Текст книги "Иномирье. Otherworld"

Другая сторона

Я заперся в своей спальне, подперев дверь комодом. Только что я выбрил себе затылок, и кожа на нем горит и саднит. Мои мысли уже далеко.

Я ложусь на кровать и закрываю лицо щитком. Он кажется абсолютно невесомым. Я осторожно прилепляю диск к затылку, в том же месте, где его прикрепляли Кэт. В одно мгновение спальня вокруг меня исчезает. Я стою голый в пустой, ярко освещенной комнате. Трудно сказать, какие из моих чувств задействованы. Я не могу оценить новейшие передовые технологии, не имея возможности видеть, обонять или осязать что-либо помимо собственного тела.

Передо мной находится зеркало, и я вижу в нем себя – длинного, тощего, вкупе с моим легендарным шнобелем. Другие детали, возможно, не на сто процентов верны. Должно быть, диск вытащил этот образ из моего мозга, однако здесь я выгляжу немного лучше, чем в реальной жизни, – как фотография, снятая как раз в нужном ракурсе.

Очевидно, это установка по умолчанию. Окружающее меня непонятное белое пространство очень похоже на то место в OW, где мы выбираем себе аватары. Наверное, нет ничего удивительного в том, что они похожи – программное обеспечение для Белого Города разрабатывала та же самая Компания, наверняка некоторые вещи должны быть общими. Однако я уже вижу одно большое отличие. В Otherworld, как и в большинстве игр, игроку предлагается меню опций: кнопки управления на гарнитуре позволяют выбрать практически любой внешний вид, при условии, что общие очертания фигуры останутся человекоподобными. Здесь никаких кнопок нет. Очевидно, интерфейс Белого Города исключительно интуитивный.

– Окей, сделай мне нос поменьше, – громко произношу я, и моя «кишка» тут же съеживается.

– Белые волосы ирокезом.

Мои черные волосы мгновенно становятся белыми.

– Огромный член, – командую я. (А как же без этого?)

Внезапно я действительно становлюсь похожим на беглеца из зоопарка.

– Забойные мышцы и кожаную куртку.

Отступив на шаг назад, я любуюсь собой в зеркале. Всего-то пара мелких поправок – и я стал Рутгером Хауэром из «Бегущего по лезвию»!

– Отменить изменения.

Я снова становлюсь собой.

– Сделай мне четыре щупальца и голову овцебыка, – требую я.

Ничего не происходит. Итак, как и в OW, программа требует, чтобы я оставался более или менее человеком.

– Ну хорошо, тогда пусть будет рост семь футов, каменное, раскаленное докрасна тело и рога. Без лица и гениталий.

То, что я вижу в зеркале, выглядит как брат-близнец гигантского аватара, встреченного мной в ледяной пещере в OW. Мне безумно нравится идея спустить этого монстра на кроликов и бабочек Белого Города, однако у меня нет времени забавляться. Каждый момент, проведенный мной здесь, – это момент, когда я мог бы искать Кэт.

– Отменить. Коричневый балахон с капюшоном, шерстяной. Черные штаны, рубашка и сапоги.

Я вижу перед собой аватар, который я использовал в сотне игр, с одной лишь существенной разницей: из-под капюшона на меня смотрит мое собственное лицо. Я хочу, чтобы Кэт узнала меня при встрече.

– Готово, – объявляю я.

Конечно, я мог бы воспользоваться цифровыми технологиями, чтобы усовершенствовать свой нос, но тогда это не был бы я.

Зеркало становится дверью. Затем эта дверь открывается.

