Текст книги "Плоть орхидеи"

Глава третья

К северу от Пойнт-Бриза, среди пологих холмов у подножия горного хребта, расположены поместья богачей.

Фил Магарт лихо заехал по одной из горных дорог на холм и под визг покрышек развернул побитый «кадиллак» вниз на длинную извилистую дорогу, ведущую к дому Веды Баннинг – большому, в испанском стиле, с белыми оштукатуренными стенами и красной черепицей.

Веда считалась «плохой девочкой» Пойнт-Бриза, но, несмотря на репутацию, пользовалась популярностью и жила весело. Она была весьма состоятельна – владела пятью тысячами акров апельсиновых плантаций, умело управляла ими и была без ума от Магарта. Она хотела за него замуж.

Остановив «кадиллак» перед богато украшенной парадной дверью, Магарт посмотрел на часы. Полчетвертого ночи. Он открыл дверцу машины и выскользнул на покрытую белой плиткой террасу. Дом был погружен в темноту, но он знал, где спит Веда, и быстро прошел по обставленному цветами мощеному патио, поднялся по четырем широким ступеням на веранду и задержался перед открытыми французскими окнами.

– Ты не спишь? – позвал он, вглядываясь в темноту. Там виднелась огромная роскошная кровать, на которой спала Веда.

Не последовало никакого движения, и он вошел в комнату, сел на кровать и сунул руку под покрывало. Кто-то завозился, вскрикнул, и вот – Веда села и включила свет.

– Бога ради! – Она снова откинулась на подушку. – Это уже слишком… Как ты посмел явиться в такой час?

– Что значит – слишком? – Магарт ухмыльнулся. – Ты всегда говоришь, что рада мне… ну вот, я здесь, радуйся.

Веда завозилась в постели, потянулась, зевнула. Магарт залюбовался ее фигурой – тут и правда было на что посмотреть.

– Выглядишь сногсшибательно, так бы и съел, но время поджимает. Та маленькая штучка, которую ты называешь мозгом, уже проснулась?

– Иногда сама не понимаю, что я в тебе нашла, – сказала Веда, потянулась за зеркальцем на тумбочке и рассмотрела себя. У нее были зелено-голубые глаза и густые ресницы, золотисто-каштановые волосы ниже плеч завивались на концах – они были похожи на полированную медь. Она была красива и знала это. В ее губах и темных тенях под глазами сквозило что-то знойное, чувственное. Ей было, возможно, не больше двадцати шести лет – но и не сильно меньше.

– Ну, хоть на чучело не похожа, – сказала она, снова зевнула и откинулась на подушку. На ней была декольтированная ночная сорочка из голубого крепдешина с черным кружевом. – Фил, ты ужасен. Мог разбудить меня и поласковее, теперь буду вся в синяках.

– Не волнуйся, видно не будет, – ухмыльнулся Магарт. Он встал, подошел к буфету, нашел бутылку канадского виски и стакан. – Запас на исходе, сладкая, хорошо бы пополнить.

– Непременно, – сказала Веда, любуясь им. – Дай мне сигарету, бестия ты этакая.

Магарт вернулся с бутылкой, дал ей сигарету и закурил сам.

– У меня тут большое дело, – сказал он, садясь на кровать рядом с ней. – Если хорошенько все проверну, заработаю целое состояние. А тогда смогу и на тебе жениться, так что слушай внимательно.

Веда уставилась на него из-под одеяла.

– Я слышала это уже столько раз, что могу аккомпанировать тебе на флейте, – сказала она с издевкой.

– Но на этот раз все по-настоящему, – огрызнулся Магарт. – Я тут заинтересовался наследницей Блэндиша.

– Ты… что?

Веда села, хлопая глазами.

– Смотри не завязывай ночнушку в узел. Это просто бизнес. Через шесть дней она вступит во владение наследством… Если ее не успеют поймать. Сначала я подумал, что будет разумно помочь поймать ее и таким образом добыть для газеты сведения из первых рук. Но теперь у меня идея получше. Я собираюсь помочь ей избежать поимки, а также – получить деньги. Если все обстряпаю по-умному, она же будет признательна, верно? Начну с самых азов. Великая американская публика захочет знать, что она будет делать со всеми этими деньжищами… шесть миллионов долларов! И именно я им расскажу. Я привезу ее сюда. Потом, когда получим деньги, мы купим ей дом, машину, одежду, позовем с собой оператора… Будет просто нечто! Эксклюзивно для моего синдиката. Я смогу сам выдвигать условия.

