Текст книги "Прощай, Россия!"

Глава 16. Великолепная восьмёрка

Жил-был когда-то один классик, чье имя теперь звучит почти кощунственно, который утверждал, что политика является концентрированным выражением экономики. Иными словами (конечно, он, классик, так никогда бы не сказал), экономика – это бульон, а политика – кубик для него. В термодинамике это соответствовало бы антиэнтропийному феномену, поскольку, как правило, добавляя воду, мы получаем бульон из кубика, а не наоборот. Но в России все возможно. По окончании «первого пятилетнего плана по форсированному введению капитализма» в политику вступают грабители (назвать их капиталистами в свете изложенного означало бы обидеть настоящих капиталистов). Они входят в нее напрямую, неприкрыто, с главного входа и даже не прибегая для этого хоть к каким-нибудь выборам. Мы же не в Америке, где миллиардер Росс Перо как настоящий камикадзе пытается стать президентом за свой счет. В России политиками делаются бесплатно, ими назначаются.

Был еще один классик (которого тоже нельзя цитировать), шокировавший мир заявлением, что правительства (буржуазные, разумеется) не что иное, как просто комитеты по делам крупного капитала. Он, конечно, преувеличивал. Его утверждение было слишком поспешным и поверхностным и, как следствие, ошибочным. Он вообще немало наломал дров. Ошибаться свойственно человеку. Но ему было бы приятно узнать, что – по крайней мере в том, что касается конкретной темы и конкретно России, – он оказался прав.

Началось все довольно любопытно. Мелкая рыбешка стала избираться в нижнюю палату парламента, в Думу. Причин тому немало. Во-первых, президентские выборы все-таки бывают не каждый день. Маловероятно, что следующие (как бы не обстояли дела со здоровьем Ельцина) состоятся раньше 2000 года. А только что прошедшие, как мы знаем, были на волосок от срыва. Во-вторых, кресло в парламенте стоит дешевле. В-третьих, многие бизнесмены сочли, что пребывание в Думе может способствовать их предпринимательско-спекулятивно-банковской деятельности. И наконец, для тех, кто уже «раскрутился», перед глазами маячила заманчивая возможность приобрести депутатский иммунитет.

Акулы на это время не теряют. Добиться кресла в парламенте не только дорого, но и неудобно. Они ждут подходящего момента и напрямую входят в исполнительную вертикаль. Далекий от российских широт читатель снова обвинит меня в преувеличении. Но все так и есть на самом деле. На эту тему публично хвастался Борис Абрамович Березовский, один из «восьмерки», которой посвящена данная глава. Наверное, из всех ее членов он самый «великолепный». И уж точно – самый предприимчивый.

Хвастался он в ставшем уже историческом интервью одной английской газете спустя несколько дней после своего назначения президентским указом заместителем секретаря российского Совета Безопасности91. Приставка «заместитель» никого не должна вводить в заблуждение. Любой, кто имеет доступ во влиятельные московские круги, знает реальный вес «секретаря» Ивана Рыбкина, выловленного Борисом Ельциным для этой синекуры из забвения, последовавшего после его многочисленных неудач. Он был коммунистом, стал председателем первой Думы, потом переметнулся в лагерь президента, где был принесен в жертву на алтарь создания партии левого толка из пары проправительственных блоков (правую должен был организовать Черномырдин), выдуманной двумя ельцинскими гениями, Сатаровым и Шахраем (да убережет меня Господь от друзей, а с врагами я сам как-нибудь разберусь). За этим последовал позорный провал на выборах, от которого Рыбкин спасся благодаря не божественному, а абсолютно земному провидению, став единственным кандидатом по одномандатному округу от партии, развалившейся еще до рождения. Никто не знает, на какие деньги он провел свою избирательную кампанию. Некоторые газеты писали, что по счетам платил Березовский. И вот они снова вместе. А как отказать старым друзьям?

Вернемся к «заместителю», без экивоков заявившему, что экономикой всей страны управляет «великолепная семерка». Он сказал что-то вроде: «Бульон – это мы». Именно мы напрямую или косвенно контролируем половину «голубых фишек» на российских биржах. Что же тут удивительного, если, диктуя правила игры в экономике, мы хотим делать то же самое в политике? Вот соль его речей – торжественное, именно антиэнтропийное заявление, согласно которому из бульона получается кубик. Известно же, что из яичницы можно получить целые яйца. Иными словами, обладатели крупных состояний, нажитых в поте лица в предыдущие четыре года, наконец-то захотели войти в политику и начать управлять не только своими банками, но и всей страной. Вот что значит сила примера. Берлускони был бы доволен – у него уже появились подражатели.

