Текст книги "Собрание сочинений в 20 т. Том 9. О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы. Статьи 1880–1890-х гг."

…по горсти бедной принося / Привычну дань. – Из «Скупого рыцаря» (1830) (см.: Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 16 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. Т. 7. С. 110).

…Суворину принадлежит духовный почин в этом деле. – Газета А.С. Суворина «Новое время» выступила с предложением организовать подписку на установку «достойного поэта памятника» в Петербурге. В мае сообщалось, что «повелением Государя Императора августейший президент Имп. Академии наук в. кн. Константин Константинович назначен председателем комиссии по сооружению памятника А.С. Пушкину в С.-Петербурге» (Новое время. 1899. № 8324. 2 (14) мая. С. 3). В процессе работы этой комиссии первоначальная идея претерпела существенные изменения и в дальнейшем вылилась в создание при Академии наук специального учреждения, занимающегося изучением наследия поэта, – Пушкинского Дома. См. также: Берков П.Н. Из материалов пушкинского юбилея 1899 г. // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. [Вып.] 3. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937. С. 401–414.

…Я спокоен: / Я знаю мощь мою: с меня довольно / Сего сознанья… ~ Что не подвластно мне?.. ~ И вольный гений мне поработится. – Цитаты из «Скупого рыцаря» (1830) (см.: Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 16 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. Т. 7. С. 111, 110–111).

…и совершается рождение Пушкина в Суворинском театре с облаками, амурами, громами и молниями К. Маковского, и «вольный гений» Случевского приносит к стопам Суворина «Поверженного Пушкина». – Ср.: «Не был в стороне от пушкинских торжеств и театр Литературно-артистического кружка. Возникший еще в 1895 г., кружок этот объединял немало известных людей из писательской и театральной среды. В 1897 г. Случевский был избран одним из членов дирекции (председатель А.С. Суворин) созданного кружком театра. В театре пушкинское столетие было отмечено постановкой юбилейного спектакля, состоявшего из нескольких частей. Действие открывалось символической картиной – прологом “Рождение поэта”, осуществленной при участии художника К. Маковского, “бесспорную изобретательность” которой отмечали рецензенты. Затем следовали “Каменный гость” и сцены из “Бориса Годунова”. Перед апофеозом, представлявшим Пушкина (в апофеозе его изображал актер Далматов), окруженного героями собственных произведений, была поставлена “драматическая сцена далекого будущего” – “Поверженный Пушкин”, написанная Случевским специально для этого спектакля» (Тахо-Годи Е.А. Константин Случевский. Портрет на пушкинском фоне. СПб.: Алетейя, 2000. С. 277).

…великий маг… – А.С. Суворин.

Вчера г. Спасович доказывал, что свидетельства современников о мудрости Пушкина – ни на чем не основанная легенда… – В статье «Д.С. Мережковский и его “Вечные спутники”» Владимир Данилович Спасович (1829–1906) разбирал неточности, допущенные в «Записках А.О. Смирновой», на которые Мережковский активно опирался при написании очерка «Пушкин» (см.: Вестник Европы. 1897. № 6. С. 559–603).

…выступил Вл. Соловьев. ~ Жизнь его не враг отъял, ~ Жертва гибельного гнева. – Мережковский приводит переделанную В.С. Соловьевым цитату из баллады В.А. Жуковского «Торжество победителей» 1828 г. (является переводом стихотворения Ф. Шиллера «Das Siegesfest», 1803; ср.: «Жизнь твою не враг отнял: / Ты своею силой пал, / Жертва гибельного гнева» [Жуковский В.А. Собр. соч.: В 4 т. М.; Л.: ГИХЛ, 1959. Т. 2. С. 159]). См.: Соловьев В.С. Судьба Пушкина // Вестник Европы. 1897. № 9. С. 131–156 (впервые, с сокращениями; полный текст: Соловьев В.С. Собр. соч.: В 10 т. СПб.: Просвещение, 1913. Т. 9. С. 33–60).

…довлеет дневи злоба его. – Довольно для каждого дня его заботы – Мф. 6:34.

…«великого писателя земли русской»… – Фраза из последнего письма И.С. Тургенева к Л.Н. Толстому (1883): «Друг мой, вернитесь к литературной деятельности! <…> Друг мой, великий писатель земли русской, внемлите моей просьбе!» (Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: В 28 т. Л.: Наука, 1968. Т. 13. Кн. 2: Письма. С. 180). Это письмо Мережковский также цитирует в самом начале текста «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы».

…«Когда вышли 50 лет после смерти Пушкина ~ часто очень неприличные». – Из эссе Л.Н. Толстого «Что такое искусство?» 1897 г. (см.: Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. М.: ГИХЛ, 1951. Т. 30. С. 169–170).

В конце XV века новгородский архиепископ Геннадий жаловался на «душевный глад и глад разума божья»… – Речь идет о посланиях о ереси архиепископа Геннадия (ок. 1410–1505), написанных в 1480-х – начале 1490-х гг.

