Текст книги "Нелинейная зависимость"

– Тридцать одна из тридцати? – удивился Андрей.

– Да. Я решила, что это погрешность замера, и мы не стали вмешиваться в эксперимент. Но на следующий день приборы показали слаженную работу тридцати двух крыс. Это уже превышало всякую разумную погрешность измерения, и нам пришлось завершить опыт, чтобы сосчитать зверьков.

– И что? – заинтересованно спросил Андрей.

– Крыс оказалось двадцать семь, – посмотрев ему в глаза, сказала Светлана. – Трое самых глупых зверьков погибли от голода, так и не сообразив принять участие в коллективном творчестве.

Андрей замолчал, пытаясь обдумать услышанное.

– Значит, в вашем ангаре в течение какого-то времени находились крысы-призраки? – сделал он вывод. – Но прямого наблюдения за количеством зверьков вы не вели?

– Просто не видели в этом необходимости. Нас не интересовало, сколько зверьков находится в ангаре, мы ведь знали, сколько туда запустили. Нам интересно было узнать лишь число работающих единой группой, а это определялось по времени срабатывания кормушки.

– Забавно. – Андрей приподнял голову и оперся на локоть. – Ты знаешь, к такой системе действительно можно применять принцип неопределенности.

– У мамы получились живые крысы Шведенгера, – выдвинула гипотезу Надюшка. – Они как бы есть, но в то же время их нет. Да?

Андрей со Светланой переглянулись, но смеяться тут было не над чем.

– У нас с Пашкой произошло нечто похожее, – рассказал Андрей. – Во время вычислений образовался «атом-призрак», закончивший вычисления. Но в квантовой среде это объяснимо, а квазичастицы известны с очень давних пор. «Дырки» в полупроводнике, например. С живыми крысами ты меня озадачила.

– Я озадачена не меньше, – призналась Светлана.

– Послушай! А может, твои крысы просто выучились открывать кормушку быстрее без привлечения дополнительных сил?

– Не знаю. Надо произвести исследования. Но дело в том, что для поумнения крысы существует определенный предел. Никаким обучением нельзя заставить за неделю поумнеть ее вдвое, а тем более втрое. В нашем эксперименте этот предел перекрыт настолько, что ни о какой погрешности не может идти речь. Фактически, чтобы за установленное время двадцать семь крыс смогли включить кормушку, один зверек должен обладать человеческим разумом. Или вся группа целиком. Хотя нет, именно одна крыса на ключевом участке головоломки.

– Но ведь вы к этому и стремились! – улыбнулся Андрей.

– Не совсем. Мы стремились сделать стаю с показателями разумного существа, а получили одного-единственного разумного зверька. Причем даже не знаем, какого из двадцати семи. Или в нашем ангаре образовались из воздуха три крысы-призрака, а потом так же бесследно растворились в пространстве.

– Вот этого точно не может быть, – серьезно сказал Андрей. – Ищите суперкрысу, вот мое мнение. Она должна чем-то отличаться на стандартных тестах.

– Да. Скорее всего. – Светлана снова глянула на часы.

– Дядя Андрей, а из-за чего вы врезались? – неожиданно спросила Надюшка.

– Одна неосторожная тетенька нарушила правила и не пропустила мою машину.

– Надюша… – с укором одернула ее Светлана. – Ты интересуешься делами, которые не имеют к тебе отношения. Это неприлично.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Андрей. – Детское любопытство приводит к развитому сознанию.

– Тогда она вырастет гением, – улыбнулась Светлана. – Ладно, Андрей, спасибо, что выслушал. Нам надо бежать, а то мы с Артемом договорились встретиться в магазине после работы.

– Папка обещал купить мне мой собственный комп! – похвасталась Надюшка.

– Поздравляю. – Андрей аккуратно пожал ей руку. Светлана попрощалась, и они с девочкой вышли из палаты.

В восемнадцать часов принесли ужин.

Андрей представил, как три крысы в ангаре умирают от голода. Не самая легкая смерть. Странно, что они не присоединились к большинству, должен ведь быть какой-то инстинкт подражания. Или это своеобразная выбраковка особей, непригодных для коллективных действий?