Кое-кто в «демократическом» лагере забеспокоился. Там начали клеймить государственный капитализм, учуяв взаимопроникновение финансов и госбюрократии. Но экономика не является сильной стороной «демократов», как, впрочем, и политика, и этика. С государственным капитализмом происходящее не имеет ничего общего. Бизнесмены идут во власть потому, что в России благодаря ей можно сделать больше денег. Это не государственный капитализм, а, напротив, полная приватизация государства. Если она протекает в хищнических монополистических формах, если убивает конкуренцию (в прямом, а не переносном смысле), то это уже другой разговор, с которым надо идти к тем, кто писал указы российской рыночной «реформы», сидя в Гарварде, и получал за это щедрое вознаграждение от правительства Соединенных Штатов Америки.

Так или иначе, если Березовский сказал «Файнэншл таймс» правду, то это означает, что горстка банков держит в кулаке всю страну. Плацдарм для этого завоевания был взят штурмом в 1995 году. То был знаменитый обмен: ты, обанкротившееся государство, даешь мне в залог акции ведущих предприятий страны (подробный перечень прилагается), а я одалживаю тебе 9 триллионов рублей (на тот момент равных 1,8 миллиарда долларов). Если через год ты окажешься не в состоянии выкупить их обратно, то акции перейдут в нашу собственность. Говорят, что это операцию придумал Владимир Потанин вместе с Березовским. Вроде бы именно они предложили сформировать консорциум банков-«кредиторов». Которые – смотри, какое совпадение! – как раз и представляют группу ростовщиков, ставших хозяевами. Все это с отеческого благословения Чубайса, первого вице-премьера правительства, которого Ельцин тогда еще не прогнал с криком «Во всем виноват Чубайс!».

Согласно авторитетным оценкам, пакеты акций заложенных предприятий стоили от 6 до 10 раз больше. Но не будем терять время на такие мелочи. История и без того достаточно аппетитная. Итак, Владимир Потанин и Борис Березовский запускают идею «залога». В руки нескольких российских банков переходят пакеты акций нефтяных компаний «Юкос», «Сиданко», «Сибнефть», комбината «Норильский никель» и Липецкого металлургического комплекса. Формально это должно было происходить на конкурсной основе. В действительности эти предприятия стали приятным подарком от правительственного лобби, возглавляемого – угадайте кем? – Чубайсом. Некоторые недопущенные до дележа банки (не настолько «друзья друзей», как остальные) возмутились. Но никто не пошел дальше вежливо выраженного несогласия, даже Петр Авен, президент «Альфа-Банка». Право, не стоит, а то там, наверху, все такие мстительные.

В России все делается почти открыто и нет нужды в излишних предосторожностях. Как написал один из самых беззастенчивых российских журналистов, Александр Беккер, «немногие поняли, что в условиях переходной экономики государство видит благо не в равноправном конкурсе, а в передаче в надежные руки под видом конкурса той собственности, которая стала тяготить его«92. Просьба заметить, что данная статья была панегириком Владимиру Потанину, к тому времени покинувшему кресло президента «ОНЭКСИМбанка» ради поста первого вице-премьера. Обратите внимание на альтруизм, с каким заинтересованные банки берут в свои «надежные руки» собственность, ставшую в тягость государству. Если взглянуть на список этих банков, то мы получим ответ на некоторые из интересующих нас вопросы и познакомимся с частью «великолепной семерки». Это «Логоваз» (Березовский), ОНЭКСИМбанк (Потанин), «Менатеп» (Ходорковский), «Мост-Банк» (Гусинский), «Столичный» (Смоленский). В операции не участвуют «Альфа-Банк» (Авен) и «Инкомбанк» (Виноградов), которых тем не менее Березовский включает в перечень «хозяев России», а «Файнэншл таймс» удостаивает титула «фактического правительства России».

