Текст книги "История запорожских казаков. Военные походы запорожцев. 1686–1734. Том 3"

Относительно верности запорожцев русскому престолу Мазепа в это же время, а именно января 31-го дня, написал письмо и в Москву.

В этом письме гетман рассказывал о том, как нурредин-султан и некоторые другие султаны с ордой более чем в 40 000 человек, с побудки проклятого и скверного врага и изменника Петрика, пошли было из Крыма на разорение малороссийских городов; но, однако, благодаря радению самого гетмана и усердной службе запорожского низового войска, едва тронули своими поганскими копытами богохранимую землю царей, как немедленно, сломя голову, со стыдом и бесчестием возвратились назад. Неприятели сперва подошли было под самую Сечь и стали прельщать запорожское войско к своему «скверному единомыслию». Когда же запорожские казаки, сохраняя непоколебимое постоянство монархам и послушание гетману, отказались следовать за врагами, то татары пошли под украиные города, сперва под Переволочну, потом под Кишенку. Узнав, однако, о полной готовности со стороны жителей названных городов дать решительний отпор им[251]251
  По указанию Величка, часть гадячских полчан ходила против татар за речку Самару; Летопись, III, 182.


[Закрыть], они со «всеми своими нечестивыми силами» повернули «оттоль горе реки Ворсклы полевою стороною» и рушили под Полтаву. Однако и под Полтавой, кроме того, что похватали «огурных и недбалых людей на сенах и на дровах», ничего другого не сделали, «отторгулись» на Коломак и далее в дикие поля[252]252
  Архив Мин. ин. дел, 1693, св. 9, № 875–860.


[Закрыть].

Хотя гетман Мазепа и был на этот раз доволен поведением запорожцев, но сами запорожцы не были довольны гетманом. Услышав о действиях татар у Переволочны, Кишенки и Полтавы и об уводе ими в плен многих украинцев, казаки послали Мазепе укорительное письмо и в нем спрашивали гетмана, кто виновник всему происшедшему бедствию, что было причиной замедления со стороны гетмана в отпоре неприятелей и через то «згубы и руины посполитого» украинского народа.

На такое письмо гетман Мазепа отвечал запорожцам обширным листом, в котором старался снять с себя всякую в этом деле вину и взвалить ее то на самих людей, попавшихся к неверным в полон; то на «здрадника, пекельного пса, дьявольского сына, шалберника» Петрика; то, наконец, на самих же запорожцев. Прежде всего, писал Мазепа, басурмане успели распустить свои чамбулы только до города Кишенки, а от Полтавы они уже были оттерты и бежали стремглав всей своей поганской купой. Затем из украинских жителей они захватили только людей огурных, которые не слушали ни приказа, ни угроз старших, беспечно проживали по уединенным хуторам и беспутно в самое тревожное время ездили по сено и по дрова в разные места. Да и возможно ли всякий раз предупредить поганский набег на украинские города? Готовы ли к этому были всякий раз антецессоры или предшественники Мазепы? Известно, что поганцы большую часть своих вторжений делали внезапно и так же внезапно исчезали. И теперь, хотя запорожские посланцы, прибывшие в Батурин с известием о походе нурредин-султана на Украину, сообщили о том, татарам ничего нельзя было сделать: гетман узнал о вторжении султана во вторник, в среду и в четверг изготовил арматные тяжары, в пятницу рушил поспешно в военную дорогу к Лубнам, а неприятели, побывав под городами, в эту же пятницу отошли назад. И то нужно сказать, что двигаться всякий раз со всеми тяжарами против легкоконного врага гетману невозможно да и для края весьма невыгодно: известно, что ни украинские, ни великороссийские войска без сена, дров и оброков не могут проходить по городам, а в таком случае, при частых походах наших, мы сами бы разорили собственный край; край же наш и без того беден лесом и всякой растительностью, что же другое от того могло бы выйти, кроме шкоды и опустошения? Нужно и то припомнить, что все предшественники Мазепы, в случаях вторжений неприятельских на Украину, лично против них никогда не поднимались, а посылали против них свои отряды, и если бы всякий раз двигаться против басурман с войсками и с тяжарами, то это было бы неприлично рейментарскому званию гетмана и весьма убыточно для войска, да и как гетману гоняться пехотой и конницей за легким и быстрым неприятелем? Если же Мазепа и двинулся с войсками против нурредин-султана, то он опасался, как бы тот неприятель не сунулся меж украинские города по наущению скаженного пса изменника Петрика. Этот безбожный изменник Петрик и виновен в набеге татар на города. Нельзя скрыть и того, что немало виновны в этом и сами же запорожцы: Петрик, этот щенюк пекельный, исполнившись яда, обокрал канцелярию, опозорил гетмана, ушел в Сечь, рассеял там зломысленные плевелы и так подольстился к войску, что даже был выбран писарем войсковым. Когда же гетман потребовал выдачи изменника Петрика, то запорожцы отказали ему в том и чрез то подвергли Украину бедствиям от басурман. Теперь остается, взяв в помощь Господа Бога, соединиться всем вместе и действовать против поганцев, пока станет здоровья и пока будут целы головы на плечах[253]253
  Архив Мин. ин. дел, 1693, св. 9, № 881–886.


