Текст книги "Скандальный поцелуй"

Неподалеку от двери, за небольшим секретером, стоящим у окна, за которым виднелась густая крона дерева, сидел Майлс, склонившийся над корреспонденцией. Слишком длинные волосы падали ему на лоб, тускло поблескивая на фоне бледной кожи, теперь-то Синтия знала, какая она приятная на ощупь. Перо поскрипывало в его руке, скользя по листку бумаги.

Он вскинул глаза, видимо, почувствовав, что она стоит рядом, и задержал взгляд на ее лице.

Затем медленно отвел глаза, но не вернулся к своему занятию. Перо, только что порхавшее по бумаге, как живое, казалось неестественно неподвижным.

– Добрый день, мисс Брайтли, – произнес он, не глядя на нее.

– Добрый день, мистер Редмонд.

Никогда еще двое людей не обменивались более безобидными репликами.

Интересно, как ей разговаривать с ним теперь, после того как она прижималась к нему обнаженной грудью?

Тут уголок его рта приподнялся в едва заметной улыбке, и Синтия тотчас улыбнулась ему в ответ. Похоже, он всегда знал, о чем она думает.

– Занимаетесь корреспонденцией? – Какой глупый вопрос. С таким же успехом она могла бы поинтересоваться, дышит ли он.

– Да. Сегодня вечером я встречаюсь с коллегой из Королевского общества. Попытаюсь убедить его принять участие в моей экспедиции. Он блестящий ученый. Из Суссекса. Я очень надеюсь, что он согласится.

Синтия помолчала в нерешительности.

– Вам не терпится отправиться туда? На Лакао?

Майлс вздохнул, откинувшись на спинку стула.

– О, если бы вы только знали… Там еще так много неизведанного… Это просто поразительно. Я всего лишь прошелся по верхам. И мог бы вечно открывать там что-то новое. Если бы вы только видели, как… – Он умолк, разводя руками, словно ему не хватало слов, чтобы описать всю красоту и величие южной природы.

– Мне бы хотелось увидеть это! – пылко воскликнула Синтия.

Он устремил на нее недоверчивый взгляд:

– Вы действительно хотели бы посетить место, где растения питаются живыми существами?

Она улыбнулась:

– Господи, конечно. Я никогда не бывала за пределами Англии. А Лакао кажется таким красивым, необычным и бесконечно волнующим. Это совершенно другой мир. Мне хотелось бы его увидеть.

Пока Синтия говорила, Майлс смотрел на ее губы как на чудо. Когда же она умолкла, его собственные губы тронула улыбка. Он знал, что каждое сказанное ею слово – правда. Что она не понаслышке знает, что такое надежда, лишения и их преодоление. И все это нравилось.

Кроме лишений, пожалуй.

«Скажи это, – вдруг подумала Синтия. – Скажи, что в один прекрасный день я отправлюсь на Лакао. С тобой. Скажи это, Майлс».

Она смотрела на него сверху вниз. Смотрела на его шею и на темные шелковистые волосы, падавшие ему на лоб. Ее заворожили мочки его ушей, и ей захотелось лизнуть то место под ними, где пульсировала жилка. Внезапно ей пришло в голову, что на его теле, должно быть, немало укромных местечек, подобных этому, – их можно было исследовать… как Лакао.

Но как может этот мужчина жениться на такой, как леди Джорджина?

– А когда вы отправляетесь в путь? – спросила Синтия.

Майлс помедлил с ответом.

– Ну… я намерен приступить к подготовке, как только раздобуду необходимые средства. Надеюсь, мне удастся решить эту проблему в течение года.

– А кто будет финансировать экспедицию? Клуб «Меркюри»? Или ваш отец?

Он взглянул на нее с удивлением.

– Вам известно о «Мер…» – Ах да, конечно. Принадлежность к «Меркюри» означала, что у мужчины есть деньги. И Синтия знала об этом. – Видите ли, мой отец… В общем, мой отец не одобряет подобные предприятия. Он не видит в них смысла и не станет предлагать их инвестиционной группе. Но отец леди Джорджины – увлеченный натуралист-любитель. И если ее отец станет членом «Меркюри»…

Он произнес это с какой-то особенной заминкой, от которой по спине Синтии пробежали мурашки. И она с ослепительной до боли ясностью поняла: именно поэтому Майлс ухаживал за своей девушкой.

