Текст книги "Нелинейная зависимость"

– Возьми сразу побольше, – посоветовал Андрей. – А то когда я заведусь, остановиться уже не могу.

– Хорошо. А сегодня?

– Не надо размениваться на мелочи, – ободряюще подмигнул Андрей. – Иначе завтра ощущения уже не будут такими острыми. Лучше сейчас выспаться.

– Да, ты прав. Ложись, ложись. Спокойной ночи, хороший мой.

– Спокойной ночи.

Андрей хотел добавить что-то вроде «дорогая» или «любимая», но решил, что это может показаться перебором. Когда Галина вышла и прикрыла за собой дверь, Андрей лег на спину и уставился в потолок. Он хотел выждать какое-то время, опасаясь возвращения перевозбужденной толстушки.

Выждав минут десять, Андрей открыл тумбочку и вынул фотоаппарат. Собрал короткий штатив, подключил кабель к «компакту» и запустил программу управления фотокамерой. Окно пришлось приоткрыть, света для экспозиции и так было немного. Хотя освещенные окна, скорее всего, выйдут достаточно четкими.

– Начинается… – раздался в полутьме голос дяди Коли. – Ты что, днем не можешь делать свои дела?

Андрей привычно отмолчался, уже давно поняв, что дядя Коля говорит сам с собой, слабо воспринимая окружающие события. Затем он включил аппарат и настроил изображение по сетке видоискателя. Город мелко дрожал, слегка расплываясь, – видимо, какая-то мелкая вибрация передавалась в штатив через подоконник. В щель между приоткрытыми рамами ворвался ночной ветер, растрепав волосы.

Андрей перебросил изображение на экран «компакта» и запечатлел первый снимок. Действительно, четкость вполне удовлетворительная. Для анализа сойдет, а больше ничего и не нужно. Он выставил режим программы на четыре снимка в час и установил будильник, который подаст сигнал после окончания работы. Теперь можно лечь и расслабиться. Даже поспать.

Андрей закрыл глаза и представил, как город позирует перед камерой, выгибая дуги дорог, растягивая мосты, жонглируя разноцветными огнями и перемигиваясь светофорами…

Проснулся он от сигнала будильника, нащупал кнопку «компакта» и вдавил, чтобы машинка умолкла. Когда пиликанье стихло, послышался тонкий стрекот сверчков. Город молчал, большинство огней погасло, и лишь на высоких зданиях алели точки габаритных ламп. Недостроенное здание Торгового центра в рассветном зареве виднелось особенно хорошо. У высоченной башни верхушка была освещена розовым сиянием еще невидимого восхода, а чем ближе к основанию, тем больше тени, отчего верх казался шире, чем низ.

Андрей сложил фотоаппарат обратно в сумку и убрал в тумбочку, затем уже на компьютере бегло просмотрел фотографии. Изображение быстро меняющихся снимков ему понравилось – город жил в ускоренном темпе, часто мигая огнями, а по дорогам катились световые волны транспортного потока.

Андрей подумал над алгоритмом первичного анализа и сел набивать программу на OPL. Закончил он, когда окна дальних домов уже отражали солнце, запустил анализатор и удобно устроился на подушке. Теперь осталось только ждать результата.

Утром его разбудила Галина – ставила градусник. Затем потянулась надоевшая больничная рутина – врачебный осмотр, завтрак, угрюмые санитары.

«Скорее бы выбраться!» – думал Андрей, когда его катили на перевязку.

В перевязочной Галина его ужаснула. У нее были накрашены брови, губы и ресницы, причем ярко и вызывающе, как у дешевой вокзальной проститутки.

– Тебе нравится? – улыбаясь, спросила она.

– Слов нет, – выдохнул Андрей и тоже состроил улыбку.

Даже по тупым мордам санитаров было понятно, что Андрей уже стал посмешищем всего отделения. А если эта история выйдет за пределы больницы? Об этом не хотелось даже думать, но нехорошее предчувствие все равно камнем лежало на сердце. Давило. И так у Андрея репутация донжуана, но, если кто-то в институте узнает о его связи с этим жирным чудовищем, шуточек хватит на два года вперед.

