Текст книги "Золотой дар"

– Не смущайтесь, – спокойно сказала Кейтлин, заметив ее реакцию. – Это произошло очень давно. Я уже привыкла.

– Представляю, как это было ужасно для вас, – прошептала Верити.

– Счастье, что я вообще осталась в живых, – так по крайней мере сказали мне в больнице. Но ведь у всех разное представление о счастье, не правда ли? Что ж, приятно было поболтать с вами, Верити. Как-нибудь еще разок загляну к вам в кафе. А может быть, попьем как-нибудь чайку вместе?

Верити кивнула. До чего же приятно чувствовать зарождение новых отношений! Да, так иногда бывает у женщин: перекинешься парой слов и чувствуешь – этот человек может стать твоим другом. В данном же случае, конечно, большую роль сыграло сострадание. Верити почти физически ощущала, что одинокая Кейтлин очень нуждается в дружбе.

– Прекрасная идея! Всего хорошего, Кейтлин. Счастливо, Тави. До встречи.

Тави окинула ее странным, оценивающим взором, резко отвернулась и последовала за своей хозяйкой. Верити видела, с какой нежностью она поддерживала художницу под локоть, с какой предупредительностью склонялась к ней.

Проводив взглядом удаляющихся женщин, Верити решила, что хорошенького понемножку. Ее ждет работа, во-первых, и встреча с Джонасом Куаррелом – во-вторых!

Она быстренько выскочила из бассейна и подхватила с пола свое полотенце.

Решено: отныне она будет принимать ванны нагишом! Это гораздо лучше способствует телесному и душевному расслаблению! Да, быстро же дает свои плоды ночь, проведенная в пучине безудержного разврата!

Сидя за столом в своем номере, Кейтлин молча наблюдала, как Тави подает ей заранее заказанный чай с йогуртом. Через несколько минут, откинувшись на спинку белого плетеного кресла, она уже смотрела на озеро и задумчиво потягивала свой несладкий напиток.

– Я нашла ключ, Тави. Им будет Верити Эймс.

– Возможно, – с сомнением покачала головой Тави.

Она налила себе чаю и быстро покосилась на острый профиль Кейтлин;

Сколько в ней силы, Боже мой, сколько силы, и вся она направлена лишь на одно! Нет, она, Тави, давно уже поняла, что никогда не уговорит свою хозяйку свернуть с дороги мести. Как часто мы ничего не можем сделать для самого близкого, самого дорогого нам человека!

Наш удел – только быть рядом. Просто быть рядом.

Вот уже пять лет Тави была преданным другом Кейтлин Эванджер – с тех самых пор, как поступила в дом этой одинокой, изломанной, замкнувшейся в себе женщины, которой любовь и дружба были гораздо нужнее услуг хорошей экономки. Под маской неприступной гордячки Тави сумела разглядеть страстную душу, живущую лишь болью.

– Нет-нет, я абсолютно уверена в этом! Сама судьба подарила мне эту женщину! Поверишь ли, Тави, я даже надеяться не смела на такую удачу! Ты просто не представляешь, насколько упрощается моя задача. Я уже вижу, ясно вижу возмездие.

– Чем больше людей вовлечено, тем больше риск, – напомнила Тави.

– Это, конечно, так, но мне нужен рычаг, с помощью которого я могу манипулировать Джонасом Куаррелом. Он слишком свободен. Слишком независим. Сначала я думала просто купить его, но теперь поняла, как глубоко заблуждалась! Я не могу заставить его повиноваться, мне нечего предложить ему.

– Кроме Верити?

– Да. Он хочет ее, Тави. Вчера это было ясно как дважды два. Клянусь, что прошлой ночью Куаррел все-таки добился своего и овладел Верити. Сегодня утром в ней появилось что-то новое…

– Все это лишь плод твоей фантазии. – Чашка задрожала в руках Тави и громко звякнула о блюдце. – Ты так долго вынашивала свои планы, что легко можешь принять желаемое за действительное.

Кейтлин резко опустила голову, чтобы посмотреть на свою верную компаньонку. Взгляд ее был жесток.

– Но ведь я нашла его, Тави. Ты не верила в меня, но я все-таки отыскала Куаррела и приехала за ним.

Тави нехотя кивнула и промолчала. Кейтлин снова отвернулась к окну.

