Текст книги "Избранное"

V

На следующее утро Смок был свидетелем сцены, разыгравшейся у Славовича. Он сидел в качестве гостя за столиком Уайльда Уотера, рядом со столиком Люсиль Эрол. Все произошло буквально так, как она предсказывала.

– Еще не достали яиц? – жалобно спросила Люсиль официанта.

– Никак нет, мисс, – ответил тот. – Говорят, кто-то скупил все яйца в Доусоне. Мистер Славович пытался купить хоть несколько штук, специально для вас, но тот, кто скупил их, не уступает ни одной штуки.

Таково было положение дел, когда Уайльд Уотер кивком подозвал хозяина и, положив ему руку на плечо, заставил его нагнуться.

– Слушайте, Славович, – прошептал он хрипло. – Вчера вечером я послал вам две дюжины яиц. Где они?

– В погребе, за исключением шести штук, которые я держу для вас наготове.

– Они мне нужны не для себя, – прохрипел Уайльд Уотер, еще больше понижая голос. – Сварите их и поднесите мисс Эрол.

– Я лично займусь этим, – ответил Славович.

– И не забудьте – с приветом от меня, – закончил Уайльд Уотер, выпуская из тисков плечо ресторатора.

Очаровательная Люсиль Эрол все еще растерянно смотрела на ломтики ветчины с картофельным пюре, лежавшие перед ней на тарелке, когда к ней подошел Славович и поставил на стол два яйца в мешочек.

– Привет от мистера Уайльда Уотера, – донеслось до соседнего столика.

Смок не мог не признаться, что сцена была разыграна ею замечательно: радостная краска, молниеносно вспыхнувшая на ее лице, естественный поворот головы, невольная улыбка, с трудом подавленная чувством собственного достоинства, и затем снова решительный поворот головы в сторону ресторатора.

Смок почувствовал, как обутая в мокасин нога Уайльда Уотера лягнула его под столом.

– Будет ли она есть? Вот в чем вопрос! Будет ли она есть их, – шептал гигант в смертельной тоске.

Скосив глаза, они увидели, что Люсиль Эрол с минуту поколебалась, чуть было не отодвинула тарелки, но, наконец, поддалась искушению.

– Я беру яйца, – сказал Уайльд Уотер Смоку. – Договор будет выполнен. Видели вы ее? Видели? Она почти улыбнулась. Я знаю ее. Дело сделано! Еще два яйца завтра – и она простит меня и вернется. Не будь ее здесь, я бы пожал вам руку, Смок, – так я вам благодарен! Вы не бандит, вы – филантроп.

VI

Смок, ликуя, вернулся к себе в хижину на холме; к вящему своему изумлению, он застал дома Малыша в черном отчаянии, за пасьянсом «пустынник»; Смок давно уже заметил – когда товарищ его раскладывал «пустынника», это означало, что мир поколебался в своих основах.

– Уходи вон! Не разговаривай со мной! – были первые слова, которыми он встретил Смока.

Впрочем, скоро он немного успокоился и разразился потоком слов.

– Все пропало! – выкрикнул он. – Дело лопнуло! Завтра во всех распивочных будет продаваться херес с яйцами по доллару за стакан. Во всем Доусоне не найдется ни одной голодающей сиротки, которая не будет валяться брюхом на яйцах. Как ты думаешь, кого я встретил? Человека с тремя тысячами яиц – понял? С тремя тысячами яиц, привезенных с Сороковой Мили!

– Басни, – усомнился Смок.

– Хороши басни! Я видел яйца. Человека зовут Готеро – длинный такой, голубоглазый верзила, француз из Канады. Сначала он спросил тебя, а потом отвел меня в сторону и нанес мне удар прямо в сердце. Он, оказывается, узнал о нашей афере с яйцами и заволновался. Он знал, что в Сороковой Миле имеется три тысячи яиц, немедленно отправился туда и купил их. «Покажите мне их», – сказал я ему. И он показал. Его сани и два индейца-погонщика стояли внизу у дамбы – на том самом месте, где они остановились по приезде из Сороковой Мили. А на санях лежали ящики из-под мыла, – небольшие деревянные ящики из-под мыла.

