Текст книги "Заповедь любви"

6. Келейные записки иеромонаха Серапиона Тетрадь четвертая

Письмо Алисы

Рыбинский поезд прибывал в Петербург рано утром. Мы с Николаем Александровичем ехали в одном купе, но почти не общались, так как он всю ночь был занят чтением и писанием каких-то бумаг, а я целиком поглощен размышлениями об Алисе и нашей любви. Только когда за окном замелькали заводские окраины Петербурга, Морозов отвлекся от дел, выразил мне свою признательность за тактичность и интересные мысли, высказанные на берегу пруда. Я, в свою очередь, поблагодарил его за гостеприимство.

– Мне доставило удовольствие знакомство с вами. Заезжайте, при случае, к нам в Борок, – пригласил он уже на выходе из вагона и пояснил:

– У нас разные пути, но их объединяет общность цели: создание общества, в котором люди, несмотря на различия взглядов, интересов, обычаев, будут жить долго и счастливо в гармонии друг с другом и с окружающим миром. Для вас эта цель промежуточная на пути к Богу, для меня – конечная. Если мы, при всей несхожести наших путей, не будем выпускать друг друга из виду, сумеем сохранить взаимные симпатию и уважение, наша общая цель в обозримом будущем может быть достигнута. Согласны?

Я согласился.

Договорились, что когда-нибудь непременно встретимся, и с вокзальной площади разъехались на извозчиках в разные стороны.

Через четверть часа я уже подъезжал к своему дому в Слободском переулке. Взбежал по лестнице, поставил чемодан около перил, сверху положил дорожную сумку и позвонил в дверь, в надежде, что Алиса еще никуда не ушла, просто спит как обычно до полудня, сейчас покажется в дверном проеме и, подогнув коленки, сонная повиснет у меня на шее. За дверями было тихо. Я нагнулся, пошарил рукой под ковриком – достал ключ, открыл дверь и, не снимая обуви, прошел через гостиную в спальню. Наша большая двуспальная кровать была аккуратно застелена. Поверх покрывала высилась горка взбитых подушек, а из-под нее выглядывал уголок конверта. Я достал конверт. Он был не запечатан. Сверху в адресной строке Алисиной рукой было написано: «Люблю, любила и буду благодарна тебе всегда». Я достал из конверта письмо, развернул, подошел к окну, раздвинул задернутые шторы и стал читать.

«Любимый мой, родной Мишуля! Сегодня я должна уехать из Петербурга, попрощаться с твоей милой уютной квартирой, с Невой, нашим садом и с тобой. Быть может, навсегда. Если б ты знал, как нелегко мне далось это решение и как легко теперь, когда оно принято, писать это письмо! Легко потому, что не надо больше жить двойной жизнью. Я обрела свободу: не надо ничего от тебя скрывать и не надо, проспав с тобой до полудня и опоздав на сходку, стыдливо прятать от товарищей глаза. Я ни в чем тебя не упрекаю – ты такой, какой есть: по-другому воспринимаешь этот мир, по-другому чувствуешь, думаешь, любишь… В том, что я ухожу, твоей вины нет, но и моей тоже. Если бы я заставила себя идти по твоему пути, отреклась от борьбы, отреклась от товарищей и самой себя, я через некоторое время возненавидела бы и тебя, и нашу любовь. Нежное чувство к тебе превратилось бы в ненависть. Я не хочу превращать любовь в ненависть, не хочу делать ее пресной и скучной, как семейная жизнь бюргеров. Я хочу, чтобы в воспоминаниях о ней и у меня, и у тебя оставался свет, оставались яркие краски, поэтому ухожу.

Я знаю, как тебе больно сейчас читать это письмо, но боль не может длиться вечно – жизнь продолжается. В ней всегда есть и будет место радости. Постарайся понять меня, а значит, простить – тебе станет легче. Ты предлагал мне узаконить наши отношения. Я уже объясняла причину своего несогласия, но ты снова и снова настаиваешь на венчании. Ради нашей любви объясню еще раз.

Что может быть унизительнее законов, отнимающих у женщин избирательное право[89]89
  Первыми в Европе избирательное право получили женщины на территории Российской империи в Великом княжестве Финляндском – 1906 год. Далее следуют Норвегия (1913), Дания и Исландия (1915), Россия (1917). В 1919 году права голосовать добились женщины Германии, Нидерландов, Швеции, Люксембурга и Бельгии (только для муниципальных выборов). США – 1920 год. Великобритания – 1928 год. Франция – 1944 год, Италия – 1945 год.


