Текст книги "Восьмой день"

 
Мне остаться
Или уйти?
 

«С одной стороны, у меня своя жизнь, значит, надо ехать домой и работать, работать, работать. Это самое правильное. Может, удастся купить видеосистему, кто знает. Достаточно зарабатывать, чтобы иметь возможность продолжать работать, – вот предел мечтаний настоящего художника. Если я когда-нибудь добьюсь настоящего успеха, это будет прекрасно. Но главное – работа. Не деньги».

– Еще кофе, синьор Крей?

Дэнни поднял голову и кивнул:

– Пожалуйста.

Официант снова наполнил чашку.

«А с другой стороны… я бы взялся за эту странную работу. Разумеется, не навсегда. Поработаю некоторое время, приобщусь к миру частных самолетов и шикарных отелей с бельгийским шоколадом на столе. Ведь именно это мне предлагает Белцер – шанс пожить на широкую ногу».

Соблазнительно… Но, прежде чем поддаваться искушению, следовало ответить на кое-какие вопросы. Например, о самой работе. Опыт Дэнни, правда весьма ограниченный, подсказывал, что богатые редко воюют достойными средствами и «за правое дело». Такова правда жизни.

И в деле Белцера Дэнни не имел возможности выяснить, кто прав, а кто виноват. Он даже не знал истинного существа дела. А теперь вопрос: действительно ли это так важно, чью сторону он занимает? Прежде ему казалось, что важно, но теперь, когда Белцер сделал предложение, Дэнни начал сомневаться, что все его так называемые положительные качества, нравственность, добродетель и прочее, существуют не столько по причине целостности его натуры, сколько из-за отсутствия возможностей. А если он не такой уж хороший, каким всегда себя воображал, а плохой, у которого еще не было шанса обнаружить дерьмо, находящееся внутри? Просто за его добродетели еще никто не предлагал хорошую цену.

Дэнни глотнул кофе, полюбовался кремовой фарфоровой чашечкой. Все, связанное с Белцером, ему было непонятно и настораживало. Возня с компьютером Терио, павлины… Тянуло даже перекреститься.

Расстроенный, Дэнни расплатился и вернулся к себе в номер. Достал из-под кровати ноутбук Терио, положил на диван и включил, надеясь обнаружить в файлах нечто такое, что помогло бы ему решиться. Но файлов никаких не было. Ничего.

Дэнни вгляделся в пустой экран. Неужели сломался? Вроде не должен, ведь вчера у Белцера работал. Он захлопнул крышку и снова включил. То же самое. Дэнни долго сидел на диване с ноутбуком на коленях, пытаясь вспомнить, что вчера делал Белцер. Вставлял какой-то компакт-диск, это точно. Копировал файлы? Потом заскрежетал дисковод…

Наконец Дэнни понял. Белцер не копировал файлы. Он реформатировал жесткий диск с помощью какой-то специальной программы, когда после записи все файлы на диске стираются. Вот для чего понадобился компакт-диск.

Это открытие Дэнни ошеломило. Когда он полностью осознал значение действий Белцера, стало ясно, на чьей стороне он играет. На неправой. И то, что поручил ему адвокат, – вовсе не расследование, а пособничество. Никакой клеветнической информации о Зебеке Терио не распространял, поскольку в этом случае Белцер должен был скопировать файлы, прежде чем отдавать компьютер Инцаги. Это были бы свидетельства «злодейства» Терио. А вместо этого адвокат их стер.

Теперь до Дэнни дошло. Его использовали как простака, марионетку. Адвокат Белцер платил ему не за смышленость и изобретательность – «Ассоциация Феллнер» была много смышленее и изобретательнее, – он платил ему за наивность. В «Ассоциации Феллнер» быстро бы раскусили его замыслы. Первое, что сделали бы в детективном агентстве, – это проверили по системе «Нексис» насчет клеветы против Зебека. И если бы оказалось, что клиент врет, они бы сразу же отказались от дела.

Дэнни разозлился настолько, что даже покраснел. У него был легкий, покладистый характер, но в глубине души он продолжал оставаться ирландцем. И, когда ему наступали на больное место, это грозило непредсказуемыми последствиями. Маму это очень беспокоило. «Дэнни, ты похож на сломанный молоток. Когда соскакиваешь с ручки, то сам не знаешь, по кому ударишь».

