Текст книги "Все дело в деньгах"

II

Следующие шесть дней стали одним бесконечным кошмаром.

Пресса живо откликнулась на трагедию Вазари. Газеты каждый день печатали информацию о состоянии его здоровья. Причем под заголовком «Гангстер на пороге смерти», что немного успокаивало меня. То на следующий день под абсолютно противоположным: «Джинкс Мэндон будет жить. Врачи не теряют надежды».

На шестой день газеты разразились следующими заголовками: «Один шанс из ста, что операция спасет жизнь гангстера».

Сообщалось, что для спасения жизни Мэндону будет сделана операция. Ее сделает самый выдающийся хирург Нью-Йорка. Тот в свою очередь сообщал прессе, что шансы Мэндона невелики. Операция обещает быть настолько сложной, писала пресса, что уже привлекла внимание медицинской общественности всего мира.

Как раз за чтением этих строк я вдруг услышал голос Сариты:

– Джефф! Я тебя уже второй раз окликаю. Что с тобой такое?

Я отложил газету:

– Прости, дорогая. Я зачитался. Что ты сказала? – Я все никак не мог поднять на нее глаза.

– Что-нибудь случилось, Джефф?

Сарита сидела напротив меня за столом в своем кресле-каталке. Мы завтракали, больше в комнате никого не было. Она почти поправилась, и ей уже не терпелось ходить самой.

– Случилось? Да нет, ничего. Все в порядке.

Ее настороженные серые глаза внимательно глядели на меня.

– Ты уверен, Джефф? Ты стал таким нервным в последние дни. Меня это беспокоит.

– Прости, пожалуйста. У меня все мысли заняты мостом. Надо столько всего предусмотреть. – Я встал. – Нужно ехать в офис. Я буду дома к семи.

Мы должны были встретиться с Джеком на строительной площадке. Сегодня мы устанавливали первую ферму нового моста. Пока ждали бригадира, Джек спросил меня:

– Тебя что-то беспокоит, Джефф? Ты стал какой-то дерганый. Что-нибудь стряслось?

– Наверное, я просто слишком близко все принимаю к сердцу, – ответил я. – Этот мост так много для меня значит.

– Да брось ты, не стоит. Все пойдет как по маслу, вот увидишь.

– Да. Наверное, я просто психопат.

Тут Джек увидел, что прораб неловко ухватился за ферму, негромко чертыхнулся и побежал к копавшимся внизу рабочим.

Нужно держать себя в руках, стал внушать себе я. Мое напряжение становится слишком заметным.

Все закончилось через два дня. Все газеты закричали о том, что операция Мэндона прошла успешно и его жизнь вне опасности. Через неделю его должны перевезти в тюрьму Санта-Барбары. Как только он оправится после операции, сразу предстанет перед судом за убийство Римы Маршалл.

Я нашел это в вечерней газете, которую доставляли нам домой.

Меня чуть не стошнило. Вот и все! Вазари жив, и теперь, если я не выступлю в суде, его осудят за убийство и казнят. Я посмотрел на Сариту, которая в это время читала книгу. У меня возникло сильное искушение поделиться всем с ней, рассказать ей всю правду, но мой внутренний голос не позволил мне сделать этого.

Но ждать больше нельзя. Завтра мне придется поехать в Санта-Барбару и рассказать все Киари. А он должен будет немедленно объявить розыск Уилбура.

– Совсем забыл сказать тебе, Сарита, – я старался говорить как можно беззаботнее. – Завтра мне нужно поехать в Сан-Франциско. Меня не будет дома пару дней. Это насчет стали.

Она вздрогнула и подняла на меня глаза:

– Завтра? Конечно, поезжай, Джефф, хотя это как-то неожиданно.

– Они запаздывают с поставками, – соврал я. – Джек просил меня съездить туда. Я только что вспомнил об этом.

Когда она легла спать, я позвонил Джеку домой.

– Мне нужно поговорить со Стовеллом, – опять врал я. – Завтра поеду в Сан-Франциско. Что-то поставки стали запаздывать.

