Текст книги "Плоть орхидеи"

– Вы мне не нравитесь, – сказала Кэрол, и рот ее задергался. – Уходите.

– Не спеши, детка, – сказал Эдди, оскалив белые зубы в снисходительной усмешке. – Я не уйду, пока ты не расплатишься. Давай же, будь умницей – ты в моих руках, не отвертишься.

Она подняла глаза, похожие на дыры, прожженные в белой бумаге.

– Вон! – зло сказала она. – Оставь меня одну.

– Я дам тебе пару часов на размышления, – сказал Эдди, слегка ошарашенный. – Но деньги заберу – тебе они не принадлежат.

Когда он нагнулся, чтобы поднять деньги, Кэрол схватила кочергу и изо всех сил ударила его, целясь в голову.

Эдди рухнул как подкошенный. Кочерга попала не по голове, а по плечу, и на секунду боль обездвижила Эдди.

Но когда Кэрол вскочила на ноги, он перекатился и, ругаясь, ударил ее ногами под колени, так что она упала на него сверху. Он схватил ее за руки, повалил на спину и пригвоздил к полу.

– Ах ты, дикая кошка, – зло сказал он, – я тебя отучу от подобных штучек. – И, выпустив одну ее руку, он с силой отвесил ей пощечину.

Но, отпустив ее руку, он совершил ошибку – она ответила, быстро, как молния. Эдди инстинктивно отдернул голову, чтобы спасти глаза. И вовремя – ее ногти прорыли в его челюсти четыре глубокие борозды, до крови.

Прежде чем он оправился от болевого шока, она вскочила и метнулась к двери. Он ухватился за подол ее черного шелкового платья, дернул, но платье порвалось, и он потерял равновесие.

Она оказалась у двери, привалилась к ней спиной и спрятала руки за спину. Медленно поднимаясь на ноги, он услышал, как в замке повернулся ключ.

– Напрасно стараешься, – сказал он, тяжело дыша. Кровь из царапин капала на белую рубашку. – Открой дверь, а не то плохо придется.

Кэрол вынула ключ, наклонилась и вытолкнула его под дверь.

– Теперь ни один из нас не сможет выйти, – тихо сказала она.

– Ты за это заплатишь, – сказал Эдди. Ему не понравилось холодное злобное выражение ее лица и горящий в глазах огонь. – Я втрое сильнее и разделаю тебя на куски, если опять начнешь дурить.

Она рассмеялась тихим металлическим смехом, от которого ему стало не по себе.

– Ты боишься меня, – сказала она и бочком двинулась через комнату прямо к нему.

– Стой на месте! – резко сказал Эдди – и с ужасом вспомнил все, что писали о ней в газетах. Убийца… дикая кошка… опасная.

Но она наступала, руки свисали по бокам, глаза горели.

– Значит, ты решил меня запереть, – насмешливо сказала она. – Ну-ну. Мне не нравится, когда меня запирают.

Эдди пятился, пока не уперся спиной в стену. Она нанесла удар, прежде чем он успел занять оборонительную позицию, и ногти ее, едва не попав по глазам, полоснули по щеке. Ошалев от боли, Эдди схватил ее, и в течение минуты они сражались, как дикие звери. Каждый раз, когда он хватал ее за запястья, она вырывалась, и, пусть ей не удалось добраться до его глаз, она рвала и царапала его лицо, пока оно не превратилось в кровавую маску.

Эдди бил ее по корпусу, но она вцепилась в него мертвой хваткой. Он схватил ее за предплечья, заломил ей руки, развернул ее и швырнул на кровать. Платье ее было разодрано в клочья, и он не мог ее удержать – руки соскальзывали с гладкого молодого тела. Она сумела развернуться, укусить его за запястья и, когда он ослабил хватку, с силой пнула его коленями.

Он наскочил на нее, прежде чем она сумела встать, и придавил всем своим весом.

– Я проучу тебя, сучка! – выдохнул он и поднял кулак, чтобы ударить ее, но ее руки метнулись к его горлу, и он едва успел перехватить их. Так они лежали, лицом к лицу, и боролись не на жизнь, а на смерть.

Она была сильнее, чем он предполагал, и он чувствовал, как ее холодные пальцы ползут по его шее – к глазам.

