Текст книги "Книги мудрости и Псалмы"

Иов обвинил Бога в неправедном правлении миром. Главной иллюстрацией этой неправедности он посчитал всё произошедшее с ним. Вторая речь Бога указывает на то, что любое мнимое превосходство над Божьей справедливостью должно сопровождаться соответствующим превосходством в силе. Факты говорят о том, что Иов не обладает даже равенством могущества, не говоря уже о превосходстве.

Вторая речь Бога следует образцу первой. Допрос Иова касательно природы сопровождается ответом Иова. В первой речи были обозначены две части природы – неживая и одушевлённая. Во второй речь заходит о двух конкретных представителях животного мира – бегемоте и левиафане.

А. Саркастический вопрос к Иову (40:1–9)

И снова Бог говорит из бури. Иову во второй раз приказано, как мужу, «препоясать» чресла свои, приготовившись ко встрече с Богом (ср. 38:3). У Бога есть два вопроса, на которые Он требует ответа. Во-первых, не хочет ли немощный человек «ниспровергнуть», т. е. объявить незаконным и отвергнуть, Божий «суд», Его незыблемую нравственность в управлении миром? Во-вторых, не хочет ли Иов осудить праведное Божье правление миром с целью оправдать самого себя? Для Бога это было бы таким же преступлением, как и сам спор с Ним (40:1–3).

Бог с сарказмом приглашает Иова «поиграть в Бога» и посмотреть, сможет ли он справиться лучше. Прежде всего ему нужно украсить себя величием и славой, облечься в блеск и великолепие верховного Властителя. Пусть человек узнает, способен ли он взять на себя правление миром. Пусть Иов смирит всё гордое на земле. Пусть он сокрушит нечестивых «на местах их», т. е. сразу после совершения преступления. Что бы ни делал Иов, он не в силах использовать Божьи средства правления (40:4–7).

Пусть Иов зароет всех нечестивых «в землю», т. е. убьёт их. Пусть он «покроет» их лица тьмой, т. е. заставит их замолчать, отправив в Шеол. Сделав это, он докажет, что достоин того уровня, на который он претендует, когда делает замечания по поводу Божьего господства в мире. В случае успеха Сам Господь признает самодостаточную силу Иова и будет восхвалять его как того, кто может спасти себя собственной «десницей» (40:8–9).

Бросая этот вызов Иову, Бог делает два допущения. Во-первых, для управления миром необходимо всемогущество, а во-вторых, управление миром предполагает сдерживание сил зла. Именно таково Божье правление – оно носит нравственный характер. Время от времени можно наблюдать исключения из этого правила, но сейчас не тот случай.

Б. Чудовищный бегемот (40:10–19)

Если Иов способен взять на себя управление миром и даже соперничать с Богом, то, конечно, ему не составит труда приручить могучих бегемота и левиафана. Цель упоминания здесь этих монстров состоит в том, чтобы лишний раз подчеркнуть ничтожество Иова по сравнению с Божьим могуществом. Если Иов не может вступить в схватку с этими созданиями, он не сможет и противостоять Тому, кто их создал.

Сначала Бог говорит о бегемоте. Нельзя с уверенностью сказать, о каком именно животном идёт речь. Современные комментаторы предполагают, что это гиппопотам. Однако, хвост гиппопотама короткий и кургузый, что совсем не похоже на описание хвоста бегемота. Некоторые исследователи предположили, что речь идёт о неком мифологическом чудовище. Тем не менее, в данном контексте более естественно рассматривать бегемота и левиафана как реальных животных. Некоторые предполагают, что бегемот – это бронтозавр. В каждом толковании есть свои подводные камни. Автор этой книги всё-таки убеждён, что, скорее всего, речь идёт именно о гиппопотаме.

Бегемот – это такое же творение Бога, как и сам Иов. Это странное животное в силу своих размеров могло бы охотиться на других животных, но, тем не менее, питается травой, как вол. «Поворачивает хвостом своим, как кедром»⁴. Если под словом «бегемот» имеется ввиду гиппопотам, то такое описание его хвоста является явным преувеличением. Поэт описывает кости бегемота, как «железные прутья», т. е. исключительно крепкими. Его ноги подобны «медным трубам» (40:10–13).

