозь окно и взмыли над серебряными шарами, освещавшими улицы. Но видела ли это Софи, Абдулла сомневался. Она обеими руками вцепилась Абдулле в локоть и, как ему показалось, накрепко зажмурилась.

– Ужасно боюсь высоты! – сказала она. – Надеюсь, это недалеко.

– Этот ковер, о благонравнейшая из ведьм, понесет нас со всей возможной скоростью, – отозвался Абдулла, стараясь одновременно убедить в этом и Софи, и ковер. Получилось это у него или нет – оставалось неизвестным. Софи по-прежнему больно цеплялась за его локоть, время от времени охая от ужаса, а ковер, заложив быстрый, головокружительный вираж над самыми башнями и огнями Кингсбери, повертелся возле куполов, которые, по всей видимости, принадлежали дворцу, и зашел на новый круг над городом.

– Да что же он вытворяет? – пискнула Софи. Видимо, глаза у нее были зажмурены не полностью.

– Спокойствие, о хладнокровнейшая из колдуний, – утешил ее Абдулла. – Он всего лишь кружит, чтобы набрать высоту, как это в обычае у птиц. – В глубине души он был уверен, что ковер сбился со следа. Однако, когда на третьем круге огни и купола Кингсбери стали уходить вниз, Абдулла понял, что случайно сказал истинную правду. Теперь ковер поднялся на несколько сотен футов вверх. На четвертом круге, который был шире третьего, хотя столь же стремителен, Кингсбери превратился в кучку огоньков-самоцветов далеко-далеко внизу.

Когда Софи случайно глянула вниз, ее передернуло. Она еще крепче вцепилась в Абдуллу, хотя казалось, что крепче уже некуда.

– Небеса милосердные и немилосердные! – ахнула она. – Мы все еще летим вверх! Ой, этот мерзкий солдат наверняка потащил Моргана в погоню за ифритом!

Они забрались так высоко, что Абдулла начал опасаться, не окажется ли Софи права.

– Не сомневаюсь, что он хотел спасти принцессу – в надежде на солидное вознаграждение, – сказал Абдулла.

– Незачем было тащить с собой моего ребенка! – объявила Софи. – Уж я до него доберусь! Только как ему это удалось – без ковра?

– Должно быть, он приказал джинну последовать за ифритом, о луна материнства, – объяснил Абдулла.

На что Софи снова удивилась:

– Какому еще джинну?

– Заверяю вас, о светлейшая из колдовских голов, что мне принадлежал не только ковер, но и джинн, хотя вы, по всей видимости, ни разу не обратили на него внимания, – терпеливо сказал Абдулла.

– Верю вам на слово, – смилостивилась Софи. – Говорите, не молчите. Говорите – а не то я посмотрю вниз, а если я посмотрю вниз, то упаду, я точно знаю!

А поскольку Софи не ослабляла мертвой хватки, Абдулла понимал, что, если она упадет, он неминуемо последует за ней. Кингсбери превратился в яркую мерцающую точку, вспыхивавшую то с одной стороны ковра, то с другой. Ковер продолжал подниматься по спирали. Остальная Ингария расстилалась вокруг, словно огромное темно-синее блюдо. При мысли о том, что придется нырнуть на такую глубину, Абдулла перепугался почти так же, как Софи. Он поспешно принялся рассказывать ей о своих приключениях – как он познакомился с Цветком-в-Ночи, как Султан заточил его в темницу, как люди Кабула Акбы – которые на самом деле были ангелы – выловили бутылку с джинном из оазисного озерца и как трудно оказалось выдумать желание, которое свирепый джинн не смог бы обратить во зло.

К этому времени Абдулла увидел пустыню – та казалась бледным морем к югу от Ингарии, хотя ковер уже поднялся так высоко, что внизу было почти ничего не различить.

– Теперь я понимаю: солдат согласился, что я выиграл спор, поскольку хотел убедить меня в своей честности, – сокрушался Абдулла. – Думаю, он с самого начала хотел украсть джинна, да и ковер, должно быть, тоже.

Софи стало интересно. К великому облегчению Абдуллы, она даже несколько ослабила хватку.

– Нельзя винить этого джинна за то, что он всех ненавидит, – заметила она. – Вспомните, каково вам было, когда вас заперли в подземелье.

– Но солдат… – начал было Абдулла.

– Это совсем другое дело! – отрезала Софи. – Ну погодите, я до него доберусь! Ненавижу тех, кто распускает слюни при виде милых зверюшек, а сам норовит обдурить каждого встречного! Так вот, что касается этого вашего джинна, – по всему выходит, ифрит сам устроил так, чтобы джинн оказался у вас. Вам не кажется, что все это входит в план, по которому оскорбленный жених должен помочь ифриту одолеть братца?