Паника охватила его, и, выпустив ее, он отскочил, кинулся к двери – и обернулся на ее дикий вскрик. Она пошла на него, сверкая глазами, каждый мускул на белом лице напрягся. Он схватил стул и обрушил сбоку на ее плечи с такой силой, что стул разлетелся на куски.

Она полетела вперед, и, пока она падала, он изо всех сил ударил ее по затылку. Спинка стула сломалась, и он стоял, глядя сверху вниз на ее обмякшее тело, сжимая в руках остатки стула. Кровь стекала по его лицу, в глазах застыл ужас.

«Я убил ее!» – подумал он и похолодел.

Почти минуту он стоял и смотрел на нее – почти обнажена до пояса, лицо восковое, черное платье разодрано в клочья, один чулок сполз до лодыжки. Руки и шея – в его крови. От этого зрелища его мутило.

«Если копы найдут ее, – лихорадочно думал он, – они меня сотрут в порошок! Они не поверят, что это была самооборона».

Потом он вспомнил про Гаса. Гас должен вытащить его из этой передряги. Если на это кто-нибудь способен, то только он.

Он бросился к телефону и, когда Гас ответил, выдохнул:

– Иди сюда, быстро!

Потом он рухнул на кровать, стараясь не смотреть на неподвижное тело на полу.

Вскоре его привел в чувство звук поворачивающегося в замке ключа, и он нетвердо встал на ноги.

Гас застыл на месте, у него перехватило дыхание.

– Боже мой! – воскликнул он, взгляд стал жестче. Потом он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. – Она мертва?

– Не знаю, – промямлил Эдди. Он смотрелся кошмарно – кровь все еще текла по лицу и капала на рубашку и пиджак. – Смотри, что она со мной сделала. Психованная! Накинулась на меня, как дикое животное. Если бы я ее не ударил…

Но Гас не слушал. Его внимание привлекли разбросанные по комнате купюры. Он бросил быстрый взгляд на Эдди, потом опустился на колени рядом с Кэрол, пощупал ее пульс, приподнял ей голову, поморщился – пальцы его испачкались в крови. Он очень осторожно положил ее голову на пол, вытер руки о ее порванное платье и встал, что-то проворчав себе под нос.

– Ну?.. – Эдди сглотнул и замер в ожидании.

– Ты проломил ей череп, – грубо сказал Гас. – Вот зачем ты бил так сильно, идиот?

– Она умерла?

У Эдди подкашивались ноги, и ему пришлось присесть на кровать.

– Долго не протянет, – мрачно сказал Гас. – У нее дыра в затылке.

Эдди поколачивал озноб.

– Она бы убила меня, Гас, – заныл он. – Мне пришлось. Клянусь, она бы меня убила… Посмотри, что она со мной сделала.

– Расскажи это копам. Если не сможешь состряпать объяснение получше, тебя засунут в газовую камеру так живо, что и обосраться не успеешь.

– Не… – вскрикнул Эдди, поднимаясь. – Пожалуйста.

– Оставь, – сказал Гас. – Не говори ничего. Я думаю про отель, а не про тебя. Если копы об этом узнают, нас живо прикроют. Ты что, не можешь остановить кровотечение? Вон, весь ковер заляпал.

Эдди прошел в ванную и вернулся, прижимая к лицу полотенце.

– Нужно убрать ее отсюда, пока не загнулась, – в отчаянии сказал он. – Никто не знает, что она в городе. Бога ради, Гас, убери ее отсюда и закинь куда-нибудь подальше.

– Я? Чтобы потом загреметь как соучастник? Это просто смешно. Я еще не сошел с ума.

Эдди схватил его за руку:

– Ты можешь все уладить, Гас. Я щедро заплачу. Смотри – вот деньги, возьми их. Тут больше двадцати тысяч.

Гас открыл рот – как будто только что заметил разбросанные по полу пачки.

– Вы чего, вдвоем ограбили банк?

– Это мои! – истерическим тоном сказал Эдди. – Убери ее отсюда – и ты в доле. Давай, Гас, ты знаешь, что делать.

Гас пробежал пальцами по редеющим волосам.

– Да, наверно, – медленно сказал он. – Отдашь мне эти деньги, если я от нее избавлюсь?

– Да… только сделай это быстро.

– Попробую.