[Закрыть].

Глава 7

Приезд гетманского посланца Трощинского в Сечь и нарекания со стороны запорожцев на Мазепу. Извинения, посланные по этому поводу гетману со стороны кошевого Кузьменка. Отписка гетмана в Москву и ответ царей на отписку гетмана. Сношения мусульман с запорожцами. Присылка в Сечь царского жалованья и обещание со стороны запорожцев верно служить царям. Просьба запорожцев к гетману о поднятии войны против басурман. Выбор кошевого Рубана, перемирие с Крымом и переписка по этому поводу с гетманом и с Москвой. Волнение в Запорожье во время прибытия туда гетманского посланца Кныша и толмача Волошанина. Объяснение гетмана с войском низовых казаков. Просьба к запорожцам патриарха Адриана о выручке из татарского полона боярских детей Шишигиных. Доброе настроение запорожцев в отношении гетмана. Новый призыв Петрика к запорожцам и отказ со стороны их Петрику. Подвиги запорожцев против татар и похвала им со стороны патриарха Адриана. Семен Палий и запорожцы

Появление Петрика с татарами в городах Украины хотя и не имело особенно важных последствий, произвело, однако ж, большое смятение в среде запорожских казаков. И это вполне понятно: увлеченные заманчивыми планами Петрика об отторжении Украины от Москвы, татары с большим рвением бросились из Крыма на левый берег Днепра и обрушились на пограничные орельские местечки и города. Такие действия татар поставили в крайне двусмысленное положение запорожцев: по справедливом и здравом рассуждении они должны были действовать в таком случае против татар, и в этом деле им должны были помогать малороссийские казаки и русские, стоявшие на Украине полки. Однако московское правительство, слабое в то время двоевластием своих царей и потрясенное недавним бунтом стрельцов, не могло думать о войне против мусульман. Сам гетман, без воли царей, не смел предпринимать решительных мер против татар. Такое положение между двух огней заставляло запорожцев бросаться от одной крайности к другой: то заключать с татарами мир, то объявлять им вражду, то изъявлять свою покорность гетману и московским царям, то выражать свое неудовольствие против гетмана и московских царей. В существе дела запорожцы были на стороне московских царей; потеряв всякую надежду получить какую-нибудь помощь от Москвы, запорожцы просили, по крайней мере, расширить гетманские права и тем предоставить гетману самостоятельные действия против мусульман. Такое «шатостное» положение со стороны запорожских казаков продолжалось около двух лет, и все-таки это зависело не от них. Винить в этом случае запорожское войско в измене царям нет оснований никаких: объяви Москва сегодня войну против басурман, сегодня же и запорожцы пошли бы против них воевать, потому что к войне у запорожцев была и потребность, и страсть. Лучшим подтверждением этих слов может служить поход царя Петра на турецкий город Азов весной 1695 года. Но пока открылся этот поход, запорожские казаки в течение 1693 и 1694 годов поставлены были в необходимость искать защиты только у самих себя, высказывать вследствие этого свои неудовольствия гетману и московским царям и за то получать от них названия изменников и «шатостных» людей.