Андрей взял ложку и принялся за еду. В этот раз принесли запеканку из вермишели, политую жидким сметанным соусом. Есть можно, но здешняя еда уже начала вызывать у Андрея устойчивое отвращение. Запил чаем, едва теплым.

Отставив тарелку, он усмехнулся. Крысы бы пищали от радости, если бы им дали такую еду даром, а не заставляли производить очень странные, с их точки зрения, действия. Да и не только крысы! В Москве найдется немало людей, которые и такое едят далеко не каждый день.

Вспомнилась Алена, и тут же стало стыдно за то, что не пригласил ее пообедать. Хотя какая разница? Ну поела бы она один раз. Что с того? У Андрея чаще забилось сердце.

Черт!

«А ведь я ее подставил, – подумал Андрей, приложив руку ко лбу. – Еще как подставил, черт бы меня побрал!»

Он откинулся на подушку и нервно закрыл лицо руками.

«Ей работа нужна была, а не еда… – Учащенный пульс закружил голову. – Может, она последние деньги истратила на поездку ко мне в офис! Ну я и сука… Еще и диск загубил! – Андрей пятерней взъерошил волосы на макушке. – Как же она без него устроится?!»

Захотелось тут же сорваться с места и бежать, искать эту девушку.

«Потрахаться захотел, мудила грешный. – Голос звучал в голове, как чужой. – А не подошла – выбросил, как старую тряпку. Вот козел… Когда же я успел таким стать?»

Последняя фраза засела в голове и уже не отпускала, мучая, как раскаленный стальной прут.

– Что с тобой? – раздался рядом голос Володи. – Что-то болит?

– Да, – ответил Андрей.

– Сейчас я медсестру позову.

– Не надо. Это не тело болит. – Он открыл глаза и посмотрел на Володю. – На душе хреново.

– Это бывает. – Парень кивнул. – Называется депрессняк.

Андрей грустно улыбнулся, душевная боль потихоньку отступила, но совсем не ушла, затаилась где-то в уголке, как темная туча на горизонте.

– Эта тетка принесла плохое известие? – осторожно спросил Володя.

– Нет. Это воспоминание.

– Понятно. А она красивая. У тебя с ней что-то было?

«И этот лезет в душу», – с раздражением подумал Андрей.

– Было, – ответил он. – Давно. В другую эпоху. Скажи, а зачем ты прикидываешься шпаной? Умеешь ведь разговаривать по-человечески.

– Это у меня защитная реакция на окружающую агрессивность мира, – усмехнулся парень. – Мимикрия. Адаптационный механизм.

Слышать такие слова от Володи было странно, за несколько дней Андрей привык к другой лексике из его уст.

– Понятно. – Андрей не смог сдержать улыбку. Он вспомнил, что и сам в детстве носил несколько масок, иногда забывая, какая из них является его настоящим лицом. Маска подзаборного ублюдка для сверстников, маска умного, но ленивого ученика для преподавателей, маска пай-мальчика для родителей. А кем он был на самом деле?

– Кто тебе под глаз засветил? – Андрей почувствовал себя вправе на ответную вылазку в душу собеседника.

– Девушка. – Володя опустил взгляд.

– Круто, – покачал головой Андрей. – Не думал, что ты можешь подраться с девчонкой.

– А я и не дрался. – Парень нахмурил брови. – Мы подрались с ее парнем. Ну, кто круче, тому она и достанется.

– Рыцырский турнир.

– Что-то вроде. Я его в два удара уложил, а она подошла и врезала мне по рылу. – Видимо, у Володи снова включился адаптационный механизм. – Я сразу с копыт. Очухался мордой в собственной блевотине, а кругом народ собрался, ментов вызвали, «Скорую».

– Хорошо у нее поставлен удар.

– Хрен там. Это я чердаком об асфальт припечатался.

– Понятно.

– Ну что, тебя отпустило? – Парень снова поднял взгляд.

– Да, спасибо за помощь. Кстати, ты играл в игру «Принц»?

– На «пятаке»?

– Да.

– Играл, а что? – удивился Володя.

– Понравилось?

– Клевая гейма, только очень закрученная. Прямо как жизнь.

– Надюшка у меня спрашивала, как на девятом уровне переплыть реку.

– А… Хреновое место. Без сфинкса не переплыть.

