Текст книги "Серебряный камень"

Глава 9
В замке маркграфа

Йен без труда сообразил, что главное – постоянно держать на копье по крайней мере одну затянутую в перчатку руку; тогда, если оно вдруг тебя задевает, опасаться нечего, перчатка представлялась своего рода заземлением, хотя на самом деле все это было, разумеется, бессмыслицей. Впрочем, Йен и не собирался вникать в истинную природу вещей, принимая их как некую данность. Да и кто сказал, что магия должна иметь смысл? Черт побери, в самой жизни-то не всегда усмотришь смысл!

Важно только не допускать повторения истории, имевшей место в самую первую ночь. Тогда, ложась спать, он, разумеется, снял перчатки, а копье просто воткнул в землю. Видимо, ворочаясь во сне, юноша случайно задел копье. И тут же в ужасе пробудился от страшнейшей боли, а наутро на руке вскочил волдырь с куриное яйцо, как после ожога.

Пока что этот самый волдырь не позволял юноше расслабляться, и Йен постоянно соблюдал осторожность, шагая по дороге с Арни и Иваром дель Хивалом.

Йен был почти уверен, что Арни вымотается уже к концу первого дня странствия, однако тот не подавал признаков усталости, ничем не уступая своим спутникам помоложе.

– Как ты, малыш? – осведомился Арни у Йена, и изборожденную морщинами физиономию осветила улыбка. – Поспеваешь за мной?

Удивительно, но все тяготы странствия, казалось, шли старику только на пользу.

Внезапно Ивар дель Хивал поднял вверх руку:

– Впереди на дороге патруль, причем их ровно вполовину меньше, чем полагается.

– Отчего же ты не рад? – попытался пошутить Йен.

– А оттого, что и десятка всадников за глаза хватит, чтобы разделаться с нами. Да и не стали бы, мне сдается, вандесты высылать по наши души маленький патруль.

– Верно. – Пальцы Арни Сельмо машинально пытались нащупать какой-то предмет у пояса. – Как выражается док Шерв, если ты услышал топот копыт – а я именно его и слышу позади, – то скорее всего это лошади, а не зебры.

– Время сражаться и время тихо постоять… – промолвил Ивар дель Хивал. – Сейчас, как мне кажется, выбор у нас не столь уж мучительный.

Всадник во главе патруля сначала пустил коня шагом, а потом заставил его и вовсе плестись, едва перебирая копытами. На черную кожаную куртку командира, окаймленную серебряной нитью, ниспадала шерстяная накидка, едва закрывавшая ножны, в которые намертво вцепился эмалированный протез.

Судя по виду, солдаты были настроены серьезнее некуда; Йену и его спутникам не оставалось иного выхода, как остановиться. Юноша почти оглох от страшных ударов сердца в ушах. Как поступит этот субъект на коне, если у него, не дай Бог, зачешется нос? Ведь одна рука у воина занята уздечкой, а вторая ни на секунду не выпускает рукоять оружия в ножнах…

Впрочем, вопросов лучше сейчас не задавать.

– Приветствую вас! – поспешил воскликнуть Йен.

Секунду или две всадник безмолвно взирал на юношу, вперив в него взор темных глаз из-под нависших бровей.

– Привет и вам, говорю без дурных намерений и скрытых угроз, – пробасил он, хотя его интонация свидетельствовала как раз об обратном. – Я Агловайн Тюрсон, по рождению – брат маркграфини Внутренних Земель, по должности – командир патруля. Не объясните ли вы нам ваши намерения?

– Хм-м… Намерения? – Йен откашлялся. – То есть, гм… мы не собираемся причинять вам вред. Мы всего лишь должны кое-кому в вашей столице кое-что передать. Одно известие.

– Мы направляемся к Престолу, – вмешался Ивар дель Хивал. – Мы курьеры, посыльные.

Агловайн Тюрсон недоверчиво скривился.

– Да, трудно представить себе, что младший чин Дома Пламени может выполнять шпионское задание – если только в детстве, разумеется, когда ты был еще мальчишкой, тебе не приходилось встречаться с Иваром дель Хивалом, якобы безобидным торговцем, а на самом деле шпионом Доминионов. – Всадник обратился к одному из своих спутников, пузатому пожилому человеку: – А как у нас сейчас поступают с лазутчиками?

