Текст книги "Теория струн"

Глава 8
в которой Ичин ввязывается в погоню за таинственным незнакомцем, и попадает в сплетенную им сеть случайностей.

Масахиро Хокудо положил телефон в карман, и тут же направился к лифту. Если отец требует прибыть немедленно, значит, на то есть причины. И хотя не все в его действиях устраивало юного потомка самураев, ему и в голову бы не пришло допустить эти мысли до кончика языка.

Отец встретил его, сидя за столом, жестом велел сыну занять кожаный диван напротив.

– Я вижу, что ты обижаешься, – без предисловий начал Таидо. – Я сам был молод и прекрасно знаю, что творится у тебя на душе. Но ты не просто мальчишка! Ты наследник моей империи, и мой сын. А потому у тебя должна быть не только тяга к подвигам, но и ответственность.

– Да, отец, – ответил Масахиро с поклоном. – Если ты о двух гоядзинах…

– Ты прав, я о них. – Таидо поднялся из кресла и остановился у окна, спиной к сыну.

Молодой японец молча внимал.

– Точнее о нем… – добавил глава «ХОКУДО» после короткой паузы. – Меня интересовал и интересует только один из этих гоядзинов. Но если быть совсем точным, то даже не он.

– Кто же тогда? – насторожился юноша.

– Я не говорил тебе заранее, так как не знал, к чему приведут меня эти поиски. Не хотел попусту будоражить твое воображение. Но теперь я уже уверен и в своей правоте, и в успехе своей задумки. А потому я раскрою перед тобой тайну, которая, просто уверен, не оставит тебя равнодушным. И порадует. Да, безусловно.

– О чем вы, отец? – насторожился юноша.

– Помнишь, я говорил, что ты выше миссии, порученной двум гоядзинам? Я уверен, ты воспринял эти слова, лишь как утешение. И не принял всерьез. Но я говорил искренне. Я сказал, что ловлю очень крупную, очень важную и очень опасную дичь, от которой не известно, что можно ожидать. Я был уверен, что эта дичь себя проявит. И не ошибся.

Вернувшись за стол, Таидо изложил историю с самого начала. И чем дальше он продвигался в изложении фактов, собственных выводов и решений, тем ярче читалось удивление в глазах Масахиро.

Отец рассказал, как однажды вечером с ним связался Ичин и сообщил о странном человеке, уже больше часа сидящем в парке напротив японского офиса «ХОКУДО». Была весна, отцветала вишня, и тонкие белые лепестки кружили в потоках легкого ветра, витающего между массивными небоскребами. Но в одном месте, ветра не было вовсе, видимо сложные законы турбулентности выделили в парке над одной из скамеек нечто вроде «мертвой зоны». Ветер сносил лепестки туда и, потеряв силу, ронял их на сидящего в одиночестве мужчину. На нем был потертый черный дорожный плащ и черная шляпа с широкими полями, бросающими тень на лицо.

Он просто сидел. Люди проходили мимо, садились на скамейки, вставали, расходились по делам, их сменяли другие. А незнакомец оставался на месте, в струящемся потоке белых лепестков отцветающей вишни.

– Он чего-то ждет, – уверенно заявил Ичин, показывая боссу изображение с камеры. – А до этого он просматривал записи на мятом листе бумаги. К сожалению, он его быстро убрал, у нас есть только один четкий снимок.

Ичин вывел на монитор фотографию, снятую в тот момент, когда незнакомец в черной шляпе рассматривал бумагу.

– Сейчас переверну изображение, но все равно видно только три строчки.

Когда снимок, наконец, замер на экране в нужном положении, Таидо Хокудо действительно рассмотрел три строчки, выведенных плохо заточенным карандашом на мятом листе бумаги. Ниже них различить написанное мешали пальцы, а выше бумага была загнута пополам.

Одна строка была нестройным почерком выведена с использованием незнакомого алфавита, возможно кириллицы. Другие две были начертаны по-английски. Одна представляла собой имя – Ганнибал Мэтью. Вторая – пометки с местом проживания, а в конце нее крупная надпись «ИГРОК». Причем всеми заглавными буквами.

