Текст книги "Александрия-2"

Я знал, что это именно она, потому что никто из надзирателей не умел так тихо отворять мою скрипучую дверь.

Не включая света, она, как тень, проскользнула к моей кровати, на ходу сбрасывая с себя юбку и расстегивая гимнастерку.

– Как же я по тебе соскучилась, дорогой! – шептала она мне в ухо, прижимаясь горячей грудью к моей спине.

Мурашки побежали по моей коже. Но у меня хватило воли пресечь ее приставания.

Я сел на кровати и спросил ее:

– А что случилось с твоим мужем?

Мой вопрос явно застал ее врасплох.

– Какая тебе разница? – обиженно ответила она, накидывая на себя гимнастерку.

Она подошла к столу и, увидев, что мой ужин остался нетронутым, удивленным голосом спросила меня:

– Почему ты ничего не ел? Мы же договорились, что с сегодняшнего дня начнем осуществлять наш план. Я выполнила свою часть. Эта каша отравлена. Но я принесла тебе противоядие. Или ты испугался? Не бойся, котик, я же с тобой.

Она снова подошла ко мне и по-матерински потрепала меня по голове.

– Конечно, это неприятно. Я понимаю, – приговаривала она. – Ты почувствуешь себе неважно. Но ведь у нас есть заветное лекарство. Мы тебя вылечим. Ну не грусти ты так. У нас же нет другого выхода, чтобы вытащить тебя отсюда. Иди лучше ко мне, мой зайчик. Я вдохновлю тебя на подвиг.

Тамара вытащила из кармана флакон с противоядием (или ядом?), вновь подсела ко мне и стала меня обнимать. Вдруг она вскочила как ошпаренная и противно запищала:

– О Боже! У тебя на кровати крыса! Сейчас же убери эту гадость, эту тварь!

– Это не гадость, – спокойно ответил я. – Это Лариска. Подарок маленького сына. Она теперь мой самый преданный друг и ангел-хранитель.

– Не мог выбрать себе в друзья кого-нибудь приличнее, – пробурчала надзирательница.

– Не скажи, Томочка. От этой твари, как ты изволила выразиться, пользы больше, чем от многих людей. А уж вреда – точно нет. Ты заметила верно: я кашу не ел. Зато Лариска накушалась ее от души. И ты знаешь: ничего с ней не произошло. Жива-здорова. Поэтому я подумал: а может, в пище и не было никакого яда? Матросская Тишина – заведение серьезное. Если у кого-нибудь из заключенных, а тем более у меня, обнаружатся признаки отравления, здесь же такой шум поднимется, греха не оберешься. А вот в твоем флакончике, скорее всего, яд. Давай поставим эксперимент: сейчас польем из него на кашу и дадим ее Лариске. Хоть она и сыта, но от добавки не откажется. Существо прожорливое. Готов поставить миллион долларов на то, что вскоре мы станем свидетелями прощания с жизнью этой безобидной зверюшки.

– Ты в своем уме? – Тамара смотрела на меня большими испуганными глазами. – Это же твоя жена дала мне этот флакон. Это не яд, а противоядие! И если там и впрямь отрава, то, пожалуйста, предъявляй претензии к своей законной супруге, а не ко мне. Может, это она решила от тебя избавиться и унаследовать все твои миллиарды. Об этом ты не думал? Для меня какой прок тебя изводить?