Мы вытащили один из них на ледяную гору посредине реки и вскрыли его. Яйца! Полным-полно яиц, переложенных опилками! Смок, мы пропали! Нас обыграли. Знаешь, что он имел бесстыдство сказать мне? Что он отдает их нам по десять долларов за штуку. Знаешь, что он делал, когда я уходил от него? Писал объявление о продаже яиц. Он сказал, что первую очередь уступает нам, по десятке за штуку, до двух часов дня, и если мы к этому времени не придем, то он вздует рынок выше небес. И еще сказал, что, вообще говоря, он не делец, но тут сразу понял, что это выгодно, как только увидел… меня и тебя, насколько я понимаю.

– Ладно, – бодро сказал Смок. – Надень рубашку и дай мне минутку подумать. Все, что в настоящий момент требуется, это – быстрота и натиск. Я заполучу сюда к двум часам Уайльда Уотера на предмет приемки яиц. А ты тем временем купи у Готеро его яйца. Попробуй поторговаться. Впрочем, если ты заплатишь по десять долларов за штуку, Уайльд Уотер должен будет принять их от нас по той же цене. Если ты сможешь купить их дешевле – тем лучше, тогда мы еще заработаем. Ну, беги! Доставь их сюда не позднее, чем к двум часам. Возьми у полковника Боуи собак и запряги в наши сани. Помни – ровно к двум!

– Послушай, Смок! – крикнул Малыш вслед приятелю, спускавшемуся с холма. – Не взять ли тебе с собой зонтик? Я не буду удивлен, если к твоему приходу начнется яичный дождь.

Смок нашел Уайльда Уотера в салуне.

– Должен предупредить вас, что мы набрали еще некоторое количество яиц, – сказал Смок после того, как Уайльд Уотер изъявил согласие прийти к нему в два часа с золотым песком для расчета.

– Вам больше везет на яйца, чем мне, – признался Уайльд Уотер. – Ну-с, так сколько же у вас теперь яиц? И сколько золотого песку я должен притащить к вам?

Смок справился со своей записной книжкой.

– Согласно подсчетам Малыша, у нас в данный момент имеется три тысячи девятьсот шестьдесят два яйца. Помножьте на десять…

– Сорок тысяч долларов! – взревел Уайльд Уотер. – Вы говорили, что там что-то около девятисот штук. Это – убийство! Я не пойду на это.

Смок вытащил из кармана договор и указал на «платеж по приемке».

– Никаких указаний насчет количества яиц тут нет. Вы изъявили согласие платить по десять долларов за каждое сдаваемое нами яйцо. Что ж! Мы достали еще яиц, а договор есть договор. Хотя, по правде сказать, Уайльд Уотер, мы до сего дня понятия не имели об этих трех тысячах яиц. Нам пришлось купить их для укомплектования партии.

В течение долгих пяти минут напряженного молчания Уайльд Уотер боролся с собой и, наконец, нехотя сдался.

– Я влопался, – коротко сказал он. – Яйца так на меня и сыплются. Чем скорее я выберусь из этой истории, тем лучше. А то дело кончится яичным обвалом. Я буду у вас в два часа. Но сорок тысяч долларов!

– Всего только тридцать девять тысяч шестьсот двадцать, – поправил его Смок.

– Это двести фунтов золотого песку, – продолжал неистовствовать Уайльд Уотер. – Мне придется взять упряжку.

– Мы дадим вам нашу, чтобы довезти яйца, – великодушно предложил Смок.

– А куда я их помещу? Куда я их помещу? Ну, ладно! Я буду у вас. Но пока я жив, я в рот не возьму яйца.

В половине второго прибыл Малыш с яйцами Готеро, из-за крутого подъема увеличивший в два раза количество собак в упряжке.

– Мы заработаем почти вдвое больше, – сказал он Смоку, когда они устанавливали ящики внутри хижины. – Я предложил ему по восемь долларов, и он, выругавшись по-французски, согласился. Стало быть, по два доллара чистой прибыли за каждое яйцо, – а всего их три тысячи. Я заплатил ему сполна. Вот расписка.

Пока Смок вытаскивал весы для золотого песка и делал прочие приготовления, Малыш занимался вычислениями.

