Текст книги "Белое отребье"

– Будешь хорошенькую чашечку? – спросила Кэнди, заметно подчеркивая свой выговор, звучащий как голос жизнерадостного кокни в «Шоу Дик Ван Дайка».[35]35
  «Шоу Дик Ван Дайка»– многосерийная комедия.


[Закрыть]

Ему нравилось, когда она так говорила.

– Это было бы чудесно.

Она прошла на кухню, чтобы поставить чайник. В ожидании ее возвращения Джонатан стал рассматривать ее коллекцию дешевых безделушек. Лицо королевы украшало несколько кружек. Дешевые брелоки выложены в длинный ряд на подоконнике. Ракушки склеены в форму лошади, стоящей на крышке электрического камина. Он почти ожидал увидеть наполовину съеденный водой кусок камня, мягкий от осевшей на него пыли. Это было действительно абсурдно. Но это опыт. Ирония – здесь ключевое слово. У него не было привычки посещать трущобы, но это был чистый бизнес. Определенно в этот бизнес не было вовлечено сексуальное возбуждение. В этом отношении женщина уходила от него холодной. Вероятно, она работала в салоне массажа, но была отставлена в сторону несколькими более молодыми девицами. Для Кэнди эти девицы были тинейджерами-шлюхами, готовыми за деньги делать что угодно. Его поражало, когда она проводила такие сравнения. Как будто у нее были более высокие стандарты. Но ничего страшного. Мистер Джеффрис не делал суждений. Она была человеческим существом с чувствами, которые он уважал.

– Я сделаю тебе тостики, – пропела она, просовывая голову в комнату. – Тебе нравятся тостики, правда?

Какое невезение, что он был быстро пойман. Какая удача, что у него был такой друг, как Кэнди. Она сказала, что однажды в шутку сослалась на него как на «пис-стоп». На самом деле это грубый комментарий. Но это то, чего он и ожидал. Сначала она не хотела позволять ему такую форму облегчения, но в конечном итоге он смог ее убедить. Тогда он был удивлен, даже слегка раздражен. Сто пятьдесят фунтов – это хуева туча денег, чтобы помочиться в рот обычной проститутки, но это подтвердило, что в протухших застройках этого ужасного города не существовало понятия чести. Чтобы договориться о сделке, понадобилось совершить три визита. В их первые две встречи они просто разговаривали. Он предложил предмет обсуждения и получил категорический отказ. С третьей попытки согласие было достигнуто. Процедура была всегда одна и та же. Мистер Джеффрис не искал разнообразия. Это был шаблон. Мир прогнил. Прогнил до сердцевины. Больное сердце, погрязшее в оскорблениях, неспособное нормально перекачивать кровь. Это было очень печально. Но он должен был об этом знать. Он был одним из нескольких человек в этой стране, которых нельзя было купить. Он был так же честен, как день был ясен. Его душа действительно являлась только его собственностью.

– Ну вот. Хочешь «Мармит»?[36]36
  Marmite – дрожжевая паста, побочный продукт пивной индустрии, очень популярный в Англии.


[Закрыть]

– Нет, спасибо. Все замечательно.

Он ел тосты. Дешевый белый хлеб. Текстура напоминала ему картон. Хлеб был насквозь вымочен маргарином.

– Нравятся бисквитики?

Он взял печенье и обмакнул в чай. Чай был с молоком, а печенье мягким. Как люди могут есть такую дрянь, это было выше его понимания.

– Превосходно, – сказал он, с трудом проглотив склизкий кусок.

Джонатан провел с Кэнди ровно полчаса. Когда подошло время ехать на работу, он быстро сходил в туалет, чтобы не причинять ей неудобств. Клюнул ее в щеку и сунул в руки конверт с заработком. Он знал, что у нее есть дочь, о которой нужно заботиться, большое лицо девочки усмехалось из серебряной рамки, остальные фотографии в комнате были заключены в пластик. Мистер Джеффрис сделал вывод, что это была ее дочь. Сам он никогда не видел ребенка. Может быть, он ошибался. Но его это не волновало. Он знал, что у Кэнди не все в порядке с нервами и что она нуждается в доверии. Это она сказала ему, когда они сели пить чай. Джеффрис не хотел этого слышать. Это не то, о чем разговаривают обычные люди. Они говорят о футбольных матчах и своих лучших временах. Его ни на йоту не волновала Кэнди и ее проблемы. Сто пятьдесят фунтов – это, черт возьми, хорошие деньги. Но она была благодарной. Ждала его визитов. Джонатан знал, что она дрянь и не имеет принципов, но ему нужно было подтвердить этот факт. Он заплатил, чтобы сломить ее сопротивление. И все подтвердилось. Они были двумя взрослыми людьми, согласившимися вступить во взаимовыгодную сделку. Мистер Джеффрис улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. Он чувствовал тепло внутри. Он помогал ей деньгами. Простой акт извинения он совершает с великодушием. Не желая, чтобы она думала, что этого умоляет его. Рука протянута – достоинство потеряно.