– Думал. Еще как думал, прежде чем разгадал ваш иезуитский план. Жена предупредила меня, что противоядие токсично. Но если нет в пище никакого яда, то его токсичность возрастает многократно, по сути, оно само становится ядом. В тюремной еде яда нет. Администрация изолятора чиста, как непорочная дева. Это вещество тебе дала моя жена. Я думаю, что сам факт его передачи давно уже зафиксирован специалистами и на видео, и на аудио, так что в случае чего проблем с доказательной базой не будет. Идем дальше. Ты начинаешь давать мне это якобы противоядие. Я принимаю его сознательно, по доброй воле и без принуждения. Мое состояние постепенно ухудшается, но я воспринимаю это как должное. Мол, противоядие борется в моем организме с ядом. Меня переводят в тюремный лазарет. И там-то выясняется, что меня отравили. Шансов выкарабкаться у меня уже никаких. А под подозрение попадает моя законная жена. Из тюрьмы меня везут на кладбище, а Татьяну упекают в тюрьму за организацию моего отравления. Семейная разборка. Жена олигарха отравила собственного мужа, чтобы завладеть его деньгами. Какой заголовок для первых полос бульварных газет! Ловко придумано. С фантазией. Но вам не удастся оставить моих детей сиротами. До меня, может быть, и дотянетесь, но до жены – увы! Я ее в обиду не дам.

– У тебя богатое воображение. Тебе бы детективы писать, – вскользь заметила надзирательница и отодвинулась на край кровати.

– Однако в этом раскладе мне долго оставалась неясной твоя роль, – продолжил я свои умозаключения. – Ведь ты, так или иначе, пойдешь как соучастница преступления. Даже если тебе удастся перевалить основную вину на мою жену, тебя все равно посадят. И только сегодня мне стали понятны твои мотивы.

Тамара внимательно слушала меня, потирая пальцами пузырек.

– Я не случайно спросил тебя о твоем муже. Он ведь умер? От инфаркта? Как и тот секретарь райкома по идеологии, который у тебя был после него. А как ты отблагодарила прокурора, спасавшего тебя от тюрьмы? Я только представлю себе его изуродованное язвами, отекшее лицо, и у меня все холодеет внутри. Неужели тебе доставляет удовольствие убивать близких мужчин?

Она, как сомнамбула, встала с кровати, подошла к столу и села на табурет. Лунный свет, пробивавшийся сквозь зарешеченное окно у потолка, падал на ее лицо. И она заговорила:

– Вынюхали, проклятые ищейки! У тебя хорошая служба безопасности. Молодец! Но тебе все равно не понять меня, сколько ни старайся. Все мужики – грубые скоты. Даже ты. Надо же, возомнили себя хозяевами жизни! А сами-то что из себя представляете? Воры, алкоголики и бабники! Как вас таких может полюбить настоящая женщина? Только зная, что связь с вами будет мимолетной и последней для вас. Только тогда стоит вам подарить всю себя, без остатка. Чтобы вы, жалкие твари, умирали в моих объятиях не только в переносном, но и в прямом смысле. Вы так любите страсть, похотливые скоты, но не привыкли платить за нее сполна. А платить надо. Любовь и смерть – вещи сопоставимые. Одно другого стоит. Поэтому не надо мелочиться, Миша, выпей лучше сам сразу весь этот пузырек, и ты навечно останешься любимым в моем сердце.

От такой сумасшедшей наглости я даже потерял дар речи и, чтобы хоть как-то успокоиться, поглаживал сидевшую в моей ладони Лариску, а она мирно попискивала, высовывая свою любознательную мордочку.

– Я тебя так любила! Так любила! – причитала надзирательница. – А ты? Но неужели тебе жалко ради меня, ради нашей любви сделать каких-то два глотка?!

Она встала и направилась в мою сторону.

– Ну, выпей же! Выпей! Чего тебе стоит? – протягивала она ко мне свои бледные руки с ядом. – Ты же хочешь узнать, какой бывает настоящая любовь!

От нее веяло могильным холодом, и ужас обуял меня. Я вскочил с кровати и бросился к двери.

Я колотил по ней изо всех сил руками и ногами, пока в коридоре не послышался топот бежавших контролеров.

– Помогите! Пожалуйста, помогите! – кричал я.

Тюремщики ворвались в камеру. Я стоял у двери ни жив, ни мертв. Лариска испуганно пищала у меня на кровати, не понимая, что происходит. А Тамара так и застыла посереди камеры, освещенная луной, в расстегнутой гимнастерке. Надзиратели недоуменно переглянулись: кого, дескать, здесь спасать?