– Вот она, предусмотрительность! – торжествующе воскликнул он. – У нас прибыли двенадцать тысяч девятьсот семьдесят долларов. И притом без всякого ущерба для Уайльда Уотера. Он получает мисс Эрол. И, кроме того, все яйца. Необыкновенно выгодное дело! Никто не в убытке.

– Даже Готеро заработает двадцать четыре тысячи, – рассмеялся Смок, – конечно, за вычетом себестоимости яиц и фрахта. А если Уайльд Уотер захочет продолжать дело, то он тоже заработает.

Ровно в два часа стоявший на страже Малыш увидел поднимающегося на холм Уайльда Уотера. Уотер вошел в хижину с хмурым и деловитым видом.

– Давайте сюда яйца, пираты, – начал он. – И, начиная с этого дня, никогда не упоминайте при мне о яйцах, если вам дорога жизнь.

Все трое начали тщательно подсчитывать первую, смешанную, партию. Отсчитав две сотни, Уайльд Уотер неожиданно разбил одно яйцо о край стола.

– Эй! Бросьте! – заметил Малыш.

– Мое это яйцо или нет? – зарычал Уайльд Уотер. – Плачу я за него десять долларов или нет? Я не намерен покупать кота в мешке. Когда я выкладываю по десять кругляшек за яйцо, то я хочу знать, что я покупаю.

– Я могу съесть его, если вы хотите, – ехидно предложил Малыш. Уайльд Уотер посмотрел на яйцо, понюхал его и покачал головой.

– Нет, Малыш, не стоит. Яйцо прекрасное. Дайте-ка мне чашку. Я сам съем его за ужином.

И еще три раза Уайльд Уотер разбивал для проверки яйца и клал их в стоявшую подле него чашку.

– На две штуки больше, чем вышло у вас, Малыш, – сказал он, когда подсчет был закончен. – Девятьсот шестьдесят четыре, а не шестьдесят два.

– Ошибся, стало быть, – добродушно согласился Малыш. – Мы засчитаем их для ровного счета.

– Могли бы и уступить, – злобно заметил Уайльд Уотер. – Давайте их сюда. Девять тысяч шестьсот двадцать долларов. Сейчас я заплачу. Пишите расписку, Смок.

– Отчего не сосчитать остальные, – сказал Смок, – и не заплатить за все сразу?

Уайльд Уотер покачал головой.

– Я не мастер считать. Лучше уж каждую партию отдельно, чтобы не было недоразумений.

Он подошел к своей шубе и вытащил из ее боковых карманов два мешочка с золотым песком, напоминавших своей длиной и округлостью болонские колбасы. Когда платеж за первую партию был внесен, песку в них осталось не больше чем на несколько сот долларов.

На стол был взгроможден первый ящик из-под мыла, и начался новый отсчет. Отсчитав сотню, Уайльд Уотер сильно стукнул яйцо о край стола. Оно не треснуло.

– Здорово замерзло, – заметил он, ударяя еще сильнее.

Он поднял яйцо, и двое остальных увидели, что там, где оно ударилось об стол, скорлупа его обсыпалась мельчайшими осколками.

– Гм, – сказал Малыш. – Я думаю, оно должно было замерзнуть, раз его тащили сюда с Сороковой Мили. Его не разобьешь и топором.

– Я все-таки за топор, – сказал Уайльд Уотер.

Смок принес топор. Уайльд Уотер нацелился и искусным ударом опытного дровосека расколол яйцо пополам. Внутренность яйца едва ли можно было назвать удовлетворительной. Вещая дрожь пробежала по телу Смока. Малыш оказался более храбрым. Он поднес половинку яйца к носу.

– Запах совсем хороший, – сказал он.

– Но вид зато совсем скверный, – ответил Уайльд Уотер. – Да и как оно вообще может пахнуть, когда запах его давно уже замерз вместе со всем остальным. Подождите минутку.

Он положил обе половинки на сковородку и поставил ее на горячую плиту. Водворилось молчание. Все трое ждали, расширив ноздри и напряженно втягивая воздух. Мало-помалу по комнате начало распространяться явственное зловоние. Уайльд Уотер не считал нужным разговаривать. Молчал, несмотря на всю свою самоуверенность, и Малыш.

– Выкиньте его! – крикнул Смок, задыхаясь.

