Текст книги "Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю"

После известия Менандра о подчинении гуннов-утургуров туркам византийские историки уже не упоминают об утургурах. Но это молчание нисколько не означает, чтобы последние исчезли из истории. У более поздних историков они являются под другим племенным названием, но совершенно на тех же местах, где их оставил Менандр. А именно Феофан и Никифор, писавшие два века спустя после Агафия и Менандра и около двух с половиной веков после Прокопия, уже не знают гуннов-утургуров, а вместо них говорят о гуннах болгарах и котрагах, которых родина, Древняя или Великая Болгария, то есть там же, откуда Прокопий выводит своих кутургуров и утургуров. В известной легенде о разделении болгар по смерти Куврата Феофан и Никифор говорят, что часть старшего Кувратова сына Батбая осталась на родине, где и была вскоре покорена хазарами, которым платить дань «до сего дня» (то есть до времени Феофана и Никифора, писавших в первой четверти IX в.). Несостоятельность этой легенды очевидна: таврические и кубанские болгары подпали игу восточных завоевателей не после смерти Куврата, то есть не во второй половине VII в., а гораздо ранее, во второй половине VI в., как это мы сейчас видели из рассказов Менандра, писавшего о событиях ему современных; только Менандр называет этих завоевателей турками и не употребляет он имени болгар, а называет их утурурами.

Название хазары впервые является у Феофана под 626 г. по поводу союза их с императором Ираклием и дружеского свидания его с из предводителем под стенами Тифлиса. Отсюда заключали обыкновенно, что хазары только в это время явились в странах прикавказских, и совершенно упускали из виду то, что повествует Менандр о турецких завоеваниях в VI в.; хотя Феофан, употребляя впервые имя хазар, поясняет, что так назывались «восточные турки»; а его современник Никифор, рассказывая об упомянутом свидании Ираклия, союзников его именует просто турками, и потом оба они, Феофан и Никифор, не раз еще называют их турками. Никифор впервые приводит имя хазар в упомянутой легенде о Куврате и Батбае. По этому поводу оба писателя замечают, что хазары пришли из внутренней Верзелии (Феофан) или Верилии (Никифор), страны соседней с сарматами, и покорили все народы до Понта. На основании этих-то неточных указаний историография выводила заключение о пришествии в прикавказские страны какого-то нового народа хазар в VII в.; тогда как здесь надобно разуметь все тех же турок, на которых перешло туземное название древних казиров или акациров. Вообще в средневековой истории народов мы видим постоянную смену имен и довольно сбивчивое их употребление в источниках; это явление сильно отразилось также в истории руссов, болгар и хазар; но историография по большей части упускала его из виду и, встречая новые народные имена, обыкновенно разумела под ними и новые народы¹¹⁵.

Уже в конце VI в. мы находим у турок междоусобную войну из-за каганского престола. На этот раз верховному кагану с помощью трех остальных удалось подавить мятеж (см. у Феофилакта Симокаты под 597 г.). Но междоусобия, конечно, потом возобновились, и волжско-каспийская орда турок (как впоследствии орда Батыева или Золотая), по всем признакам, отделилась от своих туркестанских родичей и в VII в. составила особое государство, сделавшееся известным преимущественно под именем хазарского. Здесь господствующее турецкое племя подчинилось влиянию покоренных народов, отчасти смешалось с ним и мало-помалу утратило свою первоначальную дикость и свирепость.