Женщина вдруг дико захохотала и, выпив одним залпом содержимое флакона, презрительно сказала мне:

– Слабак!

Глава 7. Охота на тигра

Бомбей. Индия. Ноябрь 1827 года

Святая Мария» бросила якорь в порту Бомбея ранним утром. И яхту со всех сторон сразу облепили юркие лодчонки. Худые индусы протягивали в своих костлявых черных руках экзотические фрукты, пряности и жбаны с пресной водой, убеждая измученных мореходов на вполне приличном английском языке, что их товар самый дешевый.

– Good price. Best quality! – зазывали торговцы.

Но путешественники остались равнодушны к их призывам. Восторженность, с какой граф Северный встречал новые экзотические страны в начале своего путешествия, давно исчезла. Теперь с заходом в каждый новый порт в его душе преобладало чувство облегчения. Слава Богу, и это плавание закончилось благополучно.

За два года, прошедшие с его бегства из России, бывший царь сильно изменился. От былого дворцового лоска не осталось и следа. Кожа на лице почернела от палящего тропического солнца и обветрилась от морских муссонов и пассатов. Борода сильно разрослась и доходила до груди. К тому же она начала седеть, и он все более становился похожим на старика.

Африка оказалась куда больше, чем представлялось ранее. Его, привыкшего к европейским расстояниям, масштабы нового открывшегося мира просто поражали. Он никогда прежде не думал, что земля столь огромна.

Конечно, он был знаком с картами. Но одно дело – изучать географию по книгам, а совсем другое – на собственном опыте испытать, что это такое.

Какой шторм им пришлось выдержать возле мыса Доброй Надежды! Он думал, что это конец. Волны высотой с Александрийский столп швыряли «Святую Марию», как игрушечный кораблик. Это было чудо, что яхта после очередного вала оказывалась на плаву. А потом, когда члены команды, помолившись, уже готовы были предстать перед Создателем, яхту неожиданно выбросило на отмель.

Три месяца ушло на ее починку. Пока Роберт Шервуд рыскал по докам Кейптауна в поисках нужных для ремонта материалов и инструментов, граф Северный совершил небольшое путешествие по Капской провинции.

Больше всего его поразили гулявшие средь прибрежных скал на двух ногах огромные черно-белые птицы, похожие на наших ласточек, но совсем не умевшие летать. Их называли пингвинами.

Заглядывал он и в таверны, где веселились моряки с китобойных и торговых кораблей, и часто случались пьяные драки.

На каких только колоритных персонажей он не насмотрелся! Искатели приключений со всего мира после долгих океанских плаваний веселились в портовых тавернах. Настоящее вавилонское столпотворение. Смешение рас, культур, наций и языков.

Сколь же многолика планета людей!

И, сидя за дальним столиком со стаканом джина или кружкой пива, он вспоминал далекий заснеженный Петербург, родных и близких людей, блистательных фрейлин, умных и глупых придворных, которых он оставил навсегда. И ему становилось грустно.

Тогда он заставлял себя думать о другом: о портах и странах, в которых побывал; о диковинных народах, повстречавшихся на его пути. И о могиле подле родника с чистой водой, текущего мимо двух ив, на небольшой полянке, заросшей цветами. Это место на острове святой Елены называлось «Долина герани». Там покоился Наполеон. Его знаменитый враг, которого он одолел с Божьей помощью.

От пирса отчалила большая лодка с четырьмя гребцами, на носу стоял важный господин в белом костюме и пробковом шлеме. Он поднял в приветствии руки.

– Это Джон, – радостно воскликнул капитан и по-свойски похлопал по плечу графа. – Это мой брат. Я же говорил вам, что Джон обязательно нас встретит в Бомбее. Не зря я ему послал письмо из Кейптауна и указал приблизительные сроки нашего прибытия. Хотя мы и опоздали, но Джон Шервуд дождался нас. Молодчина!

А франт в белом костюме уже вскарабкивался на борт яхты. Он не побоялся испачкать свой наряд и обнял пахнущего потной одеждой и морской солью брата со всей теплотой, на какую был способен.

