Текст книги "Теория струн"

– Надо же как… – пробурчал Ганни. – Мне уже повод нужен, чтобы оправдать стремление спасти Мери. Самого себя к черту, что ли, послать?

Вместо этого пришлось самого себя немного привести в чувства, и сосредоточиться на мысли, что именно Мери выручила его, на пляже. И, ввязавшись в это, она оказалась мишенью для Хокудо. Теперь для Ганни было делом чести помочь ей. Вот и все. Все просто. Как делом чести является карточный долг, так и долги по жизни являются делом чести. И нечнго искать лазейки.

Достигнув внутреннего баланса, Мэтью ощутил себя значительно лучше. Мысли перестали метаться, можно было сосредоточиться на решении задачи.

Получалось, что Таидо совершенно осознанно не указал точного места и времени встречи. Он не хотел, чтобы Ганни узнал об этом сразу, и подготовил место, исходя из собственных интересов. Стоит ли ждать уточнений? Нет. В записке было сказано, что Мэтью следует самому найти способ оказаться, где нужно. Это значит, что Хокудо надеялся на способности Ганни, он расчитывал, что тот сам все подстроит тем же способом, каким Черная Шляпа подкладывал свои записки. Но Мэтью так не умел. Он мог подстроить случайности, мог отклонить человека от намеченной цели, но заставить его оказаться в конкретном месте в точное время было ему не по силам. Черная Шляпа обладал какой-то иной способностью. Очень похожей, но не идентичной. Или его сила превосходила силу неопытного Настройщика на запредельную величину. Так что сложившуюся ситуацию можно было расценивать как неловкую. Ганни не имел инструментов ее решить.

Но тут его осенило. Да, сам он не на многое был способен. Но если сам он часть замысла Черной Шляпы, тогда пусть тот сам и старается! Раз он смог вывести Ганни на каждую из записок, а потом точнехонько на место аномалии прямо к моменту ее возникновения, то он мог вывести его и на Хокудо. Тогда сидеть и морщить мозги нет ни малейшего смысла. Надо ехать. А куда – не имеет значения. Ну, к примеру, на северо-запад, как это было на Аляске. Разницы нет. Или, просто куда ведет дорога, чтобы не ковылять колесами по колдобинам.

Дорога вела на юго-запад. Ганни усмехнулся, завел машину и погнал ее по грунтовке.

Стоило взойти солнцу, начало припекать. Бессонная ночь тоже сказывалась, а потому Мэтью решил свернуть с дороги, и все же немного поспать. А то неизвестно что ждет впереди, глупо встречать неизвестность уставшим. Загнав джип в неглубокую балку, чтобы не видно было с дороги, он часа три проспал. Сны были странными, местами тревожными, но обошлось без явления Белой Дамы. Затем он снова ввыкатил на дорогу, и продолжил путь в выбранном направлении. Время близилось к полудню, солнце пекло нещадно. К счастью, через пару десятков километров попался магазинчик, принимавший к оплате кредитный карты.

Ганни купил шляпу, немного еды, туристический термос, заправил его ледяной водой из автомата, и хотел было выйти на улицу, но обнаружил, что машины за окнами нет. Скосив взгляд на чернокожего продавца, он заметил, как тот с ухмылкой достал из-под прилавка обрез двустволки.

– Эй, мистер. – произнес продавец. – Ты не дергайся, я тебя убивать не буду. Мне нужна только твоя кредитка и пин-код от нее.

«Ага, щас, – мысленно ответил Мэтью. – Хрен я тебе отдам кредитку с тремя миллионами».

К сожалению, Структура Кода была довольно стабильной, не позволяя оперировать случайностями с размахом. Но пара неустойчивых позиций была, и Ганни, не без удовольствия, сместил несколько Струн.

– Ты мне? – спросил он у негра, снова вернувшись к восприятию реальности.

– Но не бабушке же твоей! – огрызнулся тот.

– Да хрен тебя знает. – Мэтью направился прямиком к прилавку.

– Стоять! – прорычал негр.

– А то что? В жопу себе засунь этот ствол. Будет намного приятнее, чем то, что я с тобой сейчас сделаю.

– Ты долбанутый или обдолбанный? – забеспокоился продавец.