После того как азовско-черноморские болгары вошли в состав хазарского государства, история их в течение нескольких столетий скрывается иногда под именем гуннов. Но все-таки есть возможность следить за нею и в этот период. Так во время знаменитой борьбы императора Ираклия с персами, союзниками Хозроя против Византии, как известно, были авары. В 626 г. они подступили к Константинополю с европейской стороны, а на азиатском берегу Фракийского Боспора расположилось персидское войско. В числе вспомогательных дружин аварского кагана находились и подчиненные ему дунайские болгары (в хронике Манассии названные тавроскифами). Между тем союзниками Ираклия против Хозроя были турко-хазары, а вместе с ними, конечно, и те племена, которые состояли с ним в вассальных отношениях; следовательно, в числе хазарских войск находились и азовско-черноморские болгары. Здесь мы видим некоторое продолжение тех же отношений, как и в VI в. при Юстиниане I, когда болгары-кутургуры были врагами империи, а болгары-утургуры явились ее союзниками и даже сражались за нее против своих родичей. Это соображение подтверждается и следующим известием, которое свидетельствует о союзных отношениях азовских болгар к Ираклию. По словам патриарха Никифора, в 618 г. какой-то гуннский князь, в сопровождении своих родственников, приближенных и даже их жен, отправился в Константинополь и просил о даровании ему святого крещения. Желание его было исполнено; его воспринимал сам император, восприемником знатных гуннов и их жен были римские вельможи с своими женами. Новокрещеным сделали приличные наставления, чтоб укрепить их в новой вере; оделили богатыми царскими подарками и римскими титулами; причем самому князю дали титул патриция; затем их отпустили на родину. Это известие для нас очень драгоценно. Речь идет, конечно, о том же гуннском племени, к которому принадлежал князь Гордас; а последний, как мы узнаем из Феофана, 90 лет назад ездил в Константинополь принять крещение из рук Юстиниана I. (Феофан и Никифор, как известно, болгар называли и гуннами.) Гордас погиб жертвой своей ревности к вере, и после того распространение христианства между таврическими болгарами, конечно, замедлилось на некоторое время. Но потом оно делает успехи: мы видим, что другой князь принимает крещение с своими боярами и даже с их женами; причем источник не говорит, чтобы судьба его была похожа на судьбу Гордаса. Следовательно, христианство с этого времени более прочно утвердилось между азовско-черноморскими болгарами; хотя большая их часть оставалась в язычестве; чему способствовало и их раздробление на разные племена, подчиненные различным князьям.

Для истории этих болгар важны также несколько дальнейших известий о Херсоне, Боспоре и Фанагории, сообщаемых по поводу Юстиниана Ринотмета, или Безносого. Это был последний император из династии Ираклия, отличавшийся чрезвычайной жестокостью. Одним из тех переворотов, которые так обычны в византийской истории, Юстиниан был свержен с престола и с обрезанным носом сослан в заточение в Херсонес Таврический в 702 г. В ссылке он, по-видимому, пользовался некоторой свободой, причем не скрывал своей надежды снова овладеть престолом. Херсониты не только не показывали охоты помочь ему, но, опасаясь преследования со стороны нового императора Тиверия Апсимара, хотели или убить изгнанника, или схватить его и отослать к Тверию. Проведав о том, Юстиниан бежал сначала в город Дорос, то есть в соседнюю Готию, а отсюда к хазарскому кагану. Последний принял его с честью и выдал за него свою сестру. После того Юстиниан с молодой супругой, названной в крещении Феодорою, поселился в Фанагории и здесь питал планы о возвращении престола с помощью своего нового родственника, то есть хазарского кагана. Тогда Апсимар отправил посольство, которое обещанием великих даров склоняло кагана или выдать Юстиниана живым, или прислать его голову в Константинополь, Каган не устоял против золота и поручил своим наместникам Папацу Фанагорийскому и Бальгицу Боспорскому убить его зятя, когда подан будет к тому знак. Об этом проведала Феодора и сообщила своему мужу. Юстиниан поступил с обычной ему решительностью и свирепостью: он пригласил наместников к себе на свидание поодиночке и обоих задушил веревкой; затем, отослав жену к кагану, сам сел на корабль и бежал к Тервелю, царю дунайских болгар. С помощью последнего ему удалось действительно воротить престол, после чего он призвал к себе и свою хазарскую супругу.

