Текст книги "Ночной убийца"

– Тут повсюду дерьмо, – сказал Грив и тут же добавил: – Осторожно, берегись ножа.

Мусорщик вращал нож в пальцах с ловкостью фокусника. Сталь вспыхивала в слабых лучах солнца.

– Пошли вон отсюда! – завопил Мусорщик.

Он сделал шаг к полицейским, упал, попытался опереться на свободную руку, вскрикнул и повалился на спину, прижав ладонь к себе.

На ней не было пальцев. Лукас посмотрел на пень и понял, что коричневые кусочки – это обрубки пальцев руки и ноги.

– Боже праведный, – пробормотал он и взглянул на Грива, у которого отвисла челюсть.

Мусорщик зарыдал, пытаясь подняться и продолжая размахивать ножом, зажатым в здоровой руке. Лукас переместился ему за спину и, когда Мусорщик встал на колени, толкнул его ногой между лопатками. Тот повалился лицом вниз рядом с матрасом. Прижав его к земле, Лукас схватил руку без пальцев, но Мусорщик, по-прежнему рыдая, стал вырываться. Лукас поймал его другую руку и вытряхнул из нее нож. Мусорщик был слишком слаб, чтобы сопротивляться.

– Идти сможешь? – спросил Лукас, пытаясь поставить его на ноги, – Помоги мне, – взглянув на Грива, попросил он.

Мусорщик, не в силах справиться со слезами, кивнул и с помощью полицейских поднялся на ноги.

– Нам нужно идти, приятель. Давай уйдем отсюда, – сказал Лукас, – Мы копы, ты пойдешь с нами.

Они повели его назад сквозь заросли сорняков и вонь дерьма. Мусорщик спотыкался, продолжая плакать. Где-то на полпути, видимо, в голове у него что-то щелкнуло, глаза стали относительно осмысленными, и он посмотрел на Лукаса.

– Принеси мой нож. Принеси нож. Он заржавеет.

Лукас мгновение изучал его лицо, потом оглянулся назад.

– Подержи его, – попросил он Грива.

Мусорщик не имел никакого отношения к убийствам, которые они расследовали, он просто не мог совершить их. Впрочем, нож следовало изъять.

– Принеси нож.

Лукас бегом вернулся к иве, подобрал нож, закрыл его и уже не спеша пошел к тому месту, где Грив держал за плечо Мусорщика. Тот, покачиваясь, стоял на тропинке, его сознание снова затуманилось, и он послушно побрел вместе с Лукасом и Гривом по желтой земле свалки. Он едва передвигал ноги, как будто они были деревянными чурками. На ступнях остались только большие пальцы. На левой ладони сохранились большой палец и костяшка около мизинца. Рука стала багровой от заражения.

Когда они подошли к офису, на пороге появился толстяк, и Лукас обратился к нему:

– Позвони в «девять-один-один». Скажи, что полицейский офицер вызывает машину «скорой помощи». Меня зовут Лукас Дэвенпорт, я заместитель начальника полиции Миннеаполиса.

– Что случилось? – спросил толстяк, но тут он увидел руку Мусорщика, а в следующее мгновение его ноги, – Пресвятая Дева Мария! – выдохнул он и поспешил в офис.

Лукас посмотрел на Мусорщика, сунул руку в карман и вернул ему нож.

– Отпусти его, – сказал он Гриву.

– Ты что задумал? – спросил Грив.

– Делай, как я говорю.

Грив неохотно отпустил Мусорщика, который сжимал в руке закрытый нож. Лукас сделал шаг в сторону и встал в позу человека, приготовившегося сражаться на ножах.

– Я тебя порежу, Мусорщик, – сказал он тихо, с угрозой в голосе.

Мусорщик повернулся к нему, и на его изможденном лице появилась улыбка. Нож шевельнулся у него в руке, неожиданно выскочило лезвие, и Мусорщик сделал неуверенный шаг к Лукасу.

– Это я тебя порежу, а не ты меня.

– Нет, я тебя достану, – возразил Лукас и начал отступать по дуге вправо, в противоположную от лезвия сторону.

– Не выйдет!

Из домика появился толстяк.

– Эй, что вы делаете? – возмутился он.

Лукас посмотрел на него.

– Расслабься. «Скорая» едет?

– Да, вот-вот будет, – ответил толстяк и сделал шаг к Мусорщику, – Дуг, дружище, отдай мне нож.