Джонатан Джеффрис шел по улице и чувствовал себя счастливым. Ступал как будто по воздуху. Компания хулиганов стояла у обшарпанного магазина и переговаривалась. Без сомнения, ничего хорошего они не замышляли, но такова была жизнь. Они даже не посмотрели в его сторону. Его роль в обществе была сконцентрирована в больнице. Он не был офицером полиции. Он был рад, что его машина припаркована вне поля их зрения. Дай им шанс, и они снимут колеса. Выбьют стекло и утащат стереосистему. Сигнализация сработает, а они убегут.

Он завел мотор и двинулся прочь от этого грязного маленького уголка мира, включил по радио дискуссию о самых крупных ошибках правосудия. Так называемых. Он не верил, что полиция сфабриковывала очевидные факты. Видимо, они обошли стороной некоторые процедуры, но это не было намеренным. Судья предложил независимое расследование. Конечно, много из так называемых судебных разбирательств с нарушениями были просто справедливостью, творимой другими средствами. Эти люди пришли из преступного прошлого. Блеяли о том, как в юном возрасте они попали в плохую компанию. Всем известно, что в чем-то они виновны, даже если это нельзя доказать. Правовая система создана для выгоды преступников. Суд присяжных сам по себе слабое звено. В очень маленьком числе случаев он мог признать, что были, возможно, допущены ошибки, но без злого умысла, и об этом факте стоит помнить.

В сфере своей деятельности он был и судьей, и судом присяжных, и эти стороны в его случае были далеки от взаимной конфронтации. Юридическая система базируется на твердых идеалах. Человек невинен, пока его вина не доказана. Легко сказать это преступнику, но служба правосудия вынуждена рассматривать мотивации, выбрасывать средства на долгие и дорогостоящие судебные разбирательства. Необходимое зло, конечно. Он определенно не был ни фашистом, ни коммунистом. Однако главная проблема в том, что присяжные выбираются беспорядочным образом из основной массы населения. Единственная благодать – это судья, опытный и нейтральный профессионал. Он способен вести присяжных в правильном направлении. И даже в таком случае судебная концепция была с изъяном. Определенные люди полагали, что в судебном разбирательстве следует урезать права присяжных, и, по его скромному мнению, это было чудесной идеей.

Дюжина сентиментальных хулиганов, служащих мессу на каждом решении суда, не ведала вопросами, относящимися к работе мистера Джеффриса. Ничего никогда не будет достигнуто. Он взвешивал очевидные факты и выносил решения под свою и только свою ответственность. Всякий раз он оставался непричастным и судил, соотносясь только с фактами. Не было никакого шанса ошибиться, и он не ошибался. Временами напряжение было невыносимым. Его приговоры должны были быть незапятнаны, иначе люди будут страдать.

Когда он доехал до больницы, было около семи, и у него не возникло затруднений с парковкой. Группа малолетних азиатов швыряла теннисный мячик об стену. Он нашел это раздражающим, но не сказал ни слова, не хотел быть обвиненным в расовой нетерпимости. Субконтинент в течение года поставлял национальной службе здравоохранения много хороших докторов и медсестер. Он считал их обычаи странными, и их пища была отвратительна, чеснок и специи сочились из нечистой кожи. Но как профессионал он этично уважал этих людей за их работу. У них есть удивительная способность долгое время терпеливо переносить нападки со стороны малообразованных белых. Выходцы из Западной Индии заполнили рабочие места для низшей касты вместе со своими английскими дубликатами. Эти люди были ближе к природе, более спонтанны и менее трудолюбивы, чем пакистанцы, индусы и бангладешцы. Затем следовали, естественно, ирландцы. Многие девушки из Ирландии приезжали в Англию работать медсестрами. Они трудились вместе с азиатами и карибцами. Большое количество приезжих смешалось с местным населением, как и азиаты, и западные индусы. Ирландцы были здесь дольше, и их ДНК просочился в общий генетический бассейн. Многих теперь невозможно узнать. То же самое начинало происходить с этими людьми с коричневой и черной кожей. Без сомнения, это хороший знак в плане стабильности, и хотя у него не было и намека на предубеждения, это тем не менее отражало, насколько низки нравы обычных белых. Это обнаруживало отчетливую нехватку самоуважения. Пока более образованные белые молят о расовой терпимости, он был полностью в курсе того, как они исподтишка проводят в жизнь сегрегацию, хотя они, вероятно, никогда бы не признали этого факта.

