Текст книги "Обращаться с осторожностью"

Амелия

Когда тем вечером мама позвала меня на обед, я шла с энтузиазмом приговоренного к смертной казни. Не нужно было приглашать Эйнштейна, чтобы понять: в этом доме никто не был счастлив, а виной всему тот поход в адвокатскую фирму. Родители неприкрыто кричали друг на друга. Три часа назад отец уехал, потом вернулся, а мама замешивала мясной пирог и плакала, ты тоже хныкала. А я делала то, что и обычно, когда тебе было больно: надевала наушники и добавляла громкости.

Я поступала так не потому, что хотела спрятаться от тебя. Так думали родители: что я не умею сопереживать. Переубеждать их я не собиралась, но дело в том, что я нуждалась в музыке! Мне нужно было отвлечься от того, что ты плачешь, а я не могу тебе помочь. От этого я ненавидела себя сильнее.

Когда я спустилась, все сидели за столом, даже ты в своих «ортопедических штанах», с привязанной к груди рукой. Мама нарезала тебе мясо на квадратики, похожие на почтовые марки. Я вспомнила, как ты была маленькой и сидела на стульчике для кормления. Раньше я пыталась с тобой играть – катала мяч или тянула тебя за собой в вагоне, и каждый раз мне говорили одно и то же: «Осторожнее!»

Один раз, когда ты сидела на кровати, а я прыгала на ней, ты упала. Мы были астронавтами, исследующими планету Зургон, но в следующую секунду твоя левая голень изогнулась под углом в девяносто градусов и ты впала в эту жуткую спячку, как всегда, при очень тяжелом переломе. Мама и папа изо всех сил старались втолковать мне, что это не моя вина, но кого они пытались обмануть? Это ведь я прыгала, пусть идея и принадлежала тебе. Не будь меня там, ты бы не пострадала.

Я опустилась на стул. Мы не распределяли места, как в некоторых семьях, просто каждый раз садились на одни и те же. Я все еще была в наушниках, музыка громко ревела – что-то из эмо, такие песни заставляли поверить, что у некоторых людей жизнь еще хуже.

– Амелия, – сказал папа, – не за столом.

Иногда мне кажется, что внутри меня живет зверь, в пустой пещере, где положено быть сердцу, и порой он заполняет каждую клеточку меня, я ничего не могу с ним поделать и поступаю неправильно. Его дыхание наполнено ложью, от него веет злобой. И как раз в этот момент он решил высунуть свою мерзкую морду. Я заморгала, глядя на отца, и добавила громкости, а потом чересчур громко сказала:

– Передайте картофель.

Я вела себя как капризный ребенок, а может, и хотела им быть: если бы я вела себя как эгоцентричный подросток, то вдруг стала бы им и все замечали бы меня и заботились, а не кормили с ложечки тебя этим мясным пирогом, присматривая, как бы ты не упала со стула. Мне бы хватило, если бы меня признали частью этой семьи.

– Уиллс, – сказала мама, – тебе надо поесть.

– На вкус как подошва, – ответила ты.

– Амелия, я не буду повторять, – сказал папа.

– Еще пять кусочков…

– Амелия!

Родители не смотрели друг на друга и, насколько я знала, не разговаривали весь день. Понимали ли они, что сейчас могли бы находиться на противоположных концах земного шара, вести тот же самый разговор за обедом и ничего бы не изменилось?

Ты увернулась от вилки, которой размахивала перед твоим лицом мама.

– Прекрати вести себя со мной как с младенцем, – сказала ты. – Я сломала плечо, но это не значит, что мне два годика!

В подтверждение своих слов ты потянулась здоровой рукой за стаканом, но перевернула его. Молоко разлилось на скатерть, но по большей части плеснуло в тарелку папы.

– Черт подери! – выругался он и потянулся ко мне, вырывая наушники из моих ушей. – Как ты можешь вести себя так со своей семьей!

Я уставилась на него:

– Ты первый начал.

Его лицо стало пунцовым.

– Амелия, возвращайся в свою комнату.

– Вот и отлично!

Я со скрипом отодвинула стул и побежала наверх. По моему лицу струились слезы, из носа тоже текло, когда я заперлась в ванной комнате. Я не узнавала девочку в зеркале: у нее перекосился рот, а глаза были темными и пустыми.