– А где его величество? – спросил он капитана, озираясь по сторонам.

– Так вот же он! – Роберт Шервуд показал на стоящего рядом бородача в поношенном сюртуке и шляпе с широкими полями. – Его сиятельство граф Северный собственной персоной. Прошу любить и жаловать!

– О Боже! Как вы изменились, ваше величество! Я бы ни за что вас не узнал. А ведь прошло всего два года, как мы с вами расстались в Таганроге! – воскликнул Джон. – По вашему внешнему виду не скажешь, что частная жизнь пошла вам на пользу.

– Внешность бывает обманчивой, мой друг, – глубокомысленно заметил путешественник. – Что же касается меня, то, поверьте, своей нынешней жизнью я весьма доволен. Той полноты впечатлений, что я получил за эти два года странствий, с лихвой хватит, чтобы перекрыть все показные преимущества дворцовой жизни. Только у меня будет к вам одна просьба: не обращайтесь ко мне больше с титулом, который мне не принадлежит. Хорошо?

– Как вам будет угодно, ваше сиятельство.

Бывший унтер-офицер уланского полка был понятливым малым.

– А вы давно из России? – спросил одного из организаторов своего побега бывший царь.

– Да как императора Александра похоронили, я получил от господина Аракчеева причитающуюся мне сумму, сел на корабль и отплыл в Лондон. А что мне было делать в России? После разгрома восстания декабристов в офицерской среде распространились сплетни, что я был доносчиком, и мне стало опасно оставаться в вашей стране, граф. От желающих вызвать меня на дуэль отбоя не было. А у меня жизнь одна. Вот и решил я использовать ее с большей пользой. У меня теперь были деньги. В Лондоне я дал взятку одному из членов правительства, и он пристроил меня на теплое место в Ост-Индскую компанию. Кстати, у вас какие планы относительно Индии?

Капитан яхты поспешил ответить за графа.

– Его сиятельство хотел бы ознакомиться с местными достопримечательностями, нравами, обычаями. А потом он намеревается посетить Тибет и остаться там, в каком-нибудь из монастырей, на несколько лет.

– Да, путь туда не близкий, – задумался Джон. – Из Калькутты было бы намного ближе. Но раз вы приплыли в Бомбей, то начнем путешествие по Индии отсюда. А для начала я приглашаю вас отдохнуть в свою резиденцию в Пуне. Это в ста милях.

Бомбей произвел на графа удручающее впечатление. Чем дальше они удалялись от порта, тем грязнее становился город. Тощие коровы бродили прямо по центральным улицам. Полусонные индусы слонялись без дела или, укутавшись в какие-то лохмотья, дремали на земле рядом с собаками. И даже рикши, тащившие коляски с важными господами, казалось, спали на бегу.

Зато на окраине их поджидала целая процессия. Одних только слонов граф насчитал двенадцать, верблюдов было около сотни, а лошадей раза в три больше.

– У тебя такая большая свита? – увидев, как индусы почтительно приветствуют брата, спросил его капитан. – Ты что, магараджа?

– Нет, отчего же, – ответил Джон, забираясь на слона. – Я всего лишь скромный чиновник компании в одном из городов Бомбейской провинции.

Роберт подсадил на слоновью спину графа, а затем и сам взобрался на укрытую дорогими коврами платформу. Слон, повинуясь команде своего погонщика, поднялся с колен и, медленно покачиваясь из стороны в сторону, двинулся в путь.

Мореплаватели впервые ехали на слоне. С непривычки, оказавшись на такой высоте, они ухватились руками за колонны платформы, державшие навес от солнца.

Караван вошел в джунгли. Верхушки пальм были так близко, что при желании можно было ухитриться и сорвать кокосовый орех. Путников сопровождала стайка маленьких обезьян. Ловкие зверьки резво перепрыгивали с пальмы на пальму. Они хоть и выглядели мило, но если кто-нибудь протягивал в их сторону руку, щетинились и показывали острые зубы. В отличие от людей, населяющих эту страну, англичане их еще не успели приручить.

