Текст книги "Плоть орхидеи"

Макс развернулся, врезался во Фрэнка, ухватился за него, и тот снова заорал. Без колебания Макс покрепче схватил пистолет и приложил Фрэнка стволом по лицу, чуть присел, перекинул его через плечо и бросился по коридору.

Он достиг окна, опустил Фрэнка на покатую крышу и сам выбрался в окно.

Фрэнк, полубесчувственный, лежал на черепице.

– Я ослеп! Мои глаза… она выцарапала мне глаза!..

Глава шестая

Унылым душным вечером, через месяц после гибели Стива Ларсона, видавший виды «кадиллак» пролетел по магистрали и остановился у входа в дом на Зеленом холме.

Веда, последние полчаса прождавшая у окна, быстро вышла на террасу и выбежала навстречу Магарту, вылезающему из машины.

– Привет, золотко, – сказал он, притянул ее к себе и поцеловал. – Я все устроил для нее – та еще оказалась работенка. – Он взял ее под руку, и они прошли в дом. – Как там она?

– Все так же, – грустно сказала Веда. – Сложно поверить, что она когда-то была совсем другой, Фил. Такая странная, холодная. Она меня пугает.

– Скверно. Все так же сидит в задумчивости и ничего не делает?

Магарт снял шляпу и пальто и проследовал за Ведой в гостиную.

– Да, и я ничем не могу ее заинтересовать. Пыталась прятать газеты, но она до них все же добралась и теперь знает про себя. Это ужасно, Фил. Начитавшись газет, она заперлась в своей комнате и часами расхаживала туда-сюда. Я пыталась уговорить ее довериться мне, но она явно хочет, чтобы ее оставили в покое, и мне совестно ее тревожить.

– Так или иначе, она неизбежно узнала бы, но плохо, что она все вычитала из газет. Они ведь в выражениях не стесняются. – Магарт нахмурился. – Ну, в любом случае я все устроил. Деньги теперь принадлежат ей. Она получит порядка четырех миллионов, что не так и плохо. Гартман, правда, успел поживиться, но мы вовремя вмешались.

– А о нем что слышно?

– Исчез. Когда мы начали расследование, он понял, что игра окончена. Федералы гоняются за ним, но, готов поспорить, его уже нет в стране. Ну, мне, наверно, лучше пойти повидаться с ней.

– Сдается мне, теперь, когда у нее есть деньги и свобода, она собирается нас покинуть. Ну, хотя бы не сейчас. Может, попробуешь убедить ее остаться еще ненадолго? Она не готова жить одна: у нее ни дома, ни друзей. Будь с ней тверд, Фил.

– Постараюсь, но я над ней не властен. Сама знаешь, теперь она вправе делать то, что сочтет нужным.

– Все-таки попробуй. Меня до смерти пугает мысль о том, что она останется совсем одна с такими деньжищами и ей даже не с кем будет посоветоваться.

– Ну, посмотрим, что можно сделать. Доктор Кобер к ней заходил?

– Всего на несколько минут. Он обеспокоен, подозревает, что после той аварии грузовика у нее внутричерепное давление, но она отказывается от осмотра. Доктор Траверс тоже был здесь, но я не пустила его к ней. Он говорит, что не отвечает за последствия, если она останется на свободе. Я сказала ему, что не верю, будто она опасна. Но мне кажется, что она теперь немного странная, Фил. Совсем не такая, какой мы ее впервые увидели.

– Я поднимусь.

Он застал Кэрол одну в большой уютной комнате. Она сидела у окна и даже не обернулась, когда он вошел. От ее холодной неподвижности Магарту стало не по себе.

Он пододвинул кресло, сел и сказал с наигранной жизнерадостностью:

– У меня для тебя хорошая новость, Кэрол. Теперь ты богатая женщина.

От звука его голоса она вздрогнула и обернулась. Ее большие зеленые глаза невидяще уставились на него.

– Я не слышала, как ты вошел, – сказала она глухим невыразительным голосом. – Говоришь, хорошая новость?

Магарт кинул на нее быстрый испытующий взгляд. Застывшее мертвенно-бледное лицо и ледяная неподвижность ее глаз озадачивали и беспокоили его.