Но сейчас он знал, по кому ударить. Ему хотелось прибить Белцера. Но это невозможно, да и не нужно.

Он отодвинул компьютер. Откинулся на диван, уставился в потолок. Что теперь? Идти на конфликт с Белцером бессмысленно. Следует продолжать игру, получить деньги и мирно разойтись. «Спасибо за предложение, мистер Белцер, оно довольно интересное, но мне необходимо готовить выставку. Чао!»

«Но я его все равно одурачу, – подумал Дэнни. – У меня же есть дискеты, значит, файлы можно восстановить. Белцер о дискетах ничего не знает. А священник получит то, что посылал ему Терио. Может, там не было никакого послания, просто подарок другу, и все. В таком случае отец Инцаги сам сотрет эти файлы с жесткого диска».

Но они имеют какое-то значение, иначе бы Белцер не стал их стирать. Дэнни Крей не знал, почему адвокат так поступил, и не хотел знать. Он передаст ноутбук с восстановленными файлами священнику и этим хотя бы как-то успокоит свою совесть. А потом постарается поскорее обо всем забыть.

* * *

Все было не так просто, как казалось. Белцер реформатировал жесткий диск, разрушив не только текстовые файлы Терио, но также и операционную систему «Windows». Вначале нужно было восстановить ее. До сих пор Дэнни этого никогда не делал. Лучше, если займется специалист.

Одно из преимуществ жизни в шикарном отеле – возможность получить что угодно. Любую нужную информацию, забронировать билеты – в общем, все и в любое время. В отеле этим занимался Джорджио. Дэнни изложил ему свою проблему и вернулся в номер, а через час в дверь постучал невысокий молодой человек с дипломатом, набитым пиратскими копиями различных программ, в том числе и операционной системы «Windows-98».

На ее установку потребовалось немногим более получаса. Когда работа была закончена, Дэнни дал парню сто долларов и закрыл за ним дверь. После чего восстановил все файлы, удаленные Белцером. Затем позвонил Инцаги.

– Быстро у вас получилось, – удивился священник. – Я думал, вы продержите его по крайней мере несколько дней.

– Ничего интересного там для нас не оказалось, – сказал Дэнни. – Как мне его вам передать? Дело в том, что завтра я уезжаю. Послать по «Федерал экспресс»?

– Конечно, можно… а… куда вы уезжаете? Обратно в Штаты?

– Нет, в Сиену.

– На Палио! Понятно. Красивый город, я вам завидую. Обязательно посмотрите собор. Великолепное сооружение. Такого же уровня, как и собор Святого Петра.

– Обязательно.

– А как вы поедете? – спросил священник после паузы.

– Поездом.

– Хм… в таком случае… утром я еду во Фрискати и мы могли бы встретиться на вокзале Термини.

– А где?

– Давайте у информационного табло в главном зале. Когда у вас поезд?

– В десять тридцать две.

– Тогда встречаемся в девять сорок пять. Только вы… – Инцаги замолчал.

– Что?

– Остерегайтесь детей.

– Каких детей?

– Цыганских. Они очаровательны, но очень быстро очистят ваши карманы.

Глава 9

На вокзале было людно, пыльно и шумно. Дэнни и священник сели за столик в кафе неподалеку от выхода к поездам. Инцаги обернул вокруг кисти ремешок футляра ноутбука. На всякий случай. По вокзалу рыскали дети-воришки, высматривая открытые сумочки и оставленный без присмотра багаж. Глотнув кофе, он поморщился:

– Не очень хороший.

Дэнни кивнул, не слушая Инцаги. Он задумался, забыв на мгновение обо всем – о человеке, сидящем напротив, вокзальной суете, поездке в Сиену, Палио и предстоящем разговоре с Белцером, где он скажет: спасибо, но я… и так далее. Он находился сейчас в нескольких тысячах миль от этого места, покупал видеосистему в магазине на Нижнем Манхэттене.

– Да, детектив, на любой заправочной станции в провинции вам сварят лучший кофе, – произнес Инцаги. – Мне стыдно, что я итальянец.

Дэнни вздрогнул. Слово «детектив» вернуло его к действительности, обратно в Италию. Он поднял взгляд на священника.

– Понимаете… я должен сообщить вам кое-что.

Инцаги настороженно вскинул брови.

– Я вас слушаю.