Злопамятный Ринотмет не мог простить херсонитам их неприязни к нему во время ссылки и готовил им жестокое мщение. В 708 г. он снарядил флот и войско и послал их в Тавриду, с тем чтоб опустошить Херсонскую область мечом и огнем; а правителем Херсона назначил спафария Илью. Отправленное войско исполнило свое поручение и побило многих жителей Херсонской области. Между прочим, оно схватило здесь хазарского наместника или тудуна и знатнейшего из граждан Зоила с сорока патрициями города и подвергло их пытке, а двадцать других патрициев потопило в лодке, наполненной камнями. Молодым людям была оставлена жизнь с тем, чтобы обратить их в рабство. Юстиниан велел привести их в Константинополь; но дорогой буря потопила корабли, причем погибло несколько тысяч корсунской молодежи. Но месть Юстиниана все еще не насытилась. Он снарядил новый флот и отправил его с приказанием произвести в Корсунской области всеобщее беспощадное избиение. Известие о том привело херсонитов в отчаяние; они единодушно восстали и отправили к кагану просьбу прислать им хазарский гарнизон. К этому восстанию присоединились и сами предводители императорского войска, именно спафарий Илья и начальник флота Вардан. Тогда Юстиниан назначил в Херсон новых начальников и послал их с дружиной в 300 человек. Он приказал отослать к кагану тудуна и Зоила с извинениями. Корсунцы схватили новых начальников и умертвили, а их трехсотенную дружину вместе с тудуном и Зоилом выдали хазарам. Дорогой к кагану тудун умер; сопровождавшие его хазары (турки) при его погребении принесли в жертву своим богам всех триста византийцев. Между тем херсониты отложились от Юстиниана и провозгласили императором помянутого Вардана, дав ему прозвание Филиппика. Юстиниан опять вооружил новый флот и снабдил его осадными машинами для совершения разрушения херсонских стен и башен. Машины эти начали действовать успешно и уже разрушили две башни (по имени Кентенарезий и Синагр), когда прибытие хазарского войска остановило их дальнейшие успехи. Вардан убежал к хазарскому кагану. Флот и войско, потерпев неудачу и опасаясь мстительного императора, предпочли пристать к мятежникам, признали государем Вардана Филиппика и послали за ним к кагану. Последний взял с мятежников большой окуп и, кроме того, клятву, что они неизменят новому императору, и прислал им Филиппика. Этому претенденту вскоре удалось действительно свергнуть, убить Юстиниана и занять его место.

Так повествуют Феофан, Анастасий, Никифор и другие более поздние компиляторы. Для нас в этих событиях важны, между прочим, отношения к хазарам. Откуда явился в Херсоне хазарский тудун, у Никифора названный архонтом, то есть наместником Херсона? Поведение херсонитов относительно Юстиниана во время ссылки не вполне объясняет нам его ненасытное мщение. Притом он начинает эту месть только пять лет спустя после возвращения себе престола. Очевидно, источники передают нам события не полно и не точно. Соображая все обстоятельства, позволяем себе предположить следующее. Херсонская область была собственно вассальным владением Византийской империи; она все еще сохраняла свою автономию, а также свои торговые привилегии, которыми, конечно, дорожила. Мстительный, деспотичный Юстиниан, вероятно, начал стеснять эту автономию. Тогда корсунцы воспользовались соседством хазарского государства, может быть, задумали отдаться под покровительство кагана и приняли к себе хазарского сановника с его свитой. Отсюда-то, вероятно, и возникла такая ожесточенная война со стороны Юстиниана. Странно, однако, что хазары, в конце VI в. тщетно осаждавшие Херсон, не воспользовались обстоятельствами, чтобы завладеть им во время этой войны. Но корсунцы, вероятно, совсем и не желали наложить на себя хазарское иго и не пускали в свой город сильного хазарского гарнизона; они хотели только воспользоваться помощью кагана для спасения своей автономии и для свержения Юстиниана, что им и удалось. За хазарскую помощь они заплатили деньгами и остались в соединении с Византийской империей. Свою автономию и своих выборных правителей корсунцы сохраняли до времен императора Феофила, то есть еще более столетия.

По отношению к таврическим и таманским болгарам приведенные события подтверждают только их полную зависимость в то время от хазар. Мы находим хазарских наместников на обеих сторонах пролива, то есть и в Боспоре, и в Фанагории. В течение VIII в. уже весь почти Таврический полуостров подпал власти хазар, за исключением Корсунской области; между прочим около этого времени они завоевали и соседнюю с Корсунью область Готию.