Веда закрыла глаза.

– Так я и знала, – устало сказала она. – Из всех твоих дурацких затей эта – самая дурацкая. Эта девица – сумасшедшая, радость моя. Помнишь? Она опасна. Она может убить нас. Как думаешь, я желаю быть убитой?

Магарт фыркнул.

– Ты же не допустишь, чтобы такая мелочь помешала мне получить деньги? – спросил он с упреком. – И потом, я с ней справлюсь. Помнишь, однажды я провел два часа в клетке орангутанга ради сенсационного репортажа?

– Но орангутанга-то в клетке не было, так что нечего похваляться храбростью, – сказала Веда.

– Не имеет значения, – нетерпеливо возразил Магарт. – Это о чем-то да говорит. И потом, девушек я не боюсь. Еще когда я под стол пешком ходил…

– Знаю-знаю. Сто раз слышала. Но сейчас другое дело…

– Не другое. Я поговорил с медсестрой, которая за ней присматривала. Какая хорошенькая, фигурка – просто американские горки на Кони-Айленде!

– Ты как-то говорил, что на американских горках тебя тошнит, – холодно напомнила Веда.

Магарт искоса глянул на нее:

– Ну, это от скорости зависит.

Веда пнула его сквозь одеяло.

– Ну и что там сказала медсестра?

– У Кэрол раздвоение личности. У нее время от времени случаются приступы. Она месяцами ведет себя как нормальная милая барышня и нуждается лишь в присмотре. – Он вздохнул. – Присмотреть за милой барышней – это я могу.

Веда снова пнула его.

– Ты крыса, – просто сказала она.

– Не перебивай! – цыкнул Магарт. – Один из опекунов, старый пень с лицом, похожим на выжатый лимон, Саймон Гартман, или как там его, заявился в больницу. Медсестра утверждает, он чуть с ума не сошел от ярости, узнав, что Кэрол сбежала. Понял, что опекунство растает как дым и шесть миллионов долларов уплывут из его жирных лапок. – Он выпил еще. – И вот что я тебе скажу – я не верю, что девушка настолько опасна, как они пытаются ее представить. Не верю, что неизлечима. Думается мне, засунули ее в психушку, чтобы старик Гартман прикарманил денежки – шесть миллионов.

– Не неси чушь, – резко сказала Веда. – Джон Блэндиш сам ее туда отправил… года три или четыре назад.

– Блэндиш про нее ничего не знал. Вообще ею не интересовался. Все это дело рук Гартмана. Гартман занимался делами Блэндиша. Девчонку заперли, потому что она набросилась на болвана, избивавшего собаку. А ты бы не набросилась на болвана, который бьет собаку?

Веда уставилась на него:

– Но она опасна. Помнишь, что она сотворила с беднягой-шофером?

– Она защищала свою честь, – беззаботно сказал он. – Тебе этого не понять, но позволь тебя заверить – некоторые девушки воспринимают это очень серьезно.

– Ну хорошо, – вздохнула Веда. Ей не хотелось спорить. – Пусть будет так. Все равно ты ее еще не нашел.

Магарт постучал себя по носу:

– Но кое-что я уже обнаружил. Я знаю, где она пряталась все эти дни. Только что был там.

– Бога ради! Думаю, мне тоже надо выпить, нервишки пошаливают.

– Ну уж нет, с тобой не поделюсь. Просто сиди и слушай. Сегодня я видел двух типов в большом черном «паккарде». Они спрашивали о Стиве Ларсоне, у которого звероферма на Голубой горе.

– О, я его видела, – оживилась Веда. – Большой такой, блондинистый, симпатичный, у меня аж сердце екнуло.

– Симпатичный… екнуло… да сколько можно! – обиженно сказал Магарт. – Никак твою матушку перед родами напугали парой штанов, только о мужиках и думаешь. Дай уже дорассказать, а?

– Ну давай послушаю, вреда с того не будет.

Веда снова закрыла глаза.

– Эти двое спрашивали про Ларсона, и я их узнал. Кажется, это братья Салливан – профессиональные убийцы.

– Что? – Веда широко распахнула глаза.