– Я его порежу, – сказал тот, приближаясь к Лукасу.

Он споткнулся, и Лукас тут же подскочил к нему, крепко взял за изуродованную руку, вывернул ее, ухватился за потрепанный правый рукав, сжал запястье и заставил выпустить нож.

– Ты арестован за нападение на офицера полиции, – сказал он, оттолкнув в сторону толстяка, поднял с земли нож, закрыл его и убрал в карман, – Понимаешь меня? Ты арестован.

Мусорщик посмотрел на него и кивнул.

– Сядь, – приказал ему Лукас.

Мусорщик, спотыкаясь, подошел к плоскому бетонному крыльцу перед домиком администрации свалки и плюхнулся на него.

– Вы все видели. Запомните это.

– Не думаю, чтобы он был в состоянии причинить вам вред, – сказал толстяк, с сомнением посмотрев на Мусорщика.

– Арест – это лучшее, что я могу для него сделать, – спокойно ответил Лукас, – Его заберут, помоют и займутся его ранами.

Мужчина немного подумал и кивнул. Зазвонил телефон, и он вернулся в офис. Полицейские и арестованный молча сидели и ждали. Неожиданно Мусорщик поднял голову.

– Дэвенпорт, что тебе нужно?

Его голос прозвучал четко, спокойно, глаза стали осмысленными.

– Кто-то убивает женщин, – ответил Лукас, – Я хотел убедиться, что это не ты.

– Я зарезал нескольких женщин, давно, – сказал Мусорщик, – Была там одна, с красивыми… ну, ты знаешь. Я делал на них виноградное вино.

– Да, я знаю.

– Давно… Им нравилось, – сказал он.

Лукас покачал головой.

– Кто-то режет женщин? – переспросил Мусорщик.

– Да, кто-то режет женщин.

Они еще немного помолчали, и Грив спросил Мусорщика:

– Почему парни это делают?

Вдалеке послышался вой сирены, который заглушил грохот грузовиков, направляющихся к границе свалки. Видимо, толстяк сказал, что вызов срочный.

– Так нужно, – ответил Мусорщик Гриву, – Если ты не будешь резать их, особенно хорошеньких, они перестают слушаться. А женщины должны слушаться.

– Да?

– Да. Если ты ее зарезал, она уже никуда не денется. Это точно. Никуда не денется.

– Тогда скажи, почему ты делаешь большой перерыв и никого не трогаешь, а потом начинаешь убивать женщин одну за другой?

– Я не убивал их, – возразил Мусорщик и бросил на Грива настороженный взгляд.

– Ты – нет. Так ведет себя тип, которого мы ищем.

Лукас с интересом посмотрел на парня в итальянском костюме лавандового цвета, болтающего с человеком без пальцев ног так, будто они сидели на улице перед кафе и пили капучино.

– Он просто начал убивать их, и все? – спросил Мусорщик.

– Да.

Мусорщик задумался, поглаживая лицо здоровой рукой, потом вскинул голову, словно нашел ответ.

– Потому что женщина заводит тебя, вот почему. Ты видишь женщину, и она тебя заводит. Словно хватает тебя за твою игрушку. Твой член несколько дней не дает тебе покоя, и ты просто должен что-то сделать с этим. Ну понимаешь, должен порезать каких-нибудь женщин.

– Женщина заводит тебя?

– Угу.

– И тогда ты берешь нож и убиваешь ее.

– Ну… – Мусорщик как будто попытался заглянуть к себе в душу, – Может быть, не ее. Иногда зарезать ту самую женщину невозможно. Была вот одна… – Он словно унесся от них, вернувшись в прошлое, – Но ты должен обязательно кого-нибудь зарезать, – сказал он наконец, – Если ты этого не сделаешь, твой член так и будет торчать и мучить тебя.

– И что?

– В каком смысле? Ты же не можешь ходить по улицам с торчащей игрушкой. Не можешь, и все.

– Я бы хотел, – фыркнул Грив.

Мусорщик разозлился, напрягся, его лицо исказилось.

– Ты не можешь! Не можешь так ходить!

– Ладно…

На свалку влетела «скорая помощь», а за ней через несколько секунд – машина шерифа.

– Пойдем, Мусорщик, мы положим тебя в больницу, – позвал его Лукас.

