Текст книги "Голубое шампанское"

* * *

Огненный шар вырос за миллисекунды в инферно, которое едва ли может быть описано понятными для людей терминами. Все в радиусе полукилометра просто исчезло, превратившись в сверхгорячий газ и плазму: опоры, застекленные окна, полы и потолки, трубы, провода, баки, машины, миллионы безделушек, книги, записи, квартиры, мебель, домашние животные, мужчины, женщины и дети. Этим еще повезло. Мощь расширяющейся ударной волны смяла две сотни этажей под собой подобно великану, усевшемуся на многослойный сандвич, проделывая дыры в стальных плитах, превратившихся от жара в пластилин, с легкостью пресса, продавливающего фольгу. Поверхность над взрывом вспучилась в безмолвную лунную ночь и треснула, обнажив белый ад внизу. Взметнулись обломки размером с городские сектора, потом центр рухнул внутрь, оставив кратер, чьи стены были лабиринтом отсеков и муравьиных туннелей, которые капали и текли, подобно теплому желатину. В радиусе двух километров от эпицентра не осталось даже следов человеческих тел. Они умерли после кратчайших страданий, а их тела были поглощены или размазаны невидимым слоем органической пленки комбинацией жара и давления, проникавшей сквозь стены и врывающейся в комнаты, где двери были плотно закрыты. Еще дальше мощная звуковая волна заставила оцепенеть тела миллиона человек, прежде чем их поджарила ударная волна, срывавшая плоть с костей и оставляющая скорченные фигуры-палочки. Действие взрыва стало ослабевать, когда ударная волна прошлась по коридорам, достаточно прочным по структуре, чтобы уцелеть, и эта прочность обернулась гибелью для обитателей лабиринта. На двадцать километров от эпицентра герметичные двери вышибало из стальных рам, как сжатые пальцами арбузные семечки.

Взрыв оставил после себя пять миллионов сожженных и разорванных трупов и десять миллионов настолько искалеченных людей, что они умрут через несколько часов или дней. Но из-за какой-то причуды взрыва Бах чудесным образом выбросило в пространство ничуть физически не пострадавшей. Она мчалась сквозь космическую пустоту во главе пятнадцати миллионов призраков, и каждый держал торт для дня рождения. Они пели. Она присоединилась к общему хору: «С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя…»

– Шеф Бах.

– Что?

По ее телу пробежала холодная волна. Несколько секунд она могла лишь смотреть сверху вниз на лицо Роджера Бирксона.

– Вы уже в порядке? – озабоченно спросил он.

– Я… что произошло?

Он похлопал ее по рукам, потом встряхнул.

– Ничего. Вы на секунду отключились. – Он прищурился. – Думаю, вы грезили наяву. Деликатная… хм… тема… я хотел сказать… что уже видел такое. Полагаю, вы пытались отстраниться от нас.

Она потерла лицо ладонями.

– Думаю, что пыталась. Но точно направилась не в том направлении. Сейчас я в порядке.

Теперь она все вспомнила и знала, что не отключалась или не отстранялась полностью от происходящего. Она видела все своими глазами. Ее воспоминания о взрыве, настолько четкие и реальные секунду назад, уже стали образами из ее кошмарных снов.

Жаль, что она не очнулась в лучшем мире. Это было чертовски несправедливо. В конце кошмарного сна всегда есть награда, разве не так? Ты просыпаешься и видишь, что все в порядке.

Но вместо этого ее ждала длинная линия полицейских в форме, держащих торты для дня рождения атомной бомбы на пятьдесят килотонн.

* * *

Бирксон приказал выключить освещение на Лейштрассе. Когда его приказ не был выполнен, он принялся разбивать фонари клюшкой. Вскоре ему стали помогать несколько полицейских.

Теперь прекрасная Лейштрассе, гордость Нового Дрездена, превратилась в мерцающий туннель, проходящий сквозь ад. Огоньки тысячи свечек на пяти сотнях тортов сделали все красно-оранжевым и преобразили людей в тускло освещенных демонов. Полицейские все прибывали, неся торопливо упакованные подарки, цветы и шарики. Ганс, человечек, который теперь был лишь мозгом и нервами, плавающими в свинцовом контейнере; Ганс, причина всего этого и именинник, с нескрываемым восторгом наблюдал за событиями через батарею подвижных телекамер. Он громко распевал.

– Я бомба! Я бомба! – вопил он. Никогда в жизни он так не веселился.