– Так его же заваливает в ущелье, – не понял Андрей.

– Козел ты, значит, если заваливает, – фыркнул Володя.

– Это еще почему? – не понял Андрей, стараясь не афишировать того, что сам не прошел и третьего уровня.

– Когда отсылаешь гонца из Шарифа за помощью к Ахман-Шаху, надо отдать ему меч.

– Что, свой? Аль-Джазир?

– Представь себе. Первый раз я тоже пожадничал, и на горной тропе мой гонец с голыми руками напоролся на барса. Зверь его раздирает, помощь не приходит, кочевники обходят ущелье сверху и засыпают сфинкса. Сначала вроде ничего, но на девятом уровне реку без него не переплыть. А меч все равно приходится бросить, когда идешь по нитяному мосту.

– Странная игра, – задумался Андрей.

– Навороченная, – согласился Володя. – Но я в ней просек одну фишку. Из всех решений там всегда надо выбирать самое доброе. Только не всегда получается понять, что добро, а что нет.

– Как в жизни, – усмехнулся Андрей. – Ну что, ты принял окончательное решение насчет моей ночной операции?

– Да. Я тебе помогу.

– Тогда вот что. Бери тетрадку и записывай телефон. – Он продиктовал Володе номер Резнова.

– Это мобила моего друга. С ним будет мент из следственного управления. Галина зайдет за мной, и мы уйдем в изолятор. Телефон на посту будет свободен. Позвонишь и ляжешь спать.

– А где твоя мобила?

– Аккумуляторы сели, а зарядника нет.

– Ладно, позвоню с поста.

– Только не усни, пожалуйста.

Володя усмехнулся, закрыл тетрадку и снова ушел к себе на кровать.

Глава 10

За окном почти стемнело, часы «компакта» показывали одиннадцать вечера. Андрей достал из-под подушки мобильник и проверил заряд батарей. Не смертельно, еще на один короткий звонок хватит. Володе об этом знать незачем, он может позвонить и с поста, а вот себе палочку-выручалочку Андрей намеревался оставить. На всякий случай, а то вдруг Володя раздумает звонить? Да и мало ли какая ситуация сложится… Отступать уже некуда, так что в случае чего придется вызывать Пашку самому. Вот только спрятать мобильник некуда – в ночной рубашке не предполагались карманы. Пришлось обмотать вокруг пояса кабель от «компакта» и повесить телефон на него. Мелькнула мысль: что будет, если придется снять рубашку перед Галиной? Но Андрей тут же ее отогнал – до этой стадии операцию лучше не доводить. И так противно.

На посту играл приемник, свет за окном медленно угасал, передавая власть огням города. Ожидание раздражало Андрея, но с этим, как всегда, ничего нельзя было поделать. В такие минуты вспоминались все случаи, когда приходилось чего-то ждать. Подарка ко дню рождения, конца урока, прихода девушки на свидание, наступления утра зимой на вокзале, очередной стипендии без копейки денег, решения комиссии после экзамена, результата вычислений компьютера… Картинки в памяти сменяли одна другую, как старые фотографии в семейном альбоме – забавные, грустные и всегда бесполезные. Андрей не понимал людей, которые постоянно фотографируются на память и копят снимки, как ценные бумаги. Зачем? Фотографии – это протезы памяти. Андрея всегда расстраивал вид протезов.

Минут через двадцать дверь открылась, впустив в палату Галину. Андрей выдавил из себя улыбку и махнул рукой, показывая, что не спит.

– Не спишь? – шепотом спросила медсестра.

– Не могу, – честно ответил Андрей.

– Понимаю. – Галина улыбнулась и поманила его рукой. – Я сама уже истомилась. Но надо было закончить дела. В седьмой палате тоже двое лежачих.

– Да? – Андрей поднял брови.

– Ты ревнуешь? Глупый. У меня ничего с ними нет.

Андрей встал, стараясь шуметь как можно громче, на случай если Володя все же уснул. Дядя Коля, вопреки своему обыкновению, никак на шум не отреагировал. Володя тоже, но это как раз нормально. Не будет же он вскакивать и рапортовать о готовности.