– Отец леди Джорджины даст деньги на экспедицию, если вы женитесь на ней, не так ли?

Его молчание было красноречивее слов. Он сжал челюсти, устремив на нее загадочный взгляд. Затем отвел глаза, уставившись в окно.

Это было похоже на падение в бездну. На Синтию навалилась такая тяжесть, что ее замутило. И ей было ужасно больно…

Судорожно втянув в грудь воздух, она проговорила:

– Мне нужны сведения о мистере Гудкайнде. – В конце концов, у них обоих имелись цели – независимо от их желаний.

Взгляд Майлса по-прежнему был прикован к дереву за окном. И тут он вдруг повернулся к Синтии и с иронической улыбкой проговорил:

– Вы сомневаетесь в своей способности очаровать мужчину, мисс Брайтли? У вас уже два поклонника на крючке. Неужели этого не достаточно для одной женщины?

Только два? Синтия едва удержалась от соблазна произнести это вслух. Но неразумно было бы испытывать терпение Майлса только потому, что ее собственное – на пределе.

– Прошу вас. Это очень важно, – сказала она.

Так оно и было. Она чувствовала себя достаточно уверенно, пока эта чертова цыганка не спугнула Аргоси. К тому же она разочаровала лорда Милторпа своим неудачным выстрелом. И так и не получила письмо из Нортумберленда.

Секунду-другую Майлс пристально смотрел на нее, храня на лице непроницаемое выражение. Затем бросил взгляд на леди Джорджину, склонившуюся над вышивкой, – видимо, хотел напомнить себе о своих целях и укрепить свою решимость. Но возможно, успокоиться, как успокаиваются, глядя на безмятежный пейзаж.

«Уж я-то точно не принесу ему покоя», – подумала Синтия.

– А что вы знаете о нем? – Майлс издал невеселый смешок.

– Только то, что рассказали мне вы. И то, чем Гудкайнд поделился со мной. Он был на войне, а теперь считает себя слугой Божьим. И пишет книгу о правильном поведении для юношей и девушек.

– Неужели? – Губы Майлса раздвинулись в улыбке. – Он, случайно, не зачитал вам главу оттуда, когда вы вчера извинялись перед ним? Он же пытался перевоспитать вас?

– А помните, что вы сказали мне, когда лорд Милторп порвал паутину? Вы сказали, что паук снова сплетет ее и она станет прочнее, чем прежде.

В его глазах блеснуло веселье.

– Я помню каждое слово, которое я когда-либо произносил, мисс Брайтли. И мне лестно слышать, что вы это запомнили. Но мне не терпится узнать, какое это имеет отношение к книге мистера Гудкайнда.

– Я сказала ему, что открытость порокам способствует укреплению духа, поскольку требуется больше твердости, чтобы преодолеть порочные наклонности и стать хорошим человеком, чем оставаться хорошим, не подвергаясь соблазнам. То есть потворство слабостям в конечном итоге только укрепляет душу.

Майлс изумленно уставился на нее:

– Господи, какая дьявольская логика.

– Спасибо.

– Значит, поэтому он так налегал на бренди? – Он был искренне доволен и удивлен.

Синтия упивалась его восхищением.

– В этом действительно есть моя заслуга. Ну и полагаю, ему было скучно.

– Любопытно… – Майлс в задумчивости постучал пальцем по перу. – Из вас получился бы неплохой натуралист, мисс Брайтли. А Гудкайнд – редкостный осел.

– Пожалуй, «осел» – слишком сильно сказано. Он может быть довольно милым. Как и любой другой мужчина, если дать ему такую возможность.

Майлс недоверчиво уставился на нее и открыл рот, собираясь что-то сказать. Но передумал. И вдруг с такой силой бросил перо на стол, что оно чуть не свалилось на пол. Синтия вздрогнула от неожиданности, а Майлс заговорил тихо и быстро с отчаянием в голосе:

– Знаете, Синтия. Милторп – хвастливый болван, Гудкайнд – напыщенный осел, а Аргоси – легкомысленный щеголь. И ни один из них не является «милым». Это вы делаете их «милыми». Если позволите, я расскажу вам кое-что о химических реакциях.