– Чего не стреляешь-то? – поинтересовался Ганни. – Ах, да, я же тебе живой нужен, чтобы код сказать.

– Да гори ты в аду! – сквозь зубы прошипел негор, и нажал на спусковой крючок.

Видавшему виды ружьишку, за которым никто никогда не ухаживал должным образом, нужно было всего ничего, чтобы пороховыми газами не картечь из ствола выплюнуло, а разорвало казенник. Полыхнуло и грохнуло сильно, куски стали из разовранного ствола пробили продавцу череп и застряли в мозгу. Тот удивленно вытаращился, уронил ружье, рухнул спиной сначала на стеллаж, сметая с него бутылки и банки, затем на пол, дергаясь в предсметрных конвульсиях. Ганни, насвистывая, толкнул дверь и шагнул за порог, на улицу. Там уже поджидали трое пособников. Машину они успели отогнать лишь недалеко в сторону, и теперь удивленно взирали на невредимого американца, неспеша направившегося к ним.

– Гони! – рекомендовал один.

– А как же Зейд? – остановил водителя другой.

– Зейду вы уже помочь не сможете, – с грустным выражением на лице сообщил Мэтью. – Если вылезете из машины, останетесь живы.

– Да ты кто такой? – возмутился один из грабителей. – С какого ты бугра, чтобы так разговаривать?

– У него и пушки нет, – заметил другой. – Зато шляпа понтовая.

Негры заржали.

– Дави его на хрен, – велел первый.

Но водитель, случайно перепутав первую передачу с задней, и слишком резко отпустив сцепление, как следует влетел задним ходом в бетонный забор, ограждавший три мусорных контейнера. Удар получился такой силы, что двое грабителей вылетили из открытой машины, как камни из катапульты, после чего с грохотом и криком приземлились в кучу мусора. Один заорал громче – сломал ногу.

Водитель в нерешительности замер, затем все же воткнул первую передачу, наступил на газ, и с ревом унесся по улице городка. Ганни просмотрел участки кода, выискивая самый простой и быстрый путь смещения Струн. К сожалению, все варианты вели к неустранимой поломке машины, пришлось от этого отказаться, и перейти к варианту «Б». раскидав ногами рассыпанный мусор, Мэтью рывком поднял ошарашенного бандита за шиворот, и коротко долбанул головой о край металлического контейнера. Негр тюфяком сполз на пыльную землю. Второй все еще выл и причитал, сжимая руками сломанную ногу.

– Веришь, что я могу причинить тебе немыслимые страдания? – вкрадчиво спросил Ганни.

– Не надо! – взмолился разбойник.

– Тогда, если тебе не трудно, просвети меня, куда твой добрый друг ломанулся на такой скорости?

Негр, затараторил, рассказывая об автомастерской в пяти кварталах отсюда.

– Спасибо, – поблагодарил Ганни.

Он вернулся в магазинчик, выгреб всю наличность из кассы, набрав почти три сотни долларов, выбрал на витрине мачете получше и подлиннее, прицепил его в ножнах на пояс, и направился искать машину. Углубившись на несколько кварталов и оказавшись на окраине городка, Мэтью понял, что его надули. Никакого намека на автомобильную мастерскую тут не было.

– Вот ублюдок, – пробурчал Ганни.

Возникла мысль вернуться и примерно наказать поганца, но здравый смысл возобладал. Водитель, наверняка, уже описал круг, прибыл на место бесславного проигрыша, привел в чувства товарищией, и сейчас, вместе с ними, удалялся на приличной скорости в неизвестном направлении.

– Начинаются танцы с бубном, – с довольным видом произнес Ганни. – Черная Шляпа, похоже, вступил в игру. Случайности перестают быть случайными.

Между домами бродили козы, неподалеку слышались выкрики мальчишек, игравших, судя по звуку, с автомобильной покрышкой на пустыре. У одной из калиток женщина чистила овощи. Козы с интересом поглядывали на стоящаю рядом с ней корзину с кожурой. Сама женщина искоса поглядывала на Ганни.

– Как отсюда можно уехать? – поинтересовался он.

