Текст книги "Теория струн"

– Насчет реальности… – Ганни задумался, подыскивая подходящую аналогию. Потом вмпомнил фильм «Двенадцать обезьян», и решил позаимствовать пример оттуда. – Вот смотрите. Когда-то люди были уверены, что все болезни вызваны злыми духами. И это была реальность.

– Нет, это была ошибочная реальность! – Мери не собиралась сдаваться.

Ганни рассмеялся.

– Как реальность может быть ошибочной? – спросил он.

– Я не правильно выразилась, – смутилась женщина. – Это были ошибочные представления о реальности.

– Ну, хорошо, – Мэтью хитро сощурился. – Допустим. Тем ни менее, все были уверены, что именно так и есть. И эта уверенность выражалась в действиях, имеющих наблюдаемые последствия. Ну, для простоты, скажем, что для лечения болезней изгоняли злых духов. При помощи заклинаний, сжигания трав, и грохота бубна. Пойдет такая аналогия?

– Да, хорошо. – Мери кивнула. – И что?

– А то, что некоторые излечивались!

– Нет, ну это же случайность! Излечивались те, кто и сам бы выздоровел!

– Хорошо, – снова согласился Мэтью. – Через какое-то время Левенгук изобрел микроскоп. Ученые увидели бактерий, поняли, что они, а не злые духи, вызывают болезни. И все поменялось! Люди стали умирать не от козней злых духов, как раньше, а от бактерий. И лечиться стали, исходя из новой концепции. Теперь усилия целителей были направлены не на борьбу со злыми духами, а на борьбу с бактериями. Поменялась сама реальность! И, как раньше, некоторые люди вылечивались.

– Нет. С реальностью ничего не стало, – уверенно заявила Мери. – Она какая была, такая и осталась Просто люди получили больше информации о ней, изменили свое представление о ней, и стали действовать, исходя из уточненных представлений.

– Хорошо, поехали дальше. Люди изобрели электронный микроскоп. Обнаружили вирусы, и поняли, что болезни вызывают не только бактерии, но и вирусы. Снова все поменялось. В медицинскую практику вошли антивирусные мероприятия и прививки. И тоже некоторые люди стали вылечиваться.

– Верно. Мы получили полное представление о реальности, и теперь можем вылечить любые болезни! – с победным видом произнесла Мери.

Ганни усмехнулся. Женщина осеклась.

– Поняли, в чем ошиблись? – с хитрым видом уточнил Мэтью.

– Да… Мы не победили все болезни.

– Конечно! Потому что наше представление о мире не является полным. – Он вспомнил сон о Белой Даме, и нужные слова сами стали приходить на язык. – Более того, оно не может быть полным по определению!

– Почему?

– Сколько бы мы ни узнавали о мире, всегда, с развитием инструментария, мы будем узнавать все больше и больше. Потому что сам мир, сама… Ну, я бы сказал, «действительность», бесконечна в своей полноте. Как в сторону увеличения масштаба, так и в сторону уменьшения. Подумайте сами! Ведь когда Эйнштейн предположил существование черных дыр, ученые считали их не более, чем математической абстракцией. А сегодня даже школьники знают, что в центре всех спиральных галактик, включая нашу, находится сверхмассивная черная дыра. Десять лет назад про «темную материю» никто слыхом не слыхивал, а сегодня на основе теории о ней просчитывают траектории движения галактик в глубоком космосе.

– Да. Меняются представления…

– При чем тут представления? Чем представления о реальности отличаются, на ваш взгляд, от реальности? От самой реальности в вашем понимании?

– Ну… Представления субъективны, а реальность объективна.

– А если подавляющее число людей уверено, что общепринятое представление о реальности истинно, это объективно или нет?

– Объективно, пожалуй. – Мери задумалась. – Что-то вы меня сбили.

– Ничего я вас не сбил. Как раз наоборот.

– Нет, нет! Погодите! – запротестовала женщина. – Если представление о реальности соответствует объективной реальности, значит, оно объективно.

Ганни весело рассмеялся.