– Я нисколько не сомневалась, что разыскать Куаррела будет нетрудно. Самое сложное – найти способ заставить этого человека сыграть главную роль в моей пьесе.

Мне повезло, Тави. Я встретила Верити Эймс.

– Думаешь, что сможешь манипулировать Куаррелом только потому, что он спит с Верити?

– Все не так просто, – процедила Кейтлин. – Жаль, что ты не видела, как он смотрел на нее прошлым вечером Сказать, что он хочет ее, значит – ничего не сказать Мужской интерес мимолетен, моя милая, но пока самец не удовлетворил его полностью и не пресытился, им легко управлять.

– Почему?

– Потому что в Куарреле есть что-то неукротимое, – пояснила Кейтлин. – Он почти всегда держит себя в руках, но в минуты гнева абсолютно не владеет собой. Мне довелось наблюдать, как он однажды едва не убил человека.

– Этого еще не хватало! Так, значит, мы имеем дело с умалишенным?

– Нет, Тави, – покачала головой Кейтлин. – Куаррел далеко не безумец. Я изучила все отчеты психологов и точно знаю, что он совершенно нормален. Более того, лишь исключительный интеллект позволяет ему так долго жить, нося в душе сверхъестественный дар.

– Кейтлин, откуда такая уверенность? Господи, это же так опасно!

– Мне нечего терять, Тави.

– Не лукавь! Ты ведь сама не раз говорила мне, что, когда все это кончится, ты уже никогда не сможешь писать Я боюсь, Кейтлин, я смертельно боюсь, что, бросив живопись, ты решишься на что-нибудь ужасное!

– Вечно ты все драматизируешь, Тави.

– А ты? – резко бросила экономка. – Все эти годы ты жила только искусством и местью. Когда ты совершишь свою вендетту и одновременно прекратишь рисовать, то что же останется?! Что останется, Кейтлин?

– Какое это имеет значение? Для меня важно только одно – отправить в ад Дэмона Кинкейда. Я детально продумала сценарий его смерти! Это и будет моим последним шедевром, – страшно усмехнулась Кейтлин. – Джонас Куаррел станет слепым орудием моей мести. Я использую его в качестве наемного убийцы.

– А если он догадается об этом?

– Не важно. Самое главное для меня – смерть Кинкейда! Ах Тави, Тави, как прекрасно все будет обставлено! Это ничтожество вообразил себя современным Борджиа. Он думает, что скрыл свои пороки под личиной денди, но меня не проведешь! Я использую каждую его слабость, каждую страстишку… Очень скоро Кинкейд поймет, каково оказаться жертвой! Мой сегодняшний разговор с Верити будет пророческим, Тави, Джонас Куаррел станет моим кондотьером!

– Кажется, кондотьеры работали за вознаграждение.

И тогда Кейтлин рассмеялась. При звуках этого низкого, хриплого смеха Тави невольно закрыла глаза.

– Получит свою Верити. Разве этого мало?

Глава 7

Верити сидела в офисе и сосредоточенно копалась в груде кулинарных рецептов, когда услышала шаги возле кухонной двери. Она сразу узнала эту грузную походку:

– Привет, папочка. Ты позавтракал?

– Вроде того, – крякнул Эмерсон. – Куаррел намешал две кружки паршивого кофейного напитка. Превосходно идет под затхлые пончики, которые он извлек из буфета.

– О! – скривилась Верити. – Этому человеку просто не дано понять, что такое здоровое питание! А ведь я при каждом удобном случае читаю ему одну лекцию за другой!

Эмерсон усмехнулся в седеющую рыжую бороду:

– Вот в этом я как раз не сомневаюсь. Ты еще девчонкой обожала читать нотации и раздавать советы.

– У каждого свое призвание, – сухо ответила Верити. – Ты просто не представляешь, как тяжело всякий раз сталкиваться с людским непониманием!

– Ты имеешь в виду нас с Куаррелом? Брось, Рыжик. Мы просто пренебрегаем твоими советами.

– Вот это меня и бесит, – кровожадно усмехнулась Верити.

– Бывает и хуже. Что поделываешь?

– Вожусь с бумажками. Не попить ли нам с тобой чайку?