– Дело в том… что я вообще-то не совсем детектив. То есть, конечно, детектив, но…

– Что?

– Частный детектив, – закончил Дэнни.

В глазах священника мелькнуло любопытство.

– Я не сотрудник управления шерифа округа Фэрфакс, – уточнил Дэнни.

– Но… – Инцаги вскинул руки и опустил, – но ваше удостоверение… я его видел. Там написано: округ Фэрфакс. Виргиния. И потом… вы выкупили для меня это. – Он похлопал по компьютеру.

Дэнни кивнул:

– Верно. Но меня зовут Дэнни Крей. И на самом деле я художник, скульптор. Подрабатываю в частном детективном агентстве, чтобы свести концы с концами. А эту работу взялся выполнять частным образом. Извините, что пришлось прибегнуть к такой уловке.

Инцаги был удивлен, но не рассержен.

– И кто вас нанял?

Отвечать на этот очевидный вопрос не хотелось, но пришлось. Дэнни рассказал о Белцере и Зебеке. Покрутил пальцем у виска.

– Я поступил глупо, очень глупо. Думал только о деньгах. А когда Белцер затянул меня в свою паутину, пришлось стать «детективом Маллером».

Инцаги нахмурился. Откинулся на спинку стула, забарабанил пальцами по столу.

– Вот цыгане так же используют детей.

– Как?

– Спекулируют на людской доброте. Наивности.

Дэнни со смущенным видом опустил голову.

– Он предложил мне приличные деньги, так что с моей стороны это не было простодушием. Я сознавал, на что иду.

Священник улыбнулся.

– Я имел в виду не вас, а себя.

Дэнни смутился еще сильнее. Он отодвинул стул и начал подниматься.

– Да… я вас понимаю.

Священник взял его за руку.

– Садитесь. Я вовсе не обижен. Компьютер у меня, и самое главное, вы сочли возможным рассказать мне правду.

– Спасибо. – Дэнни перевел дух и сел.

– Но вам следует проявить осторожность, – продолжил священник, наклоняясь ближе.

– Я скоро буду дома.

– Нет. Скоро вы будете в Сиене. А дома позже. Так вот, в Сиене вам следует быть осторожным.

– Спасибо, постараюсь.

Священник внимательно посмотрел на него.

– Позвольте вас спросить: вы об этом Зебеке что-нибудь знаете?

– Почти ничего.

– Я так и думал. – Инцаги кивнул. – Эта фамилия редко упоминается в прессе, разве что в списках.

– В каких списках?

– Самых богатых и могущественных людей Италии. Они всегда идут по алфавиту: Анджелини, Берлускони, Зебек и так далее. А он ведь даже не итальянец.

– Неужели?

Священник усмехнулся.

– Зереван Зебек – турок, хотя живет в Италии уже много лет. – Заметив на лице Дэнни растерянность, он добавил: – И никакой клеветнической кампании против него в прессе не было.

– Вы уверены?

– Абсолютно. В Италии о нем вообще мало публикаций. Я могу вспомнить только фотографию в газете «Монд», где он снят на благотворительном обеде в Милане в поддержку чего-то, кажется, борьбы со СПИДом, и списки. Вот и все.

– Но если он такой богатый… – протянул Дэнни.

– Ходят слухи, будто Зебек связан с мафией, – прервал его священник. Увидев, что Дэнни побледнел, он произнес: – Или еще хуже.

– Что же может быть хуже?

– Он турок, а значит, все может быть гораздо хуже.

– Не понимаю.

– В этой стране некоторые богатые кланы владеют банками, полями опиумного мака, военными заводами и компаниями грузовых перевозок. Внешне все выглядит вполне респектабельно – партнерство с западными корпорациями и прочее. Но думаю, если копнуть глубже, то можно нащупать их связи с военными группировками в Ливане по обе стороны «Зеленой линии»[39]39
  Баррикады, разделявшие с 1970 по 1990 г. Бейрут на христианский и мусульманский.


[Закрыть], албанскими бандитами, экстремистскими группировками в Ираке, Иране, Сирии и даже в Америке. Разумеется, контрабанда. По сравнению со всем этим наша мафия – институт благородных девиц.

– Откуда вам известно?

– Читаю «Монд».

– И вы думаете, что Зебек…

Священник вздохнул.

