Текст книги "Дьявол в бархате"

– Ее имя, – с гордостью ответил Джордж, – Фанни!

– Ну-ну! – сказал судья, постучав пальцем по столу. – Это всего лишь увертка! Как ее полное имя? Или она отказалась его назвать?

– Какого дьявола она будет отказываться? Ее зовут Фанни Брискет.

– Могу я спросить, лорд Джордж, – вежливо осведомился Дэнби, чье лицо от избытка вина приняло совиное выражение, – как вы познакомились с этой молодой леди?

Физиономия Джорджа, и без того красная, покраснела еще сильней.

– Сказать по правде, – кашлянув, ответил он, – это произошло в борделе.

Последовала буря аплодисментов, смешивавшихся с ударами рукояток ножей по столу. Лидия успокоила Джорджа, подумавшего, что над ним смеются.

– Джордж, дорогой! – воскликнула она, оперевшись локтями на стол, поддерживая голову ладонями и пытаясь посмотреть Джорджу в лицо, которое загораживали многочисленные серебряные канделябры. – Расскажите об этом доме – как он был меблирован, и вообще какая там обстановка!

– Ага! – отозвался Джордж. – Это важные подробности! Ибо упомянутое заведение не имело ничего общего с Уэтстоун-Парком.

Уэтстоун-Парк был не парком, а улицей, где обитала добрая половина лондонских шлюх.

– Да! – продолжал Джордж, с отвращением отмахнувшись от Уэтстоун-Парка. – Это истинный храм Венеры, предназначенный исключительно для джентльменов! – Внезапно он воскликнул: – Будь я проклят, Ник! Я же говорил о нем тебе в тот день!

Фентон глотнул из кубка Лидии. За последнее время он приобрел привычку выпивать изрядное количество кларета за ужином и с этой целью держал графин у себя в комнате. Но сейчас, будучи хозяином, он пил мало и сохранял ясную голову.

– В какой день? – спросил Фентон.

– Черт возьми! Да в тот день, когда мы с тобой разыскивали аптеку на Аллее Мертвеца, и ты проткнул шпагой двух забияк! Я начал тебе рассказывать об этом заведении, но ты был так поглощен своими мыслями, что едва не свалился в канаву.

– Да, я помню это.

– Ну, – вмешался мистер Рив, – так что касается борделя…

– Так вот, – продолжал Джордж, обводя сидящих за столом слегка остекленевшими глазами. – Как-то раз я обедал в «Радуге»и после обеда задумался, может ли где-нибудь существовать подобный храм, который я представлял в своем воображении. Я задал этот вопрос обедавшему со мной другу – не стану называть вам его имени, так как он дерзкий нахал.

«Неужели ты такой болван, – сказал он, – что не знаешь о существовании подобного дома в двух шагах отсюда?» Можете себе представить, что я ответил. «Если ты сомневаешься, – заявил он, – я покажу тебе его и научу, как туда попасть». «Laus Veneris!103103
  Хвала Венере! (лат.).


[Закрыть] – воскликнул я, побуждаемый любопытством и страстью ко всему новому. – Пошли!»

Когда, выйдя на улицу, я увидел этот дом, то решил, что мерзавец злоупотребил моей доверчивостью. Это был вполне респектабельный высокий кирпичный дом, у дверей которого стоял привратник с жезлом. «Как бы то ни было, – подумал я, – у меня в карманах полно гиней, так что я моту себе позволить удовлетворить свое любопытство. А если мошенник меня обманул, то я поступлю с его башкой, как с пробкой в бутылке!»

«Парень! – вежливо обратился я к привратнику, – не сдаются ли здесь комнаты?»И он ответил мне именно так, как говорил мне приятель. «Да, сэр, и вы можете их посмотреть, если соблаговолите войти».

Джордж сделал паузу.

Видя, что завладел вниманием собравшихся, он осушил до дна серебряный кубок с Канарским, который тут же был наполнен вновь, и устремил на слушателей пьяный, но добродушный взгляд,

– Хм! – громко произнес Джордж, стараясь скрыть, что он только что рыгнул. – Так на чем я остановился?.. Ага! Как только я вошел, меня встретила серьезная пожилая матрона. Она отвела меня в свою приемную, весьма изящно меблированную, где окинула пристальным взглядом, явно стремясь выяснить, насколько полны мои карманы,

Облаченный в оранжевый с серебром камзол Джордж протянул руку, унизанную перстнями с рубинами, сапфирами и бриллиантами.