– Ну, если хочешь от кого-нибудь избавиться, выйди на связь с братьями Салливан и отсчитай им денег, а остальное – их забота, и это не сказки. В любом случае я решил все разузнать и отправился к Ларсону. Там никого не было. Свет горел, двери были открыты, «бьюик» стоял в гараже, перепуганная собака забилась в будку. Я прошелся по дому и нашел вот это. – Он уронил на кровать носовой платок. – Спорим, это вещица Кэрол Блэндиш. Смотри, на уголке ее имя. И вот что еще: я нашел плащ шофера доктора Траверса, тот, который Кэрол прихватила, когда сбежала из Гленвью.

Веда была заинтригована.

– И что теперь?

Магарт поскреб в затылке:

– Если бы я сам знал… Но это только начало. Ларсон ее прятал. Эти двое – Салливаны, если, конечно, это они, – выкурили их, вот в чем дело. Теперь они вне укрытия, и Салливаны, видимо, за ними охотятся. Не знаю. Если я доберусь до нее раньше остальных, то привезу сюда. Никому не придет в голову искать ее здесь. Если я ее не найду – считай, мне не повезло и наша свадьба ни на йоту не приблизилась.

Веда притянула его к себе, обхватив за шею.

– Но это же не нужно, Фил. – Она прикусила его ухо. – Я отдам тебе свои деньги, и заживем долго и счастливо.

Магарт оттолкнул ее и встал.

– Может, я и крыса, но и у крыс есть своя гордость. – Он ослабил ворот рубашки и галстук. – Думаешь, я вынесу, если все будут говорить, что я женился из-за денег? Ни за что. А теперь подвинься, до утра мне нужно отдохнуть, и когда я говорю «отдохнуть», то имею в виду именно это.

Кэрол вцепилась в руль «паккарда» и смотрела в лобовое стекло на яркое пятно света от фар, освещающих извилистую горную дорогу.

Ее сердце глухо стучало, мозг онемел от потрясения и страха. При свете приборной панели она видела белое лицо Стива, скорчившегося на полу с закрытыми глазами. Она хотела остановиться, но мысль о Салливанах гнала ее вперед. Она остановится ненадолго, когда убедится, что Салливаны их не догонят, – и она молилась, чтобы это случилось не слишком поздно и она могла сделать что-то для Стива.

Узкая извилистая дорога не позволяла набрать скорость, но она ехала так быстро, как только могла, и большая машина прыгала на колдобинах. Кэрол хотелось лишь одного – максимально увеличить расстояние между ними и Салливанами.

Несколько минут спустя они оказались на шоссе, и Кэрол разогнала «паккард» на полную. Через милю она замедлила ход в поисках места для парковки. Впереди показалась поляна с заброшенным лагерем лесорубов, и она съехала с шоссе, подскакивая на грунтовке. Лагерь состоял из нескольких полуразрушенных хижин, в которых бог весть когда кто-то жил.

Теперь «паккард» было не видно с дороги, он остановился, и Кэрол склонилась над Стивом.

«Я должна держаться», – сказала она себе, касаясь его лица. Мысль о том, что Стив мертв или смертельно ранен, наполняла ее таким ужасом, что все мускулы ее тела дрожали и зубы стучали друг о друга.

– Что с тобой, скажи мне? Ты серьезно ранен?

Стив не шевельнулся, и когда она подняла его голову, та оказалась тяжелой и безжизненной.

На миг Кэрол застыла, сжав кулаки, давя в себе крик, потом открыла дверцу машины, вышла, встала на подстилку из сосновой хвои, продолжая держаться за дверцу. Кэрол думала, что вот-вот потеряет сознание: сердце бешено билось, она задыхалась. Она с трудом обошла машину, открыла дверцу и поддержала тут же вывалившегося Стива. Он был тяжелый, но Кэрол смогла оттащить его от машины на мягкую хвою. Она включила фары и затаила дыхание, заметив у него на пиджаке пятно крови. Склонившись над ним, она увидела, что рубашка промокла от крови.

Кэрол положила руку ему на сердце, почувствовала слабое неровное биение и облегченно всхлипнула. Он жив! Но если никто не поможет, он умрет. Он истекал кровью, и с этим надо было срочно что-то сделать.

В машине на полу она нашла два чемодана. Трясущимися руками открыла один, нашла рубашки и носовые платки и принялась рвать рубашки на полосы для перевязки.