– Разве? – Джек очень удивился. – Мне казалось, все идет по графику. Они высылают нам новую партию, как только кончается предыдущая.

– Все равно нужно поговорить со Стовеллом. В мое отсутствие в офисе поработает Вестон.

– Хорошо, смотри сам. – Джек явно был озадачен. – Делай, как тебе удобно. На твоем участке сейчас не так много работы.

В ту ночь, лежа в постели, я старался представить, что предпримет Киари после того, как я расскажу ему всю правду. Сразу арестует меня или решит сначала все проверить? Сказать ли завтра утром перед отъездом Сарите, что она может меня больше никогда не увидеть? Рассказать ли все ей?

Какое это будет для нее потрясение, если я буду арестован и мы больше не увидимся. Я знал, что лучше признаться ей во всем, но у меня не хватало духу.

Всю ночь я проворочался без сна, потея и мучаясь, и, когда рассвет заглянул в окно, у меня еще не было решения. Уже утром, одеваясь, я сказал себе, что сначала пойду в полицию и сделаю признание, а там посмотрим.

Около четырех часов пополудни я вошел в здание полицейского управления Санта-Барбары. Большой, упитанный полицейский возвышался над столом, пожевывая кончик ручки. Он взглянул на меня безо всякого интереса и спросил, зачем я пришел.

– Мне нужен сержант Киари.

Он вынул ручку изо рта, подозрительно оглядел меня, положил ручку на стол.

– Как вас представить?

– Меня зовут Джефферсон Холлидей. Он знает меня.

Огромной ручищей полицейский потянулся к телефонному аппарату, но потом, видимо решив не беспокоить сержанта звонками, пожал плечами и махнул рукой в сторону коридора.

– Третья дверь направо. Сами найдете.

Я пошел по коридору, остановился у третьей справа двери и постучал.

– Войдите, – рявкнули мне из комнаты.

Я открыл дверь и вошел.

Развалившись в кресле у окна, Киари читал газету. Комнатка была маленькая, вся заставленная мебелью и заваленная бумагами и другими предметами. Когда я вошел, в комнате сразу стало слишком тесно.

Детектив положил газету на стол и откинулся в кресле, которое тут же заскрипело под ним. При виде меня его крошечные глазки расширились от удивления.

– Так-так, кто это у нас – неужели мистер Холлидей, – заговорил он. – Вот так сюрприз. Присаживайтесь. Добро пожаловать к нам в Санта-Барбару.

Я сел на стул и повернулся к нему.

– Вам повезло, что застали меня, мистер Холлидей. – Он вынул из кармана свою неизменную пачку жвачки. – Рад вам сообщить, что у меня сегодня последний рабочий день. Тридцать пять лет на службе. Я честно потрудился и заслужил отдых. Конечно, поначалу будет скучновато. На ту жалкую пенсию, что нам платят, особо не пошикуешь. У меня небольшой домик у моря, жена, надеюсь, протяну как-нибудь. Как продвигается ваш мост?

– С мостом все в порядке.

– А как ваша жена?

– Намного лучше.

Он сунул в рот жвачку и начал ее тщательно пережевывать.

– Что ж, это хорошо. – Киари стал задумчиво разглядывать меня своими поросячьими глазками. – Вы приехали к нам по какому-то делу, мистер Холлидей?

– Да. Я приехал, чтобы заявить, что Мэндон не убивал Риму Маршалл.

Глазки сержанта округлились.

– Почему вы так думаете, мистер Холлидей?

– Ее убил человек по имени Уилбур. Он наркоман, вышел из тюрьмы на поруки.

Тыльной стороной ладони он почесал кончик мясистого носа.

– А почему вы считаете, что это он убил ее?

Я глубоко вздохнул:

– Я знаю, что это он. Он попал в тюрьму на двадцать лет из-за нее. Когда его отпустили, он занялся ее поисками, чтобы отомстить. Он искал ее везде, но найти так и не смог. Я дал ему ее адрес. Он поехал туда, разыскал ее и убил. Накануне я позвонил Вазари и предупредил, за ним скоро приедет полиция, потому что они его обнаружили. Так что, когда Уилбур приехал туда, Вазари уже не было в доме.