Бах и Бирксон удалились со сцены в полутемный закуток цветочного магазина «Багатель». Там за это время установили стереовизор.

Рентгеновский снимок был сделан с использованием техники подвижной фотопластины, что позволило компьютеру создать трехмерную модель. Теперь они склонились над кубом стереовизора и стали ее изучать. К ним присоединились сержант Маккой, местный взрывотехник из команды Бах, и специалист из «Лунной радиационной лаборатории».

– Это Ганс, – сказал Бирксон, перемещая красную точку внутри куба с помощью верньера на его боку. Точка заскользила над и вокруг расплывчатого серого силуэта, от которого тянулись десятки проводов. Бах вновь задумалась над тем, как надо было достать человека, чтобы ему понравилось существовать, лишившись тела. В этом свинцовом контейнере не было ничего, кроме человеческого «ядра» – мозга и центральной нервной системы.

– Вот корпус бомбы. Два куска урана с массой менее критической. Заряд взрывчатки, таймер, предохранительный барьер, который сейчас сдвинут. Это старая конструкция, дамы и господа. Старая, но надежная. Такая же базовая, как лук и стрелы. Она очень похожа на первую бомбу, сброшенную на Хиросиму в Японской империи.

– Значит, вы уверены, что она сработает? – уточнила Бах.

– Так же уверен, как в налогах. Черт, да такую и пацан может собрать у себя в ванной, если ему дать уран и кое-какое защитное оборудование. Так, дайте-ка взглянуть.

Он склонился над фантомом в кубе, отслеживая вместе с экспертами, куда ведут провода. Они обсудили возможности, направления атаки, препятствия. И в конечном итоге вроде бы пришли к согласию.

– Насколько я вижу, у нас только один вариант, – сказал Бирксон. – Мы должны лишить его волевого контроля над бомбой. Я совершенно уверен, что мы изолировали главный кабель, идущий от него к детонатору. Перебейте его, и он ничего не сумеет сделать. Мы можем вскрыть эту жестянку обычными средствами и обезвредить заряд. Маккой?

– Согласен, – сказал Маккой. – У нас есть целый час, и я уверен, что мы проникнем в бомбу без проблем. Когда эту бомбу снабдили киборгом, они поставили все свои карты на человека-оператора. Они не стали утруждаться входным блоком, поскольку Ганс предположительно может взорвать ее раньше, чем мы подойдем достаточно близко, чтобы что-либо предпринять. Лишив его управления, нам нужно будет лишь вскрыть корпус горелкой и уронить заслонку на место.

Специалист из ЛРЛ кивнул, соглашаясь.

– Однако я не настолько, как господин Бирксон, уверен, что он нашел правильный кабель в смысле того, что он хочет сделать. Если бы у нас имелось больше времени…

– Мы уже зря потратили уйму времени, – решительно возразила Бах.

Она быстро перешла по эмоциональной шкале от состояния шока от поведения Роджера Бирксона к полному доверию. Это была ее единственная защита. Она знала, что сама совершенно ничего не может сделать с бомбой и должна кому-то довериться.

– Тогда будем действовать. Ваша команда на месте? Они знают, что делать? И, главное, они хороши? Действительно хороши? Второго шанса у них не будет.

– Да, да и да, – ответила Бах. – Они это сделают. Мы знаем, как резать камень на Луне.

– Тогда дайте им координаты, и вперед.

Кажется, Бирксон немного расслабился. Бах видела, что его что-то гнетет, пусть даже это было возбуждением от полученного вызова. Он только что отдал свой последний приказ. От него больше ничего не зависело. Его фаталистичный инстинкт игрока сыграл свою роль, и неугомонная, бурлящая энергия, которую он направил на решение проблемы, исчезла. Делать было уже нечего, оставалось только ждать. А ждать Бирксон умел хорошо. Он выжил после двадцати одного случая таких вот обратных отсчетов.

Он повернулся к Бах и начал что-то говорить, но передумал. Она увидела сомнение на его лице, впервые за все время, и у нее по коже пробежали мурашки. Проклятье, а ведь она думала, что он уверен.

– Шеф, – негромко произнес он, – хочу извиниться за то, как обращался с вами последние несколько часов. Когда я на работе, то не могу это контролировать. Я…

На этот раз настала очередь Бах смеяться, и сброс напряжения, вызванный смехом, был почти оргазмическим. Ей казалось, что она не смеялась миллион лет.

– Простите, – сказала она. – Я видела, что вы встревожены, и подумала, что из-за бомбы. Просто это стало таким облегчением.