– Кэрол! – слабым голосом позвал Стив.

Она чуть вскрикнула и подбежала к нему. Он моргал в ярком свете фар, но не двигался, глаза его казались тусклыми и безжизненными.

– Боже мой… – сказала она, опускаясь рядом с ним на колени. – Что мне делать? Больно? Я попробую остановить кровь.

– Хорошая моя, – пробормотал Стив, и лицо его исказилось от боли. – Дело скверно, Кэрол. Где-то в груди.

На миг она утратила контроль над собой и разрыдалась, пряча лицо в ладонях.

«Что мне делать? – в ужасе думала она. – Он не должен умереть… я не вынесу… и только я могу его спасти».

– Давай, детка, – выдохнул Стив. – Не бойся. Я понимаю, каково тебе. Только ты держись – и попробуй остановить кровь.

– Да… – Она смахнула слезы и прикусила губу. – Остановлю, милый. Просто… просто… Боже, я чувствую себя такой беспомощной…

Она побежала к машине за импровизированными бинтами, вернулась и расстегнула ему рубашку. От вида промокшей ткани и запекшейся крови ей стало худо, но она подумала, что он может умереть, и это помогло собраться. Впрочем, когда она убрала полы рубашки и увидела два маленьких черных отверстия, сочащиеся кровью, тьма наступила снова, и она села, спрятав лицо в ладонях и дрожа.

– Не бойся, – сказал Стив, с трудом поднимая голову, и посмотрел на раны. Губы его сжались плотнее – все оказалось хуже, чем он думал. По ногам пробежал холодок, и боль раскаленной добела проволокой пронзила грудь. – Кэрол, давай, милая, останови кровь.

– Не смогу! – Она плакала. – Мне нужна помощь. Куда мне ехать, Стив? Куда отвезти тебя?

Стив лежал неподвижно и пытался думать. Он чувствовал, будто вся грудь была разворочена и соленый ветер гулял по обнаженным нервам и плоти.

– Док Флеминг, – с трудом выговорил он; Кэрол едва смогла расслышать. – Прямо по дороге, через Пойнт-Бриз, второй поворот налево. Маленький домик поодаль от дороги. – Он попытался преодолеть слабость и продолжил: – Туда добрых двадцать миль, но больше никого нет.

– Но двадцать миль… – Кэрол резко свела сжатые кулаки. – Слишком долго…

– Никого больше нет, – сказал Стив, и сознание его погрузилось в океан боли.

– Я поеду, – сказала она, – но сначала сделаю все, что могу.

Она подумала: «Я должна взять его с собой. Конечно, я не могу оставить его тут. Зря вообще вытащила его из машины».

Она склонилась над ним:

– Мы поедем вместе, милый. Только помоги мне немного. Я посажу тебя в машину.

– Лучше не надо, – сказал Стив. Он почувствовал кровь у себя во рту. – У меня небольшое внутреннее кровотечение. Мне сейчас лучше не двигаться.

Кровь потекла у него по подбородку – он попытался отвернуться, чтобы не пугать Кэрол.

Она всхлипнула:

– Хорошо, милый. Я быстро. – Она делала тампоны из носовых платков. – И, Стив, если что-то… ну… милый, я тебя так люблю. Я хочу, чтобы ты знал. Кроме тебя, никого у меня нет, мне страшно и одиноко. Постарайся… не оставляй меня…

Он сделал над собой усилие, улыбнулся и потрепал ее по руке.

– Постараюсь… обещаю… только поторопись…

Но когда она приподняла его, чтобы снять пиджак, лицо его вдруг пожелтело, он вскрикнул, пальцы его впились в ее предплечье, и он потерял сознание.

Она лихорадочно работала, плотно приматывая тампоны к ранам. Потом она побежала к машине, нашла коврик, свернула рубашки и пижамы в подобие подушки и устроила его поудобнее насколько смогла.

Ей страшно не хотелось покидать его, но иного выхода не оставалось. Она склонилась над ним, коснулась губами его губ и, обернувшись в последний раз, забралась в машину.