…И к нам в окошко день и ночь / Стучит могильною лопатой. – Цитаты из «Пира во время чумы» (1830) (см.: Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 16 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. Т. 7. С. 180).

«Жаждущие, идите все к водам. ~ Идите есть». – Ис. 55:1; 56:9.

…Зажжем огни, нальем бокалы. / Утопим весело умы. – Цитаты из «Пира во время чумы» (1830) (см.: Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 16 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. Т. 7. С. 180).

…«…для чего вам отвешивать серебро ~ Стражи ваши слепы все и невежды. ~ да еще и больше». – Ис. 55:2; 56:10–12.

«И будет вместо благовония – зловоние, ~ клеймо». – Ис. 3: 23.

…«народ безмолвствует». – Финальная ремарка исторической драмы А.С. Пушкина «Борис Годунов» (1825, опубл.: 1831).

«Ждем света, ~ между живыми, как мертвые». – Ис. 59: 9–10.

«Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв. – Ты говоришь: я богат, ~ и слеп, и наг». – Откр. 3:1, 17.

…Безбожный пир, безбожные безумцы! ~ Повсюду смертию распространенной. – Цитаты из «Пира во время чумы» (1830) (см.: Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 16 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. Т. 7. С. 181).

…«праздники наши ненавидит душа моя, – ненавидит душа моя, даже до смерти». – Парафраз из «Книги пророка Исаии» (см.: Ис. 1:14).

ПАМЯТИ А.И. УРУСОВА

Впервые: Мир искусства. 1900. № 15–16. С. 36–37. Печатается по тексту этого издания.

Над могилой А.И. Урусова – Андреевский произнес речь, где прославлялись заслуги покойного как адвоката, как создателя русского судебного слова. – Александр Иванович Урусов, юрист, литературный и театральный критик, умер 16 июля 1900 г. Речь над его могилой, произнесенная другим известным юристом, поэтом и критиком, Сергеем Аркадьевичем Андреевским (1847–1918), опубликована в книге: Андреевский С.А. Защитительные речи. СПб.: Изд. юр. кн. склада «Право», 1909. С. 593. З.Н. Гиппиус вспоминала: «Дм<итрий> С<ергеевич> был в приятельских отношениях с кн. Александром Ив. Урусовым, известным адвокатом (лишь недавно переехавшим тогда в Москву) и с его другом, поэтом и адвокатом петербургским – С. Арк. Андреевским». И далее: «Их обоих Дм<итрий> С<ергеевич> приглашал вечером к нам. Они мне показались очень разными, но оба приятными. Урусов удивлялся моей молодости, оба они были очень милы. Андреевский сделался даже, потом, моей “подругой”, – единственной зато настоящей, и постоянно у нас бывал (до его смерти, уже при большевиках)» (Гиппиус-Мережковская З. Дмитрий Мережковский. Париж: YMCA-Press, 1951. С. 46).

С каким терпением собирал все, что можно найти о Флобере (писать о котором готовился всю жизнь, но так и не решился), откапывал старые драгоценные издания Бодлера… – См. также: Князь А.И. Урусов. Статьи его о театре, о литературе и об искусстве. Письма его. Воспоминания о нем: А.А. Андреевой, К.К. Арсеньева, К.Д. Бальмонта [и др.]. Т. 1–3. М.: Тип. И.Н. Холчев и К^о, 1907.

ДОПОЛНЕНИЯ

Письмо в редакцию [1]

Впервые: Новости и биржевая газета. 1896. № 342. 11 (23) декабря. С. 2. Печатается по тексту этого издания.

…заметки г. Скрибы – «Что сей сон значит?» – Речь идет об отзыве, который под псевдонимом «Скриба» опубликовал литературный критик, историк литературы и беллетрист Евгений Андреевич Соловьев (1866–1905), учившийся в 1877–1883 гг. вместе с Мережковским в Третьей Санкт-Петербургской классической гимназии. Считается, что их дружба могла послужить источником для изображения отношений между Забелиным (автобиографическим героем) и Климовым из повести в стихах «Вера» (1890). Поводом для публичной полемики бывших приятелей и «однокашников» стал выход в «Северном вестнике» (1896. № 8) под фамилией Мережковского «двух новелл XV века» («Наука любви» и «Любовь сильнее смерти»). Критик обвинил писателя в том, что одна из новелл – «буквальный перевод итальянского текста на русский» (Скриба. Что сей сон значит? (Нечто удивительное и нравоучительное) // Новости и биржевая газета. 1896. № 340. С. 2) – не сопровождается указанием на источник заимствования. Ответ Мережковского не убедил Скрибу (см. об этом в следующей его заметке: Новости и биржевая газета. 1896. № 343. 12 (24) декабря. С. 2).