Мистер Джеффрис прошел через регистратуру и улыбнулся членам персонала, он понимал разницу их положений, но принимал каждого работника как себе равного. Не имеет значения их этническая принадлежность или прошлый опыт. Он презирал слепую приверженность к чему-либо во всех ее проявлениях. Омерзительные и бестолковые предубеждения базируются на различиях в цвете кожи и культуре. Слишком многим из этих белых мужчин и женщин не хватало знаний, и они получали удовольствие от ложного чувства расового превосходства. Мужчины сбривали волосы до черепа, таким образом демонстрируя свою индивидуальность. Этот обычай перешел границы возрастов. От старых мужчин до юных мальчишек они принимали тот факт, что были чуть лучше роботов. Женщины одевались в дешевые вещи, слишком тесные для раздувшихся тел. Макияж замаскировывал их отличительные черты лица, слои пудры создавали плотную маску, и они верили, что это может скрыть их врожденное уродство. Нет никаких причин быть нечестным в таких фактах.

Они были обычными людьми. Обыкновенными. Подверженные сантиментам и взрывам гнева и радости. Они жили, и они любили, и им казалось, что этого достаточно. Где были их амбиции? Реальные амбиции. Не мелочные надежды, а огромные и радужные мечты. Он понимал, что у этих людей есть какие-то мечты, но они были такими маленькими, совсем незначительными. Они тратили свои жизни на то, чтобы заработать на скромный дом, как будто их это отличало от тех, кто снимает квартиры. Они жили в квартирах. Домах с террасами. Делали различия между ручной и офисной работой, хотя выросли на одной улице. Этот снобизм, конечно, был удивителен, но нелеп до невозможности. У этих масс не было сил, но они были настолько глупы, что воевали против хлебных крошек, которые давались им свыше. Это короткое раздумье вызвало в нем отвращение.

Парус его жизни был несоизмеримо больше, чем у кого-то из этих обыкновенных мужчин и женщин на улицах. О да, улица, ее образ схвачен камерами лучше, чем палитрой. Улица запружена мусором, который не забирают, и выброшенными холодильниками. Обрамлена магазинами фаст-фуда и сальными ложками. Наполнена зловонием горящего масла и жареной курицы. Нежные уши будут изнасилованы постоянным грохотом басов и вибраций. Страх внушается бандами безмозглых хулиганов. Везде, куда бы он ни посмотрел, были чертовы скинхеды. Как будто каждый мужчина в этом страшном городе брил голову. Шрамы и царапины от электробритв. Запах лосьона после бритья. Запах чернокожего мужчины с дредами, стоящего с бандой скинхедов и попивающего апельсиновый сок из картонного пакета. Он швыряет картонный пакет на землю и давит его своей пяткой. На улицах сплошь драг-дилеры и сутенеры. Трущобы обрамлены рваными газетами. Ставни захлопнуты. Спасают свою пеструю бижутерию, которой он не выносил со времен Рождественского взломщика. Зимой здесь нет цвета. В течение лета красный и голубой просто смываются и вянут.

Нет, эти улицы, которые он вынужден был видеть, были беспощадны и закрыты для цивилизованного человека, такого, как он. Его мечты были гораздо более глобальны. Конечно, ему не нужно было беспокоиться о деньгах. Он был богат настолько, что они в самых смелых мечтах не могли представить такого богатства. Нет, это не было правдой. Мечты этих людей простирались до Национальной Лотереи. Они мыслили абсолютно нереалистично. Он был изумлен тем, что значение Национальной Лотереи управляло их жизнями. Пациенты стали бояться, что они прощелкают удачу, лежа в палатах и умирая. У них были свои любимые номера, и они боялись, что именно их выберут в тот момент, когда они лежат в больнице. Этот страх уничтожал их. Посетители быстро вовлеклись в процесс. Они записывали священные числа и покупали важные билеты. Пока эти номера для лотереи не оказывались в сохранности в их руках, его пациенты продолжали тревожиться. Это было применимо и к мужчинам, и к женщинам, и к людям всех возрастов. Он сам был очевидцем этого и разговаривал с одной из ночных медсестер об этом феномене. Это действительно его изумило. Люди, которые с болезненным усилием могли позволить себе потратить фунт, тратили за раз целых десять. Глаза безработных сияли при мысли выиграть миллионы. Пожилые страстно ждали новостей на эту тему. Для них было слишком поздно, но они хотели оставить удачу своим детям и внукам. Это выглядело абсолютно жалким. Полагаться на счастливый случай. Так унизительно.