– Звучит заманчиво. Надо же чем-то заесть ту мерзость, которой накормил меня твой Куаррел. Черт возьми, Рыжик, старость не радость! Десять лет назад я выпил бы этот кофе и не поморщился.

– Дело не в возрасте, папа, – наставительно заметила Верити, – а в запоздалом обретении здравого смысла.

– Клянусь до последнего вздоха сражаться с этим пресловутым здравым смыслом! – торжественно отчеканил Эмерсон Эймс.

Верити бросила быстрый взгляд на своего горячо любимого отца. Он ничуть не изменился, все такой же искренний, веселый здоровяк. Очевидно, каждый отец неизбежно становится идеалом мужчины для своих подрастающих дочерей. По крайней мере Верити еще не встречала ни одного мужчины, обладающего энергией и сдержанной силой ее отца.

За исключением Джонаса Куаррела.

Верити поспешно отогнала эту еретическую мысль и дышла из офиса. Эмерсон последовал за дочерью.

– Где Джонас? – не поднимая головы, спросила Верити, делая вид, что всецело поглощена приготовлением чая.

– Когда я выходил из дома, он читал Макиавелли. У этого парня прелюбопытные вкусы! – Эмерсон распахнул дверцу буфета. – Что тут есть съедобного?

– В одном углу пачка сезамок, а в другом чернослив. – Верити ошпарила кипятком заварочный чайник. – Через сорок пять минут он обязан приступить к работе.

– Кто? Макиавелли?

– Как смешно! Джонас.

– Сейчас придет. – Эмерсон с хрустом надкусил крекер. Глаза его лукаво блеснули. – Он не посмеет опоздать. Сразу видно, что парень очень дорожит своим местом.

– Когда-то он подавал большие надежды в науке, а теперь моет посуду! Как низко пал этот человек! – проворчала Верити.

– Это как посмотреть, Рыжик. Где ты его откопала?

– Я?! Это он меня нашел! Он тебе еще не рассказал? – мрачно поинтересовалась Верити. – А вот я вчера с увлечением прослушала захватывающую легенду. Оказывается, это Джонас был тем вторым типом в Мехико. Он спас меня от этого чертова Педро, а я убежала, не успев даже поблагодарить героя. Джонас утверждает, что приехал сюда, дабы дать мне возможность загладить свою вину. Я потеряла тогда свою сережку. Так вот, она у Джонаса.

– Ясненько.

– Вот как? Я рада за тебя, папочка. А мне вот ничего не ясно. – Отхлебнув чай, Верити покосилась на отца.

Эмерсон Эймс, возможно, и в самом деле был безответственным лентяем, зарывшим в землю свой талант в угоду страсти к беспутной жизни, но уж глупцом-то его никто не мог бы назвать! – Скажи же мне что-нибудь, папа! Неужели ты веришь, что в наши дни мужчина может проехать две тысячи миль ради того, чтобы вернуть женщине оброненную сережку?

Отец медленно приподнял кустистую бровь:

– Прости за бестактность, дочка, но сдается мне, что прошлой ночью Куаррел успел не только позабавить тебя своими вымыслами.

Верити мгновенно вспыхнула:

– Не ешь меня глазами! Я не девочка, чтобы ты мог смутить меня своим взглядом! Признайся лучше, что ты думаешь о Джонасе.

– Стало быть, ты все-таки еще ценишь мнение своего старика, моя разумница?

– Тебе ли не знать, кто для меня больший авторитет, – кисло произнесла Верити. – Папа, ты стал настоящим экспертом человеческих душ.

– Какое удивительное признание в устах моей добропорядочной, стерильной, вечно осуждающей своего отца дочери! Ты меня удивляешь. Рыжик.

– Папа!

– Я еще не успел узнать твоего Куаррела, но скажу вот что. Если он и в самом деле поможет мне выгодно впарить стволы и разделаться с проклятым выжигой Яринггоном, то станет моим лучшим другом до гроба.

– Он согласился помочь тебе? – нахмурилась Верити.

– Говорит, что знает коллекционеров, готовых выложить за мои пистолеты кругленькую сумму и не задавать лишних вопросов. С некоторыми из них Куаррел встречался, еще будучи респектабельным профессором Винсента.

– Папа, скажи мне честно, пистолеты краденые?

– Не сходи с ума! – фыркнул Эмерсон. – Сколько раз тебе повторять – будешь хмуриться, появятся морщины. Мой приятель отдал мне их охотно и добровольно. Ты помнишь Леви из Рио?

