Текст книги "Ночные шорохи"

Глава 9

По пути домой Слоан старалась делать вид, что ничего не произошло: кивнула соседу, выгуливающему собаку, улыбнулась престарелой чете, болтавшей с приятелями в маленьком дворике. Но стоило перешагнуть порог квартиры, как девушка сурово нахмурилась.

– Почему я попала под надзор ФБР? – выпалила она, не давая Ричардсону опомниться.

– Все-таки как насчет чашечки кофе, пока я попытаюсь вразумительно объяснить вам все?

– Так и быть, – обреченно вздохнула Слоан и, немного помедлив, повела непрошеного гостя на кухню.

Если он просит кофе, значит, в самом деле собирается задержаться и сказать наконец правду, а не отделываться общими фразами, чего она боялась больше всего.

Слоан подошла к раковине, налила в кофейник воды и потянулась за жестянкой с кофе, окинув мимолетным взглядом Ричардсона. Тот уже успел снять синюю ветровку и аккуратно пристраивал ее на спинку стула. Неплохо смотрится! Лет около сорока, высокий, с атлетически накачанной фигурой, короткими темными волосами, черными глазами и квадратным подбородком. Настоящий Джеймс Бонд! Правда, одет в белую тенниску, синие брюки и такого же цвета парусиновые туфли на толстой пробковой подошве, так что вполне может сойти за типичного бизнесмена средней руки… если не считать, разумеется, кобуры, из которой выглядывает рукоятка полуавтоматического «зиг-сойера» девятого калибра. И поскольку он, кажется, немного смягчился и больше не грозил ей всеми мыслимыми карами, Слоан старалась вести себя как можно вежливее и даже осмелилась ободряюще улыбнуться, безмолвно упрашивая его поскорее приступить к делу.

– Я слушаю, мистер Ричардсон.

– Две недели назад мы обнаружили, что ваш отец собирается связаться с вами, – начал Пол, присаживаясь к столу. – И собирается позвонить именно сегодня. Кстати, что он вам сказал?

Слоан неторопливо включила кофейник и оперлась бедром о столешницу.

– Неужели вам это не известно?

– Детектив Рейнолдс, мне не до глупых игр. Отвечайте! – надменно бросил фэбээровец, и этот пренебрежительный тон снова задел Слоан за живое. Она едва не вспылила, но какой-то глубинный инстинкт подсказывал, что если она сумеет сдержаться и не сразу выложит все козыри на стол, то вытянет из него все необходимое.

– Он пожаловался, что перенес инфаркт, и попросил приехать в Палм-Бич на несколько недель.

– И что же вы ответили?

– Я его в глаза никогда не видела. Ни разу не встречала. Поэтому отказалась наотрез. Нет, нет и нет.

Пол Ричардсон все это прекрасно знал, но его интересовали исключительно ее отношение к отцу и неподдельно-искренняя реакция на его вопросы.

– Почему вы все-таки отказались?

– Я уже ответила.

– Но ведь он пожаловался, что болен, и хочет познакомиться с вами, пока не поздно.

– Он уже опоздал на тридцать лет.

– Не слишком ли вы импульсивны? – возразил Пол. – Подумайте о наследстве. Миллионы и миллионы! Неужели вы так легко отказываетесь от денег?

Какая трогательная убежденность в том, что баксы Картера Рейнолдса способны заставить ее изменить решение! Ну и жлоб!

Слоан брезгливо поморщилась. Что за люди! За цент готовы удавиться!

– Импульсивна? Вы чересчур поспешно судите обо мне. Когда мне было восемь, мать потеряла работу и нам пришлось почти год перебиваться на сосисках и сандвичах с арахисовым маслом. Мама хотела позвонить Картеру и попросить денег, но я прочла все, что написано в учебнике об арахисовом масле, и доказала ей, что это самая калорийная пища на земле и я люблю его куда больше шоколада. В двенадцать я свалилась с двусторонним воспалением легких, и мама боялась, что я умру без всякой помощи. Но в больницу я лечь не могла, потому что у нас не было медицинской страховки. Мама снова решилась позвонить ему в надежде, что он оплатит больничный счет, но все обошлось, и знаете почему, агент Ричардсон?

– Почему? – послушно спросил Пол, невольно тронутый неукротимой гордостью и почти сверхъестественным достоинством этой совсем не богатой девушки.

– Потому что в ту же ночь мне стало лучше. И знаете, что явилось причиной молниеносного исцеления?

– Конечно, нет.