…«Любовь сильнее смерти», принадлежит мне целиком. Что же касается рассказа «Наука любви», заимствованного у одного итальянского новелльера эпохи Возрождения… – Литературный источник новеллы «Любовь сильнее смерти» современными исследователями не установлен. Между тем в качестве первоосновы для «Науки любви» признается один из текстов сборника под названием «Пекороне сера Джованни Флорентийца, в коем содержится пятьдесят старинных новелл, искусно выдуманных и написанных хорошим стилем» (1378; 1-е изд. – 1558). См.: Мартынов Г.Г. Примечания // Дафнис и Хлоя. Итальянские новеллы. Шарль Бодлер. Избранные стихотворения / Пер. с греч., ит., фр. Дмитрия Мережковского. М.: Ломоносовъ, 2010. С. 371.

…Джиованни Фиорентино… (Джованни Флорентиец). – Большинство ученых отождествляет его с второстепенным поэтом XIV в. сером Джованни дель Пекороне, другом Франко Саккетти.

Письмо в редакцию [2]

Впервые: Новое время. 1899. № 8347. 25 мая (6 июня). С. 5. Печатается по тексту этого издания.

…программы торжества в память Пушкина в Святых Горах… – 24 мая (5 июня) в «Новом времени» была опубликована «Программа торжеств в Святых Горах в память А.С. Пушкина», в которой среди прочего сказано: «26-го мая, в 9 часов утра – торжественная заупокойная литургия в храме Святогорского монастыря, панихида на могиле поэта и возложение венков депутациями. По окончании церковных торжеств состоится публичное заседание в закрытом театре, посвященное памяти А.С. Пушкина. Будет происходить прием депутаций, произнесено несколько речей, в том числе одна К.К. Случевским, прочтутся приветственные телеграммы. Стихотворения, посвященные поэту, будут прочтены присутствующими авторами (К. Льдовым, А. Коринфским, Д. Мережковским, Т. Щепкиною-Куперник и др.), исполнятся хором г. Архангельского гимн Пушкину (муз. г. Александрова на слова Я.П. Полонского), кантата для солистов (г-жа З. Главач, гг. Арцимович и Чистяков, артисты оперного товарищества “Аркадии”) и хора на слова К.К. Случевского (музыка М. Иванова) и в заключение “гимн Пушкину” (слова К. Случевского, муз. В. Главача) для хора и военного оркестра» (Хроника // Новое время. 1899. № 8346. 24 мая (5 июня). С. 3).

Письмо в редакцию [3]

Впервые: Новое время. 1900. № 8571. 7 (19) января. С. 4. Печатается по тексту этого издания.

Спустя некоторое время это открытое письмо было републиковано в газете «Россия» с ироничным анонимным комментарием: «Ах, такие-сякие кононовские злодеи!..

Но вот в чем фокус. С тех давних пор, как свет был свидетелем постановки “Антигоны” в кононовском зале, бывшею артисткою литературно-артистического театра К.И. Дестомб, – с тех пор в самом литературно-артистическом театре была поставлена та же “Антигона” в том же переводе г. Д. Мережковского, для бенефиса Л.Б. Яворской.

И постановка эта была такова, что кононовский зал, глядя на литературно-артистическую сцену, как она “запросто” разделывалась с Софоклом, смело мог сказать про себя известную крыловскую реплику:

 
Какой бы шум вы подняли, друзья,
Когда бы это сделал я!..
 

Г<-н> Мережковский далеко…

Есть такой анекдот.

Когда Н.М. Баранов губернаторствовал в Нижнем Новгороде, какой-то пылкий полицейский чин в один прескверный день взял, да и высек некоторого еврея. Высеченный побежал жаловаться к другому полицейскому чину, постарше. Тот растерялся, что ему делать с жалобщиком… смотрел на него, смотрел и вдруг вдохновился: высек еврея вторично. Тогда еврей освирепел. Ворвался он к Баранову во дворец, во время приема, повернулся к губернатору спиною и, растерзав сзади ризы свои, возопил:

– Ваше превосходительство! Посмотрите, что у вас в губернии делается!..

Софокл с “Антигоною” своею испытывает в Петербурге совершенно ту же судьбу, что этот злополучный еврей в Нижнем Новгороде. Сперва его высекли в кононовском зале, а затем – и гораздо больнее – в литературно-артистическом театре.

И Д.C. Мережковскому давно пора посмотреть, что у него в губернии делается!..» ([Б. п.] Газетный день // Россия. 1900. № 254. 9 (21) января. С. 2).

Ввиду моего отсутствия из Петербурга… – С ноября 1899 г. по июль 1900 г. Мережковские находились в европейском турне.

…в зале Кононова… – Речь идет о бывшем Доходном доме М.Ф. Руадзе (наб. р. Мойки, 61 / Кирпичный пер., 8 / Большая Морская ул., 16). С 1863 г. зданием владел И.А. Кононов. После отмены монополии Императорских театров (1882) большой зал этого дома сдавался различным труппам.