– Да, очень хорошая. Теперь деньги записаны на твое имя. У меня с собой все бумаги. Хочешь, вместе просмотрим их?

Она помотала головой:

– Нет, нет… Говоришь, я богата? Сколько там?

– Четыре миллиона долларов. Это очень много.

Губы ее сжались.

– Да, – сказала она, переплела тонкие пальцы и посмотрела в окно.

Это был горький блуждающий взгляд, и она стояла так безмолвно и неподвижно, что Магарт тихо спросил:

– Ты рада?

– Я читала о себе в газетах, – коротко сказала она. – Хорошего мало.

– Смотри, Кэрол, ты вовсе не обязана верить всему, что пишут в газетах… – начал он, но она остановила его движением руки.

– Я много чего узнала о себе, – сказала она, по-прежнему глядя в окно. – Я безумна. Вот что для меня новость. А еще я дочь маньяка-убийцы, который погубил мою мать. Я три года провела в клинике, и если бы не закон этого штата, то так бы там и осталась. – Она сжала кулаки. – Я опасна. Меня называют рыжеволосой убийцей. Пишут про мою любовь к Стиву и про то, что, если бы он не погиб, я не смогла бы выйти за него замуж. Они это описывают как трагическую любовь сумасшедшей…

Она прервалась, прикусила губу и сжала кулаки так, что костяшки ее пальцев побелели.

– Пожалуйста, Кэрол, – сказал Магарт, – не надо так себя истязать.

– Но ты сказал, что принес хорошие вести… что я стою четыре миллиона долларов, и спросил, рада ли я. Да, я очень, очень рада.

Она рассмеялась – так холодно и горько, что у Магарта по спине пробежали мурашки.

– Не надо так, – твердо сказал он, – это ни к чему не приведет. Мы с Ведой хотим тебе помочь…

Она обернулась и схватила его за запястье:

– А ты не боишься, что я и с вами что-нибудь сделаю? Говорят, я опасна… как мой отец. Знаешь, что у меня за отец? Тут в газете все написано. Я тебе прочитаю. – Она подняла мятую газету с пола. – Послушай.

Слим Гриссон был убийцей. Он родился умственно неполноценным, и тяга к жестокости дала о себе знать еще в детстве. Учитель увидел, как он потрошит живого котенка ржавыми ножницами, и его исключили из школы. В пятнадцать лет он похитил маленькую девочку, которую нашли через неделю, полубезумную от ужаса. С ней он обошелся особенно безжалостно. Но Гриссона так и не поймали, потому что его мать, печально знаменитая Ма Гриссон, вывезла его из города.

Ма Гриссон сделала из своего сына гангстера. Поначалу он совершал ошибки и то и дело ненадолго попадал в тюрьму, но Ма Гриссон терпеливо ждала, когда он освободится, и продолжала обучение. Он научился не ошибаться и занимался ограблением банков в составе сильной банды. Он медленно поднимался вверх, попросту уничтожая тех, кто ему противостоял, пока наконец банда не приняла его в качестве лидера. В истории американской преступности еще не было столь жестокого, опасного, столь низко опустившегося преступника…

– Остановись! – резко сказал Магарт. – Не хочу этого слушать. Кэрол, подумай, куда это все может тебя завести?

Она вздрогнула и выронила газету.

– А ведь это был мой отец… В моих жилах течет его кровь. Ты говоришь, что хочешь помочь. Но как можно помочь человеку справиться со всем этим? – Она встала и принялась расхаживать туда-сюда. – Нет… пожалуйста, ничего не говори. Я знаю, ты хочешь как лучше. Я вам обоим очень благодарна. Но сейчас… – Она помолчала, глядя на него из-под полуопущенных век. В ее неподвижности ощущалась холодная угроза, ошеломившая Магарта. – Сейчас я должна побыть одна. Возможно, я опасна… как мой отец. Думаешь, я хочу поставить под угрозу жизни таких людей, как ты и Веда?

– Но это чушь, Кэрол! – резко сказал Магарт. – Ты прожила с нами больше месяца, и ничего не случилось. Будет только хуже, если ты…

– Решение принято. Завтра уезжаю. Но прежде я хочу, чтобы ты кое-что сделал.

– Тебе нельзя уезжать… По крайней мере, не прямо сейчас. Ты еще не оправилась от потрясения.