– А как узнать соответствует оно, или нет? – вкрадчиво спросил он.

– Это же проще простого! – удивилась Мери. – Проверить-то можно. Глазами, руками, приборами. Духов, к примеру, не существует. Их нельзя увидеть, нельзя вообще никак воспринять. Значит, их просто нет. Не может существовать нечто, чего никто не воспринимает и не осознает. Значит, они не могут вызывать болезни. Бактерии видно в микроскоп. Они реальны, они существуют. И видно, как они размножаются, выделяют токсины, вызывая болезни. Все просто.

– Это вам так кажется, что просто, – с серьезным видом заявил Мэтью. – Как можно было узнать о бактериях, пока не изобрели микроскоп? О них не было никакого представления, их никто не воспринимал и не осознавал. Понимаете? Их не было в реальности. Реально не существовало. Вы же сами, на примере злых духов сказали, что не может существовать того, чего никто не воспринимает и не осознает. Духов никто не воспринимал. Бактерии никто не воспринимал. Значит, не могло существовать ни того, ни другого. По вашему же определению.

Мери задумалась. Простые вещи, казавшиеся ей всегда совершенно понятными, перестали таковыми казаться. Странный парень, этот Ганнибал Мэтью, все так повернул, что сомнения в собственной правоте начали проклевываться в сознании женщины, как молодая трава после ливня.

– Мне кажется, проблема в терминологии, – предположила она. – Мы говорим о реальности, не обсудив сам термин. Для меня реальность, это нечто незыблемое, существующее само по себе. По-вашему выходит, что Луна должна пропасть, если я закрою глаза и перестану ее воспринимать. Но она же не пропадет!

– Браво! – оценил Ганни. – Вот тут вы правы. Проблема в терминах. Вы разделяете представления о реальности, субъективные на ваш взгляд, и саму реальность, объективную, на ваш взгляд.

– Разве это не правильно?

– Нет, не правильно, – уверенно заявил Ганни, хорошо помня разговор с Белой Дамой. – Куда продуктивнее ввести понятие действительности, и тогда все встанет на свои места. Действительность, это мир сам по себе, вне зависимости от нас с вами, то есть, от наблюдателей. Он какой-то там есть, мы часть его воспринимаем, а часть нет. И так постоянно. Всегда есть некая часть действительности. Которую мы не в состоянии воспринять и осознать.

– С этим соглашусь, – кивнула Мери.

– А то, что вы называете представлением о реальности, и есть сама реальность.

– Как так может быть?

– Я поясню, – успокоил ее Ганни. – Давайте, начнем с действительности. Мы воспринимаем только ее часть. И сколько бы мы ни открывали, это всегда будет часть. Зато реальность мы воспринимаем всю! Целиком.

– Получается, что реальностью можно назвать ту часть действительности, которую мы способны воспринять?

– Да! – с довольным видом подтвердил Ганни. – И мы живем именно в реальности, а не в действительности!

– Получается, что да. Мы способны оперировать лишь тем, что воспринимаем и осознаем. Как-то непривычно мне думать в этом русле, – призналась Мери.

– А вы попробуйте, – посоветовал Мэтью. – И давайте двинемся дальше, чтобы расставить все точки. Когда-то люди были уверены, что умирают от болезней, вызванных злыми духами. И это было не представлением о реальности, а смой реальностью, как мы с вами выяснили. Потому что именно это все люди воспринимали и осознавали. Бактерий в реальности тогда не было. Они в каком-то виде существовали в действительности, но в реальности нет.

– Да. Раз их никто не воспринимал и не осознавал.

– Потом, при помощи микроскопа, стало возможно воспринимать бактерии. И они тут же появились в реальности. Люди осознали их существование, и стали совершать разные действия, исходя из этого. Ну, лечиться, развивать медицину, уже в полной мере воспринимая факт существования этих крошечных тварей.

– Получается, что именно представление о реальности, некая ментальная парадигма, формирует реальность? – с несколько ошарашенным видом уточнила Мери.