Андрей поднялся с кровати, чувствуя себя по-дурацки в ночной рубашке до колен, с перебинтованными ногами и с мобильным телефоном на проводе вокруг талии. Идти было неудобно, ноги в бинтах скользили, приходилось расставлять руки для равновесия. Галина взяла Андрея под локоть, и идти стало легче. Они прошли по коридору, и медсестра распахнула дверь изолятора. На пороге Андрей на секунду замер, удивившись увиденному. Внутри было обустроено настоящее гнездышко для влюбленных – розовые занавесочки на окне, дешевое вино на столе, две коробки дорогих конфет и не менее дорогой набор фруктов в стеклянной вазе. Постель была расстелена и белела свежевыстиранной накрахмаленной простыней, посреди которой явственно виднелся уродливый штемпель с названием больницы.

– Подожди, я приемник сейчас принесу, – сказала Галина. – Будет музыка. Тебе нравится радиостанция «Листья»?

Андрей судорожно попытался придумать верный ответ, но он никак не приходил в голову. Понятно было лишь то, что медсестру нельзя выпускать в коридор, потому что именно сейчас, скорее всего, Володя сидит на посту и нажимает на кнопки телефона.

– Мне не хочется музыки, – наконец сообразил Андрей. – Я хочу слышать только твой голос.

– Это правда?

– Сейчас да, – совершенно искренне ответил Андрей.

Теперь надо оттянуть время, пока Пашка со следователем доберутся из машины до изолятора.

– Садись. – Галина указала рукой на один из двух стульев возле стола.

Ее движения были нарочито плавными, как у светской дамы в дешевеньком южноамериканском сериале.

– Хочешь выпить вина?

– Да, с удовольствием. – Андрей невольно подстроился под ее тон.

Галина открыла тумбочку и вынула из нее два пыльных граненых стакана, протерла вафельным полотенцем и выставила на стол. Андрей ловко снял пластиковую обертку с горлышка и задумался, что делать с пробкой. Штопора не было. Медсестра с любопытством наклонилась через стол, стараясь понять, в чем проблема.

– Тут нужна специальная открывашка, – сообразила она. – У меня такой нет.

– Ничего страшного, – улыбнулся Андрей. – Прекрасно подойдет и авторучка.

Он галантно вынул у Галины из нагрудного кармана гелевое стило и легко продавил им пробку внутрь.

– Какой ты ловкий! – восхитилась она.

«Если бы ты знала, что и в каких условиях я пил в студенческие годы…» – подумал Андрей. Но вслух сказал:

– Ничего особенного. Можно я положу ручку на место?

По щекам Галины растекся яркий румянец.

– Да, пожалуйста, – ответила она.

Андрей вернул стило в карман, делая вид, будто в этом процессе его больше всего интересует огромная женская грудь. Галина чуть прикрыла глаза, румянец на щеках сделался ярче.

– Ну вот. – Андрей наполнил стаканы до половины. – За что выпьем?

– За то, чтобы мы теперь никогда не расставались! – горячо предложила Галина. – До самой смерти!

После такого тоста Андрей сделал первый глоток с опаской, боясь, что вино не пойдет в горло. Ничего, прошло. Он отставил стакан и взял из коробки конфету.

– Вкусно, – поморщилась Галина.

Она взяла и откусила большое яблоко. Андрей долил ей вина.

– У меня голова идет кругом, – тихо рассмеялась девушка. – Кажется, я опьянела.

– От такого количества не опьянеешь, – отмахнулся Андрей.

– Но я не привыкла.

– Все равно. Люди не пьянеют так быстро. Давай еще выпьем.

– Давай.

Чокнулись, выпили.

– Ты не хочешь меня обнять? – спросила Галина.

– Я только об этом и мечтаю! – Андрей закусил конфеткой.

– Ну так давай ляжем, а потом опять поедим. – Медсестра сгорала от нетерпения.

– Я бы с удовольствием, но в бинтах неудобно, – стараясь не сорваться с ласкового тона, сказал Андрей. – Но ты – волшебница. Ты можешь их снять и освободить меня из плена. Ты – моя спасительница.

– Да, конечно! – Галина тут же вскочила. – Сейчас схожу за ножницами.

– Не уходи! – воскликнул Андрей, придержал ее за рукав и нежно потянул к себе.