– Мне кажется, по-прежнему рубят головы, – прогнусавил в ответ пузатый. Он с любопытством осматривал путешественников, задумчиво почесывая небритый подбородок. – Впрочем, лучше спросить самого маркграфа. Нельзя же творить самосуд. К тому же надо узнать, что он решит сделать с сообщниками шпиона.

Сзади раздался топот копыт – подъехали остальные солдаты патруля. Йен внезапно понял, что они взяты в клещи. Логика подсказывала, что беспокоиться уже не о чем – Тюрсон, заметив их гораздо раньше, чем они его, отправил часть патруля перекрыть путешественникам возможные пути отхода. Но какая, к черту, логика, если ты стоишь на пыльной дороге в окружении вооруженных конных солдат? Разве до логики, если во рту у тебя преотвратный металлический вкус страха?

Оставалось только надеяться, что у тебя не дрожат руки и голос.

Хотя Арни Сельмо был бел как полотно, а на лбу выступили бисеринки пота, как ни странно, он не производил впечатление человека, полумертвого от страха. Старик продолжал стоять, заложив пальцы за ремни своего рюкзака, и вид у него был, скорее, недоуменный, он будто вопрошал взглядом Ивара дель Хивала: почему мы еще живы?

Да, именно на Ивара дель Хивала устремил свой взор Арни. Не на Йена же, в конце концов – тот еще совсем ребенок. Какой из него командир – ни он сам, ни Ивар дель Хивал никогда желторотого юнца в роли старшего всерьез не воспринимали и воспринимать не собирались.

Охваченный горькими мыслями, Йен в сердцах грохнул копьем о землю.

Буммм!

Почва ощутимо заколебалась, от поднявшегося гула лошади, всхрапнув, заржали, а с деревьев посыпалась листва. Небо над головой внезапно почернело от сотен… какое там, от тысяч взметнувшихся в воздух птиц!

Черт побери! Устроить шоу, когда ты стоишь в плотном кольце вооруженных всадников, готовых по малейшему сигналу командира вмиг искрошить тебя, – такое могло прийти в голову лишь полному идиоту!

Минутку-минутку… Пока большинство конных всеми силами старались приструнить взбесившихся коней, командир патруля, тоже борясь с лошадью, растопырил пальцы и даже несколько растерянно вытянул руку вперед, что, вне сомнения, должно было означать призыв к мирным переговорам. И верно – наконечники копий тут же взлетели в небо, руки были убраны с рукоятей мечей.

Агловайн Тюрсон довольно долго сидел на коне с разинутым ртом; затем, все же закрыв рот, спешился. Его металлическая рука, казалось, приросшая к рукояти оружия, теперь преданно прижимала эфес меча к груди у самого подбородка. Выглядело это до жути несуразно, зато более миролюбивую позу и не вообразишь – попробуй-ка выхвати меч из ножен!

Командир патруля застыл посреди грязной дороги со склоненной в почтительном поклоне головой.

– Прошу извинить, – пробасил он, – мою дерзость, сэр. Вы… вы не тот, за… за кого я вас принимаю?

Йен даже не нашелся, что ответить. Он уже раскрыл было рот, чтобы что-то сказать, явно невпопад, разумеется, но тут его выручил Ивар дель Хивал.

– Уж не возомнили ли вы себя вправе допрашивать любого, кто покажется вам Обетованным Воителем, будто купца-бродягу, который ненароком заехал со своим возком на дорогу и мешает военным двигаться?

Тон и смысл этого заявления явно покоробили Агловайна Тюрсона.

– Вы хотите сказать, что передо мной – Обетованный Воитель?

– Ничего такого я не хочу сказать, – пожал плечами Ивар дель Хивал. – И вообще, какое значение имеет, что я хочу сказать? Вы принимаете меня за шпиона, так с какой стати я буду что-то утверждать? Чтобы потом меня снова в лжецы записали? – Он жестом указал на Йена. – Могу только пояснить, что это Йен Сильверстейн, по прозвищу Йен Сильверстоун, а меч у него на боку отведал крови огненного великана.