– Матрона была полностью удовлетворена. Не сомневаюсь, милорд, – добавил Джордж, повернувшись к Дэнби, – что она осталась бы довольна и вашей милостью.

– Весьма польщен, лорд Джордж.

– Почему бы вам не посетить самому этот дом, милорд? Будь я проклят, я готов вас туда сопровождать!

– Снова выражаю вам свою признательность, – ответил лорд-казначей, который был пьян почти так же, как Джордж, и воспринял это предложение вполне серьезно. – Но позвольте задать вам еще один вопрос. Вы именно в тот раз повстречали вашу божественную Фанни?

– Нет-нет! – содрогнувшись, откликнулся Джордж. – Я встретил это небесное создание всего лишь неделю назад. И когда я увидел Фанни, то настолько был поражен ее красотой, что, клянусь вам, милорд, упал без чувств к ее ногам!

– Мне, конечно, очень жаль испортить сей поэтический перл, – вмешался мистер Рив, – но был ли ты трезв?,

– Почти трезв, – обиженно ответил Джордж, – Разве могли заставить меня свалиться четыре кружки Канарского, пусть даже разбавленного бренди?

Мистер Рив ничего не сказал. Он привез с собой лиру, как часто делал. Повинуясь его знаку, слуга за стулом передал ее ему. Но старик не стал играть – только задумчиво щипнул две струны.

– Пожалуйста, лорд Джордж, расскажите дальше о вашем первом визите в храм Венеры, – попросил Дэнби.

– Ну, – заговорил Джордж, – будучи удовлетворенной моим обликом, матрона проводила меня в просторную и светлую столовую, увешанную гобеленами и изображениями разных леди, являющихся украшением своего пола. Слуга сразу же принес нам бутылку Канарского, не дожидаясь приказа. Старая леди выпила за мое здоровье. «Все это весьма любезно, – подумал я, – но когда же мы перейдем к делу?»

Не успел я об этом подумать, как матрона заговорила. «Сэр, – сказала она, – так как вы джентльмен, то, несомненно, обладаете определенными знаниями, касающимися благородного искусства живописи, ибо его усердно изучает английское дворянство. Поэтому я хотела бы услышать ваше мнение, сэр, о том, какая из изображенных на этих картинах дам самая красивая».

Охваченный ораторским пафосом Джордж, шатаясь, поднялся, не отпуская кубок.

«Мадам, – ответил я, – я охотно выскажу свое мнение. По-моему, самая красивая – вот эта. У нее высокая грудь, черные изогнутые брови без единого торчащего волоска и прекрасные серые глаза…»

– Джордж, – мягко заметила Лидия, – ваше описание напоминает Мег Йорк.

– Пускай дьявол заберет вашу Мег Йорк! – рявкнул Джордж. – Я слыхал, что она оставила французского капитана, но куда он подевалась, не знаю и знать не хочу! Кроме того, это вовсе не было изображение Мег!

– Джордж, я просто…

– Выслушав мое суждение, – – продолжал Джордж, не желая терять нить повествования, – матрона скрылась за занавесом, а на ее месте, шурша шелками, появилась скромная леди, явно хорошего происхождения, и точная копия картины!

Когда мы выпили вина, леди с высокой грудью и черными бровями (ее звали Илайза) познакомила меня с обычаями дома. Если вы остаетесь не на всю ночь, то имеете право не более чем на четыре бутылки вина, пищу и даму за сорок шиллингов. Но если вы желаете остаться на всю ночь, – с торжествующим видом продолжал Джордж, – то правила таковы. Вы кладете под подушку десять золотых гиней и каждый раз, когда вы достойно удовлетворите вашу даму, забираете назад одну из них. Будь я проклят, разве это не благородная игра?

Дэнби кашлянул.

– Если вопрос не покажется вам чересчур интимным, лорд Джордж, то сколько гиней вы оставили под подушкой утром?

– Милорд! – запротестовал Джордж, покачиваясь и зажмурив от возмущения один глаз. – Правила упомянутого заведения запрещают благородным джентльменам задавать друг другу подобные вопросы. Все же, будь я проклят, если не защитил свою честь, в том числе и в случае с Фанни! – Он повернул сияющую физиономию к мистеру Риву: – Что скажете, добрый друг?

Мистер Рив задумчиво кивнул. Струны лиры блеснули на фоне полированного дерева.