– Я стала поправляться, потому что отказалась иметь что-либо общее с этим человеком и не желала его грязных денег.

– Понятно.

– В таком случае вы также поймете, отчего мне противна сама мысль о каком-то наследстве. Я не больна, не голодаю, не бедствую. И вовсе не собираюсь мчаться в Палм-Бич, чтобы он смог успокоить свою потревоженную совесть. От меня он этого не дождется.

Она открыла шкафчик и извлекла оттуда две кружки.

– И что же может заставить вас передумать?

– Чудо. Или внезапный приступ шизофрении.

Пол ничего не ответил, выжидая, пока любопытство возьмет верх над обидой и неприязнью. Он посчитал, что на это уйдет несколько минут, но явно недооценил свою собеседницу.

– Это Рейнолдс вас послал? Надеется уговорить меня? Вы действуете от имени ФБР или решили немного подзаработать на стороне во время праздников?

Это предположение, хоть и совершенно неправдоподобное, показало, однако, Полу, что девушка обладает не только живым воображением, но и способностью к дедуктивному мышлению. К сожалению, эти качества отнюдь не подходили для той роли, которую он предназначил для Слоан.

– Бюро интересуется некоторыми аспектами финансовой деятельности Картера Рейнолдса, а также его деловыми партнерами, – официальным тоном ответил Пол, сочтя более разумным проигнорировать обвинения. – Совсем недавно мы получили информацию о том, что Рейнолдс замешан в незаконных операциях, но у нас недостаточно улик, чтобы доказать его непосредственное участие или хотя бы косвенное отношение к криминальным аферам.

Несмотря на полное равнодушие Слоан к отцу, Пол заметил, что девушка настороженно застыла. Он ожидал совершенно другого: злорадного удовлетворения или язвительной усмешки. Но она явно не желала верить обвинениям против родителя.

Однако Слоан довольно быстро пришла в себя и, смущенно улыбнувшись, налила кофе в кружки и поставила на стол поднос.

– Какие именно преступные операции?

– Боюсь, я не вправе сообщить вам это.

– Не понимаю, какое отношение имею к сказанному я, – пожала плечами Слоан, устраиваясь напротив. – На-деюсь, меня вы не подозреваете в пособничестве?

Она выглядела такой несправедливо оскорбленной, что походила на обиженную девчонку, и Пол, сам того не желая, усмехнулся и покачал головой:

– Нет, разумеется, нет. Мы вообще узнали о вашем существовании всего несколько недель назад. Внедрили в его окружение своего осведомителя. Он и донес о намерении Рейнолдса вернуть свою дочь. К несчастью, этот осведомитель больше не может быть нам полезен.

– Почему же?

– Он умер.

– Своей смертью? – уточнила Слоан, поддаваясь профессиональной привычке. Сейчас она совершенно забыла обо всех неприятностях и вновь стала хладнокровным детективом, заядлым копом, для которого всего важнее обличить преступника. Ричардсон едва заметно поколебался, и Слоан все поняла еще прежде, чем услышала ответ.

– Не своей.

Слоан передернуло, словно от удара. И пока она приходила в себя, Ричардсон спокойно пояснил:

– Мы следили за Рейнолдсом, но, как я уже сказал, не смогли собрать достаточно веских доказательств, чтобы убедить судью разрешить прослушивание телефонных переговоров и подсунуть «жучки» в его кабинет. Офисы его предприятий разбросаны по всему Сан-Франциско, но Рейнолдс с таким же успехом может заниматься своими темными делишками в любом другом городе, а возможно, и дома. Он осторожен и умен. Скоро Рейнолдс уезжает в Палм-Бич, и нам нужно, чтобы рядом с ним был наш человек.

– То есть я, – сокрушенно охнула Слоан.

– Ошибаетесь. Я. И попросил бы вас не позже завтрашнего дня внезапно передумать и позвонить Рейнолдсу. Скажите, что все-таки решили воспользоваться возможностью поближе познакомиться с ним и приедете в Палм-Бич.

– А при чем здесь вы?

Ричардсон с деланой наивностью поднял брови.

– Вы, естественно, захотите привезти с собой приятеля, чтобы не терзаться тоской и одиночеством в новой для вас среде. Человека, с которым могли бы проводить время, свободное от встреч с новообретенным папашей.

Слоан, возмущенная его цинизмом до глубины души, обмякла на стуле и пристально уставилась на своего мучителя.

– И этот друг, разумеется, вы?

– Разумеется.

Слоан крепко стиснула руки, но промолчала.