«Сделка» предлагается правительству 31 марта 1995 года и всего через несколько месяцев вступает в силу. Установлено, что срок «займа» истекает 1 сентября 1996 года, после чего акции беспрепятственно перейдут к вышеперечисленным банкам. Теперь понятно, что они были так заинтересованы в победе Ельцина. Беда в том, что для победы Борису Николаевичу нужен еще и Лебедь, который вместе со своим экономическим советником Сергеем Глазьевым сует нос в это дело и начинает шуметь. Не слишком громко, впрочем. Тогда (в ожидании подходящего момента для увольнения этого надоедалы Лебедя) достигается компромисс: государство будет контролировать продажу акций третьим лицам; «Норильский никель» и «Северо-восточное пароходство» (еще одно предприятие, присоединившееся к делу) нельзя будет продавать иностранцам; три нефтяные компании смогут продать за границей максимум 15% своих акций. В результате «Менатеп» получил «Юкос», «ОНЭКСИМбанк» – «Норильский никель» и «Сиданко», Березовский наложил лапу на «Сибнефть».

Большой хапок. Вот так был поделен один из самых крупных и соблазнительных кусков российского пирога – по «обезьяньему» принципу. Выражение не мое, оно принадлежит человеку, увязшему во всех этих делах по горло и прекрасно знающему все подробности. «Обезьяна, – поведал публике Александр Смоленский, – по природе своей дальтоник и не отличает желтых бананов от зеленых. Поэтому она хватает всю связку и поедает их один за другим. Так было и у нас: сначала набросились на заводы и магазины и только потом взялись за подсчеты: это я не потяну, на это у меня нет денег, а вот это подойдет«93. Он тоже, похоже, набросился на бананы.

В этих довольно конкретных рамках и разворачивалась операция, приведшая к победе на выборах Бориса Ельцина. Ведь именно эти боссы порекомендовали президенту призвать обратно Анатолия Чубайса, выброшенного из правительства в начале 1996 года, и поставить его во главе предвыборной команды. Именно они тайно перечислили три миллиона долларов на президентскую кампанию (сегодня мы знаем, насколько смешна эта сумма, которую можно считать разве что маленьким авансом). И наконец, именно они (вместе с Чубайсом) в последний момент придумали союз Ельцина с Лебедем. Березовский это подтверждает:

«Бизнес осознал, что если бы он не объединился, если бы мы не повели себя решительно и сильно, то у нас не было бы никаких шансов«94. В свете вышесказанного все это означает, что Россия оказалась в руках финансовых спекулянтов, не имеющих почти ничего общего с капиталистической конкуренцией.

Истории этих персонажей отчасти отличаются, и, как мы увидим, эта глава не случайно посвящена не «семерке», о которой говорит Березовский, а «восьмерке». Но между ними есть и много общего. Во всех этих стремительных карьерах присутствует тень спекуляции и обмана (нередко не преследуемого законом в силу отсутствия соответствующих норм). Показательным примером является сам Березовский, чей капитал не имеет ничего общего с предпринимательской деятельностью и даже с тем, что на Западе называется «рискованной спекулятивной деятельностью». Ничего подобного. Здесь мы имеем дело с замаскированной куплей-продажей, незаконным или фиктивным экспортом и разнообразными махинациями, требующими широкой и сложной сети коррупционных связей с государственными чиновниками, государственными предпринимателями, бюрократами различного уровня, полицией, таможней и т. д. Основатель «Логоваза» начинал как экспортер автомобилей, производившихся на ВАЗе, где президентом был тогда Владимир Каданников. Нам неизвестно в деталях, о чем они договорились, но часть продукции продавалась «Логовазу» по льготным ценам за рубли для дальнейшего экспорта. Не корысти ради, но хотелось бы знать: видел ли кто-нибудь декларацию о доходах Каданникова? А ведь, будучи «большим выборщиком» Ельцина, он даже некоторое время пробыл в правительстве Черномырдина на должности первого вице-премьера.

Говорят, что на деле «Логоваз» вовсе ничего не вывозил, то есть делал это на бумаге, а затем реимпортировал автомобили и продавал их по внутренним ценам, приумноженным инфляцией. Десятки тысяч автомобилей были куплены, условно говоря, за 10 и перепроданы за 10 тысяч. Вычитаем взятки производителям, министрам, таможенникам, милиции и т. д. Получаем Березовского, не облагаемого налогом. А ведь Борис Абрамович подал в суд на авторитетный американский журнал «Форбс», черным по белому написавший, что он заказал убийство Владислава Листьева. Оставим суду право решать, насколько достоверна информация «Форбс«95, озаглавившего свой репортаж «Самый могущественный человек в России (нет, это не Борис Ельцин)" и безжалостно добавившего ниже подзаголовок «Кремлевский крестный отец?». Хочется просто спросить кого-нибудь из российских прокуроров: разве вы не знали, что еще до «Форбс» об этом писали многие оппозиционные российские газеты? Этого хватило бы, чтобы завести дело, начать расследование, не дожидаясь заявлений от потерпевшего. Но никто ничего не открывал, и следствие по делу Листьева до сих пор не сдвинулось с начальной точки, когда молодого человека нашли в подъезде его дома с пулей в черепе.