Первым поводом к пререканию между гетманом и Запорожским Кошем послужил приезд господаря гадячского замка Степана Трощинского в Запорожскую Сечь 1693 года февраля 13-го дня. Степан Трощинский послан был гетманом еще в половине месяца января с целью доставки в Сечь резного иконостаса, пожертвованного в новый Святого Покрова храм. Для того храма Мазепа давал разный запас, отправлял деньги, иконы, посылал столярных мастеров и, наконец, отправил через пана Трощинского целый иконостас. Степан Трощинский, доехав до города Полтавы, задержался там вследствие набега на Украину татар и поднявшихся через то военных тревог. Прождав в Полтаве до тех пор, пока орды не повернули из Украины на Крым, Степан Трощинский двинулся потом вниз и февраля 13-го дня прибыл в самую Сечь. Невдалеке от Сечи навстречу Трощинскому вышли собором священники в числе шести особ с местными иконами и сам кошевой атаман с наличным запорожским войском. Священники пешие несли иконы на руках; кошевой и войско везли пушки и «огненное ружье». Приблизившись к послу, все казаки отдали поклон святому иконостасу и сделали честь выстрелами из пушек и из мелкого ружья, после чего взяли иконостас и повезли его в церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Сечь. В церкви установили, как нужно, иконостас и отпели молебен за здоровье великих государей и гетмана малороссийских казаков. После окончания молебна Трощинский отдал войску гетманский лист, и казаки читали на раде тот лист, «и, благодарение Господу Богу и благодетелю всех, не говорили никаких коварных слов»; самому же посланцу велели в доме стать. После того пан Трощинский прожил в Сечи 5 дней, и в течение этого времени к нему приходили разные бунтовщики, большей частью пьяные люди, по 50, по 100 человек, бранили и бесчестили его, а вместе с ним поносили гетмана и Москву.

Все, что слыхал Трощинский в Сечи, он представил гетману в четырнадцати отдельных статьях.

1. Запорожские казаки без своего посла, которого они отправили в Крым после прихода Петрика на Русь и который все еще не вернулся в Сечь, не хотят дать татарам своего слова и присягнуть на том, как они присягали летом в Каменном Затоне калга-султану и Петрику.

2. Крымские татары всех тех казаков и всех купцов, которые ходили за своим промыслом в Крым и были забраны на Низу, свободно отпустили от себя.

3. Запорожские казаки просят подлинной ведомости о том, готовиться ли им весной к походу на Крым или нет: если цари и гетман не будут воевать татар, то казаки учинят вечный мир с ордой, как было при Хмельницком учинено, и, соединясь все сообща, пойдут воевать Москву и убивать панов.

4. Запорожские казаки о годовом жалованье не посылали в Москву потому, что учинили прошлым летом с калгой-султаном и с Петриком присягу на вечный мир, а для вида отговариваются тем, что боялись задержки своих посланцев в Москве.

5. Но, кроме того, запорожские казаки не посылали в Москву еще и потому, что боялись татар, которые, услыхав о таком посольстве их к московским царям, могли бы забрать тех из товарищей войсковых, которые летовали и зимовали на рыбном и соляном промыслах.

6. Нурредин-султан со всеми басурманскими силами и с Петриком стоял под Сичею два дня, а каковы предлагал им словесно и на письмах подавал «прелести», то ему, Трощинскому, тайно запорожский писарь в руки подал; впрочем, войско запорожское, будучи верно великим государям и господину гетману, «в своем совершенном постоянстве удержалось».

7. Как только Трощинский приехал в Сечь, тогда о татарах там не было никаких известий; но потом запорожцы проведали о скором возвращении татар и начали на Москву и на гетмана свое неудовольствие выражать: «Вот панами они называются, а не хотят бедных людей оборонять; сами по домам живут, а татары как хотят, так Украину и разоряют. Почему бы гетману в степь, к реке, на встречу татар, не идти? Разве и он с Петриком и со своею старшиной одно разумеет? Или он не наговорился с Москвой о том, чтоб наш народ через татар обнищать, а потом, когда на Украине слишком мало останется людей, с остатком делать то, что делать хотят?»

