Текст книги "Пару штрихов тому назад"

Шум улицы заглушил его слова, да и из-за дверей их вряд ли возможно было расслышать. Ксения хотела тоже помахать в ответ рукой, но не стала и, само собой, ничего не ответила: она просто шла наверх по лестнице и размышляла о том, нашла ли того, о ком так долго мечтала, или это всего-навсего случайное, ничего не обещающее знакомство.

В комнате ее ждали тишина, пыль на подоконнике, несобранная сумка, тумбочка, забитая книгами, и маленькое черное пятно, притаившееся под потолком над дверью.

VI

Поезд тронулся резко, с толчком, так что сверху на Ксению упала чья-то куртка. Правда, она смогла вовремя увернуться. Взглянув в окно, она с удивлением увидела Ксиву: он стоял на платформе и, улыбаясь, махал ей рукой. Поезд набирал скорость: Ксения тоже улыбнулась и помахала рукой, но Ксива, вероятно, уже не мог этого видеть.

«Что он тут делает? Неужели пришел провожать меня? Нет, Ксюша, не обольщайся. Либо он на что-то рассчитывает, на то, что ты станешь его очередной девушкой, либо… Нет, Ксюша, ему просто нечего делать, не с кем развлечься, и он клеит тебя. Забудь! Выброси из головы и не обращай внимания на таких, как он. Ну, увиделись, посидели, поболтали. А что дальше? Постель? Нет, Ксюша, тебе пора научиться вычислять таких, как он, чувствовать их за километр и не подпускать к себе».

В плацкартном вагоне было не продохнуть. Ксения сидела, прислонившись к окну, изредка попивая лимонад. Поезд мчался среди лесов, бесконечных городков и поселков, куч мусора и зарослей борщевика. Для Ксении все они были чужими, не вызывавшими эмоций. Она ощущала радость оттого, что всего через несколько часов увидит родной Череповец и ей станет намного легче: легче будет думаться и дышаться.

Лишь когда из-за деревьев показался знакомый железнодорожный мост, а под ним гладь Рыбинского водохранилища, Ксения вздохнула с облегчением. Череповец встретил ее облаками, непривычной после Петербурга тишиной и запахом растворимого кофе из киоска на вокзале. Вокзал показался ей бесконечно родным, даже по нему она успела соскучиться: по его неудобным скамейкам, узким деревянным дверям, квадратным вокзальным часам, по сооруженной не так давно часовенке. И даже перед изысканным по сравнению с питерскими, рвущимися вверх новостройками приземистым зеленоватым зданием Ксения испытывала едва ощутимый трепет.

Тишина была и дома: мама на работе, сестра переехала к мужу. Встречать ее с поезда, помогать нести сумки и кормить завтраком оказалось некому. Ксении пришла в голову странная мысль: понадобилось приехать в родной город и ощутить эту пустоту для того, чтобы понять, насколько дорога для нее была баба Лара и как ей теперь ее не хватает.

В ее комнате все было по-прежнему. Правда, сама комната показалась Ксении по-особенному светлой и просторной, и как будто даже потолок стал выше и белее.

«Ага, конечно белее, никаких тебе темных пятен, Ксюша. Так что выбрось все грязные мысли, меньше слушай разговоры о сексе и меньше сплетничай, и тогда все у тебя будет в полном порядке».

Она бросила вещи в угол, заглянула на кухню и всухомятку поела оставленного на столе печенья.

Через час она уже мирно спала на своем диване, мягком и удобном, в отличие от кровати в общежитии. Проснулась она уже под вечер оттого, что кто-то гремит на кухне посудой. Мама суетилась у плиты, когда Ксения, ступая почти неслышно, пробралась на кухню и уселась за стол. Это был ее излюбленный детский трюк.

– Как доехала? – не отрываясь от плиты, спросила мама, но, не дождавшись ответа, все же обернулась. – Что-то ты бледная совсем. Укачало, наверное, в дороге.

– Не-а, нисколько не укачало. Просто душно, мама. И вроде бы и не жарко, а душно. Что-то я сама не заметила, как проспала весь день. – Ксения взглянула на любимые мамины ходики на стене. – А ведь погулять хотелось и столько всего.