– О, да, – отмахнулся он. – Теперь уже нет смысла беспокоиться. Ваши люди или справятся, или нет. Если нет, то мы об этом не узнаем. А то, с чем я к вам подкатывал, ну, это для меня нечто вроде оргазма. Честно. Я становлюсь похотливым, становлюсь маньяком, я совсем не думаю о других, воспринимая их как объекты для манипулирования. Так что я просто хотел сказать, что вы мне нравитесь. Я рад, что вы меня вытерпели. И я больше не буду вас донимать.

Бах подошла и опустила ладонь ему на плечо.

– Можно я буду называть вас Роджер? Спасибо. Послушай, если у нас все получится, я с тобой поужинаю. Я дам тебе ключ от города, устрою торжественный проезд по улицам и дам огромный бонус за услуги консультанта… и мою вечную дружбу. Мы ведь испытывали огромное давление, да? Давай забудем об этих нескольких часах.

– Хорошо.

Его улыбка на этот раз была совершенно иной.

А снаружи все произошло очень быстро. Расчет лазерной буровой установки расположил ее под бомбой и с помощью данных по измерению расстояний и вычислений идеально нацелил своего зверя в нужную точку.

Лучу понадобилось менее десятой доли секунды, чтобы прожечь каменный потолок и появиться в воздухе над Лейштрассе. Он прогрыз металлический корпус бомбы снизу, а также критический провод, другую сторону бомбы и часть потолка, как будто их не существовало. И даже проник на уровень выше, прежде чем его отключили.

Посыпались искры, послышался звук быстрого скольжения, затем приглушенный хлопок. Бомба содрогнулась, а из пробитых внизу и вверху отверстий в корпусе со свистом вырвались струи дыма. Бах ничего не поняла, но осознала, что жива, и предположила, что все закончилось. Она повернулась к Бирксону, и увиденное шокировало ее настолько, что у нее едва не остановилось сердце.

От его лица отхлынула кровь, и оно превратилось в серую маску. Рот был широко открыт. Он пошатнулся и едва не упал. Бах подхватила его и помогла сесть на пол.

– Роджер… что это? Она все еще… она взорвется? Отвечай. Ответь! Что мне делать?

Он вяло помахал ей, дотронулся до ее руки. Она поняла, что он пытается ее успокоить. Ободрение оказалось весьма слабым.

– Опасности нет, – прохрипел он, пытаясь восстановить дыхание. – Опасности нет. Не тот провод. Мы попали в неправильный провод. Просто повезло, и все. Чистое везение.

Она вспомнила. Они пытались лишить Ганса контроля над бомбой. Он что, все еще ее контролирует? Бирксон ответил раньше, чем она спросила.

– Он мертв. Тот взрыв… это сработал детонатор. Ганс среагировал, но совсем немного опоздал. Мы попали в переключатель предохранителя. Разделительная пластина упала на место, чтобы половинки заряда не смогли сомкнуться, даже если бомбу взорвут. А он это сделал. Включил детонатор. Тот звук, ммммммммммвууууф!

Бирксона сейчас не было рядом. Его взгляд устремился в то место и время, которые наполняли его ужасом.

– Однажды я уже слышал этот звук – сработавший детонатор – по телефону. Я давал указания той женщине, ей было не больше двадцати пяти, потому что не мог добраться туда вовремя. У нее оставалось всего три минуты. Я услышал этот звук, а потом ничего… Ничего.

Бах села на пол рядом с ним, а ее люди начали наводить порядок, грузить бомбу для обезвреживания, смеясь и шутя в истерическом облегчении. В конце концов Бирксон взял себя в руки. Никаких следов бомбы не осталось, если не считать некой отдаленной пустоты в его взгляде.

– Пойдем, – сказал он, вставая. Бах немного помогла ему. – Ты берешь увольнительную на сутки. Ты ее заслужила. Мы возвращаемся в «Пылающее дерево», и ты увидишь, как я загоню мяч в восемнадцатую лунку. А потом у нас будет свидание с ужином. Где тут кормят лучше всего?

M&M как маломощное термоядерное устройство

1. Скиннер Б. Т.

Скиннер Б. Т. входит в палату. Б. Т. не обычный скиннер, он – Большой пряничный человечек. Только посмотрите, посмотрите, как все остальные скиннеры расступаются перед ним.