Она быстро нетерпеливо отмахнулась, и правая сторона ее рта задергалась.

– Я все спланировала, и никто меня не остановит, – сказала она со странной скрежещущей ноткой в голосе. – Я целый месяц сидела здесь и строила планы – и давно бы уехала, если бы у меня были деньги. А теперь все готово.

Магарт понял, что ее ни в чем не убедить. Она была неумолима, и, глядя на нее, он понял, что доктор Траверс называл ее опасной небезосновательно.

– Но куда ты собираешься? – спросил он. – У тебя нет друзей, кроме Веды и меня. У тебя нет дома. Ты же не можешь вот так просто отправиться в никуда.

Она снова сердито отмахнулась:

– Зря теряем время. Займешься моими делами? Я ничего не знаю про деньги – впрочем, и не хочу знать. Я говорила с юристом. Он сказал, мне стоит нанять кого-нибудь, кто присмотрел бы за моими инвестициями и стал бы моим представителем. Мой дед владел рядом предприятий, и я все это унаследовала. Будешь моим представителем?

Магарт был ошеломлен:

– С радостью сделаю, что в моих силах, но у меня есть и другая работа.

– Тебе хорошо заплатят. Я обо всем договорилась с юристом, – продолжала она все таким же холодным, безличным голосом. – Ты сможешь бросить работу в газете. Вы с Ведой поженитесь. Ты ведь хочешь на ней жениться, да?

– Э-э… да.

Магарт прошелся пальцами по волосам. Этот поворот разговора смущал его.

– Тогда поговоришь с моим юристом? Обсудишь все?

Он немного замялся, потом кивнул:

– Хорошо. Но что ты собираешься делать?

– Когда я смогу получить немного денег? – резко спросила она, игнорируя его вопрос.

– Когда захочешь… хоть сейчас.

– Да, сейчас. Мне нужны две тысячи долларов, и я хочу, чтобы ты устроил, чтобы я могла быстро получить наличность в любом конце страны. Хочу, чтобы ты купил мне машину и чтобы она была здесь завтра утром. Сходи к юристу и принеси мне на подпись бумаги, какие понадобятся, чтобы ты мог немедленно приступить к делу. Я хочу уехать завтра утром.

– Может, все же подождешь немного? Ты же будешь совсем одна…

Она внезапно вспыхнула, словно в лихорадке:

– Пожалуйста, делай, как я сказала, или мне придется найти кого-то еще. – Она повысила голос. – Куда и зачем я еду, это мое дело.

Магарт пожал плечами.

– Ну ладно, – грустно сказал он, вставая. – Сделаю.

Она взяла его за руку, и на миг ее взгляд смягчился.

– Ты такой добрый, – сказала она тихо. – Не думай, что я неблагодарная. Не знаю, что бы я делала без вас с Ведой. Надеюсь, вы оба будете счастливы.

– Ничего. – Он попытался улыбнуться. – Ты тоже знаешь, как я к тебе отношусь. Мне правда хочется, чтобы ты еще раз подумала. Мы с Ведой хотим, чтобы ты осталась с нами. Не знаю, что ты там спланировала, но, сдается мне, ничего хорошего из этого не выйдет…

– Я все решила. – Она отвернулась. – А сейчас оставь меня. Пожалуйста, скажи Веде, что завтра утром я уезжаю. Сегодня я никого не хочу видеть.

Магарт сделал последнюю попытку:

– Может, доверишься мне, Кэрол? Почему ты хочешь уехать одна, когда тут есть двое, готовых для тебя на все? Скажи, что ты собираешься сделать, и я помогу.

Она помотала головой:

– Никто не может мне помочь. То, что я должна сделать, я должна сделать сама – и одна. Пожалуйста, уходи.

– Ладно.

Магарт сдался и направился к двери.

Когда он ушел, Кэрол подошла к окну и села. Она какое-то время оставалась неподвижной, сжав холодными ладонями виски.

«Где бы ты ни был, Стив, милый мой, люби меня, – тихо сказала она. – Мне одиноко и страшно, но я их найду. Они не уйдут от меня, и я заставлю их заплатить за то, что они с тобой сотворили. Я буду с ними так же жестока и безжалостна, как они – с нами. Мне больше не для чего жить – только ради мести».