Я делаю шаг в открывшийся проем и оказываюсь в другой реальности. И, черт меня побери, это действительно потрясающе! Может быть, это не Земля, но это и не игра. С гарнитурой OW можно было видеть, слышать и осязать, но на этом твой сенсорный опыт и заканчивался. Здесь меня сразу же окутывает мощный аромат цветов. Я вдыхаю полной грудью, чувствуя, как легкий ветерок треплет край моего балахона. Я стою на балконе высокого белого здания, ощущая под ногами твердую поверхность. Я протягиваю руку к металлическому ограждению – и обнаруживаю, что оно теплое от солнца. Далеко внизу раскинулся прекрасный город, окруженный высокими каменными стенами, за которыми простираются бесконечные зеленые луга. Еще дальше я вижу подернутые дымкой силуэты гор. Внутри городских стен имеются и другие белые здания – все до одного шедевры современной архитектуры. Их соединяет змеящаяся сквозь город мощеная дорога. Я наблюдаю, как транспортная гондола без водителя преодолевает ее изгибы в поисках пассажира, когда на перила рядом со мной опускается величественная птица. У нее золотистая голова, а перья переливаются мерцающим зеленым цветом. Умом я понимаю, что это просто графика, однако все остальные чувства говорят, что птица реальна. Я могу разглядеть стержень каждого из ее перьев и каждую чешуйку на ее ногах. Она разглядывает меня с понимающим и слегка враждебным видом, затем выпускает струю гуано прямо на балкон и взлетает в небо, украшенное пушистыми белыми сказочными облачками.

Повернувшись, я вижу, что портала, ведущего к месту для подбора аватаров, больше нет. На его месте находится стеклянная дверь. Створки легко скользят в стороны, предоставляя мне доступ во внутреннее помещение. Сразу за дверью на небольшом столике лежит планшет. При моем приближении его экран озаряется. На нем – впечатляющее меню выбора внутренней обстановки (первые пункты: «амишская ферма», «аргентинская эстансия», «ашантийская хижина»), есть также опции настройки с нуля собственных домашних животных, детей и сожителей. Я быстро пролистываю меню сожителей, просто чтобы посмотреть, какие есть варианты, и рассчитывая от души поржать, однако к моему разочарованию, в списке нет ничего пикантного. Да даже если бы и было – я напоминаю себе, что пришел сюда не для того, чтобы играть в домашние игры с какой-нибудь виртуальной зажигалочкой. Я здесь, чтобы отыскать Кэт. Я кидаю планшет на диван и направляюсь прямиком к выходу.

В коридоре снаружи пусто. Я доезжаю в стеклянном лифте до нижнего этажа и выгружаюсь на дне молчаливого атриума. Растения, купающиеся в цифровом солнечном свете, не похожи ни на что, виденное мной в Нью-Джерси, но я могу поклясться, что они реальны. Я чувствую запах почвы, в которой они растут, вижу миниатюрные хребты и долины на их листьях. Протянув руку, я срываю один из круглых красных фруктов, висящих на соседнем дереве. Надкусываю, ощущая и слыша, как мои зубы прорываются сквозь кожуру – мякоть сладкая и пахнет сливой. Ничто в этих ощущениях не кажется искусственным, ничто не напоминает о том, что мой мозг подключен к специальной программе, чтобы обмануть меня. Фактически во всем этом лишь одна вещь кажется мне действительно необычной: то, что вокруг никого нет. Все здание кажется совершенно пустым.

Я выхожу через парадную дверь на столь же пустынную улицу. Чем дальше я углубляюсь в город, тем больше растет мое беспокойство. Везде, куда бы я ни бросил взгляд, порхают бабочки и летают стайки птиц; я даже замечаю одного из упомянутых Мартином кроликов. Однако здесь совершенно нет людей, и самое главное – нет Кэт. По утверждению инженеров, на данный момент в Белом Городе должны находиться более трех сотен человек, но я не вижу ни одного. Словно по городу прошла чума, стерев с лица земли всех жителей. Я стою посередине дорожки, когда из-за поворота выруливает транспортная гондола. Она останавливается, дожидаясь, пока я отойду в сторону, и затем продолжает свой путь.

Пройдя еще немного, я обнаруживаю шеренгу магазинов и ресторанов. У всех до странного безликие названия: «ИТАЛЬЯНСКИЙ РЕСТОРАН», «АПТЕКА», «БУТИК ЖЕНСКОГО БЕЛЬЯ». Наконец под вывеской «ФРАНЦУЗСКОЕ КАФЕ» я замечаю в окне официантку и испытываю огромное облегчение. По виду ей лет двадцать с небольшим, она довольно привлекательна – в своем по-милому несовершенном духе. У нее плоская грудь и застегнутое под горло платье, что заставляет меня усомниться, действительно ли ее разрабатывала банда сексуально озабоченных программистов из Компании.