Галина срезала бинты, в этот раз даже не размачивая их раствором.

– Поздравляю, – искренне сказала она. – Заживление кожи практически закончилось. Уже сейчас ты можешь спокойно гулять по улице. Правда, недолго. – Она подумала и добавила: – Но ты не бойся, выписываться тебе совершенно не обязательно. Я поговорю с доктором, и он продлит лечение подольше, чтобы мы с тобой не расставались.

– Я мог бы и после выписки заезжать к тебе хоть каждую ночь.

– Правда?

– Конечно. Кроме того, у меня есть работа, которую я считаю очень важной. Поговори лучше, чтобы меня выписали как можно скорее, а по ночам мы будем проводить время вдвоем.

– Как кролики? – улыбнулась Галина.

– Да. Как два огромных пушистых кролика. – Андрей подумал, чем бы ее окончательно уверить в необходимости выписки. – Кроме того, я смогу делать тебе подарки.

– Настоящие? – Густо накрашенные брови медсестры удивленно приподнялись.

– Конечно. Всем женщинам нужно дарить подарки. Ты любишь вино?

– Не знаю. Я никогда не пробовала. Сначала мне запрещала мама, а позже я не пила сама. Боялась, что пьяной могу вытворить что-нибудь безобразное.

– Со мной можно будет попробовать. Для меня все, что ты делаешь, не может быть безобразным.

Галина достала «Квантек» и закрепила световоды на теле Андрея.

– Все будет хорошо, – шептала она. – Я обязательно скажу доктору, чтобы он тебя выписал. Обязательно. Он сделает, я тебе обещаю. Он не хочет, чтобы кто-то знал, какие лекарства пропадают из аптечки. Но я знаю. Без меня он их не возьмет.

– Спасибо.

– Это тебе спасибо. – Галина опустила густо накрашенные ресницы. – И еще я от всего сердца благодарна святой Марии, Богородице непорочной. Представляешь, я недавно ходила в церковь, просила Марию послать мне хоть кусочек настоящего счастья. И она меня услышала, послала тебя. Вот и не верь после этого в чудеса.

Андрей почувствовал себя неуютно. Хотел ответить что-то ласково-лживое, но не повернулся язык. Он с трудом выдавил жалкую улыбку и приготовился к процедуре.

Галина включила прибор.

Щекочущие и тянущие волны жара побежали по телу, очищая разум от мыслей, но одно воспоминание никак не покидало Андрея – о рассказе «Некрасивая», в котором майор Звягин помогал девушке привести свою внешность в порядок. Может, и Галину можно вылечить от лишнего веса? Красивая женщина бы получилась, только слишком высокая.

А может быть, ей даже лучше в этой больнице. Раньше несчастливые люди уходили в монастыри, но теперь общество крепко держит их в бетонных тисках городов. Не отпускает, хотя само не в состоянии сделать их хоть на пару мгновений счастливыми.

В душе возникло нечто похожее на сочувствие и не покидало его, пока Галина ласково накладывала Андрею на ноги и на грудь свежие бинты.

– Может, они уже не нужны? – поинтересовался Андрей.

– Бинты лучше снять, когда я обо всем договорюсь с доктором. Ладно? – терпеливо объяснила медсестра.

– Ты лучше знаешь. – Андрей улыбнулся почти искренне.

– Сейчас я закончу процедуры и пойду покупать то, что ты просил.

– Значит, до вечера?

– До вечера, – шепнула она.

Андрей заметил в ее безобразно накрашенных глазах отблеск настоящего счастья. На секунду он почувствовал себя волшебником, сумевшим зажечь этот огонь. Жаль только, что сегодня же вечером она узнает всю правду.

Жаль? Андрей сам удивился подобной мысли. Совсем недавно он готов был ее уничтожить, убить, стереть в порошок, а сейчас вдруг распустил нюни.