…дана была трагедия Софокла «Антигона» в моем переводе. – Перевод Мережковского вместе с его предисловием опубл.: Вестник Европы. 1892. № 4. С. 457–510. Премьера спектакля по этому переводу состоялась 12 января 1899 г. в Московском художественном театре (см. авторский отклик: Мережковский Д.С. Трагедия целомудрия и сладострастия // Мир искусства. 1899. № 7/8. С. 64–66).

Список сокращений

ПСС17 – Мережковский Д.С. Полное собрание сочинений: В 17 т. СПб.; М.: М.О. Вольф, 1911–1913.

ПСС24 – Мережковский Д.С. Полное собрание сочинений: В 24 т. М.: И.Д. Сытин, 1914.

РО ИРЛИ – Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом) (СПб.).

НИОР РГБ – Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (М.).

«Критики – всегда враги, поэты – всегда друзья, и стремятся разными путями к одной цели»: литературно-критические и публицистические выступления Д.С. Мережковского 1880–1890-х гг. За пределами «вечных спутников»

Давать целостный обзор литературно-критических и публицистических выступлений Д.С. Мережковского 1880–1890-х гг. в отрыве от сборника «Вечные спутники» – задача насколько трудновыполнимая, настолько и бессмысленная. По точному утверждению Е.А. Андрущенко, подготовившей этот сборник для настоящего «Собрания сочинений» писателя[32]32
  Мережковский Д.С. Собр. соч.: В 20 т. Т. 8: Вечные спутники / Сост., подгот. текста, примеч., послесл. Е.А. Андрущенко. М.: Дмитрий Сечин, 2017.


[Закрыть], «именно в “Вечных спутниках” отразилось то, что определило облик Мережковского»[33]33
  Там же. С. 432.


[Закрыть]. От себя добавим – Мережковского-критика. По крайней мере, коллеги по цеху, прежде относившиеся к этой грани его творческого дарования пренебрежительно, вынуждены были с ней примириться, продолжая в большинстве своем ругать автора («…это была одна из традиций – бранить Мережковского»[34]34
  Гиппиус-Мережковская З. Дмитрий Мережковский. Париж: YMCA-Press, 1951. С. 87.


[Закрыть]). О востребованности книги среди непрофессиональных читателей свидетельствуют ее многочисленные прижизненные переиздания тиражом от трех до десяти тысяч экземпляров. З.Н. Гиппиус вспоминала, что «в последние годы перед войной 14 года эта книга была особенно популярна и даже выдавалась, как награда, кончающим средне-учебные заведения»[35]35
  Там же.


[Закрыть]. И хотя Мережковский неоднократно менял состав «Вечных спутников» (последнее прижизненное издание появилось во втором «Полном собрании сочинений» [1914]), основой для книги послужили ранние статьи писателя. Одну часть которых он специально для нее переработал, а другую – забраковал. Зная об этом и учитывая, что в предисловии к сборнику была выражена авторская надежда на то, что за соединением «столь различных, по-видимому, чуждых друг другу, имен в одну семью, в одну галерею портретов» читателю откроется «не внешняя, а субъективная связь в самом я, миросозерцании критика»[36]36
  Мережковский Д.С. Вечные спутники // Мережковский Д.С. Полн. собр. соч.: В 24 т. М.: И.Д. Сытин, 1914. Т. 17. С. 6.


[Закрыть], целесообразно взглянуть на «отбракованный» Мережковским материал не имманентно и не в рамках его литературно-критического наследия, которое содержательно уже неоднократно обсуждалось исследователями (см. перечень работ в «Примечаниях»), а в связи с вопросом о саморепрезентации писателя.

Важно разобраться, почему составившие данный том работы (за исключением текста «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», о котором – особый разговор) оказались в конечном счете на обочине авторского внимания. И здесь в первую очередь необходимо напомнить, что до середины 1890-х гг. Мережковский своим главным призванием видел не критику, а поэзию. Когда П.П. Перцов уговаривал его написать статью об А.С. Пушкине для сборника «Философские течения русской поэзии» (1896), Мережковский «отнекивался: этот чудак считал себя тогда прежде всего поэтом – чуть ли в самом деле не преемником Надсона, а на критическое свое амплуа смотрел, как на случайное и вполне второстепенное»[37]37
  Перцов П.П. Литературные воспоминания. 1890–1902 гг. / Вступ. ст., сост., подгот. текста и коммент. А.В. Лаврова. М.: Новое лит. обозрение, 2002. С. 157.


[Закрыть]. Однако, выпустив три авторских сборника, а также два «Собрания стихов», он перестал осознавать себя в качестве поэта. «Вы знаете, я до чего дошел. – В 1900 г. признавался Мережковский. – Мне стихи чем-то лишним кажутся. Мне пищу для души подавай, а стихи чтó, детское»[38]38
  Брюсов В.Я. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМАПРЕСС, 2002. С. 116. Несмотря на явный отход от поэзии, Мережковский продолжал рифмовать. «В последние годы своей жизни, – пишет мемуарист, – он, лежа по вечерам у себя на кушетке, исправляет свои старые стихи – переставляет запятые, меняет слова, что-то вычеркивает, что-то прибавляет, потом отдает их в переплет» (цит. по: Сергеев О.В. Статья В. Злобина о З.Н. Гиппиус // Российский литературоведческий журнал. 1994. № 5/6. С. 337).