8. Слышим мы, что гетман с Москвой хочет другую Сечь у Каменного Затона делать, чтоб нас в свои руки забрать. Был бы здоров наш Днепр, а мы другую Сечь найдем и все-таки никому над собой смеяться не дадим.

9. Говорили запорожцы и о том, что-де Москва и гетман постоянно пишут к ним, требуют розмирья с неверными и войны против них, а сами всеми силами хлопочут о том, чтобы заключить с Крымом мир.

10. Запорожцы поневоле-де принуждены держать с татарами мир, потому что у них и силы нет с таким великим царством воевать, а кроме того, казаки принуждены держать с татарами мир еще и потому, что они и сыты, и пьяны, и одежны от добычи рыбной и соляной.

11. А что по милости царской запорожцы получают казну, то с той казной они давно бы от голода померли, потому что теперь, когда поделятся меж собой, на всякого товарища денег достает не больше 18 шагов, а сукна на человека несколько больше локтя, и выходит, что сердюки и компанейцы получают больше запорожских казаков; пусть гетман даст на всякого казака по 20 золотых, по кафтану да снадобье хлеба, тогда запорожцы не будут с татарами держать мира никогда.

12. Скажи гетману и о том, чтобы ватажников с запасами и со всякими торгами пропускал к нам; если же не будет пропускать, тогда мы будем в другом месте себе хлеба искать, и тогда уже гетман со своим сонмом заднепрянских панов пусть осматривается кругом.

13. При самом выезде Трощинского из Сечи пришли атаманы Брюховецкого и Дядьковского куреней и обратились с такими словами к нему: «Слышишь ли ты, Трощинский, скажи обо всем этом гетману, а гетман пусть отпишет царям, что все войско шумит и, как говорят, что ты ухо гетмана, то для того тебе и говорим, чтобы ты все гетману передал; иному не за обычай то: иной казак не посмеет гетману передать, потому что его тотчас же бросят в тюрьму и скажут, что у него запорожский дух, да и паны не допустят гетману передать, а тебе добро, потому что ты часто у гетмана и спишь».

14. Хотя такие гнилые слова говорят и не все, но все-таки большая часть, и хотя в Сечи есть люди постоянные и желательные (царям), но они, опасаясь голытьбы, которая может их прибить, молчат; оттого и выходит, что злобных в десять раз больше, нежели добрых людей[254]254
  Архив Мин. ин. дел, 1693, св. 91, № 14; Архив Мин. юстиции, 1693, кн. 66, л. 212.


[Закрыть].

Независимо от известий, полученных Мазепой от своего посланца, гетман получил известия о настроении запорожских казаков и от кошевого атамана Василия Кузьменка. Кузьменко писал Мазепе в одной «цыдулке» и в двух листах. Он благодарил гетмана за оказанные милости запорожским казакам и обещался, вместе с писарем войсковым, как великим государям, так и вельможному гетману свое «приятство соблюдать». Кузьменко особенно прославлял щедроты и усердие гетмана к храмам Божиим: «Гетман и на главе дома Успения Девы Марии в киевопечерской лавре сделал неизреченное украшение от злата и в запорожской Сечи на благословенном мест славу вечную себе воздвигнул и честь Господеви воздал». Просил о пожаловании войску, для уплаты мастерам, строившим церковь в Сечи, пятисот золотых да нескольких кусков зеленой полуобъяри на занавес. За все это запорожское низовое войско многократно благодарит благодетеля своего, желает ему телесного здравия и душевного спокойствия, высказывает надежду, что за такое дело Преблагословенная Дева покроет его своим омофором, служители же престола Господня будут возносить за него благоприятную жертву. «А что касается, вельможность ваша, того твоего вопроса, в миру ли мы с басурманами или нет, то на это отвечаем так. Наше перемирие, которое мы держим до сих пор с басурманами, никому не делает убытка, но служит только к лучшей прибыли. Возьми в соображение, ваша милость, то, что если бы мы, войско запорожское, не держали с татарами мира, то откуда была бы нам добыча и харч? И то надо сказать, что хотя у нас с басурманами и мир, но он не служит помехою ни монархам нашим, ни вельможности вашей, ни всей Украине; напротив того, через это самое вы получаете от нас очень часто и самые точные известия (о делах в Крыму). Впрочем, в настоящее время мы, не видя до сих пор у себя посланного нашего в Крым товарища, не имеем никаких известий; но как скоро он приедет в Сечь, тот же час известим вельможность вашу о том»[255]255
  Архив Мин. ин. дел, 1693, св. 91, № 14.


