Текст книги "Написано кровью моего сердца"

– Откуда тебе знать, что это впрямь вещь твоего отца? – Бак кивнул на жетоны, которые Роджер до сих пор сжимал в кулаке, сминая пластины. – Черт возьми, сколько в этих местах живет Маккензи?!

– Много…

Роджер сидел на мшистом валуне. Они поднялись на вершину холма за Лаллиброхом, прямо перед ними стоял брох, увенчанный черной витой крышей.

– …Но среди них вряд ли найдутся другие летчики военно-воздушных сил, служившие во Вторую мировую. Особенно пропавшие без вести. И умевшие перемещаться во времени.

Роджер не помнил, что сказал после того, как увидел жетоны. Очнулся он уже в старом скрипучем кресле с дымящейся кружкой чая в руках, а все обитатели дома толпились в дверях, бросая на него сочувственные взгляды, полные любопытства. Бак сидел перед ним на корточках и тоже недоуменно хмурился.

– Простите. – Роджер откашлялся и поставил нетронутый чай на столик. Ладони покалывало от горячей кружки. – Должно быть, это от неожиданности. Я… спасибо.

– То есть все-таки это вещица вашего сына?

Дженни Фрэзер потемнела от тревоги.

– Да, наверное. – Он наконец немного пришел себя, встал и кивнул Брайану. – Спасибо вам, сэр. Не могу словами выразить благодарность за все, что вы для меня сделали. Я… мне надо подумать, как быть дальше. Мисс Фрэзер, прошу меня извинить.

Дженни кивнула, не отрывая от него глаз, и разогнала горничных и повара, чтобы Роджер мог выйти. Бак последовал за ним, тоже пробормотав извинения. Они молчали до самой вершины холма. И только там Роджер объяснил, что это за жетоны и кому они принадлежат.

– Зачем два? – спросил Бак, на пробу трогая их пальцем. – И почему разного цвета?

– Два на тот случай, если один будет уничтожен. – Роджер глубоко выдохнул. – А цвета… Они сделаны из прессованного картона и обработаны специальными химикатами… то есть веществами. Один водонепроницаемый, второй не горит в огне, только я не знаю, какой из них какой.

Впрочем, кому сейчас интересны технические детали?

Бак с непривычной для него деликатностью ждал, когда Роджер заговорит о самом сложном.

Как сюда попали жетоны? Когда и при каких обстоятельствах они были отделены от Дж(еремайи) У(олтера) Маккензи, католика, серийный номер 448397651, ВВС?

– Клэр… Это моя теща, я ведь о ней уже рассказывал?

– Немного. Она провидица, да?

Роджер хохотнул:

– Да, вроде того. Как и ты. Легко быть провидцем, когда предсказываешь то, что для тебя случилось в далеком прошлом.

В далеком прошлом…

– О господи… – выдавил Роджер вслух и съежился, прижимая кулак с жетонами ко лбу.

– Эй, все хорошо? – спросил Бак.

Роджер глубоко вздохнул, выпрямился.

– Знаешь такое выражение: один бес, что так, что эдак?

– Нет, и я не думал услыхать его от священника. – Бак дернул губами в легкой улыбке. – Разве ты не должен проповедовать, что с бесами можно и нужно бороться?

– От священника… Угу. – Роджер снова глубоко вздохнул. На шотландском высокогорье кислорода было вдоволь, но сегодня воздуха ему не хватало. – Сомневаюсь, что те, кто создавал религию, учитывали путешественников во времени.

У Бака взметнулись брови.

– Создавал? – удивленно переспросил он. – То есть Бога кто-то создал?

Роджер невольно рассмеялся; ему, пусть даже на миг, стало легче.

– Все мы, – иронично отозвался он. – Господь создал нас по Своему образу и подобию, а мы ответили Ему тем же.

– Хм-м-м… – Бак задумался ненадолго, но потом медленно кивнул. – Не буду утверждать, что ты не прав. Но Господь существует, верим мы в Него или нет. Так ведь?

– Да. – Роджер костяшками вытер нос, который на холодном ветру уже начинал течь. – Ты слышал про святую Терезу Авильскую?

– Нет. А еще я не слышал про протестантских священников, которые чтут католических святых.