Гас решился – и наклонился подобрать деньги, ему пришлось оттолкнуть Кэрол ногой, чтобы на полу ничего не осталось.

– Сначала убери ее! – сказал Эдди, заламывая руки.

– Тихо, – сказал Гас. – Я спущу ее на служебном лифте. В гараже стоит ее машина – можно воспользоваться. Я оставлю ее рядом с больницей, если на горизонте будет чисто. Лучше уезжай из города, Эдди, – сказал он, запихивая последние банкноты в дипломат. – Если копы увидят твою рожу, будешь наипервейшим подозреваемым.

– Уеду, – выдохнул Эдди. – Спасибо, Гас, ты настоящий друг.

– Забудь, – отозвался Гас, закрывая чемоданчик. – Куда мне до умника вроде тебя.

Эдди, пошатываясь, прошел по комнате туда, где под перевернутым креслом лежал второй дипломат. Когда он наклонился за ним, Гас в три шага оказался рядом.

– Погоди, приятель, это я тоже забираю.

Эдди оскалился:

– Это мое! – Он вцепился в ручку. – Она это украла.

– Плохо. Напомни мне, чтобы я обрыдался, когда выдастся минутка. А теперь давай сюда.

– Это мое, – вяло повторил Эдди. – Чего ты меня обдираешь, Гас? У меня больше ни гроша. Мне же нужны деньги, я собираюсь уехать.

– Ты разбиваешь мне сердце, – хмыкнул Гас. – Давай сюда, если не хочешь, чтобы я вызвал полицию.

Эдди швырнул дипломат на пол.

– Грязная крыса! Все забирай, надеюсь, они не пойдут тебе впрок.

– Да ладно. – Гас подмигнул. – Пока, Эдди. Быстрее убирайся из города. Не хочу любоваться на твою расцарапанную рожу – она наводит на меня тоску.

Он рассмеялся.

Эдди промолчал и то ли выбежал, то ли вышел из комнаты нетвердым шагом.

Исми Гёза сидел в приемной отделения Монтгомери в неврологической больнице Санто-Рио. Это было симпатичное помещение – светлое, хорошо проветренное, удобно обставленное. Он сидел в глубоком уютном кресле и вдруг, к своему удивлению, подумал, что здорово было бы иметь такое дома.

Он думал о кресле, потому что боялся думать о Максе. Его забрали на машине «скорой помощи», а Исми не разрешили поехать с ним. Пришлось ехать следом в «паккарде» Макса. Исми много лет не сидел за рулем, и поездка изрядно потрепала ему нервы.

Исми догадался, что у Макса случился инсульт. Видимо, склонность к нему – это что-то наследственное. Исми настиг инсульт, когда он увидел, что старого друга терзает лев, у Макса – когда он выяснил, что потерял все деньги. Такие разные причины, с грустью подумал Исми, но результат-то один. Но он все же надеялся, что Макс поправится. Подволакивать ногу – и то досадно, а для энергичного нетерпеливого человека вроде Макса это станет еще бóльшим испытанием.

Тихо открылась дверь, и вошла старшая медсестра. Она сразу понравилась Исми. У нее было серьезное доброе лицо, и он подумал: «Вот разумная женщина, которой можно доверять».

Он так боялся того, что она собиралась ему сообщить, что, когда она заговорила, будто оглох – в его затуманенное сознание просочилось лишь несколько бессвязных фраз. Она упоминала кровотечение из разрыва в мозговой артерии… говорила о признаках паралича левой стороны тела… неработающих рефлексах.

– Понимаю, – сказал Исми, когда она умолкла. – Он совсем плох? Он умрет?

Она сообразила, что он ее толком не слышал и сильно напуган. Она попыталась как могла успокоить его.

– Нет, он не умрет, – тихо сказала она, – но, возможно, его парализовало и он больше не сможет ходить. Пока что рано делать прогнозы, позже будет известно точнее.

– Ему это не понравится, – с горечью сказал Исми. – Он нетерпеливый мальчик. – Он затеребил видавшую виды шляпу. – Вы же сделаете для него все возможное? За ценой не постою. Я накопил…

– Вы сможете повидаться с ним на несколько минут, – сказала она, вдруг почувствовав жалость к старику. – Не говорите ничего, что могло бы его встревожить. Ему нужен полный покой.