[Закрыть].

Оба письма написаны были в официальном тоне и продиктованы всей радой запорожского товариства. Но к ним приложено было личное кошевого Кузьменка к гетману Мазепе письмо, в котором Кузьменко объяснял, что запорожское войско весьма охотно пойдет на войну против басурман, лишь бы только на то была воля царей; все басурмане так привыкли к набегам на украинские города, что для них захватить на Украине бедных людей – то же, что с собственных дворов хлеб или иное имущество свое взять; какая же слава монархам и вельможному гетману от того? Кроме того, гетману нужно во все полки универсалы разослать, в особенности же дозорце Рутковскому приказать, дабы ватаги из Украины в Запорожье могли безопасно ездить с товарами к запорожским казакам. А за верность великим государям со стороны казаков, за то, что они постоянно без всякого нарушения службу свою хранят, просить государей прислать с прибавкой царской казны. «Впрочем, если я что-нибудь неприятное вашей вельможности написал, то прости мне, дураку, ибо я пишу по приказу войсковому, и знай, что если бы каким ни есть образом донеслось, что я начинаю что-нибудь сверх воли казаков, то они тот же час в раде убили бы меня; а если они что приказывают, то доброго не приказывают ничего, а противное все; я сам на об стороны пишу и им перевожу в хорошем виде на доброе дело ваше»[256]256
  Там же.


[Закрыть].

Обо всем, что гетман Мазепа узнал о запорожских казаках, как из показаний своего посланца Трощинского, так и из писем кошевого Кузьменка, он сообщил, марта 1-го числа, в Москву особым листом, доставленным тем же посланцем царям. В конце этого листа гетман сообщал и о том, каким образом он распорядился относительно сделанных, вследствие просьбы кошевого атамана Кузьменка и ходатайства воеводы Семена Неплюева, шести пар пушечных колес: по царскому велению, колеса те должны были быть сделаны на Самаре и отосланы в Кодак; но гетман, верный подданный царского пресветлого величества, рассуждая о настоящем поведении запорожцев, нашел нужным тех пушечных колес кошевому атаману и войску не отсылать, потому что запорожцы не имеют от государей никакого указа, чтоб им на войну выступать. Теперь все запорожцы сидят в своем гнезде и охраняют свою Сечь от мусульман, а в таком случае им пушки годятся и без колес. По всему этому гетман находит за лучшее все те колеса до будущей весны в Новобогородицком городке удержать, а будет ли о том иное повеление великих государей, то он «вручает премощной монаршей воле»[257]257
  Архив Мин. ин. дел, 1693, св. 91, № 14.


[Закрыть].

Ответ гетману Мазепе последовал марта 13-го дня. Цари, за обращение гетмана к запорожцам, за посылку в Запорожье церковного иконостаса, за приведение казаков к постоянству и послушанию, за доставку в Москву всех писем и за всю его верную и радетельноусердную службу, милостиво жаловали и премилостиво похваляли, а о посылке пушечных колес из Новобогородицка в Запорожье советовали ему учинить по собственному рассмотрению[258]258
  Там же.


[Закрыть].