Она так и сидела, пока не наступили осенние сумерки и из давно собиравшихся туч наконец не пошел дождь.

На следующий день дождь все еще шел, и грязно-серые тучи, низко лежащие на холмах, образовали завесу, из-за которой даже днем было темно.

Черный «крайслер-купе», забрызганный грязью, несся по круто идущему вверх проселку в сторону старого дома, где недавно жил Текс Шерилл.

Кэрол остановила машину перед ветхим крыльцом, вышла и немного постояла, приглядываясь к темному зданию – есть ли там хоть какие-то признаки жизни.

Дождь стекал с крыши на крыльцо с тихим печальным шелестом. Белый фасад дома смутно вырисовывался в темноте, и Кэрол подумала: а вдруг там никого нет?

Она поднялась по деревянным ступеням и подергала за дверную ручку. Заперто. Она постучала костяшками пальцев по двери и стала ждать. Пришлось постучать несколько раз, прежде чем за дверью раздались тихие шаги. Она снова настойчиво постучала, и из щели почтового ящика послышался голос мисс Лолли:

– Кто там?

– Кэрол Блэндиш. Я хочу с вами поговорить.

Она услышала, как мисс Лолли затаила дыхание, потом дверь чуть приоткрылась – ровно настолько, насколько позволяла цепочка.

– Зачем вы вернулись? – спросила из темноты мисс Лолли.

– Я хочу с вами поговорить, – сказала Кэрол, прислоняясь к косяку.

– Но вам сюда нельзя. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Вы мне уже помогли, и я надеялась, что снова поможете. Я ищу Салливанов.

У мисс Лолли опять перехватило дыхание.

– Что вам от них нужно? – спросила она с нажимом. – Они охотятся на вас, глупенькая! Оставьте их лучше.

– Они застрелили моего любимого, – сказала Кэрол твердо, без малейшего выражения. – Думаете, после этого я могу оставить их в покое?

– Ох… – На миг воцарилась тишина. – Возмездие? – В голосе мисс Лолли прозвучала страсть. – Вы ведь этого хотите?

– Я хочу их найти.

Звякнула цепочка, и дверь открылась.

– Проходите. Я здесь одна. Мистер Шерилл уехал вскоре после вас.

Кэрол прошла за мисс Лолли по длинному темному коридору в дальнюю комнату, где на столе ярко горела лампа. Комната была забита старой, обшарпанной мебелью, и было трудно пройти и ничего при этом не задеть.

Мисс Лолли держалась в тени. Кэрол видела, что большие грустные глаза смотрят на нее. Вокруг ее шеи был намотан белый шарф, скрывающий бороду.

– Садитесь, – сказала мисс Лолли. – Значит, вы их ищете? Будь я помоложе, я бы тоже их искала.

Кэрол расстегнула плащ и сняла шляпу. Она встряхнула волосы быстрым движением головы и села.

– Вы знаете, где они?

– Но что вы будете делать, если их найдете? – спросила мисс Лолли с отчаянием в голосе. – Что я могла бы сделать? Они такие хитрые, быстрые и сильные. Никто ничего не может с ними сделать.

Кэрол повернула голову, и на миг две женщины встретились взглядами. Мисс Лолли с изумлением увидела твердость и горечь в лице Кэрол и ледяную пустоту ее глаз.

– Я заставлю их заплатить, – тихо сказала Кэрол, – какими бы хитрыми, быстрыми и сильными они ни были. Я заставлю их заплатить, даже если это будет стоить мне жизни. Мне больше не для чего жить.

Мисс Лолли кивнула и коснулась шарфа на горле.

– Мне тоже. – Две слезы выкатились из ее глаз и упали на руку. – Видите ли, Макс срезал мою бороду.

Кэрол не пошевелилась, выражение ее лица не изменилось.

– Зачем?

– Потому что я дала вам сбежать. – Мисс Лолли схватила ее за руки. – Лучше бы они убили меня. Я тщеславная старуха, милая моя, и вам это может показаться чем-то ужасным, но я любила свою бороду, она у меня была так давно.

– Расскажите мне, что случилось.

Мисс Лолли пододвинула стул, снова поправила шарф и села. Она с надеждой вновь протянула руку, но Кэрол отстранилась, лицо ее было холодным и жестким.