Синтия опешила:

– Я… прошу прощения…

– Вы – катализатор, который заставляет их испытывать подъем, блистать. Вы преобразуете их, Синтия. Вы. Своими усилиями. Вы слушаете их, улыбаетесь, уговариваете, взываете к их лучшим качествам. Без этого они именно такие, как я их описал.

Последние слова были произнесены с яростным нажимом, словно выстраданные.

Лицо Синтии загорелось. Она бросила взгляд в ту сторону, где сидели Вайолет и Аргоси – легкомысленный щеголь – и Джонатан с Джорджиной. К счастью, никто из них на них с Майлсом не смотрел.

– Кажется, я совсем недавно слышал от вас слово «тоскливая», – произнес Майлс все с той же тихой яростью.

Голова Синтии дернулась – словно ее ударили. Под «недавно», очевидно, подразумевался вчерашний вечер, когда в полумраке, освещенном светом пламени, он сжимал ее, полуобнаженную, в объятиях, осыпая страстными поцелуями…

Он не имеет права попрекать ее этим!

– И богатая, – холодно напомнила Синтия. – Тоскливая, но богатая.

Майлс медленно отвернулся и уставился на густую зелень, видневшуюся за окном.

– Они совсем не так плохи, – прошептала Синтия с отчаянной настойчивостью. Ей необходимо было верить в это. Ей хотелось убедить в этом Майлса. Ей хотелось, чтобы он успокоил ее.

Он не стал этого делать.

– Ладно, – сказал он ровным тоном. – Итак… что мы знаем о Гудкайнде? Мы знаем, что он богат, набожен и напыщен. Но поддается влиянию. Он вдовец. У него двое детей. У него уже есть наследник, но он не прочь обзавестись запасным. Гудкайнд неплохо воевал, но слаб на выпивку – так по крайней мере я слышал. – Майлс помедлил, с любопытством глядя на нее. – Полагаю, вас интересуют его слабости и грешки, которые вы могли бы… скажем, использовать.

– Изучить – более подходящее слово.

– Как пожелаете. – Он взял перо и рассеянно погладил его своими длинными пальцами. – Я не хотел упоминать об этом… поскольку это могло бы полностью исключить его из вашего рассмотрения. А вы, как я понял, хотели бы рассмотреть несколько вариантов, не так ли? Об этом знают очень немногие. Пожалуй, кроме меня… один-два человека.

Синтия встревожилась.

– У него есть… какие-то пороки? – поинтересовалась она с явным сомнением; подобное казалось таким маловероятным.

– Это зависит от того, что вы понимаете под словом «пороки».

Чем дальше, тем хуже.

– Не важно, просто расскажите, и я решу.

– Мне известно из достоверных источников… от моей знакомой, которая работает в доме… э-э… с определенной репутацией… что мистер Гудкайнд… – Майлс умолк.

– Говорите! – прошипела Синтия.

– Что мистер Гудкайнд любит время от времени переодеваться в женскую одежду. Он находит, что это – очень эротично.

Синтия, ошеломленная, молчала.

– Я тоже нахожу женскую одежду эротичной, – бодро продолжал Майлс. – Но мне не нравится надевать ее. Я предпочитаю снимать ее с женщин.

Синтия догадывалась, что ее лицо пламенеет. Приложив украдкой два пальца к запястью, она обнаружила, что ее пульс бился отчаянно гулко.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь унять волнение.

– Надеюсь, он делает это… не на публике, – произнесла она, запинаясь. Может, ей следовало притвориться более искушенной?

– Нет, конечно. И не все время. – Как будто это могло служить утешением. – Только когда на него находит такая причуда.

Синтия помолчала.

– А что именно он надевает? – Боже, только не вечернее платье!

– О, чулки. И подвязки. А также перчатки, если ему удается их заполучить. Однажды он надел шляпку. Так мне рассказывали, – сообщил Майлс деловитым тоном человека, который повидал в своей жизни немало странностей – включая плотоядные растения и каннибалов, – и поэтому не считал причуды Гудкайнда чем-то особенным.

Синтия представила себе картину, описанную Майлсом. И не смогла удержаться от восклицания:

– О Господи!