Женщина что-то быстро затараторила на суахили. Скорее всего ругалась, но причина ее недовольства осталась тайной. Желая поскорее убраться, Мэтью обогнул несколько заброшенных домов, и оказался на границе довольно большого поля. Неподалеку возвышался алюминевый авиационный ангар, вокруг валялось несколько топливных бочек и пластиковых емкостей. С гербецидами, судя по маркировке. Ворота ангара были распахнуты, изнутри раздавались удары молотком по гулкому металлу.

Ганни спустился с земляной насыпи, перепрыгнул через канаву, и выбрался на тропу, ведущую к довольно длинной утрамбованной площадке перед воротами.

– Есть тут кто? – спросил он, широким шагом приближаясь к ангару. – Кто-нибудь говорит по-английски?

Из полумрака под крышей показался чернокожий мужчина средних лет, одетый в выцветшую майку и шорты. Майка на груди была мокрой от пота.

– Что тебе? – спросил он на более чем сносном английском.

– Тут у вас самолет? – Ганни решил сразу приступить к делу.

– Да, а что?

– Мы можем взлететь?

– Что за чушь? – мужчина недовольно поморщился. – Тут аэродромов нет, кроме этого. Мы не сможем никуда полететь. Моя колымага годится тоьлко поле опрыскивать. Но сейчас не сезон. Так что ступай своей дорогой, добрый человек.

– Погодите! Мне надо просто подняться в небо и сделать круг, радиусом миль шесть-семь. Это возможно?

– Сто баксов, – ответил негр. – На кой хрен тебе это сдалось? Тут нет ничего на пятьдесят километров вокруг.

– Я готов заплатить двести, – Ганни порадовался, что выгреб всю наличность из кассы. – Я отстал от друзей, они на машине. Я бы им объснил жестами, что надо вернуться сюда.

– Странные вы люди, американцы. Ладно. Гони деньги, и помоги выкатить самолет. И шляпу оставь, все равно ее ветром сдует.

Самолет оказался примерно таким, каким его Ганни представлял. Старый биплан, корпус которого некогда сделали из натянутого на деревянный каркас полотна, выкрашенного в несколько слоев красной краской. Краска давно выцвела, и местами облупилась. Поднатужившись, они с мужчиной выкатили летающий раритет из ангара.

– Держи. – Негр протянул доисторические летные очки с мутными стеклами, вставленными в каучоковые наличники. Другие, такие же, надел сам. – Без них слезой изойдешь.

Это было неудивительно, так как привычной кабины у самолета не было, в наличии имелись только два открытых кокпита, защищенных ветровыми стеклами.

– Экстрим, – пробурчал Ганни, забираясь на пассажирское место.

Почему-то оно было спереди, ближе к мотору, чем место пилота. Почему конструкторы бипланов располагали сиденья именно так, для Ганни было загадкой, но, возможно, это давало пилоту возможность наблюдать за пассажиром, не оборачиваясь.

Хозяин крылатого чуда босиком забрался назад, в кресло пилота, включил магнето и выставил сектор газа на малые обороты. Затем снова вылез, чтобы крутануть винт вместо несуществующего стартера. Впрочем, мотор завелся легко, с одного толчка. Самолет завибрировал и качнул крыльями, отреагировав на приличный крутящий момент винта. Негр вернулся в кабину.

– Меня зовут Карим, – сообщил он.

– Меня Ганнибал, – обернувшись, представился Ганни..

– Не обосрись, Ганнибал! – усмехнувшись, предупредил Карим. – Чтобы летать на моем драконе, нужны крепкие яйца. Мэтью хотел ответить, что дракон больше похож на ощипанную курицу, но не успел. Пилот дал газу, и говорить стало бесполезно из-за рева и хлопков, похожих на выстрелы. Мощный воздушный поток от винта не только растрепал волосы, но и надувал щеки, стоило открыть рот.

– Пристегнись! – во всю глотку выкрикнул Карим.

Ганни нашел ремень, повозился с хитроумной пряжкой, но все же нашел, как ее застегнуть. Через пару минут хлопки прекратились, мотор прекратил чихать, подергиваться, и вышел на рабочий режим. Карим отпустил тормоз, самолет рванул вперед с таким ускорением, что Ганнибала вжало в спинку кресла. Разбег оказался очень коротким, чуть больше двух сотен метров, просле чего легкий биплан взмыл в небо и начал набирать высоту. Над полем, в восходящих потоках, некоторое время изрядно потрясло, но когда поднялись выше, турбулетности стали не такими выматывающими.