Еще собирая в дорогу сумку, Ксения мечтала, что приедет в Череповец и сразу же побежит навестить сестру Иру и свою лучшую подругу Лену, с которой они учились вместе в одном классе и когда-то даже сидели за одной партой. После школы Лена не стала никуда поступать, а пошла работать в фирму к родителям. Ее родители когда-то трудились на стройке, а потом стали работать на себя, делать ремонты в офисах и квартирах. Ксения не осуждала подругу, но и понять отсутствие в ней стремления к получению образования тоже не могла.

– Ничего, еще успеешь. Сейчас накормлю тебя, голодающую студентку, и катись куда хочешь, только ключи не забудь взять. Куда пойдешь-то?

– Да, наверное, к Ленке в Матурино, – уплетая в обе щеки мамины котлеты, ответила Ксения. – К Ире завтра пойду с утра.

– Давай-давай, сходите с Иркой на пляж, позагораете, а то ты бледнющая. Видно, из-за учебников там в своем Питере и не вставала, пятерки зарабатывала.

– Мама! – Ксения топнула ногой. – Давай не будем об учебе, дай хоть на время о ней забыть, я только от этого всего отошла. До сентября об учебе ни слова!

– Ого, какой ты стала грозной! – улыбнулась мама. – Кстати, я тут Ленку с парнем видела каким-то. Ехала в автобусе, а они идут по улице, о чем-то болтают себе. Смотрю, Ксюш, счастливые они такие!

Ксения знала эти мамины фокусы: о чем бы ни был разговор, он обязательно плавно и незаметно переходил в обсуждение того, что Ксении неплохо было бы познакомиться с парнем или хотя бы перестать быть недотрогой и сходить пару раз с подругами в клуб, на дискотеку или в кино. Все уверения Ксении о том, что в клуб или в кино она преспокойно может сходить и одна, что дискотеки ее не интересуют, потому что она толком не умеет танцевать, мама пропускала мимо ушей. А видя, как Ксения игнорирует ее недвусмысленные намеки о необходимости личной жизни, и вовсе иногда приходила в ярость. Поэтому Ксения поспешила дожевать салат и котлеты как можно быстрее, почти на ходу попить чаю – и вот она, свобода.

От Шексны веяло желанной прохладой, а проходя по Октябрьскому мосту, Ксения и вовсе ощутила холод. Рядом проносились машины, внизу на воде отражались бликами солнечные лучи, и местами играла мелкая рыба, оставляя на воде небольшие круги. Ветер чуть посвистывал в железных конструкциях, как будто это был совсем не мост, а большой музыкальный инструмент с декой, струнами и всеми остальными непременными атрибутами.

Дорога к Лене была Ксении и знакомой, и незнакомой одновременно. Казалось, она знает каждый поворот, каждое дерево. Но спустя почти год после последнего такого похода она почему-то боялась заблудиться. Ксения ускорила шаг: невдалеке показались небольшие домики, ничего общего не имеющие с городской застройкой.

Подойдя к дому, Ксения постучала по забору ногой – если кто-то был дома, то обязательно открывал. Залаяла собака.

– Полканчик, не признал, что ли? – Ксения протянула в щель между забором и калиткой руку и погладила крупную черную овчарку, прибежавшую на ее стук. – А хозяйка твоя где? Где Лена? Лена дома?

Полкан заскулил и стал лизать руку теплым шершавым языком. «Дома они, – с облегчением вздохнула Ксения и обрадовалась тому, что застанет дома Лену или ее родителей, которых тоже давно не видела. – Если бы дома их не было, Полкан меня бы и близко к забору и калитке не подпустил». Что делать в таких ситуациях, Ксения знала. Она протянула руку еще дальше и нащупала большую щеколду, которую нужно было потянуть влево. С трудом, но щеколда поддалась, и калитка открылась. Полкан прыгнул прямо на нее, от радости махая хвостом и поскуливая. Ксения почесала у Полкана за ухом: он тут же отпрыгнул, побежал к своей будке и там, развалившись на траве, как ни в чем не бывало принялся усердно, с остервенением искать блох.

Закрыв калитку, Ксения направилась по мощенной белым камнем дорожке мимо кустов красной и белой смородины напрямик к дому. Дверь на веранду была открыта: Ксения не ошиблась, в доме кто-то находился.