– Не сомневаюсь, что ты говоришь правду, – ответил он. – Я сам слишком старый развратник, чтобы не узнать своего брата-повесу. И все же при дворе Карла I многое делалось по-другому.

– Что именно, граф туманов и теней?

– Мы искали не бордели, а самих женщин, – промолвил мистер Рив.

Старые, но юсе еще ловкие пальцы пробежали по струнам лиры. Он медленно заиграл, не сопровождая музыку пением, но все за столом помнили слова песни, возникшей задолго до царствования Карла I.

Когда глядим мы друг на друга,

То словно пьем заздравный тост…

Фентон и Лидия, сидящие в углу стола, инстинктивно повернулись друг к другу. Она протянула ему руку, которую он крепко сжал. Лицо Лидии разрумянилось, округлый подбородок был приподнят, в глазах светилось столько любви, что Фентон почувствовал страх.

«О Боже! – подумал он. – Что если мне предстоит потерять ее? Ведь каждая минута приближает роковую дату!» Хотя Фентон и прежде клялся в любви Лидии и был искренен, все же он никогда не любил ее так, как теперь.

Фентон и Лидия не слышали, как смолкла музыка. Они продолжали сидеть, глядя друг другу в глаза и едва замечая происходящее вокруг.

– Будь я проклят! – воскликнул Джордж. – Эта песня выразила все, что я собирался сказать вам по поводу Фанни!

– Позвольте заметить, сэр, – заговорил Дэнби. устремив потускневшие глаза на мистера Рива, – что, оставив в стороне вопрос о борделях, время, в которое мы живем, весьма суровое и требует решительных действий. Неужели вы хотели бы, чтобы мы во всем подражали нашим предкам и с гордостью пели бы об этом песни?

Слезящиеся глазки мистера Рива блеснули.

Отодвинув стул, он встал на свои подагрические ноги. Походя огромным брюхом и седыми космами на пьяного монаха, мистер Рив посмотрел в глаза Дэнби.

– Нет, милорд, – ответил он. – Но я бы разорвал на куски «Зеленую ленту», прежде чем она станет слишком сильной. Я бы спел о том, что произошло всего несколько дней назад, 7 июня, когда около шестидесяти мятежников атаковали этот дом. И шесть человек – всего шесть, милорд! – обратили их в бегство, ранив или прикончив тридцать два из них. А в результате никто и шагу не сделал, чтобы наказать бунтовщиков.

Пальцы мистера Рива вновь забегали по струнам лиры; а его сильный, хотя и хриплый голос запел бодрую мелодию:

В старый город заявился

Грозный злой тиран Толпа.

В темной щели притаился,

Морду в сажу закопав.

Он кричит: «Долой папистов!»,

Как лорд Шафтсбери велит.

А кто самый голосистый,

Вместе с ним вовсю вопит.

Но пошире дверь откроем —

Радостная весть спешит.

Удалось шести героям

Власть тирана сокрушить!

Двое слуг, не сдержавшись, разразились восторженными криками. Милорд Дэнби отрезвел, как после холодного душа. Джордж бешено аплодировал.

В тот момент дверь в холл открылась и тут же снова закрылась. Лидия и Фентон, поглощенные друг другом, не обратили бы на это внимания, если бы не одно обстоятельство. В холле горело куда больше свечей, чем в столовой, и Джайлс, таинственно исчезнувший на некоторое время и пробывший полсекунды в дверном проеме, отбросил длинную тень как раз между Фентоном и Лидией.

Лидия в испуге отшатнулась. Джайлс, неслышно обойдя стол, зашептал в ухо Фентону, но все смогли разобрать его слова:

– Сэр Роберт Саутуэлл, клерк Совета его величества, прибыл в карете…

Остальное прозвучало неразборчиво. Мистер Рив, в чьей песне остался еще один куплет, сел и снова стал пощипывать струны, повернувшись к Лидии, которая изо всех сил пыталась разобрать, что говорит Джайлс. Милорд Дэнби, выпрямивший спину и казавшийся более усталым, чем прежде, что-то бормотал Джорджу, слишком пьяному, чтобы его понять. Затем Джайлс отступил в тень, и Фентон поднялся на ноги.

– Думаю, вы понимаете, – заговорил он, ища своей рукой руку Лидии, – что я не покинул бы эту компанию ни по какой причине, кроме одной. Постараюсь вернуться через час – у меня нет времени даже переодеться. А пока, прошу вас чувствовать себя как дома!