Кэрол плохо помнила дорогу в Пойнт-Бриз. Она вела машину отчаянно, думая только о том, чтобы привезти дока Флеминга к Стиву. Дорога была широкая и хорошая, и слышался лишь шум ветра, когда машина летела вперед. В такое время – в два с лишним часа ночи – дорога была пуста, и скорость редко падала ниже восьмидесяти миль. На одном повороте она едва не столкнулась с другой машиной (это Магарт ехал к дому Ларсона), но все произошло так быстро, что она едва успела осознать. Она примчалась в Пойнт-Бриз, когда часы на улице пробили полтретьего. Поездка заняла меньше получаса.

Кэрол достаточно быстро нашла дом дока Флеминга и остановила у него «паккард». Она пробежала по садовой дорожке к входной двери и принялась колотить в нее, пока не открыли.

Женщина средних лет с недобрым морщинистым лицом и нечесаными волосами стояла на пороге. На ней был тусклый халат, который она запахнула на плоской груди рукой, похожей на птичью лапку.

– Что вы расшумелись? Что вы вообще о себе вообразили?

– Пожалуйста, – сказала Кэрол, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Мне нужен врач. Там человек очень болен… ранен… где доктор?

Женщина пробежала костлявыми пальцами по спутанным седеющим волосам.

– Зря вы сюда приехали, – сказала она, собираясь захлопнуть дверь. – Доктор болен. Коло`тите и коло`тите – что вы себе позволяете?

– Но там человек ранен! – сказала Кэрол, заламывая руки. – Умирает. Прошу, позвольте мне увидеться с доктором. У меня есть машина… это недолго.

– Ничего не могу поделать, – сказала женщина, и лицо ее побагровело. – Доктор – старый человек, и он простужен. В такой час он никуда не поедет. Обратитесь куда-нибудь еще.

– Но человек истекает кровью! Вы не понимаете? Доктор Флеминг поехал бы, если бы вы только сказали ему. Там человек умирает, а я его так люблю. – Кэрол заплакала.

– Вон отсюда, – сердито сказала женщина. – Ничем не могу вам помочь. Идите в другое место.

Кэрол постаралась подавить растущую панику.

– Но куда? – спросила она, сжимая кулаки. – Времени нет… Он истекает кровью.

– В Уолтонвилле есть больница, и еще доктор Кобер в Истлейке. Он поедет – он еврей, а евреи не отказывают.

– Понятно. Поеду к нему. Где Истлейк? Как туда добраться?

Женщина увидела старый шрам на запястье Кэрол и быстро отвела глаза.

– Пять миль. Я покажу вам на карте… Пожалуй, лучше вам войти.

– Но прошу вас, быстрее. Я не должна была оставлять его…

– Входите, входите, – сказала женщина. – Я не смогу вам показать, вы же стоите в темноте. Дайте свет включу.

Она отвернулась, и через мгновение темный коридор залило режущим глаза светом лампы без плафона.

Кэрол вошла внутрь.

– Какие у вас красивые волосы! – сказала женщина, и ее маленькие глазки взволнованно заблестели. – Может, мне удастся убедить доктора поехать с вами. Входите, входите. Если он… ему нездоровится, понимаете… Я его позову, если вы подождете здесь.

Внезапная перемена тона и наигранное дружелюбие напугали Кэрол, но ей ничего не оставалось делать. Ей нужно было спасти Стива. И она проследовала за женщиной в маленькую прихожую, где стояли три стула и круглый стол, на котором лежали старые зачитанные журналы. Во всем доме чувствовалась атмосфера небрежения и упадка.

– Я скажу ему, милочка. Присядьте. Он скоро.

– Пожалуйста, быстрее, у него сильное кровотечение!

– Я быстро, – сказала женщина, направилась к двери, оглянулась на Кэрол и вышла.

От ее взгляда у Кэрол по спине пробежал холодок. Она прислушалась к торопливым шагам женщины на лестнице и почувствовала, что попала в ловушку… Эта женщина явно хотела причинить ей зло.

Она тихо открыла дверь.

– Там психованная из Гленвью, – услышала она голос женщины. Та говорила громко и внятно. – Она внизу.

– Что? Говори громче, – сердито сказал мужской голос. – Вечно ты шепчешь. Кто из Гленвью?

– Психбольная… Кэрол Блэндиш… та, которую все ищут… спустись поговори с ней… Я позову шерифа. И быстро!

– Но она опасна. – В голосе мужчины прозвучали жалобные нотки. – Сама поговори. Я слишком стар, не хочу иметь с ней дело.

