Текст книги "Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра"

Глава 53

22:03

– Ну и что, черт возьми, ты собираешься предпринять, Пол? – спросил губернатор Хэвегилла. С ними был Джонджон, и они стояли после ужина на террасе Дома правительства, опершись на невысокую балюстраду. – Боже милостивый! Если в «Виктории» тоже закончатся деньги, весь этот остров разорен, да?

Хэвегилл оглянулся, чтобы убедиться, что их не подслушивают, и негромко сказал:

– Мы связывались с Банком Англии, сэр. Завтра к полуночи по лондонскому времени в аэропорту Хитроу будет стоять транспортный самолет королевских ВВС, набитый пяти– и десятифунтовыми купюрами. – К нему вернулась прежняя уверенность. – Как я уже говорил, «Виктория» стоит абсолютно крепко, банк полностью ликвиден и наших активов, здесь и в Англии, достаточно, чтобы справиться с любыми непредвиденными обстоятельствами, ну, почти с любыми непредвиденными обстоятельствами.

– И в то же время у вас может не оказаться достаточного количества гонконгских долларов, чтобы справиться с наплывом вкладчиков?

– Может, если… э-э… эта проблема не будет решена, но я уверен, что все будет хорошо, сэр.

Сэр Джеффри не сводил с него глаз.

– Как, черт возьми, мы оказались в таком неприятном положении?

– Джосс, – устало произнес Джонджон. – К сожалению, Монетный двор не в состоянии вовремя напечатать для нас достаточное количество гонконгских долларов. На то, чтобы напечатать и отправить нужное нам количество, потребуется не одна неделя, и появление дополнительных банкнот еще ох как скажется на здоровье нашей экономики. Английские фунты – временное решение, сэр. Можно объявить, что Монетный двор работает сверхурочно, чтобы удовлетворить наши потребности.

– Сколько нам вообще нужно?

Пол Хэвегилл и Джонджон переглянулись, и это не добавило губернатору спокойствия.

– Мы не знаем, сэр, – признался Джонджон. – Не считая нас, каждому второму банку по всей колонии тоже нужно будет заложить ценные бумаги – как мы временно заложили Банку Англии свои, – чтобы получить необходимую наличность. Если каждый вкладчик в колонии захочет забрать все до доллара… – Лицо банкира уже покрылось капельками пота. – У нас нет возможности выяснить ни насколько перебрали с кредитами остальные банки, ни сколько у них вкладов. Этого не знает никто.

– А хватит ли одного транспортного самолета? – Сэр Джеффри постарался, чтобы в его вопросе не звучало сарказма. – Я имею в виду, сколько это будет – миллиард фунтов в банкнотах по пять и десять? Где, черт возьми, они намерены набрать такое количество купюр?

Хэвегилл вытер пот со лба.

– Мы не знаем, сэр, но они обещали, что первая партия прибудет, самое позднее, в понедельник вечером.

– А раньше никак нельзя?

– Нет, сэр. Раньше невозможно.

– И что же, нам больше нечего предпринять?

Джонджон сглотнул.

– Мы тут обсуждали, не попросить ли вас объявить нерабочий день для банков, чтобы остановить эту волну, но… э-э… пришли к заключению – и Банк Англии согласился с нами, – что если вы это сделаете, то из-под контроля может выйти весь остров.

– Не волнуйтесь, сэр. – Хэвегилл старался говорить убедительно. – К концу следующей недели обо всем этом уже будет забыто.

– Этого не забыть мне, Пол. И сомневаюсь, что об этом забудет Китай или наши друзья, члены парламента от лейбористской партии. Они могут поставить вопрос о той или иной форме банковского контроля.

Оба банкира взвились, а Пол Хэвегилл неодобрительно бросил:

– Да этим двум болванам своей задницы от дырки в стене не отличить! Все и так контролируется.

Сэр Джеффри хотел было поспорить на сей счет, но на террасу вышли Роузмонт и Эд Лэнган.

– Держите меня в курсе дела. К полудню у меня должен быть полный доклад. Прошу извинить. Пожалуйста, наливайте себе еще.

Он устремился к американцам, торопясь перехватить их.

– Как вам вечер?

– Прекрасно, благодарю вас, сэр. Вечер великолепный. – Они посмотрели вслед Хэвегиллу и Джонджону, которые вернулись в дом.

– Как наши друзья банкиры? – спросил Роузмонт.