Все знали, что прихвастнуть Ивар дель Хивал мастак. Этот человек никогда не лгал, но умел подать правду таким образом, что она звучала куда эффектнее и невероятнее всякой лжи. Что вполне в традициях Домов Срединных Доминионов – тамошние жители с молоком матери впитывали страсть к интригам, фехтовальному мастерству и надуванию щек. То, как Ивар дель Хивал сейчас расписывал Йена, в общем-то соответствовало действительности. Хотя вряд ли юноша справился бы с огненным великаном, если бы делу не помог случай.

Впрочем, сейчас не время уточнять, что правда, а что ложь.

– Мне ничего не известно об Обетованном Воителе, – тихо промолвил Йен. – Я всего лишь курьер.

– Полагаю, вы не станете возражать, если мы проводим вас к маркграфу?

Это был вопрос, однако Тюрсон не ждал на него ответа. Щелкнув пальцами, он приказал трем солдатам спешиться и подвести своих еще не успевших полностью оправиться от потрясения животных, после чего Йен и его спутники оседлали лошадей.

Седло было снабжено несколькими медными кольца, по-видимому, для пристегивания плетей и прочего снаряжения, а у левого стремени был приторочен кожаный чехольчик, куда Йен вставил торец копья. Вот только держаться было не за что, а Йен, до того дважды ездивший верхом, так и не смог обвыкнуть в седле, даже если лошадь под ним шла неторопливым шагом… да что там, даже если она спокойно стояла! Юношу просто-напросто укачивало.

– Кто теперь осмелится сказать, будто в обычае сына маркграфини самому ехать верхом, в то время как Обетованному Воителю приходится плестись на своих двоих, – не очень дружелюбно ухмыльнулся Агловайн Тюрсон. – Надеюсь, вам удобно на спинах этих животных, хотя не поручусь, что резвее коней не сыскать. Не всегда ведь получаешь то, что желаешь.

– Да-да, – машинально ответил Йен и подумал: «Однако если приложить усилия, то порой и добиваешься своего».

Агловайн Тюрсон сел на коня. Блокированному спереди и с тыла всадниками, Йену ничего не оставалось, как только пустить лошадь шагом, что он и сделал.

Вдали в прогалине между деревьями показался замок маркграфа, заходящее солнце окрашивало его стены в ярко-розовый и золотистый цвета. Дорога вилась между залитыми водой рисовыми полями, местами сужаясь до такой степени, что на ней вряд ли разъехались бы две пары верховых. Это сильно замедляло продвижение, но вскоре дорога стала шире, и Йен оказался между Иваром дель Хивалом и Арни Сельмо.

– Небось знакомые места? – ворчливо осведомился Арни.

– Ну, да, знакомые, – ответил Ивар дель Хивал. – За эти годы тут мало что изменилось. Впрочем, трудно сказать – не успеешь оглянуться, как все немедленно залижут, если что-нибудь рушится, здесь такие порядки. У нас в Городах по-другому, да и особой нужды ремонтировать нет.

Верно. Пять Городов Доминиона не один век тому назад врезали в горы, а камень мог еще века простоять – что ему сделается.

Ивар указал на юго-западный угол внешней стены.

– Мне точно известно, что несколько столетий назад там была огромная пробоина, а сейчас разве это заметишь? Несколько бочек штукатурки, два десятка мастеров, пару сотен лет под солнцем и дождем, вот и порядок.

– Выходит, – промолвил Йен, – тебе уже приходилось здесь бывать.

Ивар ответил не сразу.

– Ну… в молодости, когда были силы носиться по всему Тир-На-Ног, я приторговывал в здешних местах.

– Агловайн Тюрсон и словом не обмолвился о торговле – он сразу же обозвал тебя шпионом.

– Шпион – это, знаешь ли, слишком сильно сказано. – Рот Ивара недовольно скривился. – Я всегда предпочитал считать себя разъезжим торговцем, который не зажмуривает глаза при виде любопытных вещей. И Его Пылкость – не тот, с кем ты имел дело, а прадед нынешнего Огненного Герцога – всегда проявлял интерес к тому, что я мог рассказать, возвратившись из очередной поездки.