– Я не чураюсь знаний, они могут быть полезны. Так вот, святая Тереза однажды заявила Господу: «Если Ты так обращаешься со Своими друзьями, неудивительно, что их так мало». Пути Господни неисповедимы.

Бак ухмыльнулся – на редкость искренне, и Роджер немного взял себя в руки.

– Итак, Клэр… моя теща, кое-что рассказывала нам с Брианной. О том, что случилось, когда она попала сквозь камни в тысяча семьсот сорок третий год, и о том, что было до этого. В основном о капитане Рэндолле.

Коротко и по возможности безразлично Роджер поведал давнюю историю: о налете Рэндолла на Лаллиброх, о попытке изнасиловать Дженни Мюррей, о том, как Джейми Фрэзер, только что вернувшийся из Парижа и не знавший еще, чем заняться в жизни, вступился за честь сестры и дома, был арестован и увезен в Форт-Уильям, где его выпороли кнутом.

– Дважды. – Роджер затих, чтобы глотнуть воздуха. – Во второй раз… там был Брайан. Он решил, что сына забили насмерть, и у него от переживаний случился инсульт… то есть апоплексия. И он… – Роджер сглотнул, – умер.

– Господи Иисусе, Пресвятая Дева Мария! – Бак, побелев, перекрестился. – Ты про хозяина поместья? Хочешь сказать, через год он умрет?

– Да. – Роджер посмотрел на Лаллиброх, тихий и спокойный, как овечки на пастбище. – И много еще чего нехорошего будет. Потом, перед самым восстанием.

Бак вскинул руки.

– Не надо, мне и этого хватает! Вот что я скажу: сейчас мы отправимся в Форт-Уильям и выбьем из этого ублюдка всю дурь. Превентивные меры, так сказать… Это юридический термин, – любезно пояснил он.

– Хорошая идея, – сухо сказал Роджер. – Но если так… что тогда будет через четыре года?

Бак непонимающе свел брови.

– Когда Клэр в тысяча семьсот сорок третьем прошла сквозь камни, она встретила… то есть еще только встретит Джейми Фрэзера. Тот как раз будет бежать во Францию, потому что за его голову объявят награду. Однако если с капитаном Рэндоллом что-то случится, Джейми в том месте не будет. А раз так…

– Ох. – Бак наконец сообразил: – Ах да… Понятно. Не будет Джейми – не будет и Брианны…

– И Джема с Мэнди тоже, – завершил Роджер. – Вот именно.

– О господи. – Бак склонил голову и двумя пальцами потер кожу между бровями. – Один бес, что так, что эдак – так ты сказал? Теперь ясно, с чего у тебя голова идет кругом.

– Угу. Впрочем, кое-что сделать я все-таки могу. – Роджер бережно погладил цветные жетоны. – Поеду в Форт-Уильям и поговорю с капитаном Рэндоллом. Надо узнать, откуда они взялись.

Бак, поджав губы, задумчиво посмотрел на жетоны и перевел взгляд на Роджера.

– Думаешь, парнишка с твоим отцом?

– Нет! – потрясенно воскликнул Роджер: ему такая мысль даже не приходила в голову.

Он пожал плечами и повторил тверже:

– Нет. Я уже начинаю думать, может… может, Джема здесь вообще нет.

Слова повисли в воздухе.

– Почему нет? – Прадед не сводил с него глаз.

– Во-первых, потому, что мы не нашли ни одного их следа. И во-вторых, потому, что мы нашли это.

Он поднял жетоны, и легкие картонные пластинки колыхнулись на ветру.

– До чего же ты похож на жену, – чуть удивленно заявил вдруг Бак. – Это она всегда так говорит, да? Все раскладывает по полочкам: во-первых, во-вторых, в-третьих и так далее.

– Так уж устроен у нее разум. – Роджера накрыла внезапная волна чувств к Брианне. – Она очень рассудительная женщина.

И если он прав и Джема здесь нет – где же он? Попал в другое время или вообще не проходил сквозь камни? Роджер будто бы запустил целую череду домыслов, один ужаснее другого…

– Вот что я думаю: когда мы летели в прошлое, то оба сосредоточились на имени Джеремайа, так?