– Но зачем такая большая охрана? – продолжил свои расспросы мореход.

Колониальный чиновник самодовольно улыбнулся и ответил:

– Понимаешь ли, брат, Индия – своеобразная страна. У здешних жителей столько предрассудков, но если научиться пользоваться ими, то можно извлекать очень большую выгоду. Это кастовое общество. Если ты родился неприкасаемым, в самой низшей касте, то ты им и умрешь, что бы ни делал. Поэтому у индусов единственной надеждой на перемены является смерть. Если в этой жизни ничего изменить нельзя, может быть, хоть в следующей станет лучше. А для того чтобы после смерти твоя душа переселилась на более высокий уровень, надо меньше грешить и стойко переносить все невзгоды, которые тебе посылает судьба. Но если ты раджа, то тебе положено много слонов, верблюдов, лошадей и слуг. А мы – англичане – правители, мы устанавливаем для них законы. Поэтому, хочешь ты того или нет, но положение обязывает иметь свиту. Тем более охрана сейчас нам не повредит. Недавно в провинции вспыхнуло очередное восстание. Племя рамуси взбунтовалось из‑за высоких земельных налогов. К нему примкнули пиндари – воины бывших маратхских армий, ставшие обыкновенными грабителями. Я без отряда сипаев никогда не покидаю дворец.

– Так у тебя есть свой дворец? – удивленно спросил Роберт.

– Скоро увидишь, – ответил скромный служащий Ост-Индской компании.

На дорогу до Пуны ушло два дня.

Заночевала процессия на высоком открытом берегу реки подальше от леса и прибрежных зарослей кустарника. Шервуд-младший в караул выделил четверть сопровождающих его сипаев.

Ночь прошла без происшествий. Если не считать, что одного погонщика верблюдов, отправившегося к реке за водой, съел крокодил.

И вот, после еще одного утомительного дневного перехода под палящим тропическим солнцем, показался город, в котором чиновник Ост-Индской компании нес свою службу.

Караван вошел в городские ворота, и возвышавшиеся на слоне европейцы оказались в сутолоке людского муравейника. Здесь было еще многолюднее, чем в Бомбее. Большинство мужчин были раздеты до пояса, а женщины облачены в белоснежные одежды. Они радостно приветствовали процессию и склоняли головы в почтительных поклонах.

– А тебя здесь уважают, – сказал брату капитан «Святой Марии» и спросил: – У индусов сегодня какой-то праздник?

– Да. Они празднуют наступление нового года.

– Но сейчас ведь только ноябрь?

– По индийскому календарю смена лет происходит именно в это время. Сейчас целую неделю никто не будет работать. Они будут ходить друг к другу в гости и напиваться, прямо как русские, – Джон Шервуд повернулся к графу Северному и добавил: – Представляете, в таком жарком климате – и пить крепкий ром! В России понятно, почему пьют водку. Там холодно. Мне кажется, что устойчивость той или иной нации к алкоголю определяет ее уровень культуры. Взять, к примеру, французов. Они пьют очень много спиртного, но на улицах Парижа вы не увидите пьяных, валяющихся в сточных канавах. То же самое и в Лондоне, и в Берлине. А в Индии, как и в России, – это повсеместное, обыденное явление. Это все португальцы их приучили к рому. Пьянство быстро распространилось по всему побережью. Лучше бы что-нибудь путное у европейцев переняли…

Тем временем процессия миновала еще одни ворота, оставив позади базары, узкие улочки и толпы народа.

Здесь было чисто и просторно. Повсюду благоухали диковинные цветы. Журчали струи фонтанов. Даже многочисленные беседки, разбросанные по обширной территории среди декоративных пальм и других экзотических растений, были украшены слоновой костью и золотом. А какие искусно вырезанные из камня фигуры индийских богов украшали исполинские колонны дворца! Такого великолепия граф Северный не видел даже в Египте, что уж говорить о скромных обиталищах европейской знати.