«Может, они в огороде и не слышали моего стука по калитке», – предположила Ксения и осмотрелась: среди немногочисленных грядок и за теплицами никого не было.

Стоя на крыльце веранды, она собралась уже крикнуть или постучать, но тут ее взгляд упал на зеркало, стоявшее на веранде в дальнем углу, у вешалки. В зеркале отражалась часть комнаты – большой диван и краешек серванта с посудой. В отражении в зеркале что-то мелькало. Ксения присмотрелась. На диване на боку лежала Лена, совсем голая. Ее правая нога свисала с дивана, а левая была высоко задрана наверх. С ней на диване был какой-то парень, Ксения видела его руки, согнутую ногу в колене и край лица, спрятанного за плечом Лены. Он прижимал ее к себе, они вместе раскачивались, как на детских качелях.

Ксения не сразу поняла, что происходит, а когда поняла, то в глазах у нее потемнело. Черное пятно появилось прямо перед ней и мгновенно расстелилось по всей веранде и, словно искусственный дым на эстрадных концертах, стало спускаться по ступеням вниз, на дорожку.

Крыльцо скрипнуло: Ксении не удалось сесть на него бесшумно, чтобы не мешать. Люди остались в доме вдвоем, предаются всяческим грязным играм, думая, что никого рядом нет. А тут она совершенно бесстыдно отворила калитку и вошла. Если бы она знала или хотя бы подозревала о том, что Лена творит такое, то лучше бы пошла куда-нибудь на набережную или на пляж или, в конце концов, отправилась к сестре – словом, сделала бы все, чтобы быть подальше от того места, где…

«Дура ты, Ксюша, самая натуральная. Нужно было позвонить, когда ты из дому выходила и только шла сюда. А то сказала неделю назад, что как приедешь, так сразу зайдешь. Уже давным-давно все об этом забыли. А ты надеялась, что будут помнить только о твоем визите, трястись, когда же ты придешь. Телефоны для чего изобретены, Ксюш? Чтобы ты на них в змейку и тетрис играла, когда нечем заняться?»

– Кто там? – донесся из дома хрипловатый мужской голос.

И тут же Ксения различила, как Лена сказала: «Да никого там нет. Полкан, наверное, опять на крыльце валяется или миску катает».

Ксения была в замешательстве: выдавать или нет свое присутствие? Может, незаметно выйти и посидеть где-нибудь, пока они не закончат? Хотя как можно выйти незамеченной по дорожке через сад мимо окон дома – непонятно. Будет еще менее комфортно осознавать то, что игра в прятки вызвана нетактичным проникновением к дому и уж совсем вопиющим подглядыванием.

– Ленка, ты дома? Это я, Ксюха! – с идиотским выражением лица крикнула Ксения и постучала по наличнику двери. – Ты дома?

«Конечно же, она дома. Что она мне может ответить? Нет, я не дома? Нет, меня еще минут десять не будет дома? Нет, я дома, но я занята? Нет, я дома, но трахаюсь, а потому подожди, нам еще немного осталось? Любишь ты, Ксюша, попадать во всякие нелепые ситуации, ох как любишь». – Ксения снова взглянула в глубь веранды: темное пятно начало уменьшаться так же стремительно, как совсем недавно разрасталось.

Внутри дома послышались шорохи, что-то с грохотом упало, кто-то на кого-то цыкнул, заскрипел диван, затопали две пары ног по скрипучим половицам.

– Ксюха, привет! А я совсем забыла, что ты должна приехать! Сегодня уже пятое число? С ума сойти, как быстро летит время, совсем не замечаю. – На Лене были наспех надетые шорты и растянутая футболка. – Ну, рассказывай, как ты, как доехала?

– Доехала нормально, как обычно, – улыбнулась Ксения и поднялась со ступенек крыльца, – если бы как-то ненормально, то сейчас лежала бы дома и отдыхала. Все у меня в порядке. А вот у тебя вроде есть какие-то изменения? А? Мама говорит, что тебя с парнем недавно видела. Ну, рассказывай, как он, кто такой, как познакомились?

