Текст книги "Плоть орхидеи"

Целую минуту Эдди таращился на незваного гостя, думая, что он все еще спит и видит сон. Человек этот казался живым воплощением ночного кошмара: весь в черном, с худым, твердым как гранит белым лицом, он нависал над Эдди, словно призрак из фильма ужасов.

Эдди вцепился в Линду, та резко проснулась. Она онемела от ужаса, потому что сразу узнала человека в черном. Страх парализовал ее, так что она не могла даже прикрыть свою наготу и лежала неподвижно, будто статуя, сердце ее едва билось.

– Скажи своему жиголо убираться отсюда, – тихо сказал Макс. – Нам надо поговорить.

Звук голоса Макса нарушил оцепенение, охватившее Линду и Эдди.

Линда испуганно взвизгнула, схватила большую подушку и прикрылась ею. Эдди сел, ругаясь, глаза горели бессильной яростью, большие руки сжались в кулаки, но на большее он был не способен.

Блеснула сталь – в руке Макса оказался нож. Он нагнулся вперед и с немыслимой скоростью прошелся кончиком ножа по лицу Эдди, по его груди и животу, касаясь легко, словно пером, – но на месте прикосновения тут же выступила кровь.

При виде ножа и крови ярость и отвага покинули Эдди, словно масло вытекло из дырявой канистры.

Он отлично управлялся с пожилыми богачками и мог подраться с Линдой, но холодная сталь вызывала у него животный страх.

– Не трогай меня! – выдохнул он и под загаром стремительно побледнел. – Убери от меня нож! Я ухожу.

– Вон отсюда! – сказал Макс, и его мертвые глаза сфокусировались на испуганном лице Эдди.

– Ага, – пробормотал Эдди, поднялся на ноги, неловко натянул одежду. О Линде он больше не думал и даже не смотрел в ее сторону. Его единственным желанием было убраться подальше от этого опасного головореза, и чем быстрее, тем лучше. – Я… сейчас… Не дергайся ты так.

Макс подался вперед и вытер нож о бедро Линды. Посмотрел на нее – и тонкие губы презрительно изогнулись.

Она вздрогнула, но не сдвинулась с места. Нож пугал ее.

– Не оставляй меня, Эдди, – всхлипнула она, но Эдди уже выскочил из комнаты, хлопнув за собой дверью.

Макс поднялся, убрал нож, поднял с кресла шелковый палантин и бросил его Линде:

– Прикройся, шлюха.

Совершенно деморализованная, Линда дрожащими руками завернулась в палантин. Этот ужасный человек непременно доложит Фрэнку. И что тогда сделает Фрэнк? Выгонит? Ей снова придется работать на подтанцовке? Потерять всю эту роскошь, свободу, машину, роскошные наряды? Ей было так худо, что, завернувшись в шелк, она опустилась обратно на кровать.

Макс прислонился к стене. Он натянул шляпу на лоб и закурил, глядя на нее в пламени спички.

– Значит, ты не могла брать его деньги и при этом не обманывать его, – с презрением сказал он. – Я его предупреждал, но он запал на сучку – ну ничего, теперь все будет иначе. Придется тебе отрабатывать свои деньги.

Линда вздрогнула.

– Не говори ему! – взмолилась она, кутаясь в палантин. – Это больше не повторится. Обещаю. Фрэнк любит меня. Зачем портить ему жизнь?

Макс выпустил через ноздри длинную струю табачного дыма.

– Ты чертовски права: это больше не повторится. И я не стану портить ему жизнь и ничего не расскажу.

Линда смотрела на него во все глаза. Она наконец обрела хоть какой-то контроль над своим телом.

– Я тебе не верю. Подлость за версту чую. Ты не станешь держать язык за зубами, – огрызнулась она.

– Заткнись! Теперь он вернулся домой навсегда. И ты останешься с ним, будешь делать, что он скажет, спать с ним, когда он захочет, гулять, брить его, поддерживать в порядке его одежду, читать ему вслух. Ты всегда будешь рядом с ним и всегда готова услужить. Ты будешь его глазами.

Линда решила, что Макс сошел с ума.