Киари взял карандаш и начал стучать им по столу. Его грубое, мясистое лицо стало непроницаемым.

– Очень интересно, – сказал он. – Но я не совсем понял. Откуда вы знаете этого Уилбура?

– Это долгая история, – ответил я. – И лучше ее рассказать с самого начала.

Он исподлобья глянул на меня:

– Что ж, рассказывайте свою историю. Времени у меня много.

– Это признание, сержант. Я готов дать показания. Дело в том, что я тоже замешан в уголовном преступлении, – начал я. – Будет лучше, если вы кого-нибудь вызовете, чтобы не терять времени, и сразу в протокол.

Он помассировал подбородок и нахмурился:

– Мистер Холлидей, вы уверены, что намерены дать официальные показания?

– Да.

– Хорошо.

Он выдвинул ящик стола и достал оттуда маленький магнитофон. Он поставил его на стол, воткнул штепсель в розетку и развернул микрофоном ко мне. Потом включил запись и пленка закрутилась.

– Приступайте прямо к делу, мистер Холлидей. Пожалуйста, мы слушаем ваше заявление.

Я рассказал все в маленький микрофон. Всю историю, с самого начала. Как я встретил Риму и спас ей жизнь, когда Уилбур напал на нее с ножом. Как она сдала его полиции и ему дали двадцать лет тюрьмы. Я рассказал про ее талант, про прекрасный голос, про то, как захотел стать ее агентом, как мечтал ее вылечить и что для этого сделал. Как мы вломились в офис студии «Пасифик», чтобы украсть деньги на ее лечение.

Он сидел, тяжело сопя, упершись взглядом в свой пыльный стол, слушал, лишь время от времени его глаза наблюдали за медленно крутившимися катушками.

Когда я подошел к тому, как был застрелен охранник, он коротко взглянул на меня, потом снова опустил взгляд, его челюсти методично жевали резинку.

Я поведал микрофону, как я вернулся в родительский дом, снова стал заниматься в колледже, получил диплом и как мы с Осборном основали свою компанию. Я рассказал про мост, фотографию в «Лайф» и про то, как Рима приехала в Холланд-Сити и начала меня шантажировать. Я рассказал про аварию Сариты и про то, что мне нужны были деньги на ее лечение.

– Поэтому я решил убить эту женщину, – говорил я. – Но когда я наконец нашел ее, я понял, что не смогу это сделать. Я залез в бунгало и нашел пистолет, которым она убила охранника в киностудии. – Я достал пистолет из кармана и положил на стол. – Вот он.

Киари наклонился к пистолету, внимательно посмотрел на него, потом хмыкнул и снова отвалился на спинку стула.

– Пока я искал пистолет, я наткнулся на коробку, где лежали письма. Там было письмо от Клэр Симс, – продолжал я.

– Да, я это знаю. Я тоже нашел письмо. Я его читал.

У меня внутри все сжалось, и я посмотрел на него:

– Если вы нашли ее письмо, почему же вы не стали разыскивать Уилбура?

– Прошу вас, продолжайте, мистер Холлидей. Итак, вы прочли письмо, и что дальше?

– Я поехал в Сан-Франциско и нашел Уилбура. Я послал ему записку, там были адрес Римы и тридцать долларов на дорогу. Я потом проверил. Он уехал из Сан-Франциско в тот день, когда ее убили. Он приехал в Санта-Барбару и убил ее.

Киари протянул толстый палец и, нажав на клавишу, остановил запись. Потом он открыл ящик стола и вытащил оттуда толстую папку. Открыв папку, он стал перебирать бумаги. Наконец нашел нужный листок и конверт и положил их передо мной.

– Посмотрите, эту записку вы ему послали?

Мое сердце ухнуло, я узнал свои печатные буквы. Я поднял голову и посмотрел на Киари:

– Да. Где вы ее взяли?