– Теперь понятно, почему вандесты истолковали твои поездки по-своему, – не скрывая сарказма, заметил Арни Сельмо.

– Невиновность – мой единственный щит.

Арни только хмыкнул в ответ.

Перед воротами у подъемного моста все спешились. Несколько солдат повели лошадей куда-то вдоль по тропинке у замковой стены, остальные, гремя сапожищами, препроводили Йена, Ивара дель Хивала и Арни Сельмо внутрь.

Побыв некоторое время в обществе Торри и Осии, Йен нередко ловил себя на мысли, что и сам везде готов видеть ловушки. Впрочем, не требовалось особого ума, чтобы понять: замысловатые горгульи на стыке потолка и стен в действительности приспособлены для изливания кипящего масла на головы тех, кто сумел сюда пробиться.

Юноша поделился своими соображениями с Иваром дель Хивалом, и тот погрозил ему пальцем.

– Знаешь, молодой Сильверстоун, – обратился он к нему по-английски, мило улыбаясь, – или как ты там себя изволишь величать… одно дело – заметить любопытную черту местных сооружений, а другое дело – обсуждать ее. И уж совсем третье – обсуждать с точки зрения армии неприятеля. Вряд ли это понравится нашим симпатичным спутникам. – Исполин завершил свое высказывание широким жестом, совершенно не соответствующим его словам.

– Эй, а тут не говорят по-английски? – полюбопытствовал Арни Сельмо.

Голова Ивара дель Хивала склонилась набок.

– Насколько мне известно, не слишком. Однако могут шпарить по-английски ничуть не хуже, чем по-берсмальски. Языковые способности дарует не только Орфиндель.

Главный вход в замок – массивные врата из вековых бревен, связанных толстенными, в руку толщиной канатами, были заперты, но сбоку имелся узенький проход, вот через него солдаты и провели Йена и его товарищей.

– Все здесь как-то знакомо, вроде я здесь уже был, – произнес Ивар дель Хивал, сунув на секунду свой нехитрый багаж Арни, чтобы протиснуться по коридору на очередном узком повороте.

– Ну, по крайней мере раз – точно, когда на свет рождался.

– Эта шутка была с бородой, когда ты еще под стол пешком ходил, – промолвил Ивар дель Хивал, – однако я хотел сказать другое. Вход – точь-в-точь такой же, как в любой Город. Попроще, конечно, но я сильно сомневаюсь, что этот замок возводил Обреченный Строитель.

– Да уж, его построил муж матери моей матери моей матери. – В нескольких шагах от двери Агловайн Тюрсон остановился. – Сейчас прошу соблюдать осторожность.

Дверь, вернее, дверная коробка была усеяна острейшими шипами из вороненой стали длиной от полуметра до метра. Ножнами с мечом Тюрсон откинул в сторону шипы слева, а один из солдат – шипы справа.

Когда Йен миновал эту жуткую дверь, в глаза ему ударил свет заходящего солнца.

Все внутри ничем не напоминало юноше замок. Земля была ухоженной, и в то же время здесь уважали природный ландшафт – деревья, некоторые из них весьма почтенного возраста, росли повсюду, кроме, разве что, узенькой полоски вдоль стены. Ручеек, приветливо журча, извивался среди деревьев и впадал в приютившийся в северо-западном углу пруд. По водной глади скользили с десяток лебедей, время от времени погружая грациозные шеи в воду в поисках рыбешки. Тут же резвилась стайка ребятишек. Одна из девочек вдруг плюхнулась на спину, поскользнувшись, и проехала на заду до самой воды, откуда тут же выбралась, заливаясь смехом.

На вершине пологого холма стояло трехэтажное здание. Оба его крыла, восточное и западное, выглядели новее и явно пристраивались позднее.

Агловайн Тюрсон жестом велел остановиться на лужайке перед главным входом.

– Оружие вы должны оставить здесь, – распорядился он. – Маркграф не потерпит у себя вооруженных визитеров.