– Но ты должен заполучить ее, – сказал тот Гриву, вцепившись здоровой рукой в его брючину, – Рано или поздно должен получить ту, из-за которой твоя игрушка просыпается. Если женщина разгуливает по улицам и заставляет твой член торчать, когда ей захочется, значит, она себя плохо ведет. Она себя плохо ведет, и ты должен ее зарезать.

– Ладно…

Лукас заполнил бланк заявления, передал его шерифу, приехавшему вслед за «скорой помощью», и Мусорщика увели.

– Я рад, что поехал с тобой, – сказал Грив Лукасу, – Посмотрел на свалку и парня, который режет себя, точно он кусок проволоне[13]13
  Сорт итальянского твердого сыра.


[Закрыть].

Лукас покачал головой.

– Ты там классно выступил. У тебя отлично получилось разговорить его.

– Правда?

– Знаешь, беседы с людьми – это половина работы убойного отдела.

– Болтать я умею. Зато больше у меня ничего не получается, – мрачно проговорил Грив, – Слушай, давай на обратном пути заедем в мою таинственную квартиру.

– Нет.

– Ну пожалуйста, дружище!

– Сейчас слишком много дел, – сказал Лукас, – Может, позже удастся выкроить время.

– Ребята из убойного меня достали, – пожаловался Грив, – Они постоянно шлют мне записочки. «Ну как, есть результат?» Пошли они все!

Грив отправился в отдел по расследованию убийств, чтобы доложить о своем возвращении, а Лукас подошел к кабинету Рукс и заглянул внутрь.

– Мы взяли Мусорщика Дуга. Почти наверняка он тут ни при чем.

Лукас объяснил, почему он так думает, и рассказал, как Мусорщик изуродовал себя.

– А что будет, если я скормлю его «Стар трибьюн»? – спросила Рукс, покусывая губу.

– Все зависит от того, как ты это сделаешь, – ответил Лукас. Сложив на груди руки, он прислонился к дверному косяку, – Если ты предупредишь их, что информация не подлежит разглашению, но ты готова сообщить им кое-какие детали, возможно, это поможет немного снять напряжение. Или, по крайней мере, уведет их в другую сторону. Но в любом случае получится довольно цинично.

– Плевать. Мусорщика арестовывали в нашем округе?

– Кажется, да. Обвинение ему предъявляли точно здесь. Если ты дашь им наводку на него прямо сейчас, они могут перейти на другую сторону улицы и раздобыть его дела.

– Даже если все это чушь, материал получится роскошный. Для первых газетных полос, – сказала Рукс и потерла глаза, – Лукас, мне совсем не хочется делать это, но мое положение под угрозой. Думаю, у меня в запасе пара недель, а потом, скорее всего, мне не спастись.

Вернувшись в свой кабинет, Лукас обнаружил, что его ждет голосовое сообщение.

– Это Коннел. У меня появилось кое-что интересное. Свяжись со мной.

Он набрал номер ее пейджера. Немного послушал гудки и повесил трубку. Мусорщик оказался сплошной потерей времени, хотя его можно использовать в качестве кости, которую бросят репортерам. Так себе кость…

Лукас снова принялся листать отчеты Коннел, пытаясь запомнить как можно больше подробностей.

Во всех убийствах было кое-что общее, но больше всего из этого Лукаса беспокоила простота, с которой совершались преступления. Преступник выбирал женщину, убивал ее, потом выбрасывал тело. Не всех находили сразу – Коннел предположила, что он продержал кого-то из них у себя несколько часов или даже всю ночь, но в одном случае, в Южной Дакоте, тело обнаружили через сорок пять минут после того, как женщину видели живой и здоровой. Преступник не рисковал и сразу избавлялся от трупов, так что этот путь никуда не приведет.

А еще он не оставлял никаких улик. Он мог совершать убийства в своей машине – Меган считала, что это, скорее всего, фургон или пикап, – или воспользоваться мотелем, если тщательно планировал свое преступление.

В одном случае, в Тандер-Бее, на одежде жертвы предположительно остались следы семенной жидкости, но пятно, чем бы оно ни было, испортили, когда безуспешно пытались узнать группу крови. В отчете говорилось, что это вполне могла быть и салатная заправка. Эксперты не сумели определить ДНК преступника.