– Добрый день, сэр, – оживленно говорит она, когда я вхожу в дверь. На ее бейджике написано «ЭЛИЗА». – Могу я предложить вам какой-нибудь напиток?

– Куда все подевались? – спрашиваю я. – Я ищу свою подругу, но, похоже, здесь вообще никого нет.

– Здесь есть я, – возражает она.

– Это так, но вы ведь не настоящая, верно? – Пожалуй, лучше сразу прояснить этот вопрос.

Элиза смеется, словно ее спрашивают об этом постоянно.

– Как это не настоящая? Конечно, я настоящая!

– Вы NPC или чей-нибудь аватар?

Улыбка Элизы несколько блекнет. Кажется, она сбита с толку.

– Я официантка, – говорит она. – Я подаю еду и напитки. Могу ли я вам что-нибудь предложить? Французский луковый суп сегодня особенно удался.

У меня отчетливое чувство, что я говорю с ботом, так что я быстро изобретаю собственный любительский тест Тьюринга.

– Моя летающая тарелка припаркована снаружи, я собираюсь лететь на Плутон, – сообщаю я.

– В таком случае, может быть, вы захотите взять луковый суп с собой? – спрашивает она с улыбкой.

Я потрясен. Как правило, боты не славятся своим чувством юмора. Элиза будто бы знает, что я ее проверяю.

– Конечно, – говорю я, решив идти ва-банк. – Не хотите тоже прокатиться?

– Я бы с радостью, – осторожно отвечает она. Похоже, Элиза решила, что я сумасшедший. Однако, чтобы прийти к такому заключению, она должна иметь способность думать. – К несчастью, я резидент Белого Города, и мне не разрешено посещать другие планеты. Вы все еще хотите суп?

Все, что я могу, – это покачать головой.

– В таком случае, если позволите, я должна вернуться к своей работе.

Других посетителей в кафе нет. Элиза – либо самая рьяная из всех попадавшихся мне официанток, либо самый крутой из когда-либо разработанных неигровых персонажей. Самое странное, я до сих пор не уверен на этот счет.

Я направляюсь к выходу из кафе, когда мне на глаза попадается листовка, прикрепленная к доске объявлений. «ПОСЕТИТЕ ГОРОД ИМРУ – КУРОРТ БУДУЩЕГО!» – гласят крупные буквы. Я срываю листок с доски. Больше на нем ничего не написано, так что я разглядываю прилагающуюся картинку. Это фотография Каталины, грудастой NPC, которую Майло Йолкин представлял зрителям на ток-шоу. На ней красное бикини, она сидит в горячей ванне, протягивая к камере бокал с шампанским.

Почему город Имра из OW рекламируется в Белом Городе? Конечно, Компания, можно сказать, изобрела внутриигровую рекламу и прибегает к кросс-промоушену при каждом удобном случае. Но тем не менее идея продавать OW людям, которые неспособны даже выбраться из кровати, чтобы купить игру, выглядит чертовски странно.

Я скатываю листовку в шарик и бросаю в ближайшее мусорное ведро. Выйдя из кафе в еще большем смятении, чем прежде, я двигаюсь дальше по дорожке, плавными изгибами спускающейся под гору. Теперь, когда мне известно об их присутствии, я замечаю и других работников внутри различных заведений, имеющих преуспевающий вид при полном отсутствии посетителей. Некоторые подходят к окнам, когда я прохожу мимо, но ни один не выходит наружу. Внезапно я понимаю, как их много, и невольно прибавляю шаг – не то чтобы я был испуган, но это определенно действует на нервы. К тому же, я беспокоюсь из-за Кэт. Что бы ни произошло с тремя сотнями людей, которые должны были быть здесь, очевидно, это случилось и с ней.

Я дохожу до очередного поворота дороги и встаю как вкопанный. Дальше идти некуда. Дорога резко заканчивается высокими металлическими воротами, где мне преграждает путь человекоподобная статуя. Она одета в точности так же, как глиняный истукан, которого я видел внутри ледника в OW: темный костюм и шарф, по-бедуински намотанный вокруг головы. Как и в случае с рекламной листовкой, я чувствую, что здесь, в Белом Городе, ему не место. С другой стороны, то же можно сказать и обо мне.