Иен мгновение раздумывал. Очень не хотелось расставаться с «Покорителем великанов», да и чутье подсказывало, что Одину трудновато будет обеспечить ему безопасность, если копья при нем не будет. Но… слишком много здесь солдат, чтобы качать права.

Юноша, очень осторожно поставив древко копья на землю, принялся вдавливать оружие в почву, пока на поверхности не остался один лишь наконечник.

– Следите, чтобы никто до него не дотрагивался, – предупредил Йен. – Это очень опасно.

Отстегнув ремень, на котором висел меч, он положил «Покорителя великанов» рядом, так чтобы меч слегка касался острия копья. Ивар дель Хивал стал было укладывать у копья и свое оружие, но вовремя одумался – передал оружие Йену, и тот аккуратно положил его. После того как солдаты бегло обыскали путников, Агловайн Тюрсон повел их по коридору со сводчатыми потолками, затем спустился вниз в какой-то темный проход и, миновав его, оказался перед массивной дубовой дверью.

Дверь эта бесшумно распахнулась, едва к ней подошли люди.

Хоромы маркграфа имели примерно те же размеры, что спортзал в школе, где учился Йен. На полу лежал толстый ковер цвета крови, той, что фонтаном хлещет из свежевспоротой артерии. Ковер не был сплошным – в нем имелись проходы из зеленого мрамора, причем не мраморные плиты лежали на ковре, а мраморный пол проступал в прорезях ковра.

В одном углу возвышался стол в окружении десятка кресел, в другом располагались явно не вписывавшиеся в общую картину предметы – обычная прялка и два простых деревянных стула, еще один угол занимало бюро, заваленное грудами бумаг, а посреди помещения теснились низенькие банкетки, уютные диванчики и массивные мягкие кресла. Там визави восседали маркграф и девушка. Поблизости сидел в кресле молодой человек, некая разновидность Агловайна Тюрсона, только чуточку моложе.

При появлении чужаков маркграф поднялся. Это был худощавый, рослый, коротко остриженный, у висков уже начинавший седеть брюнет. Как и Агловайн Тюрсон, левой металлической рукой он придерживал меч, однако у хозяина ножны воспринимались не более чем модным аксессуаром, дополнением к одежде.

Юноша не успел хорошенько разглядеть маркграфа, поскольку от вида присутствовавшей здесь особы женского пола у него вдруг буквально перехватило дыхание.

Он не мог понять, что в ней так поражало. Спору нет, довольно миловидное создание – блестящие волосы цвета вороньего крыла свободно ниспадали на плечи и спину, высокие скулы и поразительные синие глаза, изящный носик, полные алые губы… Черное, шитое серебром одеяние девушки, удачно сочетавшееся с сединой маркграфа, шедевр с точки зрения колористики, завершалось высоким, изысканно-простым и строгим воротником, который так и подмывало расстегнуть, а идущий почти до левого бедра разрез обнажал нежнейшую кремовую кожу стройной ноги; ноготь большого пальца обутой в сандалию ножки был подкрашен искусно подобранным под цвет глаз лаком. Руки молодой дамы, не отягощенные бижутерией и без намека на лак для ногтей, покоились на коленях.

Йен изо всех сил старался сосредоточить внимание на маркграфе. Черт побери, возьми себя в руки, задница этакая! – во все тяжкие клял себя юноша. – Кровушка, видите ли, заиграла при виде взятой где-нибудь в качестве трофея женушки маркграфа!.. Обрати на нее слишком много внимания – и вряд ли у тебя здесь найдутся друзья!

В зале повисла странная тишина, потом Ивар дель Хивал, прокашлявшись, многозначительно уставился на Йена.

Ох-ох-ох. В чужом монастыре…

– Приветствую вас, маркграф, – произнес юноша. В обычае вандестов было присовокуплять многочисленные титулы, но, по мнению Йена, лучше уж прослыть неотесанным хамом, нежели споткнуться на каком-нибудь экзотическом звании, так что он решил ограничиться лишь главным из них. – Мое имя Йен Сильверстейн, – по-берсмальски представился юноша, – хотя нередко меня называют и Йеном Сильвер Стоуном.