Несколько десятков слуг в красных ливреях застыли в поклоне у ступеней, ведущих во внутренние покои. Погонщик крикнул что-то слону на своем гортанном языке, и могучий властелин джунглей остановился и медленно, чтобы не уронить сидевших на нем людей, опустился на одну ногу, потом на другую, а затем вообще лег на мозаичные плиты, поджав под себя все конечности, как собака. Первым, как по ледяной горке, скатился со слона погонщик. Он подал руку и помог спуститься хозяину, а потом и его гостям.

Один из слуг в расшитом золотом красном камзоле выделился из строя и, упав на колени перед чиновником, поцеловал его руку и доложил по-английски:

– За время вашего отсутствия, господин, во дворце никаких происшествий не было.

– Встань, Селим, – Джон Шервуд даже застеснялся проявления такого раболепия. – Я, конечно, понимаю, что ты любишь и уважаешь меня, как своего господина, но у меня гости, а в Европе не принято столь открыто выражать свои чувства. Лучше познакомьтесь. Это мой брат – Роберт Шервуд. Он морской офицер. А это – наш дорогой гость из далекой России граф Северный. Когда-то он тоже был большим правителем, но потом власть ему надоела, и он стал странствовать по свету. А это мой дворецкий Селим. По всем вопросам обращайтесь к нему. Он прекрасно говорит по-английски, и все, что вам будет нужно, он в лепешку расшибется, но найдет. Кстати, Селим, покои для моих дорогих гостей готовы?

– Конечно готовы, господин, – с некоторой обидой в голосе ответил дворецкий.

– Тогда у меня есть предложение. Сейчас расходимся по своим комнатам, приводим себя в порядок после дороги, а через два часа встречаемся за ужином. Будем праздновать новый год по-индийски. Есть возражения?

Никто из присутствующих не стал перечить хозяину.

Бедный Мухаммед Али! Если бы честолюбивый правитель Египта присутствовал на этом ужине в резиденции скромного служащего Ост-Индской компании, он бы сгорел на месте от стыда, что какой-то жалкий клерк превзошел в роскоши и богатстве его, не слишком пока удачливого собирателя арабских земель.

На столе, ломившемся от всевозможных яств, не было ни одного прибора: ни тарелки, ни бокала, ни ложки, ни кувшина, – который был бы сделан не из чистого золота.

По случаю празднования нового года сам хозяин появился перед гостями в богатейшем халате, расшитом золотом и украшенном драгоценными камнями: сапфирами, изумрудами и рубинами. Все его пальцы была унизаны перстнями с крупными бриллиантами, так что он с трудом удерживал в руках вилку.

– Тысяча и одна ночь! – восторженно произнес Роберт, рассмотрев одеяние брата. – Прямо сказка Шахерезады наяву! Признайся, Джон, король тебя назначил генерал-губернатором компании или индийские князья избрали тебя своим верховным правителем?

Чиновник улыбнулся и снисходительно ответил:

– А ведь ты, брат, почти угадал.

– Про генерал-губернатора?

– Нет. Про верховного правителя.

Даже граф Северный при этих словах младшего Шервуда поперхнулся куриной ножкой.

– Этот дворец совсем недавно принадлежал верховному правителю Маратхской конфедерации пешве Баджи Рао II. Его вассалами были многие индийские князья. Независимая Махараштра просуществовала больше двух веков. Но слишком богатой была эта земля, и она не могла не привлечь внимания компании.

Древний, как мир, принцип римских цезарей – разделяй и властвуй – в Индии работает, как часы. Знаете, какова численность армии, подконтрольной компании? Двести двадцать тысяч человек. И сколько из них англичан? Только каждый десятый. Все остальные – сипаи, индусы, проходящие воинскую службу в армии его величества. С их помощью мы завоевали почти всю Индию. Они собирают налоги и усмиряют беспорядки. Мы, пользуясь феодальной раздробленностью и кастовыми предрассудками, построили в Индии уникальную систему, которая содержит сама себя впроголодь, а вся прибыль оседает в наших карманах.

