Текст книги "Рискованное увлечение"

Глава 10

Он опустился на диван и вместе с собой перенес Джульетту. Она оседлала его бедра, накрыв своими юбками. Пока они качались в таком положении, ее пальцы вцепились в сильные мышцы, упиваясь их совершенством. Все существо Джульетты сосредоточилось в одном пульсирующем очаге, где соединялись их тела. Олден убрал руки, предоставив ей свободу движений.

Джульетта начала вращать бедрами, добиваясь большей насыщенности ощущений. Большего возбуждения. Потрескивающие юбки окутались облачком синих искр. В ушах стоял страшный шум, дыхание смешалось с таким же горячим дыханием Олдена. Казалось, этому не будет конца, и она может просто раствориться в блаженстве.

Сладостное напряжение нарастало, усиливаемое запахом муската и гвоздик, свежестью родника и лаванды. По жилам заструился жидкий огонь. Чрево ее вновь и вновь сотрясали конвульсии. Наконец она ощутила такой взрыв сладострастия, что подумала, будто умирает.

– Джульетта!

Этот возглас слился с ее собственным нечленораздельным криком, когда к ней присоединился Олден. После нескольких мощных сокращений его тело замерло и успокоилось.

Он еще долго не отпускал ее, молча укачивая в объятиях. Потом не спеша ослабил застежки и принялся развязывать шнурки. Каждая вещь покорно слушалась умелых пальцев. Платье легко соскользнуло с плеч, белье и корсет разжали свои тиски, высвободив податливое тело. Наконец Джульетта осталась в одной тонкой сорочке.

Ее спина, живот, руки и ноги, сердце – все сделалось вялым, как тряпка. Все беспокойство растопилось в глубоком удовлетворении.

Олден стянул с кушетки мягкое покрывало и обернул им их обоих.

– Ведь вы совсем не собирались это сделать, не так ли? – спросил он.

– Не собиралась. – Джульетта поцеловала его в плечо. Губы ощутили вкус соли.

– Я думал, вы меня отвергнете. У вас были все основания. Что и говорить, постарался на славу!

– Да уж.

– Никогда бы не подумал, что вы проявите такое великодушие.

Джульетта провела пальцами по его груди.

– Я не хотела.

– Разве вы чувствуете себя такой уж несчастной?

– Я не знаю, – сказала Джульетта. – Хотя вообще следовало бы. – Ее здравый ум был вынужден нехотя проснуться. – Мне показалось, что вы… – Она прикусила губу. – Вы обманывали меня, когда говорили, что появление ребенка исключено?

– Нет, не обманывал, – пророкотал под ее ухом Олден. – Я принял меры предосторожности. Аккуратно перевязался синей лентой, хотя вы, естественно, этого не заметили.

Джульетта не помнила, чтобы Джордж когда-нибудь делал что-то подобное. Он хотел ребенка. Правда, безуспешно.

– О, значит, вы были не совсем голый?

– В таких делах распутники что-нибудь да знают. – Олден легонько поцеловал ее в лоб. – Однако даже при своих опасениях вы рисковали. Почему?

– Я хотела, чтобы вы выиграли пари.

– Нет, не поэтому, Джульетта. – Губы Олдена коснулись кожи на границе волос и потеребили уголок брови. – Все не можете признаться, что просто делали это для себя самой?

– С чего вы взяли? – Она пристроилась ближе к его телу и пробежала рукой по восхитительной коже. – Меня больше устроило бы, если бы вы считали, что я сделала это для вас.

– Чепуха! – Его раскатистый смех отозвался у нее в ушах. – Право же, у вас нет передо мной никаких обязательств. И нам не нужен повод, чтобы предаться любви, Джульетта. Для этого достаточно желания.

Она приподнялась на локтях и прошептала в темноту:

– Желание лишило меня благополучия, безопасности, счастливого замужества. Всего того, что мне было дано по праву рождения, и не дало ничего, кроме тяжелой работы и бедности. Почему после этого меня должно интересовать желание?

– Потому что это свойственно природе человека. И в этом нет ничего постыдного.

– Желание заставило меня убежать с Джорджем.

– Я думал, вы спасались от лорда Эдварда.