– Иди вниз! – сердито приказала женщина. – Ты же знаешь, что не можешь пользоваться телефоном. Награда за ее поимку – пять тысяч долларов. Тебе они что, не нужны, старый дурак?

Воцарилась долгая пауза, потом мужчина сказал:

– Да… Совсем забыл. Может, и правда лучше спущусь.

Кэрол закрыла глаза. Она решила, что это все похоже на сон. Один из тех ужасных снов, что приходили так странно, только на этот раз более реалистичный, чем другие. Может, Стив и не пострадал вовсе, а те двое в черном тоже ей приснились, и она скоро проснется в своей постели, взволнованная и напуганная, но в безопасности.

Психованная… Кэрол Блэндиш… Та, которую все ищут…

Она вздрогнула, попыталась заставить себя проснуться и медленно открыла глаза, молясь о том, чтобы оказаться в постели, в безопасности, но обшарпанная комнатушка никуда не исчезла и была слишком реальна для сновидения. Она попятилась, с ужасом глядя на дверь, прислушиваясь к медленным шаркающим шагам на лестнице.

Где-то на задворках дома что-то звякнуло – телефон!

«Спустись поговори с ней… я позову шерифа… пять тысяч долларов за ее поимку…»

Кошмар это или нет, а из дома ей нужно было выбраться. Эти люди желают ей зла. Они не помогут Стиву. Они попытаются удержать ее здесь, вдали от него, и он умрет.

Но она так испугалась, что не могла пошевелиться и скорчилась в углу, с бешено бьющимся сердцем; рот искривило нервным тиком.

Дверь медленно открылась, и в комнату вошел тучный старик – лысый, усталый, обмякший, с большим крючковатым носом и вислыми усами, желтыми от табака. Но его глаза наполнили ее неизъяснимым ужасом – по крайней мере, правый, похожий на грязный желтый глиняный шарик: слепой, покрытый бельмом, он тем не менее словно пронзал ее сознание.

Старик был в заляпанном халате, покрытом пятнами от еды, и из-под воротника виднелось толстое белье – слои старой застиранной шерсти.

«Уходи! – мысленно закричала она себе. – Дай мне проснуться! Не приближайся!»

Старик закрыл дверь и привалился к ней массивным телом. Он достал платок из кармана халата и промокнул левый слезящийся глаз. Желтый сгусток на правом глазу так и гипнотизировал ее.

– Мне сказали, у вас там беда приключилась, – выговорил он дрожащим унылым голосом. – Чего вы от меня хотите?

Кэрол вжалась в угол.

– Вы врач?

– Да. Я – доктор Флеминг.

Он коснулся платком висков. По лицу его стекали мелкие капли пота.

«Он ужасен, – подумала Кэрол. – Нельзя его везти к Стиву, нельзя ему доверять».

– Я ошиблась, – быстро сказала она. – Вы мне не нужны. Не надо было сюда приходить.

Флеминг поморщился. Она поняла, что он сильно напуган, и это лишь усилило ее собственный страх.

– Не спешите, – взмолился он. – Я стар, но хороший врач. Вас беспокоит мой глаз? Это просто бельмо. Давно собираюсь удалить его – и все время некогда.

Его морщинистые руки дергали отвороты халата, двигаясь, словно большие бледные пауки. Резкое освещение выхватывало из темноты черные волосы на его пальцах.

– Но это не мешает мне работать. Другой глаз… Может, вы присядете? Расскажите, что случилось…

Кэрол помотала головой:

– Нет! Я пойду. Не нужно мне было вас беспокоить. Спасибо, что приняли меня… – Ее голос сорвался, стал выше. – Вы тут ничем не поможете.

Она очень медленно отошла от стены и осторожно шагнула к нему.

– Лучше останьтесь, – сказал Флеминг. – Мы хотим, чтобы вы остались. – Он перегородил дверь, лицо было искажено страхом. – Выпейте кофе. Моя жена… Кофе придаст вам сил.

Он махнул на нее бледными пауками, словно умоляя притихнуть и не пугать его больше.

Кэрол перестала дышать, потом вдруг закричала – и почувствовала, что легкие работают, а воздуха уже нет, диафрагма поднималась и опускалась в пустой груди. Крик получился высокий и негромкий, как у попавшего в силки кролика.