Таидо задумался. Вроде бы ничего опасного незнакомец не делал, но было в нем нечто такое, что вызвало в душе главы «ХОКУДО» пусть и смутные, но нехорошие подозрения.

– Задержите его! – приказал он Ичину. – Попробуем выяснить, почему он пожирает глазами здание главного офиса, и кто такой этот Ганнибал Мэтью. Среди наших сотрудников нет такого?

– Нет! – ответил Ичин. – Я проверил в первую очередь.

– Молодец. Тогда возьми людей Макамоты, всех пятерых, на всякий случай, и постарайтесь не поднимать лишнего шума. Как минимум, в людном месте.

– Вряд ли он добровольно с нами пойдет, – пожал плечами здоровяк.

– Ну, не можете без шума, доставьте его с шумом, – чуть выставив вперед нижнюю губу, надменным тоном закончил Таидо Хокудо.

Ко всеобщему удивлению, едва шестеро оперативников, одетых в черные костюмы, во главе с Ичином, шагнули через широкие двери главного входа под открытое небо, незнакомец в черной шляпе поднялся со скамейки и направился прочь из парка.

– Глаз с него не спускать! – приказал Ичин.

Под полами пиджаков оперативники Макамоты держали скорострельные «Ингремы» с кургузыми стволами. Сам Ичин предпочитал увесистую двадцатизарядную «Берету». Меньше грохоту, больше точности. При умении из нее можно было поразить движущуюся ростовую мишень с сотни метров.

Люди в парке, тоже заметив охранников в черных костюмах, предусмотрительно начали расходиться. Никому не хотелось оказаться на линии огня, случись перестрелка. Главы крупных корпораций давно уже стали открыто плевать на закон, точнее законы давно стали писать под них.

Растянувшись цепью, но не доставая пока оружие, бойцы ударной группы «ХОКУДО» устремились через парк, вздымая подошвами туфель рассыпанные по гравию лепестки. Человек в черной шляпе тоже останавливаться не собирался. Ичин окриком попросил его притормозить сначала по-японски, потом по-английски, но без всякого результата.

За парком улица, за ней частокол токийских небоскребов с парадными фасадами и мрачными, заваленными мусором задворками. Человек в черной шляпе, дождавшись, пока сплошной поток машин в очередной раз остановится, пересек проезжую часть.

– За ним, за ним! – Ичин подогнал людей.

Девушка в небольшой городской «Хонде», пользуясь передышкой в движении, потянулась за сумочкой и не заметила как нога в узкой туфельке соскочила с педали тормоза. Автоматическая коробка тут же включилась, машина тронулась и накрепко зажала одного из бойцов, пытавшегося в этот момент проскользнуть между двумя бамперами. Раздался отчетливый хруст переломанной берцовой кости, а за ним истошный крик придавленного оперативника. Он даже упасть не мог, его стиснуло, как между двумя пластинами пресса. Девушка завизжала и, выскочила из машины, прикрывая лицо ладонями.

Бойцы ошарашено замерли.

– Вперед! – приказал Ичин.

Перемахнув через капот ближайшей машины, он связался с охраной офиса и вызвал медицинскую помощь. Не смотря на столь глупую потерю, останавливаться было нельзя. Оперативники, виляя между машинами, оказались на другой стороне улицы, ни на миг не потеряв из виду незнакомца в черной шляпе.

Ичин больше всего боялся, что Черная Шляпа, как он назвал про себя незнакомца, попытается смешаться с толпой. Может это и не даст ему уйти, но сильно ограничит возможность применять оружие для людей «ХОКУДО». Вооружен ли сам Черная Шляпа, приходилось только догадываться. Но к этому тоже необходимо было быть готовыми.

Второй опасностью являлась возможность, что незнакомец откроет огонь первым, причем ему, скорее всего, толпа как раз не помешает, так как ему плевать, что станет со случайными прохожими в перестрелке. А вот Ичину придется отчитываться за любые потери.

Но волновался японец напрасно. Улучшив момент, Черная Шляпа юркнул в узкое пространство между небоскребами. Бойцы «ХОКУДО» следом за ним. Ичин замыкал колону. И не потому, что опасался нарваться на пулю, а потому что понимал – кроме него, если что, командовать будет некому.