[Закрыть]? Только законы, обязывающие жену повиноваться мужу[90]90
  В дореволюционной России жена по законодательству обязана была повиноваться мужу, и власть последнего ставилась выше власти родителей. Женщины не могли вступать в договор личного найма без разрешения мужа. Векселя, выдаваемые женой без санкции мужа, признавались недействительными.


[Закрыть]. Kinder, Küche, Kirche[91]91
  Kinder, Küche, Kirche (в переводе с немецкого – дети, кухня, церковь) – популярная аллитерация, описывающая границы социальной активности женщин в семье и обществе.


[Закрыть] – узаконенный обществом приговор замужней женщине. Ты предлагаешь нам обвенчаться, говоришь, что связь вне брака – блуд. Ты мучаешься тем, что нарушаешь нормы церковной морали. Тебе недостаточно того, что я рядом с тобой, принадлежу тебе вся без остатка, ты хочешь связать нас навечно. Но любовь невозможно удержать оковами – она вольная птица! Да я и сейчас люблю тебя так же горячо, как два года назад, но я не хочу сковывать любовь кандалами клятв, церковного обряда, не хочу повиноваться тебе по закону, не хочу быть приговоренной, даже если мой надзиратель и не запирает дверь камеры. Союз двоих имеет право быть только тогда, когда в основе его – свобода. Свобода уйти и свобода вернуться, свобода от ревности и свобода от требований друг к другу. Мне больно наблюдать за твоим нравственным самобичеванием. Ты весь во власти предрассудков. В будущем социалистическом обществе не будет регламентированных форм брачных отношений. Нормой станет эротическая дружба, не ограниченная никакими нормами[92]92
  «Общество должно научиться признавать все формы брачного общения, какие бы непривычные контуры они не имели, при двух условиях: чтобы они не наносили ущерба расе и не определялись гнетом экономического фактора. Как идеал остается моногамный союз, основанный на “большой любви”. Но “не бессменный” и застывший. Чем сложнее психика человека, тем неизбежнее “смены”. “Конкубинат”, или “последовательная моногамия”, – такова основная форма брака. Но рядом – целая гамма различных видов любовного общения полов в пределах “эротической дружбы”» (А. Коллонтай, «Любовь и новая мораль»).


[Закрыть]. Она может перерастать в брак, если любовники того пожелают, а может оставаться коротким эпизодом в жизни каждого из них. Человек с годами меняется как внешне, так и внутренне. Меняются его вкусы, привычки. Чем более он развит, тем многограннее его пристрастия и заметнее перемены. Бессменные, застывшие браки канут в прошлое. Если двое в водовороте перемен не сумеют сберечь любовь, если потребность во взаимном общении угаснет, они легко, без взаимных упреков расстанутся. Ни церковь, ни государство не посмеют им в этом препятствовать. Единственное требование к семьям – подчиненность половой жизни интересам пролетариата[93]93
  Класс, в интересах революционной целесообразности, имеет право вмешаться в половую жизнь своих сочленов: половое во всем должно подчиняться классовому, ничем последнему не мешая, во всем его обслуживая. («Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата», опубликованы в брошюре «Революция и молодежь», изд-во Коммунистического университета им. Я. М. Свердлова, 1924 год. Автор – Арон Залкинд).


[Закрыть], интересам социалистического общества. Количество детей в семье, уход за ними и прежде всего их воспитание станут общественным делом. Домашнее рабство женщин канет в Лету благодаря организации пролетарским государством общественных пунктов питания, общественных прачечных, домов престарелых, детских садов и др.

В коротком письме невозможно описать всех достоинств свободного от любых дискриминаций общества будущего. Я знаю, ты тоже приветствовал бы его приход, но тебя пугает угроза насильственных актов при смене власти. Революции можно избежать, если правящие классы, испугавшись противостоящей им силы вооруженных масс, сами передадут власть народу. Я делала и буду делать всё от меня зависящее, чтобы именно так все и произошло. Но даже если этого не случится, если они посмеют противиться воле пролетариата, революционное насилие – лишь капля крови в океане крови народа, столетиями заливающей троны. Я оставляю тебе книги и брошюры Маркса, Энгельса, Плеханова, Ленина и вырезки газетных статей различных авторов[94]94
  Маркс и Энгельс предсказывали, что социализм уничтожит буржуазную семью. Уход за детьми и воспитание станут общественным делом. В «Манифесте Коммунистической партии» сказано: «У пролетария нет собственности; его отношение к жене и детям не имеет более ничего общего с буржуазными семейными отношениями… Законы, мораль, религия – все это для него не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы».


