Текст книги "Нелинейная зависимость"

Устав от бесполезных таблиц, диаграмм и описаний, Андрей просматривал только примечания. Наконец нашел то, что нужно.

Примечание: при операциях на нижних конечностях следует избегать режимов мощности № 3 и № 4, поскольку физиологический оргазм, возможный на этих режимах, способен вызвать привыкание к процедуре.

– Вот гадина… – прошептал Андрей.

«Маньячка хренова, – выругался он про себя. – Я тебя уничтожу, с землей сровняю… Сумасшедшая».

Злость нарастала. Андрей закрыл «компакт» и уложил голову на подушку. Он не хотел верить, что его так подло использовали для удовлетворения извращенных сексуальных желаний, но инструкции доверял больше, чем шепоту чокнутой медсестры.

А ведь она действительно использовала его. И действительно подло, прикрывшись его собственным интересом, желанием поскорее выбраться из больницы. Она могла поступить как угодно, могла не лечить его вовсе, если не хотела, могла, наоборот, попросить за лечение денег, и это было бы честно. Но использовать его проблемы для удовлетворения собственных извращенных желаний она не имела права. Ни морального, ни физического.

Это было самое настоящее изнасилование. Хоть в суд подавай. Хотя ему, ученому, мужчине наконец, подавать в суд на необразованную бабу за изнасилование было не менее унизительно, чем сам факт изнасилования. Получится, что сначала она его поимела, а потом он поимел сам себя. Нет уж, спасибо. Об этом никто не должен узнать.

А как же тогда жаловаться? Ладно, можно не жаловаться. Можно пережить, перебеситься, забыть. Вытравить из памяти силой воли.

Но что делать с самим лечением?

Андрей стиснул кулаки от бессильной ярости. Торчать тут два месяца, пока все срастется естественным образом? Нет! Этого никак нельзя допустить. «Квантек» поставит его на ноги за неделю. Но как заставить Галину применять режим номер 2, который она и должна применять по инструкции?

Никак. Ответ был прост и очевиден. Любой нажим на Галину приведет к тому, что она откажется применять аппарат. Жалоба приведет к ее увольнению, может, даже к суду, но не к выздоровлению.

Безвыходность ситуации бесила гораздо сильнее, чем извращенность Галины. Полная безвыходность. Окончательная. Хоть кричи, хоть вой, хоть умри прямо на этом месте.

Сквозь приступ отчаяния и жалости к самому себе до Андрея дошла некоторая комичность сложившейся ситуации. Смех сквозь слезы – правду говорят, что из любого положения можно найти выход. Здесь выходов было целых два: либо позволить надругаться над собой и продолжить лечение, либо отказаться от унижений, а вместе с ними и от быстрого выздоровления.

Вот она, свобода выбора, черт бы ее побрал! Злая насмешка…

Но именно краткий взгляд через призму иронии позволил Андрею успокоиться. Наверняка можно придумать способ наказать Галину, использовав ее собственные слабости, эту подленькую и похабную страстишку насиловать пациентов с помощью прибора «Квантек».

Может, с ней просто поговорить? Без наездов, без обвинений. Можно поклясться, это будет первое недовольство, высказанное ей в лицо. Ведь она наверняка уверена, что ничего не делает насильно, что пациенты добровольно на все соглашаются, когда видят вожделенную возможность поскорее выбраться из больницы.

С ее точки зрения, может, оно так и есть, но на самом деле это худшая форма насилия. Самая подлая из всех. Можно изнасиловать, напав в подворотне или избив до потери сознания, можно изнасиловать под угрозой оружия, можно напоить, наконец, и это тоже будет изнасилованием. Но гораздо хуже, когда жертва поставлена в безвыходную ситуацию, когда ей легче согласиться на унизительные действия, чем попасть в еще худшее положение.

За такую подлость следовало бы убивать. Хотя нет, смерть – это ведь не наказание. Смертная казнь хороша лишь в качестве окончательного избавления общества от преступника, а в качестве наказания или острастки она совершенно бессмысленна. Ведь погибший от рук палача уже не может оценить степень соответствия наказания проступку.

