Текст книги "Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)"

МЫ ПОПАЛИ В ЗАПЕНДЮ

Я много путешествую, и поневоле коллекционирую аэропорты. Они всегда – лицо страны, региона, города.

В новом аэропорту Шанхая, например, встречают с улыбками сказочной красоты девушки, и сразу чувствуешь себя в восточном плену. А в аэропорту Пекина вместо девушек торчат по стойке «смирно» неулыбчивые солдаты – и тут же вспоминаешь товарища Мао.

У меня как-то все не случалось летать через «Пулково-2» – но вот на днях оскоромился. И теперь наш терминал занимает в моем списке первое место – но, к сожалению, с конца.

Попробуйте как-нибудь сами постичь логику и логистику этого места, законопослушно приехав за 2 часа до рейса. При входе – гигантская очередь: в отличие ото всех аэропортов мира (где сначала – регистрация и сдача багажа, потом – кофе и поцелуи с провожающими, затем – досмотр и паспортный контроль), здесь сразу досмотр. Рекомендую в очереди на досмотр бросить взгляд на табло с расписанием рейсов: далее в зале-отстойнике информация будет отсутствовать. На какой стойке откроется регистрация? – неизвестно. У меня остался час до рейса, он что, задерживается? – ждите объявлений. Я могу вернуться назад, посмотреть на табло? – не можете. Вы хоть понимаете, что у вас не аэропорт, а помойка? – на себя посмотри, умник! А то милицию вызовем!

Все: говоря языком Чехова, мы попали в запендю. Ничто потом – ни отсутствие в бизнес-зале туалета (не говоря уж про душ), ни грязноватый сортир с битым кафелем в общей зоне, ни зачем-то второй досмотр перед посадкой – уже не удивляет. Включая то, что этого кошмара не замечает никто. Похоже, для меня одного «Пулково-2» выглядит эдаким ГУЛАГом-light: терпимым, но непереносимым. Разве можно переносить то, что одни унижаются, а другие унижают, но никто не видит унизительности происходящего?

Впрочем, перед улетающими все же маячит свобода.

А перед провожающими маячит аэропорт.

2008

И КТО ИЗ НИХ ВРАГ ПРАВОСЛАВИЯ?

Московская патриархия вынуждена признать: у Русской православной церкви есть реальные враги. И это не католики и не сектанты, а те православные, которые руководствуются только своей верой. И больше ничем.

Секрет вылез шилом из мешка во время Архиерейского собора, недавно прошедшего в Москве. Тогда храм Христа Спасителя окружили сторонники Чукотского епископа Диомида (врага ИНН, штрих-кодов, евреев, сотовых телефонов и сотрудничества с государством – он потом на Соборе был лишен сана). Против диомидцев вышел с плакатами «православный корпус» движения «Наши»: «нашисты» кричали, что диомидцы куплены (русский человек, сам продавшись, начинает непременно кричать, что куплены все). Случилась драка. Драку разгонял ОМОН. Это было ужасно, но действительность была еще ужаснее.

Диомидцы абсолютно неподкупны. Они искренне считают, что иерархи РПЦ утратили чистоту веры; они ищут «истинного православия»; они полагают, что за грехи вот-вот наступит конец света; они готовы за веру умереть. Кстати, пензенские «закопанцы», ушедшие в пещеру – они тоже никакие не сектанты, а православные. Диомидцев по духу вообще теперь столько, что в церкви поговаривают о расколе.

Отчего так случилось? Говорят, что православие молодо (Русь крестили 1020 лет назад), а потому переживает времена католического средневековья, с его расколом и реформацией. Говорят, что РПЦ больна тем же, чем и государство – стремлением к монополии и наживе. У меня свои наблюдения.