– В гостинице «Андерсон» в Сан-Франциско, – сказал Киари. – Уилбур ее так и не получил.

Внезапно кровь бросилась мне в лицо:

– Как не получил? Этого не может быть! Он как раз получил ее и начал действовать! О чем вы говорите?

– Он не получил вашу записку, – повторил Киари. – Послание пришло утром семнадцатого числа. А вечером шестнадцатого Уилбур был арестован по дороге в гостиницу, у него нашли при себе наркотики. Его отправили обратно в тюрьму, и теперь он отбывает свой срок до конца. Он и сейчас там. – Он взял со стола карандаш и снова начал постукивать им. – Когда я обнаружил письмо от Клэр Симс, в котором она предупреждала Маршалл, что ее ищет Уилбур, я навел справки в Сан-Франциско. Там мне сказали, что Уилбур арестован. На следующее утро из отеля передали в полицию ваше послание. Его переслали нам. Больше мы Уилбуром не занимались, потому что он не только не мог убить ее, но даже не получал вашей записки.

Я сидел и тупо смотрел на него не в силах в это поверить.

– Тогда кто же ее убил? – спросил я охрипшим голосом.

Киари сразу поскучнел:

– Вас не так легко убедить, да? Я же с самого начала сказал вам – Джинкс Мэндон. Я говорил вам, что у нас достаточно доказательств, чтобы отправить его в газовую камеру, и он туда отправится, поверьте мне. Он изменял Риме Маршалл. Познакомился с этой певичкой, Паулиной Терри, влюбился, а Рима обо всем узнала. Она стала угрожать, обещала сдать его в полицию, если он не бросит девчонку. Он и так собирался от нее уйти, и тут позвонили вы. Удобный предлог, чтобы наконец оставить ее, ну а ей это не понравилось. Она взялась за нож, у них завязалась борьба. В конце концов он озверел, впал в неистовство и зверски зарезал ее. Вот и все. У нас есть нож. У нас есть его одежда, вся в крови. Наконец, у нас есть его признание.

Я продолжал смотреть на него во все глаза. Я добровольно отдал себя в руки полиции, и, как оказалось, совершенно напрасно!

После долгой паузы, тишину которой нарушал только стук карандаша, Киари наконец вымолвил:

– Похоже, вы сболтнули лишнее и теперь вам светят большие неприятности, а?

– Да. Я был совершенно уверен, что ее убил Уилбур и что в этом есть моя вина. Я не мог позволить, чтобы за это пострадал Мэндон.

Киари включил перемотку.

– Вот как? А зачем вам понадобилось выгораживать этого подонка, скажите на милость?

Он снял катушку с пленкой с магнитофона и положил на стол.

– Такой уж я уродился, что не могу подставить невинного человека, – выдавил я совсем убитым голосом.

– Да, конечно, высшей меры за убийство первой степени вам не видать, – сказал Киари. – Но лет пятнадцать можете получить легко. А что обо всем этом думает ваша жена? Она что, была не против, чтобы вы приехали сюда и наговорили такого, что тянет на пятнадцать лет тюрьмы? – Он усмехнулся.

– Она ничего не знает.

– Когда узнает, для нее это будет большим потрясением, как вы думаете?

Я нетерпеливо заерзал на стуле. Его садистское веселье начинало меня злить.

– Не могу понять, какое вам до этого дело.

Он наклонился, взял со стола пистолет, повертел его в руках, положил обратно.

– А что будет с мостом, когда вы окажетесь за решеткой?

– Найдут замену. – Меня всего уже трясло. – Всегда кто-нибудь готов занять твое место.

– Это да. – Киари устроился на стуле удобнее. – Сегодня вечером на мое место тоже придет другой парень. Не успею я доехать до дому, как все уже забудут про мое существование. А что ваша жена будет без вас делать?

– Вам-то какое дело? – взорвался я. – Что сделано, то сделано, и мне самому за это расплачиваться. Давайте уж не тяните…

Он закрыл свою папку и убрал ее обратно в стол. Взглянул на часы, встал.