Во второй половине VII в. персидское государство, как известно, сменилось Арабским халифатом. Новые завоеватели вошли в столкновение с хазарами в странах закавказских, которые всегда служили спорными владениями для сильных соседних государств. Отношения хазар к Византии почти не изменились с появлением мусульманского халифата. Пунктами столкновения с византийским правительством по-прежнему оставались владения в Тавриде и отчасти на восточном Черноморском берегу; но столкновения эти, как и прежде, уступали место общим интересам по отношению к сильному азиатскому соседу. Союзы против арабов сделались продолжением прежних союзов против Персии. Византийские императоры иногда вступали даже в родственные связи с хазарскими каганами. Так, после Юстиниана Ринотмета император Лев Исав-рианин женил своего сына (Константина Копронима) на дочери кагана. Эта хазарская принцесса, нареченная в крещении Ириной, впоследствии прославилась во время иконоборства: она была почитательницей икон, между тем как ее муж Константин и сын Лев, прозванный по матери хазаром, были известные гонители икон.

Около этого времени Хазария сделалась поприщем борьбы между разными религиями, из которых ни одна не получила окончательного преобладания; что имело важное влияние на судьбу хазарского государства.

Мы видели, что турки, в VI в. пришедшие из-за Каспийского моря, были дикие огнепоклонники. Кроме поклонения огню, они, по свидетельству Феофилакта, поклонялись ветрам и воде и слагали молитвы земле; однако чтили и верховное божество, творца вселенной, которому приносили в жертву коней, быков и овец. Они имели род жрецов-шаманов, которым приписывали дар прорицания. Христианская проповедь рано проникла в страну турок, но, по-видимому, падала на бесплодную почву. Тот же Феофилакт рассказывает, что к императору Маврикию (в конце VI в.) раз привели пленных турок. На лбу у них оказалось изображение креста, отмеченное черными точками. На вопрос, что это значит, турки рассказали следующее. Однажды в их стране свирепствовала моровая язва; некоторые жившие между ними христиане убедили их матерей отметить на лбу мальчиков крестное знамение, обещая им спасение от смерти. Эти спасенные, однако, остались такими же язычниками, какими были их отцы. Мы говорили, что турки, поселившиеся на западной стороне Каспийского моря, подверглись влиянию покоренных ими народов. Влияние это отразилось, конечно, и на религии. В конце VII в. появился между ними ислам, внесенный силой меча. По известию Эльмакина, во время халифа Абдул-мелека сын его Мослим после одного сильного поражения, нанесенного хазарам, многие их тысячи принудил принять магометанскую веру. Эта фантастическая религия, конечно, более подходила к дикому турецкому племени, нежели христианство, и действительно потом распространилась между ними, однако не получила преобладания. Она встретила здесь счастливого соперника в лице иудейства.

Евреи распространились на Кавказе и в Крыму из Палестины, Вавилонии и других мест Передней Азии еще до Р. Хр. Как народ промышленный, они рано встречаются в торговых греческих колониях и, между прочим, на Боспоре Киммерийском. Одна пантикапейская надпись, принадлежащая 81 г. по Р. Х., говорит об отпущении еврейского раба с согласия синагоги (Boeck Corp. Inscript. № 214), а синагога предполагает уже целую общину. Давнее пребывание евреев в Крыму подтверждается также заметками на старых свитках Пятикнижия и надгробными надписями, особенно так называемой Иосафатовой долины в Чуфут-Кале¹¹⁶. Эти памятники заключают в себе указания на приток еврейской колонизации на Кавказ и в Крым из Передней Азии и Византийской империи, колонизации, продолжавшейся в течение всей первой половины Средних веков. Особенно многочисленная еврейская община процветала в то время на восточном берегу Киммерийского Боспора в Фанагории или в Матарах, как она называется в еврейских памятниках. Эта община, в свою очередь, высылала колонии в ближние таврические города, например: в Керчь, Кафу, Солкат, Сугдею, Мангун и другие. В этом отношении с еврейскими памятниками вполне согласуется свидетельство византийского историка Феофана. Говоря о кубанской стране как о родине болгар, он замечает, что Фанагурия (означающая тут вообще Таманский полуостров) населена разными племенами, причем поименовывает только евреев; следовательно, в этой области они были особенно многочисленны.