В 1998-м, во время празднования 1000-летия крещения Руси, на пресс-конференции митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (то есть нынешнего патриарха) я задал вопрос об узниках веры, сидящих в тюрьме. И зачитал список – его было легко собрать по диссидентской литературе. «Мне ничего не говорят эти имена», – ответил Алексий. Я опешил. А потом ко мне подбежал секретарь митрополита, рыжеволосый отец Георгий, сводивший свои теософские взгляды к формуле: «Мы по хозяйским нуждам, минералочки владыке купить…» «У вас, – зашипел он, – теперь будут проблемы!» Полагалась мне кара земная или небесная – он не уточнил. Вскоре он стал одним из иерархов. Я не удивился.

Полагаю, тысячи верующих задавали подобные вопросы. Почему не покаялся никто из завербованных КГБ иерархов? Зачем РПЦ торговала сигаретами? Отчего Патриарх ездит в сопровождении ФСО с «мигалкой», а пасхальную службу начинает словами «Дорогой Владимир Владимирович?»

Нет ответа, нет дискуссии, хотя это вопросы всего лишь церковной жизни. А есть еще вопросы самой веры – и на них ответа тем более нет. А когда ответов нет, остается идти либо в атеисты, либо в реформаторы.

Допустим, для меня реформаторство диомидцев – очевидное мракобесие: я знаю, что они будут бороться с интернетом, голыми коленками, с поездками за границу, с жизнью вообще. Но либеральный путь внутри РПЦ вычищен, как в абортарии. Мейнстрим в РПЦ сегодня такой: «есть вещи, которые более важны, чем уничтожение того или иного количества людей или даже жизни всего человечества. Это святыни и вера». И это не Геббельс сказал, а протоиерей Чаплин.

А когда либерального фланга нет, а центр таков, каков есть – остается и правда в пещеры.

Кстати, и в государстве точно так.

2008

ТЕПЕРЬ ЗДЕСЬ БУДЕТ ОФИС

На НТВ снят с эфира выпуск программы Андрея Лошака «Профессия – репортер». Но в интернете ее легко отыскать, поэтому каждый желающий может его отсмотреть.

Не желающий смотреть (но имеющий глаза) легко может программу представить, поскольку и без Лошака видит ее каждый день. Сюжет «Теперь здесь офис» – о том, что в обеих столицах уютный, соразмерный масштабу человека центр, со скверами и историей, уничтожается. Взамен строятся офисные комплексы и монбланы «элитного жилья». Права прежних жителей (включая право собственности), стоят не больше расходов на их запугивание и выселение. Закон есть дышло. И даже если фасады остались прежними, то это фальшак, железобетон – ну, как если бы Рембрандта переписал на радость элитному инвестору модный среди нуворишей художник Славинский.

В Москве при Лужкове Рембрандт уже уничтожен. Я недавно с крыши Ritz-Carlton на Тверской показывал знакомым: вон Иверская часовня – это не 17 век, а новодел, и Манеж новодел, да и Китай-город – полуфальшак, с его недавно достроенными фальшь-стенами. Москва перестала быть историческим городом, смотреть в ней нечего, она как Лас-Вегас, куда едут либо делать либо тратить бабки, а не любоваться пластиковыми сфинксами у казино Luxor.

В Петербурге при Матвиенко процесс только начинается, но движется споро. Пройдитесь по Невскому или посмотрите на любой объект корпорации «Возрождение Санкт-Петербурга» (в подрядчиках у «Возрождения», Лошак это упоминает – корпорация «Терминатор»: по части названий ребятам цинизма не занимать).

Я на телевидении свой срок оттрубил и прекрасно знаю, что за всхлипы «история гибнет!» с эфира не снимают: лоху порой нужно говорить с экрана, что он герой. Но вот за политику и снимают, и увольняют. Потому что российская политика – это экономические интересы конкретных людей, и никакой другой политики, кроме конкретных бабок, в России нет. А Лошак поминал конкретных людей – например, московские компании «Баркли» и RGI, их глав Казинца и Кузинца. Бог знает, как их интересы пересеклись с интересами конкретных пацанов на НТВ или смотрящих за НТВ.