– И это, конечно, – сказала Джульетта. – Что-то в нем смертельно меня пугало. Но я также хотела Джорджа. Мне нравилось ощущать его руки на моем нагом теле. Я страстно этого желала. Вас это ужасает?

– Меня это восхищает, Джульетта. – Олден притянул к себе ее голову. Его губы принялись ласкать ухо, потом шею.

В течение секунды Джульетта молча переваривала его слова.

– Вам не кажется, что женщине не пристало испытывать подобное желание?

– Что мужчины, что женщины по натуре своей существа одинаковые. Поверьте, все мы ищем удовольствия. Хотите, можем получить новые доказательства?

Джульетта не стала отпираться.

На этот раз Олден действовал исподволь, медленно изучая каждый ее дюйм. И она полностью вверила свое тело распутнику, его искусным рукам и пытливому рту.

«Вам хочется узнать обо всех тех уроках в Италии. О той утонченной страсти, которую распутник постиг с тех пор со множеством женщин – их было так много, что всех не счесть. О тех порочных изысках и удовольствиях, более интенсивных, нежели доступные простым честным людям. Возможно, вам тоже хочется это попробовать, Джульетта. Один только раз. Согрешить с незнакомцем в потемках».

Но сейчас он уже не чувствовал себя незнакомцем. Теперь это был более близкий и преданный любовник, чем она могла вообразить. Длинные волны удовольствия в плавном накате, как океанский прилив под действием луны, приближали обоих к высшей точке экстаза. И оба достигли ее одновременно.

В окружении теплых рук Олдена Джульетта медленно дрейфовала из сна в бодрствование и обратно. И когда бы она ни проснулась, любовник поцелуями каждый раз разжигал ее пыл, вновь готовый к продолжению. Вот это сюрприз! В глубине души, в одном из тех тайников, который мог позволить себе эту вольность, ее разбирал смех. Удивляясь себе, она улыбнулась в бархатную темноту и сомкнула пальцы вокруг восставшей мужской плоти.

– А я еще хотела доказать вашу несостоятельность, Олден Грэнвилл. – Джульетта потерлась носом о его шею. – Я собиралась вас посрамить. Мне казалось, я смогу лишить вас этого могущества. – Она провела пальцами вдоль чудесного творения природы, поражаясь его загадочным свойствам. Такая весомость и твердость в сочетании с гладкой, нежной кожей на конце! – Теперь я понимаю, насколько абсурдно было так думать.

– Почему абсурдно, Джульетта? – захохотал он.

Его напрягшийся фаллос пульсировал у нее в руке.

– Потому что по идее распутник не должен подкачать…

Олден затрясся от тихого смеха.

– Всяко может быть. Распутник – тоже живой человек. – Он выгнул спину, словно кот, собирающийся замурлыкать. – О, не останавливайтесь, Джульетта!

Его слова тронули ее сердце. Он поверяет такие интимные вещи!

– Но распутник должен знать больше, чем обычный человек. В чем здесь секрет? Я была замужем шесть месяцев. Мы с вами не делали ничего такого, чего не было бы между мной и Джорджем…

– Тем не менее ощущения отличались? – спросил Олден.

– Да. – Джульетта покраснела в темноте и спрятала разгоряченное лицо у него на груди. – Это все те же уроки в Италии? В этом секрет?

Олден поцеловал ее и сказал:

– Есть только один секрет, Джульетта. Это – думать об удовольствии другого человека больше, чем о своем собственном. Я люблю доставлять удовольствие женщинам. – Он перекатил ее на спину и принялся терзать указательным пальцем ее сосок. – Мне нравится открывать у моей любовницы самые сладостные места. Сладостные для нее – не для меня. Хотя, когда я отыскиваю их, они становятся для меня медом.

Сладостные места! Она засмеялась, извиваясь под ним, и стала помогать ему прилаживать в темноте его защитный чехол. Они вдвоем путались пальцами в лентах и хохотали над его глупыми шутками по поводу «камзола для маленького мужчины».

– Очень большого «маленького мужчины», – заметила Джульетта сквозь истерический хохот.

– Вы считаете… он… большой? – Олден задыхался от смеха. – Ах, Джульетта! Вы знаете, чем… потрафить мужчине!

– Он намного больше, чем у Джорджа. Я не знала, что мужчины могут так отличаться.