Этим обилием в том краю еврейского элемента, весьма подвижного и промышленного, притом имевшего в своей среде многих ученых мужей, и объясняется успех иудейской пропаганды между турко-хазарами. Успех был столь значителен, что является целая хазарская династия, исповедующая религию Моисея, – событие единственное в своем роде. О том, каким образом произошло это обращение, мы не имеем никаких достоверных свидетельств; ибо рассказы о принятии иудейства царем хазарским Булой или Буланом, около половины VIII в., должны быть отнесены к легендам; они черпаются только из некоторых сомнительных еврейских источников и не подтверждаются никакими другими. Царь, сомневающийся в истине язычества и испытывающий проповедников трех религий: иудейской, христианской и магометанской, – это весьма общий мотив для рассказов подобного рода¹¹⁷. Трудно сказать, в какой именно форме утвердилось иудейство между хазарами – в виде раввинского талмудизма или в виде караизма, издавна существовавшего в Крыму и на Кавказе. Вопрос этот спорный в ученом мире; но более вероятности, по нашему мнению, находится на стороне караизма. Во всяком случае, существование еврейской религии у хазар не подлежит сомнению, ибо о нем свидетельствуют разные независимые друг от друга источники. Известен рассказ нашей летописи о прибытии иудейских миссионеров от хазар. То же подтверждают и арабские писатели, особенно Ибн-Даста и Ибн-Фадлан. Последний, впрочем, поясняет, что остальной народ состоит из мусульман, христиан и язычников¹¹⁸.

Обращение хазарской династии в иудейство, по некоторым признакам, неблагоприятно повлияло на дальнейшее развитие государства. Между тем как царь был иудеем, войска его состояли преимущественно из магометан и язычников; собственно же еврейское население, рассеянное в хазарских городах и занятое своими меркантильными интересами, представляло, конечно, весьма слабую опору для поддержания государственного единства и могущества. Соперничество разных религий не могло содействовать образованию одной полной нации, и хазарское государство до конца осталось собранием разных народностей. Постепенному упадку хазарского могущества способствовало и само раздвоение власти. В руках верховного кагана (хазар-хакана, по Ибн-Дасте) с течением времени осталась власть почти номинальная, хотя особа его и была окружена чрезвычайным почитанием; а действительная власть сосредоточилась в руках его наместника, начальствовавшего над войском. Последний назывался по Константину Багрянородному просто пех (то есть бег), по Ибн-Фадланну хакан-бег, а по Ибн-Дасте иша (то есть почти то же, что шах, как объясняет г. Хвольсон в своей книге об этом писателе, с. 56). Подобное раздвоение власти, конечно, имело свою долю участия во внутренних смутах и разложении государства.

Мы думаем, что некоторый упадок хазарского могущества обнаружился уже в первой половине IX в. по поводу построения крепости Саркела.

Около 835 г. хазарский каган и хазарский бек (лс^), по рассказу Константина Багрянородного, прислали к императору Феофану послов с просьбой построить им на Дону крепость. Император исполнил их просьбу и отправил на своих хеландиях спафарокандидата Петрону с мастерами и рабочими. В Херсоне Петрона пересел на плоскодонные суда, которые могли ходить по Азовскому морю и по реке Танаису. Он доплыл до назначенного места этой реки и здесь остановился. Так как в том краю не оказалось камня, годного для зданий, то греки устроили печи, приготовили кирпичи и затем воздвигли крепость, названную Саркел, что значит «Белая гостиница», по объяснению Константина (а в русской летописи Бела Вежа). Современник Константина Леонтий (один из продолжателей Феофана), сообщающий то же известие о построении этой крепости, только в более коротких словах, прибавляет, что в Саркеле находился хазарский гарнизон в 300 человек, которые время от времени сменялись. С построением Саркела связана важная перемена в жизни Херсонеса Таврического. Дотоле, как известно, этот город с своей областью пользовался автономией: внутренними делами его заведовали городские патриции под председательством выбранного из их среды протевона. По совету Петроны, воротившегося из своей экспедиции, Феофан, чтобы иметь Херсон в полной своей власти, назначил туда императорского наместника или стратига, которому подчинил протевона и патрициев. Первым херсонским стратигом был назначен тот же Петрона, как хорошо знавший местные дела; причем из спафарокандидатов он был повышен в следующее достоинство, то есть протоспафария.

Для защиты от какого народа построена была крепость Саркел?