Карим босой ногой вдавил левую педаль, самолет чуть накренился, и земля под ним повернулась, как карта на столе полководца. На проселочной дороге, уже довольно далеко от городка, можно было разглядеть джип Мерий Бейт, на котором удирали грабители. За ним оставался длинный шлейф пыли.

– Твои друзья? – прокричал Карим.

– Что? – Мэтью не расслышал.

Пилот вдавил правую педаль, выровнял биплан по крену, и тот взял курс на сближение с автомобилем.

Ганни погрузился в Структуру Кода, чтобы найти Струны, способные остановить джип, но ощутил там чужое присутствие. Такого еще не было никогда. Кто-то изменял информацию о реальности, в которую сам Мэтью вмешаться не мог. Это были другие участки кода, отвечающие не за случайные процессы, а за что-то другое. За что именно, Ганни не мог понять.

«Черная Шляпа…» – с уверенностью подумал он.

Становилось все более очевидным, что таинственный незнакомец, хоть и был Настройщиком, но его умение оперировать Струнами отличалось от такового у Ганни. Оно не было умением влиять на вероятности событий. Что-то похожее, но не то. Поскольку Черная Шляпа оперировал недоступными группами Струн, Мэтью приходилось лишь наблюдать – вмешаться возможности не было. Однако чем глубже он анализировал изменения, тем яснее становилось, что вероятности тоже сдвигаются, но опосредованно, за счет смены взаимного расположения Струн. И тут Ганни осенило. Он понял, суть чего меняет Черная Шляпа.

– О, мой бог… – произнес Мэтью, выныривая из Структуры Кода. – Да он управляет самой судьбой!

Это не могло не шокировать, но, с другой стороны, события развивались вполне предсказуемого. Мэтью потому и выбрал самолет, чтобы облегчить Черной Шляпе построение событийных цепей. Хотя, вряд ли это было выбором. Скорее таинственный незнакомец, едва не пинками, подогнал его к самолету. Шаг за шагом, событие за событием. Он выстраивал не просто событийные цепи, как это мог делать Ганни, он сводил Струны в новую линию судьбы, которая неизвестно куда приведет. Не известно, но ожидаемо. Умение Черной Шляпы изменять и творить судьбу многое объясняло. Начиная от подкладывания записок в те места, где точно окажется Ганни, до убийства четырех боевиков, судьба которых, по воле Черной Шляпы просто прервалась посредством смещенных Струн.

– Черт! Да это же Ахмед с дружками! – удивленно выкрикнул пилот. – Они твою машину угнали, что ли? Вот, молодцы! Он заржал.

– Что? – Ганни хотел развернуться в кресле, чтобы лучше слышать Карима, но мешали ремни.

Пришлось выворачивать шею, но это мало чему помогло, все равно он понимал через слово, звуки терялись в реве мотора и грохоте ветра.

Но, даже не понимая причину веселья Карима, Мэтью заподозрил неладное.

– Ремень расстегни! – подсказал Карим.

– Зачем? – удивился Ганни.

– Сможешь обернуться нормально! А то шею свернешь. До посадки больше не будет турбулентностей.

Ганни принялся возиться с пряжкой, но ее то ли заклинило, то ли он не понимал, как ее расстегнуть.

– Черт с ней! – Мэтью махнул рукой. – Обйдусь!

– Расстегивай, говорю! – настойчивее велел Карим.

– Нормально и так!

– Вот идиот! – зло прорычал пилот. – Придурок долбанный. Ты думал, я тебе помогу отнять твою машину у моих друзей?

Ситуация прояснилась. Мэтью понял, что пилот собирался его развести, как последнего простака, дождаться, когда ремень будет расстегнут, чтобы перевернуть самолет вверх колесами и вытряхнуть пассажира из кресла. Но отправляться в свободный полет с километровой высоты не хотелось.

– Иди к черту! – выкрикнул Ганни.