Токийские небоскребы подобны двуликому Янусу. Парадные и эстетически выверенные с фасада, они, с другой стороны, сырые и затхлые. Там в отсутствии солнечного света, не попадающего в бетонные колодцы десятилетиями, в отсутствии тепла и обеззараживающего ультрафиолета, давно зародилось нечто вроде экологических ниш, собственной, уникальной для каждого места микрофлоры. И ярким индикатором этого была, в первую очередь, отвратительная вонь, какая бывает не на каждой помойке. Ичина это не удивляло нисколько, он рос в таких местах, играл в них, потом целовался и занимался сексом. Собственно, в одном из похожих мест он родился, и если бы не подобравшая его сумасшедшая бродяжка, он бы погиб младенцем, оставшись лежать в луже крови между ног умершей при родах матери. Сама его жизнь была случайностью. Случайности были привычны ему, и никогда он особо о них не задумывался. Случайных дружков-подельников убивали случайные пули в случайных и глупых уличных разборках. И что с того? Жизнь, есть жизнь.

Но в минуты погони за Черной Шляпой о случайностях Ичину задуматься все же пришлось. Впервые в жизни.

Стоило ворваться в подворотню, длинную и грязную, похожую на вывалившуюся во время сёппуку кишку, бойцы выхватили из-под пиджаков «Ингремы». Но никто не успел навести оружие на мчащегося впереди незнакомца. Первый же из бойцов «ХОКУДО» на бегу поскользнулся в луже какой-то гадости, протекшей из перекошенного мусорного контейнера. Взметнув обе ноги в воздух, он пролетел еще с метр вперед, и, с высоты в половину роста, шарахнулся спиной и затылком о бетон.

После таких падений поднимаются редко, особенно если при ударе лопнул спинной мозг в позвоночнике или случился перелом основания черепа. Потеря была такой же случайной и глупой, как потеря бойца, придавленного машиной в начале погони. Две таких случайности подряд, с одной группой – было уже чересчур. Но это еще можно было бы проглотить. Если бы не дальнейшие события.

Стоило оскользнувшемуся оперативнику впечататься затылком в бетон, его палец непроизвольно нажал на спусковой крючок «Ингрема», выпустив в зенит короткую, но поразительную по эффективности очередь. Пули веером ушли вверх. Одна из десяти встретила на своем пути стальной швеллер пожарной лестницы, две других бетонную стену соседнего небоскреба. Истошно взвизгнули рикошеты, и отскочившие от препятствий пули в один миг сразили трех оставшихся на ногах бойцов. Причем все попадания пришлись точно в голову.

Тела с глухим звуком повалились на грязный бетон. Почти черная кровь потекла по желобу, предназначенному для стока воды при помывке контейнеров. Ичин остался один, а Черная Шляпа как убегал по улице, так и продолжал бежать, ни разу не обернувшись.

Почти в полной тишине, которую нарушали только редкие выкрики автомобильных клаксонов на соседней улице, Ичин достал из-под пиджака «Берету», снял с предохранителя, и прицелился в ноги убегающего незнакомца. Выстрел, второй, третий… Тридцать метров для такого оружия – не дистанция. Но ни одна из выпущенных пуль не достигла цели. Это позволило Черной Шляпе еще больше разорвать дистанцию, но, вопреки ожиданиям Ичина и здравому смыслу, беглец не стал закреплять преимущество. Вместо этого он остановился, медленно обернулся через плечо и глянул на преследователя из-под полей шляпы. Стоя с пистолетом в руке против безоружного, Ичин все равно ощутил себя, как под прицелом.

Путь воина всегда ведет к смерти. Ичин знал это с детства, и в любую секунду готов был прекратить свой жизненный путь. В отличие от большинства европейцев, и уж, тем более, американцев, он прекрасно понимал, что смерть неизбежна, и это только вопрос времени, а потому нет ни малейшей разницы, когда струна жизни оборвется, и начнется следующее перерождение. А потому сердце японца было свободно от страха.