Исми обнаружил Макса на кровати в небольшой опрятной комнате, его голова и плечи были чуть приподняты. Старик едва узнал сына. Левая сторона лица Макса была деформирована, что придавало ему гротескный, пугающий вид. Левый уголок губ был опущен, и Исми увидел белые зубы в вечном оскале.

Глаза Макса горели, как два уголька. Они впились в Исми, медленно подошедшего к постели, – ужасные глаза, полные ненависти, ярости и злобы.

У окна была медсестра Хеннеки – высокая смуглая девушка со странно плоским, невыразительным лицом. Она с любопытством взглянула на зашедшего в комнату Исми, но не сдвинулась с места и не заговорила.

– Они сделают для тебя все возможное, – сказал Исми, беспомощно касаясь холодной белой спинки кровати. – Тебе скоро станет лучше. Я буду приходить каждый день.

Макс лишь смотрел на него, не в состоянии заговорить, но выражение его глаз не изменилось, и ненависть не покинула их.

– Пойду пока что, – боязливо и неуверенно сказал Исми. – Уже поздно, но завтра снова приду.

Губы Макса зашевелились, словно он пытался что-то сказать, но с них не сорвалось ни единого звука.

– Не надо говорить, – сказал Исми. – Мне объяснили, что тебе нужен покой.

С удивлением он почувствовал, как по морщинистой щеке стекла слеза. Он вспомнил Макса, каким тот был в детстве. Тогда на него возлагались большие надежды.

Губы Макса снова зашевелились. Он пытался произнести «вон отсюда», но Исми не понял, что` сын хочет сказать.

Медсестра Хеннеки, наблюдавшая за этой сценой, прочла по губам Макса и дала Исми знак уходить.

– Я вернусь, – пообещал Исми, смахивая слезу пальцем. – Ни о чем не беспокойся. – Он замялся и добавил: – Не беспокойся о деньгах. У меня есть. Я накопил…

Медсестра коснулась его руки и подвела его к двери.

– Прошу вас, девушка, позаботьтесь о нем. Это мой сын.

Она коротко кивнула и отвернулась, так что он не видел, как она с отвращением нахмурилась. Она чувствовала в Максе что-то зловещее и возненавидела его без всякой причины, боялась к нему прикасаться.

Исми брел по коридору между двух рядов дверей. На каждой двери была небольшая табличка с именем, и Исми остановился, чтобы прочесть одну из них, потом обернулся и с облегчением увидел, что у Макса тоже есть такая. Он хотел, чтобы у его сына было все самое лучшее. Да, на табличке значилось имя его сына. «Как быстро работают эти люди, – подумал он. – Мальчик всего несколько часов как поступил в больницу, а на двери уже его имя».

Он услышал шаги, обернулся и увидел, что по коридору идут высокий молодой человек и хорошенькая девушка. Они остановились у двери напротив, тихо постучали и стали ждать.

Они понравились Исми, и он смотрел, пока они не зашли в комнату и не закрыли за собой дверь. Он с любопытством прочел имя на табличке – и тут же отпрянул, словно наступил на змею.

Веда и Магарт смотрели на бледную и бесчувственную Кэрол, лежавшую на больничной кровати. Дежурный врач доктор Кантор измерял ей пульс.

– Надеюсь, я правильно сделал, что послал за вами, – сказал он Магарту. – Конечно, я читал про мисс Блэндиш, и когда мы выяснили, кто такая наша пациентка, я вспомнил, что вы назначены ее доверенным лицом по финансовым вопросам, а потому решил незамедлительно позвонить вам.

Магарт кивнул:

– Плохо дело, да?

– Я бы сказал, что случай безнадежный, но, по счастью, доктор Краплиен, лучший в стране специалист по мозгу, сейчас в наших краях, и он решил сделать операцию. Он думает, что может спасти ее.

Веда схватила Магарта за руку.

– Доктор Краплиен полагает, что мозг не получил серьезных повреждений, – продолжал доктор Кантор. – Травма серьезная, не будем отрицать, но мы считаем, что мозг не пострадал. К тому же повышенное внутричерепное давление – вероятно, в результате предыдущей травмы, полученной при аварии грузовика. Если операция пройдет успешно, к пациентке вернется память. – Доктор Кантор многозначительно посмотрел на Магарта. – Но это значит, что она не вспомнит ничего из случившегося после той самой аварии.