– О Зебеке я знаю только то, что ничего о нем не знаю. Мистер Зебек – загадка, как, впрочем, и вы тоже.

– Почему я? – удивился Дэнни.

– Потому что мне по-прежнему не известно, зачем вам понадобился компьютер.

– Компьютер понадобился не мне, а Белцеру. Для того, чтобы стереть кое-какие файлы.

– Теперь понятно, – грустно проговорил священник. – Дело в том, что Кристиан тогда сказал, что оставил в ноутбуке для меня материалы к своей незаконченной работе. Хотел, чтобы я их прочитал. На их основе я подготовил бы его посмертную публикацию. А теперь это невозможно.

– Возможно, – успокоил его Дэнни. – Перед тем как передать ноутбук Белцеру, я скопировал файлы на дискеты. Он об этом не знает. Я полностью их восстановил.

Инцаги просиял.

– Это очень любезно с вашей стороны. Но… сейчас я почти уверен, что ехать в Сиену вам не следует.

– Что вы, святой отец! – запротестовал Дэнни. – Как же не ехать! Ведь меня там ждут деньги. И я поеду. Обязательно.

* * *

Жемчужина Тосканы, куда Дэнни прибыл рано утром, сразила его наповал. К такой красоте он не был готов. Сиена напоминала драгоценный камень, вправленный в золотистый пейзаж, центральное место в котором занимали три живописных холма. Дворцы с причудливыми башнями, оливковые рощи, фермы.

На вокзальной площади он нашел такси – старый «фиат», – сел на заднее сиденье. Водитель, невысокий, смуглый, с ярким шелковым шарфом на шее, сразу врубил максимальную скорость, пустив машину по узкой дороге, спиралью поднимающейся на холмы. Опоясанная старинными каменными стенами, Сиена то возникала, то пропадала из вида.

– Вы приехали на Палио? – спросил водитель. Пурпурно-зеленый шарф с золотым драконом выглядел странно на фоне выцветшей футболки и серых брюк. Видимо, он что-то означал.

– Да, – ответил Дэнни, повышая голос, чтобы перекричать шум двигателя. – На Палио.

Водитель подергал конец шарфа.

– Драго, – объявил он, посмотрев в потрескавшееся зеркало заднего вида, чтобы увидеть реакцию пассажира.

Дэнни тоже решил обозначить свое подданство.

– США, – произнес он и слегка подергал ворот своей рубашки.

Водитель засмеялся и резко повернул руль направо, потом налево. Черный «рено» прижал его к обочине. Изрыгнув поток ругательств, водитель повернулся, чтобы наказать автомобиль-обидчик укоряющим взглядом. Пришла очередь выругаться Дэнни, когда встречный грузовик выскочил из-за поворота и чуть не столкнулся с ними лоб в лоб.

– Драго, – сказал таксист, – по-английски «дракон». Это символ нашей контрады. Мы выиграем. – Он убрал руку с руля и поцеловал щепоть. Потом снял другую, чтобы сделать экспансивный жест. – Я видел нашего коня. Настоящий зверь.

Дэнни очень хотел, чтобы таксист положил руки на руль. Когда машина наконец влетела в выложенный булыжником двор отеля, его радость по этому поводу вылилась в большие чаевые, хотя в пути он по меньшей мере дважды подвергался смертельной опасности, что, впрочем, для Италии было нормальным явлением.

Отель располагался на склоне холма над оливковой рощей. У Дэнни дух захватило от восторга. Зарегистрировавшись, он направился к себе в номер с окнами, выходящими на тихий двор, где стены были увиты вьющимися розами. Жужжали пчелы, пели птицы, журчала вода. Повсюду стояли терракотовые кадки с цветами и вьющимися лозами. Воздух пропитался ароматом роз и лаванды.

Номер Дэнни понравился. В комнатах царила приятная прохлада, потолок был выложен темными деревянными брусами, в углу камин, ванная комната отделана розовым мрамором. Ему не терпелось посмотреть город, но он решил вначале немного перекусить.

Паулина Пасторини возникла, когда Дэнни уже заканчивал второй бокал «Кампари-соды», блуждая взглядом по оливковой роще внизу. Увидев его, она помахала рукой и, умопомрачительно покачивая бедрами, пересекла веранду.