Так что зря Лошак в это дело влез. Хотя, может, он понимал, что если не влезет, то скоро и сам услышит: «Слышь ты, лошара недоделанный, быстро вали отседова, мы ща признаем твой дом аварийным».

А услышать такое – и в Питере, и в Москве – скоро придется многим влюбленным в свой старый город лохам.

2008

Я ВЫБИРАЮ СВОБОДУ

Спустя 17 лет ясно, что идеалы людей, шедших в августе 1991 на баррикады против ГКЧП – свобода, равенство, братство – воплотились с точностью до наоборот. По счастью, это не единственный вывод, который можно сделать.

Ночь с 19 на 20 августа 1991 года я провел с нынешней женой главы Госнаркоконтроля РФ, генерала ФСБ Черкесова Наташей. Тогда ее знали как Чаплину, и была она редактором демократического «Час пик», и нас было четверо – еще и моя жена, а также глава ленинградского корпункта «Известий» Ежелев. Мы договаривались, как будем поддерживать связь (я был собкором «Огонька»), когда наши издания КГЧП прикроет.

Это было время непредставимой сегодня искренности и такой же любви к свободе. В стране практически не было потребительских товаров, еды и денег (8 марта 91-го года Юра Шутов – тот самый, который станет помощником Собчака, а позже будет приговорен к пожизненному за убийства – подарил моей жене двух тощих куриц: царский подарок!) Но люди искренне полагали, что в тюрьме жить нельзя, и что свобода превыше всего. Свобода казалась более материальной вещью, чем танки. После того самого ночного совещания с Ежелевым и Чаплиной мы с женой сели в «девятку» и поехали в Осиновую Рощу, потому что нам сказали, что по Выборгскому шоссе в город входят танки, и мы поехали если не перекрыть им путь, то сосчитать количество. Мы надеялись помочь тем, кто возводил баррикады перед Мариинским дворцом и перед телецентром. Я до сих пор с ужасом думаю о том, что было бы с нами, когда бы танки действительно вошли.

Спустя 5 лет после путча я брал интервью у путчиста, экс-главы КГБ СССР Крючкова. Он уже вышел из тюрьмы и рассказывал мне, как хорошо было жить в СССР, и я по глупости решил с ним поспорить. Но вместо того, чтобы сказать главное: в тюрьме комфортно лишь рабам – я стал ему рассказывать о деталях, то есть о слабости экономики СССР. «О, у вас неверная информация, – оживился Крючков, – на каждого гражданина СССР приходилось достаточно одежды, хлебобулочных и колбасных изделий!..» И он стал сыпать цифрами, из которых следовало, что на гражданина СССР выпускалось в год куда больше пальто драповых демисезонных, чем в США.

Он абсолютно в эти цифры верил: ведь именно их ему поставляли доклады с грифом «секретно», газета «Правда» и два канала советского ТВ. Сомнений никаких: суточное довольствие заключенного обладает энергетической ценностью 2500 килокалорий, в рацион входит 100 граммов мяса, 50 граммов масла… К чему клеветать на руководство тюрьмы?

Собственно, поэтому мы его в 91-м и победили – потому что легко умирать за свободу, но трудно горбатиться ради тюремного пайка. И, мне кажется, только такие ценности, как свобода, равенство, братство, людей по-настоящему объединяют, и заставляют строить баррикады или ехать на легковушке навстречу танкам.

А что нынешние «Известия» стали неотличимы похожи на прежнюю «Правду» – ну что ж. Что-то я не вижу среди тех, кто разменял свободу на паек, людей счастливых. Нет таких в мире бутиков, где продается счастье.

2008

БИТВА ШТАНГИСТОВ С ТАНЦОРАМИ

Если верить Левада-центру, 74 % россиян убеждены, что войну в Южной Осетии устроили США – ради нефти и продвижения НАТО. Переубеждать бесполезно: большинство судит мир по своим представлению о мире – и о суде.