[Закрыть]. Стоит ли после этого удивляться, что писатель не отнесся к своей поэзии с академическим вниманием?! И уровень подготовки стихотворных книг для второго прижизненного «Полного собрания сочинений», и отнесение их к трем последним томам этого издания, т. е. на периферию собственного творчества[39]39
  Ср. с высказыванием А.С. Долинина в связи с первым собранием сочинений писателя: «По-видимому, Мережковский сам знает слабые стороны своей поэзии и относится к ней довольно пренебрежительно. В полном собрании сочинений он счел нужным поместить такие мелочи, как “Предисловие к одной книге” или “Открытое письмо Бердяеву”, а поэзию свою почти всю исключил, отверг: из всей массы стихов едва выбрал несколько десятков стихотворений, которым еще можно придавать значение, и то, кажется, не с художественной стороны» (Долинин А. Дмитрий Мережковский // Русская литература ХХ века (1890–1910) / Под ред. проф. С.А. Венгерова. В 2-х кн. М.: Издательский дом «XXI век – Согласие», 2000. Кн. 1. С. 282).


[Закрыть], как нельзя лучше отражают позднее отношение Мережковского к своему поэтическому амплуа. Не менее репрезентативен применительно к разговору о писательской самоидентичности тот факт, что в «Автобиографической заметке» (1913) Мережковский представляет читателю истоки личной творческой биографии и как поэта, и как критика в их нерасторжимом единстве: «Лет 13-ти начал писать стихи. <…> Тогда же (курсив наш. – А.Х.) написал первую критическую статью, классное сочинение на “Слово о полку Игореве”, за которое учитель русского языка Мохначев поставил мне пятерку. Я чувствовал такую авторскую гордость, которой потом уже никогда не испытывал»[40]40
  Мережковский Д.С. Автобиографическая заметка // Мережковский Д.С. Полн. собр. соч.: В 24 т. М.: И.Д. Сытин, 1914. Т. 24. С. 109–110.


[Закрыть].

В отличие от школьного учителя, рецензенты ранних статей Мережковского были куда как строже к начинающему литератору и далеко не сразу признали в нем талант критика. Они пишут о нем как о поэте, который неожиданно для всех решил выступить в новом качестве. «Г<-н> Мережковский, – сказано в «Новом времени», – накропавший целых два тома посредственных и холодных стихов, вздумал обратиться к прозе и накропал посредственную статейку…»[41]41
  Буренин В. Критические очерки // Новое время. 1893. № 6126. 19 (31) марта. С. 2.


[Закрыть]. Рецензент другого периодического издания отмечает, что автор, известный своими стихотворениями, «гонится за двумя зайцами, появляясь еще и в критическом отделе»[42]42
  А.П. Литературные заметки // Волжский вестник. 1889. № 136. 6 (18) июня. С. 2.


[Закрыть]. На страницах «Русского богатства» читаем: «Д. Мережковский, небезызвестный поэт, кроме двух стихотворений, напечатал в майской книжке “Северного Вестника” критический очерк…»[43]43
  Счастнев К. Журнальное обозрение // Русское богатство. 1889. № 5–6. С. 328.


[Закрыть].

Не будем забывать о том, что в 1880–1890-е гг. Мережковский позиционирует себя не только как поэт, но и как переводчик. Прежде всего – греческих трагедий. В письме к знаменитой русской актрисе М.Н. Ермоловой от 24 августа 1892 г. он признается: «Воскресить Греческий Театр (который до сих пор – тайна) – значит воскресить идеализм, чистейший и бессмертный идеализм среди царства В. Крылова и оперетки… Я буду переводить и, если доживу до 30 или 35 лет, – переведу все эти лучшие трагедии греческого театра»[44]44
  «Как бы мне хотелось с Вами много и много поговорить»: Письма Д.С. Мережковского М.Н. Ермоловой / Публ. и послесл. Р. Островской // Театр. 1993. № 7. С. 96.