– Хорошо, просто замечательно.

– Этот член парламента от социалистов, Грей, ну точно, черт возьми, в печенках у Хэвегилла сидит!

– И у тайбаня, – усмехнулся Эд Лэнган.

– Ну, не знаю, – быстро отреагировал губернатор. – Немного оппозиции – это ведь хорошо, верно? Разве это не демократия в своем лучшем проявлении?

– Как дела у «Вик», сэр? Что насчет массового снятия вкладов?

– Нет проблем, которые нельзя было бы разрешить, – с непринужденным шармом ответил сэр Джеффри. – Не стоит беспокоиться. Вы не оставите нас на минутку, мистер Лэнган?

– Конечно, сэр. – Фэбээровец улыбнулся. – Я как раз собирался уходить.

– Надеюсь, не с моей вечеринки! Чтобы налить себе еще?

– Да, сэр.

Сэр Джеффри вышел в сад, Роузмонт шел рядом. Было темно, и с деревьев еще падали капли. На раскисшей дорожке, по которой они шагали, было полно луж.

– У нас небольшая проблема, Стэнли. Эс-ай только что задержала одного из ваших моряков с авианосца при передаче секретной информации парню из КГБ. Об…

Роузмонт в ужасе остановился.

– С «Иванова»?

– Да.

– Это был Суслев? Капитан Суслев?

– Нет. Его зовут как-то по-другому. Я хочу попросить вас немедленно связаться с Роджером. Оба арестованы, обоим предъявлено обвинение в соответствии с Законом о неразглашении государственной тайны, но я созвонился с министром в Лондоне, и он согласен, что вашим парнем нужно немедленно заняться вам… чтобы было меньше проблем, верно? Он, как я понимаю… э-э… компьютерщик.

– Сукин сын! – пробормотал Роузмонт, вытирая вдруг выступивший на лице пот. – Что он передавал?

– Точно не знаю. Подробности можете узнать у Роджера.

– Следует ли нам допросить… побеседовать и с парнем из КГБ?

– Может, вы обговорите это с Роджером? Министр на прямой связи – и с ним тоже. – Сэр Джеффри помолчал. – Я… э-э… уверен, что вы оцените…

– Да, конечно, извините, сэр. Я… я, пожалуй, пойду. – Белый как мел, Роузмонт быстро вышел, захватив с собой Эда Лэнгана.

Сэр Джеффри вздохнул: «Проклятые шпионы, проклятые банки, проклятые агенты и проклятые идиоты-социалисты, которые ничего не смыслят в гонконгских делах. – Он посмотрел на часы. – Пора заканчивать эту вечеринку».

Джонджон входил в приемную. Данросс стоял у бара.

– Иэн?

– О, привет! Ну что, на посошок?

– Нет, спасибо. Можно тебя на пару слов наедине?

– Конечно. Только быстро, я уже хотел уходить. Обещал подбросить нашего друга – члена парламента до парома.

– У тебя тоже «розовый билет»?

Данросс улыбнулся одними уголками губ:

– Вообще-то, старина, я выписываю себе «розовый билет», когда захочу, независимо от того, здесь Пенн или нет.

– Да. Счастливчик. У тебя в жизни всегда все было налажено, – мрачно проговорил Джонджон.

– Джосс.

– Понятно. – Джонджон вышел из комнаты на балкон. – Скверная история с Джоном Чэнем, верно?

– Да. Филлип очень из-за этого переживает. Где Хэвегилл?

– Уехал несколько минут назад.

– А-а, вот почему «розовый билет»! Отправился повеселиться?

– Не знаю.

– Ну а Лили Су из Коулуна?

Джонджон молча уставился на него.

– Я слышал, Пол втюрился по уши.

– Как тебе удается столько знать?

Данросс пожал плечами. Он устал, чувствовал себя не в своей тарелке и несколько раз чуть не вышел из себя, когда Грей завел ожесточенный спор кое с кем из тайбаней.

– Кстати, Иэн, я пробовал воздействовать на Пола, чтобы он созвал совет директоров, но это не в моей власти.

– Ну да, конечно.

Они были в малой приемной. Прекрасная китайская роспись по шелку, снова великолепные персидские ковры и серебро. Данросс заметил, что в углах комнаты и с тонкой лепнины на потолке облупливается краска, и это его задело. Цитадель британского владычества, а краска облезает.