Магарт выглядел ошарашенным:

– То есть она даже не узнает меня?

– Она не вспомнит никого и ничего из случившегося после. Доктор Краплиен очень заинтересовался этим случаем. Он говорил с доктором Траверсом из психиатрической клиники Гленвью и вместе с ним изучил историю болезни мисс Блэндиш. Он считает, что ее состояние может быть результатом внутричерепного давления и что возможно излечить ее от этих припадков, приступов насилия.

– Очень надеюсь. Она столько всего пережила. – Веда наклонилась к неподвижному бледному лицу Кэрол и поцеловала ее. – Но это возможно?

Кантор пожал плечами. Было ясно, что он настроен не слишком оптимистично.

– До операции меньше получаса. Может, вы пока встретитесь с полицейскими и вернетесь? Думаю, тогда я уже смогу сказать вам что-то более определенное.

В Санто-Рио побывало немало странных людей. Старик Джо, который продает газеты у входа на вокзал, видел их всех. Джо – местный специалист по приезжим. Он помнит пожилую даму, рядом с которой чинно шествовали три персидские кошки, равно как и вусмерть пьяную хорошенькую актрису, огревшую носильщика по голове бутылкой джина. Он помнит богатых и ушлых, невинных и злонамеренных, но он скажет вам, что удивительнее мисс Лолли Мидоус приезжих не бывало.

Мисс Лолли прибыла в Санто-Рио на том же поезде, что и Веда с Магартом. Поездка потребовала от нее недюжинной храбрости, но она все же решилась.

С момента визита Кэрол, когда она показала ей фотокарточку Линды Ли, мисс Лолли мучилась угрызениями совести. Ей казалось, что нехорошо вот так отпустить молоденькую девушку разбираться с двумя опасными чудовищами. Кэрол сама хотела отомстить Салливанам, но и мисс Лолли тоже хотела. Тогда почему мисс Лолли отпустила ее одну? Почему даже не предложила составить ей компанию?

Поразмышляв так дня три или четыре, мисс Лолли решила отправиться в Санто-Рио и постараться найти Кэрол. Решение было принято не без опасений и страхов, ведь мисс Лолли много лет не ездила на поезде, не общалась с незнакомцами и не чувствовала на себе исполненных нездорового любопытства взглядов.

Старый Джо расскажет вам, какой увидел мисс Лолли, когда та вышла из здания вокзала: в старом черном платье, которое она носила уже лет двадцать, на голове – большая черная шляпа, украшенная искусственными вишнями и виноградом. Разумеется, картину дополняла коротко подстриженная борода, и ошарашенный старый Джо едва не лишился чувств.

Мисс Лолли встала рядом с ним и принялась наблюдать за снующими туда-сюда людьми, томными, скудно одетыми молодыми дамами в пляжных нарядах, – она была в ужасе.

Джо был добр по натуре, и, хотя его немного смущала перспектива беседы со столь странным созданием, он спросил, не может ли чем помочь. Мисс Лолли, увидев, какое у него кроткое лицо, рассказала, что приехала искать Кэрол Блэндиш.

Секунду-другую старый Джо присматривался к ней с некоторым сомнением. Потом решил, что она странная, но безобидная, без слов протянул ей дневную газету и показал на статью, где говорилось, что знаменитую наследницу огромного состояния нашли без чувств в машине у неврологической больницы Санто-Рио и что ее должны вскорости прооперировать.

Едва мисс Лолли успела переварить новости, как, подняв глаза, заметила бредущего по другой стороне улицы Исми Гёзу.

Она сразу узнала Исми, хотя не видела его как минимум пятнадцать лет. И тут же поняла, что Макс тоже где-то неподалеку, и, поблагодарив старого Джо за доброту, поспешила за Исми, легко догнала его и коснулась его руки.

Исми несколько секунд ошалело смотрел на нее, потом сжал ее пальцы. Эта встреча бородатой женщины и старого циркового клоуна практически парализовала движение, собралась большая толпа, и, поняв, какой фурор они произвели, Исми быстро остановил такси, запихнул туда мисс Лолли и рухнул на сиденье рядом.

Толпа вокруг вдоволь повеселилась.