Ксения интересовалась всем этим искренне, безо всякого умысла и без каких-либо нездоровых мыслей.

– Русланчик, поди сюда, я тебя кое с кем познакомлю.

На веранду вышел парень, внешне смахивающий на какого-то рыночного громилу: высокий, черноволосый, небритый, со шрамом на лбу и небольшим брюшком, с темной растительностью на руках и ногах, с татуировкой на плече. Он лениво шаркал босиком по дощатому полу, на ходу подтягивая джинсы – это была единственная одежда на нем.

– Это и есть твоя подруга? – Руслан оценивающим взглядом прошелся по Ксении. – Здравствуй, будем знакомы. Руслан меня зовут. Ленка много о тебе рассказывала, особенно мне понравилась та история, когда вы в кабинете географии внутрь глобуса дрянь какую-то запихали, а она потом воняла, и никто не мог понять, откуда это. Я смеялся, не мог остановиться, мне бы такое в голову не пришло.

– Ленка! – возмутилась Ксения. – Это же был наш секрет, ты его обещала никому не открывать. Представляешь, что с нами Евгения Петровна сделает, если узнает?

Евгения Петровна, учительница географии, а по совместительству и классная руководительница Лены и Ксении, жила в Матурино. Она занимала половину маленького покосившегося домика у дороги. В округе ее знали все – муж Евгении Петровны был участковым.

– Да ладно, я же только Русланчику. – Лена обняла своего парня. – Кстати, мы следующим летом собираемся пожениться! Мои родители одобрили, и родители Русланчика тоже. Так что считай, что мы тебя приглашаем. Правда?

Она посмотрела на Руслана и тот, улыбаясь, закивал.

– А где родители твои? – спросила Ксения.

– Уехали в Турцию на десять дней, жариться на пляже, за старших оставили нас с Русланчиком. – Лена вздохнула. – Ой, Ксюха, да что мы тут-то стоим как чужие! Заходи, не стесняйся.

– Да нет, Лен, не хочется в дом, жарко. Я от питерской духоты еще не могу отойти, думала, хоть тут прохладно будет.

– Тогда давай тут сейчас столик накроем! – решила Лена. – Русланчик, вымой руки, возьми с кухни тарелку и набери ягод. И столик принеси. Да, кстати, будешь на кухне, включи чайник.

Руслан забегал, засуетился. Через минуту он вернулся с тарелкой в руках и отправился в сад собирать ягоды.

– Ну, как тебе он? – шепотом спросила Лена.

– Да вроде ничего. Я, если честно, как увидела его, подумала, что ты верзилу какого-то себе нашла. А потом как-то это пропало само собой, как-только с ним заговорила. По-моему, человек он неплохой, не то что твой бывший, даже забыла, как его звали.

– И не вспоминай, Ксюха, все это уже позади. С Русланом мы познакомились на работе, делали ремонт на одном объекте, но он был у другого подрядчика. Моему отцу понравилось, как Руслан работает, и он его позвал к нам, у нас людей вечно не хватает. Это было с полгода назад, и тогда же мы начали встречаться. Мы очень похожи, у нас общие интересы, планы, все складывается само собой, никогда бы не подумала, что так может быть. Ну а ты сама как? Подцепила в Питере кого-нибудь? Какого-нибудь умненького симпатичненького студентика?

Ксения мгновенно нахмурила брови и приготовилась отстаивать свои позиции, о которых Лена была прекрасно осведомлена.

– Ладно тебе, – не дожидаясь ее ответа, сказала Лена. – Я просто пошутила. Думаешь, не знаю, что ты ждешь своего принца. Все ждешь и ждешь, ждешь и ждешь, ждешь и ждешь!

При этих словах Лена сделала такое сосредоточенное лицо, что Ксения невольно сначала улыбнулась, а потом и расхохоталась, даже не помышляя укорить лучшую подругу за столь откровенное подшучивание. Она лишь погрозила Лене пальцем, мол, шути, но не забывайся.

Руслан собрал целую тарелку ягод, притащил откуда-то маленький столик, сбегал на кухню за чайником и посудой. Он суетился, смеялся, участвовал в разговоре и вставлял реплики даже тогда, когда был в глубине дома.