– Нет, пожалуйста… – сказал Флеминг. – Ничего страшного, все в порядке. Мы хорошие люди… Мы только хотим оградить вас от вреда…

За дверью тихонько скреблись. Старик вдруг успокоился, лицо его стало белым как мел. Он отошел от двери, и вошла его жена.

– Что такое? – спросила она, глядя на Кэрол. – Почему вы не присели? Мой муж… – Она перевела взгляд на старика. – Не поедешь с ней? Кто-то ранен.

– Да-да, – сказал Флеминг, резко опускаясь на один из жестких стульев. – Она передумала. – Он поднес руку к горлу. – Это меня расстроило, Марта. Зря я спустился. Мне бы немного бренди.

– Тихо! – отрезала женщина. – Хватит думать только о себе.

– Я пойду, – сказала Кэрол. Теперь она была рядом со столом, уголок ее рта подергивался. – Зря я вас побеспокоила.

– Но доктор сейчас оденется, – быстро сказала женщина. – Одну минутку! Ваш друг страдает, верно? Тот, кого вы любите?

У Кэрол екнуло сердце.

– Д… да. Сама не знаю, о чем вообще думаю. – Она коснулась висков. – Да… он истекает кровью. Но почему доктор сидит тут, почему он ничего не предпринимает?

– Давай, – велела женщина Флемингу, – одевайся, а я сварю кофе для юной леди.

Флеминг по-прежнему грузно сидел на стуле, тяжело дыша.

– Пусть идет, – вдруг сказал он. – Не нужны мне деньги. Мне нужен покой. Я стар. Пусть идет, пока ничего не произошло. Помнишь, что она сделала с шофером?

– Иди наверх, старый дурак, – сердито сказала женщина. – Сам не знаешь, что говоришь.

– Оставьте его, – сказала Кэрол. – Я пойду… Мне правда пора.

Она пересекла комнату, медленно, но решительно.

Флеминг закрыл руками одутловатое лицо. Женщина нерешительно попятилась к стене, но глаза ее горели злобой и страхом.

– Лучше останьтесь, – сказала она. – Мы знаем, кто вы. Не поднимайте шум. Вы не сможете уйти.

Кэрол открыла дверь.

– Не знаю, о чем вы. – Она повернулась к ним лицом. – Думала, вы мне поможете.

Она быстро развернулась, подбежала к входной двери, но та была заперта. Она обернулась: женщина стояла на пороге прихожей и смотрела на нее.

– Откройте дверь, – сказала Кэрол. Лицо ее посерело и стало походить на свинцовую маску.

– Ну зачем вы так, – сказала женщина, – присядьте. Я вам кофе сварю.

Кэрол пробежала по коридору мимо женщины и дернула за ручку другую дверь, которая, видимо, вела в сад. Та тоже оказалась запертой.

Флеминг подошел к жене, встал за ней, желтое бельмо у него на глазу словно умоляло Кэрол успокоиться.

Пойманная в ловушку в узком коридоре между двух дверей, Кэрол остановилась, мозг ее отказывался работать.

– Вот видите, – кротко сказала женщина, – вы не сможете уйти. Сейчас приедут ваши друзья. Вы ничего не можете сделать.

И тут Кэрол увидела еще одну дверь – маленькую, полускрытую за занавеской, в ярде от того места, где она стояла.

Продолжая смотреть на доктора и его жену, она попятилась к двери, потом ухватилась за ручку. Дверь открылась. В тот же миг женщина метнулась к ней.

Кэрол закричала, шагнула в открытую дверь, попыталась отмахнуться от женщины, та ее толкнула – и земля словно исчезла из-под ног: она поняла, что падает.

Шериф Камп лежал на спине на выдвижной кровати. По комнате разносился его тихий храп. Он не услышал ни пронзительного телефонного звонка в приемном кабинете тюрьмы, ни того, как его помощник Джордж Штаум, ругаясь, уселся за стол.

Но буквально минуту спустя дверь шумно отворилась, и Штаум принялся трясти шерифа.

– Да что такое, – буркнул Камп, отмахиваясь от Штаума. – Нельзя наконец спокойно поспать?

– Они нашли ее! – взволнованно сказал Штаум. Его круглая толстая физиономия нависала над Кампом, словно головка сыра. – Она у них!

Он был так взволнован, что толком не мог подобрать слова.

– Нашли? Кого? – Камп спросонья плохо соображал. Окончательно придя в себя, он схватил Штаума за руку. – Неужели ее? Кто нашел?