Макс лежал в постели, его жестокий, извращенный ум терзали боль и подавленная ярость. Подумать только, с ним произошло такое! Инсульт, беспомощность, паралич на всю жизнь. И это все дело рук Кэрол Блэндиш! Она убила Фрэнка! Забрала их деньги! Сделала его беспомощным калекой! Он мысленно зарычал, понимая, что сейчас уже ничего не сможет с ней сделать. Она недосягаема.

Последние восемь часов он лежал неподвижно, закрыв глаза и думая о Кэрол. Он знал, что медсестра здесь и ходит по комнате, но не стал открывать глаза и вообще не подавал признаков жизни. Он хотел остаться наедине со своими мыслями, придумать месть, которая его удовлетворила бы, но все то ужасное, что он измышлял по отношению к Кэрол, его не устраивало.

Он услышал, как открылась дверь, и сквозь опущенные ресницы увидел, что вошла вторая медсестра; он догадался, что она явилась на ночное дежурство.

Сестра Хеннеки сказала:

– Слава богу, ты пришла. Я его боюсь, ужасный тип.

– Он спит? – спросила вторая медсестра и хихикнула.

– Да. Уже несколько часов. А больше в нем ничего хорошего нет, даже смотреть страшно.

Макс скорее почувствовал, чем увидел, как та медсестра подошла ближе. Его жесткое, искаженное лицо по-прежнему ничего не выражало, но он внимательно слушал.

– Я не боюсь, – твердо сказала сменщица. – Хотя он определенно не картина маслом – что верно, то верно.

– Подожди, ты еще его глаз не видела, – сказала медсестра Хеннеки. – Тогда точно поменяешь свое мнение о нем. Не удивлюсь, если окажется, что ему доводилось убивать. В жизни не видела таких жестоких глаз. Видела бы ты, как он смотрел на своего бедного старого отца.

– Ну все, сейчас расплачусь, – сказала вторая медсестра, по фамилии Брэдфорд. – Но расскажи про другую пациентку. Правда, что это Кэрол Блэндиш?

Лишь ценой неимоверных усилий Макс не выдал, что слушает. Под одеялом его правая рука сжалась в кулак.

– Да, богатая наследница. Очень хорошенькая. Никогда прежде не видела таких великолепных волос. Ее история болезни – у нее в комнате. Загляни при случае. Доктор Кантор всю ночь будет поблизости. Операция прошла хорошо. Говорят, доктор Краплиен сотворил чудо – она снова будет нормальной. Пять часов оперировали. Жаль, я не видела, пришлось присматривать вот за этим. – Она махнула в сторону неподвижно лежавшего Макса.

– Пойду-ка взгляну на нее, – сказала Брэдфорд. – Иди и не опоздай утром.

Медсестры вышли, и Макс открыл глаза. Он чутко прислушался, услышал снаружи голоса – открылась дверь, и медсестра Брэдфорд сказала:

– Какая она хорошенькая!

Значит, Кэрол Блэндиш – напротив, всего в нескольких ярдах от него. Желание убить алой искоркой зажглась в мозгу Макса. Если бы он только мог двигаться! Если бы мог до нее добраться! В гримасе еще больше оскалились его зубы. Но медсестра… Сначала придется разобраться с ней.

О чем он вообще думает? Строит планы, как будто в состоянии их осуществить. А может быть, он сможет. Макс попытался приподняться на правой руке, но холодная мертвая левая половина тела была слишком тяжелой. Он попробовал еще раз, напрягая все силы, и смог перевернуться на левый бок. Из этого положения ему был виден пол. Если получится упасть, то он сможет доползти до двери. Он снова повернулся, дверь открылась, и вошла медсестра Брэдфорд.

Она была молода, с волосами пшеничного цвета и большими глуповатыми голубыми глазами.

– А, вы проснулись, – радостно сказала она. – Я ночная медсестра. Постараюсь, чтобы вам было удобно.

Макс закрыл глаза, чтобы она не прочитала в них мыслей об убийстве.

– Дайте поправлю вам постель, – продолжила она.

«Я это сделаю», – сказал себе Макс. Если убрать с дороги медсестру, он доберется до Кэрол Блэндиш, чего бы ему это ни стоило. Но сначала медсестра…

Когда она начала поправлять одеяло и простыню, Макс поднял правую руку и подозвал ее жестом.

– Вам что-нибудь нужно?