– Да. Ну, к примеру, если люди считают Землю диском, они не будут далеко путешествовать, чтобы не упасть с его края. Мир будет одним. Потом откроют, что Земля имеет форму шара. И все! Можно не только в кругосветку собираться, но и в космос летать. Совершенно другая реальность, объективная по своим последствиям.

– Поразительно, – призналась Мери. – Вроде все очевидно, но очень уж странно звучит.

– Дальше больше. У нас и сейчас представление о болезнях неполное, – напомнил Ганни. – И никогда полным не будет, так как действительность, по сути своей, непознаваема в полном объеме. Через пятьдесят лет откроют, что болезни вообще никогда не вызывались бактериями и вирусами, а возникали от сбоя в генетическом коде. Поймут, что бактерии являются не причиной болезни, а следствием, индикатором. А через сто лет откроют, что влияние на генетический код оказывают пространственные возмущения темной материи или физического вакуума.

– Злые духи, – рассмеялась Мери. – Да, действительно. У вас, эзотериков, интересный взгляд на мир. Но как это можно применить на практике?

– Как угодно. Реальность зависит не от свойств действительности, а лишь от того, как мы действительность воспринимаем и осознаем. Значит, мы можем менять реальность, просто изменяя свое внутреннее состояние.

– Ну, нет! – Мери с улыбкой помотала головой. – Вот это вряд ли. Нет, точно нет. Реальность объективна.

– Объективна действительность! – перебил ее Мэтью. – А свойство всего что мы осознаем, зависит от особенностей нашего восприятия. То есть, кроется у нас внутри, а не снаружи. К примеру, камень тяжелый или легкий? В действительности таких свойств вообще нет. В действительности, камень – это просто набор элементарных частиц, энергий. Чтобы сказать, тяжелый он или легкий, его надо с чем-то сравнить. А кто будет сравнивать? Мы, наблюдатели! Если нас нет, как вы выразились, если «закрыть глаза», камень или Луна не исчезнут. Но зато исчезнут все воспринимаемые нами свойства этих объектов. Они превратятся просто в сгустки энергии. Нужен акт наблюдения чтобы проявить какие-то свойства. К примеру, вы попытались поднять камень. Это акт наблюдения. Если получилось поднять, значит, камень легкий. Если не получилось, то тяжелый.

– Хорошо. Но это состояние не получится изменить силой мысли!

– Силой мысли вообще ничего нельзя изменить, – уверенно заявил Ганни. – Нужно действие. Разница в том, что можно изменить свойства камня, как прикасаясь к нему, например, отколов от него кусок, так и не притрагиваясь.

– Как?

– Пойти в спортзал, накачаться за полгода, вернуться, легко поднять камень. И он станет легким. Понимаете?

– Правда… Поразительно. Вроде просто, но ведь все это тянет за собой очень серьезные выводы.

– Да. Ими занимается эзотерика. Мы не волшебники. Но мы оперируем такими силами действительности, которые для других людей еще не стали частью реальности. Ученые, не имея приборов, способных уловить с чем мы работаем, объявляют это несуществующим, нереальным. Что и создает иллюзию, будто мы волшебники. А раз волшебник, значит, шарлатан, потому что волшебников не бывает. Но если приборы что-то не воспринимают, это же не значит, что этого нет в действительности! Если кто-то не видит Луну, не значит, что ее нет! По вашему же определению. Так вот, мы способны воспринимать то, что ученые еще не открыли. Все просто.

– И какова ваша специализация, как эзотерика? – осторожно спросила Мери.

– Предсказания, – не моргнув глазом, заявил Ганни.

– Смеетесь?

– Ничуть?

– И насколько вы преуспели в этом?

– Всецело, – без ложной скромности заявил Мэтью. – Иначе бы Таидо Хокудо не нанял именно меня. Это, кстати, ответ на ваш вопрос, как я узнал о том, что аномалия проявит себя на пляже. Я, используя эзотерический навык, предсказал ее появление. И разрыв резинки.

– Да бросьте! – женщина рассмеялась. – Вы меня разыгрываете!