Вагинальные и анальные тесты ничего не дали, но патологоанатомы обнаружили синяки около рта жертв, и это говорило о том, что они подверглись оральному насилию. Исследования содержимого желудков убитых женщин показало отсутствие семенной жидкости, значит, он не эякулировал им в рот или они прожили достаточно долго и желудочный сок уничтожил все следы.

Другой проблемой являлись волосы. С некоторых тел удалось собрать образцы волос, не принадлежащих жертвам, но почти во всех случаях их оказалось несколько видов. Определить, какие укажут на убийцу, не представлялось возможным. Скорее всего, они не имели отношения к делу. Коннел попыталась сравнить образцы, но часть из них была потеряна или уничтожена либо бюрократические преграды оказались столь непроходимыми, что данный вопрос так и остался открытым. Лукас сделал себе пометку, что следует поискать совпадения в образцах волос в деле Уонамейкер и Джоан Смите.

Закрыв папку, Лукас встал, подошел к окну и невидящим взглядом уставился на улицу. Он думал. Убийца не оставил однозначных улик. Таким образом, на данный момент волосы – единственный шанс найти его. Требовалось провести сравнительный анализ, причем как можно скорее. Больше не было ничего, что помогло бы связать конкретного человека с определенным трупом. Совсем ничего.

Зазвонил телефон.

– Это Меган. Я нашла свидетеля, который помнит убийцу.

Глава 08

Близился вечер, солнце нагрело городские тротуары. Грив отказывался ехать с Лукасом.

– Послушай, пользы от меня будет немного. Я же не знаю, что вы с Коннел делаете и какие у вас идеи. А мне очень хочется заняться моим расследованием. Кроме того, я побывал сегодня на той поганой свалке.

– Нам нужен еще один человек, который работал бы над этим делом, – ответил ему Лукас, – А именно ты. Я хочу, чтобы мы вместе встретились кое с кем и поговорили с ними.

Грив обеими руками пригладил волосы и сказал:

– Ну ладно. Но если у нас останется время, мы заедем в ту квартиру, где убили учительницу, договорились?

Лукас пожал плечами.

– Если успеем.

Коннел ждала их на углу улицы в Вудбери, под вывеской «Быстрая мойка машин». Она была в пуританском черном костюме и белой блузке, а в руках держала все ту же огромную сумку. Центр диагностики автомобилей тянулся на целый квартал.

– Давно ждете? – спросил Грив.

Он все еще продолжал дуться.

– Минуту, – ответила Коннел.

Она была на взводе, бьющая через край энергия победила страшную усталость. Лукас подумал, что она не спала всю ночь. Беседовала с телевизионщиками. Умирала.

– Ты поговорила с Сент-Полом? – спросил он.

– Пустышка, – сказала Меган, и в ее голосе Лукас уловил нетерпение, – Коп, который находился в книжном магазине, их парень. Он слишком много пьет и изменяет жене. Мне рассказали, что они часто дерутся. Похоже, что про одну из их ссор много болтали в отделе. Жена выбила ему два зуба утюгом, а он голый гонялся за ней по двору с палкой от швабры, пьяный и весь в крови. Соседи вызвали наряд, подумав, что жена подстрелила его.

– Твое мнение?

– Настоящий козел, но сомневаюсь, что он убийца, – сказала Коннел, – Он уже немолодой, слишком толстый и в плохой физической форме. Раньше он курил «Мальборо», но бросил десять лет назад. Парни из Сент-Пола прикрывают его по всем статьям. Их вызывали к нему домой полдюжины раз, но обвинение так и не было предъявлено.

Лукас покачал головой и посмотрел на Центр диагностики.

– А свидетель?

– Мэй Хайнц. Рассказала мне по телефону, что она обратила внимание на мужчину с бородой, невысокого, но на вид очень сильного.

Лукас повел их за собой в длинный офис, пропитанный обычными для подобных мест запахами антифриза и трансмиссионной жидкости, забитый каталогами запчастей, шинами и макетами глушителей. Хайнц оказалась жизнерадостной круглолицей женщиной с розовой кожей, усыпанной веснушками. Она сидела за прилавком, широко раскрыв глаза, а Коннел записывала ее показания.

– Я видела ту женщину, – сказала Хайнц, – Она еще задала вопрос.

– Но вы не заметили, как она ушла с мужчиной?

– Она ушла одна, – ответила Хайнц, – Я хорошо это помню.

– Там было много мужчин?