Впрочем, она не знала, как к этому отнестись. Подвязки, перчатки, шляпки… Сами по себе эти вещи казались вполне безобидными. Но на Гудкайнде? Во время… интимной близости? Такой, как та… которой она предавалась прошлым вечером?

– Так что, Синтия? Это снимает его с забега? – полюбопытствовал Майлс.

Помоги ей Боже. Она просто не может позволить себе исключить кого-либо из списка. Опять же… взятые по отдельности… подвязки, перчатки, шляпки…

– Он же не занимается этим все время, не так ли? И наверное, он хотел бы иметь жену… С разнообразным гардеробом, – добавила Синтия с отчаянием в голосе.

Майлс помолчал, недоверчиво глядя на нее. Синтия выдержала его взгляд. Ей нечего стыдиться. Он не представляет, каково это – находиться в ее шкуре. Ему достаточно взять деньги у отца его будущей жены, чтобы удовлетворить свою страсть к приключениям и науке, отправившись в рискованное путешествие на экзотические острова. И он не знает, как живет она, Синтия.

Майлс опустил голову, глядя на перо и лист бумаги, лежавшие перед ним.

Синтия молчала, сожалея, что спросила о грешках Гудкайнда. Но с другой стороны, предупрежден – значит, вооружен. Возможно, ей удастся преподнести себя Гудкайнду как сочувствующую его слабостям.

– Как поживает котенок? – неожиданно спросил Майлс.

Синтия оживилась. Это была ее любимая тема.

– Он ужасно задиристый, неугомонный и очень ласковый. И предпочитает спать в моей постели.

Майлс улыбнулся. Но улыбка почти не затронула его глаза. В них не было тепла. Он тут же опустил взгляд и снова схватился за перо.

– У вас больше нет голубых кругов под глазами. Вы хорошо спите?

Синтия вздрогнула и неосознанно поднесла пальцы к глазам.

«Впрочем, ничего удивительного, – сказала она себе. – С его наблюдательностью нельзя было не заметить, что я плохо сплю. Не поэтому ли он подарил мне котенка?»

О Боже! Что этот человек делает с ней?!

– Я… – Синтия запнулась. Она настолько не привыкла, чтобы кто-нибудь заботился о ней, что у нее перехватило дыхание! – А вы?.. Вы хорошо спали… прошлой ночью? – решилась она спросить.

Синтия не хотела думать о нем, но тем не менее думала о каждом его движении, о каждом его слове и вздохе.

Майлс окинул взглядом комнату, затем посмотрел на нее и тихо проговорил:

– Нет. – В его голосе не было эмоций, но он произнес это слово так, словно был уверен: она знала, что оно означает.

А она действительно знала?

«Это далеко не все», – сказал Майлс прошлым вечером. Но он ошибся, и именно она в этом виновата.

– Я… мне очень жаль. – Синтия не знала, что заставило ее так сказать. Но она сожалела, что не понимала его настроения и что они оба, похоже, страдали.

Она проследила за его взглядом. Он смотрел сейчас не на леди Джорджину, а на леди Мидлбо. А та, перехватив его взгляд, едва заметно кивнула ему. Выражение лица красавицы брюнетки не изменилось, и леди Уиндермир, игравшая с ней в шашки, казалось, ничего не заметила.

Тут Синтия вдруг вспомнила о репликах леди Мидлбо, которые показались ей нелепыми. Об отсутствующем муже, который должен приехать через несколько дней. О точных, до смешного, указаниях, где расположена ее комната.

Сердце Синтии сжалось и похолодело. Она пристально взглянула на Майлса, но тот твердо встретил ее взгляд, затем молча указал на перо и бумагу.

Синтия поняла: он вежливо дал понять, что ему нужно заняться работой.

Она изобразила улыбку и слегка присела, прежде чем направиться к Джорджине и Вайолет, которые сидели напротив друг друга, занятые вышиванием.

Протягивание иглы с ниткой через ткань казалось на редкость умиротворяющим времяпрепровождением, а прокладывание стежков настраивало на философский лад.

Как плетение паутины.

Девушки улыбнулись, приветствуя ее. А Аргоси встал и поклонился. Синтия села рядом с ним, что заставило его просиять. Его радость слегка улучшила ее настроение.