– Приветствую тебя, Йен Сильвер Стоун, – ответил маркграф. Голос у него оказался неожиданно высоким, что, по мнению Йена, явно не вязалось с внешностью хозяина – юноша ожидал услышать сочный баритон. – Я Эрик Тюрсон, маркграф Внутренних Земель, – продолжал он, не удосужившись представить ни своего отпрыска, ни супругу. Видимо, здесь крылась какая-то хитроумная уловка этикета – ладно, ничего страшного, Ивар дель Хивал просветит его на этот счет.

Потом.

– А твоих спутников зовут…

Когда Эрик Тюрсон повернулся к Арни Сельмо и Ивару дель Хивалу, в этом жесте нельзя было усмотреть и намека на угрозу, однако Йен прекрасно понимал, что маркграф способен на любое коварство, тем более сейчас, в стенах своего замка, в окружении как минимум десятка вооруженных стражников, в бессловесном высокомерии как бы предупреждавших: не рыпайтесь, гости дорогие, мы не хуже вас знаем, как с мечом управляться.

– Ивар дель Хивал, – представился Ивар дель Хивал, – младший чин Дома Пламени, присягнувший на верность новому Герцогу.

– Кажется, я уже где-то видел ваше лицо, – молвил маркграф.

– Лицо – так себе, ничего особенного, но я к нему за долгие годы успел привыкнуть.

Йен никак не мог взять в толк, к чему весь этот спектакль, он не сомневался, что маркграф знает о них всю подноготную – наверняка Агловайн Тюрсон отправил вперед гонца.

– Стало быть, вы сопровождаете Йена Сильвер Стоуна… А с какой целью? – Маркграф тут же протестующие вытянул руку. – Нет-нет, не торопитесь, придумайте хорошую историю. Я имею в виду, припомните те события жизни, что привели вас сюда. – Он повернулся к Арни. – А вы?

Арни, вытянувшись в струнку, отрапортовал:

– Арнольд Дж. Сельмо, капрал Седьмого кавалерийского, ныне в отставке.

Все это он выпалил по-английски, наверняка не найдя берсмальского аналога. Йен даже не сообразил, дурачится ли старикан или же совершенно серьезен. Рапорт его звучал явно не к месту, но в нем не было ни следа иронии или издевки. Взяв под козырек, Арни не опускал руку, пока маркграф довольно неумело не ответил ему – растопырив пальцы и вывернув ладонь наружу. Впрочем, сейчас вряд ли уместно обращать внимание на мелочи.

Легким кивком маркграф велел посетителям садиться.

– Ну, тогда не перейти ли нам к делу?

Девушку так никто и не представил; она откинулась на спинку кресла и, скрестив ноги, пригубила из чашки дымящегося чая, неотрывно глядя на Йена.

– По-моему, достопочтенный маркграф, – заговорила она, – здесь упоминали о некоем паромщике и его требовании.

Насколько неожиданно высоким показался Йену голос маркграфа, настолько же его удивил низкий, грудной голос девушки, музыкальный, богатый оттенками, сладкий, хотя ухо могло различить в нем и едва заметную хрипотцу, как у гобоя. Она смотрела на Йена поверх чашки, и в этом взгляде было что-то такое, что ввергало юношу в полнейшую растерянность.

– Маркграфиня, конечно же, права, – кивнул маркграф. – Хотя, полагаю, речь идет все же не о требовании, а, скорее, о просьбе. Требование – это было бы уж чересчур.

Йен никак не мог представить себе Харбарда в роли смиренного просителя, однако скрывать от маркграфа ничего не собирался.

– Он…

Ивар дель Хивал жестом руки призвал товарища к молчанию.

– Я уверен, что тот, кто нас послал, с вами совершенно согласен, – осторожно заметил он.

– И в чем же суть этой просьбы?

Вечно чертова церемонность, вечно экивоки и увертки!..

– Он хочет, чтобы пресловутая война и не начиналась, – не вытерпел юноша. Хватит – информация передана, источник ее указан, и все, теперь назад, к Харбарду, забрать вылеченного Осию и… от души надеяться, что вандесты не прикончат того, кто принес дурные вести.

– Война? – переспросила маркграфиня.