– В смысле – глазами? У него же свои глаза есть, или…

Макс криво улыбнулся. Он подошел к ней, ухватил за волосы и с силой потянул назад, так что ее голова запрокинулась. Она не пыталась вырваться, только смотрела на него потемневшими от ужаса глазами.

– А если не бросишь эти свои штучки – убью, – сказал он. – Два раза предупреждать не стану. Если убежишь, если изменишь ему, я тебя найду и кислотой выжгу его имя у тебя на лице. – Он выпустил ее и с силой ударил по губам, опрокинув на кровать. – Понятия не имею, что он нашел в бродяжке вроде тебя, но он всегда был неудачник. Однако же ты ему нужна, и он тебя получит – у него больше ничего не осталось.

Когда он отошел к двери, Линда села, прижав ладонь к губам. Он открыл дверь, вышел и позвал:

– Фрэнк, она ждет тебя!

Она так и сидела на кровати, не в силах пошевелиться, глядя на распахнутую дверь, слушая медленные шаркающие шаги на лестнице со все нарастающим ужасом.

Потом вошел Фрэнк, глаза его были скрыты под черными очками, в руке трость.

Он подошел к кровати и невидяще посмотрел поверх головы Линды. На его толстом белом лице явственно читались лихорадочное вожделение, жалость к себе и животные инстинкты.

– Привет, Линда, – сказал он, протягивая руку. – Я вернулся домой.

Следующие две недели стали для Линды сплошным кошмаром, который не забыть ей до конца дней. От бесконечных требований Фрэнка было не продохнуть. Он то занимался с ней любовью, грубо, безжалостно, то требовал, чтобы ему читали, катали на машине, обслуживали по первому окрику. Слепота испортила его и без того скверный характер, и он открыто срывался на ней. Теперь, когда он не мог видеть ее красоту, она быстро утратила всякое влияние на него. Он не позволял ей покупать одежду (а в прошлом Линда и дня не могла прожить, не пополнив свой и без того обширный гардероб). «Носи что есть, – ворчал он. – Я тебя все равно не вижу, тогда какого черта?» Хуже того, он контролировал ее расходы и стал невероятно скуп, урезал ее во всем, держал без гроша в кармане.

Она была в полном отчаянии, а уйти боялась, зная, что Макс в состоянии исполнить свою угрозу. У нее не осталось ничего своего, она не могла и шагу свободно ступить: тут же слышался стук трости и жалобный голос, вопрошающий, где она.

Она соскучилась по Эдди и изливала свою тоску и жалобы в длинных истеричных письмах.

Эдди тоже переживал. Только после вынужденного расставания он понял, как сильно привязан к Линде. Теперь, не смея приблизиться к вилле, он впал в уныние, плохо спал, и непреодолимая тяга к Линде не покидала его. Его «бизнес» и, соответственно, прибыль пострадали.

Однажды, через шестнадцать дней после появления Макса в спальне Линды, Эдди праздно сидел в аптечном магазине, коротая время перед встречей с пожилой клиенткой, когда он увидел, что вошла девушка и заняла табурет неподалеку.

В этот час народу было мало – кроме Эдди и девушки, во всем заведении ни души. Скорее по привычке, чем из искреннего интереса, Эдди окинул незнакомку взглядом. Она была просто, но опрятно одета, из-под безвкусной шляпки струились густые волосы цвета воронова крыла. Несмотря на роговые очки и отсутствие макияжа, она была весьма привлекательна. Но Эдди видел столько красивых и холеных женщин, что эта бедно одетая простушка не представляла для него ни малейшего интереса. Однако он заметил, что, несмотря на поношенную одежду, фигура у девушки на удивление хороша, и длинные стройные ноги все же на миг удержали его внимание, прежде чем он погрузился в чтение газеты.

Он услышал, как девушка разговаривает с Эндрюсом, низеньким лысым типом, разливавшим газировку, – они с Эдди были добрые знакомые.

– Я ищу почасовую работу, – сказала девушка тихим, хорошо поставленным голосом. – Вы не знаете никого, кому нужна компаньонка на вечер, ну или за детьми присмотреть?

Эндрюс, которому нравилось помогать людям, облокотился на прилавок, наморщил лоб и задумался.

