Текст книги "Чтобы встретиться вновь"

Эпилог

Солнце в синем августовском небе стояло высоко и палило жарко, когда они свернули с главной дороги и проехали мимо выцветшего знака, гласившего: «Замок Святой Агаты – 1 км». Филипп, скакавший на своем новеньком гнедом пони в нескольких ярдах впереди, прокричал через плечо:

– Я его вижу! Прямо за деревьями! Вон мое окно! Как вы думаете, Норберт по мне соскучился?

Роланд кашлянул.

– Ну, когда дело касается кузнечиков, старина, вполне вероятно… вообще, учитывая, как долго нас не было…

– …Норберт, вполне возможно, играет сейчас со своими друзьями кузнечиками на лугу, – торопливо вмешалась Лилибет. – Я уверена: кузина Абигайль не могла позволить ему тосковать, раз уж ты уехал.

– О. – Плечи Филиппа под сильно помятой курточкой поникли.

– Но мы пойдем на луг сразу же после ленча и отыщем его, – сказал Роланд.

– О да! – Плечи резко выпрямились. – Он наверняка придет, когда я его позову. Он такой славный кузнечик. И одо… одома…

– Одомашненный. Да, конечно же, – подтвердил Роланд и взглянул на Лилибет. Его карие глаза блестели от смеха, красивое лицо сильно загорело после месяца в солнечной Флоренции, несмотря на соломенную шляпу-канотье. Солнце просто обожало ее нового мужа. Коже достаточно было нескольких случайных лучей, чтобы приобрести богатый и совершенно немодный оттенок.

– Папа, можно, я поскачу вперед? Тут совсем недалеко! – Филипп посмотрел на Роланда из-под полей своей шляпы. В глазах его светилось настоящее обожание.

– Да, конечно. Только держись дороги и не налети на камни.

– Да, сэр! – Филипп пустил своего пони деловой рысью и поскакал по знакомой дорожке к замку.

Лилибет не терпелось помчаться за ним, не терпелось скорее обнять своих кузин и рассказать им все-все, но Роланд оказался непоколебим в своей настойчивости передвигаться неторопливым шагом. Лилибет посмотрела на свои руки, сжимавшие поводья, на рубчик под перчаткой там, куда Роланд четыре дня назад надел простое золотое кольцо, и улыбнулась.

– Наверное, тебе не терпится рассказать дамам всю историю, – сказал он, будто прочитав ее мысли.

Она обернулась к нему и улыбнулась еще шире.

– Начать с того, что они будут просто шокированы, увидев, как я слезаю с лошади. За эти последние недели я просто скандально растолстела.

– И с каждым днем становишься все красивее, – заверил ее Роланд, окидывая жену искренним, любящим взглядом, и подъехал вплотную, так что задел ногой ее юбки.

Она засмеялась.

– Да я натыкаюсь на все подряд! В любом случае Филипп расскажет им все до мельчайших подробностей еще до того, как мы спешимся. О своем новом братике и новом папе.

– Вот он будет потрясен, если родится девочка. Я пытался объяснить…

– Ну, по крайней мере ты его не разочаруешь.

Лилибет взяла его за руку. От любви между Роландом и Филиппом у нее сжималось сердце, а нежность к ним проникала во все уголки души.

Через три недели после того, как Сомертон вернулся в Англию (и на следующий день после получения от него телеграммы о принятии окончательного постановления о разводе), они с Роландом устроили пикник и рассказали Филиппу, что все они, включая будущего ребенка, теперь станут одной семьей и что даже его отец считает это хорошей идеей. А видеться с ним Филипп будет на каникулах, возвращаясь домой из школы.

Лилибет не знала, как сын на это отреагирует. Конечно, Роланда он любил, ему нравилось проводить с ним время, он хотел держать его за руку во время прогулок и смотрел на него как на какое-то божество. Но как мальчик отнесется к тому, что мать с Роландом поженятся? Как отнесется к тому, что отца – пусть неприятного, нелюбящего, но все же отца – вытеснят из его жизни? Она затаила дыхание, когда Филипп, от изумления раскрыв рот, широко распахнутыми глазами уставился на них с Роландом, не в силах произнести ни слова.