– Если Рейнолдс будет возражать против моего приезда, поясните, что мы давно собирались провести вместе ваш двухнедельный отпуск и что вы не намерены менять свои планы ради него. Думаю, Рейнолдс отступит. Его дом на Палм-Бич – настоящий дворец. Тридцать комнат. Еще один гость не обременит хозяев. Да и не в том он положении, чтобы диктовать вам свои условия.

Слоан почувствовала невероятную слабость.

– Мне нужно хорошенько все обдумать.

– Можете дать ответ завтра, – неохотно согласился Пол и, глотнув обжигающего кофе, посмотрел на часы и встал. – Пора возвращаться в отель. Я жду звонка, – сообщил он, потянувшись за курткой. – Вернусь утром. В первой половине дня вы свободны, значит, хватит времени выдумать правдоподобную сказочку, которая удовлетворит всех любопытных не только здесь, но и в Палм-Бич. Попрошу вас не разглашать нашей беседы. И особенно будьте осторожны с Сарой Гиббон, Роем Ингерсоллом и Джессапом.

Странно, что в список ее друзей он включил капитана!

Слоан уже хотела спросить, чем вызван столь непонятный отбор, но тут Пол добавил:

– Ваша матушка тоже не должна ничего знать.

Слоан отчего-то сразу стало легче.

– Поверьте, я не зря требую соблюдения абсолютной секретности, – пояснил агент. – Никому нельзя доверять, ни здесь, ни в Палм-Бич. Не представляете, насколько рискованная сложилась ситуация. Слишком многое поставлено на карту.

– Насколько мне помнится, я еще не давала своего согласия на поездку, – решительно возразила Слоан. – И кроме того, вряд ли стоит завтра приезжать ко мне. Сару распирает от любопытства, а мама попытается уговорить меня поехать в Палм-Бич, хотя я оставила на автоответчике сообщение, что не сделаю этого ни за что на свете. Обе наверняка примчатся ко мне чуть свет.

– В таком случае где бы мы могли поговорить?

– Как насчет того местечка, где мы сегодня встретились? В дюнах?

Пол молча натянул куртку, не сводя глаз с девушки. Всего за несколько часов она сумела показать себя с совершенно неожиданной стороны: спокойно и вполне профессионально справилась с человеком, которого посчитала вооруженным грабителем, успела свыкнуться с мыслью о том, что придется выдавать этого самого «грабителя» за своего друга, и пять минут назад согласилась помириться с отцом, которого ненавидела. Несмотря на хрупкую фигурку и изящное личико, она оказалась не только умной и хладнокровной, но и сообразительной. Правда, долгий тяжелый день, очевидно, сильно ее утомил. Она выглядела настолько измученной, что сердце Пола неожиданно сжалось. Он не привык испытывать угрызения совести, но сейчас отчего-то мучился сознанием собственной вины за то, что умудрился притушить горевший в ней огонек неизменной доброжелательности, тепла и сострадания к людям.

Пришлось сделать над собой усилие, чтобы немного развеять мрачные тучи и снять груз с ее души.

– Надеюсь, на этот раз вы обойдетесь со мной помягче? – сухо осведомился он.

– А вы снова собираетесь напасть на меня? – отпарировала Слоан, пытаясь улыбнуться.

– Ни на кого я не нападал: просто споткнулся.

– Моя версия мне больше нравится, – дерзко заявила она, и Пол, несмотря на все тревоги, рассмеялся.

Однако, закрывая за собой калитку, он снова озабоченно нахмурился. Подумать только, сколько проблем предстоит ему решить в Палм-Бич! С самого начала он отказывался использовать Слоан в качестве подсадной утки. Слишком много Пол успел перевидать неопытных, неумелых, ленивых и коррумпированных копов из провинциальных городков, чтобы не испытывать к ним инстинктивного недоверия, но тот факт, что именно ЭТА девчонка оказалась неподкупной, честной и преданной делу юной идеалисткой, больше похожей на капитана студенческой команды болельщиков, тоже отнюдь не радовал.

Он ничуть не беспокоился, что она не согласится ехать с ним в Палм-Бич. Судя по его личным наблюдениям и всему, что он вычитал в досье Слоан Рейнолдс, отказа ожидать не приходится. Те же упорство и цельность натуры, заставившие ее предпочесть диету из арахисового масла просьбам о деньгах, вынудят ее проглотить гордость, пожертвовать твердыми моральными принципами и отправиться с ним в Палм-Бич.

Глава 10

Мотель «Оушн вью»[7]7
  Вид на океан (англ.).