– Харбард-паромщик, ваша светлость… обеспокоен, – вмешался Ивар дель Хивал, тщательно подбирая слова. – Он считает, что наличие патрулей в районе переправы, в такой близости от южного прохода в Срединные Доминионы, в некотором роде отражает подготовку к действиям против Городов. Он просит, чтобы такого не произошло.

– Ах вот оно что. – Маркграф надул губы и мотнул головой. – И поскольку этот одряхлевший, престарелый паромщик не желает войны, войны, стало быть, не будет. Очень просто, да? – Он встал и стоял, задумчиво глядя на Йена, пока не поднялись на ноги и остальные присутствовавшие. – Значит, вопрос можно считать исчерпанным?

Арни Сельмо с ухмылкой повернулся к Йену:

– Небось не думал, что все выйдет так легко?

Юноша глубоко вздохнул:

– Со всем уважением к вам, маркграф, полагаю, что к просьбе Харбарда следует отнестись вполне серьезно.

– К просьбе паромщика…

Йен посмотрел ему прямо в глаза. Важно было не то, что сказал маркграф, важно было, как он это сказал, как, пожав плечами, с легкой улыбкой враз отмел все доводы. Это неправильно. Это глупо. Даже если Один уже не тот, что прежде, все равно престарелый бог просто излучал могущество, и с ним стоило считаться.

Маркграфу надо это понять. Он должен это понять!..

Внезапно на большом пальце юноши запульсировало кольцо Харбарда, равномерно то сжимаясь, то расширяясь, будто пытаясь выдавить из пальца молоко. Никак не изменившееся, неприметное кольцо билось в унисон с сердцем Йена.

На секунду он почувствовал головокружение и невольно пошатнулся.

– Йен Сильверстоун? – Девушка – маркграфиня – поспешно поднялась и шагнула к нему.

– Прошу вас. Вы должны мне верить! – обратился к ней Йен.

И по ее взгляду понял, что она ему поверила. Кольцо на пальце снова дважды сжалось.

Молодой человек, что сидел рядом с маркграфом, покачал головой.

– Маркграф, – произнес он громче, чем требовалось, – предпочитает не иметь дела со всяким сбродом.

– Бирс, – раздался властный голос маркграфа. – Тебя не представили; не вмешивайся.

Бирс Эриксон будто и не слышал его.

– Меня зовут Бирс Эриксон, я сын маркграфа, – отрекомендовался он. – Теперь я представлен. И еще раз повторяю: маркграф не отвечает перед чужеземцами и паромщиками. Он отвечает лишь перед Престолом, и все остальные, кто желает получить от него ответа, могут добиться этого лишь с помощью силы.

– Бирс, – вытянув руку вперед, негромко, но резко произнес маркграф. – Помолчи. Я решил выслушать этого молодого человека, а значит, я выслушаю его до конца.

– Поймите, дело крайне важное, – сказал Йен. – Не знаю, известно ли вам, кто такой Харбард, но он отнюдь не паромщик, одержимый манией величия. Он один из Древних.

– Ну разумеется! – фыркнул Бирс Эриксон. – Любой голый и босой бродяга, питающийся орешками и корой с деревьев, непременно Древний, которому наскучили мясная пища и элементарные удобства. Каждый выживший из ума старикан, вымаливающий сухую корку хлеба или кость, на самом деле Старец, испытывающий доброту того, чей дом он осчастливил своим посещением. И высохшая старая дура с выменем до колен, торгующая смердящими приворотами самого сомнительного происхождения, в действительности, конечно, из Древних – просто решила позабавиться над легковерным людом.

Арни Сельмо, не глядя на Йена, пробормотал:

– Какая муха укусила этого парня? Не иначе как перед девчонкой выпендривается…

– Еще раз вам повторяю: не стоит рассчитывать, что здесь не знают английского. – Широкое лицо Ивара дель Хивала растянулось в вымученной улыбке, а глаза указали в сторону маркграфа, как бы говоря «Он не простак».

Бирс Эриксон тем временем продолжал:

– И естественно, любая костлявая деревенщина с вонючим мешком на спине и позолоченной медяшкой в виде кольца строит из себя Обетованного Воителя, долг которого повести всех нас к Концу Зимы. Тьфу!