Молчание затянулось. Данросс сделал вид, что рассматривает стоящие на полочке изящные флакончики для нюхательного табака.

– Иэн… – начал было Джонджон и остановился. Потом заговорил снова: – Это между нами. Ты ведь довольно хорошо знаешь Типтóп Тоу[67]67
  От англ. tiptop toe – первоклассный игрок в гольф, «суперклюшка».


[Закрыть] верно?

Данросс удивленно посмотрел на него. Так они называли между собой Тип Токто́, китайца средних лет из Хунани, родной провинции Мао Цзэдуна. Типтоп Тоу появился в Гонконге во время «исхода» 1950-го. Никто, похоже, ничего о нем не знал, он никому не досаждал, имел небольшой офис в Принсес-билдинг и жил неплохо. По прошествии многих лет стало ясно, что у него есть особенные знакомые в Банке Китая, и многие пришли к заключению, что он является неофициальным представителем этого банка. Никто не мог сказать, какое положение занимает он в коммунистической иерархии, но, по слухам, положение это было очень высоким. Банк Китая оставался единственной коммерческой структурой КНР за ее пределами, поэтому все его должностные лица и представители находились под жестким контролем правящей элиты Пекина.

– Так и что Типтоп? – насторожился Данросс.

Типтоп ему нравился: обаятельный, очень сдержанный, обожающий французский коньяк и отлично говорящий по-английски. Впрочем, следуя заведенному правилу, китаец почти всегда пользовался услугами переводчика. Одевался он очень хорошо, хотя по большей части носил маоцзэдуновский френч, немного смахивал на Чжоу Эньлая и отличался таким же умом. Последний раз Данросс имел с ним дело, когда КНР понадобилось несколько самолетов для гражданской авиации. Аккредитивы и финансирование через различные швейцарские и другие иностранные банки Тип Токто подготовил за двадцать четыре часа. «Типтоп хитер, Иэн, – не раз говорил ему Аластэр Струан. – Держи с ним ухо востро, но дело с этим человеком иметь можно. Я считаю, что в пекинском партийном руководстве он занимает высокое положение. Очень высокое».

Данросс наблюдал за собеседником, сдерживая нетерпение. Джонджон взял в руки один из флакончиков. Они были крохотные, из керамики, нефрита или стекла, многие красиво расписаны изнутри: пейзажи, танцующие девушки, цветы, птицы, морские виды, даже стихотворения, выведенные каллиграфическим почерком невероятно тонкой кистью.

– Как они ухитряются это делать, Иэн? Вот так писать изнутри?

– О, для этого используют очень тонкие кисти. Ручка кисти изогнута на девяносто градусов. На мандарине это называется ли́мянь хуá – «живопись изнутри». – Данросс взял флакончик эллиптической формы, на котором с одной стороны был изображен пейзаж, с другой – букетик камелий, а на рисунках имелись каллиграфические надписи.

– Поразительно! Какое нужно терпение! А что значат эти надписи?

Данросс вгляделся в крохотные колонки иероглифов.

– А-а, это одно из изречений Мао: «Познай себя, познай противника; в тысяче сражений одержишь тысячу побед». Вообще-то, председатель позаимствовал его у Сунь-цзы.

Джонджон задумчиво рассматривал флакончик. Окна за его спиной были открыты. Аккуратные занавески изгибались под легким ветерком.

– Ты не мог бы поговорить с Типтопом от нашего имени?

– Насчет чего?

– Мы хотим занять у Банка Китая наличность.

Пораженный, Данросс смотрел на него во все глаза.

– Что?

– Да, примерно на неделю. У них гонконгских долларов хоть отбавляй, и никакого наплыва вкладчиков. Ни один китаец не осмелится встать в очередь на улице перед Банком Китая. Они держат у себя гонконгские доллары как часть иностранной валюты. Мы заплатим за этот заем хороший процент и предоставим нужное для них обеспечение.

– Это официальная просьба от «Виктории»?

– Нет. Она не может быть официальной. Это я придумал и даже не обсуждал с Полом – только с тобой. Поговоришь?

Волнение Данросса возросло.

– А я получу завтра до десяти утра сто миллионов взаймы?

– Извини, этого я сделать не могу.

– А Хэвегилл может.

– Он может, но не хочет.

– Так с чего же я должен помогать вам?

– Иэн, если наш банк не будет стоять прочно, как Пик, рынок рухнет, как рухнет и Благородный Дом.