– К чему? – спросил Уайльд Уотер. – Придется проверить всю партию.

– Только не здесь, – прохрипел Смок, преодолевая тошноту. – Разрубите их, – достаточно будет взглянуть на них. Выбрось его, Малыш! Выбрось его! Фу!

Ящик за ящиком вскрывались: яйцо за яйцом выхватывалось наудачу и рубилось надвое. И яйцо за яйцом свидетельствовало о том же безнадежном, непоправимом гниении.

– Я не стану требовать, чтобы вы съели их, Малыш, – осклабился Уотер. – Ну-с, что касается меня, я отсюда моментально убираюсь. Договор только на хорошие яйца. Если вы дадите мне собак и сани, я увезу эти, пока они тоже не испортились.

Смок помог ему нагрузить сани. Малыш сел за стол и начал раскладывать «пустынника».

– Скажите, сколько времени вы держали эту партию? – были прощальные слова Уайльда Уотера.

Смок ничего не ответил и, кинув один-единственный взгляд на погруженного в «пустынника» Малыша, стал выбрасывать ящик за ящиком в снег.

– Скажи-ка, Малыш, – промолвил он кротко, – сколько ты заплатил за эти три тысячи?

– По восемь долларов. Пошел вон! Не разговаривай со мной. Я умею считать не хуже тебя. Мы потеряли на этом деле семнадцать тысяч долларов – так и запомни, если тебя будут спрашивать. Я подсчитал, пока жарилось первое вонючее яйцо.

Смок несколько минут соображал что-то, потом снова нарушил молчание:

– Послушай, Малыш. Сорок тысяч долларов весят двести фунтов. Уайльд Уотер взял наши сани и наших собак, чтобы увезти яйца. Он явился сюда без саней. Те два мешка с золотым песком, что он вытащил из кармана, весили фунтов по двадцать каждый. Договор предусматривал наличный расчет за всю партию. Он принес ровно столько песку, сколько требовалось, чтобы заплатить за эти три тысячи. Он знал, что они тухлые. Но откуда он мог знать, что они тухлые? Что ты на это скажешь?

Малыш собрал карты, перетасовал их и отложил в сторону.

– Ха! Что может быть проще! Ребенок – и тот ответит тебе. Мы потеряли семнадцать тысяч. Яйца, которые я купил у Готеро, принадлежали Уайльду Уотеру. Тебе еще что-нибудь угодно знать?

– Да. Почему, во имя здравого смысла, ты не выяснил до платежа, хорошие ли ты покупаешь яйца?

– И на это нетрудно ответить. Уайльд Уотер рассчитал игру по секундам. У меня не было времени проверять яйца. Я должен был бешено торопиться, чтобы доставить их сюда к моменту сдачи. А теперь, Смок, позволь мне тоже задать тебе один скромный вопрос. Кто вбил тебе в голову эту гнусную идею о скупке яиц?

Малыш успел разложить шестнадцатого по счету «пустынника», а Смок уже начал готовить ужин, когда раздался стук в дверь. В комнату вошел полковник Боуи, молча вручил письмо и удалился.

– Ты видел его лицо? – взревел Малыш. – Он прямо лопался от смеха. Весь город издевается над нами, Смок! Кончено! Нам нельзя больше носа на улицу высунуть.

Письмо было подписано Уайльдом Уотером. Смок прочел его вслух.

«Дорогие Смок и Малыш! Свидетельствуя вам глубокое мое почтение, прошу вас не отказать поужинать со мной сегодня вечером в ресторане Славовича. Будет мисс Эрол, а также Готеро. Мы с ним были компаньонами в Сёркле лет пять назад. Он славный парень. Кстати, насчет яиц. Они прибыли в Аляску четыре года назад и уже тогда были тухлыми. Они были тухлыми, когда отбыли из Калифорнии. Они всегда были тухлыми. Они пролежали зиму в Карлуке и зиму в Нутлике и еще зиму на Сороковой Миле, где их продали за лежалые. А нынешнюю зиму они, по-моему, провели в Доусоне. Не держите их в теплом месте. Люсиль просит передать вам, что вы, она и я хорошо встряхнули Доусон. А за выпивку, по-моему, должны платить вы.