Тем временем запорожцы, не получая от гетмана никакого ответа на свое письмо относительно похода на Крым и не зная, что им предпринять, бросались от одной крайности к другой. Так, весной того же 1693 года крымский хан прислал в Сечь своего посланца с предложением товариству поновить мир, какой был заключен в урочище Каменном Затоне между крымцами и войском низовым. Запорожцы встретили ханского посланца с большим почетом и дали ему присягу строго соблюдать с Крымом мир; для заключения же мирных условий отправили собственных посланцев на Крымский полуостров. Они не отказывались даже и от похода на украинские города, но только не с Петриком, лишенным совсем военных способностей, а с прославившимся в то время военными подвигами знаменитым полковником Семеном Палием: «Дадим гетманство Палию, вручим ему все клейноты, Палий пойдет уже не Петриковою дорогой, – он знает, как прибрать к рукам украинских панов»[259]259
  Соловьев. Указ, соч., XIV, 207.


[Закрыть].

Однако этот мир оказался столь прочным, что в конце месяца марта кызыкерменский бей Магмет прислал казакам укорительное письмо за нарушение данной ими клятвы, требовал освобождения из плена шести человек татар, попавших к запорожцам в полон, да снова предлагал свою дружбу и мир[260]260
  Архив Мин. ин. дел, мал. подл, акты, 1693, № 876, 959.


[Закрыть].

Но теперь запорожское войско неожиданно перешло в другой тон и стало добиваться, во что бы то ни стало, войны с Крымом и для того стало ждать помощи от гетмана Мазепы и московских царей.

В мае месяце отправлено было в Сечь со стольником Новосильцевым, подьячим Фроловым и гетманским посланцем Олейниченком войсковое жалованье, сукно, порох и свинец. Особо от гетмана отправлен был Сидор Горбаченко с видимой целью известить запорожцев о присылке им милостивого царского жалованья, с действительной – проведать «о тамошних поведениях и о всяких ведомостях». Сидор Горбаченко прибыл сперва в Переволочну к дозорце Ивану Рутковскому и там нашел жителей в тревоге от набега татар, которые перед тем, мая 28-го дня, сделали нападение на Нехворощу и Келеберду и захватили там много людей в полон. Ввиду этого дозорца Рутковский нашел за лучшее купить для Горбаченка лодку[261]261
  Лодка была куплена за 15 коп.


[Закрыть] и в ней отправить его по Днепру, в сопровождении надежных проводников, в самую Сечь.

В Сечи в это время был кошевым атаманом вместо Василия Кузьменка Иван Гусак. Встретив с подобающей честью царских и гетманских гонцов, Гусак и все запорожское войско благодарили царей за присланное милостивое жалованье и объявляли о своей преданности Москве и о нерасположении к Крыму. Сам Гусак в особенности добивался войны с Крымом. «Видишь ли, – говорил он потом наедине Сидору Горбаченку, – сколько здесь прихожей из городов голытьбы, а в раде против всякого говорить нельзя; если бы, по радении гетмана, отворилась война на басурман, то вся эта голытьба пошла бы на войну и все пререкатели пропали бы в боях»[262]262
  Архив Мин. ин. дел, 1693, св. 93, № 36, 40.


[Закрыть].

Отпуская от себя царских послов, кошевой атаман и все запорожское низовое войско вручили им ответное для передачи великим государям письмо и в том письме писали, что они подлинно желают учинить с «головными» своими неприятелями розмир, потому что те неприятели постоянно наступают «своим вольным промыслом» на запорожских казаков и на веру всех православных христиан. Но для того чтобы верно действовать против басурман, запорожцам нужно иметь помощь из великороссийских ратников и украинских казаков и дозволение открыть поход хотя под город Кызыкермень. Благо и случай к тому благоприятный выпал: хан крымский со всеми силами своими крымскими, черкесскими и калмыцкими предпринял в Венгерскую землю «свой дьявольский поход», а других своих султанов с частью татар послал в какой-то польский повет, якобы на Вольшь[263]263
  Архив Мин. ин. дел, 1693, св. 93, № 42.


[Закрыть].

В таком же роде написали кошевой и близкие к нему казаки письмо и гетманскому дозорце Рутковскому через нарочного гонца. Отправив тайно к дозорце письмо, они просили как можно скорей («днем и ночью») доставить его своему благодетелю, вельможному гетману, в Батурин. Теперь все войско в сильном волнении и одна часть его желает мира, другая мира «не благоволит и просит» отмщение неприятелям учинить. Пишут же они дозорце «тайно» потому, что в среде их немало есть таких людей, которые, услышав что-либо в Сечи, немедленно доносят о том в турецкие городки[264]264
  Там же.