Галина посмотрела на него с удивлением, и он, опустив глаза, прошептал:

– Неужели нельзя снять без ножниц? Я не хочу здесь сидеть один.

– Ладно, садись на кровать, – рассмеялась Галина. – Просто разматывать долго и неудобно.

– Ничего. Я буду наслаждаться твоими плавными движениями. Ведь у тебя такие легкие пальчики, такие нежные ручки, как у зайчика, – заверил Андрей.

Галина села перед Андреем на корточки, отклеила «липучки» и принялась разматывать бинты, скручивая их в клубок. Андрей вздохнул с облегчением – теперь она будет занята минут десять, не меньше. Володя наверняка уже позвонил, значит, с минуты на минуту следователь с Пашкой будут здесь. Хотя нужно учесть и то, что даже с Регалией следователя им придется потерять какое-то время, предъявляя ее на всех постах.

Для чистоты задержания лучше будет, если медсестру с больным застанут в жарких объятиях. С поличным. Но тут важно верно выбрать время, чтобы объятия не перешли в нечто большее.

– Ты задумался? Тебе скучно со мной? – с подозрением спросила Галина, пристально посмотрев ему в глаза.

– Нет. Что ты! – Андрей замотал головой, уверяя медсестру в искренности своих чувств. – Наоборот. Я испытываю тончайшее наслаждение.

– Знаешь, – жарко шепнула Галина, сняв последний виток бинта, – а на мне и сейчас ничего нет, кроме халата. Хочешь посмотреть?

Отказ вызвал бы ненужные подозрения, и Андрей коротко кивнул, старательно симулируя сексуальное возбуждение. Галина встала во весь рост, театрально отбросила бинт и начала кружиться, словно в страстном медленном танце. Она дважды повернулась на месте, томно прикрыла глаза и расстегнула верхнюю пуговицу халата, страстно выдвинув вперед подбородок. Андрей шумно выдохнул, решив, что до конца отыграет свою роль. Галина услышала, распахнула руки, как крылья, и белый халат напрягся под давлением огромных грудей.

– Я лечу к тебе, милый! – Она сделала еще пару шагов и опустилась на кровать рядом с Андреем.

Пружины отчаянно скрипнули, принимая избыточный вес, Андрей собрал волю в кулак и заставил себя обнять медсестру за плечи. Она положила голову ему на плечо.

– Не верится, что это правда… – шепнула она. – Я так часто обжигалась, ты даже не представляешь. Многие мужчины рассказывали мне, как я им нравлюсь, но на деле оказывалось, что им просто что-нибудь было от меня нужно. Одним срочная выписка, другим особенные лекарства. После такого очень тяжело приходить в себя. Я плакала по нескольку дней после каждого случая.

«Сволочь я все-таки», – грустно подумал Андрей. Но тут же более здравая мысль вытеснила неуместные муки совести.

– Значит, до меня у тебя было много мужчин? – подняв брови, спросил Андрей и убрал руку с плеча Галины.

Почему-то Пашка со следователем до сих пор не ворвались в изолятор, а сцена ревности помогла бы оттянуть время.

– Ну… – Медсестра растерялась и опустила взгляд. – Я ведь тоже не железная. Я хотела любви и ласки, как каждая женщина. Но если у других девушек есть хоть какой-то выбор, то мне приходилось принимать любое предложение. Поначалу так и было, меня очень часто обманывали. Видимо, на моем лице было написано, чего я хочу.

«У тебя и сейчас это обозначено крупными буквами прямо на лбу», – мысленно усмехнулся Андрей.

– Я поэтому и пошла в церковь, чтобы святая Мария подарила мне настоящее счастье. Одно, на всю жизнь. И когда я тебя увидела, мне был знак.

– Какой?

– Не скажу, – ласково улыбнулась Галина и сама обняла его. – Это мой секрет. Теперь я точно знаю, что мне никто, кроме тебя, не нужен. Мне еще никогда в жизни не было так хорошо, как сейчас. Честно.

– Мне тоже. Но что у тебя было с Володей из нашей палаты?

– Ой, какой ты глупый! – рассмеялась Галина. – Это совсем другое. Я один раз заметила, как он трогает себя по ночам. В Библии написано, что это плохо, вот я и решила ему помочь.