– Вам это нравится, Джульетта? – Олден внезапно стал серьезным.

Огонь охватил ее с головы до ног.

– Еще бы не нравилось! Вы дали мне такую полноту ощущений…

– Тсс, – прервал Олден. – Для надежности мы должны удостовериться. Позвольте, я проверю, действительно ли это так. Нужно, чтобы все было как надо.

Джульетта откинулась на спину, сосредоточившись на приятном распирающем чувстве, когда он легко вошел в нее – и снова до упора.

Позже, когда она проснулась, Олден по-прежнему крепко держал ее в объятиях. Она плавала в море блаженства, чувствуя себя в безопасности, пока он медленно выводил рукой круги у нее на спине. Восхитительные, ласковые движения создавали ощущение уюта и покоя.

– Все так и было, – сонно сказала она.

– То есть?

– Все было как надо.

Движения руки прекратились, затем снова возобновились.

– Ну, теперь вы признаетесь наконец? Или опять будете говорить, что вами двигало не желание, а благородные мотивы?

Джульетта пыталась отыскать в сердце истинный ответ. Налицо была одна правда, которую она открыла еще раньше и даже высказала. В эту ночь ставка была сделана на нечто гораздо большее, нежели желание. Это нечто было частью того, что придало ей смелости.

– У меня был младший брат. Он умер. Так пусть ваш выигрыш спасет хотя бы того маленького мальчика, который еще жив.

– Шерри? Он внебрачное дитя неизвестного человека. Почему вы заботитесь о спасении чужого ребенка, Джульетта?

Пальцы Олдена двигались кругами, захватывая все большую площадь ее тела, подбираясь к затылку. Она была готова замурлыкать от удовольствия.

– Я понимаю, – сказала Джульетта, – между этими двумя детьми нет никакой связи. Но мне думается, спасти маленького мальчика будет благим делом, поскольку это в наших силах. Если угодно, я делаю это потому, что Шерри напоминает мне Кита. Я имею в виду моего маленького брата Кристофера, виконта Киттеринга. Мы все звали его Китом. – Темнота и тепло дышали спокойствием, создавая иллюзию ухода от суровых реалий дневного света.

– Вы можете рассказать мне, что случилось? – мягко спросил Олден.

Джульетта никому не рассказывала об этом, за исключением мисс Паррет. Боль утраты продолжала терзать ее подобно незаживающей ране. Но рядом с этим человеком она чувствовала себя в безопасности.

– Он утонул, когда ему было семь лет. Это была моя ошибка. – Вымученные слова, роняемые одно за другим, падали в спасительный кокон темноты. – Через шесть месяцев после нашего бегства с Джорджем я написала отцу. Мы рассчитывали на его прощение. К тому времени я продала большую часть своих драгоценностей. Мы с Джорджем думали, что лорд Фелтон смилостивится и пожалует нам мое приданое, чтобы мы могли как-то устроиться в этом мире. Тогда же я написала матери. Мне очень недоставало ее и Кита. Я просила тайно встретиться со мной в гостинице. Моя мать хотела, чтобы я покинула Джорджа и вернулась домой.

– Но вы отказались.

– Я же была замужем, – сказала Джульетта.

– Вы так свято верили в замужество? – спросил Олден.

– Я дала обет и слишком дорого заплатила за это. Я никогда бы не позволила себе нарушить супружескую верность, если бы Джордж был жив.

– Но вы же были разлучены, не так ли?

– Он оставил меня, – сказала Джульетта. – В тот вечер, когда я последний раз виделась с матерью и Китом, разыгралась ужасная буря. По дороге домой, на переправе, в темноте под дождем, их экипаж перевернулся. Они все утонули, даже кучер.

Олден молчал, окутывая ее теплом и силой. Только его пальцы вели свой разговор, выражая нежность и сочувствие.

– После этого у меня не осталось ничего, – продолжала она. – Одни осуждения. Я не знаю, простит ли отец когда-нибудь мое бегство с Джорджем. Моя мать думала, что это возможно. Но после того как мамы с Китом не стало, Джордж понял, что со мной у него нет никакого шанса жить в достатке. Поэтому он уехал. С тех пор я больше никогда его не видела.

– Так он бросил вас? И это после того, как вы потеряли Кита и мать?