[Закрыть]. К тридцати пяти годам Мережковский перевел трагедии Софокла («Антигона», 1892; «Эдип-царь», 1894; «Эдип в Колоне», 1896), Еврипида («Ипполит», 1893; «Медея», 1895), Эсхила («Скованный Прометей», 1891); к истории театральных постановок одной из них имеет непосредственное отношение публикуемое в настоящем томе открытое письмо Мережковского в редакцию «Нового времени» (1900. № 8571. 7 (19) января). В том же ряду – переводы «Дафниса и Хлои» (1896), «Ворона» (1890) и «Лигейи» (1893) Э. По, «Святого Сатира» (1895) А. Франса, избранных стихотворений Ш. Бодлера и т. д. Не говоря уже о текстах, впоследствии составивших цикл «Итальянские новеллы» (впервые – под названием «Любовь сильнее смерти. Итальянская новелла XV века» [1902])[45]45
  «Цикл “Итальянские новеллы”, – утверждается в предисловии к недавнему переизданию, – включает прежде всего переводы пяти изящных новелл XV в., в том числе шедевра новеллистики Возрождения – анонимной “Новеллы о Грас-со, инкрустаторе и резчике по дереву” (под названием “Превращение”). Затем следует написанная самим Мережковским по итальянским источникам эпохи Возрождения повесть “Микель-Анжело”. Завершает цикл, как бы замыкая тему “золотого века” истории человечества, первый по времени перевод на русский язык новеллы Анатоля Франса “Святой Сатир”» (От редакции // Дафнис и Хлоя. Итальянские новеллы. Шарль Бодлер. Избранные стихотворения / Пер. с греч., ит., фр. Дмитрия Мережковского. М.: Ломоносовъ, 2010. С. 5–6; об источниках переложений см. в примеч. к этому изданию).


[Закрыть]ной ценностью обладает включенное нами в раздел «Дополнения» другое открытое письмо Мережковского (Новости и биржевая газета. 1896. № 342. 11 (23) декабря), отправленное в ответ на обвинения Е.А. Соловьева (псевд. – Скриба) в том, что одна из новелл – «буквальный перевод итальянского текста на русский»[46]46
  Скриба. Что сей сон значит? (Нечто удивительное и нравоучительное) // Новости и биржевая газета. 1896. № 340. С. 2.


[Закрыть] – не сопровождается указанием на источник заимствования. Несмотря на кажущуюся эпизодичность, развернувшаяся полемика важна как иллюстрация отношения Мережковского к чужому тексту, которое побуждает исследователей говорить о том, что писатель «в каком-то смысле предвосхитил некоторые особенности постмодернистской поэтики»[47]47
  Андрущенко Е.А. Властелин «чужого»: текстология и проблемы поэтики Д.С. Мережковского. М.: Водолей, 2012. С. 243.


[Закрыть]. По мнению В.В. Бычкова, в обращении с историческим и культурным материалом Мережковский опередил «почти любого “продвинутого” писателя постмодернистской ориентации»[48]48
  Бычков В.В. Русская теургическая эстетика. М.: Ладомир, 2007. С. 137.


[Закрыть].

Наконец, в начале 1890-х гг. Мережковский пробует себя в жанре романа. Гиппиус вспоминала: «…Дм<итрий> С<ергеевич> пришел ко мне и объявил, что наше условие нарушается. Какое? А такое, что я буду писать только прозу, но не стихи. А он – стихи. <…> И вдруг Д<митрий> С<ергеевич> объявляет, что он намерен заняться прозой! Да, он уже начал роман. Какой? Оказывается – исторический, об Юлиане Отступнике»[49]49
  Гиппиус-Мережковская З. Дмитрий Мережковский. Париж: YMCA-Press, 1951. С. 53–54.


[Закрыть]. Многие из тех, кто критиковал поэзию Мережковского, к его художественной прозе отнеслись более сочувственно. Так, А.Н. Майков, не одобрявший ранние стихотворные опыты писателя и даже посвятивший ему эпиграмму в 1888 г. («В вас есть талант – какой тут спор! / Но, чтобы свет ему увидеть, / Пошли, господь, весь этот вздор, / Что вы писали до сих пор, / Вам поскорей возненавидеть!»[50]50
  Майков А.Н. М……му // Майков А.Н. Соч.: В 2 т. М.: Правда, 1984. Т. 2. С. 353.


[Закрыть]), одобрительно отзывался о первом романе: «Добросовестное изучение, воображение в пользовании богатым материалом, оригинальные картины. Очень рад, что из него выходит кое-что – нашел свою дорогу. Сбылось то, что я когда-то давно написал про него…»[51]51
  Цит. по: Примечания // Майков А.Н. Соч.: В 2 т. М.: Правда, 1984. Т. 2. С. 508.


[Закрыть].

Для работы над второй книгой будущей трилогии «Христос и Антихрист», которая принесет Мережковскому славу родоначальника символистского романа в России, писатель отправился в путешествие «по следам Леонардо да Винчи» вместе с З.Н. Гиппиус и А.Л. Волынским весной 1896 г. В ходе этой поездки был написан публикуемый в настоящем издании очерк «Селение Винчи (Из путевого дневника)». Его значимость определяется несколькими обстоятельствами. Прежде всего, биографическими. При поддержке Волынского на страницах «Северного вестника» появился «Отверженный» («Юлиан Отступник»), и Мережковский рассчитывал опубликовать там же вторую часть трилогии. Однако Волынский сам заинтересовался Леонардо да Винчи и вскоре разместил в журнале собственную серию статей о нем (впоследствии выпустил книгу), а вдобавок без предупреждения исключил имена Мережковских из списка сотрудников «Северного вестника». «Смердяковская у него сущность»[52]52
  Письма Д.С. Мережковского к П.П. Перцову / Вступ. заметка, публ. и примеч. М.Ю. Кореневой // Русская литература. 1991. № 2. С. 172.