– Так он сам хотел? – насторожился Андрей.

– Ну… Мне показалось, что он просто стеснялся. Он просил меня ничего не делать, но, когда я начала, он замолчал.

«Нет, – с облегчением подумал Андрей. – Все-таки это не я сволочь».

– Потрогай меня там, где хочешь, – шепнула Галина. – Ты ведь хочешь меня потрогать? Да?

– Да, – соврал Андрей, чувствуя себя в роли дона Руматы на свидании с доной Пифой.

«Похоже, без этого не обойтись», – подумал он и осторожно коснулся женской груди, которая, несмотря на огромный размер, сохранила упругость и форму.

Галина сладострастно застонала, как перегруженная стрела подъемного крана, и рухнула на Андрея с распростертыми объятиями. Она принялась целовать его в лицо, в шею, затем рывком попробовала разорвать воротник рубашки, но ткань оказалась слишком крепкой.

– А где то, что я просил купить? – Андрей попробовал отвлечь девушку от такого стремительного напора.

– Подожди! – шептала она, не прекращая поцелуев. – Я еще не готова. Ласкай меня, ласкай!

Мобильный телефон впился в бок, обмотанный вокруг талии провод натянулся, готовый лопнуть в любую секунду. Андрей закрыл глаза, чтобы не видеть пухлых щек медсестры, так было гораздо лучше. Он даже смог ответить на поцелуи. Галина снова застонала, размякла и разжала объятия. Андрей открыл глаза и увидел, как медсестра, обрывая в нетерпении пуговицы, срывает халат со своего огромного разгоряченного тела. В следующее мгновение Галина сделала неожиданно ловкий прыжок, и ее огромные голые ягодицы тяжело шлепнулись прямо ему на грудь.

«Да где же Пашка!» – уже с ужасом подумал Андрей и уткнулся взглядом в пышущее желанием, обрамленное кудрявой порослью хищное жерло Галины. Медсестра двумя руками ухватила Андрея за голову и рывком потянула к себе.

Внезапно изолятор погрузился во тьму.

– Что такое! – не скрывая раздражения воскликнула медсестра и отпустила Андрея.

Дверь распахнулась, впустив в изолятор поток яркого света из коридора, вычертив в дверном проеме высокий мужской силуэт.

«Слава богу, успели!» – подумал Андрей, сообразив, что незнакомец держит в руке пистолет.

– Андрей, тебе надо пойти со мной, – раздался очень знакомый голос.

Память судорожно начала перебирать варианты, где бы он мог слышать этот голос раньше, но ничего путного на ум не приходило. Знакомых следователей Андрей вспомнить не смог.

– Да, сейчас, – выдохнул он, отстраняя Галину.

– Что вы от него хотите! – истерически взвизгнула она и соскочила на пол.

Высокая нота прозвучала в ее голосе непривычно жалобно.

– Я его никому теперь не отдам! – уже тверже добавила девушка. – Мне его послала святая Мария. Никто до него меня так не любил!

– Андрей, у меня мало времени, – терпеливо повторил незнакомец.

Его лица не было видно – свет из коридора беспощадно слепил глаза.

– Иди прочь! – Галина двинулась на него всем своим огромным телом. – Если ты вышел из ада, то возвращайся обратно! Я никому его не отдам!

– Сядь, – ледяным тоном осадил ее незнакомец. – Андрей, если ты сейчас не выйдешь в коридор, я буду вынужден прострелить тебе ногу.

– Что?! – Ничего не понимая, Андрей сел на кровати.

С криком «Нет!!!» Галина бросилась в дверной проем, пытаясь сбить незнакомца с ног, но вдруг остановилась, будто налетела на стену. Пошатнулась, отступила назад, повернулась и рухнула на спину возле кровати. Прямо в прямоугольник света, очерченный на полу.

Совершенно сбитый с толку, Андрей опустил взгляд и увидел в груди Галины обожженную черную дырочку, из которой тремя толчками выплеснулась алая струйка. Запах сгоревшего пороха и свежей крови густо заполнил комнату. Глаза девушки остались открытыми, отражая светильники, но в них уже не было жизни. Струйка крови перестала пульсировать и растекалась по полу быстро прибывающей лужицей.