Пилот снизил обороты двигателя, чтобы мотор не так мешал разговаривать.

– Дурак ты, – прокричал он уже гораздо разборчивее. – Прыгай! Немного полета, один удар, и все кончено! Безболезненно избавишься от всех хлопот в жизни. Или хочешь, чтобы я тебе кишки выпустил после приземления? Не устраивай мне хлопоты, а себе мучения.

– Сейчас, только штаны подтяну! – рассмеялся Мэтью, и погрузился в Структуру Кода.

Неразбериха там творилась полнейшая. Что-то продолжал менять Черная Шляпа, что-то, наверняка, придется корректировать самому. Первой мыслью было порвать несколько Струн, отвечающих за работу мотора или органов управления самолетом, но Ганни вовремя одумался. Это ведь не автомобиль. Тут, если мотор остановится, не приткнешься к обочине.

Зато удалось разозлить пилота. Как правило оскорбления подвигают агрессора к более активным действиям, а они открывают для изменения множество Струн, недоступных ранее. Так было при нападении араба с кастетом. Пока шла перепалка, податливых участков кода почти не было, но стоило противнику нанести удар, как появилось множество вариантов. Сработало и в этот раз. Разозленный Карим потянулся под кресло, и достал оттуда армейскую ракетницу.

Ракетница – это очень правильная штука, точки зрения порождения вариантов событий. Кусок прессованного пиротехнического состава, вылетающий из ее ствола, далек от аэродинамического совершенства, что сразу выводит траекторию его полета в область чистой случайности.

Грохнул выстрел, ракетница в руках пилота дернулась, а пылающая звездочка, промчавшись в десяти дюймах от головы Ганни, оказалась во власти целого ряда сил. Инерция гнала ее вперед, сопротивление воздуха, наоборот, утормаживало, а самолет, двигаясь в том же направлении, в каком был произведен выстрел, догонял ее по мере замедления. В результате, вместо прямой траектории, получилась дуга. Такой же дугой выгнулась бы струя, если бы кому-то пришло в голову поссать против ветра. Ганни оставалось лишь немного подвинуть Струны, чтобы догорающий снаряд попал пилоту точно в глаз.

Негр взвыл, пытаясь вытащить из окровавленной глазницы куски дымящегося состава, но лучше от этого не стало – от летящих искр расплавленного нитрата вспыхнула сначала ветхая майка, затем плотные кучерявые волосы. Пилот кричал, дергался, исходя черным дымом подгоревшей плоти и жира. Наконец Карим затих – его сердце не выдержало боли, и остановилось. Пока огонь окончательно не сбило набегающим потоком воздуха, Ганни потребовалось не мало усилий в Структуре Кода, чтобы купировать вероятность воспламенения обивки кресла и деревянных деталей кокпита. Но когда эти событийные ряды успокоились, пришло время заняться главным – спасением собственной шкуры.

Ганни не умел управлять самолетом. Вообще. Он представлял принципы, по которым рулевые плоскости создают нужный крен и тангаж, но не более того. На уровне рядового обывателя. Но, сначала, нужно было избавиться от тела пилота. В Структуре Кода было хорошо видно, что брезентовые ремни, которыми был пристегнут к креслу Карим, изрядно прогорели, все еще продолжая тлеть. Стоит их немного нагрузить, они неминуемо лопнут. Для этого достаточно было перевернуть самолет вверх колесами, что для Мэтью не составляло труда. Он с самого начала освоил управление порывами ветра, использовав эту способность против Ичина. В воздухе же все было еще проще, тут властвовали турбулентности, подчиняющиеся еще большему влиянию хаоса.