Бегемот – это «верх путей Божьих», первый по размеру и силе. Создатель дал этому существу зубы (или, возможно, бивни), которыми Бегемот как мечом срезает растительность перед собой. Чтобы утолить голод, бегемот пасётся в горах, где «играют» другие звери, которые при этом совершенно не боятся этого травоядного великана. Утолив голод, бегемот ложится в заросли лотоса, тростника и ивы (40:14–17).

Из-за своих размеров бегемот не боится бушующего потока. Он останется спокоен, даже если весь «Иордан устремится ко рту его». И если он бодрствует, никто не способен поймать его (40:18–19).

В. Чудовищный левиафан (40:20–41:26)

Левиафана считали и китом, и дельфином, и пережившим Потоп водоплавающим динозавром, и крокодилом. Автор этой книги считает последний вариант наиболее близким к истине. Прежде всего Господь подчёркивает, как же трудно поймать это животное с помощью охотничьих или рыболовных умений. Между двумя этими блоками помещено многословное описание данного существа.

1. Поимка левиафана на крючок (40:20–41:3). Человек не может поймать это животное на удочку⁵ или «связать верёвкой его язык» (перевод МБО). По-видимому, здесь говорится о том, чтобы обвязать нижнюю челюсть верёвкой, за которую животное можно водить. Кроме того, невозможно продеть кольцо через нос левиафана, как и проколоть ему челюсть, как это делают, когда насаживают рыбу на кукан. Поэт саркастически указывает на то, что со своим захватчиком левиафан никогда не будет вести себя кротко (40:20–40:22).

Левиафан никогда не позволил бы отдать себя в вечное рабство, как это могли делать еврейские невольники (ср. Втор. 15:12–17). Из этого животного нельзя сделать домашнего питомца. Этого зверя не найти на рынке, где лавочники и «Хананейские купцы» будут торговаться за его стоимость. Лишь попытка поднять руку на Левиафана приведёт к такой битве, которая не скоро забудется. Большинство людей съёжатся от страха под взглядом этого монстра, потеряв всякую надежду одолеть его (40:23–41:1).

Если никто не смеет тревожить левиафана, то кто же способен выстоять перед Богом, который создал его? Кто рискнёт тягаться с Ним? С другой стороны, ни у кого нет никаких оснований для разногласий с Богом. Никто не давал Богу ничего, что могло бы обосновать какие-либо притязания, так как всё под небесами – Его (41:2–3).

2. Описание левиафана (41:4-17). Теперь Господь переходит к описанию могучего левиафана: его конечностей, силы и красоты его облика. В первую очередь Он обращает внимание на челюсти левиафана. Кто способен открыть «верх одежды его», т. е. его чешуйчатый покров? «Кто подойдёт к двойным челюстям его?» Эти слова могут относиться к углам челюстей. «Кто может отворить двери лица его», т. е. его рот? «Круг зубов его – ужас» (41:4–6).

Дальше внимание уделяется чешуе левиафана. Его чешуя напоминает расположенные рядами щиты. Эти щиты скреплены «как бы твёрдою печатью», т. е. плотно прилегают к телу (41:7–9).

Левиафан выдыхает дым и пламя. Греясь на солнце, он набирает в лёгкие воздуха, чтобы чихнуть, после чего выпускает его таким горячим, что на солнце он кажется потоком света (перевод МБО). Первое, что видит человек, когда это животное показывается из воды, – это его глаза, которые сравниваются с лучами зари, заливающими горизонт. Долго сдерживаемое горячее дыхание вместе с водой вырывается из его пасти, сияя на солнце подобно огненному потоку (41:10–13).

