Текст книги "Скандальный поцелуй"

Ее губы изогнулись в улыбке, но глаза не улыбались.

– Испытайте меня на знание Библии, мистер Редмонд.

– Что ж… Евангелие от Луки, глава двенадцатая, стих пятнадцатый.

– «И Он сказал им: смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения». Очень остроумно, верно, мистер Редмонд? Впрочем, как всегда. Ничего иного я от вас не ожидала. Но если бы я хотела выдумать себе прошлое, то проявила бы больше воображения, причислив себя, скажем, к королевским особам. Я ничего не выдумываю. Мое прошлое именно такое, каким я его описала. Но я надеюсь, что мне удастся повлиять на свое будущее.

В глубине ее голубых глаз светился вызов.

Майлс в задумчивости молчал, наблюдая за бабочкой, которая порхала вокруг Синтии, видимо, перепутав ее с цветком или с другой бабочкой.

Синтия улыбнулась.

– Какой красивый цвет. Несправедливо, что ее называют «обычной голубой». – Она протянула руку, словно надеялась, что бабочка опустится на нее. Увы, та опомнилась и поспешила куда-то за нектаром.

– Я бы вообще не заметил вас, если бы не бабочка, – вырвалось у него вдруг.

Она резко вскинула голову, уставившись на него с удивлением.

– Morpho rhetenor Helena. – Он слегка улыбнулся, произнося эти латинские слова как заклинание. – Водится в джунглях Южной Америки. Крупная бабочка с красивыми переливчатыми крыльями голубых, зеленых и лиловых тонов. Это было на балу у Малверни, два года назад. На вас было голубое платье… И мне показалось…

Майлс умолк, смутившись. Она смотрела на него так пристально, и он не мог, не хотел говорить, когда можно было просто упиваться голубизной ее глаз.

До них доносилось журчание речки и веселые голоса, но с таким же успехом эти звуки могли доноситься из другой вселенной.

В тот вечер на ней было голубое платье. А когда он поцеловал ее, она была в зеленом. Во времена Тюдоров проститутки носили зеленые платья, чтобы на них не были заметны пятна от травы, когда они отдавались первому встречному в кустах.

Как удачно, что на ней сегодня белое муслиновое платье.

Внезапно его опалило желание, такое острое, что Майлс едва не задохнулся. Чтобы справиться с этим безумием, он бросил взгляд в сторону Джорджины, служившей ключом к другой его страсти, представлявшей смысл его жизни.

Во взгляде Синтии промелькнуло беспокойство.

– Голубое платье? На мне было голубое платье?

Видимо, она пыталась вспомнить тот бал и его на балу.

Майлс резко отвернулся, нарушив очарование момента.

– У вас, кажется, был жених? – спросил он неожиданно.

Синтия моргнула, озадаченная столь резкой переменой темы.

– Да, мистер Редмонд. У меня был жених, – ответила она с иронией в голосе.

– Вы рассказывали ему о своем прошлом, о своей семье? – Он смутно сознавал, что она чувствует себя загнанной в угол, но допрос, казалось, обрел инерцию.

– Да.

– Поэтому он отказался от помолвки? Или это вы отказались?

– Нет, – ответила Синтия. – Не поэтому. Он не придавал этому значения. – Она одарила его одним из своих загадочных взглядов – робким и при этом же слегка надменным. – Хотя я и несу ответственность за причину его отказа, я не разрывала помолвку. С какой стати, мистер Редмонд? Он ведь был наследником титула. И очень богатым.

Она окинула взглядом зеленые окрестности, словно оценивая поместье Редмондов и считая, что оно уступает богатству ее бывшего жениха.

– В таком случае… Что же произошло, мисс Брайтли?

Синтия вздохнула. Затем медленно отвернулась от Майлса – словно разговор утомил ее. Она подняла лицо к солнцу, впитывая его тепло и, возможно, пытаясь отвлечься от неприятного вопроса.