– Расскажите мне, – повторила она.

– Они вернулись через два дня после вашего ухода. Фрэнк остался в машине, Макс вошел. Я немного испугалась, но села там, где вы сейчас сидите, и стала ждать, что он со мной сделает. Казалось, он понял, что вас нет, потому что не стал про вас спрашивать. Он спросил про мистера Шерилла, и я сказала, что тот уехал. Он стоял и смотрел на меня, очень долго, а потом спросил, почему я тоже не уехала, и я ответила, что мне некуда ехать. – Мисс Лолли потеребила шарф и продолжила после долгой паузы: – Он ударил меня по голове, а когда я очнулась, их уже не было. Он отрезал мою бороду. Может, помните? – Она с надеждой посмотрела на Кэрол. – Это была очень красивая борода, а он ее сжег. Сущий дьявол! – Она почти кричала. – Он знал, что это причинит мне такую боль, с которой ничто не сравнится.

– А Фрэнк?

– Остался в машине, – озадаченно произнесла мисс Лолли. – Не знаю почему, он ведь жестокий и никогда не останется в стороне, если кому-то причиняют боль, но он сидел в машине.

Кэрол улыбнулась. Мисс Лолли похолодела.

– Он остался в машине, потому что слеп. Я ослепила его, когда он убил Стива.

Мисс Лолли не шелохнулась. Она с удивлением поняла, что испытывает к Фрэнку что-то вроде жалости.

– Слепой? Никому такого не пожелаю.

Кэрол отмахнулась.

– Где они? – спросила она резко. – Если знаете, скажите мне, не заставляйте меня терять время зря. Каждый миг, что я сижу здесь, означает – они уходят все дальше. Где они?

Мисс Лолли отпрянула, напуганная странным блеском ее зеленых глаз.

– Не знаю, но у них наверху была комната, они держали там вещи. Уезжая, они забрали все, кроме фотографии, которая застряла между половицами. Возможно, она вам что-то подскажет.

– Где она?

– Здесь. Я как раз рассматривала ее, когда вы постучали.

Мисс Лолли открыла ящик комода, достала фотографию и положила на стол в круг яркого света от лампы.

Кэрол склонилась над карточкой.

Это была фотография девушки с темными волосами, расчесанными на прямой пробор так, что была видна широкая белая линия. Странное лицо: немного грубое, с полными губами и широко раскрытыми глазами, мясистое. В нем было что-то магнетическое – чувственное, животное, неконтролируемая похоть и безнравственность, едва прикрытая лоском искушенности. Девушка надела вызывающе открытый купальник, и ее фигура могла бы свести с ума любого мужчину. Внизу белыми чернилами крупным почерком было накорябано: «Милому Фрэнку от Линды».

С неподвижным лицом Кэрол повернула фото и прочла имя фотографа: Кеннетт Карр, 3971, Мэйн-стрит, Санто-Рио. Потом она снова принялась разглядывать лицо девушки.

Мисс Лолли внимательно за ней наблюдала.

– Она из тех женщин, каких мужчины не скоро забывают. – Она наклонилась через плечо Кэрол. – Дурная, но привлекательная. Мужчина будет к ней возвращаться снова и снова. Найдите ее – и, думаю, вы найдете Фрэнка.

– Да, – сказала Кэрол.

Санто-Рио – совсем небольшой городок на тихоокеанском побережье, игровая площадка миллионеров. Здесь нет промышленности, если не считать таковой всевозможные развлечения для богатых – в этом смысле городок очень даже процветает. Жители его по большей части зарабатывают себе на жизнь, развлекая состоятельных приезжих, тысячами устремляющихся сюда в любое время года. Азартные игры, скачки, яхты, танцы, обычные и необычные пороки, ночные клубы, театры, кино и прочее обслуживают те, кому не хватило сил и ума жить по собственным правилам.

Ушлые – к каковым, несомненно, принадлежал Эдди Риган – отлично устроились, промышляя здесь шантажом, мошенничеством, ремеслом жиголо или прочими не особо честными способами добывания легких денег.