Левиафан известен своей силой и твёрдостью мышц, тогда как его мощь, похоже, сосредоточена в его шее. Где бы он ни появился, перед ним следует ужас. Идея состоит в том, что при виде левиафана другие существа в ужасе спасаются. «Мясистые части тела его», расположенные в районе шеи и живота, – крепкие и жёсткие. Его сердце такое же твёрдое, как нижний жернов, на который приходится всё давление. Когда левиафан пробуждается, «силачи» теряются от ужаса (41:14–17).

3. Охота на левиафана (41:18–26). На то время не существует оружия, которому бы покорился левиафан. Мечи, копья и дротики не могут причинить ему никакого вреда. Он сминает железо и бронзу как солому. Он как будто «смеётся» над подобным оружием (41:18–21).

Чешуя на брюхе левиафана, хотя и более гладкая, чем на спине, но всё такая же острая. Когда он лежит в грязи болота, под ним остаются следы будто от молотильной доски (перевод МБО). Когда он разрезает воду своим телом, за ним остаётся светящийся след (41:22–24).

Левиафану нет равного на земле, он – царь над всеми самыми гордыми животными. «На всё надменное свысока он смотрит», т. е. прямо и безо всякого страха (41:25–26)⁶.

Г. Ответ Иова (42:1–6)

Слова Господа заставляют Иова глубже, чем когда-либо прежде, почувствовать то величие, которым обладает лишь Бог. С глубоким раскаянием он отказывается от своих прошлых слов и сокрушается в прахе и пепле. Тот, «кто не может даже взяться за Божьи дела, не имеет права подвергать сомнению Божьи пути»⁷.

Иов понимает, что Богу подвластно всё, и для Него не существует недостижимых целей. Ответ Иова отражает то глубокое и всеобъемлющее впечатление, которое произвёл на него Бог. Проявление божественной мудрости в том виде, в каком она действует в природе, привело Иова к ощущению, что и в его собственной истории есть божественное «намерение», хотя он и не в состоянии его понять (42:1–2).

Иов повторяет слова Всевышнего (38:2): «Кто сей, помрачающий Провидение, ничего не разумея?» Он говорит о себе. Подобно своим ограниченным друзьям, Иов рассуждал о том, чего не понимал. Речь идёт о его прежних суждениях относительно деяний Бога в мире, а также об опрометчивости его собственных слов. Теперь Иов признаёт справедливость упрёка, заключённого в этом вопросе (42:3).

И снова он повторяет слова Господа (ср. 38:3; 40:7): «Выслушай, взывал я, и я буду говорить, и что буду спрашивать у Тебя, объясни мне». Стих 5 раскрывает то, с каким настроем Иов повторяет слова брошенного ему вызова. Теперь, в свете того, что он узнал о Господе, он дистанцируется от перспективы вступить в конфронтацию со Всемогущим Богом (42:4).

Иов пересматривает своё мнение о собственных познаниях касательно Бога, которыми он похвалялся в своих предыдущих речах (гл. 12–13). Его прежние представления видятся ему теперь туманными и неполными, как будто полученными понаслышке. Теперь его знания о Боге основаны на том, что он лично увидел, т. е. обладают необходимой полнотой и получены из первых рук (42:5).

В конце концов Иов произносит слова, которым он так сопротивлялся в течение напряжённых и утомительных дебатов со своими друзьями: «Поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (42:6). Это не признание того, что его страдания заслужены, а скорее свидетельство о том, что его жалобы на Бога проистекали из невежества относительно Бога. Ответ на вопросы Иова заключается не столько в потоке новой информации, сколько в новых отношениях с Господом. Если говорить о страданиях, то вопрос «почему» не так уж важен по сравнению с вопросом «Кто».

Книга заканчивается так же, как и начиналась – прозой. В эпилоге Бог упрекает друзей Иова (ст. 7–9), и дарует тому полное восстановление (ст. 10–17).