– Если я не получаю финансирования прямо сейчас, я в любом случае в дерьме.

– Я сделаю все, что в моих силах, но не мог бы ты поговорить с Типтопом прямо сейчас? Попроси его. Я к нему обращаться не могу… никто не может официально. Ты окажешь колонии большую услугу.

– Дай гарантию, что я получу заем, и я поговорю с ним сегодня. Око за око, заем за заем.

– Если получишь от него обещание предоставить кредит на сумму до полутора миллиардов наличными завтра к двум часам дня, я окажу тебе необходимую поддержку.

– Каким образом?

– Не знаю!

– Я хочу получить письменные гарантии. Завтра к десяти утра за твоей подписью, подписью Хэвегилла и большинства членов совета директоров. И я встречусь с ним.

– Это невозможно.

– Тогда вам не повезло. Око за око, заем за заем. – Данросс встал. – С какой стати Банк Китая должен выручать «Викторию»?

– Мы – Гонконг, – с глубокой убежденностью произнес Джонджон. – Мы. Мы – гонконгско-китайский банк «Виктория»! Мы – старинные друзья Китая. Без нас не будет ничего: рухнет колония, рухнет «Струанз», и, как следствие, рухнет бо́льшая часть Азии.

– Это мы еще посмотрим!

– Без банков, в частности без нас, Китаю плохо придется. Мы – партнеры Китая уже много лет.

– Тогда попроси Типтопа сам.

– Не могу. – Джонджон упрямо выпятил челюсть. – Ты в курсе, что Московский торговый банк снова обратился с просьбой о предоставлении лицензии на право осуществления банковских операций в Гонконге?

Данросс охнул:

– Если их допустят сюда, у нас начнется карусель.

– Нам предлагали, негласно, солидную сумму гонконгских долларов немедленно.

– Совет директоров проголосует против.

– Дело в том, мой дорогой друг, что, если тебя больше не будет в совете директоров, новый состав сможет вытворять все, что ему, черт побери, вздумается, – без обиняков заявил Джонджон. – Если новый совет директоров согласится, убедить губернатора и Министерство по делам колоний будет несложно. Это невысокая цена за спасение нашего доллара. А когда здесь появится советский банк, какую еще дьявольщину они затеют, а?

– Ты хуже, чем проклятый Хэвегилл!

– Нет, старина, я лучше! – Шутливое выражение исчезло с лица банкира. – Любая серьезная перемена – и Благородным Домом становимся мы, нравится тебе это или нет. Многие из наших директоров хотели бы, чтобы тебя не было, и готовы заплатить за это любую цену. Я прошу тебя оказать услугу Гонконгу и, следовательно, себе самому. Не забывай, Иэн, что «Виктория» не разорится, мы потерпим убытки, но не крах. – Он смахнул каплю пота. – Я не угрожаю, Иэн, я прошу об услуге. В один прекрасный день председателем стану я и этого не забуду.

– Услуга за услугу.

– Конечно, старина, – мило произнес Джонджон и подошел к буфету. – Давай все-таки одну на посошок? Бренди?

Робин Грей сидел в данроссовском «роллс-ройсе» сзади вместе с Хью Гутри и Джулианом Бродхерстом. Данросс устроился рядом с шофером в униформе. Окна запотели. Грей лениво протер стекло, развалясь на глубоком сиденье, от которого приятно пахло кожей.

«Скоро у меня будет такой же, – думал он. – Мой собственный „роллс-ройс“. С шофером. И скоро все эти ублюдки будут передо мной пресмыкаться. В том числе и этот проклятый Иэн Данросс. И Пенн! О да, моя дорогая, исполненная презрения сестренка станет свидетелем того, как будут унижены власть имущие».

– Снова будет дождь? – спросил Бродхерст.

– Да, – отозвался Данросс. – Полагают, что этот шторм перейдет в полновесный тайфун. Во всяком случае, так утверждает метеоцентр. Сегодня вечером я получил сообщение с «Восточного облака» – одного из наших судов, которое идет домой и находится недалеко от Сингапура. С него передают, что даже далеко на юге волнение на море очень сильное.

– Этот тайфун доберется и сюда, тайбань? – спросил либерал Гутри.

– Никогда не знаешь наверняка. Они могут идти на тебя, а в последнюю минуту повернуть. Или наоборот.