– Едва ли это имело для него какое-то значение, – сказала Джульетта. – Я ничего не хотела, кроме смерти. Как видите, я со своим желанием разрушила всю семью.

– Успокойтесь, Джульетта. – Олден убрал губами горячие слезы, внезапно выступившие у нее на глазах. – Вы имели полное право удовлетворять свое желание и жить, как вам хочется. Вы не разрушали свою семью. Это сделала судьба. Судьба и случай.

– Пусть так, но людей уже нет. Мой отец так и живет в одиночестве, с разбитым сердцем. И у меня ничего не осталось, кроме моего медальона.

– Вашего медальона? – Руки Олдена внезапно затихли.

– Мне дала его мать, когда, родился Кит. – Джульетта коснулась теплой гладкой поверхности золота. – Этот медальон – наследство Фелтонов. Согласно семейному преданию, в нем содержится ключ к богатству. Наверное, этот медальон стал символом того, как все мы любили друг друга. Особенно как я любила моего маленького брата. Мы с Китом придумывали бесконечные игры на основе тех забавных старых записей, что выгравированы внутри. Кроме этого медальона, у меня ничего не осталось.

Олден ничего не сказал, но Джульетта слышала его неспокойное, прерывистое дыхание.

– Теперь вы понимаете? – спросила она. – Не суть важно, признаем ли мы свое желание или нет. Но то, что мы сделали, жизненно важно для Шерри. Возможно, это также крошечная компенсация того, что произошло с Китом.

– То, что мы сделали, – сказал Олден, делая глубокий вдох, – и то, что происходит между нами, не имеет никакого отношения ни к Шерри, ни к Киту. И тем более к моему брату. – Джульетта чувствовала, как вздымается его грудь. – Никакой компенсации просто быть не может. Ничто не восполнит наши потери. Но жизнь продолжается. Наша жизнь, Джульетта! Мы живы!

Он прижался пылающими губами к ее рту – страстно, с жаром, почти с гневом. Неужели горе так близко к гневу? А желание сильнее того и другого?

Джульетта без колебаний возвратила ему поцелуй, вновь погрузившись в сияние страсти.

Позже ей приснилось, что они разговаривают в виноградной беседке. Олден держал ее на коленях и снова спрашивал: «Вам это нравится?» И она честно признавалась, что еще не вполне осознала. «Пять лет я думала, что мой муж жив. Пока я оставалась замужней женщиной, все двери в будущее были для меня закрыты. Пять лет я жила в одиночестве. Вы думаете, я не испытывала желания все эти годы?». «Так, значит, вы признаете существование желания?» – спросил образ из сна. «Ради этого я подарила вам свою душу, – отвечала она. – Теперь, когда я знаю, что Джордж умер, я чувствую себя свободной, Олден Грэнвилл. Свободной для новой любви». «Вы любите меня?» – вновь спросил Олден из сна. «Я люблю вас, – отвечала она, хотя знаю что это разобьет мое сердце».

* * *

Олден проснулся в темноте, но он знал, что уже наступило утро. Джульетта спала. Он чувствовал ровное дыхание у себя на плече. Сколько раз они предавались любви? Сколько раз он изливал свою страсть, свой пыл – все свое существо, упиваясь этим пленительным телом? Он потерял счет. Впрочем, он и не считал.

Ее плоть казалась прохладной под его горячей ладонью. К его удивлению, страсть словно законсервировалась. От прежнего огня остались только тлеющие угли. Отчего так кружится голова и путаются мысли, словно он слегка не в своем уме? Олден отнял пальцы от нежной кожи и сел в постели. Голова раскалывалась от боли. Тело колотил озноб. «Что за черт? Неужели заболел?» Его снова охватила дрожь. Шатаясь, он поднялся с постели, отворил дверь и выглянул в тихий коридор, залитый тусклым светом дождливого утра. Холодный воздух обжег кожу.

Лихорадка!

Олден закрыл на секунду глаза, вспомнив, как он, насквозь промокший, устраивал Шерри в своей ванне, чтобы ребенок не подхватил простуду. Сам же все это время, как безмозглый, оставался в мокрой одежде и с мокрыми волосами, пока кровь не заледенела в жилах.