– Да, было дело.

– И… – Роджер крутанул в пальцах шнурок, заставляя диски вертеться. – Что, если мы попали не к тому Джеремайе? Так ведь звали и моего отца? Что… что, если Роб Кэмерон вовсе не утащил Джема сквозь камни…

– С чего бы вдруг? – сердито перебил его Бак. – Возле Крэг-на-Дун стояла машина. Значит, он там был.

– Просто он хотел нас в этом убедить. Чтобы…

У Роджера перехватило горло. Пока он откашливался, Бак договорил вместо него:

– Убрать нас с дороги и добраться до твоей миссис. – Он вдруг потемнел от злости и накинулся на Роджера: – Я же говорил, что он положил на нее глаз!

– Может, и так, – коротко ответил Роджер. – Но подумай еще, ладно? Что бы он ни задумал сделать с Брианной…

От одних этих слов перед глазами пронеслись жуткие образы, а в жилах вскипела кровь.

– Что бы он ни задумал, – повторил Роджер как можно спокойнее, – еще он хотел убедиться, что это правда. Насчет камней. Что мы… что через них и впрямь можно попасть в прошлое. Он хотел увидеть все своими глазами.

Бак протяжно выдохнул.

– Думаешь, он там был? Смотрел, как мы исчезаем?

Роджер лишь пожал плечами: в голове столпилось слишком много мыслей, и он не мог облечь их в слова.

Бак стиснул кулаки и посмотрел на поместье под холмом, потом перевел взгляд на вершины гор. Роджер знал, о чем тот думает. Он кое-как прочистил горло.

– Нас нет две недели. Если он хотел напасть на Брианну… то уже явно попытался.

Господи… Только бы не это!

– Она не даст в обиду ни себя, ни детей, – как можно увереннее договорил он. – Если он к ней сунется, то мигом окажется либо за решеткой, либо в яме под брохом.

Он подбородком указал на темную башню перед ними, и Бак невесело хмыкнул.

– Что ж… Поверь, мне как никому хочется скакать во весь опор к камням на Крэг-на-Дун. Но подумай еще. Мы знаем, что Кэмерон забрал Джема и ездил к камням. Разве он не заставил бы мальчика до них дотронуться? Чтобы проверить? И если так… что, если Джем сумел сквозь них пройти, а Кэмерон – нет?

– Хм… – Бак задумчиво кивнул. – Думаешь, если бы твоего парня выпихнули в прошлое одного, он не попытался бы тут же вернуться?

– Может, ничего не получилось. – У Роджера пересохло во рту, и он кое-как сглотнул, чтобы продолжить. – Драгоценностей ведь у Джема не было. Мы даже с алмазами… Помнишь, как это? Каждый раз все хуже и хуже. Джем мог просто-напросто испугаться.

А может, он попробовал и застрял там навеки… НЕТ!

Бак кивнул и спросил не без сомнения:

– Ладно. Так думаешь, он с твоим отцом?

Роджеру не сиделось на месте. Он вскочил, запихивая жетоны в нагрудный карман пальто.

– Не знаю. Но это единственная ниточка, что у нас есть. Я должен проверить.

– Ты совсем с катушек съехал, что ли?

Роджер в изумлении уставился на Бака.

– Ты где таких выражений нахватался?!

– У твоей жены. Она очень милая дама и за словом в карман не лезет… И если ты хочешь вернуться к ней в постель, думай уже, что творишь!

– Я думаю, – коротко ответил Роджер.

Форт-Уильям ничуть не изменился за две недели, прошедшие с тех пор, как они приезжали сюда с Брайаном Фрэзером, разве что сегодня у ворот толпились люди, прикрываясь от дождя платками и шляпами, а гарнизон, чьи серые стены потемнели от влаги, выглядел особенно зловещим и мрачным.

Бак поморщился и отпрянул: лошадь мотнула головой, осыпая его брызгами с гривы.

– Ладно. Как знаешь. Я не поеду. Если вдруг решим убить твоего капитана, лучше бы ему меня не знать, чтобы я мог подобраться поближе. Подожду в таверне.