– Привет, Саймон, – произносит истукан, и я едва не выпрыгиваю из штанов. – Ты, кажется, заблудился? Подсказать тебе что-нибудь?

Его глаза открыты. Они ярко-голубые, как и висящий у него на шее амулет, который сияет, словно какой-нибудь дешевый магический кристалл из «Варкрафта».

– Откуда ты знаешь, кто я такой?

– Я твой проводник, – отвечает статуя.

– Здесь что, у каждого есть свой проводник? – настороженно интересуюсь я.

– Не могу сказать. Я никогда не был в Белом Городе в качестве гостя.

У меня уходит секунда на осознание того, что, говоря «гость», Глиняный, должно быть, имеет в виду пользователя игры. Элиза же назвала себя «резидентом», что, видимо, является политкорректным эвфемизмом для «неигрового персонажа».

– Хорошо, где тогда все остальные гости? – спрашиваю я своего проводника.

– Они покинули Белый Город, – отвечает Глиняный, указывая на ворота. – Выйдя из этих ворот, они больше уже не могут вернуться.

– В таком случае, та, кого я ищу, была здесь, – говорю я. – Девушка, ее зовут Кэт.

Хотел бы я иметь возможность ее описать. Но, в отличие от меня, Кэт редко дважды выбирает один и тот же аватар. Она может оказаться кем или чем угодно.

– Да, я ее видел. Она ищет выход из этого мира. Я сказал ей, что он находится по ту сторону ворот.

У меня падает сердце. Кэт здесь больше нет – а значит, нет и надежды вытащить ее отсюда по-быстрому. Я поднимаю голову, чтобы разглядеть массивные ворота, которые смотрелись бы как родные на какой-нибудь средневековой крепости.

– И что там, по ту сторону?

– Я покажу тебе, – отзывается Глиняный.

Врата раскрываются. За ними расположился батальон NPC-солдат, вооруженных длинными копьями: безмолвные фигуры, вглядывающиеся в горизонт. Я наблюдаю за одним из них, дожидаясь, когда он моргнет. Когда это действительно происходит, я перевожу взгляд к невыразительному пейзажу, состоящему из покрытых мхом скал. Это не похоже ни на одно место из тех, где я бывал до сих пор, но оно кажется ничуть не менее реальным, чем Нью-Джерси.

– Почему здесь войска? – спрашиваю я Глиняного.

– Солдат поставили, чтобы предотвратить вторжение в Белый Город резидентов и гостей из Otherworld.

Это название взрывается у меня в мозгу, словно бомба.

– Погоди-ка! Так это что, Otherworld? – Я показываю в направлении далеких гор.

– А ты не узнал? – отзывается Глиняный. – Ты ведь уже бывал там. Именно там мы встретились в первый раз.

– Так ты и в самом деле тот чувак, которого я видел в ледяной пещере?

– Тот самый.

– Ладно, притормози-ка на секундочку…

Где смысл во всей этой ерунде? Белый Город был создан для людей с серьезными медицинскими проблемами! А Otherworld – всего лишь место, где тусуются геймеры.

– С какой это стати Белый Город вдруг оказался внутри Otherworld?

– И то, и другое – продукты Компании, разве не так? Видимо, кто-то решил, что их стоит объединить, – отзывается Глиняный.

Вся эта ситуация начинает серьезно действовать мне на нервы.

– Хорошо, давай по порядку. Гости, покинувшие Белый Город, не имеют права вернуться. Игрокам из Otherworld сюда тоже доступ закрыт. Но с какой стати солдаты не пускают в Белый Город резидентов Otherworld? Ведь резиденты – это же просто неигровые персонажи, верно? Они не могут самостоятельно думать, просто делают то, на что запрограммированы. Едва ли стоит бояться, что они захватят город!

– Твои предположения ошибочны, – сообщает Глиняный. – Резиденты Otherworld имеют собственный разум. Они могут есть, спать, размножаться и мыслить. Некоторые из них задуманы так, чтобы по степени реальности не уступать гостям.

Мне немедленно вспоминается странный разговор с официанткой Элизой.