– Побудьте здесь минут пять, мистер Холлидей. – Он забрал пистолет, катушку пленки и, протиснувшись мимо меня к двери, вышел из комнаты.

Я остался ждать.

Пятнадцать лет! Я подумал о Сарите. Почему я не рассказал ей все утром?

Я переживал самые длинные и самые гнетущие полчаса в своей жизни.

Когда стрелки часов в кабинете показали половину шестого, дверь отворилась и вошел Киари. Он курил сигару и довольно улыбался во весь рот.

Он закрыл за собой дверь и, обойдя меня, сел за свой стол.

– Ну что, пришлось вам за это время попотеть, мистер Холлидей? – съехидничал он. – Уже небось представили, каково будет за решеткой, да?

Я ничего не ответил.

– Ходил прощаться с ребятами, – пояснил Киари. – В пять часов я сдал свой значок. Все, я официально в отставке. Вашим делом займется сержант Карноу, скажу вам по секрету, более мерзкого типа во всей полиции не найдете. – Он вынул катушку с пленкой из кармана. – Когда он услышит ваше признание, будет прыгать до потолка от счастья. – Своими маленькими глазками он пытливо всматривался мне в лицо. – Но мы можем лишить его этого удовольствия, если оставим это дело между нами.

Услышав это, я настороженно поднял на него глаза:

– Что это значит?

Хитрая усмешка теперь занимала буквально все лицо.

– Мы можем заключить с вами небольшую сделку, мистер Холлидей. В конце концов, с помощью денег можно решить любую проблему, не так ли? Я мог бы продать вам эту пленку, если вам захочется ее выкупить. И вы совершенно вне подозрений. Сможете вернуться к своей жене, своему мосту, и вам больше не о чем будет беспокоиться.

Все дело в деньгах!

Эти самые слова когда-то говорила мне Рима, и теперь он повторяет их. Все начиналось заново. Я почувствовал острое желание перегнуться через стол и заехать кулаком прямо по его ухмыляющемуся лицу, но не стал этого делать. Вместо этого спросил:

– Сколько?

– Она просила у вас тридцать тысяч баксов, да? А я согласен уступить эту пленку за двадцать.

Я не дрогнул:

– А сколько потом?

– А потом ничего. За эту цену покупаете у меня пленку и пистолет. По-моему, вполне справедливо.

– Это вам сейчас кажется, что справедливо, – ответил я. – А когда кончатся двадцать тысяч, вы опять обо мне вспомните. Так всегда бывает.

– Конечно, приятель, риск есть, но ты волен выбирать. Никогда не поздно честно отсидеть в тюрьме свой срок.

Я подумал минуту, потом пожал плечами:

– Договорились.

– Вот это правильно. Теперь я вижу, что передо мной разумный человек, – промолвил Киари. – Деньги только наличными. Отдам пистолет и пленку лишь после того, как получу деньги. Сколько вам нужно времени, чтобы собрать их?

– Два дня. Надо продать акции. Если вы приедете ко мне в офис в четверг утром, я достану вам деньги.

Он покачал головой и подмигнул мне:

– Э, нет, приятель, только не в офисе. В четверг утром я позвоню и скажу, где мы встретимся.

– Договорились.

Я поднялся и вышел из кабинета, не глядя в его сторону. Я еле успел на шестичасовой поезд до Холланд-Сити. Я ехал, смотрел в окно, а в это время мой мозг напряженно работал. Я не смог противостоять вымогательству Римы, потому что ей нечего было терять. Ей так отчаянно нужны были эти деньги, что за них она готова была даже сесть вместе со мной. Но шантаж Киари был совсем иным. Ему как раз было что терять, и немало. Разумеется, действовать нужно было очень осторожно, но я был уверен, что в конце концов мне удастся его перехитрить. Одно я знал наверняка: он не получит ни цента. Лучше уж я приму свою горькую судьбу, чем всю жизнь буду кормить этого жирного пройдоху.

В четверг утром я предупредил Клару о звонке Киари.