– Док Флеминг… Только что звонила миссис Флеминг…

– Черт! – Камп принялся натягивать штаны. – Флеминг! Старый козел! Пять тысяч баксов! Ни дня не напрягался – и нашел ее.

– Миссис Флеминг просит поторопиться, – протараторил Штаум с выпученными глазами. – Боится, как бы чего не вышло.

– Быстрее некуда, – проворчал Камп, надевая кобуру с тяжелым пистолетом. – Позвоните Гартману. Вызовите прессу. Надеюсь, из этого что-то выйдет. Флеминг, боже ты мой! Спорю, она на него прямо с небес упала.

Штаум побежал в кабинет.

– Мне ехать с вами? – крикнул он через плечо.

– Догоняйте. Сначала поднимите Гартмана и прессу, потом приезжайте как можно скорее. Мне нужен фотограф, если не пять тысяч, то пусть хотя бы мое фото появится во всех газетах.

Камп схватил шляпу и бросился прочь из комнаты.

Саймон Гартман так и не смог уснуть. Он сидел в большом мягком кресле в гостиничном люксе, на столе перед ним стоял стакан виски, в мелких острых зубах зажата сигара.

Гартман был небольшого роста и плотного телосложения. Морщины на худом, землистого цвета лице придавали ему возраста, и он казался старше своих пятидесяти пяти лет. В глазах застыло холодное угрюмое выражение, уголки тонких губ были опущены. Почти три часа ночи, но спать ему не хотелось. Годами он спал мало, да и то урывками.

Гартман – старший партнер адвокатской конторы «Гартман и Ричардс», репутация которой в свое время была не хуже репутации любой большой нью-йоркской конторы. Но когда Ричардс ушел на пенсию, бизнес развалился, и Гартман, большой любитель азартных биржевых игр, испытал соблазн сыграть на деньги клиентов. В последнее время он постоянно жонглировал ценными бумагами, которые ему не принадлежали, причем с самыми катастрофическими результатами.

Он почти разорился, когда умер Джон Блэндиш и появился трастовый фонд. Такой шанс выпадает раз в жизни, и Гартман решил за него ухватиться. Их с Ричардсом назначили опекунами, а поскольку Ричардса бизнес не интересовал, трастовый фонд оказался целиком в руках Гартмана.

Узнав о побеге Кэрол, Гартман был потрясен. Он знал, что если ее не поймают на протяжении двух недель, то она сможет претендовать на деньги фонда… На те, что остались. Ибо даже в это короткое время Гартман уже успел глубоко запустить руку в активы Блэндиша.

Девушку нужно поймать! Если ее не найдут, ему конец, а этого Гартман допустить не хотел. Он уже занялся поисками. Шериф – дурак. Доктор Траверс – безответственный тип. От полиции никакого толку. Но он заставил их действовать, когда предложил за поимку девицы пять тысяч долларов. Теперь в Пойнт-Бризе все искали беглянку.

Он перевел взгляд на настенный календарь. Осталось шесть дней! Ну что ж – за эти шесть дней многое может произойти… должно произойти.

Когда он в очередной раз потянулся за виски, резко зазвонил телефон. Гартман чуть помедлил, прикрыв глаза, затем без излишней поспешности снял трубку:

– Что такое?

– Ее взяли! – взволнованно закричал Штаум в трубку. – Шериф велел вам передать.

– Не кричите, я не глухой, – холодно сказал Гартман, но лицо его прояснилось, он даже стал казаться моложе. – Где она?

– У дока Флеминга. Шериф уже выехал туда. Говорит, чтобы и вы приехали.

– Разумеется. А где именно живет доктор Флеминг?

Штаум объяснил.

– Хорошо. Выезжаю.

Гартман повесил трубку. Несколько секунд он смотрел в зеркало над камином и слабо улыбался.

«Самый темный час – перед рассветом, – подумал он. – Тривиально, но тем не менее верно».

Он раздвинул шторы и посмотрел на пустынную улицу.

Над крышами домов за далекими горами вырисовывалась светлая полоска. Небо было светло-серым, звезды потухли. Еще немного – и рассветет.

Он взял шляпу, накинул пальто – в этот час обычно прохладно – и быстрым шагом направился к двери.

Ожидая лифт, чтобы спуститься, он что-то бессвязно напевал себе под нос.