Она была в оранжевом платье на бретельках, белых босоножках на высоких каблуках, глаза спрятаны за дорогими солнечными очками. Если добавить ко всему еще ее великолепные волосы и кожу – кофе с молоком, – то эффект был сногсшибательный. «Дэнни, – прошептал внутренний голос, – тебе лучше провести время в Сиене одному. Без нее. Но раз уж она здесь, веди себя сдержанно… берегись, Дэнни, берегись». Но он к этому голосу не очень прислушивался, вернее – совсем его не слышал, настолько восхитительна была эта женщина.

– Вот мы и снова встретились. Могу я составить вам компанию? – Паулина блеснула зубами, отбросила назад волосы и, не дожидаясь ответа, отодвинула стул.

Тут же возник официант.

– Синьорина?

Паулина сказала что-то по-итальянски. Официант кивнул и удалился, а она мягко улыбнулась, глядя на Дэнни поверх солнечных очков. У нее глаза как у олененка Бэмби, подумал он.

– Надеюсь, вы вели себя примерно? – спросила она.

Дэнни заерзал на стуле, лихорадочно соображая, что бы произнести такое умное.

– Я полагаю, да.

Паулина засмеялась.

– А вы приехали на Палио? – промолвил он.

Паулина отрицательно покачала головой.

– Я приехала к вам. – Она на мгновение замолчала. – Чтобы показать Сиену, переводить… в общем, помогать.

Официант принес бутылку «Гриджо» и два бокала. Наклонил ее к Паулине, ожидая одобрения. Она кивнула. Он быстро открыл бутылку и налил немного вина в ее бокал. Когда Паулина, попробовав вино, в шутливом восторге чмокнула губами, официант засмеялся, Дэнни тоже.

День начинался замечательно, просто великолепно. Его со всех сторон окружала красота – природа, город где-то совсем рядом и женщина. Вот, оказывается, что значит быть богатым, думал Дэнни. Это когда жизнь сплошная П-а-у-л-и-н-а.

Допив бутылку почти до конца, они сели в машину Паулины – белую «ланчию» – и поехали вниз, в город. Она прекрасно вела автомобиль, в сто раз лучше таксиста, осторожно переключая скорости на поворотах. Дэнни обнаружил, что смотрит на ее ноги, и отвернулся.

– Я слышала, вы художник, – сказала Паулина.

Он кивнул.

– Синьор Белцер говорит, что вы хороший художник. Настоящий Пикассо.

Дэнни усмехнулся.

Паулина улыбнулась.

– Это его слова. Я только передаю. – Она сделала паузу. – Мы с вами походим по городу. Здесь есть на что посмотреть. И вообще я могу показать вам такое… вы будете просто ошеломлены.

Паулина произнесла это таким чувственным тоном, что фраза получилась двусмысленной.

Разумеется, она повела Дэнни в собор, где он осмотрел знаменитый придел и рельефы Донателло, полюбовался на изысканный мраморный тротуар у входа, а также в палаццо Публико[40]40
  В палаццо Публико, построенном в конце XIII века, размещались органы гражданской власти, и его стены были украшены соответствующими назидательными фресками Амброджо Лоренцетти.


[Закрыть] со знаменитыми фресками «Власть Хорошая и Плохая».

Потом Паулина стала рассказывать о Палио.

– Сиена не такой уж большой город. В семнадцати контрадах живут шестьдесят тысяч человек. – Она посмотрела на Дэнни. – Вам известно, что такое контрада?

– Городской район, – ответил он.

– Удивительно! – восхитилась Паулина. – Американцы ничего об этом не знают. Так вот, между контрадами существуют четкие границы, и каждая имеет свою часовню, музей и общественный клуб. У каждой есть свой собственный покровитель-святой и символ.

– Например, дракон.

– Да, дракон. Есть также пантера, волк, но символами контрад являются не только хищники. Это не как в спортивных командах в Штатах, где символы должны быть сильные, быстрые и безжалостные. Здесь иначе. – Она мелодично засмеялась. – Совсем иначе.

– А как же?

– Некоторые контрады выбрали своими символами гуся, улитку, а также волну, лес и даже гусеницу. – Паулина снова захихикала, и Дэнни решил, что это, наверное, результат действия вина. – И гусеница не такая симпатичная, как персонаж «Алисы в Стране Чудес». У нее нет ни полосок, ни причудливых усиков. Просто зеленый помидорный червь.