– Это как персонал здесь, в Белом Городе? – уточняю я.

– Нет, – отвечает Глиняный. – Многие из резидентов, с которыми тебе предстоит встретиться в Otherworld, проработаны гораздо подробнее, чем те, которых ты видел здесь. Тебе следует относиться к ним с осторожностью.

Если они еще более продвинуты, чем Элиза, это означает появление настоящего искусственного интеллекта. Похоже, что именно к этому и клонит мой собеседник.

– Даже Звери в Otherworld более разумны, чем могут показаться, – продолжает Глиняный, хотя моя голова и без того идет кругом. – Однако самыми опасными существами, которые тебе встретятся, будут другие гости. Игроки с гарнитурами могут быть исключительно жестокими. Будь постоянно начеку.

Я протягиваю руку к лицу, нащупывая экран, – мне жизненно необходимо сделать паузу и поразмыслить над десятком-другим вещей. Однако мои пальцы не чувствуют ничего, кроме кожи вокруг глаз. Моя рука перемещается к затылку – диска тоже нет! Только копна моих собственных волос.

– Ты не можешь самостоятельно удалить диск, – объясняет Глиняный. – В реальном мире большая часть твоих мускулов временно парализована, в точности как это происходит, когда ты спишь.

О боже… Черт побери, во что я ввязался?

– И как же мне тогда вернуться домой?

– Как я уже сказал твоей подруге, отсюда есть путь наружу. Своего рода выход. Когда ты пройдешь через него, твой диск и экран будут деактивированы.

– Где этот выход? Как мне его найти?

– Ты уже видел его, – сообщает Глиняный. – Это дверь, находящаяся глубоко внутри ледника. Твоя подруга в данный момент направляется туда.

Я вспоминаю эту дверь и чувствую внезапный прилив надежды. Но потом…

– Погоди-ка секундочку! А что мы должны делать с тем гигантским красным перцем, который обитает в этой ледяной пещере?

– Его зовут Магна. Вы должны его убить, – отвечает Глиняный.

– Да ну? И чем же, позволю себе спросить?

Когда я в последний раз заходил в OW, мне по крайней мере выдали какое-то оружие в начале игры.

– Идем со мной.

Глиняный делает шаг в ворота. Я не особенно уверен, что хочу за ним следовать.

– Ты должен мне доверять, – подбадривает он. – До тех пор, пока ты не найдешь свою подругу, у тебя нет других союзников, кроме меня.

Он прав. У меня нет выбора. Когда я подхожу к нему по ту сторону ворот, из строя выходят двое солдат. Они тащат большой металлический ящик, который опускают на землю передо мной и открывают. Внутри находится богатый ассортимент оружия и инструментов.

Я вижу то, что мне нужно, и протягиваю руку.

– Выбирай с умом, – предостерегает Глиняный. – Ты можешь взять только один предмет. Таковы правила Otherworld.

Я не колеблюсь. Кэт будет смеяться надо мной, когда увидит, что я выбрал, но мой верный кинжал скользит за голенище сапога. Я более опасен с восьмидюймовым клинком, чем большинство парней с мечом.

– Оберегай свою жизнь изо всех сил. Не думай, что тебе будет предложена другая.

– Почему это? Ты забываешь, я ведь уже играл в Otherworld. Когда ты умираешь, тебя просто отправляют снова к начальной точке, но у тебя может быть столько жизней, сколько понадобится.

– Это так, но ты больше не играешь в Otherworld, Саймон, – отвечает Глиняный. – Гости с гарнитурами действительно находятся внутри игры. Для тех, кто вошел с диска, Otherworld представляет собой нечто совсем другое. Единственный способ обеспечить себе выживание в этом мире – это думать о нем как о своей новой реальности.

– Погоди-ка, ты что, хочешь сказать, что я могу здесь умереть? По-настоящему?

– Я хочу сказать, что ничего не знаю наверняка.

Меня охватывает совершенно реальное чувство тошноты. Однако даже если бы я и мог сейчас повернуть назад, то не стал бы этого делать. Где-то там находится Кэт, и есть большая вероятность, что она понятия не имеет, в какую беду угодила.