Он снова вытянул перед собой свои длинные ноги, явно красуясь перед ней. И это тоже подействовало на нее как успокоительное. И только сейчас Синтия сообразила, что испытывала стеснение в груди от разговора с Майлсом.

– Она полоумная, – мрачно произнес Джонатан. – Десять детей!.. Это ж надо додуматься.

А… они все еще говорят о цыганах… И Джонатан все еще пребывает в бешенстве.

– Полоумная! – Синтия радостно ухватилась за эту идею и постаралась развить ее. – Признаться, она меня напугала.

– Я так и не понял, что она имела в виду, говоря о пистолетах и крови. – Аргоси оказался слишком проницательным, чтобы клюнуть на подобное объяснение. – И она назвала вас плутовкой. Мне это не доставило удовольствия.

Синтия встревожилась. Но тут же, взглянув на Аргоси, вспомнила, что у него пять сестер, и решила, что его слова – это проявление галантности.

Она сочла нужным улыбнуться, и он одарил ее одной из своих страстных улыбок.

Впрочем, она ни в чем не была до конца уверена, когда дело касалось Аргоси.

– Мы должны быть снисходительны, если она страдает умственным расстройством, – мягко сказала Синтия, мысленно извинившись перед несносной, но, несомненно, одаренной цыганской девушкой. – Представляю, как это ужасно…

– Действительно! – подхватила Джорджина, хотя она и не присутствовала на гадании. – Говорить такие вещи, будучи не в состоянии остановить себя… Да-да, это ужасно!

– По-моему, она просто испорченная девчонка, которой хотелось привлечь к себе внимание, – высказала свое мнение Вайолет.

– Тебе виднее, – поддел ее Джонатан.

Вайолет наморщила носик, но мигом спохватилась, вспомнив о морщинах, и ограничилась тем, что попыталась снова пнуть брата ногой. Джонатан изменил позу, отодвинувшись от нее.

– А насчет утки она попала в точку, – заявил вдруг Аргоси. Он, судя по всему, придавал огромное значение словам цыганки.

Синтия взглянула на Джонатана, и он с улыбкой пожал плечами. По какой-то причине Джонатан симпатизировал ей. В его отношении к ней было что-то братское. Должно быть, его главной чертой – не считая любви к развлечениям – был инстинкт защитника.

– Думаю, что это все глупости, – сказала Синтия.

– Но как же пустая утка? – возразил Аргоси, бросив на нее многозначительный взгляд.

Судя по недоуменным взглядам всех остальных, она была единственной, кому он рассказал об утке с драгоценностями. Синтия не могла не почувствовать себя польщенной.

– Возможно, она просто читает мысли, которые тревожат клиентов. Я слышала о таких вещах.

Глаза Аргоси расширились.

– Я тоже. – Он глубокомысленно кивнул. – Пожалуй, в ваших словах есть смысл.

– Интересно, а каково это – жить на колесах, как цыгане? – проговорила Вайолет мечтательно… – Они все время в пути и объездили всю Англию. Видели столько людей. Цыганка сказала, что я отправлюсь в долгое плавание через океан. Я бы не возражала.

– Цыгане спят в шатрах, – заметил ее брат. – Полагаю, довольно грязных. И едят, сидя на земле вокруг костра.

– Как на пикнике, – радостно вставила леди Джорджина.

– Едва ли, – отозвался Аргоси.

Джорджина в смущении потупилась.

– Зато цыганские юноши стоят этих неудобств, – заявила Синтия, искоса взглянув на Вайолет. – У них такие зеленые глаза…

Аргоси ощетинился. «Немного ревности полезно для здоровья», – решила Синтия.

Джонатан пристально посмотрел на Синтию и с явным неодобрением покачал головой.

Но было слишком поздно.

– А почему я не должна восхищаться цыганскими юношами? – осведомилась Вайолет. – Когда Майлс был в тропиках, у него не было ограничения в экзотических жен… – Она осеклась, вспомнив о Джорджине.

Синтия же посмотрела на мужчину, у которого якобы не было ограничения в экзотических женщинах. Он перестал писать и неподвижно сидел, уставившись в окно.