В те дни словно все выводило меня из себя. Я злилась, когда просыпалась утром, а ты смотрела на меня, как на животное в зоопарке, злилась, когда пошла в школу, а мой шкафчик был рядом с классом французского и мадам Риордан поставила себе целью сделать мою жизнь невыносимой. Раздражало видеть компанию чирлидерш с их идеальными ногами и жизнями; единственной проблемой этих девчонок было, кто пригласит их на следующий танец или не выглядит ли вызывающим красный лак для ногтей, а вовсе не то, заберут их мамы после школы или забудут, уехав в травмпункт. Я не злилась только тогда, когда хотела есть, как сейчас. По крайней мере, мне это казалось голодом. Меня словно пожирали изнутри, я уже не чувствовала разницы.

Когда родители ссорились, как вчера, мы с тобой сидели в нашей спальне и слышали их громкие голоса. Слова проникали под дверь, хотя та была закрыта: «неправомерное рождение… показания… присяга». В какой-то момент я услышала упоминание телевидения: «Разве ты не понимаешь, что журналисты раздуют из этого скандал? Ты этого хочешь?» – сказал папа, и на мгновение я представила, как здорово оказаться в новостях, но потом вспомнила, что мы наглядный пример семьи с ребенком-инвалидом. Не так я себе представляла свои пятнадцать минут славы.

– Они злятся на меня, – сказала ты.

– Нет, они злятся друг на друга.

Потом мы обе услышали, как папа сказал: «Ты и правда думаешь, что Уиллоу ничего не поймет?»

Она посмотрела на меня:

– Чего именно не пойму?

Я замешкалась и вместо ответа взяла книгу, которая лежала на твоих коленях, и сказала, что почитаю вслух.

Обычно тебе это не нравилось: чтение было единственным, что у тебя великолепно получалось, и тебе всегда хотелось похвастаться этим. Но сегодня, возможно, ты чувствовала то же, что и я: будто в животе огромная мочалка, и стоит тебе двинуться, как она поцарапает твои внутренности. У некоторых моих друзей родители были в разводе. Может, все так и начиналось?

Я открыла страницу наугад и стала читать вслух факты о редких и ужасных смертях. Там говорилось об охраннике инкассаторского автомобиля, который погиб, когда из кузова вывалилось пятьдесят тысяч долларов четвертаками. Порыв ветра унес машину с водителем в реку рядом с Неаполем, в Италии, он выбил стекло и выбрался, доплыл до берега, но его убило деревом, которое упало из-за того же ветра. Мужчина, который спустился с Ниагарского водопада в бочке в 1911 году и сломал практически каждую кость в своем теле, позже поскользнулся на банановой кожуре в Новой Зеландии и умер от падения.

Последняя история тебе особенно нравилась, и я вновь вызвала на твоем лице улыбку, но на душе у меня скребли кошки: как может кто-то выигрывать, когда жизнь бьет тебя на каждом повороте?

В комнату вошла мама и села на край твоей кровати.

– Вы с папой ненавидите друг друга? – спросила ты.

– Нет, Уиллс, – сказала она, улыбнувшись, но ее лицо выглядело предельно напряженным. – Все прекрасно.

Я встала, уперев руки в бедра:

– Когда ты ей уже скажешь?

Взгляд мамы словно рассек меня надвое, клянусь!

– Амелия, – сказала она тоном, который не предполагал возражений, – мне нечего рассказывать.

Теперь, сидя на краю ванной, я поняла, какой обманщицей была мама. Неужели это и моя судьба, неужели я унаследовала склонность ко лжи, как и способность выгибать суставы локтей или завязывать веточку от вишенки в узел с помощью языка.

Я склонилась над унитазом, сунула палец в рот, и меня вырвало. Теперь я могла говорить правду: внутри действительно было пусто и больно.

Слепая выпечка: выпечка основы для пирога без начинки.