Вспомнилось лето, оставшееся в далеком детстве. Андрей тогда сделал замечательную рогатку – из ореховой ветви, противогазной резины и толстого капронового шнура. Он охотился с ней на мышей, от которых на даче не было никакого спасения – мама на них ворчала, и бабушка плакала, когда они поели четверть трудно доставшегося урожая. Андрей возненавидел грызунов всем сердцем, особенно за бабушкины слезы, он мечтал выследить хоть одну мышь и убить своими руками. Для этого и сделал рогатку, а потом часами сидел с ней в засаде, пахнущей скошенным сеном, бахчой и листьями лопуха. Длинные кукурузные тени возле забора мешали высматривать цели в траве, поэтому Андрей больше надеялся на слух. Надеялся не зря – когда возле тыквы зашуршала сухая трава, он выстрелил, больно шлепнув себя резиной по пальцу, и тут же бросился искать поверженного врага.

Враг лежал возле тыквы в небольшой лужице крови. Пущенная из рогатки гайка перебила серому зверьку позвоночник, но мышка еще какое-то время жила, подергивая закругленными ушками и жалобно глядя черными бусинками глаз. Потом кровь пошла у нее из ноздрей, она дернулась несколько раз и затихла. А Андрей сел на корточки и заплакал, размазывая слезы по испачканному пылью лицу.

Тихие слезы превратились сначала в рыдание, а затем в истерику – Андрей не мог остановиться. Он так и ревел, когда копал ямку на дальнем конце двора, и когда закапывал окоченевшее тельце, и когда в мелкую труху изрубил рогатку, поклявшись никогда в жизни не брать в руки оружия.

Да, месть далеко не всегда оказывается сладкой. Но, повзрослев, Андрей понял, что есть вещи, за которые наказание настигать должно обязательно. Неотвратимо, как кара Божья. Санитары отвезли его обратно в палату, но мысли о Галине еще долго не давали ему покоя. Странно как получилось, что за столь короткое время Андрей оказался и в роли жертвы, и в роли готовящегося к казни палача.

Время медленно текло, сдвигая полосы теней внутри ярко залитой солнцем палаты. Андрей вспомнил про башню Торгового центра на Манежной площади и представил, как тень длиной в несколько километров гуляет по городу стрелкой солнечных часов.

К дяде Коле впервые пришла посетительница. Трудно было сказать, та ли это женщина, что угостила его утюгом по голове, потому что ни она, ни сам дядя Коля не сказали друг другу ни слова. Он лежал и смотрел в потолок, а она плакала и держала его за руку.

Затем она положила ему в тумбочку пакет, пахнущий домашней едой, и молча ушла, ни с кем не попрощавшись. Андрей вопросительно глянул на Володю, но тот лишь пожал плечами.

Экран «компакта» показал результаты анализа фотографий. Логика не просматривалась, и Андрей собирался уже стереть ночные трофеи, но в последний момент решил подождать – показать Пашке. Он ближе к вычислительной математике, может, разглядит то, чего не заметил Андрей. Только надо из Интернета скачать одну фотографию для иллюстрации.

Андрей достал из-под подушки мобильник и посмотрел на индикатор заряда. Аккумуляторы отлежались и немного пришли в себя. На минуту связи должно хватить.

Андрей подключил «компакт» и вошел в Сеть.

Пашка себя ждать не заставил.

– Ну что? – с ходу спросил он, протискиваясь в палату.

– Только обещай, что не будешь смеяться, – предупредил Андрей.

– Ты как маленький мальчик, – фыркнул Пашка. – Еще в носу поковыряйся для достоверности. Маленький мальчик компьютер собрал, с помощью деда пароль подобрал, долго рыдали потом в Интернете от страшного вируса хакера Пети.

– Когда узнаешь, о чем речь, точно будешь смеяться, – предупредил Андрей. – Но сначала я тебе ничего объяснять не буду. Просто посмотри вот эти цифры.

Пашка взял «компакт», посмотрел, почесал макушку.

– Что это? – наконец спросил он. – Фрагмент алгоритма?

– Я хотел у тебя узнать.

– Н-да. Сдаюсь. Так где ты это взял?

– Не скажу, – твердо ответил Андрей. – Пока ты не ответишь, что видишь.

– Цифры вижу. – Пашка пожал плечами. – Ни начала вычислительной цепи, ни конца. Просто цифровой бред, выдернутый из контекста. Ничего не могу сказать.

– А все-таки? – заинтересовался Андрей.