– Помню, я читал о «Ванде», о прошлогоднем тайфуне «Ванда». Это было что-то, верно?

– Самый ужасный тайфун на моей памяти. Более двухсот человек погибло, тысячи ранены, десятки тысяч остались без крова. – Положив руку на сиденье, Данросс сидел полуобернувшись. – Сила этих тай фэн, «величайших ветров», при порывах достигала у Королевской обсерватории ста семидесяти миль в час, а в Тейтс-Кейрн – ста девяноста. Мы оказались в его эпицентре во время прилива, и вода кое-где поднялась на двадцать три фута[68]68
  Более 7 м.


[Закрыть] выше обычного.

– Господи!

– Да-да. В Шатине, на Новых Территориях, при этих порывах уровень воды в канале повысился настолько, что снесло штормовые укрытия, рыбацкие суда вынесло на полмили на берег и затопило почти всю деревню. Пропала тысяча рыбацких лодок – и это только по официальным данным, – на берег было выброшено восемь торговых судов, ущерб составил миллионы долларов, и в море смыло почти все деревушки поселенцев. – Данросс пожал плечами. – Джосс! Однако, если учитывать огромную силу шторма, вызванные морем разрушения оказались невероятно малы. – Он тронул пальцами кожу сиденья. Грей обратил внимание на массивный золотой перстень с гелиотропом и гербом Данроссов. – Во время настоящего тайфуна осознаешь, насколько ты на самом деле незначителен.

– В таком разе очень жаль, что тайфуны не случаются у нас каждый день, – брякнул Грей, не успев остановить себя. – Мы могли бы дважды в сутки ставить на место власть имущих в Уайтхолле.

– Ну вы и зануда, Робин, – вздохнул Гутри. – Неужели обязательно каждый раз говорить какие-нибудь гадости?

Грей опять погрузился в свои раздумья и уже не прислушивался к беседе. «Ну их всех к черту!»

Вскоре «роллс-ройс» остановился у отеля «Мандарин». Данросс вышел.

– Машина доставит вас в «Ви энд Эй». До встречи в субботу, если не увидимся раньше. До свидания.

«Роллс-ройс» отъехал. Обогнув громаду отеля, он направился к автомобильному парому, расположенному чуть восточнее терминала «Голден ферриз», если двигаться по Коннот-роуд. У терминала неожиданно выстроилась целая очередь из легковых машин и грузовиков. Грей вышел.

– Пойду-ка я прогуляюсь, доберусь пешком до «Голден ферриз» и перееду на ту сторону на пароме, – с деланым добродушием объяснил он. – Надо подразмяться. До свидания.

Он быстро зашагал по набережной вдоль Коннот-роуд, довольный тем, что так легко удалось избавиться от спутников. «Олухи чертовы, – с растущим возбуждением думал он. – Ничего, пройдет немного времени, и все они получат свое. В частности, Бродхерст».

Убедившись, что за ним никто не следит, он остановился под уличным фонарем. В плотном потоке пешеходов вокруг него тут же возникло завихрение. Грей остановил такси.

– Вот, – он передал водителю адрес, отпечатанный на листке бумаги.

Таксист взял листок, уставился на него и с мрачным видом почесал в затылке.

– Там есть на китайском. Там есть на китайском на обратной стороне, – подсказал Грей.

Не обращая на него внимания, водитель продолжал тупо смотреть на адрес, написанный по-английски. Грей протянул руку и перевернул листок иероглифами вверх.

– Вот!

Китаец с наглым видом тут же перевернул бумагу обратно и снова принялся разглядывать написанное по-английски. Потом рыгнул, рывком выжал сцепление, и такси влилось в поток сигналящих машин.

«Болван невоспитанный», – выругался про себя внезапно рассвирепевший Грей.

Под беспрестанный скрежет переключаемой коробки передач машина двигалась по городу, сворачивая на улицы с односторонним движением и в узкие переулки, чтобы снова выехать на Коннот-роуд.

В конце концов она остановилась на грязной улочке у замызганного многоквартирного дома. На разбитой и узкой проезжей части было полно луж, и остальные автомобили раздраженно сигналили притормозившему такси. Номеров на домах не обнаруживалось. Грей вылез из машины, попросив водителя подождать, и прошел чуть назад: там было что-то похожее на вход. Под голой лампочкой на расшатанном стуле сидел старик с сигаретой и читал газету, изучая результаты скачек.