– Несколько. Парень с хвостиком и бородой, его зовут Карл, он все задавал вопросы о свиньях. У него была грязь под ногтями, так что он меня не слишком заинтересовал. Мне показалось, что его там все знают. А еще мужчина, который занимается компьютерами, коренастый, со светлыми волосами. Я слышала, как он разговаривал с кем-то.

– Мейер, – сказала Меган Лукасу, – Сегодня утром я с ним побеседовала. Не тот, кто нам нужен.

– Довольно симпатичный, – вставила Хайнц, посмотрела на Коннел и подмигнула, – Если вам нравятся интеллектуалы.

– А как насчет…

– Там еще был полицейский, – сообщила Хайнц.

– Мы в курсе, – сказал Лукас.

– Двое мужчин пришли вместе, и я подумала, что это, наверное, голубые. Они стояли друг к другу слишком близко.

– Имена знаете?

– Понятия не имею, – ответила она, – Но они были прилично одеты. Наверное, архитекторы или ландшафтные дизайнеры, что-то в этом роде, потому что они разговаривали с автором о рациональном использовании земли.

– И мужчина с бородой, – напомнила Меган, пытаясь подтолкнуть ее.

– Да. Он появился во время обсуждения. И наверное, сразу ушел, потому что позже я не видела его. Ну… я его искала. Господи, я уже могла бы быть мертвой. То есть если бы нашла его.

– Каким он был? Высоким, низким, толстым, худым?

– Крупный. Не высокий, но мускулистый. Широкие плечи. Борода. Я не люблю бороды, но его плечи мне понравились, – Она снова подмигнула Коннел, и Лукас поднес руку к лицу, чтобы скрыть улыбку, – И вот еще что, – сказала Хайнц, обращаясь к Коннел, – Вы спрашивали меня, не курил ли он. Я видела, как этот мужчина бросил сигарету на улице, а потом вошел в магазин.

Лукас посмотрел на Коннел и кивнул. Хайнц заметила его взгляд.

– Это он? – взволнованно выдохнула она.

– Вы его узнаете, если мы покажем вам фотографию? – спросил Лукас.

Хайнц склонила голову набок и посмотрела в сторону, как будто прокручивала в голове видеопленку.

– Не уверена, – через минуту ответила она, – Может быть, если увижу снимок. Я отлично помню бороду и плечи. Правда, борода показалась мне какой-то смешной. Она была короткая, но густая, как мех. Я еще подумала, что мне она не нравится, неприятная какая-то. Возможно, фальшивая. А вот лицо я запомнила плохо. Оно было какое-то бугристое.

– Борода темная или светлая?

– Мм… темная. Нет, не очень. И волосы у него самые обычные, как мне кажется, каштановые.

– Хорошо, – сказал Лукас, – Давайте подведем итоги и отвезем вас к художнику. Вы сможете поехать с нами в Миннеаполис?

– Конечно. Прямо сейчас? Подождите, я предупрежу босса.

Когда она ушла, чтобы переговорить с начальником, Меган поймала Лукаса за рукав.

– Это наверняка он: курит, появился после начала обсуждения и сразу исчез. Уонамейкер немного задержалась, а потом ушла, как будто встретила кого-то.

– Я бы не стал рассчитывать на это, – сказал Лукас, в глубине души надеясь, что дело сдвинулось с мертвой точки. Он ощутил это, словно учуял запах убийцы, намек на след, – Мы должны показать Хайнц дела сексуальных маньяков.

Хайнц вернулась. Она не скрывала возбуждения.

– Поехали. Я за вами.

Грив хотел, чтобы они заехали в жилой комплекс и Лукас помог разрешить загадку запертой квартиры.

– Слушай, всего двадцать минут. Мы вернемся раньше, чем она закончит с художником, – сказал он, и в его голосе появились умоляющие нотки, – Ну давай же. Это дело сводит меня с ума.

Лукас посмотрел на него: сжатые кулаки, слишком модный костюм…

– Ладно. Двадцать минут, – вздохнув, согласился он.

Они выехали на 1-94 по направлению к Миннеаполису, но свернули на юг, в сторону здания городского муниципалитета. Грив показывал дорогу через лабиринт улиц, пока они не оказались у невысокого бетонного дома постройки пятидесятых годов.