Но Ганнибалу было мало просто стряхнуть пилота, поэтому он потратил чуть больше времени, смещая Струны для более сложного изменения хода событий. Когда трясущийся по дороге джип оказался почти точно под брюхом, биплан попал в турбулентную яму, ушел в крен и описал бочку. Пилот вывалился и, подобно бомбе, всей разогнанной массой угодил точно на голову водителю. Удар получился столь сильным, что переломал все кости сидящему за рулем Ахмеду. Включая позвоночник и череп. Рулевое колесо разлетелось на куски, а днище джипа прогнулось под креслом, вырвав медную трубку бензопровода. Струя топлива попала на раскаленный картер двигателя, моментально испарилась, пары смешались с воздухом, и взорвались, сорвав с креплений крышку капота. Огонь тут же перекинулся в салон, не давая шансов выжить ни одному из пассажиров. Пылающая машина, напоминая ворвавшийся в атмосферу метеорит, вылетела с дороги, налетела на камень, и замерла. Через секунду огонь добрался под днищем до топливного бака. В воздух взметнулось красно-черное грибовидное облако дыма и пламени, потом до Ганни донесся глухой грохот взрыва.

Самолет, сделав бочку три раза, значительно задрал нос и начал набирать высоту. Но пилот перед смертью сбросил обороты двигателя, поэтому мотор начал задыхаться от чрезмерной нагрузки и недостатка топлива, поступающего в карбюраторы. Тут Струны ничем помочь не могли – ручку надо было задвинуть руками, чтобы мотор мог набрать обороты.

Стараясь не смотреть за борт на проносящуюся внизу саванну, Ганни наконец расстегнул спасшую его пряжку ремня, развернулся, и приготовился перескочить в кабину пилота. Но для начала надо было сместить Струны, чтобы купировать нежелательные событийные цепи.

– Господи, помоги! – взмолился Ганни.

Он достал из ножен мачете, украденное им в магазине, и, вонзая его в фюзеляж, начал подтягиваться, держась за рукоять, как за шток ледоруба в горах. Самолет трясло, не смотря на усилия в Структуре Кода, каждую секунду грозя скинуть Мэтью вниз. Он не знал, что делать, то ли успокаивать случайности, то ли пытаться удержать равновесие. Эти метания только усугубили ситуацию, и на очередной воздушной яме Ганни всем телом оторвался от фюзеляжа. Если бы не воткнутый в обшивку мачете, падения точно не удалось бы избежать, а так, держась за рукоять, Ганни сдедал рывок, и оказался на месте пилота.

Вот только попал он туда вниз головой, лицом в обгоревшее кресло. Перевернуться в тесном пространстве оказалось не просто, но когда Мэтью все же высунул голову, выясниллсь, что за это время события развивались не лучшим образом. Самолет сделал свечу, мощности не хватало, и он начал валиться на бок, грозя перевернуться.

Не раздумывая, Ганни одним шлепком задвинул бронзовую ручку сектора газа в панель. Мотор взревел, выходя на режим предельной мощности, винт бешенно завертелся, рванув машину вперед. Мэтью вжало в кресло, но спасти ситуацию это уже не могло. Руль направления и плоскость элеватора находились в таком положении, что самолету неизбежно грозил плоский штопор.

– А-а-а-а-а! – закричал Ганни во всю глотку.

Он ничего не сображал, но случайно толкнул штурвал управления от себя, давая возможность биплану уйти в глубокое пике. Педали выровнялись под действием набегающего потока, самолет набрал огромную скорость, и штопор ему уже не грозил. Зато ему горзило врубиться носом в землю. Ганни вспомнил, что для набора высоты следовало потянуть штурвал на себя. Он это сделал, и машина послушно выровнялась, вжав его в кресло чудовищной перегрузкой. Кровь отлила от мозга, и Мэтью потерял сознание, уронил голову на деревянный край кокпита.

– Не бойся, – услышал он голос Белой Дамы.

– Я не понимаю, что делать! – ответил Ганни. – Я не умею управлять самолетом! Он ведет себя, как необъеженный мустанг! Я не успеваю погрузиться в Структуру Кода, и не понимаю, что в ней происходит, потому что плохо пониммаю устройство самолета!

– Не надо ничего понимать, – посоветовала Белая Дама. – Ум в Структуре Кода только мешает. Человеческий мозг обладает слишком слабыми вычислительными способностями, он не способен обрабатывать массивы информации такого масштаба. В Струкуте Кода нужно оперировать намерением, а не пониманием.

– Как это?

– Представь монету, упавшую на гладкий пол. Где она остановится?

– Да где угодно!

– А если между досками пола щели?

– Тогда монета попадет в щель.