Нет. Самым верным и адекватным наказанием для Галины было бы пожизненное заключение или унизительная каторга. Положение, в котором до конца дней каждый желающий мог бы вытереть об нее ноги. Чтобы она поняла, каково быть изнасилованной. Чтобы она каждый день чувствовала превосходство других над собой.

Придумывание наказания во всех мелочах окончательно успокоило Андрея.

«Все, хватит беситься, – усилием воли решил он. – Нужно трезво рассудить, как быть дальше».

Вот только информации не хватало. Зачем Галина делает то, что делает? Как можно повлиять на это и можно ли вообще? Ответы на эти вопросы можно было получить лишь экспериментальным путем, но у Андрея не было для этого ни времени, ни возможности.

Он посмотрел на отвернувшегося к стене Володю, но снова не решился его позвать. Условность, разделяющая ученого и подростка, оформилась в воображении рекой раскаленной лавы. Но река эта была странной, анизотропной какой-то рекой – Володя смог ее перейти, а Андрей не решался.

«А может, к черту условности, – подумал он. – Ведь этот сопляк даже не знает, кто я такой. Ему, поди, все равно. Мужик и мужик, какая разница. Для него унюханная кокаином поп-звезда имеет авторитет куда больший, чем все ученые, вместе взятые. Скорее всего. К тому же Володя почему-то подошел первым, наверняка ведь не из чистого альтруизма, значит, в этом разговоре был у него свой, непонятный пока интерес».

– Володя, – позвал Андрей, стараясь, чтобы голос звучал как можно непринужденнее. – Тебя можно на пару слов?

Подросток медленно обернулся и поднял голову, всем видом изображая ленивое недовольство.

– Что, припекло? – усмехнулся он.

Андрей не знал, что ответить. Вернее всего было бы послать этого придурка подальше, желательно в тех выражениях, к которым он привык на тусовках. Но это означало бы полную потерю контакта, на этот раз навсегда.

– Я хочу с тобой поговорить. – Андрей постарался обойти скользкую формулировку ответа. – Ты знаешь о чем.

– Так припекло или нет? – злорадно улыбнулся Володя.

Андрей почти физически почувствовал жар, идущий от реки раскаленной лавы.

– Да, – с трудом подтвердил он. – Припекло.

– Ну так иди сюда. – В глазах парня мелькнула злая смешинка. – Поговорим.

«Сволочь какая… – с нарастающей злостью подумал Андрей. – Как таких только носит земля?»

– У меня ноги обожжены, ты же знаешь, – как можно спокойнее ответил он.

– Такими темпами они за два дня заживут, – пообещал Володя. – Режим номер четыре очень мощный. Как сможешь, приходи, поболтаем.

Андрей почувствовал отчаянное бессилие, замешанное на злости, почти на ярости – слишком уж много возомнил о себе сопляк. Даже не учитывая социальный статус, он мог бы вести себя повежливее.

Вспомнилась игра «Принц», когда Андрей стоял перед сверкающим сфинксом и скрипел зубами от бессилия. Это показалось ему очень похожим на сегодняшнюю ситуацию. Андрей отвернулся к стене, чтобы никто не мог видеть отражения чувств на его лице. Все-таки люди очень странные существа, большинство из них норовит подтолкнуть оступившегося, вместо того чтобы подать ему руку. Взять того же Володю…

Андрей вздохнул и прикрыл веки.

Ничего обидного парню сказано не было, просто Андрей провел границу, которая разделяет людей разного возраста и разного статуса. Тактично провел – только пострадавший может решать, кого посвящать в свою проблему, а кого нет. Никакой грубости, ни малейшего унижения. Но разве втолкуешь это подростку, который не видит разницы между собой и другими? Который уверен, что ничем не хуже старших, хотя ничего еще в жизни не сделал и даже не знает толком, что мог бы сделать полезного.