– Хорошо. Достаньте монету, – посоветовал Ганни. – Я предскажу, орлом она упадет, или решкой. Столько раз, сколько вы будете ее подкидывать. Хоть весь день.

Мери не поверила, достала монету, но, действительно, каждый раз Ганни безошибочно угадывал, какой стороной она упадет. Он решил не подстраивать случайности, как с монетой Ханта, когда нужно было быстро доказать наличие сверхспособности. Он просто наблюдал Структуру Кода, и безошибочно отслеживал поток случайностей, еще до броска.

На Мери это произвело неизгладимое впечатление.

– Какие у вас планы? – осторожно спросила женщина.

– Понятия не имею. Я чуть не погиб на пляже, вместе с остальными. Вы меня спасли. Это с одной стороны. А с другой, мне Таидо Хокудо голову оторвет. Он решит, что я не предупредил членов группы о грозящей опасности, которую мог предсказать.

– А вы могли?

– Нет, – без труда выкрутился Ганни. – Аномалия спутала все вероятностные потоки. Только вряд ли получится объяснить это Хокудо.

Мери задумалась и молчала несколько минут. Джип катил по дороге, оставляя позади пыльный шлейф. Местность вокруг оставалась совершенно пустынной, все больше напоминая классическую саванну из фильмов о дикой природе.

– Я могу вам кое что предложить, – произнесла Мери после долгой паузы. – Но не имею возможности подкрепить это гонораром. Если, не смотря на отсутствие бюджета, вас мое предложение заинтересует, я буду очень рада вашей помощи.

– В чем?

– Я хочу найти аномалию, – призналась женщина. – Не созерцать ее последствия, а увидеть воочию. На пляже я опять не успела.

– Зачем это вам?

– У меня есть одно совершенно безумное предположение. Я не могу вам его озвучить сейчас. Не хотелось бы огласки. Но вообще предположение в вашем духе.

– Да ладно! – Мэтью сощурился. – Уж колитесь, раз начали.

– Мне кажется, что она живая, – негромко произнесла женщина. – Это существо, я уверена. Я хочу это доказать.

Не смотря на жару, у Ганни похолодела спина. Он вспомнил, как из окон станции дальней связи тянулись омерзительные черные щупальца.

– Кхе… – Он постарался скрыть эмоции. – И что вам это даст? Ну, допустим, вы докажете. Что с того?

– Как что? – удивилась Мери. – Значит, мы столкнулись с принципиально иной, чем наша, формой жизни. Если, всего пару лет назад, ни о каких аномалиях никто слыхом не слыхивал, скорее всего, эта тварь прибыла из космоса! Мы ждали инопланетян на космических кораблях, а тут – совершенно иное. Скорее всего, вообще не белкового происхождения. Это какая-то энергетическая субстанция, на мой взгляд. Но, тем ни менее, она живая. Может, даже разумная. Она уже здесь, судя по всему не одна. Бродит по нашей планете и убивает людей.

– Я не нуждаюсь в гонораре, – уверенно произнес Мэтью, не упоминая, впрочем, о трех миллионах у себя на счету. – Вы меня заинтриговали. Я готов вступить с вами в коалицию, чтобы изучить эту, как вы выразились, тварь.

Мери не смогла скрыть мелькнувшую в глазах радость.

– Сразу поясню, у меня есть мотивы, – Ганни решил, что раз уж врать, то делать это надо с размахом. – Если ваше предположение верно, то мне становится понятным желание Таидо Хокудо заполучить информацию об аномалии. Скорее всего, он хочет вступить с ней в контакт. И его интересы, боюсь, далеки от общечеловеческих. В этом я ему помогать не стану. Лучше я помогу вам узнать правду, поскольку вы ее не станете скрывать от людей.

– Конечно! Я одна из немногих на этом континенте, кто вообще говорит в полный голос! Остальные заняты распрями или банальным выживанием. После того, как Европа закрыла границы для беженцев, и начала высылать их домой, тут стало совсем худо. Людей лишили надежды, они обозлились, ударились в криминал… Если же мы с вами распутаем клубок тайн вокруг аномалии, мы обратим на это внимание мировой научной общественности, в Африку поедут ученые со всего мира, сюда начнут инвестировать на исследования.