– Ну, считала не аналоговая машина, а цифровая. Это сразу видно по сдвиговым операциям. Система двоичная, опять-таки судя по сдвигу, но какая-то странная. А! Блин, Андрюха! Ну зачем ты меня подкалываешь? Вот больной… Я думал, ты действительно что-то новое раскопал! – Пашка недовольно повертел у виска пальцем. – Какого черта ты мне подсунул кусок протокола? – обиженно глянул он на Андрея. – Кстати, этот кусок не является математикой Шора. Другой алгоритм, хоть и квантовый.

– У меня не было протокола. – Андрей не понял, шутит Пашка или говорит серьезно. – Ты мне чистый «компакт» принес. Не мог же я составить его по памяти. Да и зачем, Паша?

– Твоя шуточка затянулась. – Резнов нахмурил брови. – Это кусок протокола, отражающий момент счета устройства номер три.

– Которое мы так и не нашли? – осторожно уточнил Андрей.

– Чего ты дурака из себя строишь?

– Ладно. А теперь смотри, откуда я это взял.

Андрей вызвал программу для просмотра фотографий и прокрутил перед ничего не понимающим Пашей свой ночной ролик.

– Ночной город в ускоренной съемке, – поставил диагноз Пашка.

– Точно. Один кадр каждые пятнадцать минут.

– А зачем?

– Внимательнее смотри. Тебе эта картинка ничего не напоминает?

– Напоминает. – Паша пожал плечами. – Дома с освещенными окнами.

– Хорошо. Дай мне зажигалку.

– На.

Андрей вызвал на экран другую фотографию и закрыл ее нижнюю часть зажигалкой.

– А это что? – спросил он.

– Тоже многоэтажки, только днем, – ответил Паша.

– А так? – Андрей убрал зажигалку, открыв нижнюю часть фотографии, на которой был виден пульт управления.

Резнов озадаченно почесал кончик носа.

– Старинная ЭВМ?

– Точно, – улыбнулся Андрей. – ЭВМ PTERA, производство Голландии, середина пятидесятых годов прошлого века. Скачал из Интернета.

– Сходство действительно поразительное. Ну и что с того?

– А то, что цифры, которые ты смотрел, получены путем анализа ночных фотографий из этого окна.

– Ты серьезно?

– Вполне. Только я понятия не имею, как это получается.

– По такому фрагменту и не поймешь. Надо сделать больший охват.

– Ага! Значит, мое сумасшествие заразно! – Андрей довольно потер ладони. – Значит, это не просто сотрясение мозга!

– Но в статье ты об этом не напишешь, – остудил его пыл Паша. – Даже если в этом есть какая-то научная закономерность.

– А есть?

– Ну, раз есть результат, значит, есть и причина. Ты не волнуйся так. Твою склонность к мистике я помню еще со времен учебы. Хочешь мое первое предположение, пока чисто гипотетическое? Я думаю, что согласно принципу перехода количественных изменений в качественные определенное скопление одинаковых элементов просто не может не превратиться в компьютер той или иной степени сложности.

– Ни фига себе. – Андрей откинулся на подушку. – Ты еще более сумасшедший, чем я.

– А что тут такого? Все нормально, старик. Не нервничай. Из блуждающих в космосе частиц образовались атомы. Было? Было. Поначалу ведь мир состоял из сплошной плазмы после Большого Взрыва, правильно?

– Это одна из господствующих гипотез, – поправил Андрей.

– Было, было, – уверенно кивнул Паша. – Затем из атомов образовалась целая куча самых разных молекул. Сначала попроще, потом все более сложные. Количество простых элементов увеличивалось, они складывались в более сложные. Органическую молекулу уже можно считать цифровой моделью, поскольку из одних и тех же атомов углерода, водорода и кислорода состоит огромное разнообразие органических молекул с самыми разными свойствами. Такая почти троичная система, где все зависит от взаимного расположения нуля-углерода, единицы-водорода и тройки-кислорода.

– Лихо ты завернул, – уважительно кивнул Андрей. – Тогда дальше идут аминокислоты, затем первая живая клетка.

– Заметь, клетка – это уже очень простая вычислительная машина химического типа. В ней идут упорядоченные и вполне управляемые химические реакции.