Лицо у него круглое, как будто его прочертили циркулем. Желтое и вечно улыбающееся. Да вы сами видели. Глазки – две изюминки, изогнутый рот с двумя черточками-ямочками на концах, а… нос… должен же у него быть нос, правда? Вот тут, прямо посередине лица. Хотя, если честно, он скорее напоминает крестовину шурупа.

Но вы же знаете, почему его нос так выглядит. Это чтобы скиннер мог поворачивать свое лицо. Смотрите, что он делает, когда кто-нибудь плохо себя ведет. Он обхватывает ладонями свое лицо и волшебным образом начинает его вращать, и вот он уже становится… задумчивым? серьезным? взволнованным? Его маленькие беспокойные глазки теперь находятся внизу лица, а изогнутый рот превращается в морщину на лбу. Трудно разобраться, что это значит, но видно, что он встревожен. Вам сразу станет ясно, что он недоволен, хотя и сложно понять, что именно он чувствует. А все из-за плохого поведения.

Он идет, похрустывая и потрескивая. Карманы его белого врачебного халата оттопырены и набиты всякой всячиной для мальчиков и девочек, которые вели себя правильно всю неделю. Желейные конфеты и мармеладки, изюм в шоколаде, шоколадные шарики с молочной начинкой, шоколадные колокольчики с орешками внутри, лимонные леденцы, апельсиновые пастилки, карамельный попкорн, жевательный мармелад с начинкой из нуги и засахаренная вишня. Хрустящие печеньки, кексики и кокосовые шарики. Тянучки и сливочные ириски, завернутые в желтый целлофан, липкий и измятый. Драже M&M, похожие на зеленые, желтые и коричневые ручные гранаты, которые тают в ваших мыслях, а не в руках, а еще тактические ядерные бомбы – карамельные палочки с мятой и бомбы в пятьсот мегатонн каждая – леденцы в виде шариков для гольфа. Полный улет! Встречайте скиннера Б. Т.!

Под халатом у него черный пиджак и белая рубашка, прямо как у пингвина, а в карманах этого пиджака – свернутые в трубочку комиксы. Он встряхивает руками, и из рукавов у него вылетают голуби. Они быстро бегают по полу, смотрят на счастливых детей, а затем начинают выполнять команды Б. Т. Выписывают в воздухе очаровательные восьмерки за несколько зернышек.

Дети радуются.

Мы находимся в Национальном бихевиористском институте по изучению синдрома отсутствия улыбки у детей, склонных к асоциальному поведению, номер 3490, Херши, Пенсильвания. Скиннер Б. Т. проводит занятия каждую неделю.

2. Проблема № 1: плач

Дата: 4/8

Номер проблемы: 1/1/1

Объект исследования: Эмоциональные вспышки.

Задачи: Сократить время, потраченное на плач, с одного часа в день до пятнадцати минут в день к 4/9.

План: Клиента необходимо игнорировать, как только он начинает плакать. Если же плач удается предотвратить, необходимо поддержать такое поведение с помощью драже M&M, либо физического проявления внимания. Ежедневно составлять схемы действий.

Результат: К 9/4 плач прекратился. Функциональные схемы прилагаются.

Дата: 4/9

Номер проблемы: 2/1/1

Объект исследования: Неуместные разговоры.

Задачи: Штатный врач проведет работу с гиперактивными клиентами и добьется того, чтобы их склонность говорить что-то невпопад проявлялась как можно реже. Начиная с исходной даты – 4/9 врач должен будет сократить склонность к подобному поведению на 50 % к 11/9.

План: Клиента необходимо игнорировать…

3. Акцентировать внимание на позитивных моментах, игнорировать негативные

Скиннер Мюррей входит в палату 47б в восточном крыле Института. Б. Т. в другой части здания резвится, распыляя вокруг себя, словно веселящий газ, счастье и кариес. В восточное крыло он придет только через несколько часов.

– Здравствуйте, ребята, угадайте, кто к вам сегодня придет? – кричит Мюррей.

Двадцать пять чистеньких отмытых рук взмывают в воздух над двадцатью пятью такими же тщательно отмытыми и радостными лицами, которые расплываются в улыбках, показывая тысячи хорошенько отчищенных зубов. «Вызови меня, Мюррей, вызови меня!» Но никто из них не смеет заговорить, пока его не спросят.

– Билли, кто к нам придет?

– Скиннер Б. Т. придет! – кричит Билли и вскакивает с улыбкой, дрожа от предвкушения и не зная, не нарушил ли он сейчас правила хорошего поведения. Мюррей никогда еще не кричал им так громко. Но можно ли и ему крикнуть в ответ? Его слюнные железы начинают было свою работу, но сразу же прекращают, когда Билли охватывает чувство неуверенности.