В узкой бетонной щели между небоскребами и так было сумеречно, но тень на лице незнакомца казалась еще глуше и непроницаемее. Словно черное пятно вместо лица. Около секунды его взгляд напряженно скрещивался со взглядом преследователя, как смыкаются отточенные мечи в пиковый момент поединка. На Ичина словно лед высыпали из ведра – дух его, все еще незыблемый, застыл от чего-то совершенно необъяснимого. Создалось ощущение, что взгляд Черной Шляпы превратился в тоннель, ведущий в такие колоссально обширные бездны, в сравнении с которыми и человек, и Земля, и все привычное Мироздание не больше и не важнее песчинки.

Тем ни менее, Ичин нашел в себе силы поймать черное пятно лица в прицел и нажать на спуск. Пистолет рвануло отдачей, на миг он закрыл собой мишень, но когда ствол снова встал на линию огня, незнакомца в пространстве между зданиями уже не было. Бетонный коридор просматривался метров на сто и заканчивался тупиком. Не было ни одного закоулка, ни одного ответвления. Но, тем ни менее, Ичин остался в сумеречном каньоне один. У ног его лежали четыре трупа.

– Вы хотите сказать, что Черная Шляпа управлял самим ходом случайностей? А затем исчез, телепортировался? – вытаращился на отца Масахиро. – Вы думаете, такое возможно?

– Конечно, я сомневался! – развел руками глава «ХОКУДО». – Но все же рассказ Ичина не оставил меня равнодушным. Я лишь допустил, как гипотезу, такую возможность. Но даже допущение, сын, привело меня в замешательство от открывающихся возможностей. И тогда я поручил своим людям найти этого гоядзина, которого Черная Шляпа внес в свой список. К счастью, сочетание Hannibal Matthew очень редкое. Даже в фэйсбуке всего пять аккаунтов, зарегистрированных на такое имя. Из них в Нью-Йорке только двое. Я понимал, что раз имя в списке, Черная Шляпа либо знаком с Мэтью, либо выйдет на него. А потому мне нужен был именно этот гоядзин, а не кто-то другой. И еще мне нужен был надежный человек, который будет неотступно за ним следовать и докладывать обо всем произошедшем.

– Отец, но почему вы не стали действовать напрямую? – спросил Масахиро. – Почему просто не захватили американца?

– Мне нужен был не пленник, а человек, готовый к сотрудничеству. Психологи «ХОКУДО» некоторое время изучали Мэтью, и пришли к выводу, что наилучший способ его привлечь, это втянуть в игру. А тут еще новая случайность… Пытаясь оторваться от погони, они сделали то…

– Не надо, отец, – попросил Масахиро. – Теперь я понимаю, что их заслуги нет в этом деле.

– Верно, – кивнул Таидо. – Зато жирная наживка, которую я приготовил на такой случай, сделала свое дело, и гоядзины проглотили крючок. Придуманная мною история о везучих курьерах оказалась достаточно безумной, чтобы вызвать их любопытство и толкнуть на авантюру.

– Мудро, – оценил Масахиро. – Но почему вы вызвали меня именно сейчас, отец?

Юный японец чувствовал, что там, за океаном, где Ичин вел двух гоядзинов по следам выдуманных курьеров, отыскивая несуществующие тайники, произошло нечто важное.

– Гоядзины, кажется, свою миссию выполнили, – не без удовольствия произнес Таидо Хокудо. – Пока трудно сказать, насколько успешно… Но большего из них не выжать. Насчет же результата, мне нужно подтверждение Ичина.

– Какое подтверждение?

– Я изначально предполагал, что Черная Шляпа вступит в какое-то взаимодействие с Ганнибалом Мэтью. В какое именно, я представления не имел. Но оказалось, Черная Шляпа стал оставлять гоядзинам записки. Причем тем самым способом, который я для этих же гоядзинов выдумал! Своими действиями он сам полностью подтвердил мою теорию о возможности прямого управления ходом случайностей.

– Но зачем ему гоядзин, отец?

– Может он набирает армию? – пожал плечами Таидо Хокудо. – Других предположений у меня нет.

– Какую армию?