Главный источник, то есть Константин Багрянородный, ничего не говорит на этот счет; но он указывает на Саркел как на пограничную крепость с печенегами, обитавшими к западу от Дона; а Кедрен, писатель XI в., уже прямо говорит, что Саркел был построен для защиты от печенегов. На это Лерберг в своем исследовании «О положении Саркела» заметил, что в эпоху его построения печенеги кочевали в степях поволжских, то есть к северу от хазарского государства; а на западную сторону Дона они перешли несколько позднее; следовательно, эта крепость не имела целью защиту от печенегов. По его мнению, еще менее могла она иметь в виду защиту от руссов. Но при более точном и беспристрастном рассмотрении обстоятельств то и другое его положение должно оказаться несостоятельным.

Недаром Саркел стоял на судовом ходу Азовского моря в Каспийское: он, конечно, стерег этот важный путь. По всем признакам он находился там, где караваны должны были оставлять Дон и волоком перетаскиваться в Волгу, то есть около того места, где эти две реки близко подходят друг к другу. Этот волок служил, конечно, главным средством защиты против судовой рати, так как турко-хазары сами не были искусны в судоходстве и не имели флота. Саркел преграждал дорогу руссам, которые из Азовского моря Доном и Волгой переходили в Каспийское море с целью грабежа; следовательно, он должен был охранять от их нападений столицу хазарского царства Итиль. Лерберг отрицал такое предположение, как последователь норманнской школы. (Ведь руссы, если верить известной басне, еще не существовали на Руси в первой половине IX в.: они только во второй его половине были призваны из-за моря!) Но для нас немыслимы народы и государства, внезапно упадшие с неба. Подтверждением нашего мнения о назначении Саркела защищать Хазарию от Руси служат последующие события.

Арабский географ Масуди, писавший в первой половине X в., в своих «Золотых лугах» повествует о походе руси на Каспийское море в числе 500 судов в 913 г. Он говорит, что руссы вошли в рукав Нейтаса, соединяющийся с хазарской рекой. Под именем последней разумеется Волга; а под рукавом Нейтаса (то есть Азовского моря) надобно разуметь нижнее течение Дона от его устья до крутого изгиба на север. Масуди поясняет, что здесь стояла многочисленная хазарская стража, чтоб удерживать как проходящих Азовским морем, так и наступающих сухим путем. Он именно указывает на турецких кочевников гузов, которые обыкновенно приходят к этому месту зимовать. Когда же реки замерзают, то гузы переправляются по льду и вторгаются в страну хазар; но летом они не имеют переправы (следовательно, не могут обойти Саркела). Когда русские корабли, продолжает Масуди, подошли к устью рукава (то есть к волоку между Доном и Волгой), то они послали к хазарскому царю просить, чтобы он дозволил им войти в его реку (то есть Волгу) и вступить в хазарское море. Они обещали отдать ему половину из всего, что награбят у народов, живущих по этому морю. Царь согласился. Исход предприятия известен. Руссы пограбили и опустошили прибрежные Каспийскому морю магометанские страны и отдали по уговору часть добычи хазарскому царю. Но мусульманский отряд, находившийся у него на службе, и другие мусульманские жители Хазарии выпросили у него позволение отомстить руссам за избиение своих единоверцев. Далее в известии Масуди, очевидно, есть некоторая неточность: по его рассказу, битва произошла будто бы около Итиля. Руссы, увидав мусульман, вышли на берег, сразились и после трехдневного боя были разбиты. Остаток их отправился на судах в страну, примыкающую к буртасам; там они были окончательно истреблены буртасами и мусульманскими болгарами.

Но зачем же руссам после их поражения надобно было отправляться в страну буртас и камских болгар? Не естественнее ли было спешить домой тем же обычным путем, то есть Доном и Азовским морем? А также к чему им было выходить на берег и три дня сражаться с превосходным в силах неприятелем, когда они могли спокойно уйти на судах, так как хазары не имели флота и путь на реке был более или менее свободен? Эти несообразности дают понять, что битва происходила именно в том месте, где руссы, обремененные добычей, должны были покинуть Волгу и идти волоком в Дон. Здесь-то, около крепкого Саркела, враги, конечно, и загородили им дорогу. Тогда, не могши пробиться после трехдневной отчаянной битвы, остаток руси, естественно, должен был сесть на суда и плыть вверх по реке на север – единственный оставшийся у них путь отступления. Но тут встретили их новые враги и доконали.