Он снова позвал, попытался говорить, и она наклонилась, совсем близко, чтобы разобрать невнятное бормотание.

Макс зарычал и схватил ее правой рукой за горло, потянул вниз, высвободил правую ногу из-под одеяла и зацепил ею отбивающуюся жертву, пригвоздив к кровати. Она оказалась сильнее, чем он ожидал, и удержать ее было нелегко, она обеими руками пыталась разжать его хватку.

Он выругался про себя, когда его пальцы соскользнули с гладкого горла. Она царапала и тянула его руку. «Она вырвется, – лихорадочно подумал он. – Она закричит!» Она смотрела ему прямо в лицо своими испуганными глазами, шапочка упала с ее головы во время борьбы, пшеничные волосы рассыпались по плечам. Нужно было что-то срочно предпринять – она почти освободилась. Он разжал хватку, высвободил руку и, подняв сжатый кулак, опустил его на ее поднятое кверху лицо, словно забивая гвоздь в доску.

Оглушенная, она могла лишь слабо сопротивляться, и его пальцы снова сжались на ее горле. Потом его плечи напряглись, пот заструился по перекошенному лицу. Лицо медсестры посинело, невидящие глаза выкатились. Продолжая ругаться, Макс напряг все силы. Стройное тело медсестры извивалось. Одна рука механически молотила по кровати.

Макс закрыл глаза. Рука медсестры вдруг перестала молотить, разжалась, сжалась в кулак и снова разжалась, потом обмякла. Раздался глухой треск, потом громче, и он дал безжизненному телу соскользнуть на пол.

Макс лежал неподвижно, прерывисто дыша. Борьба почти обессилила его, и он с тревогой и яростью понял, каким слабым стал. Но красная искра убийства, горевшая в мозгу, гнала его вперед. Нельзя было терять ни минуты. Кто-то может войти – когда ты заперт в больнице, непонятно, кто может вдруг заявиться. Если он хочет прикончить Кэрол, нужно действовать незамедлительно. Но несмотря на все эти соображения, Макс не шевелился. Он словно задыхался, кровь ударила в голову, его тошнило, голова кружилась.

Он ждал, сжав правый кулак, так что ногти впились в потную ладонь, пока дыхание не успокоится. Когда силы стали возвращаться в его скрюченное тело, он услышал, что по коридору кто-то идет, и сердце его заколотилось о ребра, как сошедший с ума маятник. Но шаги миновали и стихли вдали.

Он подумал, что взялся осуществить почти невозможное. Придется ползти через коридор, и если кто-то пройдет, то тут же увидит его и поднимет тревогу. Если бы у него был пистолет! Никто его не остановил бы, если бы у него был пистолет.

Но он не сдавался. В любом случае сдаваться уже поздно. Он решил идти до конца.

Он сбросил одеяло и медленно подтянул себя к краю кровати. Глядя вниз, он посмотрел в мертвое лицо медсестры, и губы его растянулись в гримасе. Она выглядела омерзительно. Лицо пошло синими пятнами, и это составляло неприятный контраст с золотыми волосами.

Он медленно наклонился, правая рука коснулась пола, и он соскользнул с кровати, контролируя падение рукой. Но когда его тяжелая мертвая нога пришла в движение, он ничего не мог с этим поделать, свалился и ударился об пол – дух вон, боль прошла по нему раскаленной добела волной, погружая во тьму.

Он не знал, сколько так пролежал на полу, но постепенно пришел в себя и понял, что голова его лежит на волосах медсестры, а правая рука – на ее теле. Он откатился от нее, вздрагивая, и пополз по гладкому полу в сторону двери.

К своему удивлению, он обнаружил, что перемещается достаточно быстро, хотя и приходилось волочить безжизненную левую ногу и руку. Он оказался у двери, протянул руку и повернул ручку, открыл дверь на несколько дюймов и остановился, чтобы передохнуть. Ему было плохо, кровь колотилась в висках, и казалось, что сейчас лопнут все сосуды, дыхание вырывалось из груди со свистом. Он снова подождал, зная, что, когда окажется в коридоре, его точно услышат.

Пока он ждал, мозг медленно разгорался злобной яростью при мысли о том, что Кэрол так близко и что совсем скоро он до нее доберется.

Когда он снова был готов двигаться, он услышал, как кто-то идет, и быстро прикрыл дверь, потом стал ждать, затаив дыхание, мучаясь от возможности быть застигнутым врасплох.