«Какая же она идеалистка, – с жалостью подумал Мэтью. – Как она дожила до своих лет? Ей ведь уже под тридцать, наверное…»

– Хорошо. Но если ваша теория не подтвердится, я оставляю за собой право продать собранную нами информацию господину Таидо.

– Хорошо, – кивнула Мери. – Мне тогда будет без разницы. Ошиблась, так ошиблась. У меня в городе Джуба есть квартира. Можете составить мне соседство, можете поселиться в отеле. Как вам больше понравится.

– Пока остановлюсь у вас. Потом разберемся, – подумав, ответил Ганни.

Глава 15
в которой Ганнибал Мэтью находит способ приманить аномалию, теряет добрую часть своего эгоизма, а затем и сознание.

Джуба оказался довольно большим городом. Но здесь, яснее, чем на севере, было понятно, почему Мери Бейт занималась правозащитной деятельностью. Стоило, ближе к вечеру, углубиться в жилые кварталы, как стало очевидным – Мери не идеалистка. Скорее напротив, она хорошо понимала проблемы, с которыми ей пришлось столкнуться, и во многом отдавала себе отчет, какие силы необходимо привлечь для их решения.

Город умирал. Без всякого преувеличения. Похоже, что после прихода к власти ультраправых в Европейском Союзе, после принятия жестких антимиграционных законов, когда из Бельгии, Франции, Германии, стали даже высылать граждан сомнительного происхождения, не говоря уже о запрете принятия новых, на Африку всем стало напревать. Про нее просто забыли. Вычеркнули из списка стран, с которыми можно иметь дело. После серии чудовищных терактов, произошедших в крупных европейских городах, началось тотальное расчеловечивание не только арабов, но и любых мигрантов, включая переселенцев из Восточной Европы и Украины. В них стали стрелять при попытке незаконного пересечения границы, их стали отлавливать на улицах, им отказали во всех социальных привилегиях и выплатах, ради которых, по большому счету, они и пытались прорваться в Европу. Россия и Китай также ввели жесткую политику в отношении мигрантов, в результате чего африканцы оказались в ловушке, которую сами же себе создали «антиколониальной борьбой» и «арабской весной».

Джип медленно катил по городу, едва не застревая в огромных лужах, залитых вонючими сточными водами. Жирые мухи роились всюду, обсиживая валяющиеся вдоль домов крысиные трупы. Улицы, некогда мощеные асфальтом, теперь представляли собой полосы препятствий, состоящие из ям, засыпанных гарью и мусором, глубоких провалов, которые необходимо было объезжать, завалов из досок, кирпича, мятого кровельного железа.

– Люди тут не живут, что ли? – удивленно спросил Ганни, глядя на зияющие провалы темных неостекленных окон.

– На окраинах многие дома пустуют, – пояснила женщина. – Когда в городских условиях плохо работает водопровод, электричество с перебоями, канализация просит ремонта, жизнь становится невыносимой. Раньше города манили людей, кто-то даже отказывался от привычного уклада в деревне, чтобы попытать счастья в другой среде. Сейчас наоборот. Города выдавливают из себя людей, и те уходят в саванну, становятся грабителями, бушрейнжерами. Но это тоже мало кому что дало, кроме смертей и увечий. Скоро и грабить будет некого. Если Северная Африка хоть как-то выживает за счет контрабанды с Европой, и пользуясь старой инфраструктурой, то здесь перспектив вообще нет.

– Неужели никто не заинтересован в спасении такого огромного региона? – поразился Ганни.

Джип остановился у панельной двенадцатиэтажки, почти в самом центре города. Дом стоял на перекрестке улиц, и его окружали похожие здания. Даже с учетом большой помойки на пустыре, место было куда более благополучным, чем кварталы окраины.

– Я тут живу, – сообщила Мери. – И Кристиан тоже живет рядом. Вообще, тут селятся все, кто не собирается покидать город. Мэр, полицейские, врачи, и другие, такие же. Тут самое дорогое жилье, но я его не покупала. Мне оно досталось от матери.