– Ничего такого, что делает мне честь, – ответила она наконец. Ответила с легкой иронией, но Майлс видел, что она напряжена. Синтия с трудом находила слова, и он инстинктивно чувствовал, что они – правдивые. – И ничего такого, что опозорило бы вашу семью, если бы об этом здесь стало известно. Как я понимаю, подобные вещи – безопасность и честь семьи – очень много значат для вас. Поверьте, я редко прибегаю ко лжи, и я… А вы не находите, что вам следует поговорить с леди Джорджиной? Кажется, ей без вас одиноко.

Бросив взгляд в сторону компании у реки, Майлс увидел, что леди Джорджина учится свистеть на тростниковой трубочке в обществе Джонатана и Аргоси, а Вайолет занята беседой с леди Уиндермир, леди Мидлбо и лордом Милторпом.

Оставалось только надеяться, что две достойные дамы помнят, что Вайолет – незамужняя девушка, и воздержатся от слишком вольных замечаний или – в случае с леди Мидлбо – слишком прозрачных намеков.

– Прошло не более минуты, мисс Брайтли. Думаю, леди Джорджина переживет мое отсутствие.

Похоже, им вдвоем удалось создать собственное время внутри времени.

– Да, возможно. Но я не уверена, что переживу ваше присутствие, мистер Редмонд, если оно продлится. А мне по-прежнему хочется жить.

Майлс невольно улыбнулся и быстро зашагал к реке, чтобы присоединиться к леди Джорджине и сестре, приветствовавших его улыбками.

Синтия же прислонилась к стволу дерева и шумно выдохнула.

Вскоре после этого было решено вернуться в дом, поскольку вероятность дождя усилилась. Слуги убрали остатки трапезы, свернули одеяла, упаковали корзинки, и вся компания быстро направилась к дому.

На обратном пути Милторп случайно наткнулся на огромную сеть, сплетенную пауком, и порвал ее.

– Чертовы пауки, – буркнул он, бодро продолжив путь.

Синтия почти физически ощутила разрыв паутины. Но что же стало с пауком? Она помедлила, глядя на обрывки паутины, висевшие на кустах.

Внезапно рядом с ней оказался Майлс.

– Паук снова сплетет ее, – сказал он, правильно истолковав ее беспокойство. – Паук даже не обратит на это внимания. Заново сплетать свой мирок чуть ли не ежедневно – это часть его жизни.

Как ни странно, но от слов Майлса ей стало спокойнее. «Часть его жизни»… Безжалостный разрыв того, что казалось результатом тяжкого труда, всего лишь означал, что надо снова приняться за дело, чтобы к утру появилась новая паутина, сплетенная из тончайших нитей. Такова натура паука.

Синтия подняла на Майлса глаза. Сейчас она прекрасно видела его идеально выбритую челюсть и блестящие темные волосы, видневшиеся из-под шляпы. Они-то явно нуждались в стрижке. Интересно, они жесткие? Или мягкие, как перья птицы? А может, шелковистые, как у спаниеля?

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы перевести взгляд на лорда Аргоси, шедшего впереди. Его светлые кудри казались необузданными и ухоженными одновременно – как живые изгороди Редмондов или стройные ряды кипарисов, упиравшиеся макушками в небо.

Повсюду эти деревья образовывали аккуратные стены, разделявшие парк на части таким образом, чтобы каждый чувствовал себя в безопасности в этом великолепии. Кроме того, создавалась иллюзия порядка и благополучия.

– Он начнет плести паутину заново? – Синтия с удивлением поняла, что ее действительно интересовала судьба паука.

– Он воспользуется оставшейся половиной, и паутина станет еще прочнее, чем раньше. Правда, она будет не такая симметричная. Зато более интересная. Вы знаете, что нить паука в некоторых отношениях крепче стали?

«Если это правда, то жаль, что пауки не занимаются починкой обуви», – подумала Синтия, бросив взгляд на свои ноги.

Чувствуя, что ее решимость снова окрепла, она посмотрела на спину лорда Милторпа, шагавшего впереди. Вот тот мужчина, рядом с которым она должна идти. Или с Аргоси.

– Но она кажется такой тонкой… – заметила Синтия.

– Да, конечно. Но внешний вид… Он бывает обманчив, – ответил Майлс.