«Какой хороший парень. Если бы еще не помышлял о сексе, хотя бы до свадьбы, то цены бы не было. Неужели не потерпеть с годик? А то выходит одна грязь, а не отношения».

Они отметили встречу бокалом вина – Руслан принес на подносе три бокала, как заправский официант, чем рассмешил и Лену, и Ксению. Затем пили чай на лужайке у крыльца, смеялись, обсуждали, каково родителям Лены в Турции, если даже в Череповце больше двадцати восьми в тени и от жары некуда деваться. Уже поздно вечером, на закате, Лена с Русланом пошли проводить Ксению до моста. Полкан тоже рвался пойти, скулил и лаял, размахивая хвостом, как веером, но был оставлен сторожить дом.

Неожиданно у Ксении появилось ощущение того, что и Лена, и Руслан, вероятно, только и ждали, когда же она соизволит напиться чаю, наговориться и отправиться обратно домой, чтобы они и дальше, пользуясь отсутствием родителей, продолжили беззаботно заниматься сексом. Она всеми силами пыталась отбросить от себя эту мысль, но все же ничего не смогла с ней поделать.

Заходящее солнце преобразило мост: его серые металлические конструкции окрашивались в разные цвета и оттенки от желтоватого до красного. Ксения стояла на середине и смотрела то на воду, то вдаль, на город. По этому любимому с детства виду она скучала слишком долго для того, чтобы пройти в спешке, не остановившись. Когда Ксения была маленькой, они часто приходили сюда с бабой Ларой.

«Бабушка Лара, как же я могла о тебе забыть! Да и не забыла я, просто… просто обязательно к тебе схожу. Завтра увижусь с Ирой, послезавтра к тебе. Обещаю, бабуль, обязательно к тебе приду. Помнишь, как мы стояли тут на мосту? Ты все боялась, что я перегнусь за перила и упаду вниз. Здесь мало что изменилось, только машин стало больше. Да, и как-то сложнее все сделалось, бесконечные проблемы».

Ксении казалось, что стоит она на мосту минут десять, не больше, но когда взглянула на часы, то поняла, что забылась и с того момента, как рассталась с Леной и Русланом, прошел час. Когда она добралась до дома, мать уже спала – работа то в утреннюю, то в вечернюю смену заставляла ее подстраивать свою жизнь под этот график. В комнате Ксении была застелена постель, на столике стояла ее любимая красная чашка – перед сном она любила пить из нее молоко. Конечно, с отъездом на учебу привычка эта исчезла, но Ксения порадовалась, увидев чашку целой и невредимой: ей ее подарила бабушка.

Однако ошиблась Ксения, посчитав, что подруга и ее парень только и ждут, когда проводят ее и вновь смогут быть предоставлены друг другу.

– Классная у тебя подруга, – сказал Руслан. – Малость закомплексованная, но нормальная, не то что девицы со стройки, которые только жрут семечки, плюют и матерятся, и джин-тоником от них разит за километр.

– Нет уж, от Ксюхи такого не дождешься. Что ни говори, а она девочка правильная. Представляешь, у нее нет парня, да и не было. Она девственница, и мечта ее жизни – найти своего суженого, единственного, с которым они проживут долго и счастливо и умрут в глубокой старости в один день.

– Ого, а я думал, таких уже и не встретишь или только в монастырях всякие монашки бредят подобным. Хотя нет, что я говорю, монашки же вообще никогда по идее замуж не должны выходить.

– Нет, монашки не вариант, – возразила Лена, – они зомбированные все на почве религии, а Ленка нормальная, просто у нее такой закидон. Но, если честно, она во многом права.

– Да? – захлопал глазами Руслан.

– Да, только ей этого не говори, а то зазнайкой будет.

Руслан легонько хлопнул Лену ладонью по попе. Спустя полчаса Лена уже смотрела телевизор, устроившись с ногами на диване. А Руслан убирал садовую мебель и старательно мыл посуду на кухне. Не узнала Ксения и об обстоятельствах появления на лбу Руслана шрама. Когда Руслан только-только начинал работать с родителями Лены, они торопились сдать отделку на каком-то важном объекте, работали в две смены, а иногда и по ночам. Когда до сдачи объекта оставалось чуть-чуть, невыспавшийся и подвыпивший рабочий уронил со второго яруса вниз кусок деревянного плинтуса. Руслан был в каске, но в этот момент на шум инстинктивно поднял голову. Доска ударила его прямо по лбу. Швы не накладывали, но Руслан неделю провел в больнице с подозрением на сотрясение мозга. Лена приносила ему фрукты, кормила с ложки мороженым и читала вслух его любимую спортивную газету.