– Армию из людей с такими же способностями, как у него. И, поскольку человек, по своей природе, ничем подобным не обладает, Черная Шляпа умеет как-то передать свой дар. Как, я пока не знаю. У меня есть подозрение, и только Ичин может его подтвердить. Если Мэтью внезапно обрел сверхспособность, то я почти наверняка знаю, как это повторить.

– Повторить может любой? – у Масахиро глаза заблестели.

– Если я прав, то да. Надо только оказаться в нужное время в нужном месте, и выполнить ряд инструкций. И следующими, кто это сделает, окажемся мы с тобой. Вот почему я не сразу ввел в тебя в курс дела, сын. Мне нужно было все проверить. И главное выяснить, останется ли гоядзин в живых после произошедшего. Я не мог тобой рисковать.

– И мы сами станем обладателями такого могущества? Но ведь мы будем не одни! Останется еще этот, в черной шляпе, и гоядзин…

– Если гоядзин проявит свою способность, это будет означать, что все сработало. И необходимость в нем отпадет. Я прикажу Ичину избавиться от него. Заодно узнаем, не является ли побочным эффектом сверхмогущества еще и бессмертие. А вот с Черной Шляпой… Попробуем понять, какие у него вообще цели.

– Как? Отец, вы думаете, что после всего произошедшего он пойдет на контакт?

– Это вторая причина, почему нужно устранить гоядзинов. Черной Шляпе зачем-то нужны люди с такими способностями. Устранив гоядзинов, и заняв их место, мы вынудим его на контакт.

– Отец, а вы уверены, что его вообще можно на что-то вынудить?

Таидо чуть оттопырил нижнюю губу и надменно глянул на сына, мол, не с мороженщиком на улице разговариваешь.

– Он – тайна. Я не удивлюсь, если самая большая тайна на Земле, – произнес глава «ХОКУДО». – И я просто обязан получить ответы на свои вопросы. Любой ценой. За этим странным человеком я ощущаю могущество, которое поставит на колени всех наших конкурентов. Путь тернист. Но нам надо его пройти.

Глава 9
в которой Рихард Шнайдер и Томас Кроссман находят невиданную хренотень, и дают ей название.

В Томас Кроссман проснулся от пронзительного звука. Он нарочно поставил в качестве рингтона звонок допотопного телефона из фильма «Матрица», так как любил поспать, и не реагировал на мелодичные сигналы. А такой разбудит мертвого, если тот еще не остыл. В голове метались обрывки тающего сновидения, но Томас отогнал их усилием воли, взял с прикроватной тумбочки смартфон и, сфокусировав зрение, прочел на экране имя звонившего – «Рихард». Фыркнул, ткнул в изображение кнопки ответа.

– Твою мать, Рихард… – произнес он сонным голосом. – Напился, что ли? Знаешь, который час?

– Э, старик! – раздался голос в трубке. – Придержи коней и послушай.

– Ну.

В принципе, Рихард Шнайдер был не тем человеком, который мог напиться и устроить обзвон коллег на пьяную голову. Скорее всего, что-то произошло в лаборатории, нечто такое, что требовало безотлагательного совета с Кроссманом.

– Ты сейчас один? – напрямую спросил Шнайдер.

– Не понял… А… В смысле баб? Нет, один. Ты можешь ясно выразить, зачем позвонил?

– Я кое-что нашел. Такое, что ты в осадок выпадешь. Это я тебе как химик химику говорю.

– Совсем рехнулся? Среди ночи. Все, дай поспать!

– Нет. Ты не понял. Поверь, я не шучу. Это нечто экстраординарное. Я подъеду через пятнадцать минут. Одевайся. Это тебе надо увидеть своими глазами.

Кроссман отложил трубку и задумался. Сон с него как рукой сняло, видимо, действительно произошло нечто важное, иначе бы Шнайдер не нагонял туману, а просто сказал бы, что случилось. Томас умылся и едва успел одеться, как за окном несколько раз моргнул свет фар. Прошло минут пять, может немногим больше.

Чертыхнувшись, Кроссман выбрался из дома, запер за собой дверь и по дорожке через лужайку добрался до припаркованного «Бьюика». Рихард нервно курил рядом с машиной.