– Ага. Затем клеток становится много, и они сливаются в еще более сложную функциональную схему – живой организм.

– И мозг! – добавил Паша. – Настоящая электрохимическая вычислительная машина. Когда количество простых нейронов мозга превышает определенную границу, рождается разум.

– Который из простых элементов-битов создает первые релейные вычислительные машины. Забавная эволюция.

– А что мешает продолжить ее дальше? – пожал плечами Пашка. – Имеем право, согласно принципу аналогии.

– Из нейронов получился разумный мозг. Его что, рассматривать как простой элемент? Н-да. Допустим. Когда количество носителей разума превышает определенную границу, они образуют более сложную вычислительную машину?

– Город, – уверенно подтвердил Паша. – Только очень большой город. Мегаполис. А когда количество мегаполисов превысит определенную границу, они сольются в еще более мощное вычислительное устройство.

– Это уже будет Сеть, – улыбнулся Андрей. – Компьютеры-мегаполисы, соединенные магистралями дорог, проводов, спутниковых и оптических каналов связи.

– Никакая не Сеть, – отмахнулся Пашка. – Для меня как для математика понятие Сети вообще не существует. Когда компьютеры соединяются между собой, они становятся единым целым. Один считает, другой хранит информацию. Просто функции их разделяются. Вот ты сам, например, единый организм или куча одноклеточных, связанная Сетью?

– Наверное, организм.

– Вот видишь. Все зависит только от количества простых элементов. Когда компьютерная сеть стала всемирной, она с точки зрения математики превратилась в один огромный компьютер.

– Значит, ничего безумного в моей гипотезе нет?

– Нормальная гипотеза. – Пашка пожал плечами. – Рабочая.

– Блин, Паша! – вспомнил Андрей. – Мы же со Светланой только недавно говорили про сходство мозга с компьютером! Она пыталась выяснить квантовую математику.

– Тебя это удивляет?

– Не очень, – признался Андрей.

– Мне другое непонятно. Если это, – Пашка показал рукой за окно, – и есть устройство номер три, то как ты считал с него результат?

– Это как раз просто. Я подходил к окну, когда меня глючило, поднимал жалюзи. Помню несколько погасших окон и одно освещенное. Лучина там горела.

– Нарисовать расположение сможешь? – глянул на него Паша.

– Не уверен.

– Жаль, а то бы я точно определил. Я ведь знаю, какое число ты передал Аватару.

– Светлана может помочь, – вспомнил Андрей. – Она обещала сделать мне ретроградный гипноз.

– Это хорошо. Это надо попробовать. По крайней мере, точно будет ясно, групповая галлюцинация это или мы действительно набрели с тобой на неожиданный результат.

– Выйду, сразу ей позвоню, – пообещал Андрей. – Но чтобы ускорить это дело, надо решить тут пару вопросов. Ты связался со следователем?

– Да, он поможет.

– И не пожалеет об этом. Сегодня я выяснил, что доктор здесь занимается хищением наркотиков. Может всплыть и убийство на этой почве.

– А доказательства есть?

– Он мент, пусть он и ищет, – отмахнулся Андрей. – А с этой медсестрой мне придется сыграть роль наживки. Когда мы с ней уединимся в изоляторе, твой мент должен нарушить нашу интимность, пока она не зашла слишком далеко. Свидетельские показания я дам.

– Ладно. Что будет сигналом?

– Какой, блин, сигнал, Паша? Ты детективов насмотрелся? Как ты себе представляешь подачу сигнала на свидании с девушкой? Выстрел холостым? Выключение света? Сигнал шлепком подтяжек по заднице?

– Ну ты разошелся. – Паша поморщился.

– Конечно, разошелся. Я и так нервничаю, а ты всякую чушь мелешь. От меня никакого сигнала не будет, я буду оказывать внимание даме. Но здесь объявился один помощник, его зовут Володя, он сейчас листает журнал на угловой койке. Когда мы с Галиной выйдем, он позвонит тебе на мобилу. Затем, если не последует команда «отбой», посылай своего мента.

– Добро.