Это извинение? Или ей сделали комплимент таким хитрым способом? Но если это действительно комплимент…

О, тогда он самый лучший из всех, что она когда-либо слышала. Никто еще не восхищался ею за качества, которые она больше всего в себе ценила. Она всегда была достаточно осторожна, чтобы не демонстрировать их.

Нить за нитью Майлс Редмонд распутывал кокон, который она сплела для себя из своего обаяния и амбиций. Это было приятно – и в то же время ужасно несправедливо.

Внезапно ей пришло в голову, что он, возможно, просто размышляет о ней вслух – как размышлял бы о любом ползающем и летающем создании. Он хотел понять, что она собой представляет, и надеялся выудить из нее побольше сведений. В конце концов, это его прямая обязанность как хозяина дома в отсутствие родителей.

Нет уж! Пусть лучше изучает леди Джорджину под своим микроскопом!

Синтия сделала два быстрых шага вперед. И этого было достаточно, чтобы вступить в разговор с лордом Аргоси, который являл собой образец мужчины, куда более знакомый и понятный.

Да-да, типичный лондонский джентльмен.

– Вы танцуете, мисс Брайтли? – осведомился он без всякой преамбулы, одарив ее заговорщической улыбкой, как будто только и ждал, что она присоединится к нему. «Мы знаем, что мы здесь самая привлекательная пара, – казалось, говорила его улыбка. – Давайте наслаждаться тем фактом, что мы оба молоды и красивы».

– Конечно, – отозвалась Синтия таким тоном, словно они всего лишь продолжили прерванный разговор.

– А вы играете?

Синтия медлила с ответом, пытаясь угадать, что он имел в виду.

– На фортепиано? – спросила она наконец.

– Разумеется. Умоляю, скажите, что нет. Или что вы не будете играть. Я не вынесу очередного концерта, и я точно знаю: если сегодня вечером будет дождь, то именно этим вечер и закончится. У меня, знаете ли, пять сестер. Целых пять, – добавил он, помрачнев.

– О, никто не сможет танцевать под мой аккомпанемент. Все будут морщиться, вздрагивать, закрывать глаза и, как следствие, натыкаться друг на друга. Из меня ужасная музыкантша.

– Рад слышать. Но возможно, я попрошу, чтобы вы спели – ради удовольствия послушать, как вы испортите песню.

Синтия рассмеялась, и Аргоси присоединился к ней. Его смех был самый обычный – веселый и искренний. Лорд Аргоси был очень доволен собой, как и все молодые аристократы. Жизнь была добра к нему, и он воспринимал это как должное. Он был очарователен.

И возможно, обладал знатным титулом, но нуждался в деньгах для поддержания всего, что прилагалось к титулу, то есть земель и замков, наполненных воспоминаниями о былых сражениях.

Следовало узнать побольше о лорде Аргоси.

Синтия бросила взгляд на того, кто мог бы рассказать ей все, что требовалось. Почему-то ей хотелось знать, видел ли Майлс, как она смеялась с Аргоси, и что он думал по этому поводу. Лорд Милторп, возможно, бывал смешон. Но лорд Аргоси – совсем другое дело.

Но Майлс Редмонд и леди Джорджина, разделявшая, как он выразился, его интересы, о чем-то мило беседовали, неспешно шагая рядом.

– О, мистер Редмонд! Как интересно! – воскликнула леди Джорджина.

Внезапно Синтия ощутила мучительную, до слабости в ногах, потребность узнать, каково это – чувствовать себя беспечной, счастливой и беззаботной, – женщиной, живущей без продуманного флирта, расчетливых поцелуев и неискреннего смеха.

Ей хотелось, чтобы за ней просто ухаживали. И чтобы ей не приходилось обольщать поклонников.

Но для этого надо было родиться в семье Редмондов или им подобных. Даже удивительно, как далеко она продвинулась, опираясь исключительно на собственные силы. Ей пришли на ум блохи… Эти крохотные создания способны были прыгать на поразительные расстояния, многократно превышающие их размеры. Вот и она всего лишь отдыхает между двумя прыжками.

Синтия нахмурилась.

Почему, скажите на милость, все ее метафоры включают насекомых?