– Ну, ты и выступил среди ночи, – пробурчал Томас вместо приветствия, открывая скрипучую дверь.

Рихард отбросил окурок и уселся за руль.

– Короче так… – тоном заговорщика произнес он, и запустил двигатель. – Я был в баре и снял классную телку…

– Ты в своем уме? – вспылил Томас.

– Да не об этом я! Это предыстория! Иначе ты спросишь, какого хрена я поперся в лес среди ночи.

– А… Ладно. Давай, начинай тогда с леса, я понял.

– Ну вот, заехали мы в лес, я ее отчибидохтал по всем правилам, и пошел отлить за кусты. Смотрю, а там лужа за камнем.

– Кто-то до тебя отлил? – зло пошутил Кроссман.

– Да нет, блин. Лужа такого… Я сначала подумал, что это ртуть. На вид очень похоже. Даже застремался, типа, паров надышусь. Но у ртути поверхностное натяжение, сам знаешь, она вечно норовит или в шарик скататься, или, хотя бы, горбом встать. А тут ровная, гладкая поверхность, как зеркало. Луна светит через ветки, и отражается без всякого искажения.

– Ты серьезно? – Томас насторожился.

– Нет, блин, стал бы я тебя ради шутки будить среди ночи.

– Показывай! – Ирония Кроссмана растаяла без следа.

Трудно было понять, о чем говорит Шнайдер, но химик он весьма посредственный, зато администратор хороший, так что мог сам не понять, с чем столкнулся. Впрочем, одна идея у Томаса возникла сразу – козни конкурентов. Дело в том, что небольшая компания «Шнайдер анд Компании» занимавшаяся производством композитных материалов, попала, что называется в струю тренда. Композиты широко применялись, особенно углепластики, заказов было много, деньги на счет компании текли широким ручьем, что не могло не вызывать зависть конкурентов, опоздавших с принятием верных решений. Уже в местных газетенках стали появляться статьи о загрязнении окружающей среды, о необходимости запрета химического производства в Северной Дакоте, и без того пострадавшей от добычи сланцевой нефти. С «зеленых» станется, они могли и какую-то гадость в лесу разлить.

Рихард Вырулил на асфальт и погнал машину в сторону территории «Шнайдер анд Компании», что только укрепило подозрения Кроссмана. Но говорить он ничего не стал, мало было для этого данных, а он, как ученый, привык опираться на факты.

Когда впереди показалось ограждение химического завода, освещенное прожекторами, Шнайдер свернул с асфальта на грунтовку, ведущую к лесу. Место было безлюдное, народ не любил устраивать пикники рядом с химическим производством, так что понятно, почему Рихард именно сюда привез девушку на свидание. Чибидохтаться, как он это называл, тридцатилетний предприниматель любил больше всего на свете. Без этого аспекта общение с женщинами он вообще не рассматривал. Даже с подчиненными, которые все без исключения прошли собеседование через постель, вне зависимости от профессиональных знаний. Кроссман такого подхода не одобрял, но и перечить не было смысла, так как платили ему за работу больше, чем предлагали в других компаниях. Это умение не совать нос в чужие дела вызывало у Рихарда нескрываемую симпатию, переросшую в дружбу. Этим тоже было грех не воспользоваться, так как Томас быстро, через ступеньку, добежал по карьерной лестнице до начальника научного отдела компании.

Впереди, на фоне темно-синего неба, замаячили черные кроны небольшого лесочка. Он почти примыкал к ограждению завода, разделяло их не более трехсот метров. Шнайдер свернул с грунтовки, и погнал свою развалюху уже без дороги, в объезд деревьев. Зачем он купил это ржавое ведро за не малые деньги, для Томаса оставалось загадкой. Но Рихард был доволен, называл машину не иначе, как раритетом. Хотя такого раритета на любой свалке можно было найти сколько угодно, по полторы сотни долларов за тонну. Но у богатых свои причуды, чего уж тут говорить.

– Приехали! – Рихард остановил машину, выключил мотор и поставил ее на ручной тормоз. – Вот тут мы чибидохтались. Видишь, трава примята.