А. Обличение друзей Иова (42:7–9)

Господь высказывает своё мнение относительно троих друзей. Он напрямую обращается к Елифазу, как к старшему и как к предводителю группы. На Елифаза и двух его компаньонов обрушивается Божий гнев. В их словах о Господе не было истины. Должно быть, речь здесь об их теориях касательно Божьего провидения и значения страданий. Опровергая эти теории, Иов произнёс то, что оказалось правильным (гл. 21, 23–24). Это никоим образом не подтверждает истинность всего, что сказал Иов. На самом деле он говорил много того, что было ложным и достойным порицания, того, за что его и обличил Всемогущий Бог (42:7).

Но кто по-настоящему усомнился в Божьем провидении, так это трое друзей во время своей импровизированной защиты этого самого провидения. Закрывая глаза на загадки и видимые противоречия, они бесславили Божье провидение гораздо ощутимее, чем Иов, который честно на них указывал.

Друзьям приказано взять семь тельцов и семь овнов и идти к «рабу Моему Иову», чтобы он молился за них, после чего Господь обещает принять его заступничество. Иов выступает в роли великого заступника (22:30; Езек. 14:14). Только благодаря этим жертвам и заступнической молитве Иова, эти трое глупцов будут избавлены от Божьего гнева. Господь в очередной раз подчёркивает, что они говорили о Божьем провидении не так верно, как это делал Иов. Трое друзей сделали, как им было велено, и «Господь принял лицо Иова» (42:8–9).

Б. Восстановление достояния Иова (42:10–17)

Господь «возвратил потерю Иова», снова изменив его судьбу, пока тот молился за своих друзей. Это выражение означает, что страдания Иова были прекращены, а его достаток был восстановлен. Более того, патриарх получил вдвое больше того, чем он наслаждался в прошлом (42:10).

Ранее Иов сетовал на отчуждение со стороны всех своих друзей и знакомых (ср. 19:13 и дал.). Теперь же вокруг него собрались все его бывшие друзья, каждый из которых принёс Иову немного денег и золотое кольцо. Они утешают его после всех тех бедствий, которые Господь навёл на него (42:11).

Прежнее благосостояние Иова удвоилось: четырнадцать тысяч мелкого скота, шесть тысяч верблюдов, тысяча пар волов и тысяча ослиц. «И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние» (42:12).

Иову было возвращено и прежнее количество детей. У него снова стало семь сыновей и три дочери. Особенное внимание здесь уделяется красоте дочерей Иова. Они получают имена Емима («голубка»), Кассия (кассия, ароматная специя) и Керенгаппух («подводка глаз»). «И не было на всей земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова». В обычных условиях наследство получали только сыновья, однако, дочери Иова разделили его наследство вместе с братьями (42:13–16).

После своих испытаний Иов прожил еще 140 лет, увидев четыре поколения своих потомков. «И умер Иов в старости, насыщенный днями». Иаков подводит такой итог всей книги: «Вы слышали о терпении Иова и видели конец оного от Господа, ибо Господь весьма милосерд и сострадателен» (Иак. 5:11).

1 До конца неясно, какие именно созвездия обозначены именами «Хим», «Кесиль» и «Ас».

2 На основе последних исследований угаритского языка учёные склонны переводить глагол ˓azabh в 39:14 как «класть» (перевод МБО), а не «оставлять» (синодальный перевод). Страусиха не оставляет своих яиц. Она закапывает их в неглубокую ямку в песке и садится на них, чтобы защитить от хищников.

3 Употребляемое в Библии слово «ястреб» охватывает все виды птиц семейства ястребиных. В данном случае, скорее всего, имеется ввиду белоголовый сип.

4 На основе анализа угаритского слова Зак предлагает другое прочтение слов о хвосте бегемота в 40:17: «Его хвост жёсткий как кедр». Roy Zuck, Job (Chicago: Moody, 1978), p. 179.

5 В греческий период Геродот (2.70) описывал поимку крокодила крючком, с наживленной на него свининой. Автор книги Иова, однако, не знал крючков достаточно больших, чтобы поймать такое чудовище.