Вот Володя и вскрысился, как годовалый щенок, пытающийся выстроить новую иерархию в стае. А не надо ее выстраивать, она уже есть и подкреплена объективными причинами. Старшинством, образованием, заслугами, жизненным опытом. Пройдет время, и новое поколение займет место, которое сейчас занимают Андрей и ему подобные. Не все поколение, конечно, а лучшие его представители. Остальным же, выражаясь фигурально, лежать на картонке в подъезде, довольствоваться обочиной вместо дороги. По дороге пойдут лишь сильные и смелые, образованные и трудолюбивые…

Андрей даже представил эту дорогу – широкую вытоптанную полосу посреди степи, ведущую к озаренному восходом горизонту. Дорога была густо заполнена разноликой толпой – чем ближе к середине, тем чище одежда, тем благороднее внешность. А по обочине уныло брели бомжи со сбитыми в кровь ногами, немытые, вонючие, отталкивающие своей никчемностью.

Как-то незаметно бомжи превратились в нищих с корявыми посохами. Брели они так же уныло, но рваные куртки превратились в дырявые рубища, а на лицах появились струпья проказы и следы давней оспы. Ближе к середине дороги мелькала одежда поприличнее, почище – белые хитоны, сандалии, кое-где поблескивали пластины римских доспехов и покачивались гребни бронзовых шлемов.

В центре толпы двигались всадники в богатом убранстве и колесницы, запряженные четверками разгоряченных коней. Чернокожие невольники несли носилки с лысоватыми мужчинами и полногрудыми женщинами, над головами господ покачивались опахала из пальмовых листьев и павлиньих перьев. Было шумно – шарканье тысяч ног складывалось в непрерывный шорох, позвякивало железо, ржали кони, кричали ослы, скрипели и грохотали деревянные колеса повозок. Пыль поднималась выше колен и оседала в придорожную траву, делая ее желто-рыжей.

Конь под Андреем двигался шагом, скрипело седло, ветер жарко дышал в лицо. Дорога жизни уходила в бесконечность, в вечный рассвет, на фоне которого фигуры людей превращались в темные силуэты. Андрей гордился тем, что ехал по самой середине дороги, он заслужил свой статус честно, год за годом пробираясь от самой обочины. Сам.

Жалости к остальным не было – Андрей лучше других знал, что только лень и невежество мешают продвижению к центру. Он смог добраться до лучшего места, значит, и любой другой сможет, если захочет. Нет, жалости не было места в сердце Андрея, оставалась одна лишь ответственность, ведь именно он ведет всю эту толпу к свету.

Андрей подхлестнул коня – перед ним почтительно расступались и кланялись. Молодые женщины, девушки и даже девочки глядели снизу вверх влажными глазами, приоткрытые рты и алые губы выражали все возможные степени желания, от загнанных в подсознание фантазий до откровенной похоти.

Андрей проезжал мимо. Когда можешь выбрать любую, когда любая тебе не откажет, уже нет большого смысла в самих победах над женщинами.

Конь бороздил бесконечную людскую реку, но Андрей знал, что она лишь кажется бесконечной, а дорога лишь кажется старой. На самом деле никакой дороги в этой пустынной степи не было вовсе – лишь воля Андрея пробивала путь к солнцу. Дорога рождалась под ступнями первых идущих – они приминали полынь, а следующие за ними растаптывали траву в кашицу, оставляли первые следы на дерне, дерн превращался в пыль, расступался, обнажая камни и красноватую глину. Люди шли и шли, постепенно углубляя дорогу, а последние ряды двигались уже в неглубоком овраге, родившемся под босыми ступнями и деревянными подошвами сандалий.

Андрей знал, что скоро доберется до первых рядов колонны. Оттуда видно первозданную степь и медленно, очень медленно встающее солнце. Там пахнет не потом, не навозом, а свежим ветром, обещающим счастье.

Впереди, пробивая дорогу, шли самые сильные. Почти всех Андрей знал и помнил по именам, босых и прокаженных среди них не было. Зато были друзья – Пашка, Светлана, Артем. Но Андрей не остановился, поехал дальше. Теперь во главе колонны ехал он, остальные приминали траву за спиной.