– Полагаю, да, – отвечал Абдулла.

– Значит, когда мы доберемся до замка в облаках, если мы, конечно, направляемся именно туда, – продолжала Софи, – то сможем заручиться помощью других оскорбленных женихов, которые тоже спешат на помощь возлюбленным…

– Вероятно, – осторожно отозвался Абдулла. – Однако, о бдительнейшая из кошек, мне помнится, что стоило ифриту заговорить, как вы укрылись в кустах, а между тем ифрит явственно дал понять, что никого, кроме меня, он в замке не ждет.

Абдулла поднял голову. Становилось все прохладней, а звезды казались слишком уж близко, и от этого было как-то неуютно. В темной синеве неба появился серебряный оттенок – видимо, откуда-то пытался пробиться лунный свет. Это было очень красиво. Сердце у Абдуллы екнуло – он подумал, что, может быть, и вправду уже на пути к спасению Цветка-в-Ночи.

К несчастью, Софи тоже подняла голову. Хватка усилилась.

– Говорите! – велела она. – Мне до смерти страшно!

– Говорите тогда и вы, о храбрая заклинательница, – отвечал Абдулла. – Закройте глаза и поведайте мне о том очинстанском принце, за которого просватана Цветок-в-Ночи.

– Что-то я с-сомневаюсь, что она за него просватана, – сказала, заикаясь, Софи. Ей было действительно очень страшно. – Сын короля еще в пеленках. У короля, правда, есть брат, принц Джастин, но он вроде бы собирался жениться на принцессе Беатрис Дальнийской, только вот она не хотела об этом даже слышать и сбежала. Как вы думаете, ифрит и ее похитил? Наверное, вашему султану просто хочется заполучить кое-какое оружие, которое создали наши маги, а другого пути у него нет. Когда наемники отправляются на юг, им не позволено брать с собой это оружие. Хоул говорит, что и наемников посылать не стоит. Хоул… – Голос у нее прервался. Руки, стиснувшие локоть Абдуллы, задрожали. – Говорите! – прохрипела она.

Дышать становилось трудно.

– Едва ли мне удастся, о сильнорукая шахиня, – просипел Абдулла. – Воздуха не хватает. Но разве не в ваших силах сотворить колдовские чары, чтобы нам было чем дышать?

– Видимо, нет. Вот вы называете меня колдуньей, но для меня все это в новинку, – возразила Софи. – Когда я была кошкой, то только и могла, что становиться больше. – Тем не менее она на миг отпустила локоть Абдуллы, чтобы проделать над головой несколько коротких резких взмахов. – Знаешь что, воздух? Постыдился бы! – объявила она. – Придется тебе сделать так, чтобы нам дышалось хотя бы чуточку полегче, чем сейчас, а то мы долго не продержимся. А ну сгустись и дай нам тобой подышать! – И она снова вцепилась в Абдуллу. – Ну что, так лучше?

Воздуха и вправду стало как будто бы больше, но при этом еще сильнее похолодало. Абдулла очень удивился – ведь способ, которым Софи насылала чары, оказался поразительно неколдовским; вообще говоря, он ничем не отличался от того, как Абдулла уговаривал ковер летать. Однако пришлось признать, что чары сработали.

– Да-да. Благодарю от всего сердца, о заклинательница.

– Говорите!!! – заверещала Софи.

Они взлетели так высоко, что мир внизу скрылся из виду. Абдулле было вовсе не трудно понять, почему Софи так страшно. Ковер плыл по темной пустоте – все выше и выше, – и Абдулла подумал, что, будь он один, непременно бы закричал.

– Говорите лучше вы, о могущественная монархиня магического царства, – дрожащим голосом произнес он. – Расскажите мне об этом чародее Хоуле, вашем супруге.

Зубы у Софи стучали, но она гордо ответила:

– Он лучший волшебник в Ингарии и вообще на свете. Было бы у него время – и он одолел бы того ифрита. И он хитрый, самовлюбленный и чванливый, как павлин, и его невозможно заставить сделать что бы то ни было…

– Правда? – спросил Абдулла. – Как странно, что вы, прекраснейшая из прелестниц, с такой гордостью оглашаете перечень столь неприятных пороков…

– Почему, собственно, пороков? – сердито переспросила Софи. – Я просто описываю Хоула как он есть! Понимаете, он из совсем другого мира под названием Уэльс, и я категорически отказываюсь верить, будто он погиб… Ой!