– Леви?! – в отчаянии простонала Верити. – Но откуда они у него?

Сэмюэль Леви был очаровательным восьмидесятилетним старичком с чрезвычайно грязным прошлым.

– Вот здесь-то собака и зарыта! Я понятия не имею, откуда у Леви этот антиквариат, а спрашивать в лоб было бы не по-джентльменски. Хорошо бы и мне попался такой же воспитанный покупатель!

– Боже праведный!

– Выше нос, Верити! Если даже пистолеты краденые, то этот прискорбный факт свершился еще при царе Горохе. Леви много лет держал их у себя. Раз Джонас сказал, что они подлинные, значит, все отлично. Остается только пристроить их.

– И тот же Джонас пообещал тебе подыскать покупателя. Любопытно. Теперь я понимаю, что у тебя не может быть объективного мнения об этом человеке, – со вздохом сказала Верити.

Несколько секунд отец смотрел на свою дочь.

– Ты всегда все прекрасно понимаешь, Рыжик. Эмерсон сделал большой глоток из своей чашки. Насмешливые искорки в его глазах внезапно погасли. Взгляд стал холодным и безжалостным. – Если бы я думал, что Куаррел опасен для тебя, то перерезал бы ему глотку, когда он ночью вернулся в дом.

– Правда? – слабо улыбнулась Верити.

– Клянусь. – Лицо Эмерсона снова просветлело. – Впрочем, справедливости ради надо отметить, что при первом знакомстве твой Куаррел сам едва не выпустил мне кишки.

– Что?!

– Да уймись же ты! – дотронулся до ее руки отец. Произошло маленькое недоразумение. Понимаешь, приехал-то я поздно, тебя будить не хотелось, ну и решил я как-нибудь пролезть в дом без ключа.

Подергал дверь, она оказалась заперта, тогда я подошел к окну и попытался открыть его. Ну вот, когда я влез в комнату, там меня уже ждал Куаррел с ножом в руке. Я сразу подумал, что ты наконец-то нашла правильный подход к подбору кадров. Ни один из твоих прежних помощников не сумел бы столь безукоризненно исполнить свою роль в столь странных обстоятельствах. Кажется, старик Хэм называл это «вынужденным изяществом».

– Господи, да ведь кто-нибудь из вас мог погибнуть! – закричала Верити, поперхнувшись чаем.

…Однажды ей довелось увидеть, как после шумной ссоры в баре отец схлестнулся со своим оппонентом, видимо, не удовлетворенным официальным итогом состоявшегося диспута. На пустынной ночной улице дебошир напал на Эмерсона. В тот вечер Верити была вместе с отцом. К счастью, Эмерсон с честью вышел из этого поединка, отделавшись лишь несколькими царапинами. Зато своего более молодого противника он порезал ужасно…

Тогда Верити и узнала, какого цвета бывает кровь в лунном сиянии. Она черная.

Эмерсон гулко похлопал дочь по спине, так что она даже закашлялась.

– Брось, дочка! Ты же знаешь, мы с Куаррелом не идиоты, а значит, нечего волноваться. Надо сказать, мне очень польстило твое неверие в способность старого отца постоять за себя! Спасибо, родная, услужила. Ладно-ладно, чего только не бывает. Мы очень быстро все выяснили.

– Как это мило! – сокрушенно покачала головой Верити. – Ты просто неисправим, папа!

Она замолчала и, задумчиво закусив нижнюю губу, посмотрела на своего старого Эмерсона. Он улыбнулся ей – без тени раскаяния, но с такой любовью, что Верити отставила свою чашку, бросилась к отцу и крепко-крепко обняла его. Господи, он все такой же сильный и надежный, как всегда!

Эта мощь щедро изливалась на Верити с той самой минуты; как оба они, оказавшись в больничной палате, взяли за руку умирающую женщину, которую любили больше всех на свете. Аманда Эймс стала жертвой несчастного случая, произошедшего по вине пьяного водителя. В тот день, когда это произошло, Верити впервые узнала, что жизнь несправедлива.

– Позаботься о Верити, Эмерсон, – прошептала Аманда.

– Я сделаю для нее все, – поклялся муж. – Не беспокойся, любовь моя.