А затем:

– Дядя Роланд станет моим отцом? И отцом маленького?

Роланд опустился рядом с ним на колени на жесткую летнюю траву.

– Твой отец всегда будет твоим отцом, Филипп, старина. Но мне бы очень хотелось жить с тобой и твоей мамой, помогать ей с малышом и делать все то, что обычно делают папы. Разумеется, если ты с этим согласен.

– О. – Филипп неуверенно смотрел на него, наморщив лоб. Очевидно, пытался переварить какую-то сложную мысль. – Но… если отец так и будет моим отцом, а вы женитесь на маме…

– Да?

– Ну как мне тогда вас называть?

Роланд взглянул на Лилибет. Лилибет посмотрела на Филиппа. Филипп в глубоком замешательстве переводил взгляд с матери на Роланда и обратно.

– Можешь называть меня так, как тебе хочется, – нашелся наконец Роланд.

– Хмм. – Пауза. – А маленький будет называть вас папой?

Роланд внезапно охрип.

– Думаю, да.

– Тогда я тоже буду называть вас папой, – заявил Филипп твердо и обнял Роланда за шею.

Тем вечером, когда Лилибет укладывала его спать, он тоненьким голосочком сказал:

– Мама, я боюсь засыпать. Боюсь, что все это только сон, а я проснусь, и окажется, что все неправда.

Она поцеловала его и заверила, что все это самая настоящая правда, до последнего словечка, и неделей позже он держал Лилибет за руку в маленькой часовне, пока она произносила слова брачного обета, а у них за спиной на церковной скамье сидели Биддл и герцог Олимпия. А потом Роланд подсадил его в карету, и они вместе вернулись в Палаццо Ангелов, где в конюшне Филиппа ждал новенький пони.

И это более или менее примирило его с жизнью.

А сейчас, глядя, как он рысью скачет впереди в чистом теплом воздухе Тосканы, Лилибет увидела, как из-за деревьев появляются знакомые башенки замка, и чуть не запела от радости.

– Что? – тут же спросил Роланд.

– Просто я думала, какой была несчастной и напуганной, когда ехала рядом с тобой по этой же дороге в марте. Каким этот замок был пустым и зловещим, каким таинственным. И Морини появилась в коридоре как привидение и перепугала нас до смерти. – Она засмеялась.

– А, да. Мифическая Морини. Все только и рассказывают про эту экономку, а я ее так и не видел. Только бедняжку Франческу.

– Та ужасная первая ночь! Холодная, дождливая, одинокая. А сейчас все будет наполнено любовью и смехом. Они так обрадуются, когда снова нас увидят. Думаю, мистер Бёрк и Александра уже обручились, а… как по-твоему, твой брат?..

Роланд захохотал.

– Что, с Абигайль? Надеюсь, что нет. Она слишком хороша для него.

– Наверное, виноград уже спеет. К концу месяца его начнут собирать. И яблоки, и персики. О, Роланд, как мне тут нравится! Давай сегодня ночью пойдем купаться на озеро. Давай никогда отсюда не уедем? Вдруг мы сумеем отыскать владельца – как там его зовут? – а, Россети, и попробуем продлить аренду. Как ты думаешь, у нас получится?

Роланд поерзал в седле и потер рукой в перчатке верхнюю губу.

– Ну, – сказал он, – думаю, это можно устроить без особых сложностей.

Что-то в его тоне привлекло ее внимание. Она склонила голову набок и внимательно посмотрела на Роланда, отметив его уклончивый взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– Разве я тебе не говорил? Мне кажется, наверняка что-то сказал. Наверное, все дело в нашей занятости все это время. Может быть, я говорил Биддлу и решил, что…

– Роланд! – Лилибет вложила в эти два слога столько осуждения, сколько смогла.