Эдди Риган был высок, мускулист и хорош собой. У него были черные кудрявые волосы, загорелая кожа, превосходные белые зубы и искрящиеся голубые глаза, против которых не могли устоять немолодые богачки, приезжавшие в Санто-Рио оторваться – возможно, в последний раз.

Эдди неплохо зарабатывал, танцуя с этими дамами, и время от времени пополнял свой доход, шантажируя тех, кто по глупости (случалось это нередко) оставлял улики, которые не должны были попасть на глаза их мужьям.

Не то чтобы Эдди уж очень нравилось заниматься любовью со старухами, но он понимал, что другими талантами обделен, а потому, будучи полон мужских сил, нередко в свободное время утешался с красотками помоложе.

В данный момент он развлекался с Линдой Ли – девушкой, фотографию которой Салливаны забыли, навсегда покидая старую плантацию.

Эдди познакомился с Линдой совершенно случайно. Однажды вечером он болтался по пляжу, высматривая одиноких пожилых дам, и вдруг увидел, как Линда выходит из моря позагорать. У нее была как раз такая фигура, какая лучше всего смотрится в мокром купальнике, – в любом случае Эдди так считал, а уж в таких вопросах он мнил себя специалистом. Мысли о пожилых клиентках тут же испарились из его сознания, и все внимание он сосредоточил на потрясающем теле, движущемся прямо в его сторону.

Эдди прежде не видел ничего подобного, а уж опыта ему было не занимать, и видел он, безусловно, немало. Без колебаний он решил, что непременно должен изучить это тело подробнее, и как только темноволосая девица уселась на пляжное полотенце и подставила себя жарким солнечным лучам, он пересек разделяющую их полоску песка и опустился рядом.

Линда была рада обществу. Возможно, свою роль тут сыграли красивое лицо Эдди и его загорелая грудь, но в любом случае она милостиво приняла его знаки внимания, и за несколько минут они подружились, а меньше чем через час стали любовниками. Таких женщин Эдди любил: гладких, холеных, быстрых и темпераментных.

Эдди, будучи циником, ожидал, что к концу недели чары Линды поблекнут, как уже поблекли чары многих других быстрых и темпераментных красоток. Но вопреки всему он думал о Линде денно и нощно, пренебрегал работой, чтобы побыть с ней, и даже упустил отличную возможность кое-кого пошантажировать ради похода с ней в дорогой ночной клуб.

Их союзу было уже три недели, и, что касается Эдди, он вожделел ее не меньше, чем в первый день. Он даже был готов заявить на Линду права собственника – шаг, которого он избегал в прошлом, считая и ненужным, и напрямую угрожающим его личной свободе.

Однако же свою свободу и независимость Линда тоже терять не желала. Она принимала Эдди каждый день и проводила с ним пару-тройку ночей в неделю как с любовником – но это одно, а Эдди как ее полноправный повелитель, да еще и постоянный квартирант, – совсем другое.

Так что Эдди держали на расстоянии и не позволяли ему той степени свободы, к которой он стремился. Его озадачивало то, в какой роскоши жила Линда. У нее была прелестная небольшая вилла с частным пляжем и тропическим садиком, в котором садовник-негр ухаживал за цветущими и плодоносящими растениями, – и все это располагалось в тихом, незаметном для посторонних глаз уголке.

Вилла была оборудована стильно и удобно, чернокожий повар готовил превосходную еду. Все это наверняка стоило очень дорого, но откуда брались деньги? На какие деньги Линда модно одевалась и покупала самые дорогие туфли и шляпы во всем Санто-Рио? На какие деньги был куплен блестящий голубой «бьюик-родмастер», на котором Линда разъезжала по городу или укатывала, куда ей заблагорассудится?

Линда объяснила, что получила наследство от дядюшки, сделавшего состояние на торговле нефтью. Но Эдди был слишком сообразителен, чтобы в такое поверить, хоть и сделал вид, что принял объяснение. Линда была явно не из тех, у кого дядюшки торгуют нефтью.

Очевидное объяснение так и не пришло ему в голову. Он был уверен, что Линда влюблена лишь в него, и считал, что Линда промышляет какими-то делишками и живет в роскоши на доходы от них. Разумеется, ему очень хотелось узнать, что это за делишки.