– Не соединяй меня с ним, – сказал я. – Скажи, что меня нет и ты не знаешь, когда я вернусь. Попроси его оставить для меня сообщение.

Около одиннадцати часов Клара передала мне его информацию:

– В час дня он будет ждать вас в таверне «Оружие».

Эта таверна находилась в нескольких милях от Холланд-Сити. Я поехал туда на своей машине.

С большим чемоданом в руке я вошел в таверну. Киари сидел в углу, на столике перед ним стояла порция двойного виски. В баре было еще двое мужчин, но оба они сидели вдалеке от Киари.

Я подошел к нему. Он скользнул взглядом по чемодану.

– Здорово, приятель, – улыбнулся он. – Садись. Что будешь пить?

– Ничего. – Я присел на скамейку рядом с ним, поставив между нами чемодан.

– Я смотрю, ты принес деньги.

– Нет, не принес.

Улыбка сползла с его лица, взгляд стал словно каменный.

– Что значит «не принес»? – сердито буркнул он. – Ты что, щенок, в тюрьму захотел?

– Акции продали только сегодня утром, – сказал я. – Мне некогда было заехать за деньгами. Сейчас поедем вместе, и вы заберете их. При вас их и пересчитают.

Его лицо побагровело.

– Что такое? Что ты там задумал? Пытаешься меня надуть? – в бешенстве прорычал он, нагнувшись ко мне совсем близко. – Только попробуй что-нибудь выкинуть, и не успеешь оглянуться, как окажешься за решеткой, твоя жена даже не будет знать, где ты.

– Сержант, двадцать тысяч – это большие деньги и пересчитывать их довольно долго, – как можно мягче сказал я ему. – Вот я и подумал, что вы захотите доверить это дело профессионалу, но раз вы хотите считать их сами, то хорошо. Я сейчас съезжу в банк, заберу деньги и привезу их сюда. Я нисколько не пытаюсь вас надуть.

Он подозрительно посмотрел на меня.

– Я не такой дурак, чтобы ехать с тобой в банк. Возьми деньги двадцатидолларовыми купюрами, я посчитаю их. И отправляйся прямо сейчас.

– А что я получу в обмен на деньги? – спросил я.

– Пленку и пистолет, как договаривались.

– Вы отдадите мне пленку, которую мы записали в вашем офисе, где я признаюсь в своей причастности к убийству охранника на студии «Пасифик»?

– Какую же еще? Конечно, ее и получишь.

– А как насчет гарантии, что в дальнейшем вы больше не будете меня шантажировать?

Он чуть не ударил меня.

– Не смей произносить при мне этого слова, болван! – зарычал он. – Тебе еще повезло, что так легко отделался. Я мог запросить и тридцать тысяч. Если не хочешь провести в тюрьме пятнадцать лет, двадцать тысяч не такие уж большие деньги!

– Я вернусь через час. – Я взял чемодан и вышел из таверны.

Сев в машину, я двинулся в Холланд-Сити.

Когда я открыл дверь нашего офиса, Клара была на обеде. Тед Вестон тоже собирался уходить.

– Вы пойдете со мной, мистер Холлидей? – спросил он, когда я вошел. Обычно мы вместе обедали.

– Нет. Я уже пообедал, – ответил я. – Мне нужно кое-что сделать, а потом я снова уеду. Иди один.

Оставшись один, я открыл чемодан и вытащил из него две пустые коробки из-под сигарет и скомканную газету. Выбросив все это в корзинку для мусора, я убрал чемодан.

Я закурил и удивился себе – мои руки абсолютно не дрожали. Я сел на стул и стал думать о Киари, который ждал меня.

Что ж, подумал я, теперь мы квиты. Ты заставил меня помучиться полчаса перед тем, как начал меня шантажировать, теперь моя очередь пощекотать тебе нервы. Я буду блефовать, как в покере. У нас обоих есть что терять, но мне уже приходилось ставить все на карту, поэтому сейчас не так страшно, он же к такому еще не привык.

В половине второго я выехал из офиса обратно в таверну «Оружие».