Голый и пылающий, он содрогнулся, когда плечи вновь обдало холодом.

«То, что мы сделали, жизненно важно для Шерри».

Проклятие! Пари еще не выиграно. Где-то там, в доме, лорд Эдвард ждет от него доказательства.

Олден, спотыкаясь, вошел обратно. Через открытую дверь в маленькую комнату проникал серый свет. Джульетта спала как ребенок, улыбаясь своим снам. При виде этой чуть заметной улыбки что-то шевельнулось в нем. Что-то, что принесло с собой странные панические мысли. Он тронул ее за плечо неловкой, дрожащей рукой. Джульетта не проснулась.

«Кроме этого медальона, у меня ничего не осталось».

Было бы безумием под конец проиграть это пари. Паника усиливалась, вгрызаясь в сердце. Он как будто подвергался какой-то непонятной метаморфозе и отчаянно с этим боролся. Он – распутник. Использовать женщин – это его призвание.

«Я хотела, чтобы вы выиграли ваше пари».

Его кожа внезапно покрылась испариной. Он собрал с пола свою одежду. Отыскал носовой платок и вытер лицо. Потом прошагал в коридор и швырнул свои вещи в стоявшее там кресло. У него закружилась голова. Пульсирующая боль захлестнула мышцы, разлилась ломотой в костях. Объятый пламенем, он задержался на минуту в дверях, глядя, как вода стекает по стеклам окон. Прислушался к приглушенному шипящему эху дождя в тишине дома. Тем временем разгулявшаяся лихорадка вовсю творила свои адские шутки.

Он должен выиграть свое пари!

Джульетта издала слабый звук. Олден резко повернулся. Она не проснулась, только заворочалась во сне. Длинные напудренные пряди ее волос разметались по наволочке. Он снова прошел в маленькую комнату.

«Проснитесь, Джульетта! Пошлите меня ко всем чертям!»

Она сделала во сне легкое движение рукой. Волею судьбы они разделили ночь страсти. Черт подери, что может быть значимее?

Он выругался про себя и отстегнул от золотой цепочки небольшую вещицу. Медальон, казалось, прожигает ладонь до самой кости.

Олден заглянул в следующую дверь и обнаружил пустую спальню. На умывальнике стоял наполненный до половины кувшин. Холодная вода обожгла лицо и руки, когда Олден нырнул головой в раковину. Путаясь неловкими пальцами в полотенцах, вытерся и стал одеваться. В зеркале над туалетным столиком он увидел свое пылающее лицо и неестественно блестящие глаза, В ярости обшарив ящики, он обнаружил там пудру, румяна и даже комплект мушек в маленькой металлической баночке.

Пудра выглядела слишком яркой, очень уж белой. Олден распределил румяна вдоль скул и добавил крупную мушку – отвлечь внимание от лихорадочно горящих глаз. Пригладил волосы, слегка смочив их холодной водой, и перевязал на затылке. Наконец тряхнул своим кружевом и пристегнул шпагу. После этого завершающего жеста, сунув ноги в свои туфли на золоченых каблуках, он повернулся кругом и погляделся в зеркало.

На него смотрел Олден Грэнвилл Строн, виконт Грейсчерч – распутник, разбивающий сердца дам и сделавший это своей привычкой. Игрок, положивший на одну чашу весов риск своего разорения, на другую – женскую добродетель.

Он не спеша взял с туалетного столика старинный предмет с причудливым узором на оборотной стороне, свой выигрыш. Медальону было лет сто, не меньше. «Что в нем? – мельком подумал Олден. – Локон или миниатюрный портрет?» Заглядывать внутрь – было равносильно как попранию собственного достоинства, так и личной тайны Джульетты.

«Как все-таки несложно устоять перед мелкими соблазнами жизни!» – мысленно сказал он.

В итоге золотой медальон отправился к нему в карман нераскрытым.

Олден обнаружил лорда Эдварда сидящим в гостиной, где проходил их шахматный матч с Джульеттой. Терпкий аромат кофе маскировал оставшийся с вечера затхлый запах вина и духов. Сын герцога, сложив пирамидкой пальцы, вытянулся в шезлонге рядом с потухшим камином. Похоже, он так и не ложился в постель. Возле его локтя на боковом столике что-то поблескивало.