Аманда слабо кивнула.

– Спасибо, – шепнула она. – Я верю, что ты не бросишь ее. Ты же знаешь, Эмерсон, как я люблю вас обоих… Не оплакивайте меня слишком долго. Живые должны жить… А ты ведь так любишь жизнь, мой Эмерсон… Научи этому и Верити.

Когда Аманда навсегда закрыла глаза, Верити узнала, что сильные мужчины тоже могут плакать, не стыдясь своих слез. Они с отцом справились со своим горем, а потом Эмерсон увез Верити на Карибское море.

– Нам обоим нужно сменить обстановку, – пояснил он, покупая билет до Антигуа. – Будем сидеть рядышком на песке и думать. Надо прихватить с собой побольше книг. Я не знаю, когда ты снова пойдешь в школу.

– Значит, надо написать записку учительнице, – заметила восьмилетняя законопослушная пай-девочка – Да ну, зачем зря беспокоить бедную женщину! Она только расстроится и разволнуется, как и все остальные в твоей дурацкой школе. Знаешь, Рыжик, бюрократы всегда поднимают шум из-за мелочей и проходят мимо самого главною.

С тех пор Верити больше не вернулась в школу. Эмерсон не раз принимался громко хохотать, вспоминая об этом.

– Ты только подумай! – весело кричал он дочери. – Ты, наверное, единственное североамериканское дитя, избавленное от пытки школьного образования!

– А ты единственный отец, избавленный от пытки родительских собраний, – язвительно отвечала Верити.

Ей было уже двенадцать, и она как раз начала оттачивать свой бойкий язычок.

Новый взрыв хохота вырывался из груди Эмерсона.

– И не говори! Кроме того, я освобожден от необходимости лжесвидетельствовать, сочиняя объяснительные на имя директора! Я всегда до смерти боялся небесной кары, когда твоя мать заставляла меня брать этот грех на душу. Мне приходилось выкручиваться всякий раз, когда я вместо школы брал тебя в зоопарк или на ипподром, изобретая эти чертовы «уважительные причины»! Вот где была настоящая фантастика, Рыжик!

Стоя посреди кухни, тесно прижавшись к отцу, Верити вспоминала эти пестрые картинки детства и юности.

Менялись города, гостиницы, пляжные коттеджи и домики, но неизменным оставалось одно – отцовская сила и неукротимая жажда жизни. Эмерсон Эймс всегда был рядом, когда Верити требовались его помощь и поддержка Это он, грубо и откровенно, объяснил ей азы жизни.

Он научил ее защищаться от будущих настойчивых домогательств сильной половины человечества. Научил заботиться о себе, быть сильной…

А еще он любил ее. Верити невольно заморгала, смахивая непрошеные слезы.

– Папа, – тихо произнесла она, слушая, как отец с хрустом пережевывает очередной крекер. – У тебя серьезные неприятности из-за этого Ярингтона?

– Ага, все-таки немножко волнуешься за своего никчемного старика? – довольно улыбнулся Эмерсон и снова хлопнул ее по спине своей здоровенной лапищей. – Пустяки. Бывали переделки и покруче. Все в моих руках. Если твой дружок мне поможет, то очень скоро я буду свободен от мистера Реджинальда Ярингтона.

Верити слегка отстранилась, чтобы взглянуть на него.

Она уже приготовилась задать новый вопрос, но тут дверь распахнулась и вошел Джонас Куаррел. Он безмятежно улыбнулся Верити, всем своим видом давая понять, что совершенно не помнит, чем они занимались прошлой ночью. Верити моментально насупилась. Уж если он не способен выглядеть как человек, совсем недавно охваченный страстью, то должен был по крайней мере страдать и раскаиваться!

– Я опоздал? – спросил Джонас, спокойно глядя на ее нахмуренные брови.

– Нет, – с неохотой признала Верити. – Немедленно начинай мыть шпинат для салата! – Она даже сама вздрогнула от резкости своего тона. Надо постараться держаться любезно, раз уж нельзя немедленно рассчитать этого чертова Куаррела! Верити с удовольствием выгнала бы его, если бы не подозревала, что Джонас воспримет это как проявление сексуальной дискриминации.

– Видал, как со мной здесь обращаются? – подмигнул Джонас Эмерсону. – И это за минимальную цену.