Джонатан сменил тему, заговорив с Аргоси об акробатах на лошадях, и вскоре они в шутку заспорили о том, из кого из них получился бы лучший акробат, если исходить из их нынешнего мастерства как наездников.

– Завтра табор уезжает, – шепнула Синтия подруге. – Вместе с тем парнем. Чего бы я только не отдала, чтобы сбежать с ними хотя бы ненадолго!

Краем глаза она наблюдала за Майлсом; тот отложил перо и направился к двери как раз в тот момент, когда леди Мидлбо со скучающим видом встала из-за стола.

Их пути пересеклись где-то посередине комнаты. Они помедлили, обменявшись негромкими фразами, произнесенными почти шепотом. Но Синтия, обладавшая острым слухом и отчаянно желавшая знать, что происходит, уловила несколько слов: «завтра», «полночь»… «приду к вам».

Последние слова сопровождались приглушенным смешком леди Мидлбо.

Спустя мгновение они разошлись – словно столкнулись совершенно случайно – и пошли дальше, каждый своей дорогой.

Глава 15

На следующее утро не было намечено никаких развлечений, но накануне вечером, прежде чем все удалились ко сну, говорили о прогулке по парку. Предполагалось, что садовник расскажет гостям о выращиваемых в оранжерее растениях, ни одно из которых, как было с сожалением замечено, не являлось плотоядным. Синтия едва успела застегнуть платье и надеть туфли – собиралась спуститься вниз к завтраку, – когда раздался резкий стук в дверь.

Котенок тотчас метнулся под кровать.

– Мистер Майлс Редмонд хотел бы поговорить с вами прямо сейчас, мисс Брайтли, – сообщила горничная, когда Синтия открыла дверь. – Он в библиотеке. Он сказал, что вы знаете, где это.

Еще бы ей не знать, где находится библиотека. Она выкурила там сигару, пока не оказалась в его объятиях.

А сегодня вечером он сам окажется в объятиях леди Мидлбо. На третьем этаже, четвертая дверь налево…

Если, конечно, она правильно истолковала их разговор. Синтия со вздохом покачала головой. Нет, она не желает являться по его вызову! Но судя по выражению лица горничной, Майлс был настроен не самым добродушным образом. Скорее наоборот.

Синтия подчинилась.

В библиотеке все еще пахло табаком. Майлс, стоявший посреди комнаты, обернулся на звук ее шагов.

– Вайолет пропала, – сказал он, не тратя времени на приветствия.

«Случилось что-то ужасное!» – поняла Синтия. Потому что его голос был слишком уж… спокойным.

Синтия невольно поежилась. Будь она мышкой, попыталась бы найти убежище от надвигающейся бури.

А Майлс был очень бледен. Должно быть, он поздно вернулся со встречи с коллегой-ученым, но вряд ли причиной его бледности была усталость.

– Вайолет пропала? – тупо переспросила Синтия. У нее возникло тягостное подозрение, что она знала почему.

– Да, мисс Брайтли, – ответил он все так же спокойно. – Ее никто не видел после вчерашнего ужина.

Синтия бросила на него осторожный взгляд.

– Вы уверены?

– Это выяснилось после опроса слуг, проведенного лично мной и Джонатаном. Мы обыскали все поместье. Ее нигде нет. Она пропала.

«Выходит, Вайолет все-таки проделала это. Сбежала с цыганами. Вот сумасшедшая!» – подумала Синтия с восхищением.

Майлс шагнул к ней, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отступить.

– У вас есть какие-нибудь идеи? Куда она могла деться? – спросил он со сдержанным гневом.

У Синтии перехватило горло.

– Возможно, она отправилась в цыганский табор, – выдавила она наконец. – Там был один… – Она осеклась под убийственным взглядом Майлса.

– Почему вы так решили? – осведомился он нарочито спокойно.

– Кажется… я упомянула, что цыгане живут на колесах, когда Вайолет сказала, что ей понравилось бы путешествовать… Я не думала, что она…

– Что вы не думали? – Он повысил голос, издав неприятный смешок. – Я ни на секунду не поверю, что вы не знали, что делаете. Вайолет импульсивна, мисс Брайтли. А вы с вашим знанием человеческой натуры и умением манипулировать людьми… Вы не могли не предвидеть последствий. Тем не менее вы поощрили ее. И после этого вы называете себя ее подругой?