Левой рукой Фентон вынул из кармана жилета массивные часы и открыл крышку. Стрелки показывали без пяти семь. За окном было светло.

– Меня вызывают в Уайтхолл, – сообщил он, – на личную аудиенцию у короля.

Глава 16. Аудиенция во дворце Уайтхолл

Филлис, меня ты позови!

Похитим поскорей

Минуты краткие любви

У долгих скучных дней…

Голос, ясный и бесполый, принадлежал одному из мальчиков-французов, привезенных для развлечения герцогини Портсмутской. Луиза де Керуаль, толстая, как турчанка, и с головой, похожей на диванную подушку с золоченым верхом, проплакала как-то всю ночь, требуя их у короля, который в конце концов выругался и дал согласие.

Голос, сопровождаемый теноровой виолой, доносился с площадки, усыпанной цветами, в западной части огромного Банкетного флигеля. Потолок просторного зала с коричневыми с позолотой стенами украшали богини и Купидоны, принадлежащие кисти Рубенса104104
  Рубенс Питер Пауэл (1577 – 1640) – великий фламандский художник.


[Закрыть].

Вы можете видеть Банкетный флигель и сегодня, так как он один уцелел после пожара, уничтожившего старый дворец Уайтхолл в 1698 году. Все же, бродя по каменному полу и слыша эхо ваших шагов, вы не ощутите его очарования, которое чувствовал Фентон в тот вечер.

Зал ярко освещала тысяча восковых свечей в стоящих на полу и висящих на стенах позолоченных канделябрах. Выходящие на запад высокие сводчатые окна были прикрыты тяжелыми занавесами из темно-красного бархата с золотыми кистями. Аромат алых и белых роз, красных гвоздик, лилий, померанца напоминал сильный запах духов.

– Мы должны подождать мистера Уильяма Чиффинча, – объяснил сэр Роберт Саутуэлл, высокий бородатый мужчина. – А вот, кажется, и он!

Вновь послышались нежные звуки виолы и голос мальчика, обращающиеся с мольбой к Филлис:

Друзья советовали вновь,

От мук моих устав,

Забыть навек свою любовь

Ради пустых забав…

Слова принадлежали сэру Чарлзу Сэквиллу, графу Дорсету, одному из беспутных поэтов времен Реставрации, который все еще оставался при дворе, когда другие остепенились или же, потеряв здоровье, удалились в деревню. В третьем куплете Дорсет явил свое остроумие во всем блеске:

Когда б таким советам я

Поверил, то потом

За эту глупость бы меня

Назвали мудрецом!

– Сэр Роберт! Сэр Николас! – прозвучал густой хрипловатый голос. – К вашим услугам, джентльмены!

Мистер Чиффинч, неофициальный исполнитель королевских поручений деликатного свойства, был крючконосым Геркулесом в темно-коричневом парике, одетым весьма скромно, если не считать обилия кружев, и носившим шпагу без всяких украшений. Его отличала способность перепить любого собутыльника, которой он пользовался, чтобы выведывать секреты для короля. Многие были бы удивлены, узнав, что Уилл Чиффинч является куда большим, нежели простым сводником, на тайной службе у Карла II.

– С вашего позволения… – пробормотал сэр Роберт, мгновенно испаряясь.

– Сэр Николас, – поклонившись Фентону, сказал мистер Чиффинч, – вызвав вас столь спешно, было бы невежливо заставить вас ждать. Но дело в том, что я не могу найти короля!

Он указал рукой на толпу в комнате, где горело несколько каминов, так как июньский вечер был прохладным. Это, вкупе с жаром, исходившим от свечей, и закрытыми окнами, делало воздух спертым и душным.

– Не имеет значения, – услышал Фентон собственный голос. – Я… я могу подождать.

– Но вам пока следует развлечься, – настаивал Чиффинч. – Вон там, – он указал на восточную стену зала, – у камина столы, где идет игра в карты. Подождите там, а я через две минуты разыщу короля.

– Благодарю вас.

– И… хм… еще одно слово, сэр Николас. Не удивляйтесь тому, что можете увидеть. Мы позволяем леди мошенничать из соображений галантности.

Внезапно мистер Чиффинч приподнялся на цыпочках, глядя в проход между стульями в сторону камина у восточной стены.

– Нет, – сказал он, широко улыбнувшись, отчего стали еще заметней голубоватые вены рядом с носом. – Там только один стол и одна колода карт. Мадам Гуинн играет с мистером Ралфом Монтегью в пут – простонародную игру. Я вернусь буквально через две минуты!