– Гм. Да. Вообще это забавная история. И довольно странная. Можно сказать, в некотором роде совпадение. За день до нашего отъезда – ты же помнишь, это случилось в день летнего солнцестояния? Чудесная вечеринка с масками, и все такое, и, конечно… в общем, потом все тоже было чудесно, собственно, самая чудесная ночь в моей жизни, за исключением разве что нашей первой брачной ночи, которая навсегда останется в моей памяти, как…

– Роланд!

– Да. Хорошо. Так вот, мы с Филиппом просматривали документы по имению, вроде как исследовательский проект, и оказалось, что… нет, правда, ужасно забавно, ты будешь очень смеяться… в жизни не догадаешься… в общем, кажется, что он и есть фактический владелец, согласно акту…

– Фактический владелец? Ты хочешь сказать, это не Россети?

Роланд уставился на свои руки, сжимающие поводья.

– Да, и это весьма забавно. Имени Россети в документах нет совсем. Замок построил некий маркиз Монтеверди. Но некоторое время назад он полностью перешел к другому человеку.

– К кому, Роланд?

– О, посмотри! Это там не Джакомо? Ха-ха. Не похоже, чтобы он сильно обрадовался пони!

– Я никого не вижу. К кому, Роланд?

– Как, ты не видишь Джакомо? Он прямо там, милая! Держится за уздечку, бранит Филиппа…

– Хватит шуток, Роланд! Кто владелец замка?

Он откашлялся и остановил коня. Смех в голосе больше не звучал.

– В 1591 году право собственности перешло к графу Коппербриджу.

– Ты уверен? К англичанину? Графу Коппербриджу? – Лилибет тоже остановила лошадь и свела брови, пытаясь вспомнить, где она слышала это имя. – Но… разве это не титул учтивости?..

– Это был титул моего дяди до самой его смерти. Это семейный титул наследников всех герцогов Олимпия.

Лилибет понимала, что уставилась на него как идиотка, но никак не могла согнать с лица потрясенное выражение.

– Значит, твой дед…

– …и есть владелец замка. Очевидно.

Она застыла в седле, пытаясь это переварить. Подул ветерок, теплый и ароматный, принес с собой запахи лета, зашуршал листвой ближайшего кипариса.

– Старый ублюдок, – прошептала Лилибет. – Я знала, что он ведет сложную игру, но такое!

– Да уж, старый… как ты его назвала?

– Не важно! – Она тронула коня. – Давай-ка отыщем остальных. Мне кажется, Абигайль сочтет эту информацию даже более интересной, чем я.

Она пустила лошадь рысью, не обращая внимания на мольбы Роланда (переходящие в требования) ради всего святого поберечь себя и подумать о ребенке. Копыта выбивали облачка пыли. Во дворе Лилибет спешилась, кинула поводья в тут же появившиеся руки конюшенного мальчика и, не дожидаясь, когда Роланд тоже спрыгнет с седла, поспешила к двери.

– Филипп! – позвала она.

– Думаю, он вошел через кухню, – сказал Роланд, открыл дверь, прошел вслед за Лилибет по короткому коридорчику во внутренний двор с сухим фонтаном и дальше, ко входу в главный холл.

– Филипп! – снова позвала она. – Абигайль! Александра! – Голос ее эхом пронесся по холлу, чистый и громкий в этой просторной, выложенной камнем пустоте. Она повернулась к Роланду и взяла его за руку. – Где все?

– Не знаю, – ответил он. – Ты посылала телеграмму?

– Да, несколько дней назад. Сообщила, что мы возвращаемся, но больше ничего не сказала. Хотела их удивить.

Он крепкой, уверенной рукой ободряюще сжал ее пальцы.

– Может быть, заканчивают ленч? Или пошли погулять.

– Давай заглянем в кухню. Морини наверняка там, я уверена.