И разве дело только в убийстве Листьева! Интересно было бы знать, через какие российские банки перекачивались в 1995—1996 годах триллионы рублей, выделенные правительством на восстановление Чечни, в то время как российские бомбардировщики по-прежнему сеяли в ней смерть и разрушение. По мнению Андрея Пионтковского, директора Московского Центра стратегических исследований, Березовский – «один из тех, кто спекулировал на этой войне, поскольку деньги проходили через московские банки, имевшие к нему самое прямое отношение«96.

И тут вспоминается часто встречающееся успокаивающее объяснение «криминального капитализма», с помощью которого Запад обычно отмахивается от проблемы, ставшей уже слишком заметной, чтобы ее игнорировать. Мишель Тату, например, как и многие другие, считает, что неизбежно дикий по форме этап первоначального накопления приведет затем ко второму этапу, когда новым богачам понадобится защитить свое состояние. Что потребует введения законов и правил, которых новые хозяева станут придерживаться и которые по их указке будут приняты каким-нибудь властным органом, имеющим легитимную поддержку. Схема сама по себе неплохая. В Англии все так и было четыре века назад. В Америке был Дикий Запад. Но сколько на это понадобилось времени? Несколько веков. Невозможно за несколько месяцев перейти от силы кольта к силе закона. Как и Россия не в состоянии сменить пистолет Макарова на римское право за несколько лет. К тому же международное положение изменилось и взаимозависимость государств возросла по сравнению с 1500 годом. А природные богатства России огромны. Из чего следует, что период первоначального накопления может продлиться намного дольше, само накопление стать (уже стало) гигантским, а даваемая им власть настолько большой, что не будет уже нуждаться ни в каком узаконивании, кроме грубой силы. И тогда она может выплеснуться за пределы России.

Если вдуматься, то единственная преграда состоит в количестве конкурентов. Если в результате отбора их останется мало, то они смогут договориться и навязать свою волю (то есть свой закон) всему обществу. Если их по-прежнему будет много, то криминальный этап может растянуться еще надолго. А что будет, если криминал консолидируется в своем нынешнем качестве? Как это отразится на будущем? Какой тип общества он создаст?

Все эти вопросы остаются открытыми и тревожат не только россиян, но и весь остальной мир, способствовавший началу этого процесса, не подумав предварительно о его масштабах и степени управляемости. Россия – не Албания, но ошибки мы там допускаем те же. Последствия же будут количественно иными, поскольку качественно отличаются предпосылки. Можно замолчать (как это сделало мировое сообщество) поведение Демократической партии Али Бериша, сфальсифицировавшую выборы и установившую в Тиране криминальный режим. Жертвы будут измеряться всего лишь десятками и гражданскую войну легко будет остановить. Но последствия узаконивания криминального режима в России устранить не так просто. Через десять лет может обнаружиться, что сторонники нынешнего российского режима обвиняются потомками в глупости, в неспособности понять стратегические интересы Запада в то время, когда они предавали его священные принципы.

Вот почему так называемая «российская рыночная реформа» в конце 1996 года казалась кошмаром вездесущего государственничества, олицетворяемого правительственным аппаратом, еще более всеподавляющим, чем его предшественники. В то же время она привела к агрессивному капитализму, управляемому громадными и вездесущими частными корпорациями. На первый взгляд, эти два явления противоречат друг другу, как это часто случается в России. На самом деле и то, и другое соответствует действительности. При одном условии: что у бюрократического кошмара и грубого и агрессивного капитализма находится множество общих интересов и полная взаимозависимость функций и людей. Разумеется, речь идет о тактике, поскольку сегодня в России никто не способен мыслить стратегическими категориями. Что не исключает (скорее, наоборот) существование глубоких разногласий. Просто в 1996 году этот временный, тактический симбиоз стал достоянием гласности.