О, все чудесно! Мюррей засовывают руку в карман своих мешковатых брюк, достает оттуда M&M и кладет Билли в рот.

– Молодец, Билли. Мы тебя любим. – Мюррей хлопает Билли по голове и размышляет о том, какой же он хороший клиент. Не то что Ужасная Тереза. При мысли о ней мышцы у него на лице начинают дергаться. Перед глазами встает картина: хмурая, вечно чем-то смущенная Тереза ковыряет в носу, украдкой, чтобы этого никто не заметил.

Не обращай на это внимания!

– Я хочу видеть твою улыбку, Беатрис. Я хочу видеть твою улыбку, Джереми. Я хочу видеть твою улыбку, Кристофер.

Их лица расплываются еще сильнее, и рты раскрываются, готовясь принять свои драже M&M. А в самом конце очереди, да, в самом конце под номером двадцать шесть главная дурочка класса, беспросветная двоечница. Ужасная Тереза.

Тереза, прекрати ерзать! Ты можешь сидеть спокойно? Что с тобой такое? Ты сейчас опять начнешь плакать? О нет! Не начинай, Тереза, вот так, прикуси эту надутую губу, не надо шмыгать носом, ты сейчас хрюкаешь, как свинья, и почему у такой хорошенькой девочки такое выражение лица? Прошу прощения, но у тебя почти хмурый вид, словно ты так и хочешь сказать: «Ну вот, ну вот, да что, блин, такое, почему он опять не обращает на меня внимания… что я такого сделала?..»

О боже, как же я люблю шоколад!

Игнорируй. Она просто хочет привлечь к себе внимание.

Тереза ведет себя так плохо, что слезы начинают течь у нее из глаз. Какая хитрая уловка! Простая, но весьма эффективная. Брось это, борись с этим, игнорируй, напряги посильнее мускулы на своем лице, Мюррей, и поверни ее стул к стене. Так-то лучше.

Здравствуй, стена. И снова ты передо мной. Ты уже не такая грязная, как была вчера. Они смыли коричневую отметину в виде сердечка. Жаль, теперь совсем не на что смотреть. Разве что на двигающиеся тени людей у нее за спиной, им сейчас весело.

Тереза прижимает ко рту большой палец и пытается подавить громкие рыдания, рвущиеся у нее изнутри; опомнившись, она вынимает палец изо рта и вытирает его о свое платье. У нее из-за спины появляется рука и кладет M&M ей в рот.

Я вспомнила, я вспомнила. Ой, какая вкусная конфетка!

4. Ингредиенты

Сахар, шоколад, кукурузный крахмал и сироп, какао-масло, арахис, эмульгатор, соль, декстрин, искусственный краситель, ароматизатор, идентичный натуральному, оксид дейтерия. Расщепляемое ядро содержит обогащенный уран и плутоний в леденцовой оболочке. Чистый вес – 0,03 унции.

5. Способ применения

Поджечь фитиль, положить в рот клиента, убежать.

6. Тайм-аут

Фрагмент занятия «Основы поведения. Первый семестр». Эпизод пятый: «Скиннер против синдрома отсутствия улыбок». Выпущено Пенсильванским институтом для детей, склонных к асоциальному поведению. Мягкая обложка, трехкрасочная печать, третье издание, 45 страниц. Одобрено Комитетом по комиксам.

Кадр 1: Сердитая Агнес снова решила взяться за старое. Она плохо себя ведет.

Сердитая Агнес: Хнык-хнык! Хнык-хнык! Хнык-хнык!

Скиннер: Вот блин! Опять эта Сердитая Агнес! Когда же она научится быть счастливой гражданкой? Придется изолировать ее и немедленно прервать* это плаксивое поведение!

* Из записной книжки Борца с преступностью:

Тайм-аутом называется лишение клиента возможности получать поощрение.

Кадр 2: Скиннер, Сердитая Агнес и Счастливый Гарри. Скиннер разговаривает только с Гарри, игнорируя Агнес.

Скиннер: Какой же ты замечательный мальчик, Счастливый Гарри! Какая у тебя широкая улыбка! Какой ты хороший, успешный гражданин, Гарри! Смотрите все, смотрите, какой Счастливый Гарри благополучный! Вот, Гарри, держи M&M!

(Пример № 1. Поощряйте желаемое поведение.)