– Это дом шестьдесят восемь по Кванъик-стрит в Кеннеди-таун?[69]69
  Кеннеди-таун – часть Виктория-сити на западе Сентрал (остров Гонконг). Назван в честь Артура Эдварда Кеннеди, губернатора Гонконга в 1872–1877 гг.


[Закрыть] – вежливо спросил Грей.

Старик уставился на него словно на монстра из иных миров, а потом с раздражением изрыгнул поток слов на кантонском.

– Дом шестьдесят восемь по Кванъик-стрит, – помедленнее и громче повторил Грей. – Кеннеди-таун?

Последовал еще один всплеск гортанной кантонской речи и небрежный жест в сторону маленькой двери. Старик отхаркнулся, сплюнул и, зевнув, снова обратился к своей газете.

– Ублюдок поганый, – пробормотал Грей, все больше закипая.

Он отворил дверь. За ней скрывался крошечный грязный вестибюль, с облупившейся краской на стенах и печальным рядом почтовых ящиков, на которых были указаны фамилии. С превеликим облегчением Грей обнаружил среди них ту, что искал.

Вернувшись к такси и вынув бумажник, он дважды внимательно посмотрел на счетчик и лишь потом расплатился.

Крошечный, вызывающий приступ клаустрофобии, грязный лифт полз вверх, скрипя и повизгивая. На четвертом этаже Грей вышел и позвонил в сорок четвертую квартиру. Дверь открылась.

– Мистер Грей, сэр, какая честь! Молли, его милость приехали! – расплылся перед ним в улыбке Сэм Финн. Высокий, здоровенный йоркширец, краснощекий, с бледно-голубыми глазами, бывший шахтер и руководитель профсоюзной ячейки, имеющий влиятельных друзей в лейбористской партии и Совете тред-юнионов. Все лицо у него было в глубоких морщинах и отметинах, в поры навеки въелась угольная пыль. – Вот уж, ей-богу, приятно!

– Благодарю вас, мистер Финн. Я тоже рад познакомиться. Много слышал о вас.

Грей снял плащ и с благодарностью принял предложенное пиво.

– Присаживайтесь.

Квартирка была небольшая, безупречно чистая, обставленная недорогой мебелью. Пахло жареной колбасой, жареной картошкой и поджаренным хлебом. Из кухни вышла Молли Финн. Маленькая и кругленькая, с красными натруженными руками, она была родом из того же шахтерского городка, что и муж, одного с ним возраста – ей стукнуло шестьдесят пять, – такая же крепкая.

– Нечистая сила, – с чувством проговорила она, – мы просто ошалели, когда узнали, что вы собираетесь к нам в гости.

– Наши общие друзья хотели услышать из первых рук, как у вас дела.

– Здóрово. Дела у нас хоть куда, – сказал Финн. – Здесь, конечно, не то что в Йоркшире, и мы скучаем по друзьям, по дому тред-юнионов, но есть где спать и что есть. – Из туалета донесся звук льющейся воды. – У нас тут в гостях один друг, с которым, мы думаем, вам будет интересно познакомиться, – добавил Финн, снова улыбнувшись.

– Вот как?

– Ага, – подтвердил Финн.

Дверь в туалет открылась. Большой бородатый мужчина дружелюбно протянул руку.

– Сэм много рассказывал о вас, мистер Грей. Я – Григорий Суслев, капитан советского торгового флота. Я с «Иванова», мое судно проходит небольшой ремонт в этом капиталистическом раю.

Грей пожал ему руку с холодной официальностью:

– Рад познакомиться.

– У нас есть кое-какие общие друзья, мистер Грей.

– Вот как?

– Да, Зденек Ханзолова из Праги.

– О! О да! – улыбнулся Грей. – Я познакомился с ним в прошлом году, когда был в Праге с парламентской торговой делегацией.

– Как вам Прага?

– Очень интересно. Очень. Хотя у меня не вызывают восторга репрессии… и советское присутствие.

Суслев засмеялся:

– Они сами нас туда пригласили. Мы любим присматривать за друзьями. Хотя многое из того, что происходит, мне тоже не нравится. Там, в Европе. И даже в матушке-России.

– Присаживайтесь, пожалуйста, присаживайтесь, – засуетился Сэм Финн.

Они сели за обеденный стол в гостиной. Он был накрыт аккуратной белой скатертью, и на нем стояла пятнистая герань.