– Не могу сказать, что знаю, – в этом городке мало у кого есть дети, и компаньоны не то чтобы нужны. Это такой веселый город, ну, вы понимаете, о чем я.

– У меня есть работа, – пояснила девушка, помешивая кофе, – но платят мало, и я хотела бы подрабатывать по вечерам.

– Да, понимаю. – Эндрюс поскреб в затылке. – Ну, я никого такого не знаю, а если услышу что-то, сообщу непременно.

– Правда? – просияла девушка. – Была бы очень признательна. Меня зовут Мэри Прентисс. Дайте запишу. Я живу на Ист-стрит.

Эндрюс нашел для нее бумагу и карандаш.

– Если вдруг есть кто слепой, кому нужен поводырь, – продолжила девушка, – так у меня специальная подготовка.

– Да, но в Санто-Рио мало слепых. Я вот с ходу ни одного не припомню – но буду повнимательнее, специально для вас.

Эдди посмотрел ей вслед, надвинул шляпу на свой аристократический нос и ухватился за внезапно пришедшую в голову мысль. С чувством все усиливающегося волнения он решил, что мысль эта ниспослана свыше.

– Дай-ка имя и адрес этой дамочки, Энди, – сказал он, соскакивая с табурета. – Я знаю одного слепого, который жаждет женского общества.

В одиннадцать часов вечера Эдди увидел Линду, ждавшую его в уединенном месте примерно в четверти мили от виллы.

После первых страстных объятий Эдди усадил ее рядом с собой на песке, прижал к себе и сказал:

– Слушай, милая, времени у нас немного. Снотворное, которое я прислал, действует недолго, я успею только рассказать тебе, что пришло мне в голову.

– Я ждала, что ты что-нибудь придумаешь. – Линда стиснула его руку. – Если бы я не была уверена, что придумаешь, то уже покончила бы с собой, ей-богу.

Эдди что-то сочувственно пробормотал, хотя, как и сама Линда, был уверен, что ничего такого она не сделала бы.

– Мы оба прошли через ад, – сказал он, – но эта идея, хотя всех проблем не решит, в чем-то поможет. Я нашел девушку, которая ищет работу поводыря. Ты должна убедить Фрэнка, что разнообразие ему полезно – ну, смена общества и все такое. Уговори его нанять девицу на два-три вечера в неделю, пусть читает ему вслух.

Линда развернулась, глаза ее горели гневом.

– И это ты называешь хорошей идеей? Куда она меня приведет? Думаешь, он позволит мне отойти хоть на шаг от него даже при наличии компаньонки?

Эдди снисходительно улыбнулся:

– Вот тут-то ты и ошибаешься, моя милая. Ты забываешь одно: он слеп. Он не видит, какая ты красивая, и, если ты не поможешь ему освежить память, интерес его угаснет. А ты не поможешь. Рано или поздно он захочет услышать новый голос, побыть с кем-то еще, даже если прямо сейчас сходит по тебе с ума. Я говорил с этой девушкой. У нее приятный голос, хотя внешне вроде ничего особенного. И что еще важнее, потрясающая фигура – конечно, не как у тебя, но все же. Я намекнул ей, что она может стать для этого типа не просто поводырем – за приличные деньги. Она и бровью не повела. Держу пари, через какое-то время Фрэнк захочет побыть с ней наедине. Судя по тому, что ты мне про него рассказывала, он не станет каждый вечер сидеть и слушать, как девушка читает ему вслух. Он захочет подкатить к ней, а ты отойдешь в сторонку. Потом сам начнет предлагать тебе прогуляться, посмотреть кино, все такое, еще поуговаривает – и ты согласишься. – Он крепче прижал ее к себе. – А я тебя буду ждать, куда бы ты ни пошла. Не перебивай, дай мне закончить. Это небыстро, но иного пути нет. Не хватало еще, чтобы Макс вмешался. Я его боюсь. А меня напугать непросто. – Эдди не хотел, чтобы Линда считала его трусом. – Но если парень орудует ножом, как он, ты же понимаешь. Когда Фрэнк привыкнет к этой мысли, мы сможем найти ему сколько угодно девиц для развлечения. Это будет стоить денег, но прямо сейчас их у меня вдосталь, а заполучить тебя хоть на денек стоит всех денег мира. Через пару месяцев, если будешь действовать по-умному, не станешь подпускать его к себе и будешь ворчать и огрызаться, он с удовольствием от тебя избавится. Тогда мы с тобой и вырвемся из этой засады, не расстроив Макса. Как тебе, а?