– Если все пройдет гладко, то завтра в это время мы с тобой будем возиться с компьютером. А сейчас дай мне морально приготовиться к не самой приятной роли.

– Ладно, я тогда побегу. Во сколько надо быть на позиции?

– В девять часов, не позже.

– Добро, жду звонка.

Пашка махнул рукой и вышел из палаты.

Андрей уже решил, что остаток времени до вечера придется провести в одиночестве и невеселых раздумьях, но минут через сорок санитарка сообщила о приходе двух посетительниц.

– Женщины? – переспросил Андрей.

– Если в общем и целом, то да, – усмехнулась старушка.

– Ладно, пусть заходят.

Андрей удивился, что сразу не понял, о ком идет речь, – в палату вошли Светлана с Надюшкой.

– Привет, Ясный Свет! – обрадовался он.

– Приветик, – улыбнулась Светлана.

Надюшка внимательно осмотрела Андрея и села рядом на стул.

– Лицо у тебя пострадало, – с серьезным видом сообщила девочка.

– До свадьбы заживет, – отшутился Андрей, но понял, что получилось не очень весело. – Володя, если тебе не трудно, принеси, пожалуйста, еще один стул.

– Легко! – Парень поставил стул рядом с кроватью и восхищенно оглядел Светлану. – Садитесь, пожалуйста.

Если бы он отвесил короткий белогвардейский поклон, Андрей бы не удивился. Но делать этого Володя не стал.

– Это Светлана, – сам не понимая зачем, представил Андрей женщину. – Жена моего однокашника. А это Надюшка, ее дочь.

– Очень приятно. – Володя все же кивнул. – А я Владимир.

Светлана тепло улыбнулась в ответ.

– Как ты? – спросила она у Андрея, когда Володя вернулся к себе на кровать.

– Лучше, – ответил Андрей. – Но торчать тут – приятного мало. Мы с Пашкой раскопали несколько совершенно безумных фактов, относящихся к проекту квантовых вычислений. Надо ставить эксперимент, а я здесь валяюсь. Хочется выйти как можно скорее. Правда, Пашка еще не знает, как сильно пострадал мой компьютер. Не хочется заранее его расстраивать.

– А что с машиной?

– Да я сдуру стер парочку нужных файлов. Скорее всего, придется систему переустанавливать с нуля.

– А у тебя «Комманд Сервис», – сочувственно вздохнула Светлана.

– Точно. Так что придется Пашке изрядно помучиться. С учетом этого и выйти хочется поскорее.

– А в этой больнице выписка зависит от желания больных? – удивилась Светлана.

– В моем случае да. Ты же знаешь, я совершенно особенный.

Посмеялись.

– У тебя здесь даже телика нет, – вздохнула Надюшка. – Скучно небось?

– Дядя Паша принес мне «компакт», так что я работаю потихоньку. Даже в Интернет несколько раз выходил.

– А большого компа нет?

– Нет. Мне с «компактом» удобнее.

– Но на нем же не поиграешь в «Принца».

– А, вот ты о чем, – улыбнулся Андрей. – Я дома играл. Просто вспомнилось, вот я тогда и позвонил.

– Что вспомнилось? – удивилась девочка.

– Всякое. Я головой сильно ударился при аварии, вот у меня в ней и бродили всякие мысли.

– А я хотела узнать, получилось у тебя переплыть реку на девятом уровне?

– Я не пробовал. Что, сложная задача?

– Очень, – вздохнула Надюшка.

– И сфинкс не помогает?

– Сфинкс умер. – Девочка грустно опустила глаза. – Когда меня пытались похитить бедуины-кочевники, он остановил их в ущелье, но второй отряд прошел сверху и устроил камнепад. Все завалило, вместе со сфинксом.

– Наверное, для этого он и был нужен, – успокоил ее Андрей.

– Скорее всего.

Повисла неловкая пауза, и Андрей решил сменить тему.

– Ты не передумала насчет гипноза? – спросил он Светлану.

– Нет. Как раз хотела спросить, не передумал ли ты. Так и не разобрался в собственной памяти?

– Почти разобрался, но есть пара темных пятен. Поможешь?

– Я же обещала.

– Тогда сразу, как выйду.