На небольшой лужайке стояла вырезанная вручную табличка из натурального дерева с названием «Доки Эйзенхауэра» под изображением птички. Толстый мужчина толкал перед собой газонокосилку, оставляя за собой запах бензина и дешевых сигар.

– «Доки Эйзенхауэра»? – спросил Лукас, когда они выбрались из машины.

– С крыши можно увидеть реку, – сказал Грив, – Владельцы посчитали, что пожилым людям понравится, если в названии будет упомянут Эйзенхауэр.

Мужчина с газонокосилкой развернулся в конце лужайки и двинулся обратно. Лукас узнал Рэя Черри, который стал на сорок фунтов тяжелее с тех пор, как принимал участие в матчах «Золотых перчаток» в шестидесятых годах. Большая часть «накоплений» сосредоточилась в районе живота, свисающего над джинсами без ремня. Его лицо из массивного стало обрюзгшим, и от шеи к плечам сползло около полудюжины складок жира. Футболка промокла от пота. Он увидел Лукаса и Грива, остановил газонокосилку около их ног и выключил ее.

– Ты что тут делаешь, Дэвенпорт?

– Изучаю обстановку, Рэй, – улыбнулся Лукас, – Как поживаешь? А ты растолстел.

– Ты больше не коп, так что убирайся к чертям с чужой собственности.

– Я вернулся в строй, Рэй, – продолжая улыбаться, ответил Лукас. Он очень обрадовался, увидев Рэя, – Ты бы читал газеты, хотя бы иногда. Я теперь заместитель начальника полиции и намерен выяснить, как ты убил старую леди.

На лице Черри промелькнуло выражение, которое Лукас сразу узнал, потому что видел его множество раз. Убийство совершил Черри. Впрочем, он тут же попытался изобразить, что удивлен, достал из кармана грязную тряпку и высморкался.

– Чушь собачья, – сказал он наконец.

– Я до тебя доберусь, Рэй, – пообещал Лукас, все так же улыбаясь, но его голос стал холодным, как сталь, – И до Джойсов тоже. Засажу тебя в «Стиллуотер». Тебе ведь около пятидесяти, Рэй. Убийство первой степени. Ты получишь… о черт, они недавно изменили закон. Когда ты выйдешь, тебе будет около восьмидесяти.

– Да пошел ты, Дэвенпорт, – ответил Черри и снова включил газонокосилку.

– Поговори со мной, Рэй, – сказал Лукас, стараясь перекричать ее рев, – Ты же знаешь, Джойсы сдадут тебя в ту самую минуту, когда решат, что им это выгодно. Но возможно, нам удастся заключить сделку.

– Иди к черту! – рявкнул Черри и отвернулся от них.

– Симпатичный парень, – проговорил Грив с фальшивым английским акцентом.

– Это он, – сказал Лукас.

Он повернулся к Гриву, и тот отступил на шаг назад, потому что лицо Лукаса стало каменным.

– Что?

– Он убил ее. Давай посмотрим на квартиру.

Лукас направился к входу в дом, и Грив поспешил за ним.

– Эй, подожди минутку, ну подожди же…

В квартире обнаружилось около тысячи книг, свернутый восточный ковер, перевязанный коричневой бечевкой, и пятнадцать еще не разложенных коробок из «Сам себе перевозчик»[14]14
  «Сам себе перевозчик» – компания, сдающая напрокат прицепы, пикапы, грузовики на условиях подневной оплаты.


[Закрыть]. На фортепианном табурете сидела расстроенная женщина средних лет. На голове у нее был повязан носовой платок, на лице, обветренном и очень загорелом, как у садовника, застыло печальное выражение. Дочь Шармань Картер, Эмили.

– Я должна все вывезти по первому требованию, иначе придется платить за аренду квартиры, – объяснила она Гриву и окинула взглядом комнату, – Понятия не имею, что делать с книгами. Я хотела бы сохранить все, но их так много.

Лукас присмотрелся к книгам: американская литература, поэзия, история, эссе. Труды по феминизму, расставленные таким образом, что становилось ясно: это сознательная подборка, а не случайное чтение.

– Я могу кое-что забрать, – сказал он, – Разумеется, если вы назовете цену. Меня интересует поэзия.

– Ну… как по-вашему, сколько это может стоить? – спросила Эмили.

Грив с любопытством посмотрел на Лукаса. Тот быстро подсчитал.