С совершенным почтением ваш друг У. У»

– Ну-с? Что ты скажешь? – поинтересовался Смок. – Мы, разумеется, примем приглашение.

– Одно я скажу, – ответил Малыш. – Уайльд Уотер не пропадет, если разорится. Он чудесный актер – чертовски хороший актер. И еще скажу – мой счет никуда не годится. Уайльд Уотер заработал не только свои семнадцать тысяч, но и еще кое-что почище. Мы с тобой подарили ему все хорошие яйца в Клондайке – девятьсот шестьдесят две штуки, да еще два – для ровного счета. При этом у него еще хватило низости забрать и те, что лежали в чашке. Но вот что скажу тебе в заключение: мы с тобой опытные и старые золотоискатели. Но когда дело доходит до финансовых операций, так тут мы самые жалкие караси, когда-либо попадавшиеся на приманку в виде быстрого обогащения. После этого нам только и остается, что уйти в пустыню; и если ты когда-нибудь заговоришь при мне о яйцах, я тебе больше не компаньон. Понял?

1911

Фирма Тру-ля-ля

I

Смок и Малыш встретились на углу у салуна «Элькгорн». На лице Смока было написано полное довольство, и шел он бодрой походкой. Малыш же плелся с самым подавленным видом.

– Куда? – приветствовал его Смок.

– Будь я проклят, если мне это известно, – последовал мрачный ответ. – Сам очень хотел бы знать. Совершенно некуда деться. Два часа резался в карты, как очумелый, – и хоть бы что! Скука смертная. Остался при своих. Сыграл партию в криббэдж со Скифом Митчелом на выпивку, и вдруг так захотелось заняться чем-нибудь, что вот выполз на улицу и слоняюсь – может быть, наскочу на собачью грызню, на драку или что-нибудь в этом роде.

– У меня есть в запасе кое-что получше, – заметил Смок. – Потому-то я тебя и ищу. Идем.

– Сейчас?

– Немедленно.

– Куда?

– Через реку, проведать старика Дуайта Сэндерсона.

– Это еще кто такой? – мрачно спросил Малыш. – Мне что-то не приходилось слышать, что на той стороне реки живет кто-нибудь. И чего ради он там поселился? Уж не полоумный ли он?

– Он кое-что продает, – рассмеялся Смок.

– Собак? Золотые копи? Табак?

Смок на каждый вопрос только качал головой.

– Идем со мной – и увидишь. Я собираюсь скупить у него его товар и устроить одно дельце. Если хочешь, могу взять и тебя в долю.

– Только не яйца! – возопил Малыш, скорчив тревожную и в то же время саркастическую мину.

– Идем, идем, – успокоил его Смок. – Ты еще успеешь поломать себе голову, пока мы будем перебираться через лед.

Они спустились с высокой дамбы в конце улицы и вышли на покрытый льдом Юкон. Прямо против них, на расстоянии трех четвертей мили, крутыми уступами вздымался противоположный берег. Кое-как протоптанная дорога вела к этим уступам, извиваясь между развороченными и нагроможденными друг на друга глыбами льда. Малыш плелся вслед за Смоком, развлекаясь догадками относительно коммерческих операций Дуайта Сэндерсона.

– Олени? Медные копи? Кирпичный завод? Медвежьи шкуры? Вообще шкуры? Лотерейные билеты? Огород?

– Близко, – подбодрил его Смок.

– Два огорода? Сыроварня? Торфяные разработки?

– Не так плохо, Малыш. Не дальше, чем на тысячу миль.

– Каменоломня?

– Приблизительно так же близко, как торфяные разработки и огород.

– Постой! Дай подумать. Кажется, я начинаю догадываться. – В течение десяти минут царило молчание. – Слушай, Смок, мне не нравится моя последняя догадка. Если эта штука, которую ты собираешься купить, похожа на огород, на торфяные разработки или на каменоломню, то я больше не играю. Я не войду в дело, пока не увижу собственными глазами и не пощупаю его.

– Не беспокойся, скоро все карты будут открыты. Взгляни-ка вон туда. Видишь дымок над хижиной? Там и живет Дуайт Сэндерсон. У него там земельные участки.

– А еще что?