– Эти подробности можно опустить, – скривился Томас.

– Ты меня старше на пару лет, а ведешь себя, как импотент, – фыркнул Шнайдер. – Ладно, все, закрыли тему.

Он достал из багажника аккумуляторный фонарь, и друзья углубились в лес, разгоняя темноту пятном света.

– Камень тут должен быть здоровенный. Ага, вон он.

За многотонным валуном оказался сырой участок земли в три десятка квадратных футов, заросший тростником и жирной осокой. Видимо, там пробивался небольшой родник. Но между зарослями тростника и камнем Кроссман разглядел нечто, чего не смог бы запросто описать словами. Да, больше всего это было похоже на идеально круглое зеркало, диаметром дюймов пятнадцать, лежащее в небольшом земляном углублении.

Фраза, которую собирался произнести Кроссман о кознях конкурентов, застряла на языке. Нет, на умышленное загрязнение рядом с заводом это не было похожее вообще. Или Шнайдер прикопал тут зеркало, ради смеха, или это было вообще не пойми что.

– Трогать его не надо! – предупредил Рихард. – У меня хватило ума палкой поверхность проверить. Поверь, она жидкая.

– Быть не может… – пошептал Томас. – Никакого поверхностного натяжения.

– И архимедовой силы тоже. Возьми палку, проверь. Я ее тут где-то бросил.

Томас забрал у друга фонарь и осветил землю рядом с камнем. В луч тут же попали клубы плотного пара.

– О! – Рихард сам удивился. – Это еще что?

Они заглянули за камень и увидели палку. Один из ее концов был покрыт слоем толстого льда, от которого во все стороны растекался тяжелый, явно очень холодный, а не горячий, пар.

– Температура жидкого азота, – прикинул Кроссман. – Это ее ты в лужу совал?

– Ага… – Шнайдер кивнул.

Томас осторожно поднял палку за свободный от обморожения конец. Палка была как палка, если не считать парящей ледышки.

– Это в лабораторию! – Кроссман осторожно передал палку другу. – Кинь пока в багажник. Я другую найду.

– Только тростник не трогай и траву рядом с ним, – посоветовал Рихард.

– С ними тоже что-то не так?

– Погоди. – Он бросил палку в багажник и захлопнул крышку.

Кроссман подобрал сучок поменьше, и осторожно коснулся им серебристой глади в земляной выемке. Палочка легко, без усилия, скользнула под поверхность. Совсем без усилия. Ни с водой, ни с маслом, ни с любой другой жидкостью так не получится – помешает архимедова сила, удерживающая на плаву корабли. А тут, словно в пустоту, словно это не реальная поверхность была, а голограмма, спроецированная невидимым проектором.

При этом адгезия у странной жидкости была мощная – стоило вынуть палочку, она осталась покрыта тончайшей пленкой непонятной субстанции.

«Как зеркало в «Матрице, – подумал Кроссман. – Когда Нео коснулся пальцем его поверхности».

– Иди сюда! – Рихард остановился в нескольких шагах от заросшего тростником участка и жестом подозвал друга.

Кроссман направился к нему, не выпуская из рук сучок, покрытый сверкающей в лунном свете пленкой.

– Аккуратно, коснись травинки, – сказал Шнайдер.

– А что будет? – насторожился Томас.

– Не бойся. Коснись, говорю. Без руки не останешься.

Кроссман сжал между пальцев листок осоки и вздрогнул. Трава, самая обычная на вид, на ощупь была словно отлита из стекла искусным мастером. Абсолютно твердая и очень холодная. Томас попробовал отломить листочек, но у него ничего не вышло. Приложил больше усилий, но с нулевым результатом.

– Можешь хоть пнуть, – усмехнулся Шнайдер. – Только ногу не отшиби. Ни хрена не сломается.

– Что тут происходит? – ошарашено спросил Кроссман. – Может, я еще сплю?

– Нет.

Томас опустил взгляд. Сверкающая пленка на конце сучка стала матовой и быстро темнела. Вскоре она стала совсем черной. То есть абсолютно. Казалось, что это и не цвет вовсе, а щель в первозданную черноту мира еще до Большого Взрыва. У Кроссмана мурашки по спине пробежали.