[Закрыть]. Часть из них ты видел раньше в моей библиотеке, но есть много нового.

Суждено ли нам встретиться вновь? Во мне теплится лучик надежды, что когда-нибудь ты, со своим обостренным непринятием всяческой несправедливости, освободишься от предрассудков, перестанешь осуждать и поймешь меня. Поймешь, что в обществе произвола и насилия винтовка не менее важна, чем твои молитвы. Я не строю иллюзий – ты никогда не вступишь в ряды борцов за свободу, но если б ты смог принять меня такой, какая я есть, перестал навязывать свою веру, перестал называть флаги революции красными тряпками… Ну вот – теперь я предъявляю тебе требования. Прости, у меня просто расшатались нервы. Могут ли люди принимать друг друга такими, какие они есть, без всяких требований друг к другу? Давай подумаем над этим. Если это возможно, то у нашей любви есть все шансы вспыхнуть с новой силой.

Любящая тебя Лисочка».

Перечитав письмо дважды, я положил его обратно в конверт, отошел от окна и, присев на кровать, закрыл глаза. В душе не было ни обиды на Алису, ни злости на революционерок, забивших ее голову марксистскими байками. Мне не о чем было сожалеть – я делал все возможное, чтобы ей открыть очевидную для меня самого истину – свобода может быть только там, где Бог. Мир без Бога – бессмысленное чередование причин-следствий, гигантская запрограммированная машина, в которой нет места творчеству, вдохновению, нет места любви. Ибо любовь – это не инстинкт и не чувство, а сама суть существования. Любовь – это Бог. Мир без Бога – это мир без любви.

Потом на меня навалилось щемящее чувство грусти, постепенно перерастающее в глубокое сострадание к Алисе. Сострадание сменилось тревогой. Тревогой за весь наш мир, так далеко ушедший от евангельских заповедей, все быстрее и быстрее скатывающийся в бездну безверия и насилия. Где-то там, на краю пропасти стоит маленькая, хрупкая женщина с винтовкой наперевес – моя Алиса.

Я открыл глаза. Надо незамедлительно что-то предпринимать, иначе ее ждет гибель! Прежде всего я должен найти Алису, а дальше с Божьей помощью уберечь от падения. Но где искать? У ее матери в Устюжне? Вряд ли. Ксения Алексеевна говорила о Коллонтай. Коллонтай для Алисы – идол, достойный поклонения. Вот с кем она сейчас!

Я встал с кровати, подошел к божнице, опустился на колени и начал горячо молиться, чтобы Спаситель помог рабе Божьей Александре (имя, данное Алисе при крещении) обрести веру и защитил от дурных людей. Помолившись, постоял некоторое время в молчании, а затем вышел на лестничную клетку за оставленным перед дверьми багажом. Занес в квартиру. Раскрыл дорожную сумку и достал лежащие сверху баночку борковского меда и письмо от Ксении Алексеевны Морозовой к Марии Валентиновне Ватсон. Ксения Алексеевна дала мне мед и письмо перед самым отъездом, с просьбой передать все тетушке. Что ж, мудро придумано. Секунду поколебавшись, я просунул ладонь во внутренний боковой кармашек сумки и достал из него нательную иконку – миниатюрный образ Богоматери «Всех скорбящих Радость с грошиками»[95]95
  Икона «Всех скорбящих Радость с грошиками» – упрощенная реплика с иконы «Всех скорбящих Радость» с прилипшими к красочному слою во время пожара медными монетами (на списках с иконы монеты изображаются краской).
  Находилась в часовне вблизи Петербургского стекольного завода. 23 июля 1888 года во время грозы в часовню ударила молния. Икона от громового удара спустилась на землю, лик Богоматери просветлел и обновился. Двенадцать же медных монет из разбитой кружки для подаяний оказались прикрепленными в разных местах к образу.
  Известие о случившемся распространилось по городу, началось служение молебнов перед иконой. Вскоре появились сообщения о чудесных исцелениях от иконы.
  В 1893 году император Александр III пожертвовал деньги и земельный участок на строительство рядом с часовней каменного храма. В 1930-е годы храм на набережной Невы был снесен, а часовня передана штабу МПВО. В начале 1990-х гг. обезглавленную часовню вернули епархии. Чудотворный образ вернулся на свое историческое место. В настоящее время (2016 год) восстанавливается также и Скорбященская церковь.