Он все так же сидел за столиком. Его сальное лицо блестело, а маленькие свинячьи глазки светились злобной жадностью. Я испытал удовлетворение, увидев, что он весь вспотел, точно так же как я недавно в его крошечном кабинете. Сейчас в таверне было человек десять, но все они сидели далеко от его столика.

Он увидел, что я вхожу в бар с пустыми руками, и его лицо залил гнев.

Глаза его сверкнули, а рот злобно задергался.

– Где деньги? – проскрежетал он.

– Я передумал. – Я сел на стул. – Я не заплачу вам ни цента. Можете меня арестовать.

Его лицо стало фиолетовым, огромные красные ручищи сжались в кулаки.

– Ах ты, бездельник! Я тебе устрою! – зарычал он. – Я посмотрю, как ты загремишь на пятнадцать лет!

– Вы получите не меньше, – произнес я спокойно, глядя прямо ему в глаза. – Шантаж расценивается так же, как соучастие в убийстве.

– Да? Ты кого это дурачишь? Твое слово против моего, и все, и подумай сам, кому больше поверят! – Он с трудом сдерживал желание поднять на меня руку. – И не запугивай меня, ты, ничтожество! Либо плати, либо отправишься прямиком в тюрьму!

– Я все думал, почему за тридцать пять лет службы вы не продвинулись дальше сержанта, – сказал ему я. – Теперь я понимаю. Потому что вы просто безмозглый олух. Шантаж не для вас. И я скажу почему. Перед тем как вам уйти в отставку, я сделал вам официальное признание. Сержант, который сидел при входе, может подтвердить, что я пришел в четыре пятнадцать. Ушел же незадолго до вас. Чем еще я мог заниматься все это время в вашем кабинете, как не давать показания? Почему же вы меня не арестовали? Почему не передали мое заявление тому, кто должен был занять ваше место? Что вы сейчас делаете в Холланд-Сити? Почему разговариваете здесь со мной? – Я показал на бармена. – Он засвидетельствует, что мы с вами здесь встречались и разговаривали. А теперь соберите все эти факты вместе и проанализируйте. И прибавьте еще одно маленькое обстоятельство. Теперь не только у вас есть катушка с пленкой. Помните мой чемодан? Помните, что я поставил его между нами? А теперь вспомните, о чем мы говорили. В этом чемодане у меня был портативный магнитофон. Теперь у меня отличная запись нашего разговора. Уехав отсюда, я прямиком двинулся в свой банк и оставил у них пленку на хранение. Когда эту запись прослушают в суде, то вы, сержант, загремите в тюрьму вместе со мной. Вас лишат пенсии и дадут пятнадцать лет. Вы просчитались, сержант, когда собрались меня шантажировать, и вот почему. Вам есть что терять. Риме Маршалл терять было абсолютно нечего, и поэтому ее шантаж удался. Настоящий вымогатель не может позволить себе быть уязвимым.

Капельки пота скатились по его лицу, и он рявкнул:

– Вы лжете! В чемодане не было никакого магнитофона! Вы меня не запугаете!

Я поднялся.

– Возможно, вы и правы, но вы никогда не сможете это доказать, – парировал я. – Давайте проверим. Арестуйте меня и посмотрим, что будет дальше. Распрощаетесь с пенсией и получите приговор. Какое мне до вас дело? Сами решайте. Если вы считаете, что с моей стороны это блеф, значит, вам нечего бояться и вы можете меня арестовать. Но как только меня арестуют, даю вам слово, через день или два придут и за вами. В банке я распорядился отправить в случае моего ареста пленку нашего с вами разговора, а также мое официальное заявление о шантаже окружному прокурору Лос-Анджелеса. Я не боюсь тебя, грязный вымогатель! Я бросаю тебе вызов! И посмотрим, кто из нас победит!

Я покинул таверну и пошел через зеленую лужайку к своей машине.

Солнце светило. На небе не было ни облачка. Я сел в машину и на полной скорости помчался назад, в Холланд-Сити, к Сарите и мосту.