Линда задумалась. Она была достаточно глупа, чтобы воспротивиться мысли о заселении соперницы в дом. В ней было что-то от собаки на сене, и мысль о том, что другая женщина станет наслаждаться роскошной виллой, претила ей, но, если хочется сбежать от Фрэнка, это единственный разумный выход, если не…

– Я хочу, чтобы он умер, – сказала она сквозь зубы. – Хочу, чтобы кто-нибудь избавил меня от него навсегда.

– А вот это, пожалуйста, выкинь из своей хорошенькой головки, – очень твердо сказал Эдди. – Если бы не Макс, то почему и нет, но, если с Фрэнком что-то случится, Макс будет знать, кого искать. Так рисковать я не стану ни для тебя, ни для кого угодно еще.

Линда нехотя согласилась опробовать его задумку.

К ее удивлению, все получилось именно так, как предсказывал Эдди.

После недельной тщательной подготовки Линда предложила Фрэнку нанять кого-нибудь, кто бы читал ему вслух, и принялась так расписывать Мэри Прентисс (которую в глаза не видела), что Фрэнк тут же попался на крючок.

В последнее время Линда стала раздражительна и нелюбезна, избегала шарящих в воздухе рук Фрэнка, ворчала, как ей советовал Эдди, и Фрэнк наконец подустал от ее сварливого голоса. Ему захотелось, чтобы в доме и правда появился кто-нибудь еще.

Мэри Прентисс явилась на следующий вечер, и Линда лично встретила ее у ворот, чтобы иметь возможность поговорить с ней, пока та не встретится с Фрэнком.

Линда была приятно удивлена, увидев фигурку в потрепанной одежде на узкой тропинке, идущей со стороны пляжа. Она утешала себя мыслью, что это не опасная соперница. Если бы Фрэнк не был слеп, он бы ее и второго взгляда не удостоил. Линду смешило, как он завелся, воображая, что новая компаньонка будет не хуже ее самой.

«Жирный дурак обалдел бы, если б увидел ее», – мстительно подумала она.

Мэри Прентисс выглядела более чем скромно, хотя ее большие зеленые глаза были, несомненно, красивы. Но немодная одежда, отсутствие макияжа и ужасная прическа нейтрализовали их воздействие.

Линду слегка озадачило, что девушка побледнела как полотно при встрече с Фрэнком, на миг ей даже показалось, что девица вот-вот лишится чувств, но та собралась с духом, и Линда, все еще удивленная, оставила их вдвоем.

Когда девушка ушла, она заметила во Фрэнке мгновенные перемены. Он стал более жизнерадостным, менее придирчивым и преисполнился энтузиазма.

На следующей неделе Мэри Прентисс каждый день приходила после обеда почитать ему, и, следуя инструкциям Эдди, Линда неизменно присутствовала при этом. Она смотрела на Фрэнка, отмечая его растущее беспокойство, его отсутствие интереса к книгам, которые Мэри выбирала. Девушка вела себя отстраненно, как медсестра. Когда Фрэнк тянул к ней похотливые руки, Линда громко спрашивала, не нужно ли ему что-нибудь, и он тут же прекращал, а его толстое чувственное лицо темнело от подавленного разочарования.

Через неделю все случилось именно так, как предвещал Эдди.

– Я тут подумал, – вдруг сказал Фрэнк, – что ты мало гуляешь. Нехорошо, что ты вечер за вечером сидишь здесь, пока мне читают вслух. Сходи сегодня в кино, это пойдет тебе на пользу.

И вечером, когда девушка, называвшая себя Мэри Прентисс, как обычно, пришла читать Фрэнку, она застала его в одиночестве.

– А что, мисс Ли сегодня нет? – тихо спросила она, пододвигая себе стул и выбирая книгу.