И Чиффинч поспешил прочь.

«Я словно шагнул за зеркало, – подумал Фентон, – и вижу то, что видели лишь давно усопшие!»

Яркий свет, духота, удушливый аромат цветов, даже гул разговоров, заглушаемых струнным трио, туманили его взор, словно все окружающее он видел во сне.

Выпрямившись, Фентон огляделся вокруг в поисках хотя бы одного знакомого лица.

Но он его не обнаружил. Слуги в париках разносили подносы со сладостями среди нарядных кавалеров и дам «с бровями дугой и ртом, подобным двум вишням», как в рассказе Джорджа, прикрывающих томные лица яркими веерами.

Приподняв плечи, Фентон направился в проход между рядами стульев к карточному столу у камина.

Несколько раз он уже видел мадам Гуинн, так как они с ней жили на одной улице. Мадам Гуинн велела всем называть ее Нелли, потому что она считала себя простой женщиной. Фентону удавалось иногда бросить взгляд на ее хорошенькое личико, когда она подходила к увитому плющом окну или садилась в портшез. Следует с сожалением признать, что Нелли далеко не всегда пребывала трезвой и в благодушном настроении.

Но этим вечером она была весела и очаровательна. Перед камином стоял большой круглый стол из полированного дуба, за которым сидели двое игроков. Пламя оплывших свечей играло на золотых монетах у локтя Нелли.

Золотистые волосы Нелли были уложены в виде короны и украшены жемчугом. В своем фиолетовом платье, сверкая кольцами и ожерельями, она походила на хрупкую нимфу. Ее овальное лицо раскраснелось от возбуждения, карие глаза сверкали.

– Кто сдает? – осведомилась она.

– По-моему, я, мадам, – ответил ее противник.

– Отлично, мистер Монтегью!

Полдюжины гостей – четверо кавалеров и двое дам – слонялись у камина, наблюдая за игрой. Но Фентон, пропустивший мимо ушей имя мистера Ралфа Монтегью, когда его упомянул Чиффинч, теперь не отрывал от него взгляда.

Мистер Монтегью, обладавший изяществом и изысканными манерами, которые нравились женщинам и восхищали де Граммона, был некрасивым человеком среднего роста в светло-желтом парике; рядом с ним лежала солидная кучка золотых монет. Этот хитрый и алчный субъект был вероломен и опасен, как тигр.

Благодаря изучению старинных книг и рукописей, Фентон мог проникнуть взглядом в его мозг сквозь елейную внешность. Если мистера Монтегью не остановить, то в будущем он совершит против короля акт измены, который…

– Нелли, – прощебетала одна из наблюдавших леди, – я не могу понять эту игру в пут, даже когда в нее играешь ты. Ломбер или пикет я понимаю, но это…

– Пут – простонародная игра, поэтому она мне подходит, – ответила Нелли с ослепительной улыбкой. – Ломбер и пикет слишком нудные!

Она пожала белоснежными плечами.,

– Эта толстомясая потаскуха, герцогиня Портсмутская, наверное, содрогнулась бы от моих слов. – Нелли изящно сплюнула через плечо. – Но это чудовище отбыло из Лондона на континент, – добавила она. – Еще одна официальная любовница, герцогиня Кливлендская, против которой я не особенно возражала, также давно на континенте.

– А разве не существует других? – осведомился мистер Монтегью, сладенько улыбнувшись.

Голос Нелли, отлично тренированный в театре, мог, если она того хотела, походить на голос истинной леди.

– Я – королевская шлюха, – любезно ответила она. – Мне еще не приходилось слышать, чтобы меня повысили в должности Мистер Монтегью, я должна показать подруге игру в пут. Пожалуйста, сдайте мне карты.

Ярко-раскрашенные карты уже шелестели на столе. Приподнявшись, мистер Монтегью грациозным жестом положил перед Нелли три карты лицом вниз.

– Это мои карты, дорогая Араминта, – объяснила Нелли скромной девушке с веером. – Сейчас мистер Монтегью сдает себе и садится. Перед началом игры каждый может отложить одну карту и взять другую. Выигрывает тот или та, у кого окажутся самые мелкие карты.

– Самые мелкие?

– Вот именно! Выигравший должен иметь две одинаковые карты – скажем, две пятерки или две шестерки – и одну другую – например, четверку или тройку. Туз считается самой маленькой картой. Таким образом, если у тебя на руках две двойки и туз, то тебя может обыграть только тот, у кого два туза и двойка, но такое случается только во сне. Теперь отойди, мой ангел!