Его слова жалили, как искры от наковальни. В комнате стало душно от его ярости.

Вот почему он такой бледный, сообразила Синтия. От ярости. И страха за сестру.

О, как же она ненавидела его в этот момент! И вместе с тем ей хотелось подойти к нему, положить руку ему на грудь и успокоить его. Тем более что она не могла не признать его правоту. В глубине души она точно знала, что делала, когда сказала Вайолет, что цыгане уезжают.

Этот ужасный человек всегда прав, черт бы его побрал!

Но будет несправедливо, если она примет всю вину на себя.

Охваченная негодованием, Синтия шагнула к нему, и он, как ни странно, попятился.

– Я понимаю, что вы боитесь за нее, Майлс. Но ей скучно. Она умна, деятельна, избалована и не имеет ни малейшего представления, что делать со своим временем. Вот причина ее легкомысленных поступков. Думаю, ей не хватает настоящего брата.

Майлс тяжко вздохнул. Ярость, бушевавшая в нем, мгновенно погасла, и на смену ей пришла боль.

«Ах да, Лайон, ахиллесова пята семьи, – вспомнила Синтия. – Как же я забыла о Лайоне и о том, что Майлс никогда не заменит старшего брата? Что он должен чувствовать сейчас, когда и сестра исчезла?»

Синтия отчаянно искала слова, чтобы извиниться. Майлс тоже молчал, словно стыдился, что обнаружил свою слабость.

Когда он снова заговорил, в его голосе не было ярости, только усталая непреклонность.

– Но на нас лежит ответственность, мисс Брайтли. Потому что мы знаем, видим и понимаем больше, чем те, кто нам небезразличен. Мы обязаны присматривать за ними. Понимаете?

Синтия вдруг осознала, что ее пальцы, вцепившиеся в складки юбки, онемели. Она разжала кулаки, глядя в темные бездонные глаза Майлса.

Он сказал «мы».

Включил ее в число сильных людей, которые видят и понимают больше, чем другие. И невольно признал, что между ними есть фундаментальное сходство. Они оба сильные. Сильнее, чем окружающие. По характеру. По необходимости.

От сознания, что он считает ее такой, у Синтии перехватило дыхание.

Она никогда не смотрела на себя в таком свете – как на сильную личность. Она просто пыталась выжить. В конце концов, ей приходилось самой заботиться о себе. Всю жизнь.

Но кто заботился о Майлсе?

Вчера она наблюдала, как он назначал свидание замужней женщине. Он строил свое будущее так же верно, как она пыталась строить свое.

Ах, если бы она могла заключить его в объятия и не отпускать, пока на его лицо не вернутся краски, а тело, скованное страхом, не расслабится! Она была готова на все, чтобы избавить его от боли и отчаяния.

Они молчали, глядя друг на друга. Наконец Майлс отвернулся, словно сожалея о собственной откровенности. Оказывается, этот целеустремленный и бесстрашный мужчина не так уж неуязвим.

О, что же они делают друг с другом?!

– В определенном смысле, Майлс… это замечательно.

Он резко повернулся к ней.

– Замечательно? – переспросил он с отвращением. – О чем вы, черт побери, толкуете?

– Обо всем… этом. – Она сделала неопределенный жест рукой, как будто давая понять, что речь идет обо всем, что имело отношение к ним обоим. – Вы очень волнуетесь за Вайолет, да?

Он кивнул:

– Я бы сделал для нее… абсолютно все.

Синтия грустно улыбнулась:

– Вот именно. – Она отвернулась от него и уставилась в окно.

Последовало молчание. Что ж, неплохо. Кажется, она лишила его дара речи. Повернув голову, Синтия обнаружила, что Майлс наблюдает за ней.

– Мне очень жаль, если я причастна к этой истории. Правда.

Он коротко кивнул, глядя на нее с отсутствующим видом.

– Сожалею, что вышел из себя.

Она заметила, что он не извинился за то, что наговорил ей во время своей вспышки. Очевидно, Майлс не собирался оскорблять ее подобным извинением. И все, что он сказал о ней, было правдой – она знала это.

– Не уверена, что вы действительно сожалеете, что вышли из себя. Я, во всяком случае, не жалею. – Синтия улыбнулась.