Она расправила плечи, словно стряхивая с себя эти нелепые образы и мысли о мужчине, который их навеял.

Поскольку же она обещала себе быть благонравной и считала, что проделала сегодня неплохую работу, Синтия вознаградила себя, вообразив на мгновение отдаленное будущее, где она шла рядом с мужем по какому-то великолепному поместью. У обоих – седые волосы, а вокруг – зеленые лужайки, находящиеся в их собственности. И у ног их резвится спаниель по кличке Джорджина.

Что ж, у нее есть две недели, чтобы попытаться осуществить эту мечту.

– Впрочем, леди Джорджина хорошо играет на фортепиано, – заметил лорд Аргоси.

«Еще бы», – подумала Синтия. И тут же заявила:

– Она будет играть, а мы – танцевать.

Лорд Аргоси лениво потянулся, коснувшись рукой низко свисающей ветви дерева. Пышная листва зашуршала под его пальцами, как фунтовые банкноты.

Синтия подавила улыбку, так как догадалась: он проделал это, чтобы она могла восхититься его гибкой фигурой. А также потому, что его чувственные порывы взыграли в ее присутствии, а он не мог дать им волю. Пока.

Ах, этот язык флирта, такой тонкий и такой понятный!..

У Аргоси была ямочка на подбородке – черта, которую она находила неотразимой. Кроме того, у него типично английская квадратная челюсть, прямой нос, темные глаза – в них не было ничего необычного, но по крайней мере они не косили и не прятались за очками – и великолепные зубы. Он был безупречен во всех отношениях. Столетиями красивые люди сочетались браком с красивыми людьми, чтобы произвести на свет лорда Аргоси.

– Вы хорошо танцуете, мисс Брайтли?

– Я очень хорошо танцую, – сообщила она.

Это был явный намек, и лорд Аргоси воспринял его с улыбкой.

Глава 8

Вернувшись с пикника, Синтия обнаружила письмо из Нортумберленда, которое принесло ей облегчение и разочарование одновременно.

В этот вечер она оделась с особенной тщательностью – надела платье, медный оттенок которого прекрасно гармонировал с цветом ее волос. Низкий, на грани скандального, вырез обнажал белоснежную кожу и значительную часть ее красивой груди, а волосы она подняла вверх, оставив несколько непокорных завитков, падавших на изящную шею.

Редмонды организовали для своего приема два обеда, пригласив несколько дюжин представителей местного дворянства. Первый обед, последовавший за пикником, прошел безупречно – благодаря вышколенным слугам, искусным поварам и разнообразным блюдам. Майлс, Вайолет и Джонатан обладали изысканными манерами и знали приглашенных всю свою жизнь. Даже Вайолет не сказала ничего неприличного.

Но поскольку все было запланировано заранее, Синтию посадили между двумя пожилыми вдовами, одна из которых клевала носом над своим супом.

Когда обед закончился, леди Джорджина расположилась за фортепиано, а лорд Милторп вызвался переворачивать для нее ноты. Леди Уиндермир была единодушно избрана распорядительницей танцев.

К несчастью, лордом Аргоси тут же завладела одна из соседских девушек, но у нее были пятна на лице и волосатые руки, так что Синтия нисколько не опасалась, что он потеряет к ней интерес. Однако у судьбы было весьма странное чувство юмора, поэтому она вдруг обнаружила, что ей предстоит танцевать кадриль с Майлсом.

Заиграла музыка. Веселая и заразительная.

И тут они оба поняли, что им придется касаться друг друга. Странно, но никогда такой странный танец, как кадриль, не казался им таким пугающим.

Они уставились друг на друга, не двигаясь с места, хотя остальные танцоры уже пришли в движение.

Наконец Майлс взял ее руку. Взял с такой осторожностью, словно это было нечто хрупкое, способное разбиться. Столь же осторожно он положил ее руку на свой локоть и начал выполнять фигуры танца, называемые леди Уиндермир.

Синтия молчала, не в силах вымолвить ни слова. Прикосновения Майлса завораживали, а его рука – загорелая и поросшая рыжеватыми волосками, как она теперь знала, – казалось, обжигала ее руку даже сквозь рукав его сюртука и ее перчатку. Она необычайно остро ощущала этого мужчину…

Это просто смешно, решила она.