[Закрыть] вопреки своему названию вовсе не предоставлял своим постояльцам роскошный вид на океанскую гладь и, если не считать чаек, бродивших по крыше, вообще не имел никакого отношения к водным просторам. Зато здесь имелись плавательный бассейн, кабельное телевидение и ресторан, открытый до двух часов ночи. Когда Пол в первом часу вошел в вестибюль, веселье было в полном разгаре.

Телевизор, установленный в вестибюле, был настроен на канал Си-эн-эн, правда, голос диктора заглушался разухабистой музыкой, несущейся из музыкального автомата в ресторане, где вовсе не желавшие танцевать поздние клиенты накачивались у стойки бара. Пол вышел в другую дверь и очутился у бассейна, где несколько подростков играли в волейбол, обмениваясь добродушными непристойностями.

Уже подходя к своему номеру, Пол услышал, как внутри разрывается телефон. Действуя скорее по давно выработанной привычке, чем по необходимости, Пол не взял трубку, пока не закрыл двери, не проверил, заперты ли замки, и не спустил шторы. Только потом он шагнул к постели, придвинул к себе сотовый аппарат и слегка улыбнулся, услышав голос своего давнего приятеля, агента-напарника, с которым приехал в Белл-Харбор.

– Итак? – осведомился тот с живейшим интересом. – Я видел вас вместе на вечеринке. Она согласилась сотрудничать?

– Согласится, – заверил Пол и, не выпуская трубки, включил кондиционер на полную мощность.

Запах плесени и сырости ударил в нос.

– Но я считал, что ты не собираешься говорить с ней раньше завтрашнего утра.

– А потом передумал.

– Когда именно?

– Вероятно, в ту минуту, как только она возникла за моей спиной и сбила с ног. Нет… скорее, сразу после этого, едва навела на меня «глок» девятого калибра.

– Значит, она тебя сделала? – ехидно фыркнул приятель. – Ты, должно быть, шутишь!

– Вовсе нет, и если питаешь хоть слабую надежду на продолжение нашей дружбы, никогда больше не упомянешь об этом в моем присутствии, – проворчал Пол, улыбаясь, однако, при мысли о неслыханных унижениях, которые ему пришлось сегодня претерпеть от наивной, неопытной женщины-полицейского, весившей к тому же чуть больше пятидесяти килограммов.

– Я сегодня слышал какие-то выстрелы. При всех знаках отличия за стрельбу, заработанных ею в полицейской академии, удивительно, как это она не задела тебя.

– Она стреляла в воздух. Схватив на людном пляже того, кто, по ее мнению, был вооруженным грабителем, она вспомнила, что ее коллеги веселятся всего в трехстах ярдах от дюн. Поэтому, вместо того чтобы обезоружить меня в одиночку, она побоялась подвергать риску жизни случайных прохожих и выстрелами позвала на помощь. Довольно остроумно, не находишь? Умна, ловка, осторожна и благоразумна, ничего не скажешь!

Он прислонил подушку к изголовью и, растянувшись на постели, добавил:

– К тому времени как прибыло подкрепление, она уже знала, кто я, мгновенно сообразила, что делать, и прекрасно сыграла навязанную ей роль. Учитывая все обстоятельства, девочка прекрасно себя показала.

– Похоже, она само совершенство и как нельзя лучше подходит для нашей работенки.

Пол устроился поудобнее и закрыл глаза, пытаясь побороть одолевавшие сомнения.

– Я бы не стал столь поспешно это утверждать.

– Боишься, что, как только она окажется во дворце Рейнолдса, среди богатства и роскоши, немедленно поддастся искушению перебежать на сторону своего папаши?

– После сегодняшнего разговора с ней я сказал бы, что это вряд ли вероятно.

– В чем тогда проблема? По твоим же словам, она умна, мгновенно приспосабливается к обстоятельствам и стреляет лучше тебя, – съязвил приятель, но, поняв, что Пол не принял вызова, весело заметил: – Надеюсь, ты не поставишь в упрек девочке милое личико и стройные ножки?

Молчание, последовавшее за этой неосторожной репликой, показалось ему настолько красноречивым, что он мгновенно сменил тон.

– Пол, мы уверены, что она не берет взяток и впредь не собирается. Кроме того, ты обнаружил в ней кучу добродетелей. Что же тебя беспокоит, черт возьми?