Казалось, он удивился, но она не оставила ему времени на вопросы и тотчас проговорила:

– Я бы съездила в цыганский табор, мистер Редмонд. Они намеревались сняться сегодня утром.

Майлс открыл рот, затем закрыл его и нахмурился, прикусив губу. Он явно хотел что-то сказать, но не мог облечь свои мысли в слова.

Синтия снова испытала странную нежность и огромное удовлетворение от того, что ей удалось лишить такого умного мужчину дара речи.

– Спасибо, – сказал он наконец.

Затем круто развернулся и вышел из комнаты.

* * *

Прискакав в табор, Майлс обнаружил, что его обитатели охвачены бурной деятельностью; они разбирали свои шатры, так как теперь другой город ждал наездников, гадалок и целительниц. И никто не знал, когда цыгане вернутся в Суссекс: через год или месяц. Но они были такой же неотъемлемой частью местного пейзажа и городской жизни, как пивная, церковь и академия мисс Эндикотт, высившаяся на холме.

Было невозможно не заметить Вайолет. Она пристроилась на большом камне посреди всей этой активности. Майлс спешился, привязал поводья Рамсея к нижней ветви ясеня и направился к сестре, испытывая одновременно облегчение и гнев.

С минуту они молча смотрели друг на друга.

Майлс знал, что его сестра считалась бриллиантом чистой воды. Но для него она была просто Вайолет. Он помнил ее ребенком с темными кудряшками и блестящими глазами. Она была смешливой, озорной и смышленой и постоянно следовала по пятам за своими братьями. Она была близким существом, с которым он играл, кого дразнил, о ком заботился и кого любил всю свою жизнь.

– Похоже, сбежать с цыганами совсем не так просто, как можно подумать, – заметил он непринужденно.

– Они не хотят брать меня с собой, – пробурчала Вайолет.

– Представляю…

– Но я могла бы быть полезной.

Тут Майлс увидел целительницу, Леонору Эрон. Она бросила на него яростный взгляд и что-то пробормотала по-цыгански.

Майлс снова повернулся к сестре:

– Ты провела здесь всю ночь?

– Я приехала сегодня утром. Миссис Эрон держала меня в своем шатре.

– Спасибо, что присмотрели за ней, миссис Эрон, – сказал Майлс цыганке.

– Не стоит благодарности, мистер Редмонд. У меня у самой есть дочь, знаете ли… – Теперь она взглянула на него с сочувствием.

Неподалеку табун разномастных цыганских лошадей встряхивал гривами, наслаждаясь ветерком; казалось, животные радовались тому факту, что скоро снова двинутся в путь, развлекая зрителей в других уголках Англии. «Очевидно, цыганские лошади тоже становятся цыганами», – предположил Майлс.

Проследив за взглядом Вайолет, он увидел Сэмюела Эрона. Тот повзрослел, превратившись в красивого юношу. Он то и дело поглядывал в сторону Вайолет. Наткнувшись на свирепый взгляд Майлса, юноша вздрогнул и поспешил к лошадям.

– Тебе известно, что цыгане считают посторонних нечистыми? – поинтересовался Майлс. – Ничего личного. Обычный предрассудок.

Вайолет проводила Сэмюела взглядом.

– Какая ирония, – заметила она со вздохом. – Учитывая, что я – очень чистая.

Майлс опустился на землю рядом с сестрой и тоже вздохнул.

– Почему? – спросил он.

– Что… почему? – Девушка округлила глаза. – Что ты имеешь в виду?..

– Хватит, Вайолет! – Он произнес это так резко, что сестра изумленно моргнула. – Скажи, почему ты сбежала? Ты хоть сама понимаешь? Из-за Сэмюела Эрона?

Вайолет открыла рот, собираясь что-то ответить, но, очевидно, передумала. А потом вдруг сказала:

– Ты выглядишь усталым, Майлс.

Он бросил на нее сердитый взгляд. Но ее удивление казалось искренним, а не попыткой отвлечь его.

«Еще бы… после полуночных бдений с Синтией Брайтли…» – мелькнуло у него.

– Полагаю, это как-то связано с исчезновением моей сестры, – сказал он язвительно.