Ее внимание привлекла музыка. Леди Джорджина действительно очень хорошо играла. Женщина, предназначенная для Майлса Редмонда.

Эта мысль привела Синтию в чувство.

– Мне нужны сведения о лорде Аргоси, – заявила она.

Они разошлись, подчиняясь указаниям леди Уиндермир, когда же снова сошлись, Майлс сообщил:

– Он богат и холост. Остальное не важно, не так ли?

Его саркастический тон словно разделил их, хотя и остальные танцоры снова разошлись, как того требовал танец.

Затем они вновь сошлись, и Синтия буркнула:

– Не будьте таким занудой.

Майлс едва заметно улыбнулся. Леди Уиндермир назвала очередную фигуру, и они принялись кружить вокруг друг друга, как рассерженные кот и кошка, которые не могут решить, драться им или спариваться.

– Отлично, мисс Брайтли, – сказал Майлс. И тут же снабдил ее очередной ироничной характеристикой: – У Аргоси тридцать тысяч фунтов годового дохода. И он наследник, как вам известно. Я не слышал, чтобы за ним числились ужасные долги или пороки. Он мало чем занят, помимо типично мужских развлечений – лошади, бокс, женщины, охота, игра. Похоже, его не слишком увлекает идея совершенствовать себя в какой бы то ни было области. Но вряд ли это имеет значение…

Фигура танца разделила их, и Синтия сжала зубы в ожидании. Наконец они снова сошлись, и Майлс вновь заговорил:

– Кроме того, у него два титула, несколько огромных поместий и…

– Пять сестер, – закончила Синтия.

– О, так вы уже успели кое-что разузнать? – осведомился он с усмешкой.

– Совсем немного. Продолжайте.

Они споткнулись, сбившись в танце. Синтия вспыхнула и протянула ему руку, как требовала следующая фигура танца.

Он взял ее руку с таким видом, как будто она вручила ему бесценное произведение искусства. Затем крепко сжал ее и повел в очередной фигуре танца.

Разговор был забыт. Весь мир для них сосредоточился в том месте, где их пальцы переплетались.

И Синтии вдруг показалось, что она танцует не по ковру, а по облакам. Эта мысль потрясла ее. Она заставила себя посмотреть на Аргоси – и ее ноги снова коснулись пола.

Майлс, конечно, заметил, куда она посмотрела, поскольку ничто не проходило мимо его внимания.

– Аргоси никогда ни в чем не знал отказа, – сообщил он. – Полагаю, ему покажется заманчивым получить то, чего он не может иметь.

Синтия кивнула, потом осведомилась:

– А у него есть какие-либо грешки или пристрастия?

– Грешки? Вы хотите воспользоваться ими, мисс Брайтли? – поинтересовался Майлс с искренним любопытством. – Каким образом?

– Никогда не знаешь, что может пригодиться, мистер Редмонд.

Леди Уиндермир назвала фигуру, которая требовала, чтобы они положили руки друг другу на плечи.

Время, казалось, остановилось. Словно со стороны Синтия наблюдала, как их руки поднялись, а затем его рука легла ей на плечо. Если бы они сошлись чуть ближе, то оказались бы в объятиях друг друга. И казалось насмешкой, что танец сближает их и в то же время удерживает на расстоянии.

Глаза Майлса потемнели. Когда он заговорил, его голос прозвучал так вкрадчиво, что у нее по спине пробежали мурашки.

– Чего вы хотите, мисс Брайтли?

Синтию бросило в жар. Она наклонила голову, прячась от его взгляда. Ей хотелось закрыть глаза и отключиться от всех ощущений, кроме тяжести его руки на ее плече и запаха его белья, чистого и свежего. И еще больше хотелось снова пережить те эмоции, которые охватили ее во время их поцелуя.

Она сделала вдох, отгоняя наваждение.

– Я хочу, чтобы вы ответили на мои вопросы, мистер Редмонд, – сказала Синтия, подняв голову.