Когда имеешь дело с хрупким тестом, иногда оно ломается, несмотря на все твои старания. Поэтому некоторые коржи для пирогов и тарта нужно выпекать до добавления начинки. Лучший способ – выложить в форму для тарта или пирога раскатанное тесто и поставить в холодильник как минимум на тридцать минут. Когда будете готовы выпекать, проткните корж с помощью вилки в нескольких местах, положите фольгу или пергамент на дно формы для пирога или тарта, наполните рисом или сушеной фасолью. Выпекайте, как указано в инструкции, потом аккуратно уберите фольгу: корж сохранит форму. Мне нравится видеть, как масса, которую придавили грузом, потом может подняться, мне нравится фасоль на ощупь, она напоминает проблемы, которые проходят сквозь пальцы. Больше всего в выпечке мне нравится эта устойчивость к испытаниям: нас формирует то, через что приходится пройти.

Сладкое тесто

1 1/3 стакана муки.

Щепотка соли.

1 столовая ложка сахара.

1/2 стакана + 2 столовые ложки холодного несоленого сливочного масла, нарезанного небольшими кусочками.

1 большой яичный желток.

1 столовая ложка ледяной воды.

В кухонном комбайне смешайте муку, соль, сахар и масло. Взбивайте до загустения. В небольшой миске взбейте яичный желток и ледяную воду. При работающем комбайне добавьте смесь желтка к муке и маслу до образования шара. Выньте тесто, заверните в полиэтилен, расплющите до состояния диска и охладите в течение 1 часа.

Раскатайте тесто на посыпанной мукой поверхности и поместите в форму для тарта со съемным дном. Охладите перед выпечкой.

Разогрейте духовку до 375 градусов по Фаренгейту. Достаньте из холодильника форму для тарта, проткните корж вилкой, застелите фольгой и наполните сушеной фасолью. Выпекайте 17 минут, уберите фольгу и фасоль и выпекайте еще 6 минут. Полностью остудите перед наполнением начинкой.

Абрикосовый тарт

Корж из сладкого теста для тарта.

2–3 абрикоса.

2 яичных желтка.

1 стакан густых сливок.

3/4 стакана сахара.

1 1/2 столовой ложки муки.

1/4 стакана измельченного фундука.

Очистите абрикосы, нарежьте ломтиками и выложите на дно коржа для тарта.

Смешайте яичные желтки, сливки, сахар и муку. Смесь вылейте поверх абрикосов и посыпьте фундуком. Выпекайте в предварительно разогретой до 350 градусов по Фаренгейту духовке 35 минут.

Стоит вам попробовать его, и вы ощутите оставленную позади тяжесть. Будто легкая тень среди сладости или повисший на кончике языка вопрос.

Марин

Июнь 2007 года

Facebook[6]6
  Соцсеть Фейсбук принадлежит компании Мета, которая признана экстремистской организацией. Её деятельность запрещена в России.


[Закрыть] считается социальной сетью, но вся правда в том, что большинство людей, которых я знаю, включая меня, проводят слишком много времени онлайн, причесывают свои профили и пишут на стенах других пользователей, а может, просто глазеют, но не отходят от компьютеров, чтобы пообщаться по-настоящему. Возможно, не слишком хорошо рассматривать чей-то Facebook посредине рабочего дня, но однажды я зашла к Бобу Рамиресу, когда он настраивал свою страницу в MySpace, и я поняла, что он мало что может сказать мне, при этом не став лицемером.

В те дни я заходила на Facebook, чтобы вступить в разные группы – «Поиск биологических матерей и приемных детей», «Реестр поиска по приемным детям». Некоторые участники и впрямь нашли людей, которых искали. Пусть этого не случилось со мной, но меня утешало заходить туда и читать посты, которые подтверждали, что не только я чувствовала себя угнетенной.

Я зарегистрировалась и проверила свою мини-ленту. Меня нашла одноклассница, которая неделю назад добавилась в друзья, но мы не виделись пятнадцать лет. Моя кузина из Санта-Барбары бросила мне вызов пройти викторину на Flixster. Друзья проголосовали за меня, как за человека, с которым хотели бы оказаться связанными наручниками.

Я взглянула на информацию своего профиля.

ИМЯ: Марин Гейтс

СООБЩЕСТВА: Портсмут, НХ/УНХ Алюминий / НХ Ассоциация баров

ПОЛ: женский

ИНТЕРЕСЫ: мужчины

СТАТУС: одинока

Одинока?

Я перезагрузила страницу. Последние четыре месяца на моей странице в Facebook эта строка гласила: «Встречается с Джо Макинтайром». Я перешла на главную страницу и прокрутила ленту новостей. И вот: фото его лица и обновление статуса: «Джо Макинтайр и Марин Гейтс закончили отношения».