Выбравшись из машины следом за Ганни, Мери отпустила водителя, и направилась к двери подъезда. Мэтью поспешил за ней. Лифт не работал, пришлось топать по лестнице на шестой этаж. Ганнибал оказался настолько впечатлен и подавлен видами умирающего города, что предпочел погрузиться в Структуру Кода, чтобы не столкнуться на лестнице с неприятной неожиданностью, вроде чернокожего грабителя с ножом.

– Поражаюсь вашей смелости, – признался он у входной двери в квартиру. – Особенно с учетом того, что вы женщина.

– Я смирилась, знаете. – Женщина открыла замок и жестом пригласила гостя через порог. – Когда мама была жива, тут все было не так плохо. Люди ездили работать в Европу, присылали деньги. Но после запрета миграции жизнь стала суровой. С одной стороны, трудно смириться с мыслью, что тебя могут зарезать, ради кошелька, или изнасиловать, просто потому, что в крови играют гормоны, а нет ни малейшего представления, как их обуздать.

– Почему вы не уезжаете? Вы белая, прекрасно владеете английским…

– Во-первых, это ничего не дает. Европа закрыла пути всем, у кого нет гражданства, до третьего поколения. В Америку и раньше было не просто переехать. Во-вторых, я не крыса, чтобы бежать с тонущего корабля. Я не единственная женщина на этом континенте, и любая здесь может быть убита или изнасилована. Вам, наверное, это трудно представить, но я к этому морально готова. Спасать свою шкуру я не стану. А вот спасти весь континент попробую. Вы будете кофе или чай?

– Чай.

– Тогда ставьте чайник, а я в душ. Уж простите, что первая.

Она скрылась за дверью ванной, а Ганни осмотрел кухню, набрал ржавой воды из крана в фильтр, отцедил ее, и залил в электрический чайник. Из ванной послышался шум воды, бьющей из лейки душа.

Мэтью сел за стол и задумался. Позиция Мери, да и она сама, вызывала неподдельное восхищение. Чуть ли ни в одиночку пытаться изменить жизнь на целом континенте, да еще таким опасным для жизни способом, как изучение аномалий, с целью привлечь в Африку европейских ученых. Но если она выбрала именно этот способ, может, другого и не было. Ей точно виднее.

Неожиданно для самого Ганнибала, его мысли потекли в нетипичном для него направлении. Как правило, он думал, в основном, о себе. Иногда о напарнике или партнере, если жизнь подкидывала возможность вписаться в серьезную авантюру. Еще утром он раздумывал о получении приза размером с континент, и о том, как это сделать при помощи новых способностей. Но теперь он задумался о другом.

«Нельзя ли как-то ей помочь? – прикинул Ганни. – Заодно и способность потренирую».

Щелкнула кнопка закипевшего чайника. Мэтью усмехнулся собственным мыслям. Его так и подмывало придумать себе в оправдание какую-нибудь эгоистичную мотивацию, но не очень-то получилось.

Сексуальный подтекст можно было смело откинуть. Мери не была в его вкусе. Ладная фигурка, да, но, на его вкус, полновата. И женственности в ней мало. И грудь самая обыкновенная, а не как на обложках журналов. Да и блондинки ему нравились больше. Нет, конечно, на безрыбье можно и с ней кувыркнуться, но она точно не возбуждала Ганни до такой степени, чтобы бросить все, и взяться за спасение Африки только ради секса с этой женщиной.

Финансовый аспект Мери сама отвергла. Никакого гонорара не будет.

Поупражняться? Поупражняться можно и на чем-то более практичном.

Шум воды в ванной стих. Через минуту Мери вышла, обмотавшись полотенцем.

– Сначала чай, или сначала в душ? – спросила она у Мэтью.

– Лучше в душ, – признался он. – Чай все равно слишком горячий. Я быстро.

– Тогда я сейчас полотенце дам.