Он махнул в сторону постоялого двора с табличкой «Пиртри» в паре сотен футов от ворот гарнизона. Повернул было лошадь, но, проехав немного, оглянулся и крикнул через плечо:

– Один час! Если не вернешься, сам за тобой приду!

Роджер усмехнулся, невзирая на растущую тревогу. Махнул Баку и тронул пятками лошадь.

Благослови меня, Господь. Дай сделать правильный выбор: для всех, даже Бака.

И его самого.

Со дня пропажи сына Роджер молился не переставая, хотя молитва почти всегда была бессвязным потоком сознания в духе «Господи, пусть все будет хорошо» – как у каждого, кто пережил трагедию. Обычно такие молитвы либо стихают (потому что беда понемногу забывается или просящий теряет надежду), либо… к ней прислушиваются там, наверху.

Роджер это знал. И искал знаки. Но пока что ничего не видел.

А ведь он был достаточно подкован в духовных делах, чтобы узнать божественное знамение, пусть даже не самое приятное. В голове так и билась мерзкая мысль, случайно пришедшая слякотной размытой дорогой: что, если душа Джека Рэндолла висит на волоске, как и жизнь Брайана Фрэзера?

– Что ж, – сказал Бак, ухмыльнувшись под мокрой шляпой, когда Роджер поделился своими опасениями. – Тем больше причин убить его сразу. Спасем твоих Фрэзеров, а заодно не дадим гаденышу попасть в преисподнюю… если он, конечно, не натворил пока других дел. Убьем, так сказать, двух зайцев одним выстрелом.

Роджер передернул плечами, прежде чем сказать:

– Ответь только на один вопрос: ты был солиситором или барристером?[54]54
  Категории адвокатов в Великобритании. Солиситоры ведут досудебную подготовку дел; барристеры (юристы более высокого ранга) представляют интересы клиента непосредственно в суде, а также выступают в качестве экспертов при решении юридических вопросов.


[Закрыть]

– Солиситором. А что?

– Теперь понятно, почему ты не преуспел. На этом поприще у тебя таланта нет. Ты можешь хоть раз вести разговор без того, чтобы не гнуть постоянно свою линию?

– Как и ты! – огрызнулся Бак и послал лошадь вперед, осыпав Роджера грязью из-под копыт.

Роджер сообщил свое имя часовому и спросил, может ли капитан Рэндолл его принять, потом встал у жаровни и, как мог, стряхнул с пальто воду. Наконец солдат вернулся и проводил его в кабинет.

Кабинет оказался тем же самым, где две недели назад их принимал капитан Банкомб. Рэндолл сидел за столом, держа перо, но при появлении Роджера встал и с любезным видом поклонился.

– К вашим услугам, сэр. Мистер Маккензи, верно? Полагаю, вы из Лаллиброха?

– Ваш покорный слуга, сэр, – отозвался Роджер, исправляя свой акцент на обычное оксфордское произношение. – Мистер Фрэзер был настолько любезен, что передал мне предмет, который вы привезли. Хотелось бы поблагодарить вас за помощь… и узнать: может, вы скажете, где нашли эту вещь?

Он слышал про банальность зла: о том, что человеческие монстры принимают самое обычное на вид обличье. Однако все равно был удивлен. Рэндолл оказался мужчиной очень привлекательным: хорошо сложенным, с живой мимикой, насмешливой улыбкой, притаившейся в уголках губ, и теплым взглядом.

Ничего жуткого. Быть может, он еще не монстр, а человек?

– Его принес один из патрулей, – ответил Рэндолл, вытирая перо и опуская его в глиняную банку к прочим. – Мой предшественник, капитан Банкомб, отправил людей в Форт-Джордж и Форт-Аугустус с вестью о пропаже вашего сына… Примите мои соболезнования, сэр, – словно между делом добавил он. – Эту вещь принесли из Рутвенских казарм. Боюсь, я не знаю, откуда именно она взялась, но, кажется, патрульный из Рутвена еще здесь. Я за ним пошлю.

Рэндолл подошел к двери и сказал пару слов часовому. Потом вернулся и открыл шкаф, где помимо подставки для парика и пары расчесок стоял небольшой граненый графин с бокалами.

– Освежитесь немного с дороги, сэр?

Он плеснул выпивки в два бокала и протянул один Роджеру. Тот поднял его, и нос учуял крепкий запах виски.