– Больше ничего, – рассмеялся Смок, – кроме ревматизма. Я слышал, что его страшно мучит ревматизм.

– Слушай! – Малыш протянул руку и, вцепившись в плечо своего друга, заставил его остановиться. – Уж не хочешь ли ты сказать мне, что собираешься купить в этой гнусной трущобе земельный участок?

– Это твоя десятая догадка. И на этот раз ты угадал. Идем!

– Подожди минуту, – взмолился Малыш. – Посмотри кругом. Ведь тут нет ничего, кроме уступов и обрывов. Где же тут строиться?

– А я почем знаю?

– Стало быть, ты покупаешь землю не под ферму?

– Но Дуайт Сэндерсон ни подо что другое не продает ее, – ухмыльнулся Смок. – Идем. Нам придется вскарабкаться на этот обрыв.

Обрыв был очень крутой; узкая тропинка шла по нему зигзагами, как огромная лестница Иакова. Малыш хныкал, причитал и возмущался острыми уступами и крутыми ступенями.

– Придумал тоже уголок для фермы! Да тут не найдется ровного места даже для почтовой марки! И к тому же сторона реки невыгодная. Все грузы идут другой стороной. Посмотри-ка на Доусон. Там еще для сорока тысяч жителей хватит места. Слушай, Смок, я знаю: ты покупаешь эту землю не под ферму. Но скажи мне, ради бога, для чего ты ее покупаешь?

– Чтобы продать, разумеется.

– Но ведь не все же такие сумасшедшие, как ты и старик Сэндерсон.

– Все сумасшедшие по-своему, Малыш. Словом, я намерен купить эту землю, разбить ее на участки и продать множеству нормальных людей, проживающих в Доусоне.

– Ой! И так уж весь Доусон смеется над нами из-за яиц. Ты хочешь, чтобы он смеялся еще больше, а?

– Вот именно!

– Но это чертовски дорого стоит, Смок! Я помог тебе развеселить их в яичной истории, и моя доля смеха обошлась мне приблизительно в девять тысяч долларов.

– Чудесно! Можешь не входить в долю. Я положу всю прибыль себе в карман, но тебе все равно придется помогать мне.

– Разумеется! Помогать я буду. Пусть надо мной посмеются еще раз. Но денег я не дам ни копейки. Сколько старик Сэндерсон хочет за свой товар? Сотни две?

– Десять тысяч. Надо сторговаться за пять.

– Хотел бы я быть пастором, – вздохнул Малыш.

– Чего ради?

– Я бы произнес красноречивую проповедь на небезызвестную тебе тему: глупому сыну не в помощь богатство…

– Войдите, – послышался раздраженный возглас Дуайта Сэндерсона, когда друзья постучались в дверь хижины.

Они вошли. Старик сидел на корточках у каменного очага и толок кофе, завернутый в кусок грубой холстины.

– Что нужно? – спросил он резко, высыпая толченый кофе в стоявший на угольях кофейник.

– Поговорить по делу, – ответил Смок. – Насколько я знаю, вам принадлежит здесь кусок земли. Что вы за него хотите?

– Десять тысяч долларов. А теперь можете смеяться и убираться вон. Вот дверь.

– Не имею ни малейшего желания смеяться. Я видел вещи посмешнее, чем ваши скалы. Я хочу купить вашу землю.

– Хотите купить. Вот как? Ну что ж, рад слышать разумные речи. – Сэндерсон подошел и уселся перед посетителями, положив руки на стол и не спуская глаз с кофейника. – Я сказал вам свою цену, и мне нисколько не стыдно повторить ее. Десять тысяч. Можете смеяться, можете покупать – мне все равно.

Чтобы показать свое равнодушие, он принялся барабанить костяшками пальцев по столу, устремив взгляд на кофейник. Минуту спустя он затянул монотонное «тру-ля-ля – тру-ля-ля – тру-ля-ля – тру-ля-ля».

– Послушайте, мистер Сэндерсон, – сказал Смок. – Участок не стоит десяти тысяч. Если бы он стоил десять тысяч, то он с таким же успехом мог бы стоить сто тысяч. А если он не стоит ста тысяч – а что он их не стоит, вы знаете сами, – то он не стоит и десяти медяков.