– Здесь тридцать семь книг, в основном в бумажных переплетах. Сомневаюсь, что среди них есть редкие экземпляры. Как насчет ста баксов?

– Давайте я сначала просмотрю их, а потом позвоню вам.

– Конечно, – Лукас отвернулся от книг и посмотрел на Эмили Картер, – Ваша мать в последнее время не страдала от депрессии или чего-нибудь подобного?

– Если вы хотите спросить, не совершила ли мама самоубийство, отвечу: нет. Она ни за что не доставила бы Джойсам такого удовольствия. Это прежде всего. Но главное, она любила жизнь, – ответила Эмили. Вспоминая мать, она немного оживилась, – Накануне вечером мы ужинали вместе, и она рассказала мне про чернокожего мальчишку из своего класса. Мама считала, что он может стать писателем, но ему требуется поддержка. Она не могла покончить с собой. Кроме того, даже если бы она и решила это сделать, то как?

– Да, непростой вопрос, – согласился Лукас.

– Единственное, что беспокоило маму, – это щитовидка. Небольшая проблема, но ей было трудно поддерживать постоянный вес, она худела. И еще бессонница. Возможно, причина отчасти в той же щитовидке.

– Значит, она все-таки была больна? – спросил Лукас, искоса взглянув на Грива.

– Нет-нет, вовсе нет. Не настолько, чтобы принимать таблетки. Мама весила девяносто девять фунтов при росте пять футов шесть дюймов. Это меньше нормы, но об истощении или чем-то подобном речи не шло.

– Хорошо.

– Теперь мальчику, который мог бы стать писателем, никто не поможет, – сказала Эмили, и по ее щеке скатилась слеза.

Грив погладил ее по плечу – Офицер Френдли, – а Лукас отвернулся и, засунув руки в карманы, шагнул к двери. Он уже понял, что тут они ничего не найдут.

– Вам нужно поговорить с Бобом, он живет в следующей квартире по коридору, – сказала Эмили. Она взяла рулон скотча и коробку, разложила ее, превратив в куб, и оторвала кусок ленты с таким звуком, будто кто-то разодрал простыню, – Он заходил ко мне перед вами.

– Боб дружил с Шармань, – пояснил Грив, – Он был здесь в тот вечер, когда она умерла.

Лукас кивнул.

– Хорошо. И примите мои соболезнования.

– Спасибо. Надеюсь, вы поймаете этих подонков, – сдавленным голосом произнесла Эмили.

– Вы считаете, что вашу мать убили?

– Что-то здесь определенно произошло, – ответила она.

Боб Вуд, худой лысеющий нервный мужчина, тоже был учителем, он преподавал естествознание в Центральной средней школе Сент-Пола.

– Теперь, когда Шармань умерла, нам всем придется отсюда уехать. Город обещал дать денег на переезд, но я не знаю. Цены просто ужасающие.

– Вы ничего не слышали в тот вечер? Совсем ничего?

– Совсем. Я видел Шармань около десяти часов; мы оба отвозили пустые алюминиевые банки вниз, в мусорный бак, и вместе поднимались в лифте. Она собиралась сразу лечь спать.

– Вам не показалось, что она чем-то огорчена?

– Нет-нет, Шармань была в прекрасном настроении, – ответил Вуд, – И я повторю вам то, что уже говорил другим полицейским: когда она закрыла дверь, я слышал, как щелкнул замок. Это можно сделать только изнутри, при помощи ключа. Я знаю совершенно точно, потому что, когда Шармань поставила новый замок, она волновалась, что окажется в ловушке, если, например, начнется пожар. Однажды Черри страшно напугал ее – он просто посмотрел на нее, но этого хватило, – и она стала запирать дверь. Я был здесь, когда взломали замок, так вот, вместе с ним отвалился кусок стены. Там все закрасили, но след остался.

На стене была видна едва различимая заплатка из штукатурки. Лукас потрогал ее и покачал головой.

– Если бы в квартире у Шармань что-то происходило, я бы заметил, – продолжал Вуд, – Между нашими спальнями общая стена, а кондиционер не работает уже несколько дней. Никакого шума не было. Только очень жарко и пугающе тихо. Я ничего такого не слышал.

– И вы считаете, что она просто умерла?

Вуд дважды сглотнул, его адамово яблоко заходило ходуном.