Конь забеспокоился, захрапел, и Андрей внимательнее глянул вперед. Там сияла яркая точка, быстро растущая в размерах. От нее черной стрелой тянулась невообразимо длинная тень, словно угрожая людям острым наконечником. Толпа зашумела за спиной и остановилась. Конь сделал несколько шагов и тоже испуганно замер.

Андрей поднял глаза и встретился взглядом с огромным золотым сфинксом – тем самым, из игры «Принц».

– Черт! – выкрикнул Андрей и проснулся.

Санитарка расставляла полдник на тумбочки – по стакану сока и по одной вафельной плитке с шоколадной начинкой.

Сфинкс еще жил в памяти.

«Вот тварь, даже в сон пробрался…» – подумал Андрей, отгоняя остатки видения.

Есть не хотелось, но он все же взялся за полдник. За окном густо шумел город, отмечая начало часа пик.

Когда санитарка унесла пустые стаканы, Андрей раскрыл «компакт», вынул телефон из-под подушки и вошел в Интернет. Его интересовал один вопрос, навеянный видениями сна, – каким же образом люди проходят третий уровень «Принца». Обязательно должен быть способ либо убить сфинкса, либо обмануть его, ведь разработчики игры не могли поставить неразрешимую задачу.

Поисковая машина выдала несколько игровых конференций, Андрей листал страницу за страницей, пробегая глазами темы сообщений. Народ обсуждал достоинства и интересные моменты различных игр, новых и старых, делился впечатлениями о проведенных сетевых баталиях. Были вопросы по прохождению игр, иногда на них отвечали корректно, чаще ругались, насмехались и юродствовали, как это принято в русской части всемирной сети.

Андрей не любил сетевые конференции. Оставалось от них отчетливое ощущение бесполезности, запах сотен потраченных впустую часов, тяжесть бессмысленных споров, в которых никто никому ничего доказать не мог, но упорно доказывал, не в силах удержаться от азарта словесной битвы. К сожалению, на вопрос Андрея ответ можно было найти только в конференции – официальные издания не любили делиться секретами прохождения игр. Однако, даже пролистав страниц двадцать, он ничего об игре «Принц» не нашел. Оставалась только одна возможность – задать вопрос самому.

Андрей вызвал форму создания нового сообщения и написал:

Тема: Игра «Принц». Что делать с проклятым сфинксом?

Автор: Фредди Крюгер.

Текст сообщения: Люди, как мне на третьем уровне обойти сфинкса? Кому-нибудь вообще удалось это сделать? Не пропускает, зараза.

С приветом,

Опаленный Фредди.

Он отправил сообщение и отключился от Интернета.

Наверное, минут десять-пятнадцать придется подождать. Если за это время никто не ответит, то сообщение затеряется среди нескольких десятков других, и ожидание уже не будет иметь смысла.

Тогда придется искать ответ в другом месте.

Придется… Андрей сам удивился такому определению, но как это ни смешно, оно звучало вернее всего. Почему-то ответ на вопрос, столь далекий от реальности, казался исключительно важным. Андрей нетерпеливо заерзал на простыне. Часы «компакта» вяло перекидывали цифры секунд.

Вошла санитарка и открыла створки окна. Ветер ворвался в палату и шевельнул листы раскрытой тетрадки на тумбочке у Володи. Андрей с трудом дождался, когда санитарка выйдет из палаты, и снова достал телефон из-под подушки.

– Паш… Это я.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил Пашка сквозь еле слышный рокот мотора.

– Нет. Просто у меня тут один вопросик возник.

– Говори, а то я скоро в тоннель заеду.

– Ты в «Принца» играл?

– В старого или секонд эдишн?

– В нового, там где сфинкс на третьем уровне.

– Нет, – ответил Паша. – Времени нет на игрушки.

– Ладно тогда.

– А что ты хотел?

– Да нет, все нормально. Пока. – Андрей первым отключился от линии.

В уголке экрана часы отсчитывали минуты. Ветер порывами доносил шепот города.

Андрей не выдержал и вошел в Интернет. Оказалось, не зря – на сообщение было целых четыре ответа.