– Нет. – Фрэнк улыбнулся. – Я хотел немного побыть с тобой… наедине. Ты же знаешь зачем, правда?

– Думаю, да.

Мэри Прентисс отложила книгу.

– Иди сюда, – сказал Фрэнк, и лицо его стало вдруг напряженным.

Она встала рядом с его креслом и позволила его руке блуждать по своему телу. На ее лице отражались сильнейшие ненависть и отвращение, но она стояла тихо, закрыв глаза и стиснув губы. Ей казалось, будто грязный мерзкий паук с волосатыми лапами ползает прямо по голой коже.

Потом она вдруг отпрянула, так что ему стало не дотянуться.

– Прошу, не надо! – резко сказала она. – Не здесь. У меня есть свой кодекс чести. Не в этом же доме… Я думаю о мисс Ли.

Фрэнк ушам своим не поверил.

– Она-то здесь при чем? – прохрипел он.

– Это ее дом, – тихо сказала Мэри Прентисс. Глаза ее изучали лицо Фрэнка с отчаянной сосредоточенностью, будто она пыталась читать его мысли. – Но вот у меня…

Она умолкла и вздохнула.

– Не будь дурой, – сказал Фрэнк, поднимаясь с кресла. – Это мой дом. К черту Линду. Что она вообще сделала для меня – тратила мои деньги? Иди сюда. Я хочу тебя.

– Нет, – твердо сказала она. – Если пойдете ко мне, все будет иначе, ничто меня не будет стеснять, но в этом доме…

– Ну хорошо, – сказал Фрэнк и засмеялся. – Я давно никуда не выходил. Пойдем. Она не вернется до полуночи. Где ты живешь?

– Ист-стрит. – Ее зеленые глаза загорелись. – У меня машина. Это недалеко.

Фрэнк схватил ее, попытался найти ее лицо губами, и она едва не утратила самоконтроль, но отстранилась, дрожа, и сказала, не выдавая охватившего ее холодного ужаса:

– Не сейчас… скоро, но не сейчас.

– Тогда поехали, – нетерпеливо сказал Фрэнк.

Он не привык, чтобы женщины ставили ему условия. Он схватил ее за руку и позволил вывести себя из дома на узкую тропинку. Она усадила его в черный «крайслер-купе», припаркованный в тени, подальше от виллы.

– Ты себе можешь позволить такую машину? – с подозрением спросил он, ощупав материал сиденья и оценив мягкие пружины и то, сколько пространства осталось для ног.

– Одолжила, – сказала она все тем же холодным, лишенным выражения голосом, завела мотор и быстро покатила в сторону огней города.

– Как мне не хватает глаз! – вдруг проворчал Фрэнк. – Ты бы знала, каково это – когда тебя везут, а ты не видишь и не знаешь куда. – Он ненадолго задумался. – Будто тебя похитили.

– Правда?

Она сжала руль до боли в пальцах.

Он пробежал рукой по ее ноге.

– Быстрее, детка, вот увидишь, любовник я очень даже ничего. – И вполголоса: – У тебя уже есть опыт?

Она уклонилась:

– Увидите. Скоро все узнаете.

Она быстро ехала по Океанскому бульвару, потом вдруг остановилась под фонарем на главной улице.

– Почему остановилась? – нетерпеливо спросил он, прислушиваясь к шуму движения и рокоту толпы. – Уже приехали?

– Да, это конец пути, – сказала она.

В ее голосе прозвучала режущая нотка, которая заставила его резко обернуться и посмотреть на нее невидящими глазами.

– В чем дело? – Он схватил ее за запястье. – Если ты думаешь, что можешь дать задний ход… Никто не смеет со мной шутки шутить…

Он прервался, когда нащупал чувствительными пальцами грубый шрам у нее на запястье.

– Что это?

В его памяти что-то шевельнулось.

– Шрам, – сказала она, внимательно глядя на него. – Я когда-то порезалась.

Он порылся в памяти и вспомнил такой шрам на запястье той девицы, Блэндиш. Напрягся. Годами отшлифованное чувство опасности велело ему бежать, но вожделение подавило интуицию. При чем здесь Кэрол Блэндиш, она ведь так далеко.