Теперь, чтобы разобраться – поскольку все происходит под ковром, – надо посмотреть на свет группировки внутри Власти. Тем более что после Ельцина именно их борьба определит новое ее лицо. Одна из них – группа Анатолия Чубайса, включающая в себя Потанина, экс-министра финансов Александра Лившица, министра экономики Евгения Ясина и председателя Центрального банка Сергея Дубинина. В Америке их называют либералами, то есть они радикалы во всех отношениях.

Другая связка, резко отличающаяся от предыдущей, возглавляется Виктором Черномырдиным. Следующее звено – Рем Вяхирев, могущественный шеф «Газпрома» и множества финансово-промышленных групп, выросших из министерских структур советских времен и превратившихся – только по названию – в акционерные общества. Вот почему я назвал главу «Великолепная восьмерка»: чтобы окоротить хвастуна Березовского и напомнить, что «семерка» вынуждена оспаривать власть у газпромовского колосса и его людей. Это – очень важный компонент правящей олигархии и не упоминать о нем было бы серьезной ошибкой.

Если присмотреться еще внимательнее, то можно обнаружить внутри этих двух группировок поразительное сходство, которое в будущем может привести к неожиданным новым альянсам. Ситуация достаточно запутанная. Раздел проходит не только по линии частное-государственное или либералы-государственники. Например, «ОНЭКСИМбанк» Потанина входит в «семерку» и в правительство его привел Чубайс. Но его банковско-промышленный облик очень похож на вяхиревский «Газпром». Оба они – слепки с советских структур. Не случайно Потанин назвал свое детище «частным банком с государственным мышлением», а самого его «Итоги» окрестили «государственным чиновником с мышлением государственного капиталиста«97. А за «ОНЭКСИМбанком» стоит мощная нефтепромышленная группа, в которой блистают «Сургутнефтегаз», «Юган-скнефтегаз», «Росвооружение», «Алмазы России – Саха», алюминиевый комбинат в Новокузнецке и т. д. «Газпром» же вырос из праха Министерства газовой промышленности СССР и, в свою очередь, опирается на армию менее крупных предприятий и банков, среди которых «Национальный резервный банк» (А.Лебедев), «Лукойл» – «Империал Банк», «Автобанк» – «Ингос-страх» – ГАЗ. А рядом с двумя основными группами действуют другие мощные альянсы, то играющие самостоятельно, то присоединяющиеся к тем или другим, как, например, «Инкомбанк» – Магнитогорск – «Самеко».

Так или иначе, с приходом Чубайса в президентскую администрацию банки, похоже, в целом перевесили промышленно-финансовых гигантов, дав дополнительный толчок превращению российской экономики в конгломерат почти исключительно спекулятивно-финансовых интересов. Интересно мнение на этот счет Андерса Ослунда, до сих пор тенденциозно поддерживавшего Чубайса. Он, например, заявляет, что «некоторые из этих банкиров пользуются правительством как рестораном самообслуживания». И неожиданно сообщает, «что самый тревожный случай – Потанин, похоже, берущий по миллиону долларов зараз«98. Разве Ослунд и Чубайс поссорились? Всего лишь год назад наш Ослунд уверенно воспевал «российскую нормальность» в «Вашингтон пост«99. Этим он отличается от Джеффри Сакса, который уже в конце того года выказывал признаки кризиса, если не совести, то убеждений. Советник Гайдара в 1992 году и министра финансов Бориса Федорова в 1993 году признал, что дела в России идут худо100. А еще через несколько недель подававший такие надежды молодой человек впал в черную меланхолию, узнав самого себя в портрете хирурга, который во время операции обнаружил, что ошибся в пациенте и болезни.

Сравнение правильное: пациент был совсем не тем, за кого его принимали, а диагноз был поставлен ошибочно. Но доктора все равно решили резать. И даже после того, как «экономисты на экспорт» начали понимать, что попали впросак, им по-прежнему недостает смирения помолчать или извиниться. Сакс пишет, что реформа не пошла потому, что «ЦК КПСС, из которого вышла большая часть нынешнего руководства, был глубоко коррумпирован». Стоп, подождите. У меня два возражения. Как? Вы не знали, что Советским Союзом правит глубоко коррумпированный ЦК? Да вы что? Вы вообще отличаете, скажем, Асунсьон в Парагвае от Берна в Швейцарии? К тому же вы и в самом деле уверены, что нынешнее руководство вышло именно оттуда? Что и в самом деле «в годы распада СССР аппаратное руководство конвертировало политическую власть в финансовые рычаги зарождавшейся рыночной экономики»?