Одна из медсестер объяснила – чтобы лотерея работала, многие люди должны играть. Лотерея предлагает надежду. Опять это слово. Она достала свою сумочку и показала свой собственный билет. Если она выиграет джекпот, она больше никогда больше не будет беспокоиться по поводу денег. Все неожиданно может стать возможным. Он кивнул, показывая, что понял, поскольку не хотел показывать, что он не имеет об этом представления. Но это было за гранью его понимания. Любой из этих людей мог выиграть миллион, и это не изменило бы их сути, того, чем они были. Корень их сущности останется тем же самым. Они все так же будут тупы и безлики, внезапные взрывы эмоций будут так же приводить их к неприятностям. Они будут грустить, слушая истории о большой удаче. Плакать над нелепой драмой, залитой сантиментами. Они сгноят друг друга, если выиграют несколько фунтов. Растратят наличные по мелочам, на еду в фаст-фуде. На поход в кино. Невозможно купить породу. Это не для продажи. Ни за какую цену. Это вообще не о деньгах. В этом проблема с маленькими людьми, которые думают, что смогут сами выбраться из трущоб. Мистер Джеффрис видел их в больнице. Надутых и гордых. Он ненавидел их больше, чем недочеты устройства общества. Они дурачат сами себя. Не понимают, что деньги – это не выход.

В тот день, когда он родился, он стоил больше, чем все эти идиоты под конец своей прожитой трудовой жизни. Богатство дает человеку ранг власти, но это грубое выражение. Суть работы мистера Джеффриса давала ему огромную власть надо всем. Он имел власть над жизнью и смертью. В то же время он был способен служить обществу и помогать тем, кто был менее удачлив, чем он сам.

Он презирал многих людей этого общества за их недостаток самоконтроля, за их равнодушие и жадность, и в то же время любил их, как любят глупого ребенка. У солдата есть власть над жизнью и смертью, но он лакей. Идиот, который убивает согласно приказу. Солдат не думает о том, в кого целится. Его это не заботит. Он трус, разрушитель жизни. Мистер Джеффрис не питал уважения к армии. Он посвятил свою жизнь служению обществу, а не участвовал в его разрушении. Отец был таким же, и сохранил тысячи жизней за долгие годы карьерного роста. Джонатан Джеффрис просто следовал по его бесценным следам.