[Закрыть] на тонкой золотой цепочке, декорированный цветной эмалью. Захлопнул чемодан, положил образок во внутренний карман дорожной куртки, а мед и письмо в холщовую сумку и, перевесив ее на лямочке через плечо, отправился по указанному на конверте адресу.

Революционерки

Визит к Ватсон занял добрых два часа, так как тетушка Ксении Алексеевны отнеслась ко мне с подозрением. Даже мед и письмо племянницы не смогли растопить ее душу. Пришлось проявить максимум терпения и такта, чтобы заслужить доверие. Результатом были два адреса, по которым, по предположениям Марии Валентиновны, могли в Петербурге скрываться от полиции Алиса и Коллонтай. По одному из адресов проживала Зоя Шадурская – давняя подруга Коллонтай, по другому – Татьяна Львовна Щепкина-Куперник[96]96
  Татьяна Львовна Щепкина-Куперник (1874–1952) – русская и советская писательница, драматург, поэтесса и переводчица. Заслуженный деятель искусств РСФСР. Награждена орденом Трудового Красного Знамени.
  Александра Коллонтай одно время жила на квартире подруги, скрываясь от преследований полиции.


[Закрыть], поэтесса, переводчица и тоже подруга Коллонтай.

Второй адрес был ближе, поэтому я решил вначале заглянуть к Щепкиной-Куперник.

Дверь квартиры, со словами: «Иду, Коленька, иду» и радостной улыбкой на лице, открыла молодая пышнотелая женщина. В левой руке она держала большой черный зонтик. Увидев меня, женщина подалась назад, улыбка исчезла:

– Ой, я думала, муж за зонтиком вернулся – гроза собирается. Вы, собственно, к кому?

Я представился. После упоминания имен Ксении Морозовой и Марии Ватсон Татьяна Львовна решилась, наконец, пригласить меня внутрь квартиры.

Мы прошли в гостиную и сели в кресла напротив друг друга.

Я рассказал о цели визита. Она ответила, что понятия не имеет, по каким адресам сейчас скрываются Коллонтай и Алиса. Затем постаралась меня убедить не ходить к Зое Шадурской. «В полиции знают, что Шадурская – подруга Коллонтай, за ее квартирой установлена слежка. Лучше там не появляться».

Я поднялся с кресла и собрался, было, откланяться, но Татьяна Львовна меня остановила:

– Присядьте. Я не знаю, у кого прячется ваша Алиса, но знаю, где она будет через … – она на секунду замешкалась, бросила взгляд на висевшие над секретером часы, – через часик с небольшим. Хотите с ней встретиться?

– Разумеется! – ответил я, не задумываясь.

– Время на разговоры будет ограничено – минуты три-четыре, не больше.

– Маловато, но лучше, чем ничего.

– Вам надо будет передать ей небольшой саквояж.

– С пулями и наганами?

– Таблицы статистических данных, сводки отчетов, несколько брошюр, газетные вырезки – материалы для книги о социальных основах женского вопроса[97]97
  Книга «Социальные основы женского вопроса» была написана А. Коллонтай в 1908 году навстречу Первому Всероссийскому женскому съезду. В своей книге она утверждает, что эмансипация женщин может быть достигнута только революционной борьбой пролетариата, и нападает на феминисток, обвиняя их в том, что они отвлекают «бедных младших сестер» (работниц) от выполнения «классовой» миссии.


[Закрыть].

– Алиса собирается писать книгу???

– Вы задаете слишком много вопросов. Книгу пишет Александра Коллонтай. Согласны или нет?

Какой парадокс судьбы – чтобы встретиться с любимой женщиной, я должен помогать человеку, укравшему ее у меня! Выбора не было, я согласился.

Видя мое удрученное состояние, Татьяна Львовна угостила меня чаем.

– Почему вы так плохо настроены в отношении Шурочки Коллонтай? – прихлебывая чай из блюдечка, задала она неожиданный вопрос.