[Закрыть], – возмущался таким поступком Мережковский, будучи убежден, что Волынский воспользовался его материалами для своего исследования. К слову сказать, в одном из номеров «Нового времени» за 1899 г. В.П. Буренин изложил содержание полученного им анонимного письма за подписью «Доброжелатель г. Мережковского», который указывал, что «почтенный беллетрист задумал и написал свой роман гораздо ранее статей г. Волынского, что он собрал обширные материалы для этого романа, высказывал свои суждения о личности Леонардо да Винчи и читал отрывки из своего романа в разных кружках. Все это – и материалы, и суждения г. Мережковского, и отрывки из романа были будто бы известны г. Волынскому, и он воспользовался всем этим при составлении своих статей»[53]53
  Буренин В. Критические очерки // Новое время. 1899. № 8275. 12 (24) марта. С. 2.


[Закрыть]. В итоге первые главы романа «Воскресшие боги (Леонардо да Винчи)» вышли в журнале «Начало» (1899. № 1–4), а полностью произведение увидело свет в «Мире Божьем» за 1900 г. (№ 1–12).

Кроме того, в ходе детального текстологического анализа очерка «Селение Винчи» в полном объеме раскрывается его эстетический потенциал как подготовительной работы для романа «Воскресшие боги (Леонардо да Винчи)». Доказательством служат выявляемые трансформации текста на пути от эгодокументального жанра к художественной прозе. В то же время довольно большой процент текстуальных совпадений очерка с одиннадцатой книгой романа («Будут крылья»), где подробно воссоздается поездка Леонардо в родное селение Винчи, объясняет, почему автор не включил его в свои прижизненные сборники и собрания сочинений, в отличие от двух других образцов того же жанра: путевые воспоминания «Флоренция и Афины» (Наше время. 1893. № 32. 21 ноября; № 33. 28 ноября; № 34. 5 декабря) с изменениями вошли в «Вечные спутники» под заглавием «Акрополь»; а рассказ о поездке в Константинополь, озаглавленный «Св. София» (Русское слово. 1905. № 217. 12 августа), включен в книгу статей «Грядущий Хам» (1906).

Еще одно объяснение пренебрежительного отношения Мережковского к части своих ранних статей – отход от народнических устремлений, под очевидным влиянием которых написаны такие тексы, как «Рассказы Вл. Короленко», «Руссо», «Крестьянин во французской литературе [Очерки. I. Бальзак. II. Мишле]». Последний – по заказу Н.К. Михайловского, который, однако, не принял статью, «потому что она оказалась очень слабою и не в духе журнала»[54]54
  Мережковский Д.С. Автобиографическая заметка // Мережковский Д.С. Полн. собр. соч.: В 24 т. М.: И.Д. Сытин, 1914. Т. 24. С. 112.


[Закрыть]. «Я смутно почувствовал, – признается Мережковский, – что позитивное народничество для меня еще не полная истина. Но все-таки намеревался по окончании университета “уйти в народ”, сделаться сельским учителем. Помню, Н.М. Минский смеялся, дразнил меня и держал пари, что этого не будет. Он, конечно, выиграл. В “народничестве” моем много было ребяческого, легкомысленного, но все же искреннего, и я рад, оно было в моей жизни и не прошло для меня бесследно»[55]55
  Там же. С. 113.


[Закрыть]. Несмотря на отход от былых идеалов, Мережковский всегда сочувственно отзывался о народническом движении, а тяга к простым людям (в особенности – раскольникам и сектантам) дала о себе знать (хоть и в другой форме) во время подготовки к написанию последней части трилогии «Христос и Антихрист». О вере в силу религиозного сознания «простых мужиков и баб» говорят слова Мережковского из более поздней статьи «Революция и религия» (1907): «Все, с чем шли мы к ним из глубины всемирной культуры, от Эсхила до Леонардо, от Платона до Ницше, было для них самое нужное не только в идеальном, но и в жизненном смысле, – нужное для первой нужды, для “земли и воли”, ибо “вся воля” над “всею землею” есть для народа “новое небо над новою землею”»[56]56
  Мережковский Д.С. Революция и религия // Мережковский Д.С. Полн. собр. соч.: В 24 т. М.: И.Д. Сытин, 1914. Т. 13. С. 89.


[Закрыть]. Собранные нами тексты помогают если не объяснить, то проиллюстрировать этот постепенный и судьбоносный для Мережковского (но революционный – в масштабе всей русской литературы) отход от народничества к исповеданию идей символизма.