Она заставила себя отвернуться от него, скользнув взглядом по залу. За линией танцоров виднелся чистый профиль леди Джорджины, пальцы которой порхали по клавишам фортепиано. Лорд Милторп, переворачивавший для нее ноты, перехватил взгляд Синтии и улыбнулся ей, показав свой потускневший зуб.

Синтия улыбнулась ему в ответ.

Рука Майлса крепче сжала ее плечо, и она почувствовала, как напряглись мускулы его предплечья под ее рукой. Удивленная, она вскинула на него глаза.

– Кстати, – поспешно сказал он, – Аргоси суеверен. Его притягивает все сверхъестественное. Он посещает сеансы медиумов и клянется, что разговаривал с духом своей покойной матери.

Синтия невольно вздрогнула. Неужели лорд Аргоси действительно искал общения с обитателями потустороннего мира?

– Его мать умерла? – спросила она, обнаружив нечто общее между собой и Аргоси.

– Его воспитала мачеха. Подруга моей матери. Приятная женщина и весьма привлекательная. Впрочем, его отец не стал бы связываться с невзрачной женщиной. И не сомневаюсь, что Аргоси – тоже, – добавил Майлс насмешливо.

– Вы довольно много знаете об Аргоси, мистер Редмонд, – заметила Синтия.

– Люди делятся со мной своими мыслями, мисс Брайтли. Вот не знаю только, почему так происходит.

– Боюсь, я не смогу пролить свет на эту загадку, мистер Редмонд.

Он рассмеялся, и Синтии вдруг показалось, что его смех вселил в него какой-то необъяснимый восторг…

– Позвольте спросить вас, мисс Брайтли… Если бы вы могли выбрать себе мужа – по собственному желанию, – то какие черты характера вы бы предпочли?

Синтия нахмурилась.

– Я считаю подобные фантазии совершенно бессмысленными.

– Мне просто любопытно…

– Да-да, я знаю: вам просто любопытно, мистер Редмонд. А я считаю фантазии пустой тратой времени. Как вы ранее заметили, брак – это деловое соглашение. Я предпочла бы мужчину с характером…

– С каким характером?

– …И несмотря на удовольствие, которое я получаю от музыки…

– Музыки? Какой именно? – перебил он.

– Я практичная женщина, и я не…

– Так какой характер должен иметь ваш избранник?

– Я не желаю говорить об этом. Особенно с вами.

Майлс приподнял брови. Ее горячность лишь раззадорила его.

Он отвесил один из своих глубокомысленных кивков – словно был уверен: это лишь вопрос времени, когда он выведает все ее секреты. Возможно, он напишет научную статью и будет разъезжать по стране с лекциями о них.

– К чему такая спешка, мисс Брайтли? Можно подумать, что вами движет нечто большее, чем амбиции и алчность.

Это была пощечина. А также свидетельство раздражения и досады.

Синтия, поморщившись, отпрянула.

– Я полагала, что вы – человек слова, мистер Редмонд. Вы обещали помочь мне в обмен на…

– На что? – Он приподнял брови, явно провоцируя ее произнести слово, на котором она запнулась.

Синтия снова нахмурилась.

– Пожалуйста, не думайте, что я легко совершаю подобные поступки, – заявила она.

Под «подобным поступком» подразумевался поцелуй, которым они обменялись в нише. Это был самый честный и исчерпывающий ответ из всех, что она могла дать ему.

Музыка закончилась громким аккордом. Мужчины отвесили поклоны дамам, те присели, и танцоры разошлись в поисках новых партнеров.

Майлс, однако, медлил, будто размышлял в задумчивости над полученной информаций и пытался решить, что делать дальше.

– Так что же вас все-таки интересует, мистер Редмонд? – спросила наконец Синтия.

«Вот вопрос, на который у меня, похоже, нет ответа», – подумал Майлс. Помрачнев, он пробурчал:

– Меня интересует все.

Коротко кивнув, он покинул ее.

Покинул как раз в тот момент, когда леди Мидлбо согласилась заменить леди Джорджину за фортепиано. Та восторженно захлопала в ладоши, предвкушая танцы. И тут же обрела, к своему удовольствию, партнера в лице Майлса Редмонда.