– Вылезает оттуда.

– Я не шучу. – Она постучала по бицепсу Дэнни пальчиком с превосходно наманикюренным ногтем. – Вы сами увидите. Уроженец здешних мест предан своей контраде навсегда. Если ты улитка, значит, навек улитка, то же и с остальными. Девушка выходит замуж, уезжает из своей контрады, но остается ее подданной.

– А вы? – спросил Дэнни. – Вы из какой контрады?

– А я… девушка с окраины.

* * *

Паулина повела Дэнни в часовню Пикколомини посмотреть ранние работы Микеланджело. Когда они вышли на улицу, оказалось, что солнце уже скрылось за холмами, оставив город в тени.

– Пойдемте на Кампо, – предложила Паулина и, взяв Дэнни за руку, повела по лабиринту небольших улочек. – Мы сейчас на территории контрады Онда, – пояснила она. – То есть волны.

Флаги с символикой контрады (чередующиеся цвета, белый и ярко-синий) свисали с каждого балкона. Точно так же были украшены декоративные цветочные горшки, двери, основания фундаментов зданий. Посмотрев на уличный фонарь впереди, Дэнни засмеялся. Он имел форму рыбы. Стилизованная рыба прыгала по стилизованным волнам.

– А вы знаете, – произнесла Паулина, – что социологи со всего мира приезжают сюда изучать систему контрад? Говорят, в древности контрады были племенами. Что-то наподобие большой семьи, где все родственники. Они заботились друг о друге и воевали с другими контрадами. А теперь, мне кажется, соперничество между ними объединяет город.

Они миновали небольшую площадь, где дети в шарфиках с символикой Палио играли в футбол красным резиновым мячом.

– А скачки? – спросил Дэнни.

– Они проводятся дважды в год, – ответила Паулина. – В одни и те же числа, не важно, выпадают они на выходные или нет. Второго июля и шестнадцатого августа. И не все контрады принимают участие. Мест хватает только для одиннадцати. Так что в июле соревновались шесть, которые не принимали участия в августовских скачках прошлого года, плюс еще пять, вытянувших жребий. А в августе другие шесть плюс еще пять, которые вытянут жребий.

– И что это такое? Просто пышное зрелище? Или честные скачки?

– Шоу необычное. Здесь гибнут лошади, иногда жокеи. Случается, и зрители.

– Неужели?

– К скачкам контрады относятся очень серьезно, ведь этому действу уже тысяча лет. Целая неделя праздника. Зрелище. Спектакль. Сегодня последний вечер перед скачками, и кое-что вы увидите сами. Средневековые обряды не забыты до сих пор – песни, бросание флагов. Правда, все вполне цивилизованно. Когда же пушечный выстрел подаст сигнал к началу скачек… вот тогда ни о какой цивилизованности или честности не может быть и речи. Жокеям предстоит проскакать всего три круга вокруг Кампо, без седел, а собравшиеся в центре площади пятьдесят тысяч человек будут орать что есть мочи. Причем длится все каких-то полторы минуты.

– Вы сказали что-то об отсутствии честности. Я не понял.

Паулина пожала плечами.

– Там все дозволено. Большинство жокеев приезжают сюда из Мареммы. Они мастерски владеют хлыстами, но чаще хлещут ими не лошадей, а друг друга. Лошадей накачивают допингом (не всех, но многих), и каждый год одна или две издыхают, не дойдя до финиша. И конечно, у них там все заранее договорено, хотя не всегда срабатывает из-за хаоса, возникающего в процессе скачек. Одному жокею заплачено, чтобы он проиграл, другому – чтобы он помешал третьему, но в конце концов все зависит от лошадей – ведь им, в принципе, наездник не нужен.

– Как же так?

– Это не похоже на скачки в Кентукки. Здесь половина жокеев не доходят до финиша – их сносит на повороте, – а лошади мчатся дальше и какая-то приходит первой. Вот и все. Наездник особой роли не играет.

– Кто победил в июле?

Паулина задумалась.

– Точно не Павоне. Кажется, Истрице.

– Попробую догадаться, кто это, – улыбнулся Дэнни. – Страус?

Она отрицательно покачала головой.

– Дикобраз.