VII

Сестра оказалась явно не рада приходу Ксении. Ксения почувствовала это сразу, как-только вошла к ним в квартиру. Над столом на кухне висела большая фотография Иры с ее мужем, которого Ира видела только два раза в жизни: когда он приходил знакомиться с матерью и бабой Ларой и второй раз, издалека, на их свадьбе. Свадьба была скромной, отчасти формальной, а потому после загса все разошлись по домам.

– Когда же ты себе, Ксюха, парня заведешь? – с недоумением спросила Ира.

Слово «заведешь» показалось Ксении неуместным. Заводят игрушки, машины, модные аксессуары. В конце концов, заводят ребенка, но это уже совсем иная история, и, быть может, в этом контексте фраза теряет свою негативную окраску.

– Когда заведу, тогда и заведу, – огрызнулась Ксения и, случайно бросив взгляд на оклеенную светлыми обоями стену кухни, разглядела притаившееся за вазой с засушенным букетом роз темное пятно.

Кухня была небольшой, но на редкость неуютной. Даже комната в общежитии на взгляд Ксении более подходила для жилья, чем та кухня, как и вся квартира. Табуретка, на которой она сидела, слегка покачивалась, плита была давно не мытой, и даже занавески показались Ксении слишком плотными и тяжелыми, да и к тому же нестираными. При этом у плиты, на новенькой блестящей столешнице, красовались свадебные подарки – микроволновка и соковыжималка.

– Да уже пора, а то ходишь в девках, даже стыдно кому сказать об этом, – заявила Ира, спокойно наливая себе и сестре чай. – Все-таки у нас не деревня-деревней, а нормальный город, за окном двадцать первый век, люди и по Интернету сексом занимаются.

– А ты не говори такого никому, и стыдно не будет, – не моргнув глазом ответила Ксения и стала внимательно разглядывать висевшую над столом фотографию: Ира и ее муж не выглядели счастливыми, счастье было внешним, ничего из того, что Ксения понимала под настоящим счастьем, там не было. – Занимайся себе сексом по Интернету, мне до этого дела нет никакого. Но только скажи, зачем вообще с кем-то меня обсуждать? Перемывать мне косточки с посторонними людьми? Это мое личное дело, как я решила, так и будет. Решила беречь себя для настоящей любви, не подделки однодневной, значит, тому и быть. А если тебе не нравится, я не виновата. Мама, например, давно уже смирилась, а баба Лара…

– Да крыша поехала у бабушки уже несколько лет назад, ерунду вечно болтала. – Ира отхлебнула чай, он оказался слишком горячий, и она обожглась.

Ксения опешила: таких слов от сестры она еще никогда не слышала, тем более не о ком-либо постороннем, а о бабушке.

– Как ты можешь так говорить?

– Я говорю то, что думаю и что считаю нужным говорить. – Ира ощупывала обожженную губу. – Ты же уверена в том, что не должна ни с кем встречаться, пока не найдешь какого-то там своего принца на белом коне с транзитными номерами. Так что не понимаю, почему я не могу думать так, как мне хочется и удобно.

– Но баба Лара ведь тебя очень любила, даже со свадьбой тебе помогла!

– Да разве это свадьба была? Пшик, позорище! Ни лимузина, ни ресторана, ни платья нормального, как нелюди какие-то отгуляли, честное слово. – Ира будто долго копила этот поток негатива и критики, чтобы обрушить его на сестру. – И вообще, что я такого сказала про бабушку? Да, я ее тоже любила, как она меня. Но ведь это ничего не меняет. У людей едет крыша, бывает. И что, прикидываться глупенькой и ничего не замечать? Нет, это не по мне. Тем более бабы Лары уже нет, не обидится она.