– Но ты ведь пойдешь со мной, верно? – спрашиваю я. – Проводники же для этого и существуют?

– Нет, – отвечает мне Глиняный человек. – Я буду помогать тебе по мере возможности, но никогда не рассчитывай на мое вмешательство. Начиная с этого момента тебе придется справляться своими силами.

Пустоши

Я начинаю думать, что совершил серьезную ошибку. Я иду по покрытым мхом камням уже много часов, но до сих пор не заметил никаких признаков жизни. Мне следует учесть вероятность того, что Глиняный намеренно ввел меня в заблуждение. Возможно, пока я блуждаю по этим пустошам, Кэт томится в заточении где-то внутри Белого Города. Горная гряда впереди меня понемногу растет, но я никак не могу до нее добраться. Окружающий пейзаж усеян огромными валунами, похожими на гробницы древней расы великанов. С того момента, как я пустился в путь, я не переставал наблюдать за облаками, рассчитывая увидеть, как они начнут повторяться, однако виртуальные небеса, по-видимому, способны производить их в бесконечном количестве форм и текстур. Я видел сотканную из полупрозрачных нитей собаку и ватно-пушистого дракона. Может быть, это символы или послания, которых я не понимаю?

Я разглядываю облако, похожее на вставшего на дыбы льва, когда прямо передо мной из земли вырывается фонтан горячего пара. Мелкие брызги крутого кипятка ошпаривают обнаженную кожу на моих руках и лице, и я вскрикиваю от шока. Это чертовски больно! Диск на моем затылке сумел убедить мозг, что испытываемая мною боль реальна. Если бы я подошел к гейзеру чуть ближе, мой аватар сварился бы живьем. Я пытаюсь не думать о том, что бы я ощутил в таком случае. Вспомнив предостережение Глиняного о необходимости беречь свою жизнь, я натягиваю капюшон и продолжаю путь, не отрывая взгляда от земли.

Даже если все происходящее действительно имеет место лишь у меня в голове, мое тело, похоже, не в курсе. Мои икры дико болят, а во рту пересохло от жажды. Наконец я замечаю впереди высокую отдельно стоящую скалу. Вроде бы до нее всего несколько минут ходьбы, однако здесь трудно судить о расстояниях. Я иду еще около часа и лишь тогда замечаю на ее вершине что-то необычное. Я принимаюсь взбираться вверх с такой скоростью, какую только можно развить на этой предательской поверхности. Добравшись до скалы, я карабкаюсь на ее вершину – и обнаруживаю то, что надеялся увидеть. Кто-то сложил сотни маленьких плоских камней в пирамиду высотой мне по грудь. Это первый встреченный мною знак, что кто-то еще проходил этим путем. Я окидываю взглядом горизонт. Вдалеке виднеется облако пыли, а в миле от меня – гораздо более массивный скальный выступ. Его вершина тоже выглядит необычно. Я обнаружил тропу! Еще немного, и я заплачу от облегчения.

Задолго до того, как я достигаю следующего каменистого холма, я замечаю, что поперек его склона что-то движется. Открытие повергает меня в трепет. Возможно, это не люди, но, по крайней мере, хоть какая-то форма жизни! С расстояния нескольких сотен ярдов я уже различаю стадо коз с серебристой шерстью и великолепными белыми рогами, закручивающимися в спирали. Животные резво скачут с камня на камень, изредка останавливаясь, чтобы пощипать усыпанные цветами растения, пробивающиеся из трещин. Я замечаю, что один козел двигается не с такой уверенностью, как остальные: он то и дело спотыкается и поскальзывается, двигаясь позади стада. Видимо, животное ранено. Я не могу не отдать должное Компании. Раненый козел – это блестящий штрих. Благодаря этому несовершенству вся сцена выглядит еще более реальной.

Я понемногу приближаюсь, не отрывая взгляда от неловко двигающегося животного. Когда я уже подхожу к подножию холма, оно начинает преображаться. Я останавливаюсь. Это вовсе не козел! Это человек. Он поднимается с четверенек. На нем козлиная шкура, закрепленная вокруг шеи; голова мертвого животного болтается сзади, словно капюшон. Под шкурой человек абсолютно гол, не считая набедренной повязки. Он стоит на валуне, глядя прямо на меня. Все его тело избито, руки бурые от засохшей крови, и кроме того, у него что-то сильно не так с лицом.