– Нектар страны, который мне не дано понять, – криво усмехнулся Рэндолл. – Говорят, надо привыкнуть, тогда оценишь вкус.

Он осторожно глотнул виски с таким видом, будто пил чистейший яд.

– Если позволите… Его принято немного разбавлять, – предложил Роджер, старательно следя за тем, чтобы не выдать смеха. – Говорят, тогда вкус более выразительный.

– О, правда? – Рэндолл с немалым облегчением поставил бокал. – Звучит разумно. А то пьется, как керосин. Сандерс! – крикнул он за дверь. – Принесите воды!

Повисла неловкая пауза; оба не знали, как поддержать разговор.

– А этот… хм… предмет… – начал Рэндолл. – Можно на него взглянуть? Удивительная вещица. Какое-то украшение?

– Нет. Это… скажем так, амулет.

Роджер вытащил жетоны из кармана. В груди кольнуло: военные летчики ведь свято верили во всяческие ритуалы и талисманы: всегда имели при себе счастливый камешек или любимый шарф, на носу самолета могли написать имя любимой женщины… Амулет на удачу. Магия, сулящая защиту в необъятном небе, полном огня и смерти.

– Чтобы сохранить душу.

Хотя бы в памяти.

Рэндолл, чуть нахмурившись, оторвал взгляд от жетонов. Кажется, он думал о том же: раз человек лишился амулета на удачу… Но вслух ничего не сказал, только бережно коснулся зеленой пластинки.

– Дж. У… Вашего сына ведь зовут Джеремайа, верно?

– Да. Это родовое имя, моего отца звали так же. Я…

Роджеру пришлось замолчать: по приказу командира явился рядовой Макдональдс – юный солдат, насквозь мокрый и синий от холода. Он размашисто отсалютовал капитану и всем тощим телом затрясся от грохочущего кашля.

Когда тот наконец утих, Макдональдс сразу же исполнил приказ рассказать Роджеру все, что знал о жетонах… Увы, знал он не так уж много. Один из солдат Рутвенских казарм выиграл его в кости в местном пабе. Название паба Макдональдс помнил – «Жирный муравейник», – потому что и сам не раз там выпивал. Кажется, тот солдат говорил, жетоны принадлежали одному фермеру, ехавшему с рынка в Перте.

– А помните, как звали солдата, который их выиграл? – спросил Роджер.

– О да, сэр. Сержант Маклахос. И, кажется… – Макдональдс широко улыбнулся, выставляя напоказ кривые зубы. – Кажется, я даже помню имя того фермера! Мистер Энтони Камберпэч. Сержант Маклахос все смеялся, до чего странно и смешно звучит.

Он хихикнул, Роджер тоже улыбнулся. Капитан Рэндолл кашлянул, и смех мигом затих. Макдональдс торопливо выпрямил спину.

– Благодарю вас, рядовой, – сухо произнес Рэндолл. – Можете идти.

Тот смущенно отсалютовал и вышел. Повисло долгое молчание. За это время Роджер успел заметить, что дождь стал сильнее и теперь громко барабанил по стеклу. Из рамы тянуло сквозняком, обдувая лицо. Выглянув в окно, Роджер увидел за ним дворик и столбик одинокого распятия, мокнущего под дождем.

О господи…

Он бережно сложил жетоны и спрятал в карман. Потом встретил взгляд Рэндолла.

– Капитан Банкомб говорил вам, что я священник?

Тот удивился.

– Нет, не говорил. – Он явно не понимал, с чего бы Роджеру об этом упоминать, но из вежливости не стал спрашивать. – Мой младший брат тоже священник… э-э-э… В англиканской церкви, конечно же.

В воздухе повис невысказанный вопрос, и Роджер улыбнулся.

– Сам я принадлежу к шотландской пресвитерианской церкви. Но, если позволите… Могу ли я вас благословить? Чтобы поблагодарить за неоценимую помощь?

– Я… – Тот недоуменно заморгал. – Да, наверное. Возражать не буду.

Он откинулся на спинку кресла, глядя на стол, и вконец опешил, когда Роджер вдруг подался вперед и крепко схватил его за руки. Хотел было вырваться, но Роджер, глядя ему в глаза, усилил хватку.