Кольца! Олден отдал их в Лондоне сэру Реджинальду и с тех пор совсем о них забыл. Стуча каблуками, он прошел через комнату.

– Доброе утро, Грейсчерч, – обронил через плечо лорд Эдвард. – Кофе? Налейте сами.

– Этим утром мы без слуг, сэр?

– Вы же наверняка не захотели бы, чтобы челядь сэра Реджинальда стала свидетелем предстоящего обмена?

– Почему нет? – сказал Олден, одолеваемый безумным желанием вытащить свою шпагу. С каким наслаждением он заставил бы навсегда замолчать этот протяжный носовой голос! Вместо этого он подошел к буфету и плеснул себе кофе из серебряного кофейника. – Прошлой ночью у нас было достаточно свидетелей.

– Тогда это имело смысл. Послушайте, сэр! Вы не могли бы отложить в сторону свой клинок? Будьте так любезны, а то вы заставляете меня нервничать. – Сын герцога наблюдал, как Олден отстегивает шпагу. – Спасибо, сэр. – Он постучал кончиками пальцев по кольцам. – Вот ваши побрякушки.

– Вы так уверены, что я их уже выкупил? – Олден отнес свой кофе на столик возле камина и забрал свои кольца. Одно за другим, они скользнули на пальцы, заняв свои привычные места.

– Конечно, – улыбнулся сын герцога. Под высохшей пудрой его лицо было похоже на засахаренный кекс. – Ваш успех очевиден. Медальон у вас? Ну что, плод был сладок?

– Благосостояние слаще. – Олден растопырил пальцы и принялся их рассматривать.

Эх, сжать бы кулак да смахнуть навсегда эту насмешливую ухмылку.

– К великому прискорбию, до благосостояния еще далеко. Разве вы не по уши в долгах, Грейсчерч?

– Ну, о своих делах я уж как-нибудь позабочусь.

– Только после того как мы урегулируем наше пари. Медальон, сэр.

Пьянящий аромат кофе ударил в ноздри, когда Олден взял свою чашку. Он достал из кармана медальон и уронил его на стол.

– Отдаете с такой легкостью? – сказал лорд Эдвард. – А до леди вам совсем нет дела?

– Я же распутник, – в некоем ожесточении констатировал Олден, упиваясь своим бесшабашным заявлением. – Неужто вы и впрямь полагаете, что у меня есть сердце?

– Нет, сэр, я так не думаю, – засмеялся лорд Эдвард. Он вынул из кармана камзола пригоршню бумажек и одну за другой разорвал на клочки. Потом достал свою записную книжку и, сделав какие-то пометки, передал Олдену. – Вы удовлетворены?

Олден нацарапал поперек свою подпись. Мелкие кусочки бумаги, точно снежные хлопья, кружились вокруг его ног. Он отпил свой кофе, обжегший саднящее горло подобно растаявшему льду.

– И еще остаются обещанные пять тысяч.

– Банковский счет вам доставят завтра утром, а пока – мое обязательство. – Лорд Эдвард протянул расписку.

– Можете оставить ее себе. – Олден поставил свою чашку, негодуя на дрожь в руке, – лихорадка пробирала его до костей.

– Зачем? – Сын герцога удивленно поднял брови.

– В счет уплаты за драгоценность леди, – сказал Олден. – Я коллекционирую подобные сувениры. Эти милые пустячки дополняют приятные воспоминания.

Разумеется, он лгал. Но какое это имело значение?

Лорд Эдвард сильным шлепком ладони накрыл медальон.

– Это не продается, Грейсчерч!

Олден отошел поглядеть в окно. Голова раскалывалась от боли. В жилах бежала вскипевшая кровь. Под тонким камзолом, в розовом с серебром жилете и кружевах, он взмок как загнанная лошадь. «Не приведи Бог сейчас упасть в обморок!»

Он попытался сосредоточиться.

– Все продается, сэр. Просто это вопрос цены и согласия.

– Ба! Да она никак вскружила вам голову! Может, вы собираетесь предложить леди руку и сердце, сэр?

За окном по-прежнему было пасмурно, непрекращающаяся морось напитывала влагой сад. Вода блестела на статуях и подстриженных кустах.

– Леди не интересует замужество. Разве вы не заметили?