К причинам, обусловившим авторское «забвение» большей части включенных в настоящий том публикаций, следует отнести и чрезмерную реферативность ряда работ – показатель их незрелости и вторичности. В утрированном виде они выражают одну из конституирующих особенностей всего творческого наследия Мережковского – зависимость писателя от чужого слова. Наиболее показательны в этом отношении «Неоромантизм в драме» и «Новейшая лирика», где цитаты из критиков (Ф. Брюнетьер, Ж. Леметр), драматургов (М. Бобур, М. Метерлинк, Г. Гауптман) и поэтов (Сюлли-Прюдом, П. Верлен, Ж. Ришпен, граф Монтескью) преобладают над оригинальными авторскими рассуждениями. Однако не будем приуменьшать просветительскую направленность таких текстов: Мережковский знакомил массового читателя в России с новыми зарубежными именами.

Наконец, следует принять во внимание случайный характер некоторых из собранных нами публикаций. «Случайны» они в том смысле, что написаны по случаю. Будь то уход из жизни А.Н. Плещеева («Памяти А.Н. Плещеева»), Я.П. Полонского («Я.П. Полонский»), А.И. Урусова («Памяти А.И. Урусова»), личными воспоминаниями о которых делится Мережковский, или же десятилетие со дня смерти И.С. Тургенева («Памяти Тургенева»), а также столетие со дня рождения А.С. Пушкина («Праздник Пушкина»). К последнему очерку примыкает одно из открытых писем в редакцию (Новое время. 1899. № 8347. 25 мая (6 июня)), которое проливает свет на программу Пушкинских торжеств в Святых Горах и отношение к ним Мережковского.

В 1913 г. писатель шутил, что и сам «мог бы справить 25-летний юбилей критических гонений безжалостных»[57]57
  Мережковский Д.С. Автобиографическая заметка // Мережковский Д.С. Полн. собр. соч.: В 24 т. М.: И.Д. Сытин, 1914. Т. 24. С. 114.


[Закрыть]. Обращаясь до этого к Н.А. Бердяеву, Мережковский говорил об отношении к себе современников более откровенно: «В России меня не любили и бранили; за границей меня любили и хвалили; но и здесь и там одинаково не понимали моего»[58]58
  Мережковский Д.С. О новом религиозном действии. (Открытое письмо Н.А. Бердяеву) // Мережковский Д.С. Полн. собр. соч.: В 24 т. М.: И.Д. Сытин, 1914. Т. 14. С. 166–167.


[Закрыть]. Из подготовленных к публикуемым текстам примечаний хорошо видно, что «непонимание» исходило со всех сторон: и откровенно враждебного Буренина, и либеральных народников (Михайловский, Скабичевский), и наиболее близкого по эстетическим установкам Волынского, который, как и Мережковский, выступал против всякого позитивизма в искусстве. И те и другие обвиняли начинающего критика в бессвязности суждений, неточности и отсутствии сильных аргументов. Даже те, кого Мережковский хвалил, как, например, А.П. Чехова в своей дебютной статье «Старый вопрос по поводу нового таланта» (по оценке самого критика – «едва ли не первая сочувственная статья о Чехове, только что выступившем тогда и почти никем еще не признанном»[59]59
  Мережковский Д.С. Автобиографическая заметка // Мережковский Д.С. Полн. собр. соч.: В 24 т. М.: И.Д. Сытин, 1914. Т. 24. С. 112.


[Закрыть]), не принимали его комплиментарности: «Мережковский пишет гладко и молодо, но на каждой странице он трусит, делает оговорки и идет на уступки – это признак, что он сам не уяснил себе вопроса… Меня величает он поэтом, мои рассказы – новеллами, моих героев – неудачниками, значит, дует в рутину. Пора бы бросить неудачников, лишних людей и проч. и придумать что-нибудь свое»[60]60
  Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. М.: Наука, 1976. Т. 3. С. 54.


[Закрыть].

Итак, собранные под одной обложкой ранние литературно-критические и публицистические выступления Мережковского 1880–1890-х гг., оставшиеся за пределами «Вечных спутников», с одной стороны, дают богатый материал для их сопоставления с тем «парадным» автопортретом, который писатель создавал в прижизненных сборниках и собраниях сочинений[61]61
  См. об этом: Холиков А.А. Прижизненное полное собрание сочинений Дмитрия Мережковского: Текстология, история литературы, поэтика. М.; СПб.: Нестор – История, 2014. С. 270.


[Закрыть], а с другой – выводят на новый уровень разговор о «тотальном единстве художественного мира» (выражение Л.А. Колобаевой) Мережковского и справедливости данного тезиса вне контекста авторских сверхциклических образований. Вместе с тем все публикуемые нами тексты – важнейший историко-литературный источник, свидетельство современника о его переходной эпохе. Самый прославленный из которых – так называемый «манифест» русского символизма, мини-трактат «О причинах упадка…». Это единственная из обсуждаемых нами работ, которая была включена автором в оба прижизненных собрания сочинений, и одна из немногих (наряду со статьей о Чехове) упомянутых в «Автобиографической заметке».