Текст книги "Дар Элизабет"

Герцог резко поднял голову:

– Как имя этого негодяя?

– Лорд Стэнли. Но у меня нет никаких сведений ни о его состоянии, ни о его семье.

– Жеманный проходимец, который пишет стихи и пудрится?

Элизабет кивнула и улыбнулась, несмотря на решимость быть серьезной во время разговора.

– Его зовут Родни, я его прекрасно знаю. Единственный сын глупой матери. Всегда баловала его и наряжала, как попугая. Да он и говорит, как попугай! Встретил его как-то у леди Джерси на музыкальном вечере, пришлось слушать, как он читал какую-то ужасную оду. Уши едва не увяли от нее! – Он вздохнул, искренне переживая за Мэриан. – Люблю музыку, но ненавижу поэзию! Никогда больше там не появлялся, хотя и продолжаю здороваться.

– Вы отчитали лорда Стэнли?

– Не его. Леди Джерси. И не отчитал – просто теперь там не появляюсь.

Элизабет не могла больше сдерживаться и расхохоталась. Герцог улыбнулся, польщенный, что его рассказ развеселил ее. «Как он похож на Натана!» – подумала Элизабет и, вздохнув, продолжала с серьезным видом:

– Я была бы очень признательна, если бы вы послали леди Лоуден записку и сообщили ей, что мы останемся у вас. Боюсь, она умрет от злости, узнав, что Мэриан не будет жить у нее. Но эта женщина так терроризирует Юнис…

– Я сделаю все, что смогу, но не позволю обижать твою тетку – эту добрейшую женщину. У леди Лоуден голос, как у торговки рыбой, а манеры, как у разносчика с улицы Бау. Скупая, копит каждый фартинг, хотя денег куры не клюют! Надо было бы послать ее воевать с французами: она бы давно с ними покончила, а мы сэкономили бы деньги на войне.

Герцог резко поднялся и прошелся по толстому ковру, а потом открыл дверь и громовым голосом крикнул:

– Марш!

Слушая, как он распоряжается, чтобы его записка была немедленно доставлена леди Лоуден, Элизабет почувствовала, что совершенно обезоружена. Она всегда испытывала к герцогу особую привязанность, зная, как хорошо он относился к ее бабушке, хотя это было достаточно странно, учитывая…

Хлопнула дверь, прервав ее мысли, и герцог вернулся в библиотеку. Элизабет в который раз поразило, как он похож на Хоксли.

– Если ты собираешься сопровождать всюду Мэриан, тебе понадобятся платья, всякие ленты и прочее. Я распоряжусь о деньгах. Если их будет недостаточно, просто скажи любому продавцу, кто ты, и…

– Очень любезно с вашей стороны, но у меня есть собственные средства. – Герцог выглядел растерянным, и Элизабет почувствовала истинное удовлетворение. – Я работала у доктора Камерона, как вам, видимо, сообщили в свое время. И он платил мне за это, доверяя самой распоряжаться своими средствами. Эти шотландцы такие прогрессивные люди!

Элизабет ожидала неодобрения, но герцог удивил ее: изумленно взглянув ей в лицо, он протянул руку и нежно погладил ее по щеке. Голос его тоже звучал удивленно, но абсолютно серьезно:

– Если ты потратишь хоть что-нибудь из заработанных тобой денег на эти глупые лондонские тряпки, я запру тебя в твоей комнате и заставлю читать умные книги, обучающие молодых людей слушаться взрослых. – Прежде чем она успела ответить, герцог пояснил: – Эти деньги пригодятся тебе на что-то более достойное. Но для того чтобы приглядывать за своей глупой маленькой кузиной, гардероб тебе необходим. Считай это униформой, как у солдата на поле битвы. Цена ужаснет тебя, поверь мне, а для моих сбережений это комариный укус. В любом случае, вы – единственные мои наследники, и в добавление к вашим приданым я перевел на твое имя достаточно денег, чтобы ты чувствовала себя независимой, выйдешь ты замуж или нет.

У Элизабет голова шла кругом. Все это было для нее совершенно непривычно, ей показалось, что она попала в какой-то другой мир. Она встала и ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Герцогу даже пришлось поддержать ее.

– Ты устала, моя дорогая. У меня было к тебе несколько вопросов, как ты догадываешься, но мы успеем поговорить, когда ты отдохнешь. – Именно такого разговора Элизабет хотела меньше всего; должно быть, это отразилось на ее лице, потому что он добавил: – Через несколько дней, когда ты будешь готова. – Потом задумчиво посмотрел на нее и пробормотал: – А ведь ты похожа не только на свою мать. Ты напоминаешь мне мою Викторию…

Удивленная, она переспросила:

– Вашу жену?

– Да. У тебя такое же чувство юмора, та же жизнерадостность, заинтересованность, с которой она относилась ко всему происходящему. Она говорила, что любит меня слишком сильно, чтобы позволить мне огорчаться. Что единственная цель ее жизни – сделать меня счастливым…

Элизабет была изумлена: ей никогда не приходило в голову, что ее могут считать жизнерадостной.

– Это в твоих глазах, – сказал герцог, как будто тоже умел читать чужие мысли. – Ты думаешь, что должна быть серьезной, вот и носишься повсюду, хватаясь за серьезные дела. А внутри, в душе у тебя все кипит! Тебе хочется вырваться из тисков, в которые ты сама себя загнала, и радоваться жизни. Так сделай это! Я уверен: Виктория полюбила бы тебя и хотела бы, чтобы ты тоже была счастлива. – Шутливым жестом он растрепал ей волосы. – Итак, с сегодняшнего дня ты начинаешь учиться развлекаться! И не останавливайся, пока не поймешь, как это делается.

Элизабет была тронута до глубины души. Только представить, что герцог сравнил ее со своей обожаемой женой! Как, оказывается, сильно дедушка любит ее, несмотря на…

Герцог прервал ее размышления, резко сменив тему разговора.

– Я поручил Натану одно очень ответственное дело. Пора дать прикурить этому так называемому императору Наполеону! Мальчик – отличный солдат, пусть проветрит лошадей на войне. – Он старался скрыть, как тяжела была для него эта тема: ведь Хоксли был его самым любимым внуком. – Видишь ли, мы попали в несколько затруднительное положение, последние годы было много неприятностей… Но, надеюсь, Натан скоро все исправит. – Герцог помолчал, потом решительно сказал: – Это связано с твоим будущим, Элизабет. Бог даст, все закончится хорошо.

Элизабет ничего не могла понять. Она открыла было рот, чтобы о чем-то спросить, но герцог крепко обнял ее за плечи.

– Я догадываюсь, что мальчик вел себя с тобой слишком грубо. Он не понимает, что надо такой девушке, как ты. Я, наверное, взвалил на него слишком много обязанностей, когда он был еще очень молод. И сейчас он стал таким серьезным, что мне иногда хочется надрать ему уши! Но у него доброе сердце, и, когда он вернется, мы все вместе обсудим и найдем выход из тупика.

Элизабет раздвинула пошире портьеры в своей комнате и залюбовалась видом из окна. Как и предсказывал герцог, выглянуло солнышко, которое согрело ее душу и тело. Она пила горячий шоколад из изящной чашки и смотрела на утреннее пробуждение Лондона, прислушиваясь к хору голосов торговцев, наперебой предлагавших свой товар. Цветы, свежее молоко, горячие бобы…

– Элизабет!

На какое-то мгновение ей показалось, что это Хоксли: голос герцога был очень похож на голос внука. Что это ему не спится? Она думала, что лондонцы спят до полудня.

Элизабет открыла дверь в тот момент, когда он поднял руку, чтобы постучаться.

– Да, ваша светлость?

– Ради Бога, Элизабет, не называй меня так! Я же просил называть меня дедушкой. – Этим утром герцог выглядел как мальчишка, приготовившийся к драке. – Идем скорее, сделай что-нибудь с этой женщиной в гостиной! Она заткнула рот Маршу… Я и не знал, что доживу когда-нибудь до такого позора!

Дверь в комнату Юнис немного приоткрылась, и та выглянула в коридор. Герцог поспешил к ней.

– Совершенно не нужно волноваться, дорогая! Мы справимся сами.

Юнис и Элизабет переглянулись, пытаясь понять, что случилось.

– Леди Лоуден! – прошептал герцог. Юнис попятилась в свою комнату, но он поймал ее за руку и уже обычным голосом галантно произнес: – Просто понадобился совет вашей племянницы, как справиться с львицей-людоедкой.

Юнис сразу приободрилась и даже улыбнулась ему. В это время из своей комнаты появилась Мэриан, привлеченная их голосами.

– Что случилось, мама?

– Приехала тетя Сильвия! – почему-то шепотом ответила Юнис. – Она в гостиной.

– Но это же замечательно! Прямо не дождусь, когда ее увижу!

Мэриан полетела через верхний холл в сторону лестницы, Элизабет шла следом, гораздо менее воодушевленная.

– Ну, что же, тогда решено! – объявил герцог с радостью, которой на самом деле никто из них не испытывал, и крепко взял под руку Юнис. – Мы встретим ее все вместе! Пойдемте потихоньку за вашей безумной дочерью и моей бесстрашной Элизабет и посмотрим, удастся ли нам остаться в живых.

Элизабет вошла в гостиную, все еще улыбаясь словам герцога. Леди Лоуден и Мэриан сидели рядом на кушетке, о чем-то оживленно беседуя. Обе подняли головы, когда она вошла, приветствуя ее почти одинаковым выражением лица. Это было не то чтобы презрение или отвращение, скорее – вежливое неприятие.

Когда все обменялись любезностями и Элизабет села на стул рядом с ними, она мысленно проверила свой утренний туалет и решила, что, кажется, ни одна деталь не должна бы оскорбить их чувства. Но справиться со своими пышными рыжими волосами, а также с веснушками, которые летом становятся еще заметнее, она не могла, какие бы меры предосторожности ни принимала. Впрочем, эти дамы знали о ее недостатках давным-давно.

В комнату вошли герцог и Юнис; глаза Сильвии Лоуден сузились, когда она увидела руку сестры на руке герцога. Она моргнула, как бы не заметив эту маленькую подробность, и поднялась, чтобы приветствовать их. Вежливо поцеловав воздух у щеки своей сестры, Сильвия в отместку рассадила присутствующих как ей хотелось, причем сама села спиной к герцогу, а Юнис оказалась отрезанной от остальных.

– Итак, сестра, что это за слухи, будто вы не собираетесь жить у меня?

Юнис крепко сжала руки, лежащие на коленях.

– Элизабет не может оставаться здесь одна, Сильвия, и мы…

Взгляд Сильвии метнулся в сторону Элизабет, ее ноздри задрожали, и на этот раз на лице проступило нескрываемое презрение. Однако, когда она заговорила, голос звучал достаточно любезно, чтобы ее не могли обвинить в нарушении приличий.

– Как это на тебя похоже, моя дорогая! Пожертвовать собой, чтобы помочь своей маленькой племяннице… – Она схватила Юнис за руки, притянула ее к себе, словно куклу, и усадила рядом на кушетку. – Думаю, ты продолжаешь считать ее ребенком, каким она была, когда оставила дом и уехала в Шотландию.

Голос Сильвии зазвучал громче, что, очевидно, соответствовало чувствам, которые двигали ею:

– А я считаю, что ты должна ставить интересы собственной дочери выше ностальгического обожания, которое испытываешь к ребенку брата! Мэриан – невинная девушка и нуждается в наставничестве близкого человека, знакомого со всеми ловушками лондонского света. В то время, как наша дорогая Элизабет уже многое повидала в своей жизни… – Ее голос стал еще громче. – Очень многое, судя по тому, что я слышала! Боже, если их увидят вместе, то подумают, что и Мэриан такая же…

Заметив выражение ужаса на лице Юнис, она замолчала, оказавшись на грани оскорбления родственницы герцога в его собственном доме.

Элизабет оглянулась, пытаясь понять, почему поток ответных проклятий герцога не сотрясает комнату. Но он продолжал спокойно стоять, внимательно наблюдая за тем, что происходит. На его лице было заметно даже некоторое разочарование, что эта женщина остановилась на полуслове.

Элизабет вспомнила, что у Хоксли было точно такое же выражение лица, когда он, словно клещами, вытягивал из нее рассказ о ее сне. Так, значит, и в этом они похожи! Несомненно, у герцога была какая-то цель; он не желал действовать, пока не найдет ответа на какой-то вопрос. Как жаль, что леди Лоуден прикусила язык раньше, чем он нашел этот ответ!

«А ведь ей бы не поздоровилось, если бы он нанес ответный удар! – размышляла Элизабет. – Она могла бы обнаружить себя в темнице, закованной в цепи, или очнуться на корме корабля, направляющегося в далекие страны…»

Леди Лоуден пришла в себя так быстро, что Элизабет удивилась.

– У нас будет время обсудить это позже, дорогая Юнис. А сейчас впереди целый день. Одежда Мэриан совсем вышла из моды, несмотря на старания Оакс помочь ей быть на уровне.

Элизабет мысленно покачала головой, внезапно поняв, какая именно деталь ускользала от герцога. Оакс, по всей видимости, посылала леди Лоуден свои собственные сообщения, описывая неприличное, на ее взгляд, поведение Элизабет в Шотландии. И Сильвия решила, что эта информация повредит репутации Мэриан, не говоря уже о ее собственной, даже несмотря на родственные связи Элизабет с герцогом.

Леди Лоуден встала, повернувшись к герцогу.

– Ваша светлость, сможем ли мы иметь удовольствие от компании вашей подопечной, или она не любит ходить по магазинам?

Элизабет с мольбой взглянула на него, но он улыбался, как будто леди Лоуден оказала ему великую честь.

– Вот именно, дорогая леди Лоуден! Вы сами знаете, что в Шотландии мода не поспевает за последними веяниями и Элизабет будет чрезвычайно благодарна за ваши бесценные советы.

Ах, старый негодник! Как он может так поступать с ней?! Смотрит на них со счастливым выражением лица, как какой-то сельский блаженный! «Он заплатит за эту подлость! – подумала Элизабет. – Только я придумаю, как ему отомстить…».

Случай представился в середине одного из самых бестолковых дней, которые она когда-либо переживала.

Если бы ей больше никогда не удалось побывать на Бонд-стрит, она только бы перекрестилась. Кому нужна вся эта одежда, трудно даже себе представить! Элизабет была больше по душе строгость шотландских женщин, а сама она носила закрытые практичные платья. Здесь же, вероятно, было принято переодеваться всякий раз, когда просто меняешь направление движения. Утренние платья, дневные платья, костюмы для верховой езды, бальные платья – на все случаи жизни нужны были соответствующее платье и туфли, специально подобранные к нему. Обход магазинов продолжался бесконечно. Единственное, что спасало Элизабет, – леди Лоуден мало обращала на нее внимания, охваченная лихорадкой составления гардероба Мериан.

С открытым от изумления ртом Элизабет смотрела, как продавец выкладывает на прилавок шокирующие ее новинки – шелковые панталоны, – и даже машинально согласилась заказать несколько штук. В этот момент она услышала знакомый голос.

– Элизабет Вайднер, неужели это ты?! Последний раз я видела тебя вместе с Дугласом и Маргарет, и ты казалась счастливой в их компании! Почему ты уехала?

Элизабет подняла голову и увидела человека, которому всегда была рада.

– Элеонора Камерон! Или мне уже надо называть тебя леди Бартон? Ведь ты теперь замужняя дама…

Она быстро представила женщин друг другу, заметив некоторое замешательство на лице леди Лоуден. Можно было подумать, что она не может вспомнить, кто эта дама, но Элизабет прекрасно поняла, в чем дело.

Хотя мать Элеоноры была дочерью виконта, отец ее, старый доктор Камерон, в свое время удалился от общества, занявшись медициной. Брат Элеоноры не только пошел по стопам своего отца, но и перебрался в Шотландию. Да, с точки зрения леди Лоуден, семейка была определенно подозрительная! Проблема состояла в том, что Элеонора недавно вышла замуж за графа, а это автоматически вернуло ее в самый центр светского общества.

«Несчастная леди Лоуден, помешанная на чистоте крови! – подумала Элизабет. – Ей бы заняться разведением чистопородных лошадей…»

Как только Мэриан и леди Лоуден вновь занялись нарядами, Элеонора Бартон сказала:

– Элизабет, я знаю, что приглашение немного запоздало, но мы устраиваем сегодня вечером небольшой бал-маскарад. Не сможешь ли ты освободиться от других обязательств и приехать к нам?

Воображение Элизабет разыгралось. Маскарад! Она никогда не была ни на одном из них и с удовольствием готова была принять приглашение своей подруги. Ни у Мэриан, ни у Юнис не было никаких планов на вечер, поэтому она ничего им не испортит. Более того, разве сам герцог не велел ей «развлекаться»?

Элеонора с воодушевлением предложила найти для Элизабет подходящий наряд среди собственных вещей, а Элизабет вспомнила о решении отплатить герцогу за его утреннюю проделку. Они быстро обо всем договорились, и Элизабет извинилась перед своими спутницами.

– Пожалуйста, передайте герцогу, что я вернусь домой посла бала-маскарада у леди Бартон.

Три усталых путника проскользнули в городской дом Стэндбриджей через заднюю дверь, выходящую в сад. Один из них прямиком отправился в кухню, а Хоксли проводил своего друга в библиотеку и, предложив снять мокрую верхнюю одежду, пригласил к огню. Герцог, нечаянно заснувший в массивном кресле с высокой спинкой, проснулся при их появлении.

– Слава Богу, мой мальчик! Как я рад тебя видеть! И вас, Вулфи, я рад видеть невредимым. Вы оба, наверное, смертельно устали и промокли до костей. На улице идет дождь?

– Нет, сэр, дождя нет, просто очень холодно и сыро.

– Ну, расскажите же мне все! Я чувствую неладное.

Хоксли снял плащ и повесил на спинку стула, стоящего у камина. Сам он упал на стул рядом с Вулфи и устало вздохнул.

– Как видишь, с нами нет ни Танжмера, ни того негодяя из Парижа. Пусть лучше Вулфи расскажет тебе, что случилось.

Вулфи наклонился вперед, его иссиня-черные волосы упали на узкое лицо.

– Мы бросили якорь в открытом море и поплыли на веслах к берегу. Этот проклятый француз, Этьен Бедар, чуть не свел нас с ума по дороге, мы были рады наконец от него избавиться. Если бы не тот факт, что от него вела ниточка к Пауку, мы бы предпочли протащить его через Ла-Манш на длинной веревке!

Вулфи отбросил свои непослушные вопросы с лица и еще больше наклонился вперед.

– Он настоял, чтобы мы прихватили с собой его вещи, зная, что обратно ему дороги нет: вряд ли его встретили бы во Франции с распростертыми объятиями. Танжмер поплыл с ним в первой лодке, а я плыл с матросом в маленькой шлюпке, чтобы он смог забрать ее обратно на корабль.

Его голос дрогнул, и Хоксли протянул другу бокал вина.

– Танжмер причалил к берегу значительно раньше нас, а там его уже ждали. Два человека с факелами. Танжмер окликнул их как знакомых, поэтому я не стал особенно беспокоиться. И все-таки я спешил: ведь нас не должны были там встречать. Чертова шлюпка шла очень медленно, ее все время относило назад, мы оба промокли и гребли изо всех сил. Вдруг один из них высоко поднял свой факел и я увидел, что второй набросился на Танжмера. Сверкнул нож, и в следующий момент Танжмер был убит. Француз пытался бежать, но его тоже настигли.

Вулфи замолчал, потом добавил с горькой иронией:

– Мой храбрый матрос быстро нырнул за борт, когда эти люди направились к нам навстречу. Я был в ярости и готов был убить их голыми руками. Но, учитывая, что это действительно мое единственное оружие, поскольку пистолет намок, я последовал за матросом.

Вулфи оперся на ручку кресла и медленно проговорил:

– Вам не понравится информация, которую я сейчас сообщу. Жаль, что я не смог рассмотреть лица нападавшего, но его голос явно принадлежал английскому аристократу. И он назвал меня по имени!

Герцог некоторое время молчал, как будто ему было трудно осознать то, что сказал Вулфи. Потом задумчиво повторил:

– Аристократ, который знал ваше имя?

– Да, ваша светлость.

– Вы понимаете, что это значит? Это значит, что он не контрабандист и не грабитель с большой дороги. Этот негодяй – один из нас! Он сидит рядом с нами за столом и играет в наших клубах. Танцует с нашими дамами, и мы, возможно, считаем его прекрасным человеком.

Хоксли кивнул:

– И он работает в Военном министерстве…

– Несомненно, мой мальчик! – Герцог помолчал, потом озабоченно добавил: – У нас нет больше времени. Придется использовать Элизабет.

– Категорически против! – резко возразил Хоксли. – Пусть остается там, где она в безопасности. В любом случае, уйдет слишком много времени, прежде чем мы сможем доставить ее сюда.

Герцог грустно усмехнулся:

– У тебя уйдет минут тридцать, если поторопишься, конечно. Она танцует на балу у лорда и леди Бартон.

Глава девятая

Фонари на площади Св. Джеймса отбрасывали розоватые блики на элегантные экипажи и отличных лошадей, которые подвозили гостей к ярко освещенному дому лорда и леди Бартон. Длинная очередь самых разных экипажей то продвигалась вперед на несколько футов, то останавливалась, пока из очередного экипажа высаживались пассажиры.

Оказавшись в самом конце этой очереди, Хоксли чертыхнулся и чуть не сорвал дверь с петель, выбираясь из экипажа. Он прошел вдоль всей вереницы, не обращая внимания на тревожный шепот, вызванный его легкомысленным поступком.

Натан собирался пробыть здесь недолго – ровно столько, сколько нужно, чтобы схватить за шиворот свою маленькую кузину и вернуть ее домой. К сожалению, он не мог укоротить языки желающим посплетничать о том, почему вдруг маркиз Хоксли покинул свою берлогу и появился в этом месте.

Черт бы ее побрал! Почему она не могла остаться в Шотландии?! Они бы как-нибудь и без нее добрались до Паука, и Хоксли торжественно привез бы ее домой, как и планировал.

Он прошел внутрь и в недоумении уставился на толпу людей, заполнявшую холл и лестницу, ведущую в бальный зал. Публика была более шумной и раскованной, чем обычно, – видимо, из-за анонимности костюмов и масок.

Будь он проклят, этот маскарад! Ничего не бывает просто с этой Элизабет, она постоянно осложняет ему жизнь! Даже такое простое дело, как найти ее на балу, должно превратиться в нечто, похожее на игру в прятки. Он всегда говорил, что терпеть не может костюмированных балов!

Элеонора, леди Бартон, должна была радоваться своему успеху, поскольку в доме яблоку негде было упасть. И это лишний раз доказывало абсурдность общества, которое оценивало триумф хозяйки бала по тому, насколько тесно было на нем гостям.

А ведь еще несколько лет назад он с удовольствием участвовал в ежедневных развлечениях света, наслаждаясь чувством товарищества на скачках и в боксе, а также женскими прелестями. Сейчас все было позади, все ушло в прошлое. Хоксли отстранился от света, посвятив себя единственной цели – найти убийцу своих родителей и избавить страну от страшного злодея.

Люди уже начали окликать его, желая потом похвастаться перед друзьями, что лично беседовали с неуловимым маркизом Хоксли во время одного из его редких выходов в свет. Останавливаясь взглядом на каждом мужчине, он невольно спрашивал себя, кто из них мог быть Пауком.

Элизабет развлекалась.

Она ожидала, что присутствующие отнесутся к ней с предубеждением, если не с враждебностью, вспоминая, как встретила ее леди Лоуден. Но, напротив, оказалось, что дамы были не только дружелюбны, но нашлись и такие, которые пытались уверить ее в своей искренней преданности. Конечно, Элизабет понимала, что все это было светским притворством, но, тем не менее, наслаждалась всеобщим весельем и легкомысленной атмосферой бала.

Вообще, этот вечер был для нее полон неожиданностей. «Никогда не знаешь, что ждет тебя впереди», – подумала она, лишний раз осознав, что ее жизнь до сих пор была лишена подобных развлечений.

Элизабет никогда не стремилась появиться в обществе – и вот была сейчас здесь, в самом высшем лондонском свете. И, если уж быть честной до конца, она приняла это неожиданное и случайное приглашение Элеоноры с радостью ребенка, раньше времени отпущенного с уроков.

Элизабет никогда раньше не обнажала плечи и не выставляла напоказ свою зрелую красивую грудь. Тем не менее, вот она стоит в платье, принадлежащем Элеоноре, закрытом везде, кроме груди. От этого, правда, Элизабет не испытывала особой радости. Напротив, она едва сдерживала постоянное желание подтянуть край выреза поближе к шее. А еще лучше – снять газовую вуаль, покрывавшую ее голову, и закрыть ею плечи и грудь.

Когда она попыталась объяснить свою проблему Элеоноре, та без колебаний отвергла ее сомнения, провозгласив, что платье сидит превосходно, а цвет ей к лицу. Еще она потребовала, чтобы Элизабет прекратила дергаться, и ее можно было понять: Элеонора сама выбирала для Элизабет этот наряд восточной красавицы из гарема паши.

Элизабет редко отдавалась на волю случая, предпочитая ко всему готовиться заранее, тщательно планируя каждое свое действие. Тем не менее, совершенно неожиданно для себя она оказалась в бальном зале, в руках у нее веер, на каждой складке которого написано имя кавалера, а она едва умеет танцевать.

Поскольку Элеонора, поддразнивая, представляла ее всем как «подругу из Шотландии, а вообще-то из Пэкстона, что в Лейсестершире», Элизабет могла отговориться тем, что знает только несколько сельских танцев. Но напрасно она надеялась, что ее оставят в покое. Пропустить танец вовсе не обязательно означало сидеть в одиночестве. Если настойчивый поклонник никак не хотел покидать свою даму, они могли пройтись вокруг зала, приветствуя друзей, или выпить шампанского.

До сих пор Элизабет достаточно трезво относилась к мужчинам, никогда не позволяя себе витать в облаках или принимать всерьез вздор, который они говорили. Но сегодня вечером она поймала себя на том, что по-настоящему флиртует. И краснеет от самых возмутительных комплиментов, которые только можно себе представить… Стоит ли удивляться, что и без того ветреная головка Мэриан пошла кругом от такой приятной чепухи, пусть даже исходящей от лорда Стэнли.

И вот, несмотря на то, что все это было так непривычно и даже расходилось с жизненными принципами Элизабет, она веселилась вовсю.

Ей было интересно: неужели Хоксли, когда бывает в свете, тоже наклоняется к своей даме и произносит ничего не значащие комплименты, как все эти молодые люди, которые оказывают ей столько внимания? «Если бы он вернулся вовремя, – подумала она, – может быть, и он оказался бы в моей свите?»

И вдруг, посреди шумного зала, окруженная молодыми людьми, жаждущими ее внимания, Элизабет почувствовала присутствие Хоксли!

Она поднесла веер к лицу и незаметно осмотрела зал. Она была уверена, что, несмотря на прошедшие четыре года, смогла бы узнать его везде, в любой толпе, хотя бы просто по росту и стати, не говоря уж о его черных глазах. Но его нигде не было.

Хорошо! Отлично! Замечательно! Ей вовсе не хотелось, чтобы он появился здесь и все испортил. Элизабет тряхнула головой и прислушалась к тому, о чем спрашивал ее мистер Вудхаус, с которым она танцевала чаще других.

– Надеюсь, мое имя записано на вашем веере и на следующий танец, мисс Вайднер? Пожалуйста, не разочаруйте меня!

Рассмеявшись, она протянула ему руку и, когда Вудхаус вывел ее на середину зала, рассмотрела его поближе. Среднего роста, с мягкими каштановыми волосами, он напомнил ей филина, спрятавшего шею в модном стоячем воротнике. Он изображал университетского профессора и был облачен в мантию, а на носу у него красовались очки. Он часто моргал, стараясь сосредоточиться на танцевальных па, но его улыбка, когда он встречался с ней глазами, была приятной. Элизабет уже успела с одобрением заметить, как он танцевал с самыми непопулярными дебютантками, помогая им превозмочь скованность несколькими ободряющими словами. Очевидно, мистер Вудхаус был добрым человеком.

Танец закончился, и партнер отвел ее в сторону, продолжая оживленную беседу.

– Здесь лорд Стэффорд, он, по-моему, дожидается своей очереди. Думаю, вам понравится эта незаурядная личность. Прошу вас, обещайте, что не забудете мое постоянство.

Элизабет снова рассмеялась:

– А что, у лорда Стэффорда непостоянный характер?

– Когда я думаю о нем, мне на ум приходит слово «сластолюбец», – заявил Вудхаус с серьезной миной.

– Но вы же бросаете тень на своего друга! Поэтому мне приходится сделать вывод, что и ваш характер не так уж постоянен.

Он драматическим жестом поднес руку ко лбу:

– Я побежден!

Вудхаус поклонился и оставил ее с лордом Стэффордом, самым старшим из ее поклонников. Светловолосый, сероглазый, стройный, он действительно был красивым мужчиной, имел титул виконта и пятьдесят тысяч в год. Эта информация исходила от Элеоноры, которая успела ввести Элизабет в курс дела относительно молодых людей, считавшихся выгодными партиями. Но Элеонора сообщила о Стэффорде одну немаловажную деталь: долгие годы ему удавалось сдерживать порывы молодых девушек и их настойчивых мамаш, оставаясь холостяком, и сейчас уже все смирились с тем, что лорд Стэффорд жениться не собирается.

Одетый кучером почтовой кареты, лорд Стэффорд предложил Элизабет свою руку и повел танцевать, но она замешкалась.

– Кажется, это кадриль, милорд, а я не танцую кадриль.

– Да будет вам, мисс Вайднер! Это самый легкий танец, его все танцуют с малых лет.

Элизабет все-таки хотела настоять на своем и отказаться, но вспомнила наставления герцога «развлечься», и это придало ей храбрости. Она здесь для того, чтобы веселиться, и она будет веселиться!

– Прекрасно, лорд Стэффорд, но если завтра вам понадобится трость, будьте так добры, не признавайтесь, почему у вас сломана нога.

Он казался удивленным – выражение, которое Элизабет довольно часто замечала на лицах своих кавалеров, – но быстро овладел собой и, когда заиграла музыка, стал обучать ее танцу. Это было очень забавно, и вскоре все соседние пары добродушно давали ей свои советы.

Если бы только она не испытывала ужаса оттого, что скоро здесь будет Хоксли! Если бы уже сейчас, издалека, не ощущала его гнев!

Проклятье! Это даже хуже, чем он мог представить! Хоксли быстро пробежал глазами по стульям, стоявшим вдоль стен, задерживая взгляд на девушках небольшого роста. Нет, ее там не было. Может, Элизабет прячется за колонной или за горшками с цветами? Бедняжка! Должно быть, она испугана до смерти.

– Хоксли! Ты дошел до того, что являешься на балы без приглашения?

Натан, рассмеявшись, повернулся к хозяину дома.

– Прекрати, Бартон. Я здесь для того, чтобы спасти свою маленькую кузину от твоих распутных друзей.

– Твою кузину?

– Элизабет Вайднер. Такая рыжеволосая, в веснушках, очень застенчивая. Только что вернулась из Шотландии.

– О! – Барон хотел что-то добавить, но промолчал.

– Нет, это не то, что ты думаешь. Я не волочусь за ней. Просто нужно срочно забрать ее домой.

– Она застенчивая? Бедная девочка, как ей, должно быть, неуютно здесь! Позволь мне предложить тебе свою помощь.

Лорд Бартон жестом пригласил Хоксли следовать за ним и направился к танцующим в зале парам.

Хоксли двинулся вслед за хозяином дома, раздраженный загадочной улыбкой, игравшей на губах его старого друга. Его раздражали также и наблюдавшие за ними гости, которые замолкали при их появлении, но стоило повернуться к ним спиной, как они начинали яростно перешептываться. Вдвоем они медленно обошли зал, но Элизабет нигде не было.