– Вы имеете в виду мое вчерашнее предложение? Ерунда!

– Вы просили ее выйти за вас замуж. Я тронут.

Лорд Эдвард откинул голову и взревел:

– Замуж?! Я совсем не собирался жениться на ней; Я хотел ее… однажды. Если вы и поныне находите ее соблазнительной, видели бы ее в шестнадцать! Но чтобы я стал пятнать себя сейчас? Неужели вы думаете, я настолько деградировал, что позарюсь на остатки от Джорджа Хардкасла? Его дед был мясником.

«Сосредоточься!»– приказал себе Олден. Боль кувалдой стучала в голове, не давая возможности думать. Суставы ломало так, как будто по ним прошелся молот кузнеца.

– Тогда позвольте узнать, зачем вы просили ее?

– Чтобы нагнать страху.

– Так ваше возобновившееся ухаживание было блефом? Должен признаться, вы меня озадачили, сэр.

– Дорогой Грейсчерч! Умоляю вас, не надо изображать передо мной наивность. У вас может не быть души, но я надеюсь, желание отмщения вам понятно.

– Сожалею, сэр, но этот аргумент не для меня. – Олден вытащил носовой платок и приложил к пересохшему, пылающему рту. – Я никогда не преследовал ничего столь мелочного, как месть.

– Да, вы предпочитаете преследовать женщин, что идеально соответствовало моей цели, – сказал лорд Эдвард.

– Вы имеете в виду тот вечер в Лондоне, когда я имел беспечность проиграться в карты? – Олден привалился спиной к стене и скрестил на груди руки, чтобы скрыть дрожь. – Я буду вам премного обязан, если вы удовлетворите мое любопытство. В то вино было подмешано какое-то зелье?

– Увы, сэр, едва ли это тот вопрос, который один джентльмен задает другому.

– Но поверьте, у меня как-то необычно кружилась голова. Признайтесь, вы специально позволили мне победить в нашем небольшом состязании в то утро?

– Я даже признаюсь, что вы были наиболее достойным фехтовальщиком, Грейсчерч. Редко кто прижимал меня так, как вы. Мне пришлось чертовски туго. Но, конечно, вы не получили бы перевеса, если бы я не позволил этого.

– Как глупо было с моей стороны не спросить об этом вовремя! – сказал Олден. – И так же глупо было бы не поинтересоваться сейчас, почему в ту ночь мне так странно не хватало здравого смысла.

– Это был безрассудный риск, – сказал лорд Эдвард.

– Что правда, то правда. Но вам, несомненно, нужна была уверенность, что вы сделаете меня своим должником. Хотя я не допускаю, что вы использовали крапленые карты. Даже вы не дошли бы до такой низости, не правда ли? Но все-таки, может, откроете мне вашу истинную цель?

Лорд Эдвард покраснел под своим макияжем.

– Мне хотелось во что бы то ни стало получить медальон.

– Если бы вам был нужен только медальон, вы могли просто взять его. В конце концов, вы принудили леди приехать сюда этой ночью.

– Жестоко, но необходимо. Вы собираетесь из-за этого вызвать меня на дуэль?

– Я бы не прочь. – Олден запрокинул голову, рассматривая потолок. От мучительных судорог в спине узоры на алебастре, казалось, движутся сами собой. «Сосредоточься!» – приказал он себе.

– Очень соблазнительно, хоть я и признаю ваше превосходство в искусстве владения шпагой.

– Но ведь не соблазнитесь?

– Дуэль и ее причины, к сожалению, едва ли утаишь. Лично я никогда не хотел, чтобы мои дела с женщинами стали общественным достоянием. Возможно, на чей-то взгляд это каприз, но у меня на сей счет свое мнение. Навряд ли кому-то нужно, чтобы по городу гуляла байка о том, как глупо выглядел лорд Вейн этой ночью. Второго скандала, как пять лет назад, вы не потерпите. Вы уже наверняка заручились клятвой своих закадычных друзей хранить молчание, даже несмотря на то что в таком случае репутация леди осталась бы незапятнанной.

– Пусть ее репутация останется с ней вместе с моим проклятием. Меня это ничуть не заботит.

– Стало быть – никакой дуэли, что вы и планировали.