Я удивился ее проницательности и в ответ пожал плечами.

– Я знаю почему, – ответила она за меня. – Вокруг ее имени ходит так много сплетен. Но главное вы, мужчины, привыкли видеть в женщинах существа зависимые, а Шурочка ни от кого не зависит и других женщин, таких как Алиса, учит ценить вкус свободы.

– Мы все в той или иной степени зависим друг от друга, – парировал я.

– В общем плане – да. Но кто сделал Шурочку Домонтович революционеркой? Вы думаете, Маркс с Лениным? А я вам скажу, что в первую очередь – деспотизм отца и беспочвенные претензии кавалеров! Встречи с Плехановым, Лениным и другими революционерами помогли ей найти путь, но поиск пути начался много раньше, с осознания личной несвободы. У нас есть немного времени, и, если вы не возражаете, я употреблю его на то, чтобы помочь вам, через образ Шурочки Коллонтай, понять нас, современных женщин.

Я не стал возражать.

– Вы слышали нашумевшую историю с генералом Тутолминым?

– Не припомню.

– Тутолмин в свое время был самый завидный жених Петербурга: генерал, адъютант императора Александра III, красавец. О его храбрости ходили легенды. Они встретились с Шурочкой в Ялте, говорили о политике, литературе, истории. Генерал декламировал стихи, цитировал классиков. И однажды на балу сделал Шуре предложение. Шура была счастлива, но, вернувшись в Петербург, узнала, что императорский адъютант, до того как сделать предложение ей, уже обо всем договорился с ее отцом, генералом Домонтовичем. Разгневанная тем, что ей в этой истории отвели роль пешки, она в резких тонах отказала генералу. О предложении Тутолмина, равно как и о том, что ему отказали, быстро узнал весь Петербург. Шура сделалась знаменитой и даже удостоилась быть представленной императрице. Думаете, отец Шурочки из случившегося извлек какой-нибудь урок? Ничуть – он упорно не хотел видеть в дочери свободную, независимую личность, упорно отказывал ей в праве самостоятельно решать: с кем жить, кого любить, кому отказать. Уж вы извините, но таковы все мужчины.

– Дело не в мужчинах, – возразил я. – Таковы традиционные взаимоотношения родителей и детей. В основе их – опыт поколений и желание родителей помочь чадам устроить судьбу. Разумеется, делать все надо с любовью.

– Да уж такая любовь, что от объятий задыхаешься! – возвысила голос Татьяна Львовна. – А вы, я имею в виду мужчин, в ответ еще туже затягиваете петлю. Думаете, генерал Домонтович извлек хоть какие-нибудь уроки из истории с Тутолминым?

Я пожал плечами.

– Ничуть! Они с дочерью отдыхали в Тифлисе. Там Шурочка познакомилась с Владимиром Коллонтаем, своим троюродным братом. Молодые люди часами гуляли по городу, катались верхом на лошадях. Владимира угораздило влюбиться в Шурочку, и после отъезда Домонтовичей из Тифлиса он отправился следом за ними в Петербург, где поступил в Военно-инженерную академию. Они снова виделись чуть ли не каждый день. И как вы думаете, что сделал отец Шуры, узнав о романе дочери?

Я снова пожал плечами: светские сплетни меня никогда не интересовали.

– Он вызвал к себе племянника и без обиняков заявил: «Вы для нее не пара!»

Владимиру отказали от дома. Шурочкину судьбу снова решали за ее спиной, как судьбу рабыни! Никаких нежных чувств к воздыхателю Шурочка не испытывала, но, чтобы доказать отцу свое право на независимость, она приняла предложение не любимого ею мужчины и вышла за него замуж. Сама накинула на себя петлю как знак протеста против деспотизма и насилия!

– Ее никто насильно под венец не толкал, – попытался я вступиться за незнакомого мне генерала Домонтовича. Но этим только сильней распалил свою собеседницу.

– Дух несвободы, дух крепостничества – вот чем пропитаны вы, мужчины! И если этого не поймете, вам никогда не удастся познать радость свободного союза со свободной, незакрепощенной женщиной! Слушайте дальше. Свадьба Александры и Владимира была омрачена инцидентом: за час до венчания Шура узнала, что ее учитель, 50-летний Владимир Острогорский, также влюбленный в нее и надеявшийся на взаимность, отравился угарным газом. В последний момент горе-самоубийцу удалось спасти, но он навсегда остался калекой. С первым вздыхателем Александры, Ванечкой, сыном генерала Драгомирова, дело вышло похуже – тот застрелился из отцовского пистолета. Покончил с собой назло Шуре, из-за того, что та отказала ему во взаимности. Это же надо, какое самомнение, какие у мужчин претензии – никому нельзя отказать! Отцы хотят, чтобы дочери подчинялась их воле, кавалеры требуют от дам, по примеру Авроры Дюдеваль, не отказывать в «стакане воды»[98]98
  «Стакан воды» – популярная в начале ХХ века теория, сводившая отношения между полами к удовлетворению сексуальных потребностей, без оглядок на любые условности. Впервые приравняла удовлетворение сексуальных потребностей к стакану воды Аврора Дюдеван, подруга Шопена: «Любовь, как стакан воды, дается тому, кто ее просит».


[Закрыть]. Никто не желает…

– Зачем вы все это рассказываете? – перебил я словоохотливую защитницу эмансипации.

– Затем, чтобы вы поняли нас, поняли, что женщины, и ваша Алиса в том числе, такие же свободные личности, как и вы, мужчины. Согласны?

Я промолчал. Трудно поддерживать светский разговор, когда в голове царит круговорот мыслей об Алисе, а сердце разрывается на части от предчувствия неизбежной разлуки и возможного окончательного разрыва отношений.

– Я вас понимаю, – по-своему истолковав мое молчание, с горькой усмешкой на губах произнесла Татьяна Львовна. – Трудно отказываться от стереотипов, привилегий. Поймите, наконец, и вы, что союз свободных и равных людей неизмеримо более сладок и одухотворен, чем союз рабыни и хозяина.

Я молчал. Она тронула меня за руку, пытаясь вернуть в русло беседы. Но у меня не было сил отвечать ей.

– Вернемся к Шурочке, – продолжила она после минутного колебания. – Шурочка никогда не была и не будет «стаканом воды». В отношениях с мужчинами она, прежде всего, ищет любви, понимания, уважения. Поскольку на брак с Владимиром Шурочку толкнуло чувство протеста, то она, естественно, пыталась утолить жажду любви где-нибудь на стороне. И тут подвернулся приятель мужа по академии Александр Саткевич. Молодожены пригласили его в свою квартиру и стали жить коммуной. Последнее время модно увлекаться сразу двумя, вот Шурочка и увлеклась. Вы же знаете: Чернышевский, Байрон, Гете тоже прошли через это. Неужели у вас не было такого опыта или мыслей все испытать?

Я продолжал молчать.

– Ах, какие вы мужчины скрытные! Ну так слушайте дальше. Вскоре у Шурочки с Володей родился сын. Впрочем, виновата: он родился еще до Саткевича. – Татьяна Львовна на миг задумалась, припоминая, что было раньше, потом махнула рукой: – Ах, неважно. Главное, что вынужденная с головой окунуться в семейный быт, Шурочка поняла – все эти мещанские интересы: семья, уход за ребенком – не для нее. Сына она передала на попечение своих состоятельных родителей и, бросив, наконец, постылого мужа, отправилась за границу. У нее завязались дружеские отношения с Розой Люксембург и четой Плехановых. Они открыли ей глаза на главенствующую роль пролетариата в построении свободного от эксплуатации человека человеком общества. Она поняла, что женский вопрос не может быть решен вне общей борьбы угнетенных классов против поработителей. Во время расстрела демонстрации 9 января 1905 года она была на петербургских улицах и активно включилась в революционную борьбу, выступая на митингах, призывая рабочих вооружаться. На одном из рабочих собраний она познакомилась с Петром Масловым[99]99
  Маслов Петр Павлович (1867–1946) – экономист, социал-демократ. После 2-го съезда РСДРП примкнул к меньшевикам. Развернутая критика взглядов Маслова дана в работах В. И. Ленина (см. Полное собрание сочинений, 5-е изд., справочный том, ч. 2, с. 454).
  Завязавшийся в Петербурге роман Петра Маслова с Александрой Коллонтай продолжался в Германии. Однако Александру раздражало, что любовник по вечерам всегда сбегал от нее домой к жене, и она завела нового, дав прежнему отставку.
  После Октябрьской революции Петр Маслов отошел от политической деятельности, вел педагогическую и научную работу.