– Ты что, с ума сошел? – хриплым голосом прошептал Андрей.

– Тебя я убить не могу, – вместо ответа сказал незнакомец. – Но могу так искалечить, что ты сам удавишься при первой возможности. – Он покачал стволом пистолета с глушителем. – Пуля такого калибра ломает кость, – пояснил он. – Один выстрел, один перелом. Пойдем, пожалуйста, мне очень не хочется тащить тебя на себе через всю больницу, словно мешок с дерьмом.

Андрей встал, чувствуя, как дрожат у него колени.

– Кто ты такой? – спросил он и замер, не веря глазам.

Перед ним стоял дядя Коля. Многодневная щетина делала его лицо почти черным, но в глазах уже не было и проблеска обычной апатии. Сейчас это были глаза убийцы – так террористы глядят в объективы репортеров, когда им удается достигнуть поставленной цели.

– Пойдем. – Дядя Коля махнул стволом в сторону выхода.

– Куда?

– На кудыкину гору, воровать помидору.

Посреди коридора, недалеко от поста медсестры, валялся пакет с пирожками, который сегодня принесла дяде Коле посетительница. Пирожки были самые настоящие, несколько штук рассыпались по полу. А на посту, уронив простреленную голову на стол, сидел Володя – его рука еще сжимала телефонную трубку.

Андрей почувствовал, как глаза защипало от слез.

Он только сейчас осознал, что трубка мобильного телефона до сих пор висит у него на проводе вокруг талии – так и не пригодилась, а Володю, может быть, спасла бы. Какое-то новое, жгучее чувство непоправимой вины пронзило все тело.

– Сволочь… – процедил Андрей сквозь зубы и сам испугался своих слов.

Он вдруг ясно понял, что это не кино, не театр, что за неосторожно брошенное ругательство можно запросто получить в лоб рукояткой пистолета. А то и пулю. Хотя нет, убивать его явно не собираются.

«Если тебе в морду направили ствол, – говорил Андрею сержант в учебном отряде, – но сразу не выстрелили, значит, еще поживешь. Значит, от тебя хотят чего-то другого. Или здесь тебя убивать почему-то невыгодно».

«Может, я просто сплю?» – подумал Андрей.

– Кому он пытался звонить? – спросил дядя Коля, проходя мимо трупа.

– Моему другу. – Андрей решил не играть в пионера-героя.

– Где он?

– Не знаю. Где-то недалеко, в машине. С ним еще должен быть следователь.

– Зачем?

– Мы договорились задержать медсестру за изнасилование пациента.

– Понятно. Звони ему и говори, что сегодня ничего не получится.

Андрей дрожащими руками вынул телефонную трубку из остывающей Володиной ладони и набрал номер.

– Паша? На сегодня отбой.

– А раньше ты не мог позвонить? – раздраженно ответил Пашка. – Три часа здесь торчим. Конспиратор.

– Извини. Так получилось. Случилось. Ну, в общем, мы рассорились.

– Понятно. Я понял. Ладно, я тогда на днях заскочу.

– Хорошо.

Андрей положил трубку, чувствуя, как и без того бешено колотящееся сердце начало набирать дополнительные обороты. На шее отчетливо запульсировала жилка, лицо бросило в жар, в ушах засвистело. Андрей сделал пару глубоких вдохов, но успокоения это не принесло. Дядя Коля коротко ткнул его в бок массивным глушителем.

– Все, двигай. Шагай, говорю!

– В ночной рубашке?

– Не твоего ума дело. Скажу, и голышом побежишь.

Андрей понял, что спорить бессмысленно, а подступающий ужас ситуации заставил мозг работать на повышенных оборотах. От недостатка информации становилось еще страшнее.

«Я три дня пролежал в одной палате с убийцей, – думал Андрей, неловко перебирая ногами. – Что ему от меня нужно?»

– Ты можешь передвигаться быстрее? – начал злиться дядя Коля.

– Мне мешает ночная рубашка. – Андрей тоже не удержался. – Я привык ходить в брюках, а не в платье!

– Можешь снять, – безразлично сказал дядя Коля.

Андрей промолчал, прикидывая, сколько ему еще придется оттягивать время. Позади с тихим шумом сползло на пол мертвое тело Володи.