Мне доводилось сражаться с тысячами монстров, штурмовать бесчисленные вражеские укрепления и разбираться с десятками бандитских главарей, однако ни разу я не испытывал такого мандража, как сейчас.

Человек-козел манит меня к себе, но я словно онемел. Я не двигаюсь с места, хотя его жесты становятся все более отчаянными. В конце концов он протягивает покрытую кровью и синяками руку, указывая куда-то вправо. Я гляжу в ту сторону и вижу огромное облако пыли, двигающееся в моем направлении. За стуком собственного бешено колотящегося сердца я различаю грохот множества копыт. Передо мной два варианта: бежать к человеку-козлу или быть раздавленным приближающимся неведомо чем. Я решаю, что знакомая беда лучше.

Я стремглав кидаюсь к скалам и едва успеваю достичь безопасного места, как меня окутывает пыльное облако. Передо мной мелькает тусклая бурая шерсть, черные глаза-бусины и раздвоенные копыта. Несущиеся мимо животные огромны. За ними стелется шлейф зловония, почти столь же густого, как и пыль.

Лишь когда они пробегают мимо и пыль снова начинает оседать, я понимаю, что рядом со мной кто-то сидит.

– Привет, – произносит человек-козел. Несмотря на веселый тон, его голос звучит сипло, словно он нечасто им пользуется. – Тебе повезло, что ты успел вовремя убраться с дороги. Бизоны вообще-то не очень любят гостей. Их хлебом не корми, дай затоптать какого-нибудь путешественника вроде тебя.

Его лицо понемногу проступает из дымки, и я изо всех сил стараюсь скрыть свое потрясение. Переносицы у него нет вообще, нос плоский посередине, с двумя большими ноздрями, раздувающимися и опадающими при дыхании. Кончики его ушей свисают, прикрывая ушные отверстия, а сквозь кожу на лбу прорываются бугорки рогов. В центре каждого янтарно-желтого глаза расположены черные прямоугольники зрачков. Я никогда не видел ничего подобного. Разработавший его программист был явно больным на всю голову.

– Это еще что такое? – невольно вырывается у меня. Даже в OW подобная реплика звучит ужасной грубостью.

Рука незнакомца взлетает к лицу, и я немедленно жалею о сказанном.

– Я один из Детей, – говорит человек-козел.

– Прошу прощения, я не хотел тебя обидеть. Я только что пришел сюда, и ты первый резидент, которого я встречаю. Так значит, ты один из детей? Чьих детей?

По его лицу расплывается широкая улыбка, открывая сильно выступающие вперед и необычайно крупные нижние зубы.

– У каждого из Детей свои родители, – с готовностью сообщает он. – Моими были козел и элементаль Имры.

У меня мгновенно рождается сотня сопутствующих вопросов – большинство из них анатомического характера, – однако я не собираюсь оскорблять единственное разумное существо, встреченное мной до сих пор.

– Так значит, ты сын божества?

Человек-козел кладет одну покрытую синяками ногу поверх другой, сплетает пальцы и кладет на колени сомкнутые в замок руки – весьма грациозная поза для того, чья одежда состоит лишь из звериной шкуры и набедренной повязки.

– Элементали не божества, они просто правят землями в Otherworld. Создатель здесь только один.

Я прочел миллион постов о первом OW и знаю все, что только можно, о Зверях и элементалях. Однако не припомню, чтобы мне когда-либо доводилось слышать о каких-то Детях или о Создателе.

– И много здесь, в Otherworld, таких, как ты? – спрашиваю я.

Человек-козел печально вздыхает.

– Когда-то нас было больше. Но Дети не входили в замысел Создателя. Еще до того, как прибыли первые гости, многие из нас были убиты, а те, кому удалось выжить, теперь скрываются. Мое стадо обычно обитает в горах возле Имры. Они спустились сюда, на пустоши, чтобы защищать меня. Больше в этих краях нет живых существ – кроме бизонов, а они, как ты уже успел заметить, не очень-то общительны. Мне бывает весьма одиноко.