«Зеленый Человек» – это местный паб в районе Данни… напротив молочного завода… машина парковалась далеко от Церкви последних дней Святого баптиста Джона… паб из желтых кирпичей с машинами для фруктов и бильярдными столами в открытом зале и кучкой столов и стульев в другом конце… много места, чтобы стоять и выпивать… экран телевизора показывает все, что угодно, от «Мельницы Бренфорда» по вечерам пятниц до «Старой жестокой игры» в обеденное время по воскресеньям… и в «Зеленом Человеке» всегда продолжалась игра… Данни присосался к лимонаду… этот паб в двух минутах ходьбы от его квартиры… так что он всех здесь знал… его здесь любили… в начале жизни смотреть в будущее, которое растянется еще на половину столетия… перекрестить пальцы… перекатывающиеся апельсины и лимоны в машине для фруктов… начертить свое прозвище Восковая Шляпка на доске между Буббой и Полем П… серебро на столе… он ждет своей очереди… выбирает дыру и бьет по черному… следующую игру испортил Гал… он смотрит на меня и передергивает плечами… передает кий Стиву со стеклянным глазом… он идет к машине с пинболлом и выкатывает большой и пухлый косяк на стекло… ночной колпак для Восковой Шляпки… он выходит наружу, чтобы посидеть на одной из лавочек, затянуться дымом трассы… откидывается назад и думает о судьбах мира… о том, как иногда может повезти… «Зеленый человек» смотрит с эмблемы паба… голубые глаза выглядывают из зеленого мха и коричневых листьев… Бубба, стоящий внутри, поднимает кружку пива ко рту… ритуальное движение… он празднует жизнь… облизывает губы… осушает стакан… в пабе такие огромные окна, что сквозь них все видно… не было прятанья по темным углам… свет горит ярко… под подоконниками валяются все сорта дряни… воскресное жаркое для «Старой жестокой игры» и обычный кусок говядины с карри в течение недели… получишь бесплатных чипсов, если сделаешь заказ до начала игры… гаснущие английские лампы на газетных вырезках… флаеры на четверг на ночь гаражей у Джаббли… и еще был цирк раз в год с фотографиями слонов и львов, которые больше не путешествуют… резкие буквы на мягкой бумаге… печать желтая и облупившаяся… Бубба поднимает свежую кружку к губам… Данни Восковая Шляпка смотрит на улицу, на «Карачи Кебаб»… «Рыбный магазин Билли»… и он любил сидеть на улице по ночам и восполнять силы… лучшее время – после того, как пройдет дождь, и тогда бетон сияет… летом, когда не темнеет до десяти… улицы утихают к восьми… он просто сидел там и наблюдал… пенсионер гуляет с собакой… трое мальчишек катаются на велосипедах… женщина ест пирог с мясом… запах горящего масла… чипсов… бензина… семья переходит дорогу, и маленький мальчик гладит собаку старика… это продолжалось и продолжалось… никогда не останавливалось… и Данни сидел там бесконечно, а потом шел еще за одним стаканом лимонада… пишет на доске «Восковая Шляпка»… двадцать три года, а трезв за двоих… он смеялся, когда говорил тебе такое… говорил как жеманная женщина в карамельной деревне… сплошь зубные протезы и пирожное с желе… попивает чай на деревенском празднике… и ему нравился его чай… «ПиДжиТипс» плюс все эти травяные привкусы… имбирь для пикантности… сумки под эту дрянь… они дорогие, но их легко сунуть в карман… эти супермаркеты выпускают таких по миллиарду каждый год… они не замечают пропажи нескольких пакетов чая… хорошо выпить настой ромашки перед сном… это помогало ему заснуть… хотя, если честно, в то время, когда он приходил, в одиннадцать, после сигаретки он был готов ко сну… и по субботам он выпивал свою особенную чашечку… что-то, чего стоит ждать… приятная вещь в конце недели… еще один ритуал… он не работал, но все так же ждал уик-эндов… привычка со школьных времен… и он делал странную работу… когда ее находил… но избегал подписывать контракты… ему не надо было много, чтобы прожить… корпорации вываливали дешевую еду… собственная марка… макароны… фасоль в масле… хлеб… печеная фасоль… специи, которые хранятся годами… он платил аренду с разницы в жилье… счета были маленькими… его членство в спортивном клубе закончилось… он много не пил… пару стаканов лимонада на ночь… он не покупал одежду… ему интересней было жить, нежели работать… что ты получишь за пятьдесят лет постоянного «да-сэр-нет-сэр»… оштукатуренный дом и пенсию на жизнь… если тебе очень повезет… к тому времени, когда ты уволишься, тебя успеют выжать как лимон… банки высосут из тебя все силы… и даже если ты сможешь скопить какие-то деньги, ты будешь слишком измучен для того, чтобы их использовать… нет… эта ноша абсурдна… он сохранял свою силу… любой из нас завтра может умереть… и обычно субботним утром он жарил еду и читал газету… заканчивал все это с отличной чашечкой чая свободы… название говорит само за себя… волшебные грибы лучше называть «чашечками свободы»… это все, что можно сделать со свободой… к ним не привыкают… это было важно… он был также знаком и с медицинскими терминами… в то время это было его единственным наркотиком… это не считается… Данни сопротивлялся… закон присудил его к шести месяцам в тюрьме за то, что слишком много думал, и там его выебли по полной… и все это за экстази, который они выставили героином… от экстази до героина путь в шесть раз длиннее… короткие… месяцы… было несправедливо сажать его в тюрьму… он никого никогда в жизни не обидел… совсем не был дилером, снабжающим друзей… как сказала полиция… это было, как будто Данни