[Закрыть].

Гетман Мазепа давно уже знал, в каком тревожном положении находились запорожцы, и потому, получив известие от своего дозорцы о желании казаков идти походом против басурман, поторопился отправить от себя обширный лист в Москву и в том листу, став на точку зрения запорожцев, доказывал, что нужно во что бы то ни стало воспользоваться счастливым положением дел и открыть поход против басурман. Гетман «дерзает великим государям писать об этом не ради желания запорожских казаков, а ради большого дела превысокого монаршеского имени, которое они, басурмане, не так, как надлежит, почитают, и просит, при добром запорожцев намерении, войска на басурманские жилища поднять». Нужно воспользоваться тем благоприятным временем, когда запорожцы еще не успели с турецкими городчанами своего перемирия поновить, потому что после того весьма трудно будет их от басурман оторвать. К тому же есть немало и других причин, которые настоятельно требуют войны против басурман. Первая причина – это православная вера и монаршеская слава; вторая причина та, что басурмане делают набеги на богохранимую царского пресветлого величества державу, главным образом на города Малой России, разоряют там храмы Божии, уводят в полон немало казаков и народа христианского; наконец, войны этой, кроме запорожцев, единодушно желают и вся малороссийская чернь, и вся генеральная старшина[265]265
  Там же.


[Закрыть].

Но несмотря на представление гетмана, из Москвы отвечали по-прежнему отказом: великие государи воинский поход на турецкие города в предстоящее лето решили «удержать» до тех пор, пока возвратится из Крыма царский гонец Айтемиров с ханским ответом на государеву грамоту, и на основании этого предписывали гетману объявить о том и всей малороссийской генеральной старшине, и всему запорожскому войску. Что же касается неотступной просьбы запорожцев о помощи для борьбы их с мусульманами, то такая помощь излишня для них, потому что большого похода на басурман не будет, а о мелкой войне не стоит и думать, так как мусульмане всегда живут в большой осторожности, и малыми «забегами» причинить им какой-нибудь вред невозможно.

Мазепа, выросший в придворной среде, всегда чуткий к переменам тона державных особ, поспешил послать государям оправдательный лист с изъяснением того, что если он и хлопотал, чтобы «наскоро» подать запорожцам просимую помощь, то имел в виду единственную цель – отклонить их от союза с ханом и приготовить к будущему на Крым походу: через это не было бы у казаков такой «противности, какая теперь у них против великих государей и самого гетмана учинилась»[266]266
  Архив Мин. ин. дел, 1693, св. 95, № 63.


[Закрыть].

Когда гетманский гонец скакал с письмом в Москву, в это время между запорожцами распространилась весть о том, будто бы гетман, поднявшись из Батурина, прошел к Гадячу и остановился в нем с войсками, готовясь выйти на войну против татар. Обрадованные такой вестью, запорожские казаки, нимало не медля, отправили 18 человек из своей среды к Мазепе с просьбой о том, чтобы он подал им помощь в предстоящей борьбе войска против басурман. Гетман, приняв казацких посланцев, одним из них велел вернуться вместе с письмом к атаману Гусаку; другим – остаться при себе для доставления вестей на случай войны. Но оставленные при гетмане запорожские посланцы, увидя собственными очами, что гетман из Батурина не трогался никуда, стали просить его отпустить их в Сечь; но Мазепа нашел нужным, впредь до царского указа, удержать их при себе[267]267
  Архив Мин. юстиции, 1693, кн. 67, л. 866–815.


[Закрыть].

Несмотря на такую неудачу, верная Москве партия запорожцев все еще не теряла надежды на возможность войны с Крымом, и потому июня 23-го дня кошевой атаман Иван Гусак послал грамоту царям с выражением готовности войска верно служить Москве, с просьбой о прибавке низовому войску царского жалованья и о дозволении запорожцам сделать нападение на татар.