Это лишь одна из многих вопиющих глупостей, все еще имеющих хождение. Но для хирурга, оперирующего пациента, это не оправдание. К тому же глупость легко разоблачить. Ведь если «аппаратные руководители» в свое время ухватились за рычаги власти, то должны по-прежнему ими двигать. Где же они? Некоторые на виду, в правительстве. Но их мало и, за исключением Черномырдина, они не столь могущественны. Как мы уже говорили выше, создается впечатление, что они скорее перешли на службу к подлинным гигантам. Большая часть «аппаратных руководителей», напротив, была сметена прочь в первые два года. Невооруженным глазом можно заметить, что в мире финансов царствуют сорокалетние. Десять лет назад они еще были юнцами, в лучшем случае низовыми комсомольскими руководителями.

Хотите проверить? Посмотрим на биографии «семерки». Самый старый – Березовский (51 год). За ним следуют 44-летний Гусинский, 43-летний Смоленский, два 42-летних, Авен и Виноградов, молодой человек 36 лет (Потанин) и 33-летний юнец Ходорковский. С политической точки зрения только Ходорковский и Смоленский имеют какое-то отношение к комсомолу, в котором они занимали второстепенное положение на уровне первичек. Остальные пятеро не имели ничего общего с политикой. Это средние кадры науки и производства или же вовремя вскочившие на поезд студенты.

По правде говоря, нетрудно отыскать и противоположные примеры, вроде Вяхирева. 62 года, бывший директор завода, заместитель министра газовой промышленности СССР, ныне председатель совета директоров РАО «Газпром». Или Яков Дубенецкий, 60 лет, сделавший всю свою советскую карьеру в стенах «Промстройбанка» (в то время его называли «Министерством по инвестициям») и ставший теперь его президентом.

Им определение, данное Саксом, подошло бы, но с существенными поправками. Их также нельзя назвать «аппаратными руководителями», они принадлежали к низшему и среднему звену. К тому же можно сказать, что они внесли свой вклад в нынешнюю катастрофическую ситуацию, но нельзя утверждать, что ответственность лежит только на них и что именно они пустили ко дну реформу. Которая, разумеется, по мнению Сакса, восторжествовала бы, если бы дали дорогу новому поколению. Мы уже увидели, что новые не намного лучше старых (смотри карьеры Потанина и Березовского, протекавшие в паразитическом симбиозе с государственными структурами, основанные на старых советских внешнеторговых организациях). Проблема в том, что любая попытка реформы должна была отталкиваться от конкретных условий данной страны. К которым относятся и люди, призванные воплощать ее в жизнь. Изумление Сакса после «сюрприза» с неадекватными исполнителями совершенно неуместно. Оно лишь подтверждает, что авторы реформы не знали, с кем и с чем имели дело. Их объяснение провала одновременно ошибочно и неприемлемо. Остается только надеяться, что их больше никогда не пригласят работать в России.

Ошибка серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Мифические «аппаратные руководители» не смогли бы (за редкими исключениями, только подтверждающими правило) перевести свою политическую власть в бизнес по той простой причине, что они не знали, что это такое. Подавляющее большинство руководителей коммунистической номенклатуры не знали даже, что такое деньги. Причина проста, она под самым носом Джеффри Сакса, но он ее не замечает и не понимает: пользуясь самыми разнообразными привилегиями, аппаратчики не нуждались в посредничестве денег. Никто из них (кроме среднеазиатских сатрапов) к ним даже и не прикасался. Да и на юге предпочитали золото, драгоценные камни, ковры, подарки. Деньги представляли опасность, с ними богатство становилось заметным. Тратить их значило оказаться на виду. А иметь и не тратить – все равно что не иметь. Можно сколько угодно говорить о коррумпированности советской номенклатуры, но «богатой» в западном понимании она не была. И тем более не испытывала склонности к предпринимательской деятельности.

Советская система была необычной и в этом смысле. Люди, взошедшие на ее вершину, чисто психологически не могли выйти за некие рамки. И не старая коммунистическая номенклатура, а самые низшие кадры государственной и партийной администрации оказались в состоянии справиться с новой ситуацией. Именно они в советские времена обслуживали материальные потребности номенклатуры, они держали в руках деньги, платили государственными средствами и клали себе в карман разницу, общались с Западом, имели пусть и искаженное, но понятие о рынке. А главное, сталкиваясь со скудной государственной торговлей, они входили в прямое соприкосновение с безбрежным морем теневой экономики, с черным рынком, плодотворной почвой для зарождения советской мафии.