Сэндерсон барабанил по столу и бубнил свое «тру-ля-ля – тру-ля-ля», пока не закипел кофе. Вылив в него полчашки холодной воды, он вновь сел на свой стул.

– Сколько вы даете? – спросил он Смока.

– Пять тысяч.

Малыш застонал.

Опять раздался продолжительный стук по столу.

– Вы не дурак, – объявил Сэндерсон. – Вы сказали, что если моя земля не стоит ста тысяч, то она не стоит и десяти медяков. А между тем даете за нее пять тысяч. Значит, она стоит сто тысяч. Я повышаю мою цену до двадцати тысяч.

– Вы не получите за нее ни одного шиллинга, – в сердцах крикнул Смок, – хотя бы вам пришлось сгнить здесь!

– Нет, получу. И именно от вас.

– Ни гроша не получите!

– Ну что ж, тогда буду гнить здесь, – ответил Сэндерсон, давая понять, что говорить больше не о чем.

Он перестал обращать внимание на гостей и погрузился в свои кулинарные дела с таким видом, словно был один в комнате. Подогрев горшок бобов и лепешки из кислого теста, он поставил на стол три прибора и принялся за еду.

– Нет, спасибо, – пробормотал Малыш, – мы совсем не голодны.

– Покажите ваши бумаги, – не вытерпел наконец Смок.

Сэндерсон порылся под подушкой на своей койке и вытащил сверток бумаг.

– Все связано и подобрано, – сказал он. – Вот эта длинная бумага с большими печатями пришла прямым путем из Оттавы. Здешние власти не имеют ко мне никакого отношения. Центральное Канадское правительство защищает мои права на владение этой землей.

– Сколько участков продали вы за те два года, что владеете этой землей? – осведомился Малыш.

– Не ваше дело! – огрызнулся Сэндерсон. – Нет такого закона, который запрещал бы человеку жить в одиночестве на своей мызе, если ему этого хочется.

– Я дам вам пять тысяч, – сказал Смок.

– Не знаю, кто из вас глупее, – жалобно заметил Малыш. – Выйдем на минутку, Смок. Я хочу сказать тебе два слова по секрету.

Смок неохотно последовал за товарищем.

– Скажи, пожалуйста, – умолял Малыш, когда они вышли на покрытую снегом площадку перед хижиной, – тебе не приходило в голову, что по обе стороны этого идиотского участка на десять миль тянутся скалы, и что они никому не принадлежат, и что ты можешь сделать на них любое количество заявок.

– Они не годятся, – ответил Смок.

– Почему не годятся?

– Тебя интересует, для чего я покупаю именно этот участок, когда кругом тянутся десятки миль такой же земли, не так ли?

– Вот именно, – подтвердил Малыш.

– В этом-то вся и суть, – торжествующим тоном продолжал Смок. – Если это интересует тебя, то заинтересует и других. А когда это их заинтересует, они прибегут сюда со всех ног. Можешь судить по себе, насколько правилен мой расчет на человеческую психологию. Слушай, Малыш. Я намерен сыграть с Доусоном шутку, которая отобьет у него охоту гоготать над нашим яичным конфузом. Идем в хижину.

– Опять вы? – сказал Сэндерсон, когда они вошли. – А я уже думал, что больше не увижу вас.

– Ну, говорите, какова ваша последняя цена?

– Двадцать тысяч.

– Я даю десять тысяч.

– Ладно, отдаю за десять. Я ведь сначала больше и не хотел. Когда вы заплатите?

– Завтра, в Северо-Западном банке. Но за эти десять тысяч вы должны сделать еще две вещи. Во-первых, когда вы получите деньги, вы отправитесь вниз по реке до Сороковой Мили и останетесь там до конца зимы.

– Это нетрудно. Что еще?

– Я заплачу двадцать пять тысяч, и вы вернете мне пятнадцать.

– Согласен. – Сэндерсон повернулся к Малышу. – Меня называли дураком, когда я перебрался на этот берег, – ухмыльнулся он. – Ну что ж, я теперь дурак с десятью тысячами в кармане.

– Клондайк полон дураков, – только и мог ответить Малыш, – а раз их так много, то должно же хоть одному из них повезти. Как, по-вашему?