Помывшись, Ганни снова натянул на себя штаны, рубашку, и вернулся на кухню. За окном быстро темнело.

– Ну и денек! – выдохнул он, и придвинул чашку с чаем.

Мери вернулась из комнаты, переодевшись в длинную, явно мужскую, клетчатую рубашку, доходившую ей почти до колена. Больше на ней, видимо, ничего не было, и эта мысль все же засела в голове Ганни. Он представил Мери обнаженной, возбужденной, отдающейся, и решил, что поторопился с выводом о ее недостаточной привлекательности. Она была хороша. И не тридцать ей было, а едва двадцать пять. Просто выглядела усталой.

Она уселась на табурет, и глянула на Ганни, словно пытаясь понять, о чем тот думает.

– Я под впечатлением, – признался Мэтью. И тут же добавил, боясь быть неправильно понятым: – Нищета тут, действительно, страшная. Но страшнее. Что за пределами Африки всем наплевать.

– Тебя это на самом деле взволновало? – Мери взглянула на собеседника пристальнее. – Или так, разговор поддержать?

– Взволновало. Я такого не ожидал. Странно, что нет сил, готовых вложиться в регион. Тут же и рабочая сила, и полезные ископаемые…

– Силы как раз есть. – Мери вздохнула. – К примеру, «Ойл-Вегас». Слышал о нем?

– Краем уха.

– Это одна из немногих американских компаний, пожелавших сохранить свое влияние на континенте, – пояснила женщина. – Сейчас они обладают эксклюзивным правом на разработку ливийских запасов нефти. Стараясь создать себе комфортные условия для бизнеса, «Ойл-Вегас» вложились в инфраструктурные проекты на территории Ливии и Египта. У меня есть аргументы, с помощью которых можно было бы убедить президента компании, Тима Стоуна, что вложения в другие регионы Африки принесут еще большие бонусы. Уже несколько раз записывалась на прием, но не везет. То одно, то другое.

– Не везет? – Ганни встрепенулся. – Интересно. А если бы повезло, что было бы? Ты была бы довольна?

– Смотря какой результат. – Мери пожала плечами. – Там тоже все зависит скорее от везения, чем от моих ораторских и деловых умений. Сейчас неохота это обсуждать. Больная тема.

Они попили чаю, поболтали на отвлеченные темы.

– У меня две комнаты, – сообщила Мери. – В гостиной есть отличный диван. Я буду в спальне спать, а ты там. Годится?

– Конечно.

– Возможно, в отеле тебе будет удобнее, но я бы хотела тебя тут оставить. Хотя бы на несколько первых дней. Сегодня мы оба устали, а так надо пообщаться по теме аномалий. Ты расскажешь, что знаешь сам, я тоже поделюсь всей известной мне информацией. Разработаем план…

– Хорошо. Мне не привыкать спать на диване. Так что не волнуйся.

Мери постелила гостю, и отправилась в спальню. Ганни посидел немного, и тоже решил лечь. Рассказ Мери о компании «Ойл-Вегас» навел его на серьезные размышления. Причем, на размышления о себе, а не о судьбах мира или континента.

Где предел его возможностей? Одно дело, подстраивать случайности во время игры в кости, или помочь споткнуться незадачливому грабителю, или даже вызвать случайный выстрел. Это все получается. А если взять шире, в гораздо большем масштабе? Вот, к примеру, тот же «Ойл-Вегас». Конечно, не по вине случайностей там не хотят встречаться с Мери, там просто всем плевать на Африку, на ее жителей, и на какую-то правозащитницу, от которой только лишние хлопоты и расходы. Но это сейчас. Что будет, если вмешаться в процесс работы самой компании, подстроить случайности так, чтобы им самим стало выгодно принять предложение Мери? Чтобы не она к ним стучалась, и обивала пороги, а они сами бы стали ее разыскивать. Вот это было бы воздействие, так воздействие.