От изумления я открыла рот: меня словно пнули под дых.

Я схватила пальто и вылетела в приемную, как вихрь.

– Стой! – крикнула Бриони. – Куда ты собралась? У тебя конференц-звонок в…

– Перенеси его, – фыркнула я. – Меня только что через Facebook бросил парень.

Дело не в том, что Джо Макинтайр был тем самым единственным. Я встретила его на игре «Брюинз» с клиентами: он прошел мимо меня в проходе и разлил пиво на мою блузку. Не самое многообещающее начало, но у него были глаза цвета индиго и улыбка, которая способствовала глобальному потеплению, и, не успев подумать, я не только согласилась, чтобы он оплатил мой счет в химчистке, но и дала ему свой номер телефона. На первом свидании мы выяснили, что работаем в квартале друг от друга, – он был юристом по защите окружающей среды, оба окончили Университет Нью-Гэмпшира. На втором свидании мы пошли ко мне и не вылезали из постели два дня кряду.

Джо был на шесть лет моложе, а значит, в свои двадцать восемь еще играл на поле, а я в свои тридцать четыре обменяла наручные часы на биологические. Я надеялась, что у нас будет легкая интрижка: можно с кем-то сходить в кино субботним вечером и получить в подарок цветы на День святого Валентина. Я не собиралась встречаться с ним вечно: я отдавала себе отчет в том, что через несколько месяцев скажу ему, что у нас в жизни разные цели.

Но ни за что на свете я не сообщила бы ему об этом в Facebook.

Размашистым шагом я завернула за угол и прошла в приемную юридической фирмы, где он работал. Не такой напыщенной, как офис Боба, но все же мы были юристами по судебным искам, а не пытались спасти мир. Девушка на ресепшене улыбнулась:

– Могу ли я вам чем-то помочь?

– Джо ожидает меня, – сказала я и пошла по коридору.

Открыв дверь в его кабинет, я услышала, как он наговаривает на диктофон: «Кроме того, мы считаем, что в интересах „Кокран энд санс“… Марин? Что ты здесь делаешь?»

– Ты порвал со мной на Facebook?

– Собирался отправить сообщение, но решил, что это еще хуже, – сказал Джо, поспешно закрывая дверь, когда мимо прошел его коллега. – Да брось, Марин! Ты же знаешь, что я не силен в нежностях. – Он ослепительно улыбнулся. – В метафорических нежностях…

– Ты такой бесчувственный тролль!

– Довольно цивилизованно, если так уж подумать. А какой еще вариант? Закатить огромную ссору, где ты бы сказала мне проваливать, а еще лучше сдохнуть?

– Да! – ответила я и набрала воздуха в легкие. – У тебя кто-то другой?

– Что-то другое, – рассудительно сказал Джо. – Ради всего святого, Марин! Ты отшила меня все три раза, когда я пытался встретиться с тобой. Что еще ты ожидала? Просто сидеть и ждать, когда у тебя найдется на меня время?

– Это нечестно. Я читала приложения к соглашению о браке…

– Вот именно, – ответил Джо. – Ты не хотела встречаться со мной. А хотела встретиться со своей биологической матерью. Слушай, сперва это даже зажигало… ты так страстно говорила о поисках. Но оказалось, что ты только в этом такая страстная, Марин. – Он сунул руки в карманы. – Только тем и занята, чтобы жить прошлым, сейчас тебе нечего мне предложить.

Под воротником костюма моя шея пылала.

– Помнишь те два восхитительных дня… и две ночи… в моем доме? – спросила я, прильнув к нему, пока мы не оказались совсем близко. Я видела, как расширились его зрачки.

– Ага, – выдохнул он.

– Я симулировала. Каждый раз, – сказала я и, гордо задрав голову, вышла из кабинета Джо.

Мой день рождения третьего января 1973 года. Очевидно, что я знала это всю жизнь. Постановление об удочерении, которое я получила из округа Хиллсборо, было датировано концом июля из-за шестимесячного срока, чтобы завершить процесс, а также времени на слушание. В сообществе приемных детей существует много споров насчет этого шестимесячного срока. Некоторые считают, что он должен быть дольше, чтобы биологическая мать передумала, другие думают, что короче, чтобы приемные родители не волновались, будто их малыша заберут. Конечно, в какой группе окажешься ты, зависит от того, отдаешь ты ребенка или забираешь.