Эмерсон сочувственно кивнул и положил в рот еще один крекер.

– Наверное, ты получаешь щедрые чаевые, раз до сих пор терпишь такие муки, – многозначительно заметил он.

Джонас усмехнулся и нагло посмотрел прямо на Верити.

– Да уж, чаевые здесь солидные!

– Хватит трепаться! – вспылила Верити. – Если вам нечем заняться, принимайтесь оба за шпинат! Я не потерплю лодырей и бездельников у себя на кухне! – Она подошла к холодильнику, распахнула его и извлекла несколько огромных пучков зелени. – Давайте докажите мне, что Господь не зря старался, создавая мужчин. – С этими словами она сунула груду шпината в руку Джонаса.

– Как прикажете, шефиня! Эмерсон, помогай. С тебя причитается за то, что ты вчера вероломно занял мою койку.

– О чем речь? – Эмерсон закатал рукава и включил воду – Мне не впервой. Эта девчонка всегда запрягает меня, когда я приезжаю к ней в гости!

– Для твоего же блага! – огрызнулась Верити, мешая соус для салата. – Работа на кухне закаляет характер.

– Ха! Чего придумала! После написания «Сопоставлений»я навсегда оставил попытки самоусовершенствования, – отрезал отец. – Я понял, насколько это мучительный и неблагодарный труд. – Болтая под струей пучком шпината, он с любопытством покосился на Джонаса:

– Ты читал, Куаррел?

– «Сопоставления»? Само собой. Десять лет назад у нас в университетском городке не было никого, кто не прочел бы твою книгу. Она несколько месяцев лидировала в списке бестселлеров.

– И что ты о ней думаешь?

Джонас задумчиво перерезал нитку, стягивающую пучок зелени.

– Это было давно, Эм.

– Не виляй, парень. Говори как есть.

Верити даже перестала помешивать булькающий на плите соус.

– Это была потрясающая книга, так ведь, Джонас? – подбодрила она своего помощника.

Джонас холодно посмотрел на нее и отвернулся к Эмерсону:

– Хочешь услышать правду?

– Само собой.

– Что ж. Я хорошо помню, что твоя книга произвела на меня впечатление.

Верити с облегчением перевела дух.

– И что же поразило тебя больше всего? – спросила она ласковым тоном терпеливой учительницы.

Джонас пожал плечами и бросил в дуршлаг порцию шпината.

– Тогда я подумал, что неизвестный мне Эмерсон Эймс, несомненно, чертовски талантлив. Он нашел превосходную формулу успеха. Он написал книгу, в которой есть все – болезненный, слезливый самоанализ, герой-неврастеник, терзаемый постоянным комплексом вины, щедрые россыпи здорового цинизма, затейливое бессюжетное повествование, искусно оборванное на полуслове. С первой страницы я понял, что Нью-Йорку это понравится, а значит, всякий причисляющий себя к культурной элите будет просто без ума от творения гениального Эмерсона Эймса. Когда я закончил чтение, то сказал себе: да, этот парень знает, что делает. Он не просто талантлив, он еще дьявольски умен.

Последние слова Джонаса утонули в раскатах громоподобного смеха. Скорчившись над раковиной, сотрясаясь всем телом, Эмерсон хохотал, пока слезы не брызнули из глаз.

– О Боже, Рыжик! – простонал он, судорожно переводя дыхание. – Ты ждала так долго, что я решил, будто ты готовишься пойти в монашки. Но зато, когда ты наконец решилась завести дружка, то не ошиблась в выборе!

Клянусь Богом, тебе не найти лучшего парня! Поздравляю, детка. Он не только умеет пользоваться ножом, у него еще и голова на месте! Крайне редкое сочетание в наши дни!

Верити безвольно закатила глаза к потолку.

– Ума не приложу, как я могла так жестоко просчитаться! – фыркнула она, глядя, как кипящая подливка льется на плиту из кастрюльки.

А дальше все пошло на удивление гладко. В половине двенадцатого в кафе рекой потекли посетители, и Верити быстро позабыла о проблемах, которые привнес Куаррел в ее упорядоченную жизнь. Железной рукой она правила своей маленькой кухней, отдавала команды Эмерсону и Куаррелу, улыбалась клиентам, готовила еду. Короче говоря, чувствовала себя в своей тарелке.