Что за зверь? SE, что ли? – от Маршал

За хвост его не пробовал дергать? – от Арлекин

Игры для того, чтобы их проходить – от А.Л. Коголь

А в этом есть трудность? – от Алла

Первые три явно содержали нравоучения и насмешки – обычный мусор любого форума или сетевой доски объявлений. Удивленный тон четвертого насторожил. Скорее всего, это тоже насмешка, но посмотреть можно. На всякий случай.

Андрей нажатием пера открыл сообщение. Внутри было написано:

«Привет!

Я не поняла, в чем прикол и с чего вы тут претесь. Если это та игра, о которой я думаю, то на третьем уровне нужно убить двух драконов, не забывая собрать яд из хвостового шипа, он дальше понадобится. Дальше там будет «шипастый лес», это сложное место, особенно тяжело биться с пауками и плюющимися змеями. А со сфинксом у меня не было проблем. Это же явно положительный персонаж, символ мудрости, зачем с ним драться? Я попросила у него разрешения пройти, и он пропустил, рассказав, как обойтись с волшебным зеркалом, когда оно попадется.

Всего!

Алла».

Андрей отключился от Сети и еще раз перечитал сообщение. Сначала он решил, что речь идет о другой игре, но слишком уж большое количество совпадений. И в то же время мысль о мирном договоре с чудовищем казалась совершенно безумной. Может, эта Алла попросту пошутила? Такое часто бывает в Сети, там народ собирается веселый, не отягощенный ответственностью за написанное. Может, это вообще не Алла, а какой-то бородатый мужик, подписавшийся женским именем. Шутник.

Андрей закрыл «компакт» и убрал в тумбочку. Несколько минут лежал, глядя в потолок и мучаясь бесполезностью утекающего времени. Алла. Почти Алена. Андрей снова потянулся под подушку за телефоном и уже собрался набрать номер.

«Нет… – подумал он, убрав палец с кнопки. – Зачем? Что я ей скажу? К черту…»

Он хотел положить телефон обратно, но быстро набрал другой номер.

– Алло, Артем? – прошептал Андрей в трубку. – Я не могу говорить громче, я в больнице.

– Что? – Артем забеспокоился. – Что случилось, в какой больнице?

– Ничего страшного, – успокоил его Андрей. – Так, легкие повреждения. Короче, на машине разбился. Сотрясение мозга и пара переломов.

– Сотрясение? – Это уже голос Светланы, видимо, она забрала трубку у мужа. – Тогда тебе нельзя говорить по мобильнику!

– Я не долго. Мне нужно узнать одну вещь. Очень важно. Кто-нибудь из вас играл в компьютерную игру «Принц»? Не старый, а новый, секонд эдишн.

– Нет… – удивленно ответила Света. – Ты нормально себя чувствуешь?

– Хреново я себя чувствую, – честно ответил Андрей. – Мне нужно узнать, как пройти мимо сфинкса на третьем уровне.

– Лично мне играть некогда, очень много работы. А что у тебя связано с этим сфинксом, какая проблема?

– Личная.

Андрей уже хотел отключиться, когда в трубке послышался издалека Надюшкин голосок:

– Это какой сфинкс? Из «Принца», что ли?

«Да!» – чуть не выкрикнул Андрей, хотя девочка все равно бы его не услышала.

Светлана передала трубку дочери, и Андрей облегченно вздохнул.

– Ты прошла третий уровень? – без приветствий и предисловий спросил он.

– Да, хотя с драконами намучилась, и на стену влезать было тяжело. Там эти, помнишь, змейки такие…

– А сфинкс? – на полуслове оборвал ее Андрей.

– Это который помогает советами, когда становится трудно? Ты с ним не смог подружиться?

– Не смог. Он меня кушает периодически.

– А… Ты, наверное, не сказал «пожалуйста», когда просил тебя пропустить. Я тоже поначалу не сказала «волшебного слова», так он мне подсказал только про зеркало, а в другой раз вообще не пропустил. Съел.

– «Пожалуйста»?

– Да. Надо говорить не «Пропусти!», а «Пропусти, пожалуйста». Он тогда совсем по-другому себя ведет и приходит на помощь в самый трудный момент. Здоровская игра, правда?

– Да. Замечательная…

Он хотел отключиться, но палец замер, не нажав кнопку отбоя.

– Спасибо за помощь. – Андрей сам удивился, как тяжело дались ему эти слова, тем более адресованные ребенку. – Маме с папой привет.

– Пожалуйста. Ты в какой больнице? Я бы к тебе зашла после школы.

– Не знаю. Позвони дяде Паше, он ко мне уже заезжал.

– Ладно.

– Пока.

Андрей отключился и спрятал телефон под подушку.

«Пропусти, пожалуйста»! – Он готов был расхохотаться, еле сдерживался. – Так вот в чем секрет!»

Мысленно он все же рассмеялся, но тут же замер. Улыбка медленно сползла с лица, будто ее стерли влажной губкой. Он натянул простыню до подбородка и закрыл глаза, борясь с нарастающим чувством стыда. А ведь мог бы и сам догадаться. Сразу.

– Володя, – окликнул он парня.

Тот и ухом не повел, продолжая черкать в тетради.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказал Андрей. Ни малейшей реакции, ручка продолжала выводить на бумаге штрихи.

– Пожалуйста, – выдавил Андрей.

Володя не довел штрих, ручка замерла в его пальцах. Он медленно повернулся и отложил тетрадь.

– Насчет прибора? – поинтересовался он, вставая с кровати.

– Да. Кажется, тебе удалось узнать что-то важное.

Володя придвинул стул и сел рядом с кроватью.

– Только трепаться об этом не надо, – сразу предупредил он.

– Я понимаю, – кивнул Андрей и приготовился слушать.

– У нее крышу свернуло, – негромко сказал Володя.

– Это и есть секрет? – Андрей невольно усмехнулся, но тут же одернул себя. – Я видел ее тетрадку с котиками. Может, ты еще что-то знаешь?

– Она трахаться хочет, как из пулемета, но даром с такой коровой никто не ляжет. Вот она и купила прибор. Хочешь выйти поскорее – занимайся с ней сексом. Тогда она быстро тебя вылечит.

– А если нет?

– Не вылечит. Она считает это честным, мол, все по обоюдному согласию и никакого насилия.

– Вот сволочь… – Андрей зло сжал кулаки под простыней. – Это же надо, еще и мораль для себя придумала… Может, настучать на нее?

– Не выйдет, – грустно вздохнул Володя. – Кое-кто уже пробовал. Им все равно никто не верил – доктор с ней в сговоре, а мобильники у всех забирают. Зато когда доктор доносит ей о стукачах, она начинает их чморить. То иглу капельницы не так вгонит, то еще что-нибудь. У нее фантазия как у киношника, который снимает ужастики. Так что доктору проболтаться даже не думай. – Володя еще понизил голос и добавил, наклонившись к самому уху Андрея: – Они могут даже замочить. Мне Жека из соседней палаты рассказывал, что можно как-то настроить капельницу, чтобы все выглядело как смерть от аллергического шока.

– К тебе Галина приставала?

Володя не ответил, а переспрашивать Андрей не стал.

– Она шантажирует не только прибором. – Парень все же решил рассказать. – У нее много способов. Узнает слабые места и использует их. Кто-то боли боится, кто-то не хочет, чтобы узнала жена…

– Понятно. – Андрей не хотел слушать дальше. – Свое слабое место я ей уже выдал.

– Хочешь поскорее отсюда выйти?

– Да. И что мне теперь делать?

– Закладывать ее нельзя, – уверенно ответил Володя. – А дальше сам думай. У тебя ведь спрятана мобила, да?

Андрей кивнул.

– Не закладывай эту сучку, будет хуже. – Парень встал со стула и улегся на свою кровать.

Снова время потекло медленно и бестолково.

Принесли ужин. В этот раз Андрей поел без особого аппетита. Ноги уже не болели, ребра тоже не напоминали о себе, но кусок не лез в горло, мысли о Галине навязчиво вертелись в голове. Отгонять их было бессмысленно, поэтому, когда санитарка унесла посуду, Андрей дал им волю.