Речь ее закончилась криком, потому что ковер ворвался снизу вверх в некое подобие прозрачной облачной вуали. Внутри облака оказалось, что его прозрачность соткана из ледяных хлопьев, которые осыпали путников иглами и градинами, словно гроза. Оба онемели от ужаса, когда ковер взвился еще выше и вылетел из облака. И тогда оба снова онемели – но от восторга.

Ковер принес их в новые земли, залитые лунным светом, – светом, несущим в себе золотой отлив осеннего полнолуния. Но когда Абдулла на миг отвлекся в поисках луны, ее нигде не обнаружилось. Казалось, светится само серебристо-синее небо, усеянное громадными ясными звездами. Однако отвлечься Абдулле удалось лишь на этот самый миг. Ковер вынырнул у туманного прозрачного моря и летел вдоль мягких округлых волн, разбивавшихся об облачные скалы. Несмотря на то что сквозь волны было все видно, словно через зеленовато-золотой шелк, вода была настоящая, мокрая, и норовила захлестнуть ковер. Воздух потеплел. А ковер, не говоря уже об одежде путников, весь набряк от тающих градин. Первые несколько минут Софи и Абдулла потратили на то, чтобы сбросить град в прозрачный океан, – крупицы утонули в небе под водой и исчезли.

А когда ковер чуточку поднялся и путники смогли снова оглядеться, они снова онемели. Кругом лежали острова, мысы и бухты тусклого золота – именно на них смотрел когда-то на закате Абдулла, – но теперь они разбегались во все стороны, в дальнюю серебряную даль, где висели, неподвижные, тихие, зачарованные, словно видение самого рая. Прозрачные мерцающие волны бились об облачный берег, издавая нежнейший шепоток, лишь добавлявший тишины.

Говорить в таком месте было невозможно. Софи лишь подтолкнула Абдуллу и вытянула руку. На ближнем облачном утесе высился замок, скопление гордых парящих башен с отблескивающими то там, то сям серебристыми окнами. Замок был из облаков. Прямо на глазах несколько башен отнесло в сторону, и они растворились в небесах, и на их месте выросли и окрепли новые. Замок разросся, словно мокрое пятно на ткани, превратился в могучую хмурую твердыню, а потом снова начал меняться. Но он остался на месте, он по-прежнему был замком, и ковер, судя по всему, летел именно туда.

Ковер несся скорой, но плавной рысью, держась береговой линии, – видимо, ему вовсе не хотелось, чтобы его заметили. Когда у самых волн показались облачные заросли, тронутые ало-серебряным, словно окрашенные закатными лучами, ковер нырнул туда – в точности так же, как недавно прятался среди деревьев на Кингсберийской равнине. Обогнув залив, ковер направился к утесу.

Путникам открывались все новые виды на золотые моря, где вдали проплывали туманные пятна – не то корабли, не то занятые неотложными делами облачные твари. Стояла прежняя напряженная, шепчущая тишь; ковер выбрался на возвышенность, и заросли кончились. Теперь ковер держался поближе к туману, застилавшему землю, – словно к кингсберийским крышам. Абдулла был с ним горячо согласен. Замок впереди снова принялся расплываться – на сей раз в стороны – и превратился в колоссальную колоннаду. Когда ковер влетел в длинную аллею, которая вела к его входу, над колоннадой начали вздыматься, наливаясь, купола, а в небеса выстрелил тускло-золотой минарет, – словно бы замок решил посмотреть, кто это прибыл.

По сторонам аллеи высились туманные фигуры – они тоже, кажется, смотрели, кто это прибыл. Фигуры вырастали из облаков-земли – так вырастают из нагромождения туч отдельные туманные завитки. Однако, в отличие от замка, меняться они не спешили. Завитки гордо взвивались кверху, несколько напоминая морских коньков или шахматных коней, только морды у них были плоские и невыразительные, совсем не лошадиные, а кругом змеились какие-то завитки – не облака и не волосы.

Софи оглядывала проплывавшие мимо фигуры все презрительнее.

– По-моему, вкус в отношении садовой скульптуры у него не ахти, – заметила она.

– Ох, тише, о красноречивейшая дама! – зашипел Абдулла. – Это же не скульптура, это две сотни ангелов-прислужников, о которых говорил ифрит!

Их голоса привлекли внимание ближайшей облачной фигуры. Она шевельнулась, рассеивая туман, открыла громадные перламутровые глазищи и наклонилась поглядеть на пролетавший мимо ковер.

– Не вздумай нам мешать! – сказала фигуре Софи. – Мы прилетели забрать моего ребенка!