– Скажите, Грейсчерч, как вы умудрились проиграть эту партию в шахматы, тем более женщине? Я сам не возражал бы как-нибудь помериться с вами силами.

Первым желанием Олдена было солгать что-нибудь – так его допекла лихорадка. «Надо же было так некстати подхватить проклятую хворь!»

– Зачем откладывать? Мы сыграем прямо сейчас, лорд Эдвард.

– Но в этот раз шах и мат – мои. Я владею медальоном. Бесполезная безделушка, конечно, но что вы предложите мне на нее?

– Себя, – сказал Олден. Ресурс времени был исчерпан, и другого выбора, кроме как идти на последнюю жертву, не оставалось.

– Ха! – Лорд Эдвард встал и широко всплеснул руками, так что его кофе пролился на пол. – Не поместье Грейсчерч-Эбби? Не ваши там и сям рассеянные инвестиции? Только собственную персону?

Кофейное пятно расползалось по паркету подобно крови.

Олден никогда не коллекционировал дамских безделушек. Сейчас он уже и сам не понимал, почему он так сказал.

– Поместье нужно другим людям.

– Но разве вы никому не нужны? Я польщен.

Слова сына герцога больно резанули по сердцу. Он действительно никому не нужен. Ни матери, ни Шерри, ни даже Джульетте.

– Моя персона – моя собственность. Я могу распоряжаться собой, как мне хочется. Поэтому я предлагаю себя.

– Вы очень проницательны, сэр. – Лорд Эдвард подошел ближе и посмотрел Олдену в лицо. – Вы попали в точку. Это как раз то, что и впрямь представляется мне соблазнительным.

Олден оперся рукой на ставень, чтобы не пошатнуться.

– Так мы заключаем сделку?

Сын герцога подошел еще ближе.

– Нет, сэр. Вы совершенно не поняли суть моего плана. Вы никогда не были объектом моей мести – только инструментом. Леди публично меня отвергла и убежала с внуком мясника. Теперь ее очередь попробовать вкус предательства.

– Предательства? – сказал Олден, отпивая из своей чашки. Горький вкус кофе заполнил его рот.

– Естественно. Ради чего она принесла себя в жертву этой ночью? Леди влюблена в вас. Разве это не участь всех ваших женщин? Разве они не дарят бездушному лорду Грейсчерчу свое тело и сердце?

– За исключением этой леди. Ею двигали другие мотивы.

– Не стоит недооценивать себя, сэр! Вы довольно точно угадали, что я желал бы получить от вас. То же, что любой другой, будь то мужчина или женщина. Что касается моих собственных эклектических вкусов, я полагаю, они хорошо известны. Но, увы, я откажусь даже от этого, зная, как ей будет больно, когда она узнает, что вы сделали. – Золотой диск блеснул в тусклом свете, когда лорд Эдвард подбросил медальон и, поймав его, бросил в карман. – Вы отняли у нее единственные вещи, которыми она дорожила больше всего на свете, – ее честь и медальон. Она любит вас, а вы ее предали. Более того, вы предали ее мне.

Олден ухитрился кое-как дойти до дивана. Он ухватился за резную спинку и осел на парчовое сиденье, чувствуя, как пол закружился под ногами. Ножки кресел сдвинулись вместе, словно дерево и позолота сошлись в каком-то диком танце. Темно-кровяное пятно растеклось до края каминной решетки.

– Я вновь о вине… в ту ночь в Лондоне… – Олден прижал к губам кружевной платок и тяжело сглотнул, сгораемый в огне лихорадки. – И этот кофе тоже?

– Как знать. – Гулкое эхо принесло голос лорда Эдварда, казалось, откуда-то издалека. – Однако же удивительно видеть вас таким немощным…

Тогда Олден рассмеялся.

– Вам сегодня везет, лорд Эдвард, – сказал он. – Природа устроила заговор против меня. Я полагаю, у меня инфлюэнца.

Послышатся стук каблуков, и Олден почувствовал у себя на лбу сильные ледяные пальцы.

– Сэр, да у вас жар! Позвольте, я вызову ваш экипаж.

Это было безумием – пить кофе, даже в небольшом количестве, в разгар болезни. Олден откинулся на спинку дивана, ища опоры, и сказал: