Текст книги "Молдова на продажу"
Автор книги: Думитру Лешенко
Жанр: Жанр неизвестен
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)
18. МАСЛОБОЙКА
После уборки мы с Иваном закончили со сливами и пока они бродили, стали чаще ходить на маслобойку. Действительно, было много отходов потому, что, готовясь к новому урожаю, колхоз каждый день делал масло из остатков прошлогоднего подсолнуха. Это масло заливалось в бочки, которое отправлялись в город. Макуха, конечно, шла на свиноферму, но поскольку мы работали на совесть, нам перепадала тоже. Иван был авторитетом по части моторов и механизмов, это признавало все село. Дядя Савва согласился, что в пяти или шести местах нужно поменять подшипники, как говорил Иван, заменить коробки, поставить двусторонние муфты, и, самое главное, в коробках делать дырки с резьбой и закрутить «таотницы» (это шариковые ниппели на пружинах, которые пропускают солидол в одно направление под давлением). Тогда солидол будет долго держаться в коробках, а подшипники буду все время в смазке.
Мы еще попросила цыгана дядю Василия, чтобы он нам смастерил эти хитрые коробки с герметичными таотницами. В одно воскресенье Иван все сам заменил и дядя Савва был очень доволен.
Иван договорился с дядей Саввой, что после того, как уборка закончится и колхоз также закончит бить масло из прошлогоднего подсолнуха, они поставят мотор в ремонт. Иван говорил, что слышны клапана, а в одном цилиндре нужно кольца поменять, плохая компрессия. Это он понимал по звуку и выхлопным газам, которые были неравномерной консистенции. Для Ивана разбирать мотор было самым большим наслаждением на свете. Тогда он никого не замечал и даже голода не чувствовал. Весь в масле подбирал зазоры, калибровал жиклеры, регулировал форсунки, менял фильтры, подбирал муфты и все такое. Если бы в это время голая Софи Лорен подошла бы к нему с новой форсункой или подшипником, он конечно кинулся бы сначала к технической детали, а потом посмотрел бы на ее бюст.
По дороге к маслобойке я с Иваном обсуждал технические детали этого микро завода.
– Тебе не кажется, что маховик слишком большой? – спрашивал я, – Понятно , что нужна балансировка и инерционность, но не до такой степени. Я думаю, что половина мощности мотора тратится на вращение маховика.
– Да нет, – говорил Иван, – маховик нужен и он довольно оптимальный. Другое дело, что подшипники осевого вала очень старые. Они могут крошиться, тогда осевой вал сломается от неравномерного скручивания. Это опасно!
Когда мы пришли, все еще крутилось. Оставалось 30 минут до окончания цикла.
– Вот, смотри, – говорил Иван. – Этот длинный вал является сердцевиной всего, что тут вращается. Вал начинается от мотора, откуда он получает вращение, проходит через весь зал и заканчивается маховиком. За счет маховика поддерживается балансировка. Его трудно запустить, поэтому вначале, когда мотор запускается на малых оборотах, все ремни с вала отбора мощности снимаются и дядя Савва помогает руками мотору раскручивать маховик. Правда, дядя Савва? – к нам подошел хозяин и мы втроем стали обсуждать проблему.
– Это точно. – Подтвердил дядя Савва.
– Теперь смотри, продолжил Иван, – весь этот огромный вал, на котором двенадцать вращающихся Ремневых маховика, имеет четыре точки опоры. То есть опирается на четыре мощных подшипника. Что произойдет, если один подшипник начнет крошиться? Например, центральный. В первые несколько минут ничего не произойдет, все будет крутиться дальше по инерции. Но из-за того, что вал уже не скользит в подшипнике, а трется металл по металлу, то это место будет сильно нагреваться. Дальше все зависит от качества металла, из которого сделан вал. Если это очень хороший металл, может выдержать, пока все остановится. А если металл плохой, то он будет быстро нагреваться до бела и в этом месте вал сломается. Со стороны мотора ничего не произойдет. Кусок вала будет вращаться дальше. А вот со стороны маховика – все заклинит. Этого пол тонного маховика не так просто остановить. Эти два крепления сломаются и маховик полетит вместе с валом, ломая и убивая все на своем пути. Это опасно. Я думаю, что наибольшая нагрузка падает на концевом подшипнике и на центральном. Когда все остановится, мы помоем подшипники, и посмотрим целы ли шарики. Беда в том, что я вообще, не видел нигде таких больших подшипников. Откуда дядя Савва все это взялось? Мотор, я уже понял, это русский тракторный четырехцилиндровый дизель. А вот этот вал с маховиком, откуда взялись?
– Вал с маховиком, жаровня и пресс – все немецкое, – сказал дядя Савва.
– Немецкий металл хороший, – продолжил Иван. – Но даже немецкое изнашивается с годами. Я, на всякий случай, сниму все замеры и в тракторной бригаде посмотрю по каталогу, какие подшипники подходят. Если по каталогу не найдем, попросим Тарабанова Е.И., нашего учителя русского языка, написать толковое письмо в адрес Московского Первого Подшипникового завода. Так что, дядя Савва, когда мотор разбираем?
– С понедельника можем начать, – сказал дядя Савва, – это последняя партия.
– Давай посмотрим, что у тебя есть, сказал Иван, – и они пошли разбираться, какие запасные части имеются в наличии. Я поражался, до чего тонко Иван все это понимал. Для меня все крутится и ладно. А Иван на весь этот процесс смотрел абсолютно другими глазами. Дядя Савва был хорошим механиком и ему нравилось работать с Иваном.
Зина уже заканчивала уборку и я подошел к ней.
– Ты опять за меня делаешь работу?
– Вы с Иваном помогаете папе, а я помогаю тебе, – за смутилась она.
– Ну, ладно, отдохни, дай веник. Я тоже хоть что-нибудь должен сделать сегодня.
Зина молча протянула мне веник. Я в шутку взялся не за веник, а за ее руку, которая держала веник. Я крепко сжал ее пальцы (в шутку, конечно). Но эта шутка произвела на Зину неожиданную реакцию. Она стала краснеть, потом посмотрела на меня… Я не находил слов, что сказать. По моему я тоже начал краснеть.
– Это… Я завтра вечером, буду рыбу ловить на речке, недалеко от моста… У ивушки… Придешь?
– Приду, – тихо сказала Зина и опустила глаза.
19. ЛЮБОВЬ ТРЕБУЕТ ЖЕРТВ
По дороге домой, я спросил Ивана:
– Иван, что мне делать? Я на завтрашний вечер пригласил Зину на свидание.
– А она?
– Сказала, что придет… А что мне с ней делать, если она, действительно, придет?
– Как это что делать? Тискать! Тискать! – воодушевился Иван, при этом нужно было видеть выражение его лица и движение пальцев.
– Иван, ты что? Я тебя серьезно спрашиваю. Я никогда еще на свиданиях не был. Наверно она тоже, что мы раки какие-то?
– А что, у нее хорошие «таотницы» и «задний мост» отличный. Я заметил…
– А как насчет клапанов и вала отбора мощности, – съязвил я.
– Ну, это у тебя должен быть хороший вал отбора мощности…
– Иван, давай мухи отдельно, а варенье отдельно. При чем тут моторы? Ты что зациклился на технике? Я тебя серьезно спрашиваю, как мне с ней себя вести?
– Ну, это… ты ее обними, поцелуй, скажи, что любишь и что вы обязательно поженитесь, и у вас будет куча детей, и чтобы эта куча была побольше, нужно заняться этим делом немедленно… Сам понимаешь, уже не маленький.
– А дядя Савва мне по голове макухой даст… Да?
– Даст! … Ну, дорогой, любовь требует жертв. Если любишь Зину, нужно чем-то пожертвовать: макухой, Сурчикой или головой. А ты как думал?
– Какая там любовь? Я что сказал, что у нас любовь? Что нельзя просто поговорить, пообщаться?
– Хм… Поговорить, пообщаться можно в школе или в библиотеке, а на свиданье тискаться! Понимаешь?
– Нет, не понимаю. А если я не хочу тискаться?
– Тогда дома сиди с Сурчикой!
– Иван, ну скажи мне, что ты делаешь на свиданиях, что ты надо мной издеваешься?
– Понимаешь, тут нет готовых рецептов. Тем более, когда я девчонкам что-то говорю, они не верят, а когда ты скажешь – они будут верить. Это у нас на физиономиях написано. Понимаешь? Подход разный. Так что мой опыт тебе ничего не даст. Самому нужно выкручиваться. Ну, пофантазируй немного, ты книжек много прочитал. Только сразу любить не обещай, а то создашь себе проблемы.
– А у тебя что, были уже проблемы?
– Да, понимаешь, я сначала встречался с Марусей, потом с Раей, потом опять с Марусей, потом опять с Раей. Потом они сообразили и договорились меня разоблачить. Я договорился с Марусей встретиться в интернате. Прихожу, а они меня обе ждут. Представляешь, какие они коварные? Еще спрашивают, чтобы я четко им разъяснил, кого именно я люблю, а кого обманываю… Им видишь ли интересно знать. А то, что сами предательницы и открыли друг другу секреты – забыли.
– И что ты сделал?
– Я сказал, что они мне обе нравятся. Что ничего с собой не могу поделать. Они у меня обе из головы не выходят день и ночь. А чтобы ответить на вопрос, кого я люблю, я должен вначале разобраться, кто из них двоих меня любит.
– И что они?
– Они, как тараторки, обе заголосили хором, что обе меня любят, так что, выбирай, Иван.
– И что ты cделал?
– Я сказал, что красивых слов – этого мало. Для принятия решения, они обе должны раздеться. Причем имеет значение, кто первой разденется.
– И что они?
– Стали раздеваться. Ни стыда, ни совести! А ты говоришь…
– И что, и трусики, тоже?
– А ты, как думал? Любовь требует жертв!
– И что дальше?
– Я стал упорно думать, кого выбрать? … Думаю, думаю, думаю…
– А они?
– Им показалось, что я слишком долго думаю, и начали меня тискать и раздевать…
– И что дальше?
– А дальше, было раньше… Только теперь у нас треугольник, дружба, понимаешь?
– Ничего не понимаю. Это же нехорошо.
– Конечно, не хорошо. Ты им это скажи. Я то при чем? Они сами скучковались, разделись и стали меня тискать. Эти девочки делают вид, что они не понимают, почему нам хочется тискаться. Они такие целомудренные, ах, ах, такие хорошо воспитанные, что ты? Ни… Ни… А на самом деле, им в десять раз больше хочется. Самое интересное, что они знают, чего хотят. Даже тогда, когда мы понятия не имеем, что хотим. Ты думаешь, твоя Зиночка лучше? Все они одним миром мазаны… Так что, не нервничай и не морочь себе голову. Веди себя спокойно, расскажи ей какую-нибудь книжку, пока не заснет, а потом можешь целовать и тискать. Вот увидишь, ей это понравится.
– Ну, это дикость какая-то! Поразился я таким мировозрением в столь интимных и таинственных вопросах.
– Что естественно – то не безобразно! Так ученые говорят. А если не хочешь – не ходи. Я ей скажу, что ты заболел, или, что твоя Сурчика заболела. Идет?
– Да нет. Я пойду. Но я пойду другим путем, – сказал я.
– Пути они разные бывают, конечно, но они все приходят в пятую точку, – по-философски заключил Иван.
– Иван, а ты не боишься, что от таких «невинных» свиданий, дети могут появиться? Я имею в виду – из пятой точки.
– Да нет. У девчонок есть свои секреты. Ты об этом не знаешь и я не знал, но они знают. Оказывается, что есть безопасные периоды. Одна неделя до и одна неделя после менструации. Тогда, хоть на голове стой, а в другое время – ни … ни …
– Иван, скажи мне, только честно, как ты поступишь, если такой же красавец, как ты сделает тоже самое с Любашей?
– Как что? Понятное дело. Яйца оторву и на нос повешу, чтобы он еще лучше выглядел.
– А что ты будешь делать, когда тебя накроют, ну скажем, их родители, или братья?
– Ах, вот оно что, – вдруг поменял пластинку Иван. – А я то смотрю, что ты меня все спрашиваешь. Ты что, дурачок, или притворяешься. Оказывается, ты все знаешь, все понимаешь, но боишься. Хочется, но боишься. Да ты посмотри кругом, что делается! Всем хочется и все любятся! Понял! Все! И лягушки, и собаки, и мухи, и кролики, и мальчики и девочки, и наши соседи, и наши родители, и наши учителя, и священники, и президенты страны, и мировые звезды…
– Да, но если взять, к примеру, наших родителей, то они за наслаждение платят сполна здоровьем, трудом и последним куском хлеба. Я хочу сказать, что они честно отвечают за свои поступки. Мне непонятно, как ты будешь отвечать, когда тебя накроют.
– Ну, во-первых, меня никто не накроет, а во-вторых, это личное дело каждого.
– Иван, вот смотри. Нам не понятно было, как воруют и питаются наши «патриции». Все было так умно задумано, так скрытно, что ни одна собака не могла догадаться. Ну и что? Достаточно было нам понаблюдать за ними две недели и абсолютно все стало ясно. Все тайное становится явным. Достаточно только захотеть, разобраться в этом вопросе. А что ты думаешь, что их родители не захотят разобраться? Захотят! И тогда они тебе дадут не макухой, а чем-нибудь потяжелее, скажем, лопатой. Они не будут слушать твои хитрые байки, что они сами «скучковались» и сами разделись, а ты как Мишка косолапый невинно наблюдал, пока они не захотели с тобой поиграться.
– Да, тут ты, конечно, прав. Честно говоря, я все время думаю, что это не хорошо. Потом проходит немного времени и опять хочется… Понимаешь? Запретный плод сладкий. Я не могу вкалывать, как Папа Карло целый день, потом гладить Сурчику и счастливым ложиться спать. Мне все время нужны какие-то новые острые ощущения.
– Что касается Сурчики, я отвечаю на 100% за все свои поступки по отношению к ней. Но это животное… Я в восторге от того, как ты к моторам и механизмам относишься. Как настоящий инженер. Ты чувствуешь, как мотор дышит, где стучит, какие последствия могут быть, если не принять соответствующие меры. Я уверен, что ты отвечаешь на 100% за все свои поступки тоже. Но это, всего-навсего железо…
А эти девочки – живые люди, у которых есть живые родители. Я, действительно боюсь, что неправильные поступки, могут привести к неприятным последствиям. Я не хочу, чтобы их родители ругались с нашими родителями от того, что мне просто хочется. Я не хочу, чтобы нашим младшим братьям и Любе кто-то сказал, что я мерзавец. Я, действительно, не знаю, как себя вести, поэтому тебя и спрашиваю. Ты что думаешь, что мне не хочется острых ощущений?
– Ты знаешь, – сказал Иван, – мне кажется, что мы оба ударились в крайности, только ты ударился в самую правильную линию, а я в самую неправильную. Нужно искать золотую середину в этом вопросе и тебе и мне. Действительно, получается, что ты сначала думаешь, а потом делаешь, а я сначала делаю, а потом думаю, как выкручиваться.
20. КАК МАМА НА СВИДАНИЕ ХОДИЛА
Вечером, после ужина, я, как всегда, помогал маме на кухне. Потом поставил греть казан. Суббота. Все должны купаться основательно. Насчет этого, у нас был армейский порядок.
– Мама, скажи, вот когда тебе было пятнадцать лет, ты ходила на свидания? – спросил я маму, когда все отошли подальше.
– Нет, тогда было другое время, – сказала мама.
– А ты можешь мне рассказать, как ты первый раз на свидание пошла?
– Почему нет? Расскажу, пока казан нагреется…
– Нас было семь девочек в семье и все ждали с нетерпением, когда им исполнится 18 лет, чтобы тоже ходить с парнями на вечеринку, гулять, или как ты говоришь, на свидание. У нас в коридоре висел кнут. Его имел право трогать только отец. Кто нарушил установленный порядок, хорошо получал. При этом, нужно было раздеться, чтобы одежду не портить. А по голому телу, знаешь, как кнут больно бьет?
– И что тебе доставалось?
– Нет, но я видела, как доставалось старшим сестрам.
Отец меня любил больше всех. Он чувствовал себя виноватым за то, что ему не хватало денег, чтобы дать мне образование. Может быть, он и разрешил, но мне никто не нравился. В то время был такой порядок. Если парню нравится девушка, то он приходил сначала к отцу. Говорил немного о том, о сем, что-то помогал, потом парень спрашивал разрешения у отца пригласить девушку на свидание, при этом он гарантировал, что несет полную ответственность за нее и приведет домой в целостности и сохранности. Если отец не возражал, то он говорил, чтобы парень договорился с девушкой.
К нам много парней приходило, но я заранее говорила отцу, чтобы он не разрешал. Ну, отец и отправлял под разными предлогами. То ли, что мне еще рано на свидание ходить, то ли, что я провинилась и я наказана, то ли, ты парень с другими девушками ходил, а теперь здесь, что-то ищешь, или просто говорил «иди, умойся», как сказал Негрию. Можно было ходить со старшей сестрой на вечеринку, но тогда старшая сестра несла ответственность приводить домой, иначе ей доставалось. Когда старшие сестры повыходили замуж, у нас дома тоже начались вечеринки. Мужья сестер приглашали своих неженатых друзей на вечеринку. Это тоже было принято нормально. К нам приходили офицеры, молодые учителя, священники и прочая уважаемая публика. На вечеринках мы танцевали, потом садились и рассказывали истории. Я любила танцевать, но больше всего любила, когда рассказывали. От того, как человек рассказывал, я понимала дурак он, или умный, злой или хороший, серьезный или легкомысленный. А я хотела, чтобы он был умным, хорошим и серьезным. Вообще, все девушки этого хотят, но не всегда хочется терпеть и ждать когда, наконец, он появится. Мне уже было 19 лет, когда в нашем доме появился ваш отец. Его пригласил муж старшей сестры Любы. Они когда-то учились вместе. Отец старше меня на 11 лет. Когда мне было лет 10, я видела его несколько раз в церкви, а потом он исчез. Он служил четыре года в румынской армии у Железных Ворот Дуная, потом он пошел учиться в Кишинев на фельдшера. После окончания учебы он пошел работать в Бельцы. В селе он появлялся редко. Тогда автобусы не ходили, а железная дорога, Кишиневский вокзал и Дрокиевский вокзал были построены пленными немцами после войны. Люди ходили пешком и не часто навещали родные места. Родители ждали его с нетерпением и хотели женить на какой-то Лизе из Моарэ де Пеатрэ. Ее отец доводился фронтовым другом дедушки, Ивану Филиповичу и у них давно были планы поженить детей. Она была единственной у родителей, с хорошим приданным и засиделась в девках. Я ее никогда не видела. Говорят, что у нее голубые глаза и что она так и не вышла замуж. То есть, отец был весь запланированный. Я и до сих пор не знаю, почему тогда к нам он пришел. Был у него конкретный интерес ко мне, или это было случайностью. Мы тогда танцевали немного. Отец не танцевал. Он все время говорил с мужем Любы и посматривал на меня. Танцы скоро закончились, так как было только несколько пластинок. Мы как всегда, сели в круг и начали рассказывать. Он скромно молчал, а когда образовалась пауза, он тихо сказал:
– А вы знаете, у меня тоже был такой случай… – И он начал рассказывать. Только его случай оказался во сто раз интереснее. Он так красиво рассказывал, с описанием мест, людей, природы, исторических событий, людских переживаний, трагических и праздничных моментов. Когда было страшно, его голос гремел от ненависти, когда было хорошо, он становился таким добрым и улыбался как ребенок. Он закончил рассказ тоже так скромно и тихо, как начал. –… Вот такая история. Наступила минута молчания…
– А почему это место называется «Железные Ворота Дуная»? Они что действительно железные? – спросила я.
– Я тоже долго не мог понять почему, – ответил ващ отец. – Там Дунай разделяет Карпаты и Балканские горы. Дунай огромная река. Эта самая главная река в Европе. В том месте кругом очень крепкий гранит. Высоко в горах есть монастырь. Я ходил туда. Там был один старец. Он каждое утро, перед рассветом выходил на край пропасти, откуда как на ладони видна великая река Дунай. Он там молился. Когда солнце всходило и освещало воды Дуная, с высоты гор это казалось, как огромная огненная сабля длиною 15 километров, рукоятка которой остров Старой Молдовы (Moldova veche). Здесь Дунай сужается до 200 метров, а глубина доходит до 50 метров. От бешенного турбулентного движения вода белая, и сверкает в лучи солнца как серебристый булат. Но, когда начинается закат, то красные лучи солнца отражаясь от подводного красного гранита на короткое время окращивает воды Дуная в ярко красный цвет, напоминая о пролитой здесь крови много–много лет тому назад. Я спросила его:
– Почему это место называется «Железными Воротами»?
Он рассказал мне:
– Когда Иисус Христос родился, на этой земле, мирно жили наши древние предки – даки. Это было огромное и очень сильное государство, территория которой граничила на юге с Дунаем, на западе с Тисой и на Востоке – с Днестром. Тогда весь мир был под каблуком у Римской Империи, только Дачия была свободной, процветающей страной с высоким уровнем цивилизации. Это долго не могло продолжаться. Римская Империя хотела завоевать весь мир. Когда Иисуса повели на Голгофу, римские легионеры под командованием Сабинуса атаковали Дачию. В этом месте был страшный бой. Римская армия была разбита. Сабинус был взят в плен, убит, а его голова и правая рука были отправлены в Рим в бочке с медом. Это было первое поражение римской армии. Это было большим позором для властелина мира. Они назвали это место «Железными воротами». Спустя сорок лет, римские легионеры снова атаковали Дачию. На этот раз их армия была в пять раз больше по численности, под командованием Корнелиуса Фускуса. Король даков Дурас предложил римлянам мир. Мол, мы вас не трогаем – вы нас тоже не трогайте. Но Фускус отказался. Он должен был вернуться в Рим только с победой. Армия римлян была полностью разбита. Воды Дуная были красными от крови. Голова Фускуса и его правая рука в бочке с медом были отправлены в римский сенат.
Это было самое крупное поражение за всю историю существования Римской Империи. Через десять лет император римской империи Домициан лично возглавил поход против даков. У Железных ворот опять начался бой. Король даков, Дечебал, опять предложил римлянам мир. Домициан понял, что боги помогают дакам защищать свою родину. Он согласился и вернулся в Рим с позорным мирным трактатом.
Домициан был убит римским сенатом, как великий Цезарь. Сенат решил, что императором будет тот, кто завоюет Дачию. Они двадцать лет готовились к тотальной войне с даками. Во главе римских легионеров стал самый искусный полководец всех времен – Траян, который, вообще, был не римского, а испанского происхождения. Траян повел стотысячную армию к берегам Дуная, построил мосты и атаковал Дачию сразу в трех местах. Война длилась пять лет. Траян взял сестру Дечебала в плен. Тогда Дечебал сам лично пошел к Траяну и предложил мир за сестру. В армии легионеров начались страшные болезни. Траян понял, что это конец и согласился. Но эта была военная хитрость. Он вернулся в Рим и стал снова готовиться к тотальной войне. Со всех оккупированных территорий Траян собрал свежие легионы, профессиональных гладиаторов, которых вассалы должны были поставлять по первому требованию Рима. На этот раз даки не выдержали атаки. Дечебал отошел со своей армией к Железным воротам, где всегда им помогали боги. Но и здесь у Железных ворот Дечебал потерпел поражение. Тогда даки отошли в сторону столицы Дачии Сармизегетузы. Они упорно защищали свой город, но через несколько месяцев, пришлось поджечь город и оставить его. Даки отходили на северо-восток, оставляя после себя горящие города и села. Дечебал понимал, что конец войны будет только тогда, когда Траян возьмет его голову. С группой верных ему воинов он вернулся навстречу догоняющих их легионеров. Когда легионеры подошли, Дечебал стал на коленях, помолился Богу, потом сказал: «Даки не сдаются!». Он вонзил в себе саблю и покончил с собой. То же самое сделали его верные солдаты.
Голова Дечебала и его правая рука в бочке с медом были отправлены в римский сенат. Это обозначало победу над даками. В Риме праздновали победу, над даками 123 дня. Ровно столько лет потребовалось всемогущей Римской империи, чтобы завоевать Дачию. В Рим было привезено из Дачии в качестве трофея 200 тонн золота и 400 тонн серебра. В центре Рима и в Доброжи были подняты грандиозные памятники императору Траяну – победителю, на огромных мраморных столбах. Эти мраморные столбы, высотой сорок метров и четыре метра в диаметре до сих пор сохранились. На них инкрустировано три тысячи боевых сцен о том, как римляне победили самого сильного врага – даков. Но весь мир, глядя на эти рисунки, поражается небывалому героизму даков.
Даки защищали свою Родину!
Но римляне так и не завоевали всю Дачию. Они заняли меньше половины. Это территория называлась Римская Дачия. Позже эти места будут называться Валахией, Трансильванией, Доброжу.
Тогда даки перешли горы и уплотнились на своей территории от Карпатских гор до Днестра и до Черного моря. Эта территория будет называться Свободной Дачией, а потом Молдовой. А там у Железных ворот Дуная остался остров, который до сих пор называется Старой Молдовой (Moldova veche) … Вот туда и ведут наши корни, а не в Рим, как считают румыны…
Даки проиграли войну Римской Империи, а Дечебал отдал свою голову, чтобы спасти самое ценное – чистый генофонд даков. Римские легионеры в течении почти ста лет безжалостно истребляли все мужское население на занятой территории Дачии. Таким образом, дакский генофонд был заменен на легионерский генофонд, который, по существу был смесью генофондов всех народов мира.
Потомки легионеров в Валахии и Трансильвании будут гордиться тем, что они произошли от римлян. Но легионеры это не римляне, это их вассалы испанского, французского, египетского, греческого, венгерского, австрийского и прочего происхождения. Поскольку женщины не истреблялись, новое поколение сохранило язык и веру. Дети врагов даков называли себя румынами (români). Молдаване всегда были, есть и будут прямыми потомками даков.
Так что у Железных ворот не было металла, там была железная воля даков!
Мне было приятно, что я задала такой умный вопрос, и он так красиво и интересно на него ответил. Потом были много других вопросов, и он отвечал до утра, а я слушала и слушала. Мне казалось, что он в сто раз лучше, умнее и серьезнее, чем я хотела, чтобы был мой принц.
Когда люди разошлись по домам, он вежливо попрощался со всеми, а со мной в последнюю очередь. Я кусала себе губы и очень хотела, чтобы он сказал, что-нибудь очень, очень важное, только для меня… Он тихо сказал:
– Я сегодня вечером буду ждать тебя у моста. Придёшь?
– Приду, – ответила я.
Я спала полдня, а когда проснулась, отец меня ждал для серьезного разговора. Родители всегда понимают, что в душе у детей творится. Это вам так кажется, что родители ни о чем не догадываются и у них старомодные взгляды.
– Это видишь? – спросил меня отец и показал на кнут.
– Я посмотрю, когда вернусь, спокойно сказала я. После того как Дечебал вонзил в себя саблю, мне этот кнут казался детской забавой. Я пока что ничего не сделала.
– Маня! Ты никуда не пойдешь! Он приехал, чтобы обвенчаться с Лизой из Моарэ де Пятрэ. Об этом все село говорит.
– Я его никому не отдам! Он мой! – твердо сказала я.
– Маня! Хочешь, я перед тобой на колени стану? Не делай этого!
– Это не поможет!
– Маня! Сколько я себя помню, наш род и их род ненавидели друг друга веками! Понимаешь? Они тебя съедят! Ты будешь несчастной на всю жизнь! На, возьми нож! Лучше убей меня сейчас, чем породниться с ними!
– Мы в этом не виноваты! Значит, это наш крест! Все! … Если все мои сестры будут счастливы и только я одна несчастной, это будет не так уж мало для тебя. Это мой выбор!
Отец стал плакать…
Я пошла на свидание…
– Ну, ты даешь, мама! Вот феномен! А что, ты так сильно влюбилась? – удивился я.
– Да … хорошо рассказывал… А женщины любят ушами. Понял? А ты что, на свидание собираешься?
– Ага!
– С кем?
– С Зиной.
– И как ты ей об этом сказал?
– Ну, что я завтра вечером на речке у моста буду рыбу ловить, мол, придёшь?
– А она?
– Сказала, что придёт.
– Ну, а как, она покраснела или нет?
– Да, сильно…
– О, это хорошо, значит, ты ей нравишься, – мама стала сильно смеяться, – Надо же, тоже у моста. Яблоко от яблони не далеко падает.
– Мама, а вы как, на первом свидании целовались?
– А как же? Так целовались, что язык болел. Видишь ли, у нас была совсем другая ситуация. Они должны были пойти свататься в этот день. Отец отказался. Он ее еще не видел и не имел никаких обязательств перед ней. Ему родители устроили целый скандал. Похуже, чем у меня, дома. Его родители решили тогда пригласить их с дочкой в гости. Они подумали, что ваш папа, как ее увидит, сразу сдастся… Отец ушел из дома, а вечером мы встретились. А на второй день он ушел в Бельцы. У них получился конфуз. Потом отец приходил только ко мне, а домой не заходил. И так 3 года. 40 км туда и 40 обратно. Ты что думаешь? Почему бабушка так сильно меня «полюбила»? Из-за этого.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