– А ты слышала когда-нибудь о душе? Душа ведь не умирает, она остается. Представь, что баба Лара сейчас рядом. Представляешь, каково ей слышать такое? – спокойно, хотя и не без упрека произнесла Ксения.

Ира поставила чашку и уставилась на Ксению. Ксения чувствовала этот взгляд, мысленно искала, что же в ней не так. Стало на мгновение тихо.

– Да, Ксюха, не подозревала, что с тобой все так жестко. – Ира развела руками и пожала плечами, как делают, когда узнают некие в высшей степени любопытные факты, не укладывающиеся в привычные взгляды. – Ладно баба Лара, она уже совсем старая была, ясно, что крыша у старых людей конкретно едет. Но ты! Послушала бы со стороны, какую чушь порешь. Баба Лара вечно про эти души талдычила, что надо учиться их чувствовать. И как-только мама это все терпела, слышала, даже обсуждала с ней это, не понимаю.

– И не надо, не понимай, – ответила Ксения, допивая как можно скорее чай, чтобы быстрее уйти, не дожидаясь, пока разговор превратится в спор или, что гораздо хуже, выяснение отношений и ругань.

«Как изменилась сестра, просто не узнать. И не в лучшую сторону, очень жаль. Что, Ксюш, убедилась, к чему приводят построенные второпях отношения? Очень хорошо, что лишний раз убедилась. У Лены и Руслана по сравнению с этим просто цветочки, детский сад, легкое баловство. Разве она счастлива? Хотя упорно думает, что раз вышла замуж, то все получится само собой, склеится. А за кого вышла замуж? Она ни разу о нем не обмолвилась. Что он вообще за человек такой? Не хочу вмешиваться, пусть живет так, как хочет жить. У нее одно счастье, у меня другое. Правильно, Ксюша, все правильно».

– Ну, как там, у Ирки? – спросила Ксению мама, вернувшаяся с утренней смены и хлопотавшая на кухне. Громыхала посуда, пахло жареной курицей и варящейся гречневой кашей. – Мужа ее видела?

– Не-а, не видела, – лениво ответила Ксения. – Вроде нормально все. А почему ты спрашиваешь?

– Так, ничего, просто интересно, – засуетилась мать и принялась переворачивать на сковородке куски курицы.

«Что-то тут не так», – решила Ксения, предчувствуя очередную промывку мозгов по поводу налаживания личной жизни, тем более что на потолке кухни ее ждал сюрприз в виде небольшого переливающегося темного пятна. Она зевнула и прошмыгнула в свою комнату: «Я посплю пару часиков, что-то устала, а ночью от духоты не заснуть, вот тебе и прелести комнаты с окном на солнечную сторону», – Ксения на ходу снимала футболку, демонстрируя матери, что ей действительно захотелось вздремнуть.

Под шипение и постреливание готовящейся курицы, которое было слышно даже через закрытую дверь, Ксения неожиданно для себя задремала. Она не пыталась это сделать специально, когда ворочаешься с боку на бок и уговариваешь себя закрыть глаза, так как надо отдохнуть. Перед каким-либо важным или ответственным событием, когда в голову лезут разные мысли, подобный отдых хуже каторги и приводит к прямо противоположному результату.

А Ксения, слоило ей прилечь и закрыть глаза, оказалась во власти сна безо всякого над собой усилия. Она слышала все, что делается на кухне, как что-то упало, сирену проезжавшей под окнами машины. И в то же самое время ей отчетливо снился сон. Она было хотела даже проснуться: «Какое дурацкое состояние, нужно сейчас же встать, а то разосплюсь и ночью будет глаз не сомкнуть, просто наказание, так что просыпайся, Ксюша».

Но это не подействовало. Она сидела с бабой Ларой на ее маленькой кухне. Баба Лара уплетала кусок за куском вафельный тортик, теребила край клеенки и раскачивалась на стуле.

– Прости, баба Лара, что не приехала к тебе на похороны, – сказала Ксения и сама пришла в удивление от того, как такое можно произносить вслух, ведь баба Лара жива-живехонька сидит рядом с ней, она даже улавливает вездесущий запах «Красной Москвы».