Он услышал, что снаружи что-то происходит, и осторожно приоткрыл дверь – буквально на дюйм.

Напротив него стояла медсестра. Она доставала из шкафа простыни. Это была высокая красивая девушка, она тихонько напевала себе под нос. Взгляд Макса отчего-то притягивала длинная «стрелка» на ее чулке. Больше ничто не привлекло его внимание. Со стопкой простыней в руках она закрыла шкаф ногой и быстро ушла по коридору.

Макс почувствовал, как по его лицу стекает пот, словно это не лицо, а мокрая губка, даже волосы увлажнились. Он посмотрел на противоположную дверь и попытался прочесть табличку, но буквы оказались слишком мелкими. Чуть дальше по коридору были еще две двери, и он запаниковал: к Кэрол могла вести любая из них.

Ему не хватило бы времени ползать туда-сюда по коридору – передвигался он медленно. Оставалось направиться к двери напротив и надеяться, что Кэрол именно там. Он приложил ухо к полу и прислушался. Казалось, что все большое здание затихло, потом мягко зажужжали скоростные лифты, сновавшие между этажами, а больше не было ни звука.

Глубоко вдохнув, он открыл дверь и выполз в коридор.

– Если бы ты видела его сейчас, то не беспокоилась бы, – сказал Исми. – Знаю, он был скверным мальчишкой, но сейчас…

Он осекся и грустно покачал головой.

Мисс Лолли продолжала расхаживать туда-сюда, на ее худом лице была написана решимость.

Они оба находились в маленьком обшарпанном гостиничном номере, который Исми снял, чтобы быть поближе к Максу. Они провели вместе больше шести часов и почти не переставая говорили о Максе.

– Я знаю его лучше, чем ты, – сказала мисс Лолли. – Он твой сын. Ты питаешь к нему отцовские чувства, ищешь ему оправдания. – Она коснулась своей короткой бороды. – Он злой… плохой. И Фрэнк был таким.

– Фрэнк мертв, – сказал Исми и перекрестился.

– Жаль, что не оба, – пробормотала мисс Лолли. – Пока он дышит, она в опасности, нутром чувствую. Ничего не могу поделать, Исми, чувствую, и все тут.

– Он парализован. Ты сама не знаешь, что говоришь, – ты его не видела. Он даже говорить не может.

– Это Макс. Мне страшно. Подумать только, она – в комнате напротив. Это слишком близко, Исми. Если он узнает…

Исми вздохнул:

– Опять ты за свое! Говорю же, он не может двигаться. Он больше никогда не сможет ходить. Смотри, что со мной стало, а Максу в двадцать раз хуже.

Мисс Лолли открыла свой чемодан и достала тяжелый метательный нож.

– С ножом он способен на все. Смотри, я сохранила вот этот. Его нож, один из многих. Он в состоянии метать ножи, даже когда не сможет ходить. Им он сделает все, что угодно.

Исми всплеснул руками:

– Ты меня утомила, твердишь одно и то же! Ну нет у него ножа! Он безоружен. Ничего… Прошу, прекрати. Ничего с ней не случится.

Мисс Лолли воззрилась на него:

– Я иду в больницу. Не будет мне покоя, и вообще, если бы не ты, я бы уже давно была там.

Исми поднялся:

– Куда ты? Ты же не скажешь им, кто он, что натворил? Правда?

– Я должна их предупредить, – твердо сказала она. – Я ему не доверяю.

Исми схватил ее за руки:

– Не говори им, прошу! Если они узнают, то станут хуже обращаться с ним. На двери у него табличка с именем, к нему приставили личную медсестру. Он очень болен. Сжалься, Лолли, это же мой сын.

– Меня он не пожалел, – тихо сказала мисс Лолли.

– Но сейчас он беспомощен. Сходи посмотри сама. Он не сможет сделать ничего плохого. Видимо, ему конец. Когда ему станет лучше, я его увезу. Со мной он начнет новую жизнь. Не говори им.

– Да почему у тебя вообще такой сын? – взорвалась мисс Лолли. – Я тебя предупреждала. Зачем ты женился на той женщине? Я тебе говорила, что она злая, и ты скоро сам в этом убедился. Почему ты меня не слушал?