Оба игрока подобрали свои карты: Нелли энергично, Монтегью с хладнокровной улыбкой.

Фентон не стал приближаться к группе у камина. Он стоял поодаль, положив левую руку на эфес шпаги.

– Прошу вас, мадам! – Монтегью поднял брови..

Нелли, покраснев еще сильнее, склонилась вперед. Взяв одну из своих карт, она подтолкнула ее через стол Монтегью, который отложил ее в сторону, взял сверху колоды другую карту и, не вставая, бросил ее Нелли. Та, отчаянно стараясь выглядеть невозмутимой, испустила вздох облегчения и бросила карты к себе на колени.

– Вы будете менять карту, мистер Монтегью?

– Нет, мадам, – словно извиняясь, ответил Монтегью и постучал по столу своими закрытыми картами. – Рискну поставить тысячу… нет, две тысячи гиней на те карты, которые держу в руке. Вы играете, мадам?

– Черт возьми! – воскликнула Нелли. – Конечно!

Используя обе руки, она отодвинула на край стола – в ту сторону, где стоял Фентон – кучу золота. Монтегью сделал то же самое.

Фентон заметил, что они не стали утруждать себя пересчетом денег, вынося суждение об их стоимости, словно дети – по количеству, весу и блеску монет. Фиолетовое платье Нелли зашелестело, когда она протянула руку к монетам, любуясь их твердой и • блестящей поверхностью.

– Ваши карты, мистер Монтегью?

– Меня весьма огорчает, – промолвил достойный джентльмен, как бы моля о прощении, – что приходится выигрывать у леди. Но боги удачи остаются слепыми даже к самой несравненной красоте.

Он выложил на стол карты – две тройки и двойку.

Среди наблюдателей послышался шепот. Один из сверкающих драгоценностями кавалеров искоса взглянул на стоящую рядом даму с пурпурными от возбуждения щеками, прижимающую веер ко рту.

– Погодите! – весело сказал Нелли. – Взгляните-ка на это!

И она одну за другой выложила на стол свои карты: две тройки и туз.

Последовало молчание. Оба результата были настолько явно мошенническими, что наблюдатели стали быстро перешептываться. Все же Фентон ощутил испытываемое ими удовольствие при поражении Монтегью, который никогда не играл в карты, не будучи уверенным в выигрыше. Монтегью вскочил на ноги.

– Мадам… – начал он сдавленным голосом, но сдержался и, повернувшись налево, двинулся в проход между стульями. —

Фентон шагнул ему навстречу.

– Мистер Монтегью, – заговорил он так тихо, что никто из посторонних не мог его слышать, – вы сомневаетесь в правильности результата игры?

Физиономия Монтегью резко изменила выражение.

– Черт возьми! – громко воскликнул он. – Кто вы такой, сэр?

– Мое имя Фентон, – последовал столь же громкий ответ. – Точнее, сэр Ник Фентон. Так вы сомневаетесь относительно результата?

Группа наблюдателей у камина словно окаменела. Однако Нелли, по-прежнему полная жизни, открыто подмигнула Фентону. Живым оставался и мистер Монтегью, судя по его отдававшему запахом бренди дыханию.

– Не сомневаюсь, сэр, – ответил он с беспечной улыбкой, однако судорожно вцепившись в край стола. В тишине прозвенела золотая монета, упав на пол.

– Сэр Николас, ради Бога! – прошипел кто-то рядом с его париком; тяжелая рука легла на его плечо. – Прошу прощения! – Чиффинч в полный голос обратился к окружающим: – Мадам Гуинн, леди и джентльмены, мы вынуждены вас покинуть – сэра Николаса призывает срочное дело.

Крючконосый Геркулес повел Фентона по проходам между стульями и цветами. Хотя Чиффинч внешне оставался бесстрастным, было ясно, что в нем кипит гнев.

– Так вас перетак! – выругался он. – Неужели вас нельзя оставить даже на минуту, чтобы вы едва не бросили вызов на дуэль прямо в Уайтхолле? Вижу, сэр Николас, что вы полностью соответствуете вашей репутации!

– Нет-нет! – запротестовал Фентон. – Все это не так, как вы думаете. Просто я знаю, что должно произойти, – в этот момент Чиффинч быстро огляделся по сторонам, – и пытаюсь вмешаться.