Когда пришло время закрываться на перерыв, Верити стало значительно лучше, чем утром. Ничто так не способствует восстановлению боевого духа женщины, как руководящая роль в каком-нибудь деле. Пересчитав выручку, Верити решила, что теперь вполне может справиться и со своей зарождающейся личной жизнью.

– Повезешь в город добычу? – спросил Джонас, вытирая мокрые после мытья посуды руки.

– Угадал. Еду в банк.

– Я готов охранять свою шефиню. Заодно куплю себе пивка.

Верити попыталась скрыть свою радость. Впервые они будут целый день вместе!

– Поехали, если, конечно, пообещаешь не покупать всякой соленой гадости к пиву.

– Дорогая моя, пиво не пьют без соленой гадости.

Два этих компонента непременно должны вступить в самое тесное взаимодействие, от этого в организме начинается весьма любопытный процесс. И лучше не пытаться повернуть его вспять! Заклинаю тебя от подобных экспериментов! Кто знает, к чему приведет такое вмешательство. Короче, едем.

Стоял прекрасный солнечный осенний денек на радость местным виноделам, собирающим остатки урожая в своих садах. Дорога в город шла лугом и небольшим перелеском. Джонас взял Верити под руку, и они неторопливо пошли по обочине.

– Все в порядке, – спокойно сказал Джонас. – Оно должно было наступить. – – Что? – удивленно переспросила Верити.

– Утро после смерти.

– О! – Она ненадолго задумалась. – А смерть необходима?

– Я так не считаю, но женщины, похоже, придерживаются именно этой точки зрения.

– Полагаю, ты уже много раз встречал такое утро? – сурово спросила Верити.

– Ради Бога, только не кусайся, тем более что я почти невинен. Хочешь начистоту? Прошло уже чертовски много времени с тех пор, как я в последний раз спал с женщиной. Мой пример служит блестящим опровержением одного очень распространенного заблуждения. Как видишь, мужчина вполне способен на длительное воздержание, и не испытывая при этом желания сделать себе харакири. Постепенно достигаешь такой вершины аскетизма, что иногда предпочитаешь избежать искушения, нежели проходить через очередное воскресение… – Джонас помолчал и резковато добавил:

– Прости, что был груб с тобой вчера.

– Вовсе нет! – выпалила Верити. – Я уже говорила тебе об этом. Ты не можешь быть грубым, даже если очень захочешь. Просто все произошло слишком поспешно, но мне было очень хорошо… пока я не нашла сережку.

– Ты перепугалась? – Джонас остановился посреди пустынной дороги и привлек к себе Верити. Взял в ладони ее сосредоточенное лицо, залитое ласковым светом осеннего солнца. – Прости меня и за это, милая. Меньше всего на свете я хотел испугать тебя. Давай дадим друг другу время, согласна?

– Время?

– Разве не об этом мы говорили вчера? У нас впереди целая вечность, девочка. Сегодня утром я многое передумал. Не бойся, что каждую ночь я буду околачиваться у твоих дверей, умоляя начать все сначала. Я не хочу снова оттолкнуть тебя.

Робкая улыбка тронула губы Верити.

– Отец видел, как утром ты читал Макиавелли. Освежал в памяти змеиные уловки этого мудреца, чтобы выработать новую тактику?

– Ты считаешь, что я могу обмануть тебя?

– Ни за что!

Джонас улыбнулся, но глаза его оставались серьезными.

– Ты очень много значишь для меня, Верити. Я не хочу все испортить, перегнув палку. Прошу тебя, дай мне шанс. Клянусь, пока я оставлю тебя в покое. Я хочу, чтобы ты доверяла мне.

Верити снова вспомнила золотую сережку, выпавшую вчерашней ночью из кармана джинсов Куаррела, и задумалась о том, что узнала о представителях сильного пола во время своих странствий с отцом. Что и говорить, в мире найдется не так-то много мужчин, способных на романтическое подвижничество Джонаса Куаррела.

Мужчина, воплощающий в жизнь самые несбыточные мечты, мужчина, глубоко впитавший дух и философию давно ушедшей эпохи, мужчина, цитирующий любовную лирику Ренессанса… Господи, так, может, он и в самом деле проехал две тысячи миль, чтобы вернуть незнакомой женщине оброненную сережку!