Вот откуда пришло новое российское руководство. С коммунизмом оно не имеет ничего общего, кроме одной характеристики: эти гномы, рожденные болотистой почвой на обочине плановой экономики, были полностью лишены каких бы то ни было идеалов, они были циничны, грубы и склонны к применению силы. С исчезновением идеологических тормозов, с ослаблением репрессивной узды авторитарного однопартийного государства они начали кусать все и всех. Какой способности управления социальными противоречиями, какой мудрости и дальновидности мы можем ждать от юноши вроде Петра Авена? Став министром внешнеэкономических связей в 1992 году, ему меньше чем за год удалось ликвидировать государственный контроль над внешней торговлей и перемещением товаров и капиталов. Результат – падение вдвое объемов российской торговли, крах товарного экспорта и уход России со всех рынков, на которых она худо-бедно присутствовала. Чего еще ожидать от человека, думающего,. что «политика – это ничто иное, как выгодное размещение капиталов«101.

С этой точки зрения бинарные схемки «реформаторы-консерваторы», «либералы-государственники», «коммунисты-демократы» выглядят просто смешно. Водоворот недолговечных альянсов пост-перестроечных лет показывает, что любая попытка свести российские конфликты к идеалам и идеологиям обречена на провал. И снова конкретные примеры намного убедительнее пустопорожних рассуждений. Различные Киселевы, Сванидзе, Шараповы и Сорокины кричат с телеэкрана о защите демократии и свободы. Но они вдруг умолкают, когда Владимир Шумейко заявляет, что «в России демократия в чистом виде невозможна» (мысль весьма схожая с теми, что высказывает бич вышеперечисленных лиц – Александр Лебедь) и что, следовательно, «в случае отмены выборов нельзя говорить о конституционном кризисе». Правда, добавил тогдашний председатель Совета Федерации, в Конституции написано, что парламент первого созыва избирается всего на два года, но «ни одна правовая норма не указывает, что этот срок нельзя продлить«102.

Шумейко был твердокаменным демократом, одним из советников Ельцина, поставленным во главе Сената как раз для защиты его интересов. Мы уже видели, что президентское окружение кишело потенциальными путчистами и жуликами всех мастей. Можем ли мы предположить, что Шумейко поделился своими мыслями только с журналистами ИТАР-ТАСС? Или же естественно думать, что он открыто обсуждал их с президентом? Или нам снова будут твердить, будто уже тогда президент был настолько отрезан от реальной жизни, что ничего об этом не знал?

Точно так же неостановимое восхождение «великолепной семерки», вернее, «восьмерки», демонстрирует нам, что схватки внутри российской олигархии имеют совершенно конкретное содержание, действительное только для текущего момента, и совершенно бесполезно пытаться провести на их основе политические и идейные демаркационные линии. Достаточно вспомнить «Заявление 13» банкиров (в том числе и из «семерки»), опубликованном «Независимой газетой» 27 апреля 1996 года, когда рейтинги Ельцина и Зюганова только-только сравнялись и никто не мог быть уверен в победе. А ведь казалось, что для нее уже сделаны все-все траты, все обманы, все кражи. Вот как главный редактор «Независимой газеты» Виталий Третьяков описывает то время: «Я хорошо и довольно давно знаком с большинством подписавших заявление банкиров. Можно думать о них все, что угодно, но им не откажешь в определенной способности оценивать ситуацию. Да, в последние годы они все страдали от своей партийной принадлежности, формально никак не закрепленной, но заставившей их, тем не менее, предпочесть партийную точку зрения многопартийной, то есть объективной. Не побоюсь, однако, утверждать, что в последние полтора месяца они круто изменились. Я бы сказал, они помудрели. В феврале, когда в Давосе они договорились отказаться от междоусобной борьбы и ставить исключительно на победу Бориса Ельцина, делегировав Чубайсу миссию организовать президентскую кампанию за счет финансового капитала, ими еще двигало классовое мышление: если наш кандидат победит, все (или почти все) будет хорошо. Теперь они поняли, что хорошо не будет даже если он победит«103.