И еще мысли крутились вокруг аномалии. Судя по собственному опыту встречи с этим явлением на Аляске и в России, Ганни не мог сделать однозначный вывод о случайном характере ее появления в том или ином месте. Вроде бы она возникала случайно, но это могло быть случайностью только на первый взгляд, а на самом деле могла быть некая закономерность, ускользающая при попытке привычного логического анализа. Иногда нужно не логические цепи строить, не пытаться что-то вычленить из проблемы, а, наоборот, окинуть ее как можно более общим взглядом. Иногда это помогало. Как называется подобный подход? Интуиция? Работа подсознания?

– Работа подсознания не в последнюю очередь, – раздался знакомый голос из темного угла у входа.

Ганни обернулся, и увидел Белую Даму.

– Привет, – сказал он. – Вы по поводу аномалии решили меня просветить?

– Начинаешь думать в правильном направлении, – Белая Дама улыбнулась, и присела на край дивана.

– Ее появление не случайно?

– Это вопрос скорее философский. Тебя ведь больше волнует, как предсказать ее появление в конкретном месте?

– Пожалуй. А при помощи Струн я не могу заставить ее случайно появиться, где надо?

– Попробуй! – Белая Дама заливисто рассмеялась. – Смотря о каких Струнах речь!

– Ясное дело, о каких. Которые составляют Структуру Кода.

– В принципе, если выстроить очень длинные цепи смещенных вероятностей, можно создать любое событие в нужном месте и в нужное время. Почему, как думаешь?

– Потому что не бывает событий невероятных, бывают лишь события с крайне низкой степенью вероятности, – отчеканил Ганни. – Было время, я, как и многие, пытался создать игровую систему. Прочел кучу книг по математической статистике, по теории вероятностей. И понял, что это чушь собачья. Если не можешь менять Структуру Кода, теория вероятностей ни в чем тебе не поможет, так как она лишь описывает законы распределения случайностей, но не дает ответа, как их обойти.

– Верно. Но чтобы создать такие длинные цепи, нужно хорошо понимать сути явлений. Понимаешь? Если бы ты в точности знал, чем является аномалия, почему она появляется, что ее разрушает, по каким законам она существует, ты бы, попотев какое-то время, мог бы, наверное, создать вероятностные условия для ее возникновения в конкретном месте. Но у тебя нет этой информации.

– И у вас тоже, – закончил за Белую Даму Ганни, – потому что вы только проекция моего подсознания.

– Верно. Ты об аномалии знаешь очень мало. Ты встречался с ней всего пару раз, и кое-что слышал о ней от Ичина. И все же, даже из таких скудных сведений можно извлечь истину, если стараться объединить их, а не пытаться исследовать по частям, как любят делать ученые.

– Что же говорил Ичин?

– Он говорил про появление аномалии возле ЛЭП, – напомнила Белая Дама. – Что на Аляске не первый случай, а третий.

– Да, точно! Надо же, подсознание помнит намного больше, чем сознание.

– Подсознание помнит все, – с улыбкой ответила Белая Дама. – Даже момент твоего рождения. Осознать воспоминания намного сложнее.

– Нет, стоп! – Ганни задумался. – В России не было никакой ЛЭП.

Белая Дама рассмеялась.

– В том и дело, что не было! В этом весь смысл! В этом ответы на многие вопросы.

Внезапно комната исчезла, и Ганни вновь оказался на заснеженной дороге возле станции дальней связи. Только снег был не белым, а черным, как на негативе, и вокруг не было ни Уолтера, ни Ичина, зато рядом стояла Белая Дама.

– Это воспоминание? – догадался Мэтью.

– Его визуальная модель, скорее, – уточнила Белая Дама. – Давай прокрутим события в замедленном режиме, и посмотрим, с чего все началось, когда ты еще не мог воспринимать Структуру Кода.

– Я помню и так! – уверенно заявил Ганни. – Прежде всего раскалились и оборвались растяжки антенн.

– Верно. А потом? – вкрадчиво поинтересовалась Белая Дама.

– Потом из станции полезли черные щупальца, и принялись рвать Струны.

– Молодец! Теперь у тебя есть все ответы. И алгоритм действий. Насчет «Ойл-Вегаса» тоже решение верное.