Я задержалась на несколько дней. Отец любил повторять, что рассчитывал на меня, как на налоговый вычет, но вот я появилась в новом году. На клочке бумаги из больницы, которая сохранилась в детской карточке, была бирка с оторванным именем, но я все же смогла различить петлю в фамилии: наклонная «у», или «g», или «j», или «q». Вот что я знала о прежней себе, а еще что мои биологические родители жили в округе Хиллсборо и что моей матери было семнадцать. В семидесятые был еще шанс, что семнадцатилетняя девушка выйдет замуж за отца своего ребенка, это и привело меня в архив.

С помощью калькулятора даты на сайте для беременных я вычислила, что, скорее всего, меня зачали примерно десятого апреля, чтобы успеть к новогодней ночи. «Десятое апреля. Выпускной в школе, танцы», – представляла себе я. Полуночная поездка в машине на побережье. Волны, накатывающие на берег, солнце, которое на рассвете расплывается по океану, как желток; он и она, спящие в объятиях друг друга. В любом случае если она обнаружила через месяц, что беременна, значит поженились они в начале лета 1972 года.

В 1972 году Никсон отправился в Китай. Одиннадцать израильских атлетов были убиты на Олимпийских играх в Мюнхене. Марка стоила восемь центов. Команда «Окленд Эйс» выиграла в первенстве США по бейсболу. На Си-би-эс состоялась премьера сериала «Мэш».

Двадцать второго января 1973 года, через девятнадцать дней после моего дня рождения и переезда к семье Гейтс, Верховный суд США рассматривал дело Роу против Уэйда[7]7
  Решение о законности абортов.


[Закрыть].

Может, моя мать услышала об этом и прокляла такое совпадение?

Несколько недель назад я стала просматривать архивные записи округа Хиллсборо на наличие свидетельств о браке начиная с лета 1972 года. Если матери было семнадцать, значит требовалось согласие родителей. Это сокращало количество документов, которые требовалось просмотреть.

Я отменяла встречи с Джо две недели подряд, пока просматривала три тысячи свидетельств о заключении брака, а также узнала жуткие вещи о своем родном городе (что девочки от тринадцати до семнадцати лет и мальчики от четырнадцати до семнадцати могут пожениться с согласия родителей), но не нашла приложений, в которых бы упоминались мои приблизительные биологические родители.

По правде говоря, даже до того, как Джо бросил меня, я отказывалась прекратить поиски.

После похода в его офис я вернулась к работе и оставшийся день каким-то чудом выполняла свои обязанности. Вечером пришла домой, открыла бутылку вина и приняла ванну со скрабом «Кофе и вереск» от «Бен энд Джерри». Мне пришлось взглянуть неприглядной правде в лицо: действительно ли я хотела найти свою биологическую мать. Предположительно, она прошла через муки выбора, решая, отдавать меня или нет. Конечно, и мне следовало взвесить ситуацию и понять, искать ее или нет. Любопытства было недостаточно, как и страхов из-за моей наследственности, которые заставили узнать о моем происхождении. Как только я найду ее имя, что тогда? Узнать, откуда я родом, – не то же самое, что набраться смелости услышать правду, почему меня отдали. Я могла открыть дверь отношениям, которые могли изменить жизни нас обеих.

Дотянулась до телефона и позвонила маме:

– Чем занимаешься?

– Пытаюсь разобраться, как мне записать «Отчет Кольбера», – сказала она. – А ты чем?

Я посмотрела на таявшее мороженое, полупустую бутылку вина:

– Перехожу на жидкую диету. Тебе нужно нажать на красную кнопку, чтобы на экране появилось нужное меню.

– Ах, вот она. Понятно. Твой отец ворчит, когда я смотрю сериал, а он пытается уснуть.

– Можно тебя кое о чем спросить?

– Конечно.

– Я страстная?

Она засмеялась:

– Должно быть, все очень плохо, если ты меня об этом спрашиваешь.

– Я не про романтику. Скорее о жизни. У меня были увлечения в детстве? Я собирала карточки «Малышей из мусорного бачка» или умоляла записать меня в команду по плаванию?

– Дорогая, до двенадцати лет ты ужасно боялась воды.