6 Одно из интересных толкований образов бегемота и левиафана в 40–41 главах Книги Иова гласит, что они символизируют самого Иова. Ранее Иов сравнивал себя с левиафаном (3:8). В пределах своей среды обитания обоим животным живётся несладко (как и Иову), но на конфликт они реагируют с уверенностью и верностью. John Gammie, “Behemoth and Leviathan: On the Didactic and Theological Significance of Job 40:15–41:26” in Israelite Wisdom: Theological and Literary Essays in Honor of Samuel Terrien ed. John Gammie, W. Brueggemann, et al. (Missoula, MT: Scholars Press, 1978), pp. 217–231.

7 Zuck, op. cit., p. 183.

Книга псалмов

Глава девятая
Знакомимся с Книгой Псалмов

Вера в различных обстоятельствах

Книга Псалмов – самая большая книга в Библии. Содержащиеся в книге 150 псалмов состоят из 2461 стиха. Всего в книге 43743 слова. В корпусе древней литературы эта книга стоит особняком. Хотя сохранилось множество гимнов из Египта и Месопотамии, ни один сопоставимый с Книгой Псалмов сборник гимнов библейских времён так и не был найден.

Слово psalmos использовалось для перевода на греческий древнееврейского слова мизмор, технического термина для спетой под аккомпанемент песни¹.

А. Еврейская традиция

В Еврейской библии не сохранилось оригинального названия для собрания псалмов в целом. В самой книге ближе всего к такому обозначению выглядят слова в 71:20: «Кончились молитвы (tiphilloth) Давида, сына Иессеева». Строго говоря, далеко не всё сочинённое Давидом до 71:20 является молитвами. Поэтому термин tiphilloth, по-видимому, был использован в более обобщённом смысле для обозначения любого общения человека с Богом.

Основываясь на термине мизмор, который в названиях отдельных псалмов встречается пятьдесят семь раз, некоторые раввины называют все псалмы формой множественного числа мизморот². Однако это обозначение так и не прижилось. В еврейской литературе общепринятое еврейское название этой книги звучит как Sepher Tehillim, то есть «Книга Славословий». Tehillim часто сокращается до Tillim (Бава Батра 14б)³.

Tehillim и его форма единственного числа thillah встречаются в Книге Псалмов более двадцати раз, но только однажды для того, чтобы обозначить отдельный псалом (Пс. 144). Однако корень глагола, от которого происходит это существительное, встречается в книге не менее семидесяти одного раза, преимущественно в императивной форме. Слово «Аллилуйя» («хвала Ях»), которое в еврейской Библии встречается исключительно в книге Псалмов, также, без сомнения, повлияло на выбор названия. Таким образом, появившееся (или выбранное) название Tehillim (“Славословия”) является подходящим, потому что (1) книга постоянно призывает людей хвалить Господа; и (2) гимны играют преобладающую роль среди различных категорий псалмов.

Б. Греческая традиция

Что касается названия, то в греческих рукописях Ветхого Завета можно обнаружить две традиции. В Ватиканском кодексе (IV век н. э.) заглавие книги звучит как Psalmoi («Псалмы»). Такое название следует прецеденту в Новом Завете. На «Книгу Псалмов» ссылался как Иисус (Лк. 20:42), так и Пётр (Деян. 1:20).

Вторая греческая традиция представлена в Александрийском кодексе (V век), где книга озаглавлена как Psalteriou, от чего произошло латинское название Psalterium и русское Псалтирь. Этот термин относится к струнному музыкальному инструменту, который как правило использовался для аккомпанемента к псалму.

Чтобы оценить Книгу Псалмов, стоит ознакомиться с предысторией псалмопения и поклонения в Израиле, а также с предпосылками появления отдельных псалмов.

A. Предпосылки псалмопения

Библейское псалмопение восходит к Ламеху, жившему в допотопный период библейской истории (Быт. 4:23–24). В ранней истории Израиля гимны использовались для празднования победы Бога над Его врагами, т. е. врагами Израиля. В Исх. 15:18, 21 народ поёт победные песни под руководством Моисея и Мириам. Некоторое время спустя пророчица Дебора сочинила гимн, чтобы отпраздновать победу Израиля над ханаанскими угнетателями (Суд. 5).

Ветхозаветная летопись содержит два намёка на существование древних сборников поэзии. «Книга Войн Яхве» (Чис. 21:14), по-видимому, была сборником военных песен, прославляющих завоевание Израилем Трансиордании. «Книга Яшара», вероятно, содержала военные песни со времён Иисуса Навина до, по меньшей мере, времён Давида. Фрагменты этой древней книги цитируются в Писании (Нав. 10:13; 2 Цар. 1:18).

Б. Предпосылки богослужения

Увеличение объёма книги Псалмов напрямую связано с интересами Божьего храма. Сам Давид собирал материалы для этих целей. Он также составил музыкальную программу, которая должна была использоваться в храме. Соломон начал строить храм в четвёртый год своего царствования (967 г. до н. э.). Работы по возведению были закончены в 959 г. до н. э.

На древнем Ближнем Востоке связанные с храмами артели певцов и музыкантов имели официальный статус и могли похвастаться хорошей подготовкой. Библия утверждает, что Давид основал подобные артели в Израиле (1 Пар. 6, 15 и др.). То, что такие певцы существовали во время первого храмового периода, подтверждается упоминанием певцов мужского и женского пола среди пленников, отправленных царем Езекией в Сеннахирим. в 701 г. до н. э.⁴ Среди израильтян, вернувшихся из Вавилонского плена, было двести певцов обоего пола (Езд. 2:65, 70), кроме сыновей Асафа (Езд. 2:41; Неем. 7:44), которые также имели отношение к храмовой музыке (1 Пар. 6:39).

Ещё одной группой, связанной с храмовой музыкой, были сыновья Каафовы (1 Пар. 6:31–33), которые не упоминаются среди тех, кто вернулся из Вавилона. Это подтверждает библейские утверждения о том, что сыновья Каафовы были певцами и музыкантами в первый храмовый период. Внешние свидетельства существования такой группы во времена поздней монархии были найдены среди еврейских надписей на черепках, обнаруженных в храме в Араде⁵.

Далеко не все израильские псалмы попали в Книгу Псалмов. Множество великих гимнов можно найти и в пророческих книгах. В качестве двух примеров выступают «Песнь виноградника» в Исаии 5:1–7 и величественный гимн, которым Аввакум завершил своё пророчество.

В. Происхождение отдельных псалмов

По большей части псалмы не имеют привязки к историческим событиям. Между учёными существует множество разногласий по поводу происхождения того или иного псалма. Если же серьёзно воспринимать надписания псалмов, то число вероятностей значительно уменьшается. Тем не менее, какой-либо псалом, приписываемый Давиду, может подходить для различных событий в его жизни. Только в тринадцати случаях надписания указывают на определённый исторический контекст псалма, но комментаторы часто их попросту игнорируют. (См. ниже в разделе «Утверждения в заголовках псалмов»). Историческую подоплёку каждого псалма они пытаются вывести из его содержания, и, как правило, такие попытки оказываются малоубедительными⁶.

Другим фактором, с которым должен считаться переводчик, является то, что псалмы, написанные, скажем, Давидом, могли с течением времени «обновляться» с целью привести их язык в соответствие с изменившейся исторической ситуацией. Это особенно вероятно в случае книг III–V. (См. ниже в разделе «Организация книги»). Поэтому некоторые учёные говорят о «динамическом» свойстве псалмов⁷.

Попытки укоренить отдельные псалмы в одном историческом событии могут работать против назначения самих псалмов. Как инструмент поклонения, псалмы должны быть исторически универсальными. Возможно, именно это было тем критерием, по которому они и оказались в этих пяти сборниках. Это могло бы объяснить, например, почему некоторые из тех произведений, которые фигурируют в исторических книгах (например, в Суд. 5), не были включены в Псалтирь. Однако стоит признать, что отсутствие исторической конкретики иногда затрудняет точное прочтение стиха. В целом же эта характеристика псалмов скорее усиливает, чем умаляет их ценность в богослужении.