Счастливый Гарри: Я люблю M&M!

Сердитая Агнес: Хнык-хнык! Хнык-хнык! (Это совсем не смешно. Раньше, когда я собиралась расплакаться, мне предлагали поощрение. Что сейчас я делаю не так?)

Кадр 3: Действующие лица – те же. Агнес перестала вести себя неподобающим образом.

Скиннер: (Она перестала плохо себя вести! Нужно немедленно наградить ее. Я должен поощрить ее за то, что она перестала плакать.) Вот теперь ты – добропорядочная гражданка, Агнес. Давай ты теперь всегда будешь себя так вести? Ты же знаешь, мы все тебя любим. Все скиннеры обожают тебя. Вот, держи M&M!

Агнес: Я люблю M&M! Я – хорошая девочка. Хорошие девочки получают M&M!

Гарри: Хнык-хнык! Хнык-хнык! Хнык-хнык!

Скиннер: (Вот блин! Но я не должен ругать его. Просто не стану поощрять.)

(Пример № 2. Игнорируйте нежелательное поведение.)

Тайм-аут:

Лишите клиента возможности получать поощрение за плохое поведение.

Клиент:

Под клиентом подразумеваются дети, склонные к асоциальному поведению.

Ребенок, склонный к асоциальному поведению:

Ребенок, который с наибольшей вероятностью способен совершить асоциальный поступок. В самом широком смысле, это ребенок, который вот-вот совершит поступок, подпадающий под классификацию асоциального. Либо ребенок, который еще не успел задумать совершение асоциального поступка, ребенок, чье дурное поведение пока еще не успело проявиться. Известно, что ребенок, находящийся в неконтролируемой обстановке, способен совершить серьезное правонарушение; таким образом, все неуправляемые дети склонны к асоциальному поведению.

Тайм-аут:

Скиннеры приходят раз в неделю и собирают вокруг себя всех склонных к асоциальному поведению детей. Врачи и медсестры любят скиннеров за их веселые желтые маски и крепкие рукопожатия, которыми они со всеми обмениваются. Улыбнешься им, и вот они уже кладут сладости прямо тебе в рот. Это ощущение, когда рот наполняется слюной от аромата лимонного леденца в руке скиннера, словно возвращает тебя в детство, правда? Конечно, для нас это пройденный этап. Мы теперь взрослые, мы знаем, как себя вести, нам не нужны эти маленькие взятки, чтобы быть хорошими. Мы уже зрелые люди.

И все равно это доставляет нам радость, ведь так? Губы сами расплываются в улыбке.

С широкими улыбками отряд скиннеров шествует по тихим белым коридорам больницы, заполненным такими же улыбающимися врачами и медсестрами. Они направляются в родильное отделение навстречу розово-голубым кисло-сладким запахам. Здесь крошечные дети находятся со своими матерями. Они прильнули к леденцовым соскам и наслаждаются последними каплями материнского молока.

У некоторых мамочек глаза на мокром месте. Скиннеры, продолжая улыбаться, вращают своими улыбающимися лицами, пока мамочки не начинают смеяться над этими выходками скиннеров, а те дают им M&M. И мамочки, улыбаясь до ушей, протягивают скиннерам маленькие свертки, которые те кладут в стеклянные ящики.

Младенцы слегка сопротивляются. Скиннеры некоторое время держат их в руках и проверяют, не заплачут ли они. Если ребенок плачет, его кладут в стеклянный ящик. Ящик звуконепроницаемый, и крики не потревожат мамочек.

В такой же день давным-давно одна мамочка все никак не могла угомониться. Она ходила когда-то в государственную школу. Ее изолировали и выявили у нее склонность к асоциальному поведению только в возрасте пятнадцати лет. Она обожает M&M, но, кроме того, очень любит своего ребенка. И это серьезная проблема. Бедная мамочка. Она плачет, и никакие фокусы скиннеров не могут утешить ее. Она хочет перестать плакать, чтобы получить M&M, но не может.

И тогда ужасную Терезу извлекают из розового облака ленивой дремоты, отнимают от соска, теплого влажного соска… он вдруг просто исчезает! Тереза тут же начинает кричать.

А бедная глупая сбитая с толку мамочка тоже кричит. Плохое поведение Терезы спровоцировало нечто ужасное. Она не знает, что происходит, но мамочка плачет!

Ее засовывают в стеклянный ящик без M&M, голодную и негодующую.

Она кричит дольше всех.

С ней будет много проблем.