Держа Роланда за руку, она направилась в кухню, но не успели они пройти и нескольких ступенек, как в холл влетел Филипп – без шляпы, в расстегнутой курточке и усыпанный крошками.

– Мама! – воскликнул он, прыгая к ней на руки и засыпая крошками всю ее новенькую черную амазонку от лучшего флорентийского портного. – Морини дала мне кусочек panettone, и еще ты ни за что не догадаешься!

– Не догадаюсь о чем, милый?

– Здесь никого нет!

Лилибет опустила его на пол.

– Как это? Ты о чем?

– Они все уехали! Наши кузины, и герцог, и мистер Бёрк! И она не знает, вернутся они или нет. Хочешь откусить от моего panettone? – Он протянул ей кусочек.

– Я… нет, спасибо, дорогой. – Лилибет рассеянно отряхнула крошки и беспокойным взглядом окинула холл. Несмотря на теплый день, воздух был словно пронизан холодом.

– Ну, это странно, – заметил Роланд. – Просто очень странно. Но зато на какое-то время замок предоставлен только нам, или как? Просто настоящий медовый месяц – за исключением кузнечика Норберта.

– Ты будешь спать в нашей комнате? – Филипп затолкал остатки panettone в рот без всякого намека на изящество.

Роланд поскреб лоб.

– Ну, что до этого, старина, думаю, нам придется кое-что поменять. Ведь в палаццо у тебя была своя собственная комната, так? Потому что теперь ты такой ужасно большой мальчик.

– Роланд, – негромко произнесла Лилибет. – Можно с тобой поговорить?

– Ой нет! – воскликнул Филипп. – Берегись, папа! Она всегда так говорит мне, когда я балуюсь. – Он повернулся и побежал обратно к panettone Морини.

– Ну вот, Филипп! Бросаешь поле боя, да? В армии для этого есть специальное слово, и оно не очень-то приятное… – Роланд повернулся спиной к исчезающей фигурке Филиппа и улыбнулся. Его теплая улыбка, полная обаяния Пенхэллоу, всегда возвращала мир Лилибет на свою ось. – Что такое, милая? – спросил он, взяв ее руки в свои. – Ты не рада, что мы снова здесь?

И все ее страхи мгновенно улетучились. Проклятие замка, в самом деле! Обыкновенные предрассудки. Остальные, вероятно, поехали осматривать достопримечательности, устав от летней рутины в отдаленном замке. Разве мистер Бёрк не собирался отправиться на какую-то автомобильную выставку в Риме? Скорее всего им там так весело, что они не хотят возвращаться. Или поехали посмотреть на Помпеи, или на Капри. А что до графа Коппербриджа, так это всего лишь совпадение. Герцог ни слова не сказал про замок Святой Агаты за все то время, что они провели вместе во Флоренции.

Она поднесла руки Роланда к губам и поцеловала. Затем потянулась и поцеловала в губы, теплые и сухие после целого утра в седле, долгой поездки из гостиницы, где они провели предыдущую ночь в лучшей хозяйской спальне, предварительно прогулявшись в полночь на конюшню.

– Все в порядке, – ответила она. – Все прекрасно. Мы дома, и это главное.

Он ухмыльнулся.

– Точно? В таком случае…

И, даже не дав ей ахнуть, он сгреб ее в объятия и понес обратно через внутренний дворик наружу, в сверкающий итальянский денек, где солнце тотчас же раскрасило его глаза в золотистый цвет, заставив их сиять.

– Что ты делаешь? – воскликнула Лилибет, цепляясь за его плечи.

Он поставил ее на землю, поправил манжеты, лацканы и снова подхватил на руки.

– Хочу сделать это как полагается, – сказал он и перенес ее через порог во дворик, а там поставил на заросший мхом край фонтана и швырнул свою шляпу на землю.

– Добро пожаловать домой, леди Роланд, – сказал он и поцеловал Лилибет так, что от восторга она чуть не лишилась чувств.