– Ничего, Ксюша, тебе нечего было здесь делать, – нисколько не смутившись, ответила баба Лара. – Ничего интересного на похоронах не происходит, а ты бы ехала сюда незнамо сколько, занятия пропускала. Как у тебя с учебой? Ты ведь помнишь, что мы все на тебя надеемся? Из нас ведь никто института не кончал, а у тебя, Бог видит, к учебе способностей больше.

– Потихоньку, бабуль, потихоньку. В прошлую сессию пополам четверки с пятерками, в эту одни пятерки. Так что стипендия двойная будет, маме не надо будет мне денег отправлять, сама буду себя обеспечивать. Может, подработку где найду.

– Подработку? – недовольно переспросила баба Лара. – А как же учеба? Когда учиться-то, если работать пойдешь?

– Да ты что, бабушка, сейчас все студенты подрабатывают, – улыбнулась Ксения. – И это не вместо учебы, учеба все равно на первом месте. Ну, например, можно один-два часа работать вечером, почту разносить или полы мыть где-нибудь, в магазине товар на полки расставлять. У нас так многие работают. Платят немного, конечно, но больше, чем стипендия.

– Ой, батюшки, а стипендия, гляди, крохотная! – принялась причитать баба Лара. – А в наше время на стипендию жить можно было, откладывать на что-нибудь, на танцы, на платье хватало, если из ткани не очень дорогой.

– Ну, это в твои времена, бабуль. Нам в школе рассказывали, что Леонид Ильич обещал, что совсем чуть-чуть – и все будут жить при коммунизме, что каждой семье дадут отдельную квартиру, что цены на продукты упадут, потому что будет всего завались.

– Ну, ты вспомнила, Ксюша! С тех пор уж воды утекло сколько! Ну, кто-то живет и при коммунизме, всего себе нахапал в перестройку, пока мы по очередям стояли. Говорят, что времена не выбирают, Ксюш. Таким, как мы, всегда было и будет непросто. Но в этом есть и свой резон: ты никому ничего не должна. – При этих словах баба Лара подняла вверх указательный палец и погрозила им, словно рядом с ними на кухне был кто-то, кого Ксения не видела.

Ксении вдруг захотелось спросить бабу Лару о многом, очень многом, и она просто не знала, с чего начать. За прошедший год Ксения повзрослела, отчасти изменила свои взгляды на жизнь, и многое из того, что казалось ей раньше непонятным, ненужным или даже нелепым, повернулось совсем иными гранями.

– Ты все без парня? Все ждешь своего единственного? – прищурив глаза, по-доброму спросила баба Лара: старики так говорят, когда вспоминают времена своей юности, окидывают оценивающим взглядом свою жизнь, свои ошибки и хотят предостеречь от них молодежь.

– Чего в этом плохого?

– Да, ничего, Ксюша, я всегда одобряла твое решение, ты же знаешь. Только я тебя прошу, не жди вечно, это уже не ожидание будет, а груз венца безбрачия, который ты навесишь в таком случае на себя сама. Это никому не нужно, и тебе самой в тягость. Тебя же, небось, тянет познакомиться с парнем, устроить что-нибудь легкомысленное с ним, повеселиться, погулять. Не верти головой! Знаю я твое «нет», сама была молодой, все говорила: нет и нет, а самой ох как хотелось! И помни, что хороших людей полно на свете, ты только присмотрись, они сами к тебе потянутся.

– Тянутся, бабуль, но все не те, – вздохнула Ксения. – Я вот чего хочу спросить-то, помнишь, ты мне говорила про какую-то силу, которая якобы во мне скрыта. В чем конкретно она выражается? Если она есть, то мне хотелось бы, чтобы она мне помогала во всем, во всех делах. Как мне это сделать?

Баба Лара задумалась и замерла, только ее пальцы продолжали как ни в чем не бывало теребить край клеенки. Это была слабость бабы Лары, с которой она многие годы безрезультатно боролась. Когда она на чем-то сосредотачивалась, то начинала теребить с двойным усердием. Когда клеенки перестали быть дефицитом, она покупала сразу несколько штук и привычка перестала вызывать нарекания домашних: клеенка периодически заменялась на новую, и разрушительных последствий деятельности пальцев бабы Лары было не видно. Сама баба Лара шутила, что неплохо бы ей завести четки.