крепко подсел… жрал ненормально больше экстази… заглатывал метилендиоксиамфетамин, как будто это были конфеты… он был обречен… и это все… искал ответов на те вопросы, большинство из которых было предано забвению… и с этим экстази он был отправлен в тюрьму только за свой неряшливый вид… за то, что у него были длинные волосы, связанные в хвост… это была часть его… Данни пытался объяснить свое мировоззрение судьям… что он был человеком духовным… по они не понимали, о чем он говорит… у них не было никаких догадок… у них были пустые лица… он пробовал еще… рассказал, насколько близки наркотики и музыка… это обряд… это поднимало его, и он видел жизнь лучше… более чистой… по они отказывались ему верить… это было выше их понимания… и фишка с Данни была в том, что его выставили зависимым от наркотиков, а это сделало его тем, кем он стал… нет сомнений по этому поводу… его энтузиазм иссяк… волнующая грань его натуры… но это повлекло за собой проблемы для него… неважно, была ли это выпивка… наркотики… музыка… место… девушка… ему нужно было это все… прямо сейчас… он был так рад, что он живет, и он хотел девушку до тех пор, пока его голова не разбухнет от любви и не лопнет… все усиливается… был ли это паб, в котором он сидел каждый вечер… или это был наркотик, который он всасывал щепоткой, пока не приканчивал его… времена перемен… умеренность не подразумевается… он был неконтролируем… делал, что хотел… когда хотел… и все это время вопросы изводили его… почему он был самим собой, а не кем-то еще… почему он был рожден и почему ему надо умирать… все это было у него в голове… детские вопросы, о которых он не мог молчать… и он продолжал рассказывать это судьям… о вине, которое использовалось веками на религиозных церемониях… сравнил рэйв с рождественской службой… гимны и кровь Христа… он искал той же эйфории… места, где все было бы значимым… он призывал их вспомнить свой собственный опыт, но до последнего момента не осознавал, что у них не было такого опыта… это были люди без знания… или фантазии… они сжимали Библию, потому что были напуганы… все это прописные истины… они делали то, что, как они думали, им говорилось… считали, что Данни пытается скрыть свой болезненный способ существования… считали, что он аморален… гедонист… для них гедонизм был преступлением… и они верили в жертвенность… до тех пор, пока кто-то еще не пожертвует собой… Христос был идеальным образцом… и Данни сказал, что они из той категории людей, которые верят в накопление денег и контроль над чувствами, потому что углубиться дальше они боятся… и это их ожесточило… они хотели отомстить за то, что тогда почувствовали… за то, что никогда не были пьяны… и он был еще одним, которого стоит наказать за крушение их надежд… ревность… они выбрасывали свои жизни в ожидании лучших времен, которые никогда не наступят, потому что эти лучшие времена уже пришли, а они их не заметили… они были теми же людьми, которые сидели в суде и распяли Христа… так что они дали Данни шесть месяцев… и потом он засмеялся и сказал мне, чтобы я забыла об этом… им просто не нравились юные идиоты-укурки… их доводы в самом деле ничего не значили… это было предубеждение… репрессия… они все еще верили, что духовное отделено от физического, болтается наудачу… если что-то наподобие экстази дает им понимание сути вещей, это значит, что их жертвы были сделаны напрасно… и он стал жалеть их… до тех пор, пока не переключился на героин… и после этого он просто о них забыл… Данни верил, что жить надо по полной, и когда он вышел из тюрьмы, ему было плохо как никогда… теперь он наркоман… катится без тормозов под откос… и это было, как будто наркотики поставлялись в тюрьму специально, чтобы довести их всех до смертельного помешательства… власти добивают заключенных, пока они отбывают срок, а затем отправляют таких же, как Данни, обратно домой, с привычкой, которая в конце концов убьет их… и он сказал, что это выглядело, как будто кто-то выдумал план, который не мог быть проведен в жизнь в открытую, но выполнялся втихую… и они перекладывают вину на заключенное… каким образом ты вообще можешь доказать, что это была государственная полиция… никто тебе не поверит… это все смешали с обвинением и наказанием… и через год или около того, когда он вышел, его диагноз на ВИЧ оказался положительным… следующие шесть месяцев были худшими в его жизни… он умирал… жизнь была дерьмом… у него не было надежд… не было будущего… пока в один прекрасный день он просто не проснулся – и снова обрел свою личность… он вылез из кровати и пошел гулять по пустым улицам… мог дышать этим миром и чувствовать ветер на лице… видел, как солнце встает над домами… знал, что незнакомцы будут против него, но хотел жить… он собирался бороться с вирусом… и в голове щелкнуло… он прошел через отвыкание и бросил эту привычку… один… чистым усилием воли… его подверженная привычкам натура это сделала… сделала из ебанутого наркоши человека, живущего основательной и правильной жизнью… он стал следить за собой, потому что слабым он бы не выжил… но будучи сильным, он мог выжить… и он разработал соответственный режим… выпивка и наркотики были исключены, вместо этого полагался фруктовый сок… свекловица для его крови… морковь для каротина… сельдерей для железа… он мог перечислить длинный список этого всего… он вставал рано и шел на пробежку… через год он был уже серьезно