Верити ощутила ладони Джонаса на своих щеках. Недюжинная сила лишь подчеркивала нежность этих больших сильных рук.

– Ты тоже много значишь для меня, Джонас. Я это чувствую.

С глубоким вздохом он приблизил ее к себе, жадно поцеловал.

– Так тому и быть. Не стоит торопить события. Все будет хорошо, маленькая тиранка.

На этот раз Кейтлин Эванджер явилась к ужину в Сопровождении Тави.

Верити не удивилась тому, что они пришли одни, поскольку заранее переговорила с Лаурой.

– Конечно, она неординарная личность, – прямо заявила подруга, – но меня слишком напрягает развлекать ее. Рик говорит, что теперь тысячу раз подумает, прежде чем согласится поужинать в компании еще с одной богемной штучкой. Хотя ты, кажется, нашла общий языке нашей звездой.

– Она мне понравилась, – отрезала Верити, – и я восхищаюсь ею. Эта женщина всего добилась сама, не только талантом, но и каторжным трудом, заметь. Кроме того, мне ее немножко жаль.

– Я понимаю тебя. Знаешь, твоя Кейтлин не только гениальная и работящая, – глубокомысленно изрекла Лаура. – Она чокнутая. Клянусь, в ней есть что-то ненормальное!

– Похоже, все творческие люди немножко не от мира сего. Наверное, именно это дает им возможность творить, – предположила Верити. – И видимо, таким людям, как Джонас и мой отец, не хватает именно небольшого сдвига по фазе.

– А может быть, ты намного счастливее, чем думаешь, – подхватила Лаура. – Ты просто не представляешь, что значит жить рядом с одержимым!

– Ты хочешь сказать, что Кейтлин Эванджер одержима своим искусством?

– Я думаю, что одержимость у нее в крови. Это сразу видно по ее глазам. О, мне уже звонят! Пора бежать. Увидимся, Верити!

Повесив трубку, Верити несколько минут думала о Кейтлин Эванджер. Лаура права. В пристальном взгляде художницы действительно было что-то странное. Призраки? Эта мысль лишь переполнила сочувствием и без того растроганное сердце Верити.

Кейтлин и Тави заказали свежий гороховый суп с мятой и овощной плов. Кейтлин сама выбрала вино, которое и было с шиком подано ей обслуживавшим столик Эмерсоном. Художница наградила его ледяным кивком, явно не оценив артистизма официанта.

– Черт возьми, – пожаловался Эмерсон, возвращаясь на кухню. – Настоящий айсберг. Бррр.

Джонас презрительно скривил губы:

– Ты еще легко отделался. Мне вчера пришлось весь вечер обслуживать эту снежную королеву.

– Заткнитесь оба и немедленно, – приказала Верити. – Вы до нее просто не доросли!

– Неужели? – кисло переспросил Эмерсон. – Вот и иди к ней. Она тебя спрашивала.

Верити гордо улыбнулась:

– Наверное, хочет особо похвалить мой плов.

– Размечталась, – хмыкнул Джонас. – Просто решила поставить тебя в известность, что нашла в супе дохлую муху и немедленно вызывает санэпидстанцию.

– Профессиональным работникам общепита не к лицу такие глупые шутки, Джонас, – на ходу отчитала его Верити, устремляясь в обеденный зал. Она нисколько не сомневалась, что мужчины обменялись наглыми ухмылками за ее спиной.

Быстро же они спелись, с раздражением подумала Верити. Что ж, она всегда знала, что Эмерсон с Джонасом одного поля ягоды.

– Все в порядке, Кейтлин? – спросила Верити, приближаясь к художнице. Быстро оглядев стол, она с удовлетворением отметила, что тарелки обеих женщин почти опустели. Верити всегда чувствовала себя польщенной, когда посетители отдавали должное ее стряпне.

– Превосходно, Верити! В своей области вы великая художница. Надеюсь, вы и сами знаете это.

Верити зарделась от удовольствия:

– Спасибо, Кейтлин, я очень рада, что вам понравилось. Сколько вы еще погостите у нас?

– Всего один день. Сначала я планировала остаться на уик-энд, но, к сожалению, это оказалось невозможным. Я специально зашла сюда сегодня, чтобы пригласить вас к себе на будущий понедельник. А, Верити?