Но правдой было самое очевидное объяснение. У Линды имелся любовник, так увлеченный ею, что позволял ей все эти роскошества, пусть и видел ее очень редко – ездил по делам по всей стране. Впрочем, он ни на миг о ней не забывал – и даже когда был с другими женщинами, представлял, что держит в объятиях именно Линду.

Линду устраивало, что этот человек снабжает ее деньгами и всяческими удобствами и при этом хочет от нее столь малого. Она считала его занудой и мерзким сластолюбцем (что, в общем-то, соответствовало действительности), но слишком полезным, чтобы с ним порвать. Он так редко посещал виллу – всего четыре-пять раз в год, что это компенсировало неудобства, связанные с его визитами. Он был богат, щедр и, по ее мнению, безобиден, но тут она ошибалась. Впрочем, она не слышала о братьях Салливан, а если и слышала, то в жизни не поверила бы, что этот тип с толстой физиономией, которого она называла Фрэнком, один из них. Знай она правду, то была бы чуть менее беззаботна и чуть более верна ему.

Макса она видела буквально пару раз и сразу невзлюбила его. Из всех мужчин, которых она знала, лишь он не попал под обаяние ее красоты и не удостоил ее роскошную фигуру второго взгляда.

Макс ее пугал. Глаза у него были блестящие и неподвижные, как у змеи, а змей Линда боялась.

Трудно сказать, был бы Эдди так очарован Линдой, знай он, что она – любовница одного из братьев Салливан. Эдди про Салливанов слышал, но ни разу их не видел. Впрочем, известного ему хватило бы с лихвой, чтобы остудить его привязанность к Линде еще в самом начале бурных ухаживаний. Теперь же он зашел весьма далеко, и даже страх перед Салливанами не остановил бы его.

И вот жарким солнечным днем Эдди вел машину (кремово-красный «родстер», прощальный подарок одной из его пожилых возлюбленных и одновременно плата за молчание) вдоль Океанского бульвара и был вполне доволен собой и своей жизнью.

Он смотрелся более чем импозантно в белой облегающей майке и безупречно белых фланелевых брюках. Дочерна загорелые мускулистые плечи были открыты, крупные холеные руки лежали на кремового цвета руле, ногти с маникюром поблескивали на солнце.

Он вел машину и широко улыбался, поскольку сверх всякой меры гордился крупными белыми зубами и не видел причины не показывать их. Женские сердца трепетали, дамы оборачивались ему вслед. Эдди прекрасно это осознавал и был доволен.

Он приехал на виллу Линды чуть позже половины четвертого и застал ее в саду, где росли цветы всех мыслимых и немыслимых оттенков. На ней были белые слаксы и бело-красные босоножки, ногти были накрашены красным лаком; красная блузка на бретелях была на размер меньше, чем надо бы, чтобы скрыть то, что она должна была, по идее, скрывать. Впрочем, Эдди все вполне устраивало. На хорошенький носик она водрузила красные роговые солнцезащитные очки, их линзы были размером с пончик.

При каждом движении она демонстрировала соблазнительные изгибы, и бедра под обтягивающими штанами были словно из расплавленного металла.

Эдди выскочил из машины, побежал по газону и с легкостью перепрыгнул клумбу, когда она обернулась поприветствовать его.

– А я уж думала, приедешь ты или нет, – сказала она хорошо отработанным ленивым гортанным голосом. – Думала, что было бы неплохо поплавать вместе.

Но у Эдди были другие планы.

– Не сейчас, – твердо сказал он и коснулся ее запястья загорелыми пальцами, потом прошелся по ее руке до плеча, дотронулся до шеи. – К шести вода будет самое то. Подождем до шести.

Она расслабилась под его прикосновениями. Никто из тех, кого она прежде знала, не умел так к ней прикасаться. С его пальцев словно срывались электрические искорки, разбегавшиеся по ее коже.

– Тогда заходи, выпьем чаю, – сказала она, беря его под руку. – Хочешь?

Эдди решил, что это прекрасный предлог увести ее в дом, и они вместе вошли в прохладную гостиную, из которой через застекленные двери открывался вид на сад.

Линда сняла очки и опустилась на белый замшевый диван с легким возгласом удовольствия. Она подняла над головой красивые загорелые руки и одарила Эдди прохладной улыбкой. Она выглядела чуть старше, чем на фотографии, оставшейся на старой плантации, взгляд был жестче, губы не столь улыбчивы, но только не для Эдди – он был в фаворе и знал это.