– Господи, я понятия не имею. Если знаешь Черри, можно предположить… Боже мой…

Выйдя на улицу, Лукас и Грив увидели, что по тротуару едет маленькая девочка на крошечном велосипеде. Она упала, подняла велосипед, села и снова упала.

– Нужно, чтобы кто-нибудь бежал за ней, – сказал Грив.

Лукас фыркнул.

– Все так и делают.

– А ты у нас философ!

– В квартирах Вуда и Картер общая стена.

– Да.

– Ты проверил Вуда?

– Проверил. Он считает, что газетные комиксы полны насилия.

– Но тут должно быть что-то. Что можно сделать с общей стеной? Например, вставить иголку и закачать в другую квартиру газ или еще какую-нибудь гадость.

– Слушай, Дэвенпорт, токсикологический анализ ничего не показал, – резко возразил Грив, – Ничего, понимаешь? Если заглянуть в словарь, чтобы узнать, что значит слово «токсикология», ты увидишь там фотографию нашей пожилой леди и надпись: «Не про нее».

– Ладно, ладно…

– Ее не отравили ядом или газом, не зарезали, не застрелили, не задушили и не избили до смерти. Что еще бывает?

– А как насчет электрического тока? – предположил Лукас.

– Хм, и как они могли это проделать?

– Не знаю. Прикрепили провода к кровати, протянули под дверью, а когда она легла – раз, и все готово. Потом они просто вытащили их наружу.

– Ты не обидишься, если я посмеюсь? – спросил Грив.

Лукас оглянулся на дом.

– Дай я еще немного подумаю.

– Но ты не сомневаешься, что ее убил Черри?

– Не сомневаюсь, – Оба посмотрели на лужайку и увидели в дальнем ее конце Черри: тот стоял на коленях около затихшей газонокосилки и что-то делал, наблюдая за ними, – Точно, как в банке.

Подойдя к машине, Лукас взглянул на часы: они провели в доме около часа.

– Коннел разорвет меня на части.

– Да уж, она настоящая заноза, – заметил Грив.

На парковке около участка они столкнулись с Мэй Хайнц, которая садилась в свою машину. Лукас посигналил ей и крикнул:

– Как все прошло?

Хайнц подошла к ним.

– Эта дамочка, офицер Коннел… очень уж она назойливая.

– Что есть, то есть.

– Мы нарисовали портрет, но…

– Что?

Хайнц покачала головой.

– Не знаю, это мое или ее творчество. Понимаете, портрет вышел слишком точным. Я в основном помню того мужчину с бородой, но теперь, когда у нас получилась полная картина, я начала сомневаться. Мне кажется, что все правильно, но, с другой стороны, я не уверена, этого ли человека я тогда видела, или его лицо возникло из-за того, что мы перебрали слишком много разных вариантов.

– А вы посмотрели фотографии в делах маньяков?

– Нет еще. Мне нужно забрать ребенка из садика, но я приеду вечером. Офицер Коннел дождется меня.

Меган была в кабинете Лукаса.

– Господи, где вы были?

– Отклонились от основного маршрута, – ответил Лукас, – Еще одно дело.

– Грив? – прищурившись, поинтересовалась Коннел, – Все-таки рассказал тебе, – Она протянула Лукасу листок бумаги, – Это он. Тот тип.

Лукас развернул листок и увидел квадратное лицо с темной короткой бородкой, маленькими глазками и тяжелым треугольным носом. Волосы тоже были темными, средней длины.

– Мы должны передать портрет на телевидение. Нет никакой необходимости говорить, что мы охотимся на серийного убийцу. Скажем, что разыскиваем этого человека по делу Уонамейкер, – предложила Коннел.

– Давай немножко придержим его, – возразил Лукас, – Думаю, надо показать портрет тем, кто был тогда в книжном магазине, чтобы убедиться, что это и есть наш преступник. Может быть, отправить в Мэдисон и в другие места, где его могли видеть.

– Мы должны показать его, – запротестовала Меган, – Необходимо предупредить людей.

– Успокойся, – ответил Лукас, – Нужно сначала все проверить.

– Назови хоть одну вескую причину.

– У нас нет ничего существенного, – сказал Лукас, – Если дело дойдет до суда, а мы сможем представить только косвенные улики, я не хочу, чтобы защита вытащила на свет этот портрет, попросила всех сравнить его с нашим убийцей и заявила: «Смотрите, он совершенно не похож». Вот тебе и причина.