[Закрыть]. Хоть тот и был противником Шуриного кумира, Ленина, отчаянно перевирая в спорах слова вождя большевиков, и к тому же обременённым семьей …

– Судя по времени, нам остается не более сорока минут до встречи с Алисой, – перебил я рассказчицу. – Мы успеем?

Татьяна Львовна подняла глаза к часам.

– Что ж вы раньше меня не остановили? – возмутилась она. Поднялась из кресла, засуетилась, стала что-то искать, потом махнула рукой, чтобы я бежал на улицу и ловил извозчика. Спустя несколько минут сама выбежала из подъезда, держа в руках небольшую дорожную сумку, и мы поехали к Финляндскому вокзалу. По пути Татьяна Львовна проинструктировала меня, как и где состоится встреча. Я должен подойти к третьему вагону поезда «Санкт Петербург – Гельсингфорс» ровно в 13:10 – ни раньше, ни позже. На шее у меня будет повязан голубой платок, саквояж необходимо держать в левой руке.

– Если заметите, что за вами следят, переложите саквояж в правую руку или снимите с шеи платок. Алиса подойдет через две минуты.

– А если не подойдет? – забеспокоился я.

– Возвращайтесь обратно вместе с саквояжем. Если задержит полиция – вы ни меня, ни Алисы не знаете. Объясните, что по просьбе незнакомой пожилой женщины помогали ей нести саквояж. Она шла немного сзади, а потом куда-то делась.

– А что за женщина?

– Вот дуралей! Никакой женщины нет – для конспирации!

Извозчик с криком «По-о-берегись!» влетел на привокзальную площадь и остановился у кромки тротуара рядом с главным входом. Татьяна Львовна повязала мне на шею голубую косынку, сунула в руки саквояж и буквально вытолкнула на тротуар:

– Бегите, а то опоздаете!

Когда я выбежал на перрон, вокзальные часы показывали 13:05. Я постоял, отдышался и неторопливо пошел к третьему вагону, временами оглядываясь – нет ли слежки. Вокруг царила обычная перед отходом поезда суета. Никому до меня не было никакого дела. Чтобы не подойти к вагону раньше времени, пришлось сделать две небольшие остановки, как бы для отдыха. Наконец вот он – третий вагон. Я остановился, поставил на перрон саквояж и стал смотреть по окнам, в надежде увидеть Алису. Потом вспомнил, что саквояж надо все время держать в левой руке. Быстро поднял, огляделся по сторонам, и тут из вагона вышла Алиса. Ни слова не говоря, она подбежала ко мне, обхватила за шею двумя руками и, подогнув коленки, повисла, подставляя губы для поцелуя.

– Алиса, мы не одни, неудобно перед людьми, на нас могут смотреть, – прошептал я и согнул голову, освобождаясь от ее рук.

Она встала на ноги, слегка отстранилась, потом поднялась на цыпочки, протянула ладонь и взъерошила на моей голове волосы:

– Глупенький, когда ты рядом, для меня больше никого не существует. Как я рада, что ты с нами. Не ожидала!

Я достал из кармана дорожной куртки миниатюрный образок Богоматери и протянул ей:

– Возьми, она защитит тебя от всех напастей.

Алиса приняла нательную иконку, повертела ее в руках, подняла на меня глаза:

– Спасибо.

Помолчав, добавила:

– Красивая.

Приложила иконку к груди, полюбовалась ей. Немного поколебавшись, попросила застегнуть сзади цепочку.

Я стал застегивать и неожиданно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Обернувшись, встретился глазами с мужчиной средних лет в серой поношенной кепке, который уже давно крутился возле вагона, всматриваясь в лица пассажиров. Мужчина отвел взгляд и побрел вдоль поезда, выискивая кого-то за окнами.

Заправив иконку под ворот платья, Алиса перехватила из моих рук саквояж – мне показалось, что в ее глазах блеснули слезы, – и медленно пошла к дверям. Поднявшись по ступенькам, оглянулась и произнесла:

– Жаль, что ты не с нами, но я все равно тебя очень и очень люблю.

– Я тебя тоже люблю, – крикнул я. – Прости меня непутевого и пиши!

Поезд тронулся, она ничего не ответила и, прежде чем скрыться в глубине вагона, кротко и печально улыбаясь, помахала рукой.