– Потише, Бирс, возлюбленный сын мой, – обратился к нему маркграф, – ты зашел слишком далеко.

Если бы Йен не наблюдал за ним пристально, то мог бы и не заметить секретного знака указательным пальцем.

– Нет, маркграф, нет! – Перевязь Бирса Эриксона висела на спинке кресла, и сейчас он ее качнул. – Хочу взглянуть, на что способен этот… покоритель великанов. Я не собираюсь биться с ним насмерть и не настаиваю биться до первого шрама… честно говоря, не желаю удостоить этого… Йена Сильвер Стоуна моим шрамом. Так, скромный маленький поединок до первой крови. Я даже могу поклясться, что постараюсь сделать рану маленькой. Давай скрестим клинки.

– Я сразил только одного огненного великана, – поправил его Йен. – И то… благодаря счастливому случаю.

Юношу снедало искушение надуть грудь и соответственно себя вести на глазах у очаровательной девушки, однако это было бы не просто глупостью, а именно той глупостью, которую от него и ожидали. Годы тренировки сделали из Йена фехтовальщика, но никак не дуэлянта. И хотя под пристальным наблюдением Ториана Торсена и Ивара дель Хивала он пытался превратить спорт в оружие, пойти на бой с самым настоящим мастером меча, с этим изукрашенным шрамами Бирсом Эриксоном означало скорее всего пойти на смерть.

Но Бирс Эриксон был настроен во что бы то ни стало довести свое намерение до конца.

– Ну конечно – такой великий боец, что может и отмахнуться от победы над огненным великаном!.. – Молодой человек повернулся к маркграфу. – Отец мой, прошу, позвольте мне сразить его.

– Я не вижу вызова с его стороны, Бирс, – вмешалась маркграфиня, положив руку ему на плечо. – И мне не хотелось бы собственными глазами увидеть, что ты столь легкомысленно трактуешь устав и обычаи твоего будущего Ордена.

– Бирс, мой возлюбленный сын, этот человек – наш гость и…

– Нет, он наш пленник. Его доставили сюда вооруженные охранники…

– В полном соответствии с моими указаниями. – Маркграф играл свою роль до конца. Невооруженным глазом было видно, что он стремился столкнуть лбами Йена и Бирса, вот только непонятно почему.

– Здесь нетрудно найти решение, – вмешался Ивар дель Хивал. – Уважаемый Бирс Эриксон не считает, что Йен Сильверстейн достоин серьезной дуэли, но все равно желает с ним сразиться. – Он покачал головой. – Мне приходилось с ним скрещивать клинки, маркграф, и должен сказать, что в его правой руке будто демон сидит. Он… он даже и не знает, как простейшим образом оставить шрам на противнике. И если вы дадите согласие на небольшую схватку, клянусь вам, кончится тем, что один будет лежать мертвым – либо Йен Сильверстейн, либо Бирс Эриксон.

– Это меня не пугает! – заявил Бирс Эриксон.

– Мудрость приходит с возрастом, с возрастом же приходит и уважение к оправданному страху, – произнес Ивар дель Хивал.

– Стало быть, нет способа проверить его мастерство без кровопускания? – Маркграф скептическим взором обвел Ивара дель Хивала. – Никакого?

– По крайней мере я такого способа придумать не могу, и потому…

– А я могу, – сказал маркграф. – Пусть побалуются с учебным оружием.

– С учебным? – переспросил Ивар дель Хивал. – Вы имеете в виду обожженные палки…

– Нет-нет, – запротестовал маркграф. – Так поступаете вы, в Доминионах, а мы тренируем молодежь благородного происхождения проще – на мечах, не имеющих острых кромок, с затупленными концами и очень гибких. Совершенно безопасная вещь – разумеется, если не угодишь в глаз.

Йену приходилось слышать о таком оружии; Господи, сколько же он часов провел, фехтуя рапирой!..

Он не рассмеялся и не улыбнулся; не напрягся и не расслабился.

Зерно и утки. Проклятое зерно и проклятые утки.

Ничего у вас не выйдет!..