Глазищи моргнули. Очевидно, ангел не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне. Из-за его спины начали разворачиваться облачные белые крылья.

Абдулла поспешно вскочил на ноги и поклонился.

– Приветствую тебя, о благороднейший провозвестник небесной воли, – сказал он. – То, что несколько грубовато сообщила тебе эта дама, – правда. Молю тебя, прости ее. Она с севера. Однако она, как и я, прибыла сюда с миром. Ифриты решили присмотреть за ее ребенком, а мы здесь лишь для того, чтобы забрать дитя, а затем предельно благочестиво и униженно поблагодарить ифритов за заботу.

Видимо, ангела это смягчило. Крылья его снова исчезли в туманных боках, и, хотя невероятная голова повернулась вслед ковру, остановить их ангел не пытался. Зато теперь глаза открыл ангел напротив, а два следующих тоже повернулись поглядеть на пришельцев. Абдулла не осмеливался сесть. Он чуть согнул ноги для равновесия и кланялся, пролетая мимо каждой пары ангелов. Это было непросто. Ковер не хуже Абдуллы знал, что за опасные создания эти ангелы, и двигался все быстрее и быстрее.

Даже Софи поняла, что толика вежливости здесь не помешает. Она кивала каждому из ангелов, когда ковер со свистом миновал их.

– Вечер добрый, – говорила она. – Симпатичный сегодня закат. Добрый вечер.

На большее у нее не было времени, поскольку к концу аллеи в ушах у них уже свистел ветер. Добравшись до за́мковых ворот – запертых, – ковер пронесся сквозь них, словно крыса по сточной трубе. Абдуллу и Софи окутала сначала туманная сырость, а потом спокойный золотистый свет.

Они оказались в саду. Тут ковер шлепнулся наземь, будто посудная тряпочка, да так и остался. По нему то и дело пробегала слабая дрожь, – ковер то ли трясся от ужаса, то ли трепетал от усталости, а может быть, и то и другое.

Поскольку земля в саду оказалась твердой и, судя по всему, состояла не из облаков, Софи и Абдулла осторожно ступили на нее. Под ногами оказался плотный дерн, поросший серебристо-зеленой травкой. Вдали, среди подстриженных кустов, журчал мраморный фонтан. Софи поглядела на него, повертела головой и начала хмуриться.

Абдулла наклонился и предусмотрительно свернул ковер, поглаживая его и умиротворяюще шепча.

– Превосходно, о доблестнейший из паласов, – твердил он. – Ну, ну. Не бойся. Даже самому могущественному ифриту я не дам тронуть ни ниточки из твоей драгоценной ткани, ни бахромки на твоем краешке!

– Вы говорите, как солдат, когда он поднял шум вокруг Моргана, то есть тогда еще Шустрика-Быстрика, – заметила Софи. – Замок вон там, впереди.

Они направились к замку – Софи на ходу озиралась и то и дело тихонько фыркала, а Абдулла нежно поглаживал перекинутый через плечо ковер. Он чувствовал, как мало-помалу дрожь унимается. Идти пришлось довольно долго, поскольку сад постоянно менялся и растягивался вокруг – хотя был вовсе не облачный. Стриженые кусты превращались в художественно буйные заросли розовых цветочков, а фонтан, который все время виднелся в отдалении, стал то ли хрустальным, то ли хризолитовым. Еще несколько шагов – и все кругом оказывалось уставлено самоцветными вазами с разлапистыми папоротниками, а по лакированным колоннам вился плющ. Софи фыркала все громче. Теперь фонтан, судя по всему, стал серебряным с сапфировой инкрустацией.

– Что-то уж очень вольно этот ифрит ведет себя с чужим замком, – заметила Софи. – Или я окончательно запуталась, или у нас здесь была ванная.

Абдулла почувствовал, как кровь приливает к щекам. Ванная Софи была тут ни при чем – он оказался в садах своей мечты. Хазруэль опять смеялся над ним, как смеялся с самого начала. Когда фонтан стал золотым с винно-багряными узорами из рубинов, Абдулла сердился уже не меньше, чем Софи.

– Саду не положено быть таким, даже если не принимать в расчет постоянные перемены, которые лишь сбивают с толку, – гневно сказал он. – Сад должен выглядеть естественно, с участками дикой природы, вот, например, обширное поле колокольчиков…

– Точно, – согласилась Софи. – Нет, только поглядите на фонтан! Что он себе позволяет в чужой ванной!

Фонтан стал платиновым с изумрудами.

– Смехотворная пышность! – возмутился Абдулла. – Вот когда я обдумываю собственный сад…

Его прервал детский вопль. Оба бросились бежать.