Вообще-то мир устроен так, что у людей, танцующих в балете, мало шансов сойтись с людьми, профессионально жмущими штангу. Когда мир смещается в сторону войны, образуется площадка, на которой танцоры и штангисты сходятся вместе и довольно нервно орут друг на друга.

Статьи европейских журналистов, побывавших и в Цхинвали, и в Гори, сводятся к тому, что Москва перешла черту, безо всяких дискуссий в Совбезе ООН введя танки в суверенное государство: так, утверждают журналисты, политические балеты не танцуют. Политики еще более категоричны. Мои друзья в Европе и Америке разочарованы тем, как себя Россия ведет и что в России происходит. Некоторые объясняют это потворством Кремля ксенофобии, некоторые – эффектом, какой свалившиеся шальные (нефтяные) деньги производят на незрелые страны. Но все едины в одном: Россия шла к демократии, а потом сошла – с ума. Они не могут понять, как это можно – не наслаждаться тонкой линией прыжка в балете, обзывать танцоров обидными словами, накачивать бычью шею, пукать при жиме штанги – и, кстати, травмировать позвоночник. И решительно не желать вставать из третьей позиции на пуанты. Никаким Левада-центром не убедить друзей, что это не злые козни Владимира Путина, а желание народа: быть частью империи, муравьем на фоне пирамиды, величие которой так завораживает, что искупает все. А народ, по конституции России (и Америки) – единственный источник права.

Так что народ имеет полное право считать, что нормальный пацан никогда не наденет колготы и не будет красить ресницы и брови. Нормальный пацан в гробу видал 32 фуэте и бьет в морду, когда намекают, что он пидор. Он не будет танцевать по правилам Буша, который насадил марионеток и оплатил цветные революции, чтобы захватить нефть (штангист уверен в том так же искренне, как мои друзья – в ценности свободы). Америка, слышь, задолбала пропагандой, потому что не могут же американские СМИ не плясать под дудку Белого дома. Реальный пацан судит по своей жизни: у него реально выходит так. Он знает, что такое демократия: он при демократах ходил нищим. Для него размер, в том числе территорий, и правда имеет значение. Он не будет консультироваться с Совбезом ООН – потому что какая, на хрен, болтовня, когда наших бьют?! И, кстати, он всерьез готов умереть за Великую Россию – в отличие от балетных.

Война всегда ослепляет и оглушает. Врага требуется мочить, а не слушать, чтобы червь сомнения не подточил древко победы. Слушать придется, если проиграешь. А пока кто врагу слово дает – сам враг. И невозможно представить, чтобы в прямом эфире сошлись Медведев и Саакашвили – а ведь именно их вопросы (и ответы) друг другу могли бы многое прояснить.

Что делать в такой ситуации, да? По-моему, разбираться в технике жима. А потом идти на балет – пусть и при пустом зале. Я, вон, на днях интервью Саакашвили в Financial Times прочитал.

Надеюсь, он меня тоже прочтет.

2008

ПРЕКРАСНА ЖИЗНЬ СРЕДЬ НОВОСТРОЕК ТЮРЕМ

Петербургская художница Зина Сотина, чьи картины висят в спальнях у меня и Владимира Путина (это единственное, что нас объединяет: Сотина бывает на днях рождениях и у меня, и у Путина; Петербург – город маленький), – так вот, она как-то нашла точный образ многоквартирным домам.

Я Зину обожаю не только за живопись в стиле страстного лубка, с годами начавшую пренебрегать деталями, но приобретшую импрессионистскую силу цвета, но и потому, что она умеет сказать, как отрезать.

Вот, например, однажды в большой компании мы спорили о характере богатства и бедности в России. И Зина сказала:

– Богатые – от слова «бог». А бедные – от слова «беда».