– Господь всемогущий, – заговорил он. – Благослови труды наши. Направь рукой Своею и меня в моих поисках, и этого мужчину в его новой службе. Пусть свет Твой всегда озаряет и наш, и его путь, а милосердие вовеки нас не покинет. Вверяю его Твоей заботе. Аминь.

На последнем слове голос сорвался. Роджер, отпустив Рэндолла, закашлял, отвернувшись.

Тот и сам смущенно прочистил горло, но выдержки не утратил.

– Благодарю за… столь добрые пожелания, мистер Маккензи. И желаю вам успеха. Всего доброго.

– И вам того же, капитан. – Роджер встал. – Храни вас Бог.

Бостон

15 ноября 1980 года

Доктор Джозеф Абернатти шел к своему дому, с нетерпением ожидая сытный ужин и холодное пиво. По дороге он достал кипу конвертов из переполненного почтового ящика и на ходу стал их перебирать:

– Счета, счета, это в мусор, в мусор, это тоже, счета, это вообще чушь какая-то, опять реклама благотворительного фонда, счета, приглашение… О, здравствуй, милая. – Он прервался на секунду, подставляя жене щеку для поцелуя, потом сам чмокнул ее в макушку. – О господи, у нас что, на ужин сосиски с квашеной капустой?!

– У тебя – да, – сообщила жена, одной рукой цепляя куртку с вешалки, а другой похлопав его по заду. – А я еду к Мэрилин. Вернусь в девять, если пробок из-за дождя не будет. Что-нибудь интересное в почте есть?

– А то! Сплошное веселье!

Она закатила глаза и ушла прежде, чем он спросил, купила ли она пива. Абернатти бросил письма на кухонный стол и сам заглянул в холодильник. Внутри многообещающе блестела красно-белая упаковка на шесть банок, а в теплом воздухе кухни витали дивные запахи жареной колбаски – не надо было даже снимать с кастрюли крышку.

– Хорошая жена стоит дороже рубинов, – произнес Абернатти, блаженно вытягивая одну банку из прозрачного пластика.

Он почти прикончил первую порцию капусты и наполовину выпил вторую банку, как вдруг, отложив газету со спортивной страничкой, увидал письмо, лежавшее поверх общей кучи. Написано оно знакомым почерком Брианны: размашистым, круглым, с идеальным наклоном букв… Но что-то в этом письме было явно не так.

Абернатти хмуро поднял его, пытаясь понять, в чем дело… и вдруг заметил, что на нем стоит не тот штамп. Брианна писала каждый месяц, присылала фотографии детей, рассказывала о работе, о поместье – и на конверте всегда были британские марки: синие и фиолетовые портреты королевы Елизаветы. На этом же стоял американский штамп.

Абернатти медленно взял письмо, словно оно могло рвануть в руках, и залпом допил остатки пива.

– Пожалуйста, скажи, что вы с Роджем просто возили детей в Диснейленд… – пробормотал он и, набравшись духа, слизнул с ножа остатки горчицы и вскрыл конверт. – Господи, прошу, только бы ничего не случилось… Пусть там будет фотография Джема в обнимку с Микки-Маусом.

К его облегчению, внутри и впрямь оказалась фотография из Диснейленда: брат с сестрой висели на Микки, улыбаясь в камеру. Абернатти рассмеялся. А потом из конверта выпал ключ, судя по всему, от банковской ячейки. Абернатти положил фотографию на стол, сходил за новой банкой пива и уселся, задумчиво читая короткую записку, приложенную к фото.

Дорогой дядюшка Джо!

Я с детьми еду проведать дедушку и бабушку. Когда вернемся, не знаю. Пожалуйста, присмотри за делами, пока нас нет (инструкции в банковской ячейке).

Спасибо за все. Буду скучать.

С любовью, Бри.

Абернатти сидел в одной позе так долго, что жир от сосисок успел застыть на тарелке противной пленкой.

– Господи, девочка моя, – тихо сказал Джозеф, глядя на фотографию со счастливыми детьми. – Что случилось? Что значит – проведать бабушку и дедушку?.. И где, черт возьми, Роджер?!