Но в этот же день в Запорожье произошло большое смятение среди казаков, следствием чего было то, что большинство запорожцев признало мир с Крымом необходимым для себя, и когда кошевой Гусак объявил себя против такого решения войска, то Кош лишил его булавы и вместо него выбрал кошевым Семена Рубана, атамана Полтавского куреня, а собравшееся войско распустил по разным местам для рыбных промыслов и для добычи соляной[268]268
  Архив Мин. юстиции, 1693, кн. 67, л. 867.


[Закрыть].

Гетман Мазепа, узнав о происшествии в Сечи, поспешил послать в Кош успокоительный универсал. Но масса запорожская, уже давно изверившаяся в Мазепе, вычитав тот «неважный» гетманский лист на «повальной» раде, не нашла нужным даже отвечать на него и послала гетманскому дозорце жалобу на Мазепу за то, что он задерживает у себя запорожских послов и без «слушного указа» не отпускает их от себя. Будучи обижены гетманом в одном, запорожцы не хотели просить его ни о чем другом: раньше, ввиду задуманного похода против басурман, они сделали было распоряжение не допускать из Украины в Запорожье никаких ватажных людей; теперь же, вследствие несостоявшегося похода русских на Крым, просят дозорцу дозволить всем ватажанам и купцам свободно проезжать из Украины в Запорожскую Сечь. К тому же теперь нет никакой и опасности от татар: только что возвратившиеся от крымского хана запорожские послы, нашедшие его в Белогородчине, на устье Дуная, в Килии, заключили там с ним мирный договор[269]269
  Там же, л. 866–895; Архив Мин. ни. дел, 1693, св. 10, № 916–901.


[Закрыть].

Гетманский дозорца о происшествии, случившемся в Запорожской Сечи, проведал и другим путем: он держал на откупе войскового писаря запорожских казаков Созонта Грабовского и от него получал первые и самые достоверные известия о всех важнейших делах в Сечи. Созонт Грабовский, прежде чем отослать дозорце письмо кошевого Рубана и всего войска, сделал на нем собственноручно приписку с изъяснением истинного положения в Запорожье дел. В этой приписке значилось, что Иван Гусак добровольно снял с себя кошевство вследствие нежелания казаков разорвать с Крымом мира; что в турецкий город Кызыкермень прибыл какой-то купеческий караван, который намеревается идти сперва в Сечь, а из Сечи на Украину, в города; что в караване том находятся двое интересных для дозорцы людей[270]270
  Один Краснокутский, другой Высоцкий, но кто они такие – Грабовский не говорит.


[Закрыть]; что в Царьграде выкуплен на волю некто Челин и отправлен в Крым; извещая обо всем этом в своем письме, Созонт Грабовский просил дозорцу прислать верного и нарочного для всяких вестей человека в Запорожскую Сечь и самого писаря каким-нибудь гостинцем подарить: «Скороскоро до мене посылай посланца своего верного, уведомлю о всем, да с гостинцем посылай»[271]271
  Архив Мин. ин. дел, 1693, св. 10, № 916–901.


[Закрыть].

Гетман Мазепа, по получении от своего дозорцы последних вестей, поспешил послать о том весть в Москву. В письме, писанном июля 2-го дня, он сообщал, что после прибытия в Сечь от хана запорожских и вместе с запорожскими ханских послов, доброе намерение казаков служить Москве «развратилось», и теперь все казаки, даже те, которые всегда были против мира с Крымом и против всех вообще басурман, решили возобновить и на долгое время подтвердить с Крымом мир, на тех условиях, как год тому назад в Каменном Затоне он был заключен. Бывший на ту пору кошевой атаман Иван Гусак, сохраняя нерушимо верность великим государям, восстал против перемирия с Крымом, не пошел на собранную по этому поводу раду и отказался от своей булавы. Тогда войско, руководимое толпой неспокойных и мятежных голов, вместо Ивана Гусака выбрало на атаманство Семена Рубана, куренного Полтавского куреня, который еще раньше, чем был поновлен с татарами мир, стоял в числе других за Крым.