Они свернули направо на очень узкую улочку. Паулина тронула его руку, чтобы показать, что декоративное убранство изменилось. Теперь флаги были бирюзово-золотистые, и повсюду появились изображения павлина с распущенными перьями.

– Теперь мы находимся на территории Павоне, одной из центральных контрад. – Паулина прижала палец к губам. – Ш-ш-ш… Слышите?

Дэнни различил приглушенный шум, создаваемый человеческими голосами, звоном бокалов и тарелок, стуком столовых приборов. И все это на фоне тихой музыки, в которой солировали трубы.

– Правда, волшебно? – спросила Паулина.

Они двинулись дальше. У входа в узкую аркаду она, неожиданно споткнувшись, ухватилась за руку Дэнни, а он, одурманенный ароматом дорогой косметики, успел заметить несколько капелек пота на ее лице и влажные волоски бровей. На выходе из аркады на них обрушился водопад шума.

Кампо.

Площадь – по здешнему пьяцца, – окруженная особняками, каждый из которых старше Америки, была выложена красновато-коричневым камнем, характерным для этого города, сотканного миллионом оттенков цвета, который носит название «жженая сиена». В данный момент вся пьяцца была заставлена пятнадцатиметровыми банкетными столами (их было здесь не менее сотни) за которыми пировали тысячи веселых сиенцев. Под звуки традиционной музыки носились взмыленные официанты с подносами макарон, рыбы и дичи. Повсюду разноцветные флаги – на столах, на балконах.

Дэнни обратил внимание, что стоит на импровизированной беговой дорожке. Старинные камни Кампо по периметру покрыты квадратными кусками перевернутого дерна.

Паулина повела его в сектор их контрады, где два десятка столов были покрыты золотистыми скатертями. На принадлежность к данной контраде указывали также павлиньи перья и различные предметы с изображением этих птиц. Паулина показала на дворец из темно-коричневого камня, возвышавшийся в темноте позади столов.

– Палаццо Ди Павоне. Завтра мы будем наблюдать оттуда за скачками.

Дэнни поднял голову. По длинному извилистому балкону, уставленному кадками с пальмами, разгуливали павлины.

– А сегодня там побывать нельзя? – спросил он. – Я бы хотел увидеться с Белцером.

Паулина огорченно надула губки.

– Синьор Белцер задерживается. Я беседовала с ним утром. Он сказал, что увидится с вами завтра. А сегодня просто веселитесь. – Заметив на лице Дэнни разочарование, Паулина обиженно проговорила: – А мое общество вас не устраивает?

– Почему же…

Она взяла его за локоть и потянула вперед.

– Пошли. Наш стол третий.

Вспомнив об ужине, Дэнни сразу почувствовал голод. А утолить его здесь было чем. Блюда следовали одно за другим, каждое в паре с соответствующим вином. Все очень вкусно, а тот факт, что трапеза проходила на Кампо, заряжал еду особой энергетикой. Посередине празднества вдруг зазвучали фанфары. За столами все затихли, а через минуту взорвались аплодисментами. Через один из арочных проходов на площадь вышла колонна мужчин и женщин в средневековых одеяниях и медленно двинулась по широкому проходу между столами. Приветствуемые пением и радостными возгласами, представители каждой контрады пронесли знамена к центру площади, где в окружении факелов была устроена импровизированная сцена. Когда группа Павоне достигла середины Кампо, все пирующие вокруг Дэнни встали и запели, медленно размахивая маленькими флажками с изображением павлинов. С балконов начали бросать золотистые и лазурные конфетти, которые образовали над столами сказочную метель.

Завести беседу можно было лишь с теми, кто сидел рядом, но никто, кроме Паулины, по-английски не говорил. Когда она отошла навестить приятелей за другими столами, Дэнни почувствовал себя покинутым. Время от времени кто-нибудь поворачивался к нему и, приветливо улыбаясь, предлагал тост, вроде «Buona fortuna»[41]41
  За победу Павоне! (ит.)


[Закрыть] или «Victoria a Pavone»![42]42
  Пусть нам повезет (ит.).


[Закрыть], и Дэнни, тоже улыбаясь, охотно чокался и выпивал. В одиннадцать часов перешли к кофе, десертному вину, а затем и к граппе, виноградной водке.

Дэнни уже собирался уходить и поискал взглядом Паулину, которая стояла в метрах десяти от него у стола, оживленно разговаривая с элегантным седым мужчиной. Заметив Дэнни, она кивнула.