– Идет. Тебе Артем передавал привет, но сам приехать не смог, очень много работы.

– А как твой проект? – спросил Андрей, вспомнив интерес Светланы к квантовым алгоритмам.

– Копаемся потихоньку. Я у тебя по этому поводу хочу кое о чем спросить.

– Если смогу, помогу.

Светлана задумалась, будто подыскивая правильные слова.

– У меня в некоторых экспериментах наблюдаются очень странные вещи. Причем, как бы это сказать… На квантовом уровне, что ли.

Андрей снисходительно улыбнулся.

– Не надо употреблять термины, сути которых до конца не понимаешь, – сказал он. – В биологии не может быть квантовых эффектов.

– Я имела в виду принцип неопределенности. – Светлана не обратила на тон Андрея никакого внимания. – Ну, вроде кошки Шведенгера.

– Светик, но ведь кошка Шведенгера – это не биологический объект, а умозрительная модель. Фикция, мысленный эксперимент.

– Да, конечно… – вздохнула Светлана.

– Но все равно ты решила, что я могу помочь. Почему?

– Ну, честно говоря, я сама точно не понимаю. Наверное, что-то вроде интуиции, что ли. Помнишь, ты мне рассказывал про квантовый компьютер и о принципе суперпозиции состояний?

– Помню, конечно.

– В работе мозга, точнее в алгоритмах его работы, местами есть очень похожие вещи. Например, один нейрон может одновременно решать несколько разных задач, словно находится сразу в нескольких состояниях.

– Нейрон тоже нельзя рассматривать как квантовый объект! – возразил Андрей. – Причина наверняка в другом.

– Но ведь в конечном итоге он состоит из тех же атомов, что и твоя вычислительная машина. Или макрообъект не может наследовать квантовые свойства?

– Не может, – улыбнулся Андрей. – Иначе знаешь что творилось бы в мире? Можно было бы моментально перемещаться из одной точки в другую, а то и одновременно находиться в двух разных местах или в двух разных состояниях.

– Как кошка Шведенгера, – вставила слово Надюшка.

От такого заявления Андрей чуть не прыснул, но удержался.

– И что ты знаешь про кошку Шведенгера? – с наигранным интересом спросил он.

– Она и живая, и мертвая одновременно, – не раздумывая ответила девочка.

– Ну да. Что-то вроде того.

– Ты извини, что я тебя напрягаю не по делу, – мягко улыбнулась Светлана. – Просто этот эксперимент никак не выходит из головы.

– Да ничего, – благодушно ответил Андрей. – Даже интересно узнать о твоей работе побольше. Что за эксперимент?

– Мы изучали роли разных особей в группе лабораторных крыс. Ты, может быть, не знаешь, но у нас существует теория, по которой отдельные организмы при помощи общения могут создавать некую общность, функции которой похожи на функции более сложного организма.

– Знаю. Муравейник или термитник как единый мыслящий организм. Читал в научпопе еще в пору юности.

– Ну, насчет мыслящего большой вопрос, но в принципе верно. Муравейник действительно по многим параметрам напоминает единое существо – питается, размножается, строит. А отдельный муравей, отделенный от этого организма, погибает без видимых причин.

– До чего же мне нравились в детстве такие теории! – улыбнулся Андрей. – Они будили воображение со страшной силой.

– Сейчас не будят?

– Да уж прямо. Пошел бы я в физики, если бы половина моего мыслительного процесса не состояла из фантазий.

– Прямо как у меня, – улыбнулась Светлана.

– И у меня, – поддержала маму Надюшка. – Иногда как придумаю что-нибудь, так потом всю ночь снится.

– Наследственность, – шутливо пожал плечами Андрей. – Но ведь одно дело муравьи, а совсем другое дело крысы.

– Поэтому мы их и взяли в эксперимент. Каждая из них намного сложнее муравья, поэтому возникла идея, что созданный ими групповой организм может не просто обладать разумом, но и превышать разум человека.

– Ну, вы даете, биологи… – Андрей покачал головой. – И здорово превышать?

– Зависит от количества элементов в группе. Но даже обычная крысиная стая действует гораздо разумнее, чем одна крыса в отдельности.