Тут же от непроницаемо-черной корки на конце сучка повеяло холодом, как от чашки с жидким азотом. В луче фонаря стало видно, как вниз от него начинает струиться ленточка пара.

– Температура падает, – уверенно заявил Кроссман. – Это что-то невероятное. Поехали в лабораторию.

– Ты же ругался, что ночь, и все такое…

– Иди ты… – беззлобно огрызнулся Томас.

Они сели в машину, но Кроссман попросил:

– Погоди! У тебя есть запаска?

– Ну, в багажнике? За каким она тебе?

– Надо накрыть эту лужу. Тут хоть и редко кто ходит, но пока мы не исследуем субстанцию, лучше обезопасить место. А то вступит кто-нибудь.

– Да. Но хуже будет, если кто-то найдет эту лужу. – В душе Шнайдера проснулся не только первооткрыватель, но и администратор, смыслящий в патентном праве.

Они вдвоем вынули из багажника запасное колесо и водрузили его поверх лужи.

– Все, погнали!

Шнайдер тронул машину с места, выехал на асфальт и свернул к заводу. Охранники очень удивились визиту высокого начальства в такой час, но, по большому счету, их больше интересовал размер жалования, чем причуды владельца. Они открыли ворота и включили главный рубильник, подав электричество в лабораторию.

– Долго возиться собираешься? – спросил Рихард.

– Понятия не имею, а что?

– Думаю, пока ты работаешь, смотаться в одно место.

– Еще разок чибидохнуться? – усмехнулся Томас. – Валяй. Помощи от тебя все равно ноль.

Начальник уже не волновал Томаса, хотелось побыстрее окунуться в близкое знакомство со странной субстанцией, найденной в луже. Через час Кроссман, наконец, оторвался от микроскопа и реактивов, откинулся на спинку кресла, и позвонил Шнайдеру.

– Ты уже освободился? – спросил Томас.

– А… Только зря съездил. Ты как там?

– Приезжай. Сядешь на задницу от удивления, я тебе гарантию даю.

– А заработать на этом можно?

– Это по твоей части, я в этом не очень-то разбираюсь. Но, думаю, коммерческий потенциал у этой штуки есть.

– Скоро буду.

Кроссман сунул смартфон в карман белого халата, потер покрасневшие от недосыпа глаза, и включил электрический чайник. Хотелось выпить кофе, пусть он и растворимый.

Через полчаса в лабораторию вернулся Шнайдер. От него заметно пахло дополнительной порцией виски, принятой, скорее всего, по поводу неудавшегося свидания.

– Показывай, – велел он.

– Показывать нечего, – спокойно сообщил Томас.

– Какого же тогда хрена…

– Не кипятись. В этом самое забавное, что показывать нечего.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Это ни в какие ворота не лезет. Ни в какие. И от меня, как от химика, тут толку ноль. Тут физик нужен. И не просто физик, а физик с большим адронным коллайдером на заднем дворе.

– Ты выпил, что ли? – поднял брови Рихард. – Что ты несешь, старик?

– Это вообще не вещество! – горячо заявил Томас. – Оно не реагирует ни с какими реактивами. Вообще. Ни со смесью кислот, ни с жидким кислородом, ни с хлором разогретым до температуры в двести градусов. Более того! Знаешь, какую температуру имеет тончайшая пленка этой субстанции?

– Ну, низкую. Пар идет, обмерзает, – осторожно прикинул Шнайдер.

– Абсолютный ноль! Абсолютный! На три градуса холоднее реликтового излучения. Минус двести семьдесят три по Цельсию.

– Причем тут реликтовое излучение? – уточнил Рихард.

– Ни при чем. Это я так, для сравнения. Но ты вообще понимаешь, что я говорю?

– Температура ноль по Келвину. – Шнайдер кивнул.

– Да. И не повышается ничем. Вообще. Там пленка на сучке и палке толщиной чуть больше половины микрона. Это сравнимо с размером бактерии, причем далеко не крупной. При этом я держал ее десять минут в пламени бузеновой горелки, и ее температура не поднялась даже на долю градуса.