Дэнни постучал по часам, махнул рукой и встал. Площадь закачалась.

– Ура! – выкрикнул он. – Grazie tutto, grazie mille![43]43
  Спасибо за все, большое спасибо! (ит.)


[Закрыть] – В голове мелькнуло: «Как же я здорово говорю по-итальянски!» – Arrivederci, mon amici![44]44
  До свидания, друзья! (ит.)


[Закрыть] – Те, кто сидел с ним рядом, засмеялись и подняли бокалы.

– Дэнни, – промолвила Паулина, беря его под руку, – я и не предполагала, что вы знаете итальянский язык.

– Это я так… – пробормотал он.

– Куда же вы собрались идти?

– В отель. – Он принялся жать руки соседям.

– Уже? Но сейчас еще нет и полуночи.

Дэнни слегка покачнулся.

– Я немного… устал.

Она хихикнула.

– А мне показалось, что вы немного… опьянели.

Он задумался, затем произнес с преувеличенной серьезностью:

– Вполне возможно.

– Тогда пошли, – сказала Паулина, глотнув напоследок десертного вина из бокала.

Дэнни отрицательно покачал головой.

– Оставайтесь. Я возьму такси.

– Не глупите. Я обязана присматривать за вами. Это моя работа. Сегодня вы такси нигде не найдете.

Они направились к машине. Дэнни сосредоточился на булыжной мостовой, движение по которой требовало от него значительных усилий. Паулина весело болтала о чем-то, покачивалась на высоких каблуках.

Они сели в «ланчию» и поехали. Паулина вставила в плейер компакт-диск, и Телониус Монк[45]45
  Телониус, Монк (1917 – 1982) – выдающийся американский джазовый композитор и пианист.


[Закрыть] расплескал вокруг них свои причудливые аккорды. «Какой великолепный вечер, – думал Дэнни. – Какая замечательная девушка рядом со мной».

Ее рука слегка касалась его бедра, и это не казалось ему случайным. Дэнни был полон решимости сохранить верность Кейли, хотя это было нелегко. Он знал, что такой девушки ему больше никогда не найти. Кейли единственная, он был в этом убежден, и, уличив в неверности, она уйдет от него, поскольку верность значила для нее все. Кейли дала ему это понять с самого начала.

На ветровое стекло упали несколько дождевых капель, но «дворники» Паулина включать не стала. Капли сверкали на стекле, как драгоценные камни, освещенные фарами встречных машин. Паулина рассказывала о своей последней поездке в Штаты.

– Там все такое огромное. Дома, автомобили, закусочные. Все!

Дэнни согласно кивал, заставляя себя отвести взгляд от ее ног.

– А вы? – спросила она.

– Что я?

– У вас тоже все огромных размеров?

У Дэнни внутри все сжалось. «Я действительно слишком много выпил, – осознал он. – Паулина не имела в виду то, что… ну, в общем, английский ведь не родной ее язык, вот и возникают иногда недоразумения».

– Нет, – ответил он. – Я всего лишь немного выше среднего роста.

Она усмехнулась и переключила скорость, потому что приближался поворот. Ее рука мимоходом погладила его бедро. Кейли никогда не узнает, мысленно твердил Дэнни. Она находится за многие тысячи миль отсюда. Пути этих женщин никогда не пересекутся, даже через миллион лет.

Он скользнул взглядом по круглым коленям Паулины.

Что будешь делать, парень?

Что будешь делать?

Он засмеялся и отвернулся.

– Почему вы засмеялись? – спросила Паулина.

– Так… вспомнил одну песенку из альбома, который недавно слушал.

– Какого?

– Одной нашей не очень известной группы. Альбом называется «Как будто за тобой носятся черти».

– Никогда о таком не слышала.

Некоторое время Дэнни обдумывал, стоит ли рассказывать Паулине об этом альбоме и особенно о песне, откуда эти строчки. Она называлась «Блаженство, какое создает свет от приборного щитка автомобиля». И решил, что лучше не надо.

Важно даже было не то, узнает об этом Кейли или нет. Хотелось просто сохранять верность и не лгать. Ложь разъедает душу и не исчезает бесследно. После нее остается мерзкий осадок, критическая масса которого может когда-нибудь взорвать отношения, как противопехотная мина.