– Хорошо. Может, это не лучший пример. – Я потерла переносицу. – Я продолжала дело, когда становилось сложно? Или просто бросала его?

– А что? На работе что-то случилось?

– Нет, не на работе. – Я замешкалась. – Будь ты на моем месте, то стала бы искать биологических родителей?

Повисла тишина.

– Ух ты! Довольно сложный вопрос. Мне кажется, мы уже обсуждали эту тему. Я сказала, что поддержу тебя…

– Знаю, что ты сказала. Но разве тебе не было больно? – в лоб спросила я.

– Марин, не стану врать. Когда ты начала задавать вопросы, то было. Отчасти мне казалось, что если ты достаточно сильно любишь меня, то тебе не нужны ответы на них. Но потом ты так испугалась у гинеколога, и я поняла, что дело не только во мне. А в тебе.

– Я не хочу тебя обижать.

– Не беспокойся за меня, – сказала она. – Я уже старая и закостеневшая.

Ее слова заставили меня улыбнуться.

– Ты не старая и вполне себе мягкая. – Я перевела дух. – Не перестаю об этом думать, дело довольно важное. Ты находишь в земле ящик, полагаешь, что там сокровища, а вместо этого видишь что-то гниющее.

– Может, ты боишься причинить боль себе.

Мама, как всегда, попала в яблочко. А что, если бы я оказалась в родственных связях с Джеффри Дамером[8]8
  Джеффри Дамер – серийный убийца.


[Закрыть] или Джесси Хелмсом?[9]9
  Джесси Хелмс – политический деятель.


[Закрыть] Разве не лучше и вовсе не знать о таком?

– Она избавилась от меня тридцать лет назад. Что, если я ворвусь в ее жизнь, а она не захочет видеть меня?

На другом конце провода раздался тихий вздох. С этим вздохом у меня ассоциировалось мое возрождение. Я слышала его, когда бежала в объятия мамы, если с качелей на площадке меня сталкивал подросток, слышала перед моим выпускным, перед тем как я поехала на танцы, слышала, когда стояла на пороге общежития в колледже, стараясь не расплакаться, когда она впервые оставила меня одну. Все мое детство собралось в этом вздохе.

– Марин, – сказала мама, – разве ты можешь быть нежеланна?

Честно, я не из тех людей, кто верит в привидения, карму и реинкарнацию. И все же на следующий день я отпросилась с работы под предлогом плохого самочувствия, чтобы поехать в Фалмут в Массачусетсе, чтобы поговорить с ясновидящей насчет моей биологической матери. Я сделала еще глоток кофе из «Данкин донатс» и представила, что это будет за встреча, получу ли я информацию, которая наведет меня на правильный путь, как та женщина, которая порекомендовала Мешинду Дауз с ее предсказаниями.

Прошлой ночью я вступила в десять интернет-групп по приемным детям. Придумала себе логин ([email protected]) и составила список из вебсайтов в новеньком ежедневнике «Молескин».

ИСПОЛЬЗУЙТЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ РЕГИСТРЫ.

ЗАРЕГИСТРИРУЙТЕСЬ В ПРПВ – Путеводителе ресурсов поиска и воссоединения, самом большом архиве.

ЗАРЕГИСТРИРУЙТЕСЬ ВО ВСЕМИРНОМ РЕГИСТРЕ.

ПОГОВОРИТЕ С ПРИЕМНЫМИ РОДИТЕЛЯМИ… ДВОЮРОДНЫМИ СЕСТРАМИ И БРАТЬЯМИ, ДЯДЯМИ, СТАРШИМИ БРАТЬЯМИ И СЕСТРАМ И.

ПОЙМИТЕ, КТО БЫЛ ПОСРЕДНИКОМ. Другими словами, кто организовал удочерение / усыновление? Церковь, юрист, терапевт, агентство? Они могут стать источниками информации.

ЗАПОЛНИТЕ ЗАЯВЛЕНИЕ О КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТИ, чтобы, когда объявилась ваша биологическая мать, она могла узнать, что вы хотите с ней связаться.

РЕГУЛЯРНО ЗАПОЛНЯЙТЕ ИНФОРМАЦИЮ О СЕБЕ. Есть люди, которые просматривают ее и отправляют в нужные инстанции!

РАЗМЕСТИТЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ В ГЛАВНЫЕ ГАЗЕТЫ СВОЕГО РОДНОГО ГОРОДА.

ПОМИМО ВСЕГО ПРОЧЕГО, ИГНОРИРУЙТЕ ВСЕ ПОИСКОВЫЕ ФИРМЫ, КОТОРЫЕ ВИДИТЕ В РЕКЛАМАХ ПО ТЕЛЕВИЗОРУ ИЛИ В ТОКШОУ! ЭТО МОШЕННИКИ!

В два часа ночи я все еще сидела в чате группы для приемных детей, откликаясь на ужасные истории людей, которые хотели уберечь меня от своих ошибок. Там был RiggleBoy, который позвонил по поисковому номеру 1-900 и продиктовал информацию по своей кредитной карте, а в итоге в конце месяца ему предъявили счет на 6500 долларов. Еще Joy4Eva, которая узнала, что ее забрали из семьи за жестокое обращение. AllieCapone688 поделилась списком из трех книг, которые помогли ей начать поиски, что стоило меньше, чем все потраченное на частных детективов. Только одна женщина рассказала о счастливом финале: она ходила к ясновидящей по имени Мешинда Дауз, которая дала ей такую точную информацию, что ее биологическая мать нашлась через неделю. «Попробуйте, – предложила FantaC. – Что вам еще терять?»

Как минимум самоуважение. Но в то же время я полезла в Google и вбила в поисковик Мешинду Дауз. Ее сайт загружался целую вечность. Виной тому был музыкальный файл, зловещая мелодия из колокольчиков и пения горбатых китов. «Мешинда Дауз, – говорилось на домашней странице, – сертифицированный консультант по ясновидению».

Что еще за сертифицированный консультант по ясновидению? Из Департамента США по змеиному маслу и шарлатанам?

«Работает в сообществе Кейп-Кода тридцать пять лет».

А значит, к ней можно было доехать на машине из моего дома в Бэнктоне.

«Позвольте мне стать вашим мостом в прошлое».

Прежде чем пойти на попятную, я нажала на адрес электронной почты и отправила сообщение, объясняя свои поиски биологической матери. Через тридцать секунд я получила ответ:

Марин, я думаю, что смогу вам помочь. Вы свободны завтра днем?

Я не стала спрашивать, почему эта женщина сидит онлайн в три часа ночи. И не стала удивляться, отчего успешная гадалка так легко нашла свободное время для встречи. Вместо этого я согласилась на взнос в шестьдесят долларов и распечатала указания, как проехать к ней.

Через пять часов после выезда из дому утром я подъехала к Мешинде Дауз. Она жила в крохотном домике с лиловой штукатуркой и алой отделкой. Женщине перевалило за шестьдесят, но волосы, доходившие ей до пояса, она красила в угольно-черный цвет.

– Должно быть, вы Марин.

Ух ты, она уже все угадывала!

Женщина провела меня в комнату, отделенную от коридора занавеской из шелковых шарфов. Внутри напротив друг друга стояли два дивана, а между ними квадратный белый пуф, на котором лежали перо, веер и колода карт. На полках стояли куклы «Бини бейбис», каждая запечатана в крошечный целлофановый пакетик с ярлычком в виде сердца. Казалось, они задыхаются внутри.

Мешинда села, и я последовала ее примеру.

– Сперва деньги, – сказала она.

– Э-э-э… – Я порылась в сумке и достала три купюры по двадцать долларов, которые она свернула и бросила в карман.

– Почему бы вам сперва не рассказать, зачем вы здесь?

Я заморгала:

– Разве вы этого не знаете?

– Дар ясновидения не всегда так работает, милая. Вы немного нервничаете?

– Наверное.

– Не стоит. Вы под защитой. Вокруг вас духи. – Она зажмурилась. – Ваш… дед? Он хочет передать вам, что теперь ему дышится легче.

Я открыла рот от удивления. Мой дед умер, когда мне было тринадцать, от тяжелой формы рака легких. Я слишком сильно боялась навещать его в больнице и видеть, как он угасает.

– Он знал что-то важное про вашу биологическую мать, – сказала Мешинда.

Что ж, удобно, раз уж дедушка не мог подтвердить или опровергнуть это.

– Она худая, с темными волосами, – проговорила ясновидящая. – Она была очень молода, когда это случилось. Я слышу акцент…

– Южный? – спросила я.