Правители Гвалиора и Индура были недовольны властью пешвы. Компания поддержала их стремление к независимости, но и Баджи Рао мы тоже оказали помощь оружием и боеприпасами. А когда князья обескровили свои армии в братоубийственной войне, англичане предложили им свою помощь и покровительство, а взамен попросили поступиться маленькой долей независимости. А потом по отдельности разгромили войска каждого из князей, и почти вся Маратхская конфедерация стала частью Бомбейской провинции Британской Индии. Звание пешвы упразднили, Баджи Рао переехал на жительство в Битхур. И генерал-губернатор выплачивает ему почетную пенсию, а фактически держит его в заложниках. Если разгорится большое восстание, то жизнь бывшего пешвы станет предметом торга между руководством компании и бунтовщиками. Этот дворец считается одной из резиденций генерал-губернатора. Но у него их много. Едва ли неделю в году лорд проживает здесь. А в его отсутствие я здесь полный хозяин и повелитель.

– Так, значит, ты только управляешь всем этим богатством? – разочарованно произнес Роберт.

– Не скажи, брат, – не согласился Джон. – В Индии все не так, как в Европе. Быть у ручья и не напиться – этого никто из колониальных чиновников не поймет. Ты что думаешь: генерал-губернатору есть дело, сколько во дворце золотой посуды или сколько у меня алмазов на руках? Если я распоряжаюсь этим, значит это уже мое. На Индии делаются такие деньги, какие тебе даже не снились. Вся эта страна – золотоносная жила, из нее еще качать и качать. На всех хватит.

Служащий Ост-Индской компании отглотнул вина из золотого кубка и продолжил:

– Угадайте, господа, на чем здесь делаются самые большие деньги?

– Я полагаю, что на контрибуциях с побежденных князей, – высказал свое мнение граф Северный.

– А вот и не угадали, ваше бывшее величество… извиняюсь, ваше сиятельство, – поправился чиновник.

– На соли. На обыкновенной соли, господа. Правительство ввело монополию на соль и опиум. Мы подняли цены на эти товары. Соль стала роскошью в этой стране. Но, вы представляете, индусы все равно ее покупают! У них же вся кухня зиждется только на соли и специях! Три четверти всех доходов Ост-Индской компании дают монополия на соль и опиум, а также земельный налог.

Шервуд-младший вновь промочил вином пересохшее после долгой речи горло.

– Земельные налоги – это вообще тема для отдельного разговора. Это песня, это поэма наподобие «Илиады» или «Одиссеи». В компании напридумывали такие формы налогообложения землепользователей, что у бедных индусов мозги опухли. Вроде бы по закону им передали все права на землю, но чем больше они на ней работают, тем больше нищают. Крепостное право в России – начальная школа, а в Индии – уже настоящий колониальный университет.

Индийские помещики (заминдары) признаны законом наследственными владельцами земли на вечные времена. Но только правительство им установило налог на угодья в размере 9/10 налога, собранного в 1790 году. Не учитываются пустоши и джунгли. Помещик может их распахать и тогда уменьшит процент налога по отношению к общему доходу с поместья. Но загвоздка вся в том, что неурожайные годы и стихийные бедствия при налогообложении тоже не принимаются во внимание. А они тут не редкость. На два урожайных года приходится один неурожайный. Поэтому никто из заминдаров особенно не разбогател. Наоборот, поместья разоряются одно за другим. Зато видимость законности соблюдена. Колониальные власти строго регламентируют отношения собственников земли с наемными работниками. Сумма ренты, подлежащей уплате заминдару крестьянином, должна быть зафиксирована в письменном виде. Всякие дополнительные поборы сверх этой суммы запрещаются. Конфискация имущества крестьянина или сгон с земли за недоимки производятся только по решению суда.

Красивая схема, не правда ли? Вот бы вам в России такую внедрить! Тогда крепостное право можно смело отменять. Как там у вас говорят: хрен редьки не слаще?

Оратор засмеялся и выпил еще вина.