подготовлен… это было тяжело, но у него был внутренний стержень… говорил, что упражнения были ключом к счастью… впрыскивали эндорфины в кровь и приносили истинную радость… ты много видела несчастных спринтеров?., смеется… однажды они откроют лекарство против ВИЧ, и он хотел быть рядом, чтобы насладиться этим… и все-таки… не у всех, у кого есть ВИЧ, он вырастает в СПИД… если он будет следить за собой, у него есть шанс… если он будет идти по тому же пути, по которому шел раньше, он умрет… представь себе смерть от холода… смерть сжимает человека, и он лишается сил… у него есть воля к жизни… это должно его спасти… Данни принимал это как факт… классифицировал его… столько газированных напитков, сколько хочется, и один раз в день покурить… ему всегда было трудно засыпать… не спал допоздна с бессонницей… и теперь он жил днем… в постель в одиннадцать… он был духовным человеком… так что волшебные грибы были жизненно важными… с ними он мог смотреть на вещи с другой точки зрения… они делали мир мягче… с ними он понимал вещи правильно… он никогда не переставал думать о жизни… женщины любили его за это… толпились вокруг него… он никогда ни о ком плохого слова не сказал… оставался позитивным… спокойный человек, у которого есть все, что нужно… теперь он был фундаменталистом… ложка оливкового масла утром… девственный продукт… дорогой… но грибы были бесплатны, а сколько он потратил на героин?.. секунду припоминал… он знал, что было слишком поздно менять то, что произошло… он не переносил мысли об игле, которая заразила его… впрыснула яд в его кровь… что чувствует человек, приговоренный к смерти, когда его стягивают ремнями и успокаивают… палач выступает вперед и впрыскивает ему смертельную инфекцию… Данни спросил у меня об этом, и я не знала, что сказать… это чистое зло, одетое в цивилизацию… это было спланировано, а поэтому оно хуже всего того, что происходит спонтанно… доказательство и убийство… это то же самое, когда серийный убийца выслеживает свою жертву… педофил в сиротском приюте… это все извратили… но Данни долго раздумывал… стал регулярно плавать брассом… вдыхать и выдыхать, погружаясь все глубже в бассейн… хлорка в волосах… он оттирает кожу под струями душа, и струи буравят ее… он представляет, что так вирус будет счищен, вымыт наружу… а если он поднимал тяжести, он напрягал мышцы до предела… выжимал вирус с потом… и всеми способами он собирался выиграть эту битву… все вещи, о которых раньше он переживал, были теперь неважны… каждая секунда теперь в десять раз ценней, чем раньше… и он пытался отхватить от жизни столько, сколько мог… боялся смерти, боялся, что наступит конец, который всегда приходит со слезами… он планировал вперед… много читал… сидел в библиотеке часами, до закрытия… каждый день… питал свой мозг… сосредотачивался… просто того факта, что он дышит, было достаточно… и он говорил о том, как отъявленные христиане навязывают свой стиль поведения в странах, где люди пьют, и дерутся, и целуются, и красятся… и теперь он ненавидел, когда ему говорили, как надо себя вести… границы ставятся на те вещи, на которые он может их ставить… и не может… делать… подразумевалось, что в этой стране необычных людей принимают с радостью… часть традиции… и основная проблема была в том, что эти христиане разделяли тело и душу… всеми гонимые, забытые строгие правила иудаизма в стране, в которой всегда влажно и зелено, и это ферментирует все виды волшебных снадобий… споры плывут по деревьям и по полям… гнилые фрукты и хмель растворяются в алкоголе… «Зеленый Человек» – это место, где мальчишки пьют, а девчонки снимают главный зал для проведения девичников… стриптизеры одеты как викинги… и вот так он видел суть вещей… волшебные грибы открывали ему глаза… давали ему истинное представление о жизни… они не были произведены… не были состряпаны в пробирке для анализов… и военные химики к этому не привлекались… ни фармацевтические компании… ни ЦРУ… споры грибов летят по ветру, как хороший ди-джей… и однажды Данни включил его треки, а его не было… эксперт в этом вопросе… любил поговорить о грибах… и была не просто волшебная вариация… он отобрал все виды… съел больше, чем поставлялось… он знал его стафф… мог рассказать о шляпке василькового гриба… он должен был… от некоторых грибов тебе будет плохо… другие ты можешь съесть… и он рассказал бы тебе об оврагах и всем таком… цветах и фактуре… где они растут… на открытом пространстве или в лесах… так что в «Зеленом человеке» они прозвали его Восковой Шляпкой… есть такой вид грибов… и все они, в пабе, интересовались только волшебными вариациями… не интересовались теми, которые можно съесть… зачем волноваться?.. вокруг полно еды… Данни засмеялся над Буббой и остальными мальчишками… стал рассказывать, как однажды он аккуратно подогрел немного масла и добавил свежих грибов-дождевиков… обычная разновидность… порезал несколько зубчиков чеснока… он был Данни, охотник за лисичками… человек-земляная-звездочка… собиратель веселок… начальник грибков… он питал свой мозг и питал свое тело… и грибы были дорогостоящими… зачем выбрасывать большие деньги, если ты сможешь собрать себе сам… собрать свежими… и он ждал весны и осени, когда они росли в избытке… ездил в лес на окраину города… на своем байке… привязывал его цепочкой к забору, окаймляющему основную дорогу, и скоро терялся в соснах… постоянное жужжание шоссе на