– Это и есть иллюстрация намерения. Когда у тебя сформировано намерение, в него проваливаются все энергии, все силы, окружающие тебя. Намерение фокусирует событие, как линза фокусирует свет.

– Но как его сформировать? Я не понимаю! Просто захотеть?

– Нельзя ставить знак равенства между желанием и намерением. Желание у тебя может быть какое угодно, ты можешь хотеть и Луну с неба. Но она к тебе в карман не упадет. Намерение – это особое состояние. Это как бы щель в событийном пространстве, в которой могут застрять, подобно монете, нужные тебе события.

– Я не понимаю! – взмолился Ганни.

– Намерение – это не желание. Намерение – это цель. Цель, выраженная действиями. Понимаешь разницу?

– Нет!

– Можно хотеть Луну сколько угодно, – пояснила Белая Дама. – Лежать на диване, и хотеть. Но мысль не меняет мир.

– Я слышал, что мысль материальна, – решил ввернуть Ганни.

– Это чушь. Сколько бы ты о чем-нибудь ни мечтал, оно не появится. Мир меняет не мысль, а лишь действие. А намерение, цель, фокусирует твои действия, направляя их в русло достижения цели. Сформировав намерение, имея цель, ты каждое действие начинаешь неосознанно, на уровне подсознания, подчинять этой цели. Каждый из твоих шагов начинает приближать тебя к цели. А если намерения нет, нет фокусировки, твои действия уводят тебя то в одном направлении, то в другом. Событийные вектора разбегаются в разные стороны, уравновешивают друг друга, и результирующая становится равной нулю. Так возникает иллюзия материальности мысли. Если человек о чем-то постоянно думает, он и действует сообразно этой мысли, она его мотивирует. Но надо понимать, что мир меняет не мысль, а действия, на которые она мотивирует.

– Слишком сложно, – признался Ганни. – Разобьюсь к чертовой матери.

– Не паникуй, – посоветовала Белая Дама. – Сосредоточься на цели. Тогда все твои действия, как в реальности, так и в Структуре Кода будут приближать тебя к цели. И не надо будет ничего понимать умом. Это и есть намерение. И еще. Не делай резких движений.

Ганни пришел в себя секунд через десять. Самолет уверенно набирал высоту по довольно пологой траектории. Ганни продышался, и очень осторожно покачал штурвал из стороны в сторону. Биплан махнул крыльями, меняя правый крен на левый.

– Ручку двигать надо едва-едва, – пришел к выводу Ганни. – Не надо делать резких движений.

Так же, очень осторожно, он убавил газ, чтобы мотор не заклинило на слишком больших оборотах. Добиться хоть какой-то стабильности не получалось. Стоило двинуть ручку влево, биплан начинал наращивать левый крен до тех пор, пока не сдвинешь ручку в обратную сторону, компенсируя действующие силы. Это оказалось немного похожим на управление моторной лодкой, и Ганни чуть успокоился. Он задумался, что делать дальше. Посадить самолет нечего было и думать. Достаточно чуть покачать штурвал, чтобы понять – для посадки нужен опыт, а не знание инструкций.

– И какие тогда у меня варианты? – сам у себя спросил Ганни.

Ответа не было.

Белая Дама говорила о намерении. Мэтью задумался, а какая у него, собственно, цель? На ум приходила только одна – выжить. Но это, как раз, скорее желание, а не намерение, если пользоваться терминами собственного подсознания.

– Жопу надрать старой узкоглазой обезьяне, вот какая у меня цель, – уверенно заявил Ганни. – Надо просто попасть, куда нужно. А там разберемся.

Но, погрузившись в Структуру Кода, он понял, что бесполезно оперировать Струнами, когда не знаешь, в каком направлении двигаться. Не было ни малейшего представления, где Хокудо устроил лагерь, и устроил ли вообще. Не было зацепок ни в реальности, ни среди Струн.

Местность под крылом стала более холмистой. Если придется все же пытаться сесть, это все усложнит. Кое-где из земли торчали белые скальные выходы. В нескольких километрах по левому борту паслось стадо антилоп. Ганни уже хотел было аккуратно заложить штурвал влево, чтобы держаться над равниной, но заметил справа яркий отблеск. Так могло блеснуть солнце, отразившись в стекле. Мэтью присмотрелся, но ничего нового не обнаружил. Пришлось отклонить штурвал не влево, как он собирался сделать, а наоборот, вправо. Биплан чуть накренился, и начал описывать широкую дугу над холмами.