– Вы, конечно, знаете, что я не коммунист и никогда им не был, – начал Грей. – И полицейское государство не одобряю. Я абсолютно убежден, что будущее за британским демократическим социализмом – парламент, избираемые чиновники и все, что за этим стоит, – хотя нужно признать, что среди марксистско-ленинских идей есть немало стоящих.

– Политика! – неодобрительно произнес Суслев. – Лучше оставить политику политикам.

– Мистер Грей – один из наших лучших представителей в парламенте, Грегор. – Молли Финн повернулась к Грею. – Грегор тоже хороший парень, мистер Грей. Он не такой, как все эти мерзавцы. – Она отхлебнула чая. – Грегор – славный парень.

– Верно, милая, – поддержал Финн.

– Надеюсь, не чересчур, – пошутил Грей, и все засмеялись. – Что заставило вас поселиться в Гонконге, Сэм?

– Когда мы с миссис Финн вышли на пенсию, захотелось посмотреть мир. Чуток деньжат было отложено, да еще по страховке получили немного и договорились о койке на грузовом судне…

– О боже, как чудно мы провели время, – перебила его Молли Финн. – Так много где побывали в чужих краях. Просто прелесть. Но когда прибыли сюда, у Сэма мало что осталось на кармане, поэтому мы сошли на берег, чтобы сесть на тот же пароход, когда он вернется.

– Верно говоришь, милая, – подтвердил Сэм. – А потом я познакомился с одним человеком что надо, и он предложил мне работенку. – Расплывшись в улыбке, он потер черные оспины на лице. – Консультантом на шахтах, которыми он управлял, в одном месте под названием Формоза. Мы туда съездили, но остаться не захотели, поэтому вернулись сюда. Вот и вся история, мистер Грей. Кое-какую денежку мы зарабатываем, пиво здесь доброе, так что мы с миссис Финн подумали и решили осесть тут. Да и дети все подросли… – Он снова расплылся в улыбке, показав явно вставные зубы. – Теперь мы гонконгские жители.

Они продолжали мило беседовать. Грей мог бы на все сто поверить легенде четы Финн, если бы перед отъездом из Лондона не познакомился с их весьма тайным досье. Только очень немногие знали, что уже в течение многих лет Финн – действительный член Британской коммунистической партии. Когда он вышел на пенсию, один из тайных внутренних комитетов направил его в Гонконг с заданием собирать информацию обо всем, что имеет отношение к бюрократической системе и законодательству Гонконга.

Через несколько минут Молли Финн подавила зевок:

– О-хо-хо, как я устала! Пойду-ка спать, с вашего позволения.

– Давай, давай, милая, – поддакнул Сэм Финн.

Они еще немного поговорили о том о сем, а потом он тоже зевнул:

– Если позволите, я тоже пойду. – И поспешно добавил: – А вы сидите, разговаривайте сколько душе угодно. Еще увидимся до вашего отъезда из Гонконга, мистер Грей… Грегор…

Он пожал им руки и закрыл за собой дверь в спальню. Суслев подошел к телевизору и, усмехнувшись, включил его.

– Вы смотрели гонконгское телевидение? Коммерческая реклама здесь очень забавная.

Он отрегулировал громкость так, чтобы разговаривать было можно, а подслушать нельзя.

– Осторожность не помешает, верно?

– Я привез вам братский привет из Лондона, – негромко произнес Грей.

С сорок седьмого года он состоял в коммунистической партии, но во всей Англии об этом знали только человек шесть.

– А я шлю ответный. – Суслев махнул большим пальцем руки в сторону закрытой двери. – Что им известно?

– Только то, что я левый и сочувствую партии.

– Отлично. – Суслев расслабился. Центр поступил очень правильно, организовав эту тайную встречу так тщательно. Роджер Кросс, который ничего не знал о его связи с Греем, говорил ему, что Эс-ай не присматривает за членами парламента. – Мы здесь в полной безопасности. Сэм работает очень хорошо. Мы тоже получаем копии его докладов. И он не задает вопросов. Вы, англичане, народ не болтливый и действуете очень эффективно, мистер Грей. Я вас поздравляю.

– Благодарю вас.

– Как прошла встреча в Пекине?

Грей вынул кипу бумаг.

– Это копия наших секретных и несекретных докладов парламенту. Ознакомьтесь с ними до того, как я уйду, – полный доклад получите по своим каналам. Если кратко, я считаю, что китайцы – стопроцентные враги и ревизионисты. Этот безумный Мао и его приспешник Чжоу Эньлай – непримиримые враги международного коммунизма. Китай слаб во всем, кроме желания сражаться, и они будут биться за свою землю до последнего. Чем дольше вы ждете, тем труднее будет их сдерживать, но пока у них нет ядерного оружия и систем его доставки дальнего радиуса действия, никакой угрозы они не представляют.

– Да. А что торговля? В чем они нуждаются?

– Тяжелая промышленность, нефтеперерабатывающие заводы, буровые установки, химические заводы, сталепрокатные заводы.

– Как они собираются платить?

– По их словам, у них много иностранной валюты. По большей части она поступает из Гонконга.

– Поднимались ли вопросы о вооружении?

– Нет. Напрямую – нет. Они народ неглупый, и мы не всегда беседовали или встречались всей группой. Их поставили в известность насчет меня и Бродхерста, и к нам относились без приязни и без доверия. Возможно, были тайные переговоры с Пеннивортом или кем-то еще из тори – хотя вряд ли им это помогло. Вы слышали, что он погиб?

– Да.

– И слава богу. Это был враг. – Грей прихлебывал пиво. – КНР нужно оружие, я в этом уверен. Они всё скрывают, паршивцы.

– А что собой представляет Джулиан Бродхерст?

– Интеллектуал, считающий себя социалистом. Отребье, но на сегодняшний день полезен. Аристократ, «галстук старой школы»[70]70
  В большинстве старинных английских частных школ выпускникам вручаются галстуки с эмблемой школы, особых цветов, которые по правилам этикета могут носить только они и которые, по сути, указывают на принадлежность к правящему классу.


[Закрыть], – презрительно ухмыльнулся Грей. – Из-за этого будет иметь влияние в будущем лейбористском правительстве.

– На следующих выборах победят лейбористы, мистер Грей?

– Нет, я так не думаю, хотя мы стараемся вовсю, чтобы помочь лейбористам и либералам.

Суслев нахмурился:

– Зачем поддерживать либералов? Они же капиталисты.

Грей язвительно усмехнулся:

– Вы не разбираетесь в наших порядках, капитан Суслев. Нам очень повезло, у нас трехпартийное голосование при двухпартийной системе[71]71
  При двухпартийной системе лишь у двух политических партий есть реальная возможность победить на выборах. Обычно это означает, что кандидаты от этих двух партий, получившие большинство голосов, занимают все или почти все посты в правительстве.


[Закрыть]. Те, кто отдает голоса за либералов, голосуют в нашу пользу. Мы должны поощрять их. – Он с удовольствием допил пиво и достал из холодильника еще пару бутылок. – Если бы не либералы, лейбористы никогда не пришли бы к власти, никогда! И никогда не придут.

– Не понимаю.

– В лучшие времена за лейбористов голосовало лишь около сорока пяти процентов населения, чуть меньше сорока пяти. За тори, консерваторов, – примерно столько же, обычно чуть больше. Бо́льшая часть остающихся десяти с лишним процентов голосуют за либералов. Если бы не было кандидата от либеральной партии, большинство голосовало бы за консерваторов. Они все олухи, – самодовольно заявил он. – Британцы – народ тупой, товарищ. Либеральная партия – это постоянный пропуск к власти для лейбористов, а значит, они за нас. Вскоре Британская компартия будет полностью контролировать Конгресс тред-юнионов, а также лейбористскую партию – негласно, конечно. – Он сделал добрый глоток. – Великая британская голытьба тупа, средний класс туп, верхушка общества тоже тупа и почти никакой угрозы не представляет. Все они просто лемминги[72]72
  На Западе широко распространено представление (в основном благодаря диснеевскому мультфильму 1958 г. «Белое безмолвие»), что при большом росте популяции норвежские лемминги огромными стаями бросаются со скал в море.


[Закрыть]. Лишь очень немногие верят в демократический социализм. Тем не менее, – с огромным удовлетворением добавил он, – с помощью операции «Лев» мы свалили их гнилую империю и помочились на них всех. – (Операция «Лев» была задумана сразу после прихода большевиков к власти. Ее целью являлось уничтожение Британской империи.) – Всего лишь за восемнадцать лет, начиная с сорок пятого года, величайшая на земле империя перестала существовать.