– Я знал девушку с точно таким же шрамом, – пробормотал он, и его толстое лицо напряглось. – Совершенно безумную. Будь она проклята! Она меня ослепила.

– Знаю, – тихо сказала Кэрол и вырвала у него руку. – А теперь я убью тебя.

Фрэнк похолодел.

– Кто ты? – дрожащим голосом спросил он, пытаясь нащупать ручку двери.

– Кэрол Блэндиш. Я долго ждала этого момента. Сначала ты, потом Макс.

Пальцы ее стальными тисками обвили его запястье.

Слепая паника охватила Фрэнка. Если бы он мог ее видеть, если б не был уверен, что она целится в него из пистолета и через пару секунд пули вопьются в него, он вел бы себя иначе, но Кэрол точно все рассчитала. Удушающая темнота, сознание, что он рядом с опасной, мстительной, безумной женщиной, парализовали его рассудок. Он решил вырваться от нее в толпу, где она до него не дотянется.

Он высвободился из железного захвата, распахнул дверцу машины и вслепую шагнул на улицу. Едва его ноги коснулись земли, он побежал.

Кэрол захлопнула дверцу, схватила руль и подалась вперед, не сводя глаз с темной фигуры, несущейся, не разбирая дороги, прямо под колеса машин.

– Смотри, Стив, – сказала она со слезами в голосе, – вот он. Я отдаю его тебе.

Фрэнк услышал крики и визг тормозов. Он повалился вперед, выбросив вперед руки, – в такую густую темноту, что почти ощущал ее, и услышал свой собственный вопль.

Летящие навстречу машины отчаянно пытались не врезаться в него. Они разворачивались, сталкивались друг с другом. Кричали женщины, свистел полицейский.

Вдруг с перекрестка выскочил кремово-красный «родстер» и закрутился на дороге. Эдди, слегка пьяный, одной рукой обнимавший Линду, не мог увернуться: на миг он увидел лицо Фрэнка, и в свете фар пот заблестел на его собственном испуганном лице. Он услышал вопль Линды: «Это Фрэнк!» – и развернулся, ударив по тормозам. Бампер машины вскользь ударил Фрэнка и швырнул через дорогу под колеса быстро едущего грузовика.

В воцарившейся сумятице никто не заметил черный «крайслер-купе», который бесшумно ускользнул в темноту.

Макс следовал за медсестрой по резиновому покрытию коридора больницы Уолтонвилля. Лицо его было лишено выражения, но тонкие ноздри побелели и раздувались.

Медсестра дала ему знак подождать, прошла в комнату и закрыла за собой дверь.

Макс привалился к стене и сунул руки в карманы. На лице его было скучающее выражение: он хотел курить.

Вскоре вышла медсестра и позвала его.

– Не больше двух минут, он очень плох.

– Умирает?

– Да.

– Так и говорили бы. Думаете, я заплáчу? – нетерпеливо сказал Макс.

Он вошел в комнату, встал у постели и посмотрел на Фрэнка. Толстое лицо пожелтело, губы были синие. Он едва дышал.

– Я здесь, – коротко сказал Макс, ему хотелось быстрее покончить со всем этим.

Фрэнк попробовал говорить, и Максу пришлось склониться над ним, чтобы уловить слова. Он сделал это неохотно из-за зловонного дыхания Фрэнка.

– Это была Кэрол Блэндиш, она сказала, что сначала я, потом ты. Я узнал ее по шраму на запястье.

Макс выпрямился.

– Вечно ты был сдвинут на женщинах, жирный дурак, – сказал он с горечью. – Сам напросился. Меня она не достанет.

Вдруг дыхание Фрэнка стало бурным и прерывистым. Макс посмотрел на него и пожал плечами:

– Прощай, неудачник.

Вошла медсестра, бросила на Фрэнка быстрый взгляд и накрыла его лицо простыней.

Макс внимательно к ней присмотрелся: молоденькая и хорошенькая. Он постучал по мертвому плечу Фрэнка.

– Вот до этой ты уже не дотянешься, – сказал он, надвинул шляпу на глаза и вышел.