– Видишь ли, она типичная герл-скаут. И стала копом лишь из желания помогать людям. Она снимает с деревьев воздушные змеи, разыскивает сбежавших собак, забывает смениться с дежурства лишь потому, что бежит утешать старую испанку, чей дом сгорел дотла. И соглашается жить целый год на арахисовом масле, лишь бы не обращаться к отцу с просьбами о деньгах. Настоящая идеалистка, до мозга костей, и именно это не дает мне покоя.

– Прошу прощения, не понял…

– Надеюсь, ты понимаешь, что такое идеалист?

– Да. Но хотел бы услышать твое определение, поскольку еще десять секунд назад считал идеализм редчайшей добродетелью.

– Возможно, но в данном случае это далеко не преимущество. У идеалистов есть весьма странная привычка решать самим, что есть хорошо, а что плохо, они прислушиваются лишь к собственному внутреннему голосу и выносят приговор согласно своему суждению. В любой ситуации идеалист напоминает мне гранату с выдернутой чекой, но в этой невероятно сложной операции наивный идеалист вроде Слоан Рейнолдс превращается в настоящую ядерную боеголовку.

– Из этого поучительного экскурса в философию я делаю единственный вывод: ты опасаешься, что она не позволит манипулировать собой?

– Именно.

Сара распрощалась с Джонатаном у крыльца и поспешила под душ, пытаясь растопить вонзившиеся в сердце ледяные стрелы издевок Джесса. Почему они почти с первой встречи так невзлюбили друг друга? Обычно он нападал – она защищалась. Но сегодня Джесс зашел слишком далеко и был непростительно груб. И что всего хуже, в его словах была доля правды, что ранило еще сильнее.

Она уже вытирала волосы, когда в дверь позвонили. Девушка недоумевающе подняла брови и, накинув длинный халат, осторожно подкралась к окну гостиной и выглянула во двор. У обочины была припаркована патрульная машина. Должно быть, Пит окончательно разгулялся и решил продолжить праздник у нее! Значит, скоро прибудут и остальные.

Сара, устало улыбнувшись, пошла открывать. Но стоило ей распахнуть дверь, и улыбка как по волшебству исчезла. На пороге стоял Джесс Джессап. Темные волосы спутаны так, словно он досадливо их взъерошил… или всего скорее какая-нибудь очередная поклонница после ухода Сары не устояла перед искушением запустить в них пальцы. Правда, судя по мрачной физиономии Джесса, знаки внимания не были приняты благосклонно.

Стараясь говорить как можно холоднее, Сара пренебрежительно бросила:

– Если ты здесь не по делу, проваливай и больше никогда не возвращайся. Исключительно ради Слоан обещаю быть вежливой с тобой в ее присутствии. Но с глазу на глаз вовсе не обязана распинаться перед каждым… Короче говоря, держись от меня подальше.

Ей хотелось швырнуть ему в лицо самые едкие оскорбления, но, к собственному смущению, она почувствовала, что вот-вот заплачет, и плотно сжала губы, рассердившись на себя еще больше. Брови Джесса угрожающе сошлись.

– Я приехал извиниться за все, что наговорил сегодня, – буркнул он. Как-то не похоже, чтобы он оправдывался!

– Превосходно, – процедила Сара. – Ты извинился, но для меня это особого значения не имеет. И мое мнение о тебе не изменилось.

Она попыталась захлопнуть дверь, но Джесс вовремя подставил ногу.

– Ну что тебе еще? – теряя терпение, воскликнула она.

– Я только что понял, что явился сюда не извиняться, – выпалил Джесс, и не успела Сара опомниться, как он поймал ее за плечи и притянул к себе.

– Убери руки! – вскрикнула она, но его губы уже завладели ее губами в безжалостно-крепком поцелуе. Шок, ярость и постыдно-жгучее наслаждение заставили сердце Сары бешено заколотиться, но она даже не пошевелилась, не желая доставлять своему врагу удовольствие яростным сопротивлением.

И едва он разжал руки, как Сара отпрянула, пытаясь нашарить дверную ручку.

– А что, именно грубое насилие заводит тех метелок, с которыми ты спишь? – прошипела она и, прежде чем Джесс успел ответить, резко захлопнула дверь перед его носом и обессиленно прислонилась к косяку, боясь двинуться с места, пока не услышала шум отъезжающей машины. Слезы почему-то высохли, и теперь девушка сухими, горящими бешенством глазами оглядывала с такой любовью выбранные предметы обстановки: прелестную фарфоровую вазу, антикварную табуреточку для ног, маленький столик в стиле Людовика XIV. Любимые, дорогие вещи, подлинники, прекрасные символы прекрасной жизни, которую она желала для себя и своих будущих детей.