– Такой порядок сбора земельных налогов называют системой постоянного землеустройства. Она внедрена в основном в Бенгалии. В нашей же провинции работает система райатвари. Мы отказались от посредничества помещиков и собираем налоги напрямую с крестьян. Мы не побоялись отдать им землю в наследственное владение. Работник имеет формальное право заложить или даже продать свой надел. Но вот беда: никто не захочет покупать землю у недоимщика, ибо налоги столь высоки, что гораздо легче разориться, чем их отработать. Я хочу отправить все имеющиеся у меня документы по райатвари в Санкт-Петербург. Думаю, что они могут оказаться весьма полезными разработчикам российской земельной реформы. Как вы считаете, ваше вели…, извиняюсь, сиятельство?

Молодому англичанину было уже все равно: слушают его собеседники или нет. Он уже опьянел и болтал без умолку. Но пока граф Северный черпал из его пьяной речи новые для себя факты, он оставался за столом.

– Но мне больше нравится маузавар, – откровенничал Шервуд-младший. – В голодный год бывает очень сложно собрать с нищих крестьян налоги. А маузавар устанавливает систему круговой поруки общинников. Даже если один из членов общины задержит уплату налога, то распродается земля всей деревни. Когда мы завоюем Синд и Пенджаб, то непременно введем эту систему в новых провинциях.

– А как мы торгуем с Индией! – бывший унтер-офицер не на шутку разошелся. – На первый взгляд кажется, что все по-честному. Мы ввозим товары и вывозим тоже. Но вывозим-то исключительно сырье, зато продаем фабричные изделия. Вся добавленная стоимость остается на Британских островах. Английские товары на здешнем рынке не облагаются никакими пошлинами. Но если индусы попробуют продать в Англию свои ткани, то мы им установим такую пошлину, что их никто из здравомыслящих людей в Соединенном королевстве не станет покупать. Пробовали тут некоторые умники наладить чугунолитейное производство, даже корабли в Калькутте начинали строить, но мы их быстренько разорили. Нам выгоднее заполонить этот рынок дешевой русской и шведской сталью, продавать сюда английские корабли, чем развивать промышленность в этой стране. Мы должны держать этот народ в полуголодном состоянии, на коротком поводке, только так мы сможем сохранить здесь свою власть.

Да, мы прокладываем здесь железные дороги, несем сюда блага нашей цивилизации. Но разве они стоят того, чтобы платить за них обнищанием целой страны? А индусы этого не понимают. Дети живут хуже отцов. И так продолжается из поколения в поколение. Еще немного, и здесь можно будет вводить рабство, как в Древнем Риме. И заметьте: практически без войн, одними экономическими методами.

А ведь когда-то Индия была процветающей страной. Когда в Англии люди испражнялись прямо на улицах и свирепствовали эпидемии чумы и холеры, здесь уже была грандиозная цивилизация.

Вот как бывает в жизни. И последние стали первыми. Не правда ли, ваше вели… сиятельство? Каких-то два года назад я, жалкий унтер-офицер, выслуживался перед вами, чтобы не умереть с голоду, предавал товарищей, разыгрывал спектакль с вашей гибелью, а теперь как все изменилось! Я богат, сказочно богат. От моей воли зависит жизнь и смерть сотен тысяч туземцев. А вы? Посмотрите на себя в зеркало. На кого вы стали похожи?! Жалкий бродяга, скитающийся по миру в поисках сам не зная чего…

Граф Северный встал из‑за стола и нарочито вежливо поблагодарил:

– Спасибо за ужин.

А затем, повернувшись в сторону колониального чиновника, добавил:

– А вы, господин Шервуд, как были унтер-офицером, так им и остались. Я бы вам очередного звания не присвоил. Честь имею, господа.

Он кивнул сотрапезникам и вышел из обеденного зала чуть ли не строевым шагом.

Когда шаги бывшего императора умолкли, молчавший доселе капитан «Святой Марии» подал голос:

– Зря ты с ним так. Он человек неплохой, хоть и со странностями. Запутался в жизни. Но это – личность.