Вскоре внизу показался небольшой лагерь. Он состоял из шести грузовиков с фургонами вместо кузова, из четырех трейлеров, нескольких палаток и одного вертолета.

– Ни хрена себе! – воскликнул Мэтью, подавшись вперед.

Его заметили. Из палаток и трейлеров высыпали люди. Все в черном. Один держался особняком, прикрыв рукой глаза от солнца. С огромной вероятностью это были люди Хокудо.

Услышав звук приближающегося самолета, Таидо Хокудо выбрался из своего дома на колесах, в котором он разместился вместе с сыном, и прикрыл рукой глаза от солнца. Следующий фургон, отдельный, но закрывающийся снаружи, отвели Мери Бейт.

– Оружие все заперто? – спросил Таидо у подбежавшего командира штурмовой группы.

– Да! Все огнестрельное заперто в ящиках, Хокудо-сан! У ребят только мечи.

– Ни в коем случае не открывать ящики без моей команды! – приказал Таидо.

– Да! Я приставил к ним толкового парня.

– Принеси бинокль, Цунаки.

Командир штурмовиков быстро сбегал к своей палатке, принес бинокль, и отдал его Таидо.

– Не думал, что столь ущербный гоядзин может управлять самолетом, – прильнув к окулярам, произнес господин Хокудо. – Но он в самолете один. Поразительно. В информации, собранной о нем, нет ни слова об этом навыке. Плохо работают твои спецы!

– Мы собрали всю информацию из всех доступных источников! Он же не агент ЦРУ!

– Будем надеяться, – пробурчал Таидо. – Зажгите две сигнальные шашки. Обозначьте ему полосу для посадки и покажите дымом направление ветра.

– Да!

Цунаки помчался выполнять приказание, а господин Хокудо наблюдал, как самолет, пролетев довольно высоко над лагерем по дуге, продолжил свое движение.

Ганни находился на грани истерики, ему никак не удавалось взять себя в руки и найти хоть какое-то решение. Казалось, его вообще не было. Никакого. Пришлось, чтобы не улететь черте куда, очень осторожно надавить на педаль. Самолет чуть замедлился, и начал снижаться по дуге меньшего, чем раньше, радиуса.

Подчиненные Цунаки тем временем зажгли две дымовых шашки на расстоянии полукилометра одна от другой, обозначив полосу, по которой можно штатно посадить самолет, точно носом на ветер.

– Что-то он никак не реагирует! – пробурчал Таидо. – Медленно снижается, на полосу не заходит…

Цунаки тоже следил за медленным кружением.

– Мы не ошиблись, составляя досье, – произнес он. – Этот гоядзин не умеет летать. И сесть точно не сможет.

– Неожиданно, – усмехнулся мистер Хокудо. – Есть соображения, как его доставить на землю?

– Есть! – подумав, ответил Цунаки.

Самолет продолжал кружить, медленно теряя высоту. Ганни даже подумал, что так, аккуратненько, сможет посадить самолет. Но уверенности в этом не было ни малейшей. Вдруг он заметил возню возле вертолета «ХОКУДО», и понял, что там нашли какой-то выход. Минут десять ушло на прогрев турбин, после чего вертолет поднялся в воздух, и быстро набрал высоту, значительно превышающую высоту самолета. Ганни неотрывно следил за происходящим. Он разглядел, как из бортового люка с прогибом выпрыгнул человек, и почти сразу раскрыл прямоугольный парашют.

– Ни хрена себе! – присвистнул Мэтью.

Он не знал, прямо ему держать, или сохранять траекторию. Но решил ничего не менять. Похоже, японцы знали, что делали. Парашютист описывал спираль с левой циркуляцией, и быстро приближался. Затем он выровнял полет, и коршуном устремился к биплану по кратчайшему пути. У Ганни замерло сердце. Он нырнул в Структуру Кода, и принялся сдвигать Струны, стараясь обеспечить максимальную вероятность успешной посадки.