Описание этого похода, между прочим, ясно показывает, как неверны были представления норманнской школы о походах скандинавов, которые, будто бы свободно разгуливали по речным путям Восточной Европы куда им вздумается – и в Черное море, и в Азовское, и в Каспийское. Нет, походы эти были очень и очень трудны, а волоки делали их иногда невозможными. Далее из слов Масуди мы можем вывести заключение, что упомянутая им многочисленная хазарская стража на том месте, где рукав Азовского моря, то есть Дон, подходит к Волге, и есть, в сущности, не что иное, как гарнизон Саркела, хотя Масуди не приводит имени крепости. Этот гарнизон препятствовал руссам перейти из Дона в Волгу, и они могли совершить переход только с дозволения хазар.

На основании того же известия мы думаем, что построением Саркела в одно время достигались две цели, ибо он занимал очень выгодное оборонительное положение. С одной стороны, он препятствовал кочевым турецким народам вторгаться в хазарское царство перешейком, лежащим между Доном и Волгой, за исключением того времени, когда эти реки покрывались таким толстым льдом, который мог выдержать целую конную орду; что в тех местах случалось не каждую зиму. Разумеется, перешеек этот был не настолько узок, чтобы гарнизон мог загородить дорогу коннице, и, по всей вероятности, в связи с главной крепостью устроен был ряд других укреплений, защищенный большим валом; длинные валы служили в то время обычным средством для защиты своей земли от неприятельских вторжений. Во время Масуди около этого перешейка кочевали узы; но веком ранее на месте узов жили печенеги (изгнанные потом на западную сторону Дона узами или половцами); а следовательно, известие Кедрена, что Саркел построен против печенегов, имело основание. С другой стороны, эта крепость своим положением около волока, очевидно, служила оплотом против судовых походов руси. Отсюда понятно, почему она так неприятна была для руси и почему Святослав взял Саркел и разорил его¹¹⁹.

Первое достоверное известие о существовании Русского княжества в Южной России замечательным образом совпадает по времени с известием о построении Саркела. Последнее происходило, по-видимому, в 835 г., при византийском императоре Феофиле. А спустя около четырех лет, то есть в 839 г., по известию Вертинских летописей, тот же император, отправляя к Людовику Благочестивому посольство, препровождает вместе с ним и несколько человек, которые называли себя Рось. Последние были посланы в Константинополь для изъявления дружбы от своего князя, именуемого хаканом; но так как враждебные варварские народы препятствовали им воротиться домой тем же путем, каким они пришли, то Феофил просил Людовика дать им средства вернуться другим путем. Под именем этого хакана или кагана, конечно, разумеется киевский князь, а не какой-нибудь из скандинавских владетелей, которые никогда каганами не назывались; равным образом никакой руси в Скандинавии того времени источники не упоминают. (Все натяжки норманистов, на основании неясной фразы «из рода Свеонов», перетолковывать это место в свою пользу остаются бесплодны.) Очень возможно, что упомянутое хронологическое совпадение не было простой случайностью. Возможно, что помощь, оказанная греками в построении Саркела, то есть в защите хазарских владений со стороны печенегов и руси, побудила также и русского князя войти в непосредственные сношения с византийским двором, чтоб отвлечь его от союза с хазарами. При этом возможно, конечно, и даже очень вероятно, что подобные сношения начались еще ранее, особенно по делам торговым, и что посольство это было совсем не первое; но хазарские дела могли оживить и усилить стремления русских князей к непосредственным сношениям с византийским двором¹²⁰.

Прежде нежели пойдем далее, спросим себя: откуда же взялось это Русское княжество или каганство, о существовании которого с первой половины IX в. свидетельствует современное известие Вертинских летописей?

Ответ на этот вопрос вытекает сам собой, если припомним известия греко-латинских источников о скифо-сарматском народе роксаланах или рос-аланах и если отнесемся к источникам просто, без всяких умствований. Для решения данного вопроса достаточно только привести в хронологическом порядке важнейшие из этих известий.