отдалении… и еще было озеро, куда летом люди приходили поплавать… чайный магазин, продающий мороженое… фургон с гамбургерами, живо торгующий рулетами с беконом… но это все было на парковке, и ему не составляло труда потеряться среди деревьев и папоротника… особенно тогда, когда лето заканчивалось… никто не ходит в лес осенью и зимой… по меньшей мере, не туда, куда ходил он… он знал маленькие тропинки и новые высадки… старые деревья закрывали свет… яма, куда они скидывали мусор… и он шел дальше и дальше… гулял, когда уже стоял мороз и выпадало немного снега… один, а вокруг только деревья… он никогда не видел бродяг, которые построили перекошенную палатку… он любил там бывать… тени черного… серого… коричневого… белый цвет холода… было одиноко, но хорошо… полезно для здоровья… замерзшие следы под его ногами… стеклянные листы покрывают лужи… иногда он раскалывал лед и доставал большие куски битого стекла… а поскольку там было так много сосен, там росло много грибов… так что когда наступало время, он искал их, глядя сквозь груды иголок и листья папоротника… тяжелый запах земли… богатый… из гниющих колод и стволов деревьев все виды грибов бьют струей… они огромных размеров, они похожи на мозги, эти многоцветные убийцы… с грибами главное знать, хорошие они или плохие… могут сгноить лесоматериалы или заставить хлеб взойти… создать антибиотики, такие, как пенициллин, или вызвать неурожай ирландского картофеля… грибы сами по себе должны распыляться… чтобы воспроизвести себя… главный гриб под землей… вне поля зрения… он откармливал всех предвестников… споры прячутся в трубочках под шляпками… однажды он сказал мне, что видел в лесу гоблинов… в другой раз ведьм… в третий раз бесов… это было нехорошее путешествие… иногда летом он проводил целый день, отдавшись просветлению… это было на середине высадки… туда не было пути, надо было пробираться через колючую проволоку… и он всегда к ночи возвращался домой… ни малейшего шанса, чтобы он когда-нибудь остался там на ночь… но у просветления была длинная сочная трава… а на ней древесное полено… солнечный свет проникает туда… и он был счастлив… вдали от асфальта города… на выходных… путешествие за один день… Данни смеется… и деревья плотно стояли, блокировали звук шоссе… он был в другом мире, где не было дорог и фабрик… машин… грузовиков… он знал всех игроков… Джек Фрост… Херн Охотник… Уилл Шептун… и ему это было просто интересно… ты не будешь называть его хиппи или кем-то подобным… когда он погружался во что-то, это было до самого предела… но в основном все его дни были спланированы… он пытался сохранить здоровье… суббота была наградой… то, что видел Данни, зависело от его окружающей среды… он понимал, как направлять и вести… никакого намека на то, чтобы посадить себя в темный угол, где ждет Смерть… держать шприц с кружевом грязной крови… Смерть смеется над Данни, а он не может двинуть ни единым мускулом… спокойный… гибельный случай… а когда на улице было мрачно, он сидел при запертых дверях и смотрел видео… смотрел счастливые фильмы… комедии… эти видеофильмы выписывали ему авансом счастье, и он следовал этому курсу… и он изгонял из своей души трусость… знал, с кем поговорить об определенных вещах… он никогда не рассказывал Буббе, или Полю П., или кому-то еще из мальчишек в «Зеленом Человеке» о просветлении в лесу… ведьмах… но он был духовным… глупое слово, которое не раскрывает всей истории… вонючие идиоты… лицемеры… он придумывал по этому поводу анекдоты… знал, что есть что… и тогда его настроение менялось, и он печально качал головой… один ебаный шприц… это был тот самый… сидеть в камере… и почти все заключенные колются наркотой… истязая самих себя… но ему нужно идти дальше… он называл себя тупой сукой… но потом он становился сильным и верил, что победит… зависимый от умеренности… делал правильные вещи… он был избранным… знал, что ему нужно жить, чтобы увидеть лекарство… собирался умереть стариком… прожить целую жизнь… он мог ясно видеть суть вещей… так же, как видеть то, что Бубба поднимает эту пинту ко рту… Поль П. с кием для бильярда в руке… образы и звуки… в это время его не слишком интересовало, почему он здесь… почему он был тем, кем он был… он просто хотел, чтобы все оставалось так, как и было… и в воскресенье он будет сидеть там, снаружи «Зеленого Человека», с жарким на обед в животе и косячком в руке… крест церкви Святого Джорджа летит над крышей соседнего паба к «Черепу и Костям»… рев мальчишек из паба в те моменты, когда мяч ударяется о штангу… мили и мили в Глазго… спор, который никого не волновал, по предложи им выпить, и они счастливы продолжать… пару часов наслаждаться возбуждением… бар перемещается… тела прижались к стеклу… Бубба держит свою пинту в воздухе, пытается держать равновесие с ней на голове… танцевать для девушек… которые одобрительно смеются… Стив Роллингс рядом с ним… может быть… ухмыляется от уха до уха и выглядывает из паба, чтобы проверить, что с его женой и дочерью все нормально, и ему не нужно догоняться выпивкой… они двое с другой женщиной и двумя мальчиками… Кэрол машет Стиву, а затем улыбается Данни, который кивает в ответ и снова смотрит на улицу… полицейская машина перемещается мимо паба… водитель заглядывает в «Зеленого Человека», а его напарник сидит с опущенной головой… занят вгрызанием в биг-мак… окно открыто… запах гамбургера заглушает запах наркотика.