– Ох, это просто ужасно, – говорю я, хотя мне трудно ощутить к нему сочувствие. Он представляет собой замечательный образец искусственного интеллекта, но в конечном счете за всем этим нет ничего, кроме нулей и единиц.

– Многие из нас винят людей в своих несчастьях, – продолжает человек-козел. – Поэтому тебе стоит относиться к нам, Детям, с большой осторожностью.

Я уже собираюсь сказать, что хорошо их понимаю, когда до меня доходит смысл его слов. Нельзя сказать наверняка, но у меня зарождается подозрение, что где-то среди них запрятана угроза. Хотя на его лице царит все та же улыбка, она с самого начала не выглядела особенно успокаивающей. Я оглядываюсь через плечо на вершину скального выступа. Как я и думал, на ней сложена пирамида. Гости уже проходили этим путем до меня.

– Похоже, у вас были посетители, – говорю я, указывая в ту сторону.

– О да, – подтверждает он. – Последняя группа прошла меньше дня назад. Хочешь посмотреть, что они оставили после себя?

– Конечно!

Я поднимаюсь на ноги и отряхиваю пыль с балахона. Я рад продолжить свой путь, и буду рад еще больше, когда уберусь с этой скалы и начну двигаться в нужном направлении.

– Кто это был? – спрашиваю я, пока мы взбираемся к вершине.

– Группа из четырех человек, – отвечает человек-козел. – Трое мужчин и одна женщина.

Мой шаг ускоряется. А вдруг этой женщиной была Кэт? Она никогда не выбирала для себя мужские аватары, несмотря на то, что в большинстве игр, в которые мы играли, женщины отнюдь не пользовались популярностью.

– И куда они направлялись?

– Уходя, они сказали, что ищут выход из Otherworld.

Мы уже почти на вершине, и я могу разглядеть пирамиду подробнее. По виду не похоже, что она сложена из камней.

– Я очень надеюсь, что они его найдут, – продолжает человек-козел. – А когда они покинут этот мир, я надеюсь, что они никогда не вернутся обратно.

Я заползаю на вершину и приостанавливаюсь, чтобы перевести дух. В воздухе стоит тошнотворная вонь гниющего мяса. Я выпрямляюсь и вижу перед собой пирамиду. Она действительно оказывается вовсе не каменной. Она состоит из аккуратно уложенных друг на друга костей, явно взятых не из одного скелета. Те, что возле основания, выбелены солнцем; на бедренной кости, венчающей пирамиду, еще болтаются кусочки мышечных волокон.

– По замыслу мы не были плотоядными животными, – объясняет человек-козел почти извиняющимся тоном. – Но той растительности, которую можно найти на этой куче камней, не хватает для жизни. Мы были изгнаны из-за таких, как ты. Теперь ваш род помогает нам решить эту проблему.

Он поправляет несколько костей в пирамиде.

– Эта куча привлекает гостей к нашему холму. Мы выбираем по одному из каждой группы, идущей из Белого Города в Имру. Я обнаружил, что такие гости не похожи на других. Большинство из них вообще не знают, где находятся. Они редко оказывают сопротивление.

Я думаю о том, каково это – чувствовать, как тебя едят. А также что станет с моим телом в Нью-Джерси, если моему аватару доведется встретить столь прискорбный конец. Затем мне на ум приходит еще более ужасная мысль: а вдруг Кэт тоже оказалась в подобной ситуации? Вдруг именно поэтому она кричала?

Я вытаскиваю из-за голенища кинжал. Скоро один из Детей перестанет быть проблемой для своего Создателя.

Увидев мой нож, человек-козел устало вздыхает:

– Возможно, убив меня, ты сумеешь отсрочить неизбежное, но не остановишь его.

Я слышу цокот копыт по камням, и на вершине появляется остальное стадо. Оно окружает меня со всех сторон. Я впервые вижу коз вблизи: они оказываются крупнее, чем мне представлялось. Каждая из них больше медведя, и хотя они явно не настолько одарены, как человек-козел, но выглядят намного более разумными, чем любое из земных покрытых шерстью животных. В их глазах я различаю смесь голода, страха и гнева.