И все замолчали.

Недавно я снова заехал к ней в мансарду на Васильевском, сквозь окна которой – крыши, мачты, купола и небо, и случайно завел разговор о недвижимости. А Зина сказала:

– Нормальное жилье – это дом на земле. А многоэтажный дом – эта тюрьма. Отгрохали тюрьмищу, согнали всех вместе, распределили по камерам. У нас потому и застраивают многоэтажками, что боятся жить на свободе.

И я подпрыгнул на месте. Ведь и вправду, жизнь в своем доме – это свобода, когда ты один на один с миром. Самая свободолюбивая в мире страна, Америка – действительно одноэтажная. И небоскребы там – в основном офисы.

А теперь езжайте-ка на Конную Лахту, которая вполне могла быть пригородной идиллией, или в полуидиллический (пока еще) Сестрорецк. Сегодня там один жилой монстр лепится к другому. Нет, вы, конечно, можете объяснить: дороговизна земли, дефицит площадей и прочее.

Но я после Зины думаю по-другому: строящие и живущие не представляют жизни вне тюрьмы.

2008

ТВОЯ МОЯ НЕ ПОНИМАЙ

В отличие от людей своего круга, я езжу на маршрутках. И, разумеется, ненавижу их водителей за стиль вождения и общения. Однако идея депутатов прогнать водителей-гастарбайтеров через языковой экзамен меня изумила.

В Лондоне немыслимое количество заведений общепита (одних пабов больше 8 тысяч), но англичан в них работает мало. Обычно – молодые гастарбайтеры. Год назад были заметны болгары, а перед тем – выходцы из СССР.

Секрет прост: студенческая виза в языковых школах дает право работать 24 часа в неделю. И украинские девочки и болгарские мальчики этим пользуются, зарабатывая в час 8 фунтов минус налог. Многие затем будут сдавать TOEFL, Test On English as a Foreign Language, без которого иностранца не возьмут в более денежное место, но сервис к таким не относится, так что официантки и бармены орудуют известными им 50 английскими словами. Точно так же изъясняются пакистанцы – шоферы mini-cabs, альтернативы «главному» лондонскому такси black cabs, водители которого сдают так называемый Knowledge, тест на знание примерно 60 тысяч лондонских улиц и закоулков. У пассажира есть выбор: либо black cab с идеально обученным шофером – либо более дешевый small cab, с сервисом как в маршрутке.

Хорошо бы, конечно, и у нас два таких конкурирующих транспорта создать. Но если создать нельзя, надо перестать на гастарбайтеров-шоферов наезжать.

Нужно просто запретить им включать радио «Шансон».

2008

ОЖИДАНИЕ ГРОЗЫ ПОД СТЕКЛЯННОЙ КРЫШЕЙ

Что за странный этот кризис! Никакого сравнения с 1998-м. Банкоматы исправно выдают наличные, вкладчики не осаждают лопнувшие банки, да и банки не лопаются, а перепродаются.

Список различий можно продолжать. Доллар не прыгает с 6,23 рубля в июле до 20,82 в сентябре, как десятилетием ранее, – а лишь корректируется с 23,13 до 25,78. Граждане не сметают с прилавков консервы и крупы; брокеры с нервным смехом не бросают с моста в реку сотовые телефоны; зарплаты платят без задержек. Вообще, самое страшное, что я пока видел – это слегка омертвевшего Чичваркина по телевизору. Он, как известно, скоропостижно продал «Евросеть» – и явно не за ту сумму, на которую рассчитывал. Но, опять же, никакого сравнения с докризисным делом Некрасова и «Арбата Престиж»: заплатили же Чичваркину, не посадили.

Падения котировок, остановленные торги, margin calls – это все для большинства абстракция, телесюжет, «их нравы». В реальности же все как у риэлтеров: у них сейчас ни покупок, ни продаж, ни роста цен, ни падения. Вообще все замерло. Ждем-с.