– И в чем проявляется такая разумность?

– Ну… Одна крыса, к примеру, может съесть приманку с ядом и умереть, а с точки зрения крысиной стаи это будет как ожог – потеря нескольких клеток эпидермиса. Зато в следующий раз приманку с таким запахом никто в стае не тронет и популяция в целом выживет.

– Но дохлой крысе от этого не легче.

– Одна крыса ничего не значит с точки зрения стаи.

– Но особь не может жертвовать собственными интересами в угоду интересам стаи! – возразил Андрей.

– Еще как может! – ответила Светлана. – Если все особи объединены в групповой организм. Этим стайные животные и отличаются от одиночек.

– Но стая – это еще не организм.

– Конечно. Мы взяли именно крыс, поскольку они склонны образовывать стаи, у них прекрасная система коммуникации и хорошая слаженность совместных действий. Но для наших исследований этого мало, мы хотели повысить уровень коммутации настолько, чтобы разные зверьки начали выполнять разные функции, как те же муравьи например. В муравейнике ведь несколько различных функциональных групп, представители которых даже внешне отличаются от собратьев из других групп. Рабочие, воины, матка. Один вид, а какое многообразие.

– Э, погоди, – остановил Светлану Андрей. – А смысл какой? Зачем вам крысы, выполняющие строго отведенные функции?

– В первую очередь для исследования. Но если честно, не только вы, физики, боретесь с пределом быстродействия обычных компьютеров.

– Так-так… – Андрей кивнул. – Программа нейрокомпьютера?

– Да. И меня назначили руководителем одной из ведущих групп, – призналась Светлана. – Платит космос, им скоростные вычисления сейчас нужны чуть ли не в первую очередь.

– Вот заразы… – вздохнул Андрей. – Нам тоже платят они. Я думал, их интересует именно наш проект, а получается, что технология для них вообще не важна. Хотят получить быструю машину в любом виде, хоть квантовую, хоть оптическую, хоть на крысиных мозгах. Лишь бы рабочий образец.

– Ничего удивительного. Уже который год все человечество топчется на месте.

– Значит, все-таки конкуренты? – грустно усмехнулся Андрей.

– Получается так. – Светлана развела руками. – Хоть и не хочется.

– Но на мою помощь в виде консультаций ты все-таки можешь рассчитывать. – Андрей хитро прищурился.

– Что-то задумал?

– Ага. Обмен информацией о наших проектах. Все же не в разных странах живем.

– Кажется, я от тебя ничего и не утаивала.

– Это я так, на всякий случай. Так что там с твоими крысами?

– Если коротко, то мы сформировали группу крыс с различными навыками, с немного разной наследственностью, с отличающимися иммунными параметрами. Старались собрать зверьков, которые как можно больше отличаются друг от друга по всем показателям. Затем локализовали их в ангаре и заставили решать вычислительные задачи.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Получить пищу напрямую они не могут, для этого им надо либо правильно пройти лабиринт, либо в определенной последовательности нажать педальки. В общем, решить головоломку.

– Понятно.

– Кроме того, мы ставим задачи так, чтобы скорость их решения была прямо пропорциональна количеству животных, занятых этой проблемой.

– А это еще зачем?

– Все просто, – охотно ответила Светлана. – Таким образом мы определяем, сколько крыс добровольно включаются в общественную деятельность. Сначала мы собирались наблюдать за каждым зверьком отдельно, навешивали на них датчики, нашпиговывали территорию телекамерами. Но потом поняли, что это совершенно бессмысленно – по скорости решения задач можно легко определить, сколько крыс активно участвуют в эксперименте, а сколько сачкуют. Датчики только мешали животным чувствовать себя свободно.

Светлана коротко глянула на часы и продолжила:

– Группа состояла из тридцати особей. Сначала каждая из крыс добывала еду самостоятельно, но до нескольких скоро дошло, что вместе получается быстрее, а еды дают больше. Так уже в первую неделю мы определили, что в совместном добывании пищи участвуют пять крыс. Дальше дело пошло быстрее. Но позавчера произошла странная вещь. Судя по времени срабатывания кормушки, над ее включением трудилась тридцать одна крыса.