Еще в университетской общаге среди его друзей был придуман условный знак – простой, эффективный и малозаметный для постороннего уха. Сигнал, заставляющий собеседника понять, что делать надо не то, что говорят сейчас, а то, о чем договаривались заранее. Но с коррективами на неудачно сложившиеся обстоятельства.

Допустим, звонит студент на вахту общаги, просит позвать одного из знакомых и сообщает, что на часик задержится. Но через часик вахтерша уже никого постороннего не пустит. Значит, надо ответить: «Облом. Мы расходиться собрались. Расходимся. Так что в следующий раз».

Но это лишь для ушей вахтерши. На самом деле повторение чуть разной по форме, но одинаковой по смыслу фразы означает – все нормально, мы собираемся пить до утра, но вахта закрыта. Поднимайся по водосточной трубе.

В ответ на это надо ответить таким же повторением: «Понятно. Я понял».

И все будут знать, что надо готовить еще один стакан.

Андрей боялся, что Пашка может не помнить старого знака, но, судя по ответу, они со следователем уже со всех ног мчатся сюда. Оба вооруженные.

Сердце билось где-то на уровне кадыка, фонтанирующий адреналин вздыбил волосы на затылке. Под угрозой пистолета Андрей дошел до конца коридора и свернул на лестницу, ведущую вниз. Перед глазами вдруг явственно прорисовались две большие точки, от которых друг к другу протянулись извилистые пунктирные линии.

«Из пункта А в пункт Б два пешехода двигаются навстречу друг другу», – вспомнилась задачка из школьной программы.

– Вперед! – подогнал дядя Коля, ткнув глушителем между лопаток.

«Чем кончится встреча двух пешеходов, если одного ведут под стволом пистолета, а другой ничего об этом не знает?»

Андрей ступил на лестницу и, путаясь в складках ночной рубашки, начал спускаться вниз. Память услужливо напомнила все известные ему истории о шальных пулях, начиная с «Лезвия бритвы» Ефремова и заканчивая песней «Вот пуля пролетела и ага…» из фильма с участием Ролана Быкова.

Внизу гулко распахнулась входная дверь, и по лестнице прокатился недовольный голос ночной вахтерши:

– А мне что? Да хоть министр внутренних дел!

Дядя Коля прильнул к перилам, и затвор его пистолета дважды лязгнул, перекрывая почти неслышный звук выстрелов. Страшно взвизгнули внизу рикошеты. И тут же грохнуло, ухнуло, закладывая уши, – это снизу ответили Пашка со следователем.

Андрей рухнул на четвереньки и вжался в бетон, разглядев у самого лица вращающуюся на ступеньке гильзу. Ноздри забило запахом пороховой гари. Одна из пущенных снизу пуль попала в перила, выбив из них яркий сноп искр, другая срикошетила и чиркнула по бетону возле его левой руки. Андрей отполз от лестничного проема и забился в угол между стеной и ступенями. Дядя Коля сменил отстрелянный магазин, перегнулся через перила и послал вниз еще три пули. Там стихло. Зато потолок расцвел синими и красными сполохами милицейских мигалок, надрывно взвыла сирена.

– Назад! – Дядя Коля свободной рукой ухватил Андрея за шиворот и поволок обратно в коридор нейрохирургического отделения.

Андрей понял, что если ничего не предпримет, то умрет очень быстро. Либо дядя Коля пристрелит его, напуганный штурмом, либо в перестрелке с милицией настигнет шальная пуля. Он улучил момент и схватил похитителя за штанину одной рукой, а другой вцепился в ствол пистолета. Дядя Коля не удержался, сделал несколько длинных шагов и грохнулся на колени, а пистолет остался в руках Андрея.

«Гад…» – Андрей поднял пистолет на уровень глаз и дважды нажал на спуск.

Руку дернуло мощной отдачей, затвор лязгнул, и тут же осыпалось стекло в конце коридора, а дядя Коля выгнулся, как гимнаст, собирающийся стать на «мостик», и медленно повалился на линолеум лицом вниз. Андрей опустил пистолет и поднялся с колен. Из глушителя извилистой змейкой выползала полоска дыма.

«Это тебе за Володю», – мстительно подумал Андрей, уже слыша спасительный топот по лестнице.