– Нет, не южный… Не могу определить. – Мешинда посмотрела на меня. – Еще я слышу имена. Странные. Аллагаш… и Уиткомб… нет, скорее Уиттер.

– «Аллагаш Уиттер» – это юридическая фирма в Нашуа.

– Думаю, у них есть информация. Возможно, их юрист занимался удочерением. Я бы с ними связалась. И Мейси. Кто-то по имени Мейси тоже владеет информацией.

Мейси – так звали служащую из округа Хиллсборо, которая отправила мне сертификат об удочерении.

– Уверена в этом, – сказала я. – У нее целая папка.

– Я говорю про другую Мейси. Тетю или кузину… Она удочерила ребенка из Африки.

– У меня нет тети или кузины по имени Мейси.

– Есть, – настойчиво проговорила Мешинда. – Но вы еще с ней не встречались. – Она сморщилась, будто съела лимон. – Вашего биологического отца зовут Оуэн. Он имеет отношение к закону.

Я заинтригованно подалась вперед. Может, поэтому меня влекло к этой профессии?

– У него с вашей биологической матерью было еще трое детей.

Было это правдой или нет, но сердце у меня защемило. Как случилось, что эти трое остались, а меня отдали? Мне рассказывали одну и ту же историю – биологические родители любили меня, но не могли обо мне позаботиться, но это никогда не казалось мне правильным. Если они так сильно любили меня, почему я оказалась брошенной?

Мешинда коснулась головы:

– Вот и все. Больше ничего не приходит. – Она похлопала меня по колену. – Тот юрист. С него стоит начать.

По дороге домой я заехала в «Макдоналдс» что-нибудь перекусить. Села возле игрового комплекса, напоминающего лабиринт для хомяков, где находилось множество маленьких детей и тех, кто присматривал за ними. Я набрала 411, и меня соединили с «Аллагаш Уиттер». Сказав, что я работаю на Роберта Рамиреса, я смогла миновать помощников юриста и поговорить с необходимым мне специалистом.

– Марин, – сказала мне женщина, – что я могу для вас сделать?

Сидя на узкой скамейке, я вся подобралась, будто так могла сделать наш разговор более личным.

– Это немного странная просьба. Я пытаюсь найти информацию о клиенте вашей фирмы, который работал у вас в начале семидесятых. Это была молодая девушка шестнадцати-семнадцати лет.

– Это не так уж сложно. У нас немного подобных случаев. Какая у нее фамилия?

Я замешкалась:

– Я не знаю фамилии.

На линии повисла тишина.

– Это дело о приемной семье?

– Да. Обо мне.

Голос женщины стал ледяным.

– Лучше вам связаться с судом, – сказала она и повесила трубку.

Я стиснула в ладонях телефон и уставилась на мальчика, который с визгом съезжал с изогнутой фиолетовой горки. Он имел азиатскую внешность, его мать нет. Был ли он усыновлен? Будет ли он однажды сидеть здесь, как я, зайдя в тупик?

Набрала номер 411 снова, через несколько секунд меня соединили с Мейси Донован, служащей по поиску приемных детей в округе Хиллсборо.

– Возможно, вы меня не помните. Несколько месяцев назад вы прислали мой сертификат об удочерении…

– Имя?

– Как раз это я и ищу…

– Ваше имя, – сказала Мейси.

– Марин Гейтс, – сглотнув ком в горле, сказала я. – Это, конечно, безумие, но сегодня я говорила с ясновидящей. В смысле, я не из тех сумасшедших, что ходят к гадалкам… но я не против, если кто-то иногда это делает, ничего страшного… в любом случае я ездила к той женщине, и она сказала, что кто-то по имени Мейси владеет информацией о моей биологической матери. – Я натянуто усмехнулась. – Она не сказала подробностей, но вот в этом точно угадала, да?

– Мисс Гейтс, – ровным голосом сказала Мейси, – чем я могу вам помочь?

Я уставилась себе под ноги.

– Я не знаю, куда двинуться дальше, – призналась я. – Не знаю, что делать.

– За пятьдесят долларов я могу предоставить вам информацию, не допускающую установления личности, в письме.

– Что это значит?

– Все, что есть в вашем досье, где не упоминаются имена, адреса, телефонные номера, дата рождения…