Он лежал и думал, как ему поступить. Вариантов было не так уж много, но выбор каждого из них мог повлечь за собой одинаковое количество вреда и пользы. Нужно было отыскать наименьшее зло. А если еще точнее, то наименьшее зло для себя.

Можно было категорически отказаться от использования аппарата, вызвать милицию и упрятать Галину в тюрьму лет на семь. Но сколько тогда придется торчать в этой проклятой больнице? Это для человечества безразлично, кто именно создаст действующий прототип квантового компьютера, оно собирается жить вечно. А для Андрея разница была, он хотел это сделать сам, и только сам. Шанс был огромный – никто так близко не подобрался к решению. Андрея не интересовал денежный эквивалент премии – это мелочи. Что стоят полтора миллиона долларов в сравнении с единоличным обладанием Приоритетом в этой области? Ничего. Сама по себе премия, ее вручение и обсуждение стоили большего. Это было бы доказательством превосходства Андрея над старыми академиками, у которых песок из задницы сыплется и которые продолжают работать на когда-то завоеванном авторитете. После обнародования «Нелинейной зависимости Марковича – Резнова» Андрей получит такой авторитет, что до глубокой старости сможет оставаться в научном строю за хорошие деньги. Трудно даже представить, что сможет сделать человек, единолично владеющий подобным секретом. Все человечество остановилось, застряло, застопорилось, упершись в предел быстродействия классических вычислений. И только он, Андрей, показал им дорогу к свету.

В этом было удовольствие почти сексуальное – носить титул Спасителя человечества. Но мысль о сексе вернула Андрея к необходимости принятия окончательного решения.

Можно было не сдавать Галину и не раздувать уголовный процесс. Можно было хорошенько ее припугнуть, но до следствия дело не доводить. Правда, трудно предугадать, какие меры в этом случае предпримет Галина. Человек с такой психикой может выкинуть все, что угодно. Она может от страха выкинуть прибор в окно или ночью перерезать Андрею сонную артерию. Похоже, Галина вообще до конца не осознает, в каком мире живет, поэтому напугать ее законом, о котором она, скорее всего, не имеет ни малейшего представления, просто не выйдет.

Был еще и третий выход. Оставить все как есть, делать вид, будто он лох и верит в то, что его лечат ради его красивых глаз, а не ради удовлетворения грязных желаний Галины! Останавливало одно: согласиться с этим – значит добровольно подвергнуться насилию. Это не просто пугало, это вызывало внутреннее отвращение. Ужасно. Черт бы все это побрал! Интересно, а что чувствуют проститутки во время работы? Наверное, попадаются разные, кому-то даже нравится, кто-то просто терпит, а кого-то тошнит. Но в любом случае это ужасно. Что может заставить пойти на унижение добровольно?

К сожалению, Андрей уже знал ответ на этот вопрос. Он понимал, какие условия способны толкнуть на подобное именно его. Может быть, не только его, а любого, кто хочет чего-то добиться в жизни. Что делать, если на твоем пути к желанной цели становится подлая личность, для которой ты являешься лишь устройством для удовлетворения извращенных желаний, а она для тебя – необходимой ступенью к свободе?

Тут два варианта: либо отказаться от цели, либо согласиться на навязываемые условия. Андрей стиснул зубы и твердо решил ничего не менять – главное, выйти отсюда как можно скорее. Об этом унижении никто не узнает, а сам он стерпит. Даже если Галина в открытую предложит ему переспать с ней. Хотя этого можно не опасаться – ни о какой эрекции не может быть и речи. Не возникнет она. Так что Галине придется ограничиться созерцанием его оргазма во время применения «Квантека». Пусть ее Бог судит, сволочь такую.

От принятого решения сделалось легче, Андрей разжал кулаки и вытер вспотевшие ладони о простыню. Странным образом жалость к самому себе вытолкнула на поверхность памяти номер телефона Алены. Андрей вынул из-под подушки мобильник, набрал комбинацию цифр и прислушался. Длинные гудки. Он собирался уже отключиться от линии, когда на другом конце подняли трубку.

– Да, – раздался незнакомый женский голос.

– Здравствуйте, – справившись с замешательством, ответил Андрей. – Будьте любезны Алену.