– Позвони в колокольчик, милый, – чай принесут, – сказала она, закрывая глаза. – Я попросила нарезать для тебя тех странных маленьких бутербродов, которые тебе так понравились, – помнишь?

Но в этот момент странные маленькие бутерброды не представляли для Эдди ни малейшего интереса. Он стоял над этим соблазнительным созданием – и ему вдруг стало трудно дышать. Кровь ударила ему в уши, сердце учащенно забилось.

– Думаю, обойдемся без чая, – сказал он и, нагнувшись, подхватил ее на руки и быстро зашагал к дверям.

Линда сразу поняла, что если не предпримет что-то немедленно, то останется без чая, и начала пинаться и выворачиваться, но Эдди не зря накачал себе такую мускулатуру – и он продолжал идти, не испытывая ни малейшего неудобства, поднялся по лестнице и пинком открыл дверь роскошной, даже излишне помпезной спальни и положил ее, все еще отбивающуюся, на кровать.

– Эдди, ну правда, – выдохнула Линда, – ты самый отвратительный тип из всех, кого я знаю. Нет! Не смей меня трогать! Не думай, что всегда получишь все, что хочешь. На этот раз я говорю серьезно! Мы вернемся в гостиную, выпьем чаю, а потом пойдем купаться…

Не обращая ни малейшего внимания на эту пламенную речь, Эдди задвинул бело-голубые занавески. Довольный, что теперь комната погрузилась в полумрак и атмосфера стала более интимной, он вернулся как раз вовремя, чтобы не дать Линде встать с постели.

– Всему свое время, – твердо сказал он. – Чай и купание – потом.

И он подхватил Линду в объятия, намереваясь подавить ее сопротивление поцелуями, что, как он знал из опыта, было не так уж и сложно.

Но на этот раз Линда раскапризничалась и никак не хотела поддаться грубым напористым ухаживаниям Эдди. Она немного устала оттого, что ее принимали как должное. Пещерные люди неплохи время от времени, но когда с тобой так ведут себя слишком часто, это начинает действовать на нервы, и потому, когда Эдди с уверенным видом сгреб ее в охапку, она дала ему оглушительную пощечину.

– Я сказала – нет!

На миг Эдди ошарашенно уставился на нее, все еще не выпуская ее из рук, но в его глазах была уже не уверенность, а злость, впрочем и вожделение никуда не пропало.

– Значит, подраться хочешь, да? Ну что ж, ты по адресу.

Линда, соскочив с кровати, метнулась к двери. В начале бурных отношений с Эдди у них уже случилась одна драка, и наутро она не только была вся в уродливых синяках, но и чувствовала, словно ее пропустили через пресс для белья. Она не имела ни малейшего желания испытать все это снова.

Эдди выкинул вперед длинную руку, схватил ее и швырнул на кровать.

– Пожалуйста, милый, – Линда почувствовала себя совершенно беспомощной, – пожалуйста, отпусти меня. Не смей меня бить… Ты же знаешь, я буду вся в синяках. Эдди! Ты не… Ой! Животное! Ой-ой, Эдди, прекрати! Слуги услышат!

Несколько секунд спустя, основательно избитая, задыхающаяся, она сдалась.

– Ты сущий дьявол, Эдди, – выдохнула она, вцепляясь в его твердые гладкие плечи. – Ты побил меня… до синяков… но, черт возьми, я тебя обожаю.

Он ухмыльнулся, глядя на нее сверху вниз, запустил пальцы в ее густые волосы и исследовал форму маленького твердого черепа.

Она потянулась к нему и впилась ему в губы поцелуем.

В комнате воцарилась долгая тишина – их захватил водоворот страсти. Стрелки часов у кровати двигались вперед, циферблат сохранял полное равнодушие к происходящему. Вечернее солнце медленно обогнуло дом и коснулось бело-голубых занавесок.

Эдди проснулся первым. Он покрутил головой, лениво потянулся, вздохнул, открыл глаза. Потом вдруг в желудке у него похолодело, сердце пропустило удар – и бешено заколотилось. В изножье кровати сидел мужчина и смотрел на него.