И вот это ожидание ужасно напоминает ясный день на стыке июля и августа, когда с утра все откупоривали бутылки, и жарили шашлык, и танцевали под магнитофон, – как вдруг небо почернело, и небо накрыла туча такая черная, такая гнетущая, что всем ясно – завтра не танцевать. И уж хоть бы грянуло, грохнуло, закружило – а то тишина, от которой еще страшней. И все застыли и гадают – а вдруг похолодает так, что сразу из лета в осень? А вдруг ветер такой, что свалит на дом березу? А вдруг потоп – а крыша, вроде, до конца не перекрыта? А вдруг град размером с яйцо, а мы тут сгрудились в теплице?

Но, обратите внимание – если вдруг и пройдет гроза стороной, не прибив даже пыли, все будут ужасно разочарованы.

2008

ВЫСШАЯ КУЗНИЦА КАСТ

Что-то странное творится с российским высшим образованием. Это образование чиновники тянут в противоположные стороны. Не успел министр Фурсенко пригрозить крупномасштабным изъятием лицензий у вузов, как тут же президент Медведев сказал, что лучших студентов платных отделений нужно переводить на бесплатные места.

Заявление Фурсенко означает, что студентов слишком много и нужно их сокращать; заявление Медведева означает, что студентов должно быть много и их нельзя сокращать.

Практическая мысль Фурсенко состоит в том, что лучше меньше да лучше, особенно в экономический кризис; политическая мысль Медведева состоит в том, что чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось – то бишь не пополняло ряды недовольных, особенно когда экономический кризис чреват социальным взрывом.

Фурсенко полагает высшее образование инструментом, позволяющим выпускнику делать карьеру; Медведев смотрит на высшую школу как на государственный институт, который должен функционировать и существовать, коли мы не хотим развалить государство.

Кто прав? Разумеется, Медведев. Знания и навыки, какие дает вуз в России, вообще не являются инструментами в строительстве карьеры.

Профессиональных навыков российская высшая школа дает мало. Журналист после журфака не умеет написать заметку; выпускнику отделения ландшафтного дизайна нельзя доверять обустройство частного сада; качество выпускников МАДИ видно по качеству наших дорог.

Учеба в университете в России – это реакция на существующий у нас прусский тип среднего образования, с его зубрежкой и принуждением. Вырвавшись из казармы, вчерашний школьник вдруг получает свободу – ходить или «закалывать» лекции, уважать или не уважать препода, торчать в библиотеке или дуть пиво. Сессия лишь дважды в год, а коррупция, слава богу, минимизирует риски исключения.

А потому главным содержанием российского высшего образования является образование связей внутри поколения. Роман Абрамович и дня не проучился в московской «Губке», но зато тусовался в ее коридорах с Ойфом, Швидлером и всем будущим руководством «Сибнефти», то есть де-факто свой диплом получил (и похоже, что красный). Выпускник филфака ЛГУ Сергей Иванов стал министром обороны благодаря тому, что удачно в свое время возглавил университетский комитет комсомола, где на него и обратили внимание товарищи из КГБ. Владимир Путин вытащил половину своего курса в главные начальники страны, и теперь тем же занимается Дмитрий Медведев.

Рейтинг российских вузов – это рейтинг шансов попасть в обойму; он к рейтингу умений отношение имеет малое.

Когда в кресло главы Минатома нужно было посадить своего человека, министра Румянцева в секунду заменили на министра Кириенко, хотя первый был физиком-ядерщиком и директором Курчатовского института, а второй знатным либералом и дианетиком.

Вот почему реформатор высшей школы у нас – это враг системы. И это основная причина, по которой реформы образования в России будут идти непрерывно, но образование не будет реформировано никогда.

Так что российский студент может не волноваться.

А министр Фурсенко пусть зайдет после уроков к директору школы.

2009