Сердце заколотилось так часто, что снова заболели ребра.

– Ее нет.

– А когда она будет, могу я узнать?

– Никогда, – ответили безразлично. – Она больше здесь не живет.

– А ее новых координат вы не знаете?

– Предполагаю. – В голосе послышалась откровенная насмешка. – Думаю, что самая точная ее координата – это подворотни Москвы. Она за два месяца не проплатила мне за комнату, с какой радости я должна была терпеть ее дальше?

– Извините… – Андрей нажал кнопку отбоя, ошеломленный таким напором.

Сердце медленно успокаивалось, боль в ребрах отступала, оставляя после себя какую-то новую, отдаленно знакомую, но давно позабытую боль. Она накатывала все сильнее, превращаясь в пугающий вал, и Андрей уже готов был мысленно произнести название этого чувства, но тут в голову пулей влетела другая мысль.

– Валька меня теперь со свету сживет, – шевельнул губами Андрей.

Мысли начали двигаться рывками, как кадры пленки в плохом проекторе. Они складывались то так, то эдак, пытаясь выстроиться в стройную ложь оправдания. Но ничего толкового в голову не приходило. Все версии казались детским враньем, придуманным по поводу двойки в дневнике. Андрей поразмышлял еще и понял, что любая ложь, даже самая изощренная, не будет иметь никакого смысла. Валька попросту не поверит, у него на все будет лишь один ответ – мол, не хочет Андрей говорить телефон Алены, скрывает, думает сам заработать премию Скотта, а его, хитрого Вальку, стратега от Бога, оставить с носом.

Андрей закрыл глаза и едва не заплакал. Он вспомнил, как в юности, еще в родном своем городе, его друзья напились на дне рождения и принялись стрелять по соседним окнам из самодельного малокалиберного обреза. Андрея с ними не было, он как раз побежал в магазин за дополнительной порцией водки. А возвращаясь назад, увидел у подъезда машину милиции.

Конечно, заходить он не стал, это ведь было не у него дома. Хотя обрез был его, он сделал его из дверного шпингалета, жгута и обрезка трубки от масляного радиатора. Плевый был обрез, но порождал жуткий грохот, зависть ровесников и странную магию силы, исходящую от любого оружия.

На следующий день Андрея вызвали в кабинет директора и прямо там надели на него наручники. Затем были целые сутки в клетке, угрозы следователя и состояние жуткой, ни с чем не сравнимой безысходности, когда хочется выть оттого, что все уже сделано и ничего изменить нельзя.

Чем тогда кончилось? А ничем. Оружейный эксперт дал заключение, что этот обрез оружием не является. Да и прав он был, от рогатки было бы больше вреда, чем от гладкоствольной плевалки, которая с пяти метров не могла пробить пальто. Всех выпустили, родители устроили хорошую взбучку, а в памяти навсегда осталось ощущение ночного кошмара, когда впереди неотвратимая перспектива тюрьмы, а в голове беззвучный крик: «Господи, зачем же я сделал это! Господи, верни все обратно!» Но вернуть ничего нельзя.

И теперь нельзя было ничего вернуть. По крайней мере, изрубленный диск не склеить и Алену не вернуть в квартиру, из которой ее выгнали. И не найти, скорее всего. Как ее найти, если она официально даже не является жителем этого города, когда не знаешь толком, где она работала до этого и кем была, когда не имеешь ни малейшего представления о ее жизни и друзьях, которые могли бы ее приютить.

А если таких друзей нет вообще? Конечно, на улице она не останется… Это глупости, быть такого не может. Уедет к себе домой, в Новосибирск, кажется.

Эта мысль подарила ему слабую надежду отвязаться от Вальки. Андрей ведь знает ее имя, фамилию, отчество и приметы, знает, где она училась и сколько ей лет. Так что найти Алену в Новосибирске не составит труда. Хочет Валентин свои сорок миллионов, пусть сам и побегает. Андрей не хотел этих денег и премии этой не хотел. Это была премия прошлого, премия за краткий миг оживления уже умершей технологии классических вычислений.