– Ну так следите за собой!

Чиффинч провел Фентона в изолированное пространство в юго-восточном углу холла, где находился горящий камин. Четыре складные кожаные ширмы с трехдюймовой подкладкой превращали это пространство в маленькую комнатку, где стояло несколько стульев в стиле ориенталь и две скамеечки для ног. Так как в помещении никого не было, Фентон позволил себе сесть.

Бросив взгляд на часы, показывавшие только половину восьмого, он почти перестал беспокоиться о времени. Фентон был полон энергии и не чувствовал боли от царапин и ушибов, даже когда его толкали. Ведь ему надо о многом предупредить короля!

Внезапно он услышал так хорошо знакомые ему по описаниям быстрые шаги и дружелюбный бас Карла Стюарта105105
  Стюарты – королевская династия, правившая в Шотландии (1371 – 1714) и Англии (1603 – 1714) с перерывами во время революционных событий.


[Закрыть].

– Не входи, пока я не позову тебя, Уилл! – произнес этот голос.

В альков шагнул человек, о котором Фентон столько читал! Он поднялся, чувствуя, что у него перехватывает дыхание.

Карл был шести футов роста, но казался еще выше благодаря парику и высоким каблукам. Его телосложение отличали худоба и мускулистость «. Он носил казавшийся поношенным и слишком просторным для него черный костюм с красным жилетом и обилием кружев.

Большой черный парик, аккуратно расчесанный на прямой пробор и с множеством локонов, спускался по обеим сторонам головы почти до груди. Кожа его была смуглой, как у индейца; под длинным и прямым носом, как и у Фентона, чернела полоска усов. Длинный рот, подбородок и скулы были чисто стюартовскими. Но наиболее привлекательными казались рыжевато-карие глаза под высокими черными бровями.

Король приветливо улыбнулся Фентону.

– Так как вы не приходили ко мне, сэр Николас, – заговорил он, протягивая руку, – то мне пришлось послать за вами.

Фентон притронулся ко лбу рукой с тремя перстнями и шаркнул ногой. На момент он лишился дара речи.

– Будьте как дома, приятель! – подбодрил его Карл, опускаясь на стул и кладя ногу на ярко раскрашенную подставку. – По крайней мере, садитесь – вот так! Теперь я могу чувствовать себя непринужденно.

Поистине Карл обладал всем обаянием, присущим Стюартам, которые могли словом или взглядом внушить к себе слепую преданность. Сколько во имя этой преданности в прошлом и будущем извлечено из ножен шпаг, провозглашено тостов, произнесено» Vivat!»106106
  Да здравствует! (лат.).


[Закрыть] даже умирающими!

– Я намерен, – продолжал Карл, тщетно пытаясь нахмуриться, – обойтись с вами крайне сурово. За свое царствование, сэр Николас, я издал три эдикта против дуэлей. Иногда ваше поведение очень беспокоило меня, хотя, должен признаться, оно нередко согревало мне душу!

Карл откинулся назад. В действительности его лицо было более печальным, чем могло показаться с первого взгляда.

– Было ли правдой, что вы, как я слыхал, сражаясь с напавшими на ваш дом бунтовщиками, испускали старинный боевой клич:» Бог за короля Карла «? Вы имели в виду меня или моего отца?

– Не знаю, сир. Очевидно, вас обоих.

– Так или иначе, это честь, – пробормотал Карл. Он бросил взгляд поверх ширмы, играя с кольцом на правой руке. – Думаю, вам известно, что из дальнего окна этой комнаты, служившего тогда дверью, мой отец шагнул на эшафот, чтобы…

– Да, сир.

– Итак, – Карл, чье выражение лица могло измениться в секунду, теперь рассматривал Фентона со снисходительной улыбкой, – что касается ваших предсказаний. Предупреждаю, что я…

–» Не имей дел с подобными людьми, – процитировал Фентон, сжав кулаки и глядя в пол, – ибо они могут сказать тебе лишь то, что тебе бы не хотелось услышать «.

Лицо Карла оставалось бесстрастным.

– Почему вы использовали эти слова, сэр Николас?

– Они были написаны вами, сир, много лет назад, в послании к вашей сестре Генриетте, прозванной» Minette «, которая тогда была замужем за этим негодяем герцогом Орлеанским, братом французского короля107107
  Генриетта Английская (умерла в 1670 г. ) младшая сестра Карла II, прозванная» Minette»(«Кошечка»– франц. ) была выдана замуж за герцога Филиппа Орлеанского (1640 – 1701), младшего брата короля Франции Людовика XIV. Супруги не ладили, и после смерти Генриетты возникло подозрение, что она отравлена фаворитом герцога Орлеанского, шевалье де Лорреном.


[Закрыть]. Она умерла пять лет назад, и ее добрая душа покоится в мире.

Карл резко поднялся, подошел к камину в углу и, положив руки на полку, помешал туфлей тлеющие дрова.

Фентон знал, что в сердце Карла Стюарта жила неистребимая любовь лишь к двоим. Одним из них был его отец, другой – младшая сестра.

Король повернулся к Фентону, опустив подбородок на кружева.

– Я не стану спрашивать, – заговорил он, – каким образом вы смогли процитировать фразу из личного послания, отправленного со специальным курьером. – Карл нахмурился. – Все же, должен признаться, что вы озадачили меня, сэр Николас. Я вижу перед собой спокойного и воспитанного джентльмена, а ожидал ; увидеть крикливого хвастуна, каким вы выглядели на публике, даже держа речь в Раскрашенном зале.

– В таком случае, сир, – ответил Фентон, – мы оба на людях производим обманчивое впечатление.

– Что вы имеете в виду?

– По-вашему, сир, все люди верят вам, когда вы изображаете «бедного и легкомысленного Веселого монарха»? – при этих словах Карл криво улыбнулся. – Эта характеристика, возможно, правильна по отношению к вашей бурной молодости, но не к нынешним временам.

– Ну, что касается этого… – начал Карл и внезапно умолк.

Подойдя к стулу, он снова сел, положив ногу на подставку. Его беспокойный ироничный ум, несомненно, напряженно работал.

– Я, безусловно, беден, – согласился король. – Об этом заботится парламент. Что до остального… Конечно, плоть еще дает себя знать! Противостоять хорошенькой женщине так же трудно, как доверять ей! Тем не менее я внес в свой маленький гарем семейный дух, прекратил шалости и пью только для утоления жажды. Я становлюсь старым и усталым.

– И это все?

– Черт возьми, конечно, нет! – проворчал Карл. – Мои враги рано или поздно узнают, что я не подчинюсь и не позволю собой помыкать. Трон по праву унаследует мой брат Джеймс, хотя они прочат на него моего незаконного сына герцога Монмута108108
  Монмут Джеймс Скотт, герцог (1649 – 1685) – побочный сын Карла II от Люси Уолтере. В 1685 г. возглавил мятеж против короля Иакова II с целью захватить трон, но был разбит при Седжмуре и казнен.


[Закрыть] или кого-то еще. Вы правы – уже много лет я управляю этим утлым суденышком, именуемым Англией, и прежде чем умру, приведу его в надежную гавань!

– Вы сделаете это, сир. Но море окажется бурным.

Вся серьезность Карла внезапно испарилась – его глаза весело блеснули.

– Ага! – легкомысленно воскликнул он. – Вы, очевидно, имеете в виду ваши пророчества в клубе «Зеленая лента»?

– Если мои слова дошли до вашего величества в искаженном виде…

– Нет, не бойтесь этого. У меня больше шпионов, чем у ми —] лорда Шафтсбери. Но почему вы сообщили ваши новости ему, а не пришли ко мне?

– Во-первых, мне было нужно свести с милордом кое-какие счеты. А во-вторых, я знал, сир, что вы не поверите в этот «заговор», как только впервые услышите о нем от мистера Керкби. А когда вы первый раз увидите этого архилжеца и мошенника по имени Тайтес Оутс109109
  Оутс Тайтес (1649 – 1705) – англиканский священник, сочинивший историю о «папистском заговоре».


[Закрыть] на заседании Совета 28 сентября 1678 года, то решительно заявите: «Этот парень – лжец!»

Вы перехитрите и уничтожите их, ваше величество. Но перед этим пройдут три года ужасов и кровопролития. В то время, как ни в чем не повинных католиков будут преследовать так, как еще не преследовали никогда, вы и пальцем не пошевелите, чтобы спасти их. Будучи приверженным к папизму, вы станете жалеть их и сочувствовать им. Но помилование хотя бы одного католика будет означать гражданскую войну, а этого никак нельзя допустить «Пусть кровь этих несчастных падет на тех, кто осудил их, ибо, видит Бог, я подписываю приговор